Ripresa allegro mosso

09.02.1232. Хёнкон

Ты не должна лететь в Хёнкон, сердился отец. Не должна, не должна, не должна! Всегда уложенные с пробором волосы Хавьера Деллавита неряшливо растрепались, а короткий халат, едва прикрывавший такие же короткие, до колен, штаны, выглядел мятым и грязным. Ты не должна! – громко кричал он, в такт словам стуча кулаком по трехглазому черепу, нарисованному на борту крошечного гидросамолета. Тебя разрежут, препарируют, выпотрошат! Вернись домой немедленно, скверная девчонка! Я хочу учиться, попыталась возразить она, но отец схватился за хвост самолета и с силой дернул его, отрывая. Загрохотало разрываемое железо, и вспышка от собственных рук ударила по глазам.

Фуоко резко села в постели, дико оглядываясь по сторонам, и несколько секунд не могла сфокусировать зрение. Небольшая комната, оклеенная уютными желто-зелеными полосатыми обоями, плавала в полумраке. На улице снова загрохотало, слегка задребезжали стекла. Слышались быстрая барабанная дробь и негромкий шелест: видимо, снаружи по окну и подоконнику стучал ливень. Из-за закрывающих окно штор снова сверкнуло, и несколько секунд спустя донесся очередной удар грома. Где она? В памяти всплыла пылающая кабина самолета, сияние, исходящее от тела, дуги электрических разрядов, тянущиеся между ней и Кирисом… Она судорожно вскинула руки к глазам, вглядываясь в них, словно в последнюю надежду на спасение. Нет, ничего, никакого свечения. Тело охватывала страшная слабость, и девушка откинулась обратно на подушки, медленно осознавая окружающее.

Она нагая лежала под тонкой простыней, сбившейся на сторону. Между ног чувствовалось какое-то неудобство, и, опустив туда руку, Фуоко с изумлением нащупала резиновую трубку катетера. Слегка зудело пониже правой ключицы: под кожу, приклеенная пластырем, уходила еще одна трубка с пластмассовым наконечником, присоединенным к капельнице. Капельница, в свою очередь, тянулась в большой пластиковый пакет с прозрачной жидкостью, висящий на высокой треноге. Вот ничего себе! Она что, в больнице? Значит, их все-таки нашли и спасли? А где же Кирис? Он жив?

Дверь бесшумно отворилась, и под потолком загорелся неяркий белый свет. Вошла незнакомая женщина в темно-зеленой пижаме. На груди пижамной куртки слева виднелся трехглазый череп: символ Холла из пантеона Миндаллы, бога врачевания, как вспомнилось ей. Ценганьская больница?

Женщина подошла к кровати и слегка поклонилась.

– Добрый день, дэйя Фуоко, – произнесла она на идеальном кваре. – Я вижу, вы наконец-то проснулись. Вы находитесь в больнице Хёнкона. Я сестра-сиделка, часть системы ухода за больными. Я не человек, а дрон паладаров, управляемый специализированным небиологическим интеллектом с медицинской специализацией. Называйте меня Дзии, и прошу не стесняться ни в чем. Как вы себя чувствуете?

Фуоко с интересом окинула сиделку взглядом. Конечно, она уже и с дроном координатора в компании массу времени провела, и Сируко в Шансиме видела, но все-таки к паладарам пока не привыкла. Надо же, выглядит в точности как человек. Так, о чем бы спросить в первую очередь?

– Я в порядке, спасибо, – ответила она. – Значит, нас все-таки нашли?

– Да. Вас и дэя Кириса Сэйтория подобрали в океане. Спасательные жилеты не позволили вам утонуть, но о деталях случившегося узнаете чуть позже. Информирую, что сегодня новот второй декады. Вы четыре дня оставались без сознания.

– Четыре дня?! – охнула Фуоко. – Ххаш!… Ой, простите, дэйя, я имела в виду – ничего себе!

– Вас обнаружили в состоянии, очень напоминающем кому. Медицинский консилиум решил не приводить вас принудительно в сознание. Мы приняли меры к поддержанию стабильности вашего организма и дожидались, когда вы очнетесь самостоятельно. Я уже уведомила дэйю Карину и остальных, в самом скором времени вас навестят.

– А Кир? Что с ним?

– С дэем Сэйторием все полном порядке. Он пострадал куда меньше вашего и не заработал даже насморка. Он изо всех сил рвался вас навестить, но сначала вас следует осмотреть и решить, можно ли допускать посетителей.

– Но я в порядке!

– Я должна удостовериться, дэйя. Прошу вас, лежите спокойно.

Тетка бесцеремонно откинула простыню, вежливо, но непреклонно уложила вдоль тела руки Фуоко, машинально попытавшейся прикрыться, и принялась касаться ее кожи в разных точках твердыми горячими пальцами. Иногда кожа под ними начинала зудеть, а мышцы – подрагивать и сокращаться.

– Ваш организм чрезвычайно ослаблен, дэйя, – наконец констатировала сиделка. – Придется провести в постели еще некоторое время. Однако, полагаю, ненадолго вставать вам можно, и я сниму мочевыводящий катетер, чтобы не раздражать канал. Потерпите, ощущения немного неприятны…

Одним слитным длинным движением она выдернула катетер, бросив его на пол, и Фуоко ойкнула. "Немного", как же! Почему врачи так любят обманывать?

– А тут? – она дотронулась пальцем до трубки под ключицей.

– Катетер в подключичной вене пока что оставим. Вам еще потребуются вливания укрепляющих средств. Не беспокойтесь, прокол маленький, после извлечения катетера зарастет бесследно. Есть какие-то неприятные ощущения?

– Чешется немножко…

– Реакция на раздражение кожи. Сейчас уберем.

За занавесками снова сверкнула молния, почти сразу же шарахнул громовой раскат, и дождь забарабанил с удвоенной силой. Сиделка осторожно отклеила пластырь – Фуоко слегка поморщилась – и дотронулась до чешущегося места увлажнившимся пальцем. Почти сразу же зуд прошел, и сиделка снова заклеила катетер.

– Радуйтесь, что вы не мужчина, дэйя, – слегка улыбнулась она. – У них волосы на груди отрастают быстро, даже сбритые, и отрывание фиксирующего материала уже на третий-четвертый день весьма неприятно.

Она прикрыла Фуоко простыней, и та с облегчением вздохнула. Пусть дрон – не человек, но все-таки неудобно лежать у посторонних на виду совсем голой.

