Разоритель Планет

28.12.2579, 07:40

Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,

Район Центр-1, строение 22, этаж 10, кабинет 1003,

28.12.2579, 07:40

Романо даже не выходил из кабинета в эту ночь. Сейчас он сидел за компьютером и что-то довольно быстро читал. Глаза его бегали по строчкам, а сам он выглядел слегка помятым, но не сонным. Щетина довольно неопрятно красовалась на лице директора, а сам он этого не замечал. Правая ноздря и правая часть верхней губы то и дело дергались, кажется, сейчас нервы брали верх над уменьшенной копией титана, но силы его были все такими же титаническими. Кажется, что он и не спал никогда, всегда работал.

Документ открывался за документом. Имена, фамилии, отчества, даты рождения, послужные списки, количество тюремных заключений, все шло подряд, а база данных полиции все глубже и глубже исследовалась. Вот мелькали морды кворонов, местных бандитов, морда какого-то рогарийца. Лица кворонов, как и у любых обитателей глубин, казались шершавыми, наподобие голов осьминогов. Однако черепа их не были столь вытянуты, были более округлыми и чем-то напоминали обритую человеческую голову. Вместо рта у них виднелись щупала, что закрывали маленькие четырехстворчатые жвала. Вот появилась наиболее интересная личность, фотокарточка вожака группировки, человек сосредоточил взгляд, далее начал читать вслух.

— Альберт Брюс Леман. Уроженец Альмерус-Пять… Выходец со станции, выходит. Привлекался еще там за сбыт наркотиков, затем за организацию организованной преступной группировки с целью ограбления местного жителя, кто он был — не уточняется. Далее уходит со станции, привлекался еще на паре станций… Не важно. Итарис-Итарис, — шептал человек, начиная прокручивать документ. — Ага. Итарис, город Кирен-1. Привлекался за организацию преступной группировки, распространение наркотиков, организацию производства и сбыта наркотиков, вместе с братьями Кирхар и Гхиран Йори… Угу… С теми кворонами, значит. В розыске не числится, а вину доказать не смогли. Значит, денег занесли. Хорошо. Что по тебе есть в сети, друг мой? — Романо улыбнулся, после чего открыл поисковую систему и вбил туда имя и фамилию, указал возраст в тридцать восемь лет, планету и город, а далее показалось множество результатов запроса. В визоре отобразилось изображение из дела, а далее он начал анализировать лица людей. Несколько прокруток, и находится подходящее, Романо открывает ссылку. — Угу… Семьи у нас тут нет… В друзьях? Ага. Те самые квороны, рогариец. Интересно. Киринтар Гро’Балег, ты у нас проходил как разыскиваемый разом и у рогарийцев, и у нас. Интересные кадры.

Человек откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, пока в кабинет не вошел сержант Грейх. Рослый мужчинаснова был в своей форме, а лицо его было все столь же устрашающим.

— Доброе утро, Романо, — улыбнулся человек, садясь за стол и протягивая руку директору корпорации.

— Доброе утро, сержант Грейх, — покачал головой мужчина, пожав руку.

— Чет кислый ты сегодня, Роби. Чего случилось? И чего ты так рано на рабочем месте? — спрашивал грубый голос человека.

— Ну… Я отсюда и не уходил. Штука такая… Перед подобным делом надо собрать как можно больше инфы на противника. И ты сам это знаешь, Грех.

— Ага. А обязательно меня по позывному называть? — спросил сержант Грейх, взглянув своим левым карим глазом на своего собеседника, а правый был затянут бельмом.

— Ну, по позывному привычнее. Плюс… Ты все-таки до сих пор солдат, а я уже гражданский.

— И как это связано?

— Как? Твоя жизнь — это позывной, моя жизнь — это уже имя. Вот в чем штука. Хотя… Чаще меня называют по фамилии и словом «господин», так что… Мы в каком-то плане до сих пор сродни, сержант Грейх.

— Какую-то хрень ты несешь, Романо, — улыбнулся Грейх. — Не выспался просто. У тебя стимулятор-то есть, чтоб перед делом на ногах быть, а не валяться лежкой?

— Есть, конечно, — ответил Романо, доставая из стола шприц и пару ампул. — Первитин нового времени. Ага. Только с меньшим влиянием на мозги и меньшим привыканием.

— Как он называется?

— Гвореин. Взят у кворонов почти в чистом виде. В общем… Очередные веселые лекарства.