– А когда вставать можно? – поинтересовалась она.

– Если захочется размяться – в любой момент. Штатив с капельницей пока что следует носить с собой, заодно используйте его в качестве опоры. Туалет вон там, – сиделка указала на отгороженный занавесками угол. – Халат на вешалке, тапки возле кровати. Можете гулять по комнате и коридору, но на улицу не выходите. Тайфун почти прошел, но сегодня и следующую ночь все еще прогнозируются дожди. Однако, дэйя, ваш организм чрезвычайно ослаблен случившимся, и вы обнаружите, что вам тяжело ходить. Не принуждайте себя сверх меры. Через полчаса принесу обед. Прошу прощения, но чтобы кишечник снова заработал нормально, какое-то время придется питаться жидкой пищей, а сверх того – принимать слабительное. А теперь, дэйя, я хочу показать, как пользоваться информационной системой.

Сиделка протянула руку к стоящей возле кровати тумбочке и положила ладонь на ее поверхность. Повинуясь ее движению, верхняя крышка послушно сдвинулась в горизонтальной плоскости и на длинной штанге выехала над кроватью. Еще одно движение – и крышка повернулась вертикально, а ее поверхность слабо засветилась. В центре появилось схематичное изображение пятерни.

– Приложите руку к центру, пожалуйста.

Фуоко осторожно дотронулась до странного экрана. Тот вспыхнул ярче, и вдруг в разных его частях проявились разноцветные квадраты. На них возникли слова "Работа", "Новости", "Живая трансляция" и другие. Фуоко восхищенно вздохнула. В памяти вдруг всплыла картинка из далекого-далекого детства: она сидит огромным столом, и такой же огромный экран показывает что-то давно забывшееся, но явно потрясающее. Неужели перед ней настоящий компьютер? Девушка быстро ткнула пальцев в "Живую трансляцию", а потом, наугад, в одну из десятков мелких картинок, всплывших на передний план. Экран тут же превратился в телевизор, показывающий вид с горы на бушующий океан под низко несущимися дождевым облаками. За окном и в изображении одновременно блеснула молния.

– Вы смотрите через одну из камер на пике Подда. Вернуться обратно – нажатие на полукруглую стрелку в левом нижнем углу, – прокомментировала сиделка. – Если что-то непонятно, прижмите экран пальцем на две секунды: появится дополнительных список действий, в том числе встроенная справка. Потяните здесь, появятся наушники. От касания чуть ниже включится экранная клавиатура…

Она дотронулась до ребра экрана, и тот расширился по вертикали. Нижняя его часть загнулась вверх и покрылась буквами, а по бокам выросли плоские подставки для рук. Еще одно касание – и все втянулось обратно.

– Осваивайте, дэйя. Такие терминалы – основное средством для работы, учебы и развлечений в Университете. Активировав его, вы автоматически попадаете в персональное рабочее пространство, содержимое которого одинаково на любом терминале. Вам больше не понадобятся бумажные учебники и тетради. Обед черед полчаса, дэйя, но сначала к вам придут гости.

– Гости? – Фуоко оторвалась от восхитительной панели. – Кто?

– Кирис Сэйторий, разумеется. И дэйя Карина попросила провести первую встречу в ее присутствии. Кроме того, – на манекенно-вежливом лице сиделки впервые мелькнуло что-то, похожее на человеческие эмоции, – вас очень хочет увидеть брат дэйи Карины, дэй Палек. Он довольно экстравагантен даже для паладара, однако прошу не бояться его. Он вполне безобиден.

– Безобиден, вот как? – с сомнением пробормотала Фуоко. Перед мысленным взором почему-то проявился дядька в клоунском пестром костюме, с малиновыми волосами и широкополой шляпе. Тьфу. Наверняка ведь все не так.

– Абсолютно безобиден. Они уже приближаются, так что приготовьтесь. А я вас оставлю. Если вдруг почувствуете себя плохо, вслух позовите на помощь. Я услышу и появлюсь.

И сиделка быстро бесшумно вышла.

Фуоко шумно выдохнула и поплотнее закуталась в простыню. Руки и в самом деле казались какими-то слабыми, двигались неуверенно и слегка дрожали. Она потянула экран, и тот покорно поддался. Под постепенно отдаляющееся громыхание на улице девушка осмотрела Хёнкон через десяток разных камер, исследовала раздел "Библиотека" (с чувством замирания в сердце обнаружив огромное количество учебников по математике, астрономии, физике, химии, истории и прочему) и влезла было в "Работу", но тут в коридоре раздались шаги многих ног. Ага. Наверное к ней гости. Она сдвинула в сторону экран, и тут дверь палаты резко распахнулась.

Кирис ворвался в комнату словно ураган, запнувшись о порог и чуть не сунувшись носом в пол. Выправившись, он шагнул к Фуоко – и вдруг замер с округлившимися глазами и полуоткрытым ртом. Впрочем, он тут же встряхнулся и широко улыбнулся.

– Ну ты и сильна дрыхнуть! – неестественно радостным голосом заявил он. – Четыре дня в отключке – вот бы мне так ухо давнуть.

– Ты, кажется, не столько уши давишь, сколько морду, – ехидно улыбнулась в ответ Фуоко, разглядывая его физиономию с огромным синяком вокруг наполовину заплывшего глаза. – Или, типа, шел по лестнице, запнулся, упал, и так пять раз подряд?

– Кто бы говорил! – с явным облегчением фыркнул Кирис уже нормальным тоном. – На себя-то давно в зеркало смотрела в последний раз?

Внутри Фуоко что-то екнуло.

– А что не так? – осведомилась она, чувствуя, как улыбка сползает с лица.

Кирис облизнул губы и растерянно оглянулся.

– Все так. Привет, Фучи, – щуплая фигурка Рисы появилась из-за его спины. – Действительно, засоня ты. Мы уже начали волноваться, не проспишь ли начало занятий.

На юной ипостаси ректора Университета оказалась напялена такая же зеленая пижама, как и на сиделке. Рассчитанная на взрослого человека, на мелкой Рисе она смотрелась весьма комично: подвернутые рукава – еще туда-сюда, но балахонистая куртка и штаны, собравшиеся гармошкой на щиколотках, делали ее похожей на третьеклассницу, играющую во взрослую. Против воли Фуоко хихикнула.

– Здравствуй, Риса, – она подняла вдруг отяжелевшую руку, но тут же уронила ее на простыню. – Ты тоже здорово выглядишь.

– Э? – Риса озадаченно оглядела себя. – А, понятно. Я местного дрона задействовала. Здесь в больнице подходящей одежды не нашлось, ткани дрон имитирует плохо, а у вас, – она покосилась на Кириса, – напряженное отношение к наготе. Чтобы не нервировать вас лишний раз, пришлось напялить, что под руку подвернулось. Не обращай внимания. Фучи, Дзии передал мне результаты твоего последнего обследования. Все не так плохо, как казалось поначалу, так что разрешаю поцеловать Кира.

– Не очень-то то и хотелось, – чувствуя, как теплеют щеки, Фуоко демонстративно отвернулась к задернутому окну. – Тоже мне, счастье, с уличной шпаной лизаться! Вдруг у него фингал заразный?

– У самой язык заразный, – пробурчал Кирис. – И потом, еще шарахнешь молнией, отскребай потом себя от стенки.

– Вы еще подеритесь на радостях, – улыбнулась Риса. – Фучи, между прочим, именно благодаря Киру тебя в море отыскали.

– В море… – Фуоко поежилась: в памяти вдруг мелькнул давешний кошмар. – Как – в море?

– Встроенным в башку радаром непонятного действия! – в палату вихрем ворвался новый персонаж: высокий белобрысый парень лет семнадцати-восемнадцати. Он оказался совершенно голым, только бедра обматывала набедренная повязка, явно сделанная из вафельного полотенца. – Привет честн ой компании! Я привел воспитателей, они тоже жаждут присоединиться, но пусть пока посидят в приемной и истекут слюной от нетерпения. Привет, кстати, меня Палек зовут. Рад знакомству, и все такое.

Он легонько стукнул Фуоко горячим пальцем по лбу.

– Лика! – грозно сказала Риса. – Я же сказала одеться!

– Я и оделся, – отмахнулся от нее белобрысый, дернув себя за повязку. – По-моему, вполне сгодится даже для официального приема. Так, я не понял – почему сцена какая-то скучная? Не вижу трогательного воссоединения двух влюбленных, буквально восставших из могилы силой любви друг к другу. Кто вообще артистов подбирал, сценарий писал? Уволю за профнепригодность! Кир, ну-ка, подь сюда!

Он дернул парня вперед и тут же как-то ловко ткнул сзади в ноги, что тот взмахнул руками и упал на колени. Прежде чем ошарашенный Кирис успел хотя бы пикнуть, белобрысый ухватил руки Фуоко, свел ее кисти и сунул в руки парню.

– Так, повторяй за мной, – деловито сказал Палек, становясь в позу декламирующего актера: правая рука воздета к потолку, правая нога выдвинута вперед, хилая ребристая грудь выпячена колесом. – О любимая, как рад я снова узреть твой светозарный лик… Кир, ты чего молчишь, как мешком по голове стукнутый? Я же суфлирую! С начала, что ли повторить?

От глупого вида на физиономии Кириса Фуоко сначала прыснула, а потом громко расхохоталась. Парень начал медленно багроветь. Насупившись, он оглянулся через плечо, но тут Карина, приподнявшись на цыпочки, хлопнула белобрысого по затылку.

– Лика! – грозно сказала она. – Либо заткнись в тряпочку и встань в дальний угол, либо выметайся отсюда. Здесь, между прочим, больничная палата, а не комедийный театр. Ты куда дел Павла и Таню?

– Вот такая у меня старшая сестрица! – уныло констатировал Палек, тайком подмигивая Фуоко. – Всю жизнь тиранит и избивает начиная буквально с младенчества при попустительстве папаши. Ей хорошо, она девиант первой категории, а я простой нормал…

– …с языком длиннее, чем хвост у некоторых змей! – оборвала Карина. – Лика, я серьезно. Где воспитатели?

– Я же сказал – сидят в креслах в приемном покое и пытаются клевать носом не слишком открыто. Ты всерьез думаешь, что живые люди могут акклиматизироваться в новом климате и удаленном часовом поясе всего за сутки? Дай им передохнуть, и так медкомиссией загрузила по самое не могу! Слушай, болящая, а давай тебе еще пару прядок выбелим? Или даже не выбелим, а в малиновый цвет покрасим или в голубой. Круто выйдет, точно тебе говорю как дизайнер!

Фуоко растерянно смотрела на шумного паладара, пытаясь понять, о чем тот толкует. Вдруг спохватившись, она выдернула свои руки у Кириса и спрятала их под простыню, натянув ту на плечи, чтобы не слишком обрисовывала грудь. С одной стороны, Кира можно и не стесняться. С другой – Палек все-таки посторонний мужчина…

– Еще пару прядок? – наконец поймала она вопрос, крутящийся на кончике языка. – Что значит "еще"?

– Лика!… – предостерегающе начала Риса, но Палек уже дотянулся до Фуоко своими длинными руками.

– Ну, в комплект к имеющейся, – он ухватил Фуоко за волосы и сунул ей на глаза серую прядь. – Ага, верно: слева у тебя белые вставки пойдут, справа синие, а сверху пустим кислотно-красную…

Фуоко почти вырвала у него волоски и неверяще уставилась на них. Потом лихорадочно оглянулась. Зеркало! Где здесь зеркало?

На лоб легла горячая ласковая ладонь, и Риса осторожно погладила ее по голове.

– Фучи, – успокаивающе сказала она, отстраняя Палека, – ты изменилась. Не очень сильно изменилась, и я надеюсь, что лишь снаружи, не внутри. Пожалуйста, не волнуйся. Все хорошо.

Фуоко с надеждой заглянула в черные бездонные глаза ректора, и та мягко улыбнулась. Затем Риса подтянула поближе монитор и дотронулась где-то сбоку.

Фуоко задохнулась. Женщина, смотревшая на нее из зеркальной поверхности, выглядела совершенной старухой. Скулы торчали, глаза провалились, а щеки впали, словно у сто лет голодавшей. С левой стороны в волосах тянулись три отчетливо видимые седые пряди. Она вцепилась в монитор, и только теперь обратила внимание, какими исхудавшими и тонкими выглядят запястья и пальцы. Что с ней произошло? Почему она превратилась в старую уродину?

Как теперь жить дальше?

Девушка тихо застонала. Ее пальцы соскользнули с монитора, руки безвольно упали на постель, из глаз против воли покатились слезы. По-прежнему стоящий на коленях Кирис ухватил ее за обнажившиеся плечи и легонько встряхнул.

– Фучи! – встревоженно позвал он. – Фучи!