— И стоит оно того? — с каким-то сомнением спросил сержант.

— Стоит, Грейх… Стоит. Я на нем сижу уже года два. Полезная штука, когда нужно не спать, а быть активным. Кроме того, важно то, что ты после этого частично более подвижным становишься, но да… Возбужденность — это не всегда хорошо, — говорил Романо, вскрыв первую ампулу и залив ее в специальную пробирку, затем вторую и залив ее туда же, а после этого открыл шприц.

— Квороны ведь наркоту делают по большей части, — сержант наблюдал за тем, как директор набирал жидкость в шприц.

— Да. В каком-то плане, — теперь он медленно закатал рукав рубашки до локтя, после чего спиртом протер кожу, а затем медленно ввел шприц в вену и медленно с небольшим шипением стал вводить раствор.

— Болезненный укол, да? — в ответ Романо лишь кивнул. — Короче. По поводу нашего друга Фирса. За ним хороший такой шлейф идет. Он, мало того, что с местной сетью наркобарыг связан, так еще сверху, кажется, участвовал в продаже девчонок из города на станционные бордели кворонов, — Романо в момент слов Грейха стискивал зубы, а после тяжко выдохнул, когда жидкость в шприце наконец закончилась. — Так вот… Через него можем выйти и на других барыг. Местный бордельный бизнес прикрыть, и еще на Айскриме. Что думаешь на этот счет?

Романо тяжело дышал, на глазах его была какая-то болезненная влага, которую он стер, а после посмотрел на Грейха.

— Что-то ты себя решил Робин Гудом заделать. С чего это в тебе такие благодетельные дела возникли? — спросил Романо, время от времени прерываясь на то, чтобы выдохнуть.

— Да знаешь… Хочется себя не только дубинкой в руках властей ощутить, но и защитником. Тебе самому, наверное, не очень нравится делать свою работу. А мне каково на тебя сейчас работать?

— Не знаю. Ты сейчас, Грех, во многом работаешь ради довольно мелких вещей. Ты уже не тот, кому вручали крест героя, — проговорил Романо, запрокинув голову назад.

— Может, и не тот. Может, и тварь последняя, но мне бы не хотелось только тварью помниться. Меня ж везде и все гнидой считают, да и… Приходится с этим именем и смыслом срастаться. Ну… Чтоб тебя все боялись, чтоб тот же Генри шуганулся. А на деле? Кто я? А я и не знаю. Слуга на побегушках у вашей корпорации. Вот кто я.

— Ага… И я такой же.

— Ну-ну… Ты хоть задачи давить людей простых не имеешь, а я должен ваши интересы обслуживать.

— Ну, так взбунтуйся, Грех. Кто тебе мешает?

— Присяга.

— Ага. Самому президенту и парламенту? Да на кой такая присяга, Грех? Ты ж против народа идешь по твоим же принципам.

— Да. Иду. Только вот… Все равно это присяга. Пусть и новому «фюреру», но все-таки присяга. Плюс… Деньги все-таки хорошие платят.

— И за эти деньги можно убивать себе подобных? — спросил Романо, улыбнувшись.

— В каком-то плане, да. Вся жизнь же рынок нынче. И ты это не хуже меня знаешь. Хоть что может быть оценено в деньгах. Хоть моя жизнь, хоть твоя, хоть девственность твоей дочери.

— Ну… По поводу девственностей там оценивать уже нечего, — Романо еще больше улыбнулся. — Жизнь в обществе имеет свойства развращать. Кругом красивые мальчики. Ага. Здорово же жить в каком-нибудь богатом районе среди богатых людей, не зная, каким образом вам такая жизнь досталась. Что папке приходится делать ради того, чтобы вы так жили и жили вообще.

— Они ж у тебя в заложниках?

— Ну да. В заложниках красивой жизни, а также охранки нашей корпорации.

— Тебя не прослушивают? — довольно настороженно спросил Грейх.

— Ой… Прослушивают, браток, только проверь телефон. Он сейчас не работает. Как только какие-то личные разговоры — я включаю глушилку. Пошли в жопу. Имею право поболтать по душам, — усмехнулся Романо.

— Ну… Да. Хитер, сука. Как и раньше, — Грейх склонил голову набок и посмотрел прямо в глаза Романо. — Знаешь, Лис. А ты ведь нихрена не изменился. Смотришь на тебя, и нихрена не поймешь. То ли ты мудила полный, то ли нет — лучший из людей, быть может. Вот скажи мне. Если бы была возможность это все сломать… Ты бы сделал это?

— Быть может, Ганс, быть может. Только вот сложно это все чересчур. Нужно слишком много элементов контролировать, партию иметь. Сам знаешь, какие дела у нас с «иными» партиями.

— Ага… Сам в погроме библиотек участвовал, — Грейх в этот момент втянул свои сухие губы и облизал их.

— Только представь… Какое огромное наследие мы ко всем чертям спалили? Несколько веков, и все в пламя. История выхода в космос переписана. Ну… Колонизации планет в других системах. Якобы такими же были, когда в космос вышли. Как сейчас. А нет. Там немного иначе было. Фирмы под сапогом были, все работали на благо всего общества. А теперь?

— А теперь соки сосем из общества. Да… В жопе мы, Романо. Еще пара поколений, и юные зомби не будут помнить вообще ничего.

— Да. Остается только надежда на Конфедерацию.

— А что Конфедерация? Вон Триумвират, как опростался. Всего пара бунтов на граничащих с ними системах, так там адмирала Хелтона выслали. Грейик — превращен в сплошную пустыню. Ядерную. Милония — стала огромной свалкой. Атерия — стала сплошной оккупационной зоной «Голем-Один», а там, рядом, еще капиталистические миры, Голем-Два, Голем-Три, Голем-Четыре и тэ дэ. Не. На Конфедерацию рассчитывать бесполезно.

— Да я не про военное вмешательство, а скорее про историю. Они-то сохранят.

— А… — Грех опустил голову. — Ну да. Они сохранят. Наверное.

— Ай, ладно. По поводу того, когда встречаемся. Где-то в двадцать ноль-ноль ты должен с отрядом наиболее подкованных быть на заднем дворе Шкипера. Только без машин и прочего. Это, если хочешь, «стелс»-операция. Глушители надо будет подрубить в начале штурма. Такой расклад. Если стрелять начнут — сам понимаешь, что далее делать.

— Да. Понимаю. Значит, шок-дробовики брать?

— Именно. Кстати, как эта хрень работает? Она летальна?

— Ну… Относительно. Тут, в общем, штука в чем. Внутри дробовика стоит заряжающее устройство. В итоге шарики электризуются и образуют своего рода сетку в момент вылета. Более того, каждый шарик — это маленький аккумулятор с устройством вывода тока. Сами шарики довольно хрупкие, поэтому разбиваются о тело, и выдают целую феерию ощущений, боли и чувств.

— Феерия, блин… — Романо усмехнулся в этот момент. — Это твое чувство юмора или в тебе творец проснулся?

— Ну как это, Романо? — сержант шок-пеха откинулся на спинку стула. — Ты не знал, что я ставил спектакли, когда только начинал службу? Я всегда был творцом! Творец симфоний боли, феерий страха, драматургий слез и прочего добра.

— Скверный у тебя юморок, Грех.

— Тебе всегда нравился, Лис. Что-то поменялось? — шутливо спросил сержант.

— Не. Ничего не поменялось, — улыбнулся Романо.

…

Утро же Шпака начиналось с мрачного настроения. Генрих был словно убитым. На его лице застыло какое-то мрачное выражение, нижняя губа была немного выдвинута вперед, создавая чуть ли не детское выражение обиды, в глазах застыла непонятная пелена, которую, кажется, было невозможно чем-то развеять. Мрачно он прошел в ванну, умылся, затем вышел. Лицо было бледным, его воротило лишь от одной мысли, что придется убить… Паскудство. Но и пойти против Романо было никак. Значит…

— Как там сказал Джек? Стоицизм? Что это вообще значит? — он прикусил губу, дочери дома уже не было, она ушла на занятия. Генрих уже достал пистолет из своего сейфа. — Как же убить-то кого-то? Как с этим жить потом? Как? Как они все живут? Хотя… Тот парень. На мне же, выходит, его кровь тоже? Шоки вызвали полицию, а те увезли парня куда-то далеко. А потом убили.

В этот момент Генрих упал на диван. Рядом лежал заряженный пистолет, Шпак медленно передернул затвор, после чего нажал на курок большим пальцем. Правый глаз задергался, губы затряслись, рука тоже. Он положил пистолет назад на подлокотник дивана. В глазах возникла влажность, но он, скрипя зубами, сдержал слезы. Вдруг раздался звонок, и плоский телефон вновь лег в руку.