Он глянул на Рису, по-прежнему осторожно гладящую Фуоко по голове.

– Ей плохо! Сделай же что-нибудь! – отчаянно сказал он. – Ты же паладар, ты все можешь!

– Душевные раны лекарствами не лечатся, Кир, – покачала та головой. – Фучи сейчас…

– Я средство знаю! – решительно перебил белобрысый. – Когда девушка плачет от горя, существует ровно два способа ее утешить: купить чего-нибудь дорогостоящее или поцеловать. Магазины с шубками к местному климату не подходят, а ювелирные изделия еще не завезли. Значит, остается второе. Ну-ка, пустите меня поближе, я специалист по лобзаниям томным!

Он сунулся вперед, но Риса ткнула его в живот локтем, и неугомонный паладар, охнув, отпрянул.

– Кир… – позвала Риса. – Палек у нас балабол, но сейчас он прав, – она вытянула губы трубочкой и глазами показала на Фуоко. – Мы отойдем на пару минут. Объясни ей пока, что она маленькая дурочка и что ничего страшного не случилось.

И ректор вышла, утянув за собой упирающегося Палека и плотно прикрыв дверь.

Фуоко беспомощно посмотрела на Кириса. От смущения парень залился краской, что в сочетании с его от природы смугловатой кожей выглядело довольно забавно. И ведь он ее видит такую… такую… Она натянула простыню на голову и повернулась на бок, спиной к другу. Вот и все. Теперь Кир ее разлюбит навсегда, и правильно сделает. Кому нужна старуха?

Сильные руки ухватили ее за плечи и вернули обратно на спину. Как девушка ни сопротивлялась, Кирис сдернул с нее простыню. Поспешно скрестив руки на груди, Фуоко втянула голову в плечи.

– Кир, не смотри на меня! – жалобно попросила она, шмыгнув носом. – Пожалуйста! Я так выгляжу…

Кирис склонился, и она зажмурилась, чувствуя, как соприкасаются их губы. Она попыталась оттолкнуть парня, но слабость во всем теле не позволила. Постепенно она расслабилась и, высвободив руки, обхватила Кириса за талию, уткнулась ему головой в плечо и разревелась по настоящему.

"Запомни, Фучи, мужчины очень не любят плакс!" – вдруг словно наяву услышала она резкий поучающий голос матери. – "Никогда, слышишь, никогда не смей скулить перед мужчинами, если не хочешь, чтобы тебя бросили!"

И в самом деле, что с ней? Почему она хнычет как маленькая девчонка, у которой отобрали куклу? Она шмыгнула носом в последний раз и принялась размеренно дышать сквозь стиснутые зубы. Помогло. Уже через несколько секунд она отцепилась от парня и упала обратно на подушки, вытирая зареванное лицо уголком простыни.

– Фучи, все в порядке, – твердо сказал Кирис. – Просто расслабься. Когда меня не пускали, я гхаш знает что думал – что тебе руку или ногу оторвало или, – он ухмыльнулся, – что рога на макушке выросли. Подумаешь, волосы побелели! Тебе даже идет.

– Правда? – глупо спросила Фуоко, но тут же спохватилась. – Кир, посмотри на меня!

Она полностью отбросила простыню и нагой вытянулась на кровати. Словно чужим взором, она окидывала торчащие ребра и тазовые кости, опавшие груди, истончавшие бедра и голени… Старый шрам от волюты на левой груди побелел и выделяется на коже грубым белым пятном. Ужас. Просто ужас.

– Ты и в самом деле думаешь, что все в порядке? Даже когда я… такая?

Кирис меланхолично пожал плечами.

– Что я, давно оголодавших не видел? Ну, сбросила десяток-другой катти. Многие бабы специально не жрут, чтобы похудеть, на супердиетах за сто тысяч леер сидят, а у тебя само собой получилось, и совершенно бесплатно. Если потребуется, откормят тебя, не переживай. В рабочих общежитиях столовые работают, жрачка там простая, но сытная, и лопать позволяют от пуза, сколько влезет. Фучи, ты забыла, что Риса – крутой врач? Да и других врачей хватает. Одна… как ее… Дзии, сиделка-типа-робот, чего стоит.

– А волосы?

– А волосы покрасишь, если так стремно. Палек правду говорит. Он вообще-то инженер, но я видел, как он рисует – упасть и не подняться! Художник классный. Если сказал, что можно покраситься, значит, так и есть. И вообще, Фучи, ты не видела никогда, как девчонки волосы клиньями выбеливают, чтобы круто выглядеть? А тебе и выбеливать теперь не нужно. Не парься, точно говорю. Лучше скажи, чего так отощала?

– Откуда я знаю, Кир! – сердито ответила Фуоко. – Я полчаса назад в себя пришла. А вот у тебя фингал откуда? Только не говори, что сам появился. С кем подрался – не с паладаром, надеюсь?

– Ну… – Кирис почесал скулу. – С сестрой неудачно пообщались.

– С сестрой? Которую потерял давным-давно? А что так? Ой, нет, потом расскажешь, с подробностями.

Странно. Вроде ничего особенного и не сказали, но тяжелый камень, так внезапно придавивший сердце, куда-то исчез. Фуоко подтянула к себе зеркальный терминал и еще раз вгляделась в отражение. Да, ужас. Но теперь она отчетливо узнавала себя в женщине, выглядевшей лет на десять старше. Да, лицо исхудало, но если не сидеть на строгой диете, и в самом деде отъестся. А седые пряди… Она высвободила один из побелевших клиньев и намотала его на палец. Нет, не такие уж и большие, как поначалу показалось. Можно срезать или красить. Или, в самом деле, так и оставить. В конце концов, ей все равно наплевать, о чем шушукаются за спиной. Лишь бы Кир не бросил.

Еще пять или шесть декад назад она считала хулигана-одноклассника самым худшим врагом и ненавидела черной ненавистью. А вот теперь жить без него не может. Как она умудрилась так влюбиться?

– А тут у тебя что? – Кирис дотронулся пальцем до торчащей из груди трубки. – Капельница какая-то…

– Сиделка сказала, катетер в подключичную вену. Наверное, меня через нее подкармливали, а то я бы совсем в скелет превратилась. Кир… – она ухватила парня за ладонь и переместила себе на правую грудь. – Я тебе все еще нравлюсь?

– Сейчас не время, даже и не проси! – решительно заявил парень, хотя пальцы слегка сжал. – Потом. Риса сказала, секс женщинам для здоровья полезен, но тебе пока напрягаться нельзя слишком сильно. Она просила потерпеть пару дней.