— Алло? — спросил Генрих.

— Здравствуй, Генри, — на той стороне слышался тот самый голос, который время от времени пробирал до дрожи. Романо. — Ты готов к делу?

— Честно?

— Честно-честно. Я жду.

— Не очень.

— Что же тебе не дает покоя, Генри?

— То, что придется убивать.

— Ну, знаешь… Может, тебе и не придется. Там моих бойцов будет достаточно и, думается, что они будут заходить первыми. Плюс шок-пех. Ты даже испугаться не успеешь. Плюс… Есть один важный фактор. У нас тут наметилась одна проблема, которая может тебя немного успокоить, — Романо выдержал небольшую паузу, а затем продолжил. — Дело в том, что наши бандиты действуют в довольно близких отношениях с кворонами, а там, сам понимаешь… Бордели, притоны, а мы это все порушим. Только прикинь, какие прибыли наши земноводные потеряют. Так вот… После этого придется смотаться на ближайшую станцию, там ликвидировать нескольких работорговцев или же взять под стражу, а затем казнить по закону. Только представь. Твоя дочь — становится рабыней одной из этих тварей. Тебе бы было приятно?

— Нет. Но ты же это не за просто так делаешь.

— Конечно. Бандиты имеют привычку мстить, тем более квороны. Помню, как-то раз корпорация залезла в их «гнездо» и один бордель прикрыла, так эти твари взяли и подорвали один из офисов, поэтому их накрыть надо сразу.

— А зачем тебе их накрывать? Вы же стараетесь, чтобы жизнь тут невыносимой стала.

— Ага. Отчасти это так, но дело в том, что бандиты организуют определенную занятость, сверху возникает и еще одна проблема — бандиты слабо подконтрольны нам, поэтому имеют свойство организовывать свои собственные картели, захватывать определенные предприятия, а далее доить с них деньги — нам этого не нужно. Монополия должна разрастаться беспрепятственно.

— Прекрасно…

— В шестнадцать ноль-ноль будь готов к тому, чтобы выходить из дома. Мы тебя возьмем на «борт», а далее двинем к Шкиперу. Заодно слегка приоденешься, а то выглядишь, мягко говоря, не как мой боец. Побрейся перед этим делом, кроме того, приведи ствол в должное состояние, почисти хорошенько, а еще хоть немного приведи себя в форму, чтоб в случае чего не был похож на мешок с дерьмом, который свалится от первой же полетевшей пули. Главное в этом деле, Генри, — не бояться, а иначе можно очень быстро окочуриться, если будешь кого-то из них жалеть и прочее. Пожалей свою дочь, если ты, как последняя тварь, сейчас думаешь о том, чтобы застрелиться. Я тебя читаю, Генри, и даже не думай о тех, кто сегодня будет убит. О них тебе думать вообще не нужно — это отбросы общества, которые сколотили шайки для ограбления людей. Да, ты можешь считать меня одним из них, однако благодаря мне улицы станут немного чище, кроме того корпорацией выделяются довольно большие деньги на развитие добывающей промышленности. Мы не настолько говно, Генри, чтобы ты нас скотами лютыми считал. Уже сегодня разрабатывается двенадцать новых шахт, начато бурение десяти новых нефтяных скважин, начата добыча газа в двадцати новых точках, а еще новые заводы для переработки нефти в бензин и иные виды топлива. Мы не только уничтожаем, но и создаем, Генри. А сегодня ты убьешь во благо, и не сломаешься от этого. Понятно?

— Понятно, — мрачно ответил человек.

— До свидания, Генри, — довольно спокойно проговорил директор.

— До свидания, господин Романо, — в этот момент Генри взялся за грудь, что-то внутри кололо, а дышать становилось как-то тяжко. Он положил телефон рядом с пистолетом, а затем откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

Медленно, но верноболь уходила, а в голове крутились мысли о собственной ничтожности, о том, насколько он слаб и ничтожен для Романо. Как он может раздавить человечка по имени «Генри» и не только, но почему-то дает ему возможность кормить свою дочь, а еще и заставляет жить… Странный этот Роберто Романо. Странный.

…

Звонок раздался в четыре часа дня, Генрих быстро поднялся, он уже был одет в свой пиджак, под которым находилась кобура с пистолетом. Он был тяжелым, кажется, килограмма два, но эта увесистость придавала определенной уверенности. Человек довольно быстро взял телефон.

— Выходи, Генри. Мы подъехали, — проговорил голос директора, а подчиненный молча пошел к выходу.

Далее быстро было надето пальто, а за ним сапоги. Человек посмотрел на себя в зеркало, а отражение смотрело бледным лицом, которое своей белизной напоминало чуть ли не живой труп. После этого бывший бизнесмен двинулся вперед к лифту, не забыв закрыть дверь за собой. Затем вниз, после этого — на выход из здания. Прямо перед входом в воздухе завис автомобиль на воздушной подушке. Генрих обернулся, чтобы, быть может, в последний раз посмотреть на свой дом, а потом пошел на встречу с судьбой.

Задняя дверь автоматически открылась, и он забрался в это когда-то фантастическое изделие со сверкающей серебром поверхностью. Форма машины чем-то напоминала микро-автобус, единственным отличием от него было отсутствие колес, которые заменила воздушная подушка.

Внутри уже были знакомые лица: Романо, Чаки, Джек, Мартин и второй бугай. Мартин и второй бугай сидели на передних сидениях. На самых задних сидениях расположился еще один крупный мужчина, которого, кажется, уже приходилось видеть, второй же на голове имел довольно странный шлем с восемью глазами. Второй был то ли выходцем из других рас, то ли каким-то сверхимплантированным бойцом, хотя оружия при нем видно не было. Все эти семь человек выглядели готовыми к схватке, а на вошедшего, кажется, обратили внимание лишь Джек, да тот бугай рядом с восьмиглазым. Место было свободно рядом с Джеком, который тут же протянул руку Генриху, тот пожал ее и сел рядом с товарищем. Машина тут же рванула вперед.

— А там кто такие? — спросил Генрих, обернувшись на заднее сидение.

— Эти? Ну, вон тот здоровый парень — это наемник, который наиболее круто снаряжен был. Из тех, которые с нами завод брали. Звать его Билли. Нормальный мужик. А вот второй… Он мастер по технологиям. Наемник со стажем — любитель подрывов, слежки и прочего. В общем… Мастер делать дело не своими руками. Как зовут — не знаю, но, мне кажется, что они оба уже телохранители. Этот, у которого восемь глаз, там массу камер установил, чтоб из любого угла все видно было. Плюс, у него там, в шлеме, проектор имеется, такой, что он может план здания передать со всеми целями внутри, даже в движении. В общем, крутой мужик, — Джек посмотрел на трясущиеся руки Генриха. — Волнуешься?

— Боюсь домой не попасть сегодня.

— Не ссы. У нас тут все цивильненько выйдет. Основной удар, наверное, на себя шок-пех примет. Так что бояться нечего, хотя шанс словить шальную всегда есть. Но что поделать? Пуля — дура. Не сильно разбирает, в кого лететь. Но не ссы. Верь в удачу, а дальше как-нибудь повезет, наверное, — негр в этот момент улыбнулся, а после стал смотреть в окно.

Повисло молчание, лишь какое-то странное бормотание шло от восьмиглазого, и это напрягало. Генрих попытался прислушаться и услышал нечто вроде: «Один-один-ноль-ноль-ноль. Один. Ноль. Предполагаемый противник перемещается в точку три». Услышав эти слова, человек решил погрузиться в свои мысли. В машине начало раздаваться какое-то насвистывание, судя по всему, Билли насвистывал какую-то мелодию, ибо находиться рядом с этой консервной банкой было невыносимо.

…

Время шло, поворот за поворотом, встречная машина за встречной, а бормотание все также продолжалось. Кажется, от этого можно было сойти с ума. Лишь изредка слышались переговоры водителя и второго бойца. Романо же был тих, кажется, он что-то читал. Генриху хотелось спросить, что именно, но он переборол свой интерес. Вскоре аэромобиль остановился, а после постепенно прекратила свое действие и воздушная подушка, машина же начала медленно опускаться вниз.

— Что там, Крайт? — спросил Романо, развернувшись назад, а восьмиглазый тут же будто бы включился.

— Ничего особенного. Посетителей прибавляется, но важных лиц, в тех помещениях, которые находятся под наблюдением, всего двое. Фирса на данный момент в здании нет. Хотите узнать информацию о находящихся лицах?