– Только пару?

– Угу. А потом можно. Фучи, прикинь, они действительно голыми ходят, и им плевать, что нельзя. Вернее, даже в Уставе написано, что здесь, в Хёнконе, можно. И насчет перепихнуться, Палек-атара говорит, у них все просто, как зарядку вместе сделать. Никто следить не станет, и морали читать – тоже. Но пока отдыхай. И лопай больше.

Он ласково провел ладонью по ее боку и бедру, и Фуоко почувствовала жаркое возбуждение. Она потянулась к нему, но тут дверь с треском распахнулась, и девушка, тихо взвизгнув, принялась судорожно натягивать на себя скомкавшуюся простыню.

– Ну вот, я же говорил – уже веселая и энергичная, – прокомментировал несносный Палек, шумно врываясь в палату. Его набедренная повязка куда-то делась, зато тело от бедер до плеч стало гладким и синим, словно паладар влез в обтягивающий спортивный костюм. – А если бы меня допустили, вообще расцвела бы, дядя-доктор плохо не сделает. Кир, кончай ее домогаться, пора с воспитателями знакомиться. Они из Ставрии, а там табу такие же смешные, как в Кайтаре, так что не смущай людей попусту.

– Лика, ты как трактор тарахтишь без передыху, – осуждающе заметила Риса, входя в палату. – Ты вообще когда-нибудь об окружающих задумываешься?

– Конечно! – возмутился Палек. – Вот о Танечке, например, все время думаю. Ее выразительные влажные глаза, алые губки, полные перси, как две местные луны, к ласкам зовущие…

– Ша! – оборвала его Риса. – Фучи, познакомься: Таня Каварова и Павел Штиль. Ребята, входите, не стесняйтесь.

Пока Фуоко барахталась, сражаясь с непокорной простыней, чтобы спрятать вызывающе голую ногу, в палате появились двое незнакомцев. Парень, высокий, не ниже сумасшедшего Палека, в шортах и майке без плеч, с длинными волосами, забранными в конский хвост, и молодая женщина на полторы головы его ниже, худощавая, с коротко остриженными темно-русыми волосами, в плотной серой блузе с длинными рукавами и такой же серой плиссированной юбке ниже колен. Их одежда выглядела хотя и чистой, но серо-застиранной и унылой. Оба щеголяли сметанно-белой кожей северян, и на их физиономиях держалось одинаковое подавленно-испуганное выражение. Новички столкнулись в дверном проеме, одновременно протиснулись в него, переглянулись, и замерли.

– Лика! – зловеще спросила Риса. – Ты что людям наговорил, что на них лица нет?

– Я? – удивился Палек. – Я виноват, что люди впервые в жизни за границей и в каждом булыжнике бриллиант видят? Я, наоборот, для них единственный знакомый объект во всем мире, да и тот паладар нечесаный. Могла бы и настоящего гида им выделить, а не меня, злоехидного. Между прочим, они на кваре говорят, как я танцую, так что ты бы на камиссу переключилась, что ли.

– Мы хорошо понимает кваре, – с жестким ставрийским акцентом произнес парень. – Мы обучались его в школе и институт. Я уже плохо говорить, дэйя Таня еще хуже, она стесняется и молчать. Но мы научимся.

Молодая женщина кивнула, подтверждая, хотя выражение ее лица менее напряженным не стало.

– Но вам все равно неудобно, – на камиссе ответила Риса. Фуоко с удовлетворением отметила, что школьная зубрежка и домашний лингафонный кабинет даром не прошли: она распознавала сказанное почти полностью. – Лика прав. Разговор пойдет о важных вещах, и нужно, чтобы вы ничего не упустили. Сделаем так. Подойдите поближе.

Парочка несмело приблизилась к кровати, и Кирис с явным неудовольствием поднялся и слегка отодвинулся. Тут же в палату вошла давешняя сиделка. В руках она несла несколько легких стульев, составленных стопкой друг на друга. Вместе с Палеком, двигаясь так слаженно, словно заранее репетировали, они расставили стулья рядом с кроватью, и сиделка удалилась.

– Садитесь, пожалуйста, – по-прежнему на камиссе сказала Риса, указав на стулья. – И наденьте гарнитуры, чтобы слышать синхронный перевод.

Она положила пальцы на тумбу, из которой рос экран терминала, и за ними послушно потянулись два толстых провода. Их концы тут же загнулись и утолщились, набухли плоскими блямбами и превратились в наушники.

Пока пятеро гостей, из них двое в наушниках, один в синем костюме в обтяжку, и еще одна – в мешковатой, не по росту, одежде, рассаживались вдоль кровати, Фуоко на всякий случай по шею закуталась в простыню. Как-то неловко осознавать, что валяешься перед незнакомцами совершенно голая, пусть и слегка прикрытая. Ну ладно, Кир – друг на друга они уже насмотрелись. Ну ладно, Риса, в конце концов она врач. Пусть даже странный Палек – может, паладарам действительно наплевать на наготу. Но ставрийцы? Зачем они вообще здесь?

– Поскольку первое знакомство прошло сумбурно, представлю всех еще раз. Я – Карина Мураций, ректор Университете, а он – мой брат Палек Мураций, но на него внимания можно не обращать, он здесь временно…

– Расскажи о моей гениальности в науке и искусстве! – громким шепотом подсказал Палек. – Типа, я всемирно почитаемый художник…

– Лика!

– Ну ладно, не совсем всемирно…

– Ли-ка!

– Ну хорошо, широко известный в узких кругах… молчу-молчу!

– Таня Каварова и Павел Штиль – граждане Ставрии, приглашенные в Хёнкон для работы кураторами подготовительного колледжа. Фуоко Винтаре и Кирис Сэйторий – ученики подготовительного колледжа. Оба – эйлахо, как вас уже предупредили.

Фуоко подавила острое желание с головой укрыться простыней. Зачем Риса им рассказывает?

– Вы четверо – те, ради кого создается Университет. Если оставить в стороне сопутствующие обстоятельства, вас специально пригласили раньше остальных, чтобы проверить, как Университет готов к приему гостей. На перепланировку и перестройку города уйдет не один год, но учебный процесс начнется строго по расписанию, в унот одиннадцатой декады, и ни днем позже. Ваша первая задача – опробовать на себе уже созданную инфраструктуру, а также попытаться как следует узнать друг друга. Ученикам предстоит годами жить вдали от дома и родителей, и воспитатели, предполагается, должны заменить старших братьев и сестер. Госпожа Каварова назначается куратором дэйи Винтаре, а господин Штиль – дэя Сэйтория.

Фуоко украдкой глянула на иностранку. Та сидела, уставившись в пол, и на ее щеках играл легкий румянец. Похоже, тетка чувствовала себя не менее неловко, чем ее новая подопечная. Говорят, ставрийцы создают из своих детей военные отряды и муштруют их в лагерях, а оттуда сразу отправляют несколько лет служить в армии. Интересно, их с Кирисом тоже станут воспитывать на военный манер? Киру-то еще ладно, он об армии мечтает, но она решительно не согласна заниматься маршировкой и стрельбой. И поинтереснее занятия найдутся.

Впрочем, на военную иностранка явно не походила. Скорее, наоборот: как бы в обморок не грохнулась при виде пистолета.

– Павел, Таня, – Риса остро глянула на ставрийцев. – На вас ложится большая ответственность. Вы не только первые граждане Ставрии, получающие временное гражданство Хёнкона, но и первые кураторы, которым предстоит опекать эйлахо. ЧОСов, как принято говорить у вас дома. Я говорю о способностях Фуоко и Кириса открыто, потому что между вами не должно быть тайн. Мне известно, что вы оба прошли вербовку Службой безопасности Ставрии и подписали договоры о сотрудничестве, пусть и против своей воли…

Фуоко заметила, как Таня дернулась, словно от оплеухи. Значит, не просто военная, но и шпионка?

– …но пусть это не волнует никого из вас. Можете писать какие угодно отчеты. Мы сами позаботимся, чтобы лишняя информация не дошла до неправильных людей. Вообще забудьте, что вас ожидает дома. Здесь и сейчас вы находитесь в Хёнконе, и мы примем любые меры для вашей защиты, включая предоставление постоянного гражданства, если потребуется. И еще: мы намеренно свели вместе людей из совершенно разных культур, чтобы вы смогли взглянуть на мир шире, чем доступно большинству. Я уверена, у вас не возникнет серьезных проблем в отношениях, хотя притереться друг к другу, возможно, окажется непросто.

– Вопрос, дэйя Карина! – Таня подняла руку, словно школьница на уроке. – Можно?

– Разумеется.

– Мочь ли я рассказать другие ученики о… – она замялась.

– Говори на камиссе, госпожа Таня. У тебя еще появится возможность вдоволь напрактиковаться в кваре с лингвистическими модулями.

– Спасибо, госпожа Мураций, – ставрийка переключилась на родной язык. – Можно ли рассказывать о способностях дэйи Винтаре другим людям?

– Нет. На территории Хёнкона действует закон об охране тайны личности. Запрещено выяснять и распространять о человеке любые сведения, которые он сам не захотел сделать общедоступными. Службе безопасности и медикам известны необходимые детали, остальным – незачем.

Ставрийка кивнула. Фуоко почувствовала, что слегка расслабляется. Ну ладно, если из посторонних знают только двое, жить еще можно. Лишь бы трепаться не стали налево и направо.

– Зато можно с восторгом описывать, какой я обаятельный и привлекательный! – встрял белобрысый Палек. – И что девушки могут ходить ко мне в гости в любое время.

– И что он женат – тоже рассказывайте, – Риса бросила на брата ироничный взгляд. – И что клеится к каждой девице в пределах досягаемости. Прямо мабороси какой-то! В нашей древней мифологии – уродливый горный дух, преследующий женщин, чтобы насильно оплодотворить их, – пояснила ректор остальным. – В моем мире женщины в отличие от паллиек не имеют замыкающего маточного сфинктера и не способны сознательно контролировать процесс зачатия. Изнасилования часто приводят к нежелательным беременностям и психологическим травмам, а потому считаются одним из наиболее тяжких преступлений против личности. Поэтому и мабороси считается весьма отвратительным созданием.

– Эй! – обиделся Палек. – Я, между прочим, еще ни разу никого не изнасиловал! Вот меня насиловали, да – помнишь бойкую девицу в Губре? Ты еще помереть не успела, кажется…

– Лика!

– Так что никакой я не мабороси и не потаскун-носильник! – закончил Палек, гордо скрещивая руки на груди и задирая нос. – Просто я обаятельный и для девушек привлекательный, а остальное – наветы клеветников. И Каси так же считает, а жене, между прочим, лучше знать! И Танечку я от орды уличных хулиганов спас, а она меня даже не поцеловала в благодарность…

– Как бы то ни было, если начнет домогаться – просто бейте между глаз, – Риса и ухом не повела. – Фучи, как себя чувствуешь?

– Да ничего вроде, – поразмыслив откликнулась Фуоко. О том, что в желудке от голода начинает сосать все сильнее, она предпочла промолчать. Успеет еще, налопается.

– Хорошо. Фучи, Кир, я намерена попросить вас рассказать о случившемся во время перелета. Кир, я в курсе, что тебя уже выспрашивали во всех подробностях, но остальные историю не знают. Первая – Фучи, ее история короче. Фучи, начни с момента, когда подбитый самолет приводнился. Постарайся вспомнить даже мельчайшие подробности, они очень важны.

– Ну… – Фуоко еще раз бросила взгляд на ставрийцев. А дядька, между прочим, вполне симпатичный. И хвост на затылке ему идет в отличие от некоторых. И взгляд серьезный. Другие на его месте откровенно бы пялились – тонкая простыня почти не скрывает ее тело, но он даже и не думает. Или он марикон? – В общем, когда мы плюхнулись…

Она пересказала все сохранившееся в памяти, пытаясь вспоминать детали: что сказал Кир и что ответила она сама, где находились пилот и третий пассажир… Вспоминалось легко, словно крутилась в голове кинолента с хроникой. Однако когда дело дошло до последних минут, она замолчала, чувствуя, как спазм стискивает горло.

– Фучи, ты в порядке? – встревоженно осведомилась Риса.

– Д-да… – кивнула девушка. – Просто… ну, даже не знаю, как говорить. У меня руки… светиться начали…

Прежнее чувство ужаса охватило ее. С трудом перебарывая себя, она вспоминала, как тело колотило мелкой дрожью и кололо, словно электрическими разрядами, как скрутило судорогой и отбросило ухватившего ее Кириса, как из тела в стены кабины начали хлестать яркие молнии, выбивая стекла кабины и воспламеняя обшивку.