— Ну, давай, — Романо с интересом посмотрел на «Паука», как про себя окрестил его Генрих, а человек начал говорить.

— Первый — Джонатан Ривз — владелец Шкипера и один из высокопоставленных членов преступной иерархии. Не раз привлекался по уголовным делам за куплю-продажу рабов, в основном женского пола, а также за оборот запрещенных веществ и оружия, выходил из тюрьмы за выкуп. Основная деятельность в среде бандитов — торговля с синдикатом кворонов, — на мгновение киборг замолчал, после чего послышался звук сканирования, а безэмоциональный голос продолжил. — Второй— Омониан Септ — человек довольно скользкий, но информация о нем имеется. Довольно страшный кадр, ибо, кажется, имеет за собой определенные политические связи — ликвидация нежелательна, но и в живых оставлять не стоит, ибо данный кадр известен тем, что конфликтовавшие с ним жили недолго.

— Хм… — протянул Романо, а после с улыбкой спросил. — И что можешь предложить по действиям с Септом?

— Предлагаю взять его в заложники. Одновременно не навлечем на себя гнев власть имущих, а также получим определенную выгоду с возможностью давления на них. Только что пробил данные. Омониан является зятем мэра Кирена-Один.

— Ага… То есть сам господин Августиан является другом местной мафии.

— Вероятно, но скорее через Омониана происходит легитимизация рейдерских захватов тех или иных фирм. По крайней мере, происходила до того, как Вы появились здесь.

— То есть… Я, возможно, перешел дорогу Омониану? — спросил Романо, все сильнее расплываясь в улыбке.

— Верно. Руководство завода «Кракен» долгое время находилось в определенных экономических сношениях с Омонианом, а также внутри «Кракен» имелось большое число акций, оформленных на уже умерших родственников Омониана.

— Забавно… Можешь назвать их фамилии? Кроме Аврелия, Найджелла Септа и Ники Септ.

— Зигмунд Вёльф — прадед Септа, его жена Лукерция Вёльф, их дети с теми же фамилиями. Отца и мать Омониана, а также его деда вы уже назвали.

— Ты полезен, Паук, — Генрих слегка удивился тому, как точно угадал позывной этого наемника.

— Рад стараться, господин Романо, — в этот момент его губы как-то неестественно сложились в улыбку, отчего у Генриха мурашки пробежали по коже.

Оставалось два часа ожидания…

…

Постепенно к Шкиперу начали съезжаться машины разного «покроя», здесь был и колесный транспорт, и машины на воздушной подушке, и полноценный аэромобиль, который прибыл к Шкиперу одним из последних. В этот момент Паук что-то тщательно анализировал, а Генриху подали гражданский бронежилет.

— Надень его под свое пальто, чтобы бронежилет не было видно, — проговорил достаточно спокойно Джек.

— Паук? Что там? — спросил Романо, глядя на киборга.

— На данный момент внутри помещения расположились двадцать пять существ, включая одного рогарийца, двух кворонов и двадцать два человека. Из важных следует отметить кворонов Кирхар и Гхиран Йори, Омониана и Ривза я уже называл, Альберт Леман и некоторые другие более мелкие лидеры. Полагаю, что информация о Лемане Вам во многом уже известна, то же касается и кворонов. Важно отметить нахождение…

— Постой, — прервал Паука Романо.

— Да?

— Можешь создать для нас голографическую модель всего происходящего?

— Конечно, — киборг начал конструировать образ бара изнутри, вот виделась прихожая зона с лестницей наверх, отделенная от зала перилами, а также постом из человека внизу и рогарийца с еще одним наверху. Затем начинался бар со сдвинутыми столиками в один единый стол, за которым уже сидели многие из тех, кто собрался по вопросу Фирса. Возле прохода в кухню также дежурил человек, а там, в недоступной зоне, вероятно, находились еще бойцы. Было видно много оружия, люди и два кворона общались, довольно активно жестикулируя. Эти двое слабо отличались от людей в плане роста, но их структура тела казалась более хрупкой, что слабо соответствовало славе самой преступной расы космоса.

— Отлично. Камеры в других местах поставить не вышло?

— Нет, но имеются внутренние камеры бара. Подключаюсь, — роботический голос был абсолютно спокойным, после его слов на карте возникли помещения кухни и камера на черный ход. Действительно рядом с черным ходом находилась пара бойцов, один из которых был довольно крупным квороном. — Карех Кор’Арог — плод различных манипуляций с генами. Было бы занятно взять его живым, а далее исследовать во всех возможных плоскостях. Если бы Вы, господин Романо, разрешили мне прикоснуться хотя бы к его мертвому телу — я был бы очень благодарен.