– Потом все вокруг запылало, Кир вышиб дверь ногой, схватил меня и вывалился наружу, и я все, ничего не помню, – наконец закончила она, не поднимая взгляда.

– Что-то не врубаюсь – когда я тебя из самолета выпихивал? – Кирис озадаченно почесал в затылке. – И пожара… Как мелкие молнии из тебя сыпаться начали, помню, а потом словно отрезало.

– Потеря кратковременной памяти, – понимающе кивнула Риса. – Эффект хорошо известен хирургам и анестезиологам – как правило, пациент забывает последние минуты перед дачей наркоза. Кир, твоя очередь.

Рассказ Кириса Фуоко слушала с напряженным интересом. Как выяснилось, последняя сцена в кабине в его памяти не сохранилась. Зато последующий эпизод поиска, когда он наводился словно локатором, пусть и неточно, поразил ее воображение. Может, правду говорят, что возлюбленные чувствуют друг друга и вообще вырабатывают какую-то телепатию? Да и волюта, безвредно выстрелившая в него, тоже что-то неслыханное. Она не раз видела репортажи по телевизору о солдатах, вернувшихся из боя. Обычно плевок волюты, попади он в голову, просто разносил ее вместе с каской, а конечности отрывал напрочь. Да он даже танковую броню выщербляет и плавит! Конечно, Кир временами выглядит дурак дураком, и череп у него наверняка толстый, как у слона, но не настолько же, чтобы выстрел выдержать!

– …а потом я отрубился, – закончил наконец Кирис. – Проснулся уже здесь, в больнице. Все, типа.

– Фучи, можешь нарисовать, как выглядели молнии, из тебя бившие? – поинтересовалась Риса. – Можно прямо пальцем на терминале…

И тут у Фуоко громко забурчало в животе. Словно дождавшись сигнала, в дверях возникла сиделка.

– Прошу прощения, – вежливо сказала она. – Дэйе Винтаре пора обедать. Кроме того, мониторы диагностируют ее повышенное утомление, так что прошу закончить беседу на сегодня.

Дзии подошла к окну и одним движением раздернула шторы. Верхнее освещение тут же потухло, и в комнату ударило яркое полуденное солнце, весело заглядывающее в огромную прореху в облаках. Стукнула сдвигающаяся рама, и в окно ворвался свежий, хотя и влажный воздух с отчетливым морским запахом.

– Тайфун уходит, – сказала сиделка. – Следующий ливень ожидается не ранее чем через полчаса. Рекомендую молодым людям воспользоваться возможностью и прогуляться.

– Хорошо, Дзии, – кивнула Риса, поднимаясь. – Продолжим в следующий раз. Первое знакомство состоялось, кураторы осознали сложность положения…

– …и поняли, что пора покупать резиновые плащики, чтобы подопечные их током не лупили, – широко ухмыльнулся Палек, потягиваясь. – Ладно, мелочь пузатая, недосуг мне с вами. Нужно стройки проинспектировать и домой на Текиру валить. А то Каси начнет допрашивать, с кем я пил столько времени и почему лифчик в карман сунул, а не владелице вернул. Пока, крокодилы.

Подмигнув сначала Фуоко, а потом Тане, он подошел к окну и (Фуоко аж подпрыгнула на постели) рыбкой нырнул в него, только пятки мелькнули в воздухе. Ставрийцы проводили его с одинаково ошарашенным выражением лица, синхронно вздрогнув от глухого шмяка, донесшегося снаружи секунду спустя.

– Не обращайте внимания, – махнула рукой Риса. – Он у нас эксцентричен, как и положено настоящему художнику. Как-нибудь расскажу о выходках на вернисажах, которые ему изредка устраивают, уж и не знаю, зачем.

– Он не разбился? – встревоженно спросила Таня.

– Нет, разумеется. Наши тела – те же морфирующие дроны, что и прочая машинерия. Летать не умеют, но падать могут с любой высоты без вреда для себя. У них же нет определенной формы, зато есть гравитационные компенсаторы. Пойдемте, ребята, нам пора. Фучи пора обедать, а потом Дзии возьмет ее в оборот, куча восстановительных процедур запланирована.

Она ухватила Кириса за шиворот рубахи и едва ли не силой сдернула со стула.

– Кир, – грозно добавила она, – имей в виду: два дня без фокусов! Запрет на встречи с Фучи отменен, но прояви дисциплинированность, будь любезен.

Когда вся компания удалилась – благодарение Ваххарону, через дверь, а не окно – Фуоко бессильно распласталась на кровати. Вроде бы ничего особенного не делала, валялась да болтала, а словно тяжести полдня таскала. Сердце стучало явно быстрее обычного. Вошла Дзии с подносом, уставленным чашками и стаканами, и изголовье кровати само собой приподнялось, так что Фуоко оказалась в полусидячем положении. В качестве содержимого посуды предлагались разнообразные вкуснейшие фруктовые желе и пюре, а также крепкий мясной бульон. Столиком выступал все тот же универсальный монитор, торчащий из тумбочки, и в конце концов Фуоко отвалилась от подноса, чувствуя себя комаром, от пуза насосавшимся крови.

Чуть позже, попискивая и покряхтывая от боли под крепкими пальцами Дзии, массирующей бедра и икры (что больше смахивало на пытку, а не на лечение), девушка все-таки нашла силы задуматься над разговором. Откуда у Кира такие способности – чувствовать ее на расстоянии? И есть ли похожие у нее самой? Фуоко попыталась ощутить, где находится друг, но ничего не получилось. Возможно, нужны полная тишина и покой, а не – ой, мама, больно же! – безжалостное издевательство роботетки.

Нужно попробовать. Обязательно нужно попробовать. Решено – сегодня же ночью поставим эксперимент. А до того как следует изучим терминал и поймем, что интересного, помимо картинки с телекамер, можно из него выцарапать.

А с завтрашнего дня всерьез займемся своим состоянием. Еда и физические нагрузки – и утраченная мышечная масса быстро восстановится. А что делать с седыми прядями, она еще подумает. Может, и в самом деле оставить как есть в соответствии с советами чокнутого Палека?…

"Палек, контакт. Карина в канале".

"Палек в канале. Хм?"

"Лика, спасибо за помощь. Ты великолепно разрядил ситуацию. Я так боялась, что Фуоко свалится в истерику, увидев отражение в зеркале… Отлично сыграно, я бы так не смогла".