— Он еще и хирург? — как-то недоверчиво спросил уже Чаки у Романо.

— Нет. Но довольно заинтересованный биологией человек. Судя по моим данным, на счету у нашего друга, около трех научных работ. Я верно припоминаю?

— Именно так. Я изучал строение экзоскелета рогарийцев. Можно говорить о том, что рогарийцы — это прекрасные воины именно благодаря своей живучести. Я бы мог прочитать лекцию на тему их строения, но боюсь, что скоро с нами свяжутся бойцы Грейха.

И действительно, как только Паук замолчал, тут же раздался звонок телефона Романо, а тот с улыбкой достал его и нажал на кнопку ответа.

— Да, сержант?

— Глушители установлены, парни готовы к штурму. Сейчас, конечно, девятнадцать тридцать, но мне кажется, что там уже все собрались.

— Не торопись, Грех. Может, кто-то еще подойдет, а чем больше прихлопнем сейчас, тем лучше будет потом. Не находишь?

— Нахожу, но это не ты жопу морозишь, а я и мои бойцы.

— Вас учили терпеть многое, Грех, так что и это перетерпишь, — с насмешкой проговорил директор.

— Ха-ха-ха… Тебя тоже много к чему готовили, но почему-то твой зад в машине, Лис. Ладно. Жду сигнала, чтобы включить глушители.

— Да. И еще кое-что. Там у вас на черном ходе интересный кадр имеется. Здоровый кворон, который является плодом генетических экспериментов, так что будь аккуратнее.

— У кворонов довольно нежная кожа, поэтому залп из одного-двух шок-дробовиков, и будет выбит из игры.

— Вы, кстати, где скрываетесь?

— Где-где… В другом квартале, благо, эти ребятки туповаты, поэтому охраны не выставили особо. Вернее, когда Один устанавливал глушители — один там имелся во дворе, так мы его снимем. В общем, ничего секретности не повредит. Вы сами где установились?

— За два квартала до Шкипера.

— Видел аэромобиль?

— Видел. Эта «Ласточка» за Леманом числится.

— Ага. Мне б такую, — человек хохотнул в трубку, после чего отключился.

— Мы выйдем? — спросил на этот раз Билли, которому ужеявнонадоело сидеть на месте.

— Выйдете. Только стволы здесь оставьте, чтобы не светились перед людьми, — проговорил довольно спокойно Романо, после чего из машины вышли Билли, Джек, Чаки и в самом конце вышел Шпак.

Выйдя на улицу, Билли потянулся, а затем потянулся в пояснице, после чего раздался громкий хруст. Генрих сам протянул руку Билли, а после назвался, гигант ответил довольно радушно и обратил внимание на «белесую морду» человека.

— Да че? — Чаки сделал небольшую паузу. — Ссыт убивать. Он же неженка периферийная, недавно совсем думал, что бизнес — это только добро, а сам херачил планшеты для шок-гвардии. Вон у сержанта Грейха — НПК производства их фирмы.

— Заткнись, а? Я, может, тебяи слушать не хочу, но вот вмазал он тебе шикарно. Такой удар смачный был, я прям не могу… Ты вот мне сразу не понравился, так с удовольствием бы сам тебе зарядил, сморчок, только вот боюсь силы не рассчитать, чтоб тебя клопа, не раздавить, — с ухмылкой проговорил этот толстогубый великан.

— Сука… — пробормотал Чаки, едва начавший доставать сигарету, но остановивший это действие, как только его прервал этот гигант. После этого молодой человек вставил сигарету назад и, сплюнув, сказал. — Как-то и курить с вами перехотелось.

Лицо у Чаки всегда было злым, но теперь прямо-таки наполнилось каким-то нечеловеческим, чуть ли не животным бешенством, но он смог это в себе погасить, после чего забрался назад в машину.

— Нехило ты его, — проговорил Джек, улыбнувшись во все зубы.

— Ну, так, а че? Ведет себякак какой-то пидорок, до власти дорвавшийся, и вот корчит из себя. Круче всех типа, а как в силе уступает, так заткнулся и почти молчком назад залез. Хрен с ним, пускай обижается