"Кара, странно, что ты, мастер Пути, мне такие вещи рассказываешь. Я просто поступил в твоем стиле: использовал силу противника против него же. Не стал скрывать ее состояние, а, наоборот, выпятил его и подчеркнул, что так даже круче, чем раньше. Впрочем, ты всегда в людях плохо разбиралась".

"Да, к сожалению. Но что делать? Яни пока что категорически отказывается возглавлять психологическую службу – говорит, ей и Академии-Си со школьным образованием в Сураграше выше крыши хватает. А кого вместо нее, я даже и не знаю".

"Фильтруй нэоки. Нет среди них подходящих кандидатур – буди нэмусинов. Или выдергивай живых с Текиры, как своего ненаглядного Кулау. В крайнем случае, небов привлекай, у них в копилке почти пяти миллионов лет опыта сожительства с людьми. А я, знаешь ли, хотя и безбашенный по жизни, но мне все же под пятьдесят. Чем дальше, тем сложнее с подростками общий язык находить даже в Академии-Си. И с Текиры уходить у меня желания не больше, чем у Яни с Каси. Кара, я всегда тебе помогу по возможности, но у меня свои заморочки, и я не испытываю ни малейшего удовольствия от непрестанных прыжков между вселенными".

"Я знаю, Лика. Просто плачусь в жилетку по своему обыкновению. Спасибо, что помог".

"Не за что. Кстати, твой парнишка, Кирис Сэйторий, очень любопытный экземпляр. Пообщался я с ним по наводке одного из техников и понял, почему ты им заинтересовалась. Балбес балбесом, но все, что касается железок, на лету схватывает. Интуиция прямо-таки невообразимая, и его способность подружку на расстоянии чуять…"

"У него отличные задатки, Лика. Как и у девочки. Но мне страшно за них. Боюсь, что-то обязательно случится, какая-то катастрофа. Просто предчувствие…"

"Из-за псевдоэффекторов?"

"Образования внутри них на текирские эффекторы больше не похожи даже условно. Они сильно разрослись. У девочки полностью поглощена нервная система, от головного мозга до последних нейронов в ступнях. У мальчика пока что в процесс втянуты только головной и спинной мозг, а также корешки нервов. Нейроны конечностей почти не затронуты, но энергоплазма постепенно продвигается дальше – семь миллиметров за последние два дня. Более того, держи в уме, что с мальчиком несколько декад назад произошел несчастный случай – на него обрушились железные трубы. По мнению Дзии, изучившего сделанные тогда рентгеновские снимки, ему следовало умереть на месте из-за разрывов спинного мозга в шейных позвонках – просто остановилось бы дыхание. Никто не понимает, почему он до сих жив".

"А у нас сканирование делали?"

"Место травмы закутано энергоплазмой, поглощающей или отражающей зондирующие поля. Мы больше не рискуем грубо на нее воздействовать. Если верна наша гипотеза, псевдоэффектор каким-то образом заместил поврежденные волокна и транслирует нервные импульсы через себя. Малейшая ошибка – и мальчик умрет у нас на руках. Нет, мы не рискуем".

"Скверно. Они знают о своем состоянии?"

"Нет. Я не намереваюсь их информировать. На детей и так слишком много свалилось, не следует их перегружать. Позже".

"М-да. Ну, поскольку они живы и чувствуют себя неплохо, не стоит паниковать раньше времени".

"Лика, за четыре бессознательных дня девочка потеряла восемь килограммов веса – из сорока пяти! – несмотря на усиленное внутривенное кормление. Мы не понимаем, что с ней происходит. Организм просто сжигает калории с чудовищной силой, а мы даже просканировать ее толком не можем. Последние полсуток истощение вроде бы приостановилось, но нет никаких гарантий, что не возобновится снова. А после сегодняшнего разговора я боюсь еще больше".

"В смысле?"

"Лика, необычные способности явно обусловлены энергоплазмой. Но как минимум у Кириса они замкнуты на органы чувств. Ты обратил внимание, как он описывал свое чувство направления – как тянущиеся ноты? Получается, псевдовещество воздействует на участки мозга, отвечающие за слух. Не за вкус и не тактильные ощущения, с помощью которых он вряд ли бы что-то нашел, а именно за слух, всегда служивший человеку для поиска. Возможно, случайное совпадение, но его вероятность настолько мала, что даже во внимание принимать не хочу".

"Что ты хочешь сказать?"

"Сидящая внутри него штука как минимум имеет некоторые представления о человеческой нейрофизиологии и, возможно, целенаправленно на нее воздействует. То есть мы имеем дело не с безмозглыми хищниками, как предполагали ранее, а с разумными существами, ставящими эксперименты над людьми".

"Так радоваться же надо. Если разумные, нужно всего лишь с ними договориться…"

"Мы даже с джамтанами толком договориться не можем, хотя папа и Робин с ними уже несколько минитерций возятся. Мы не имеем ни малейшего представления, чего хотят новые пришельцы. Если Арасиномэ – манифестация чужого разума, совершенно не факт, что тот способен воспринять людей Паллы как равных себе. Слишком велика разница в порядках доступных энергий. Вполне возможно, что Чужие относятся к паллийцам как к забавным насекомым или даже к бактериям. А много ли мы заботимся о жизни и самочувствии лабораторных образцов?"

"Ух. Кара, ты себя накручиваешь. Притуши буйную фантазию и перестань паниковать. Пока что есть простой факт: твои подопечные живы и даже почти здоровы исключительно благодаря своим способностям: без радара в башке Кириса девицу в море вы бы не нашли. Или нашли бы в виде хладной тушки. Вполне возможно, что проживут они до ста лет и нарожают кучу детишек, несмотря на энергоплазму. Кара, ты же у нас Ведущая по Пути, пусть и ругаешься грязно при упоминании данного факта. Вот и вспомни его философию. Как там – не называй свершившимся еще не случившееся?"

"…"

"И не вздыхай так тяжело, а то у меня слезы на глаза наворачиваются и стенания вслух прорываются, аж люди оглядываются. Кстати, Яни просила напомнить о своем письме. Не смотрела еще?"

"Насчет ко-нэмусинов из Академии-Си? Пробежала по диагонали, но руки не дошли подумать как следует".

"Постарайся, чтобы дошли. Очередное призовое путешествие через несколько дней, а следующее в лучшем случае через полгода. Ну все, недосуг мне. Я пару часов еще здесь поболтаюсь, пробегусь по стройкам, а там, уж извини, домой, на Текиру. Зови, если что".

"Да, Лика. Спасибо. Отбой".

"Конец связи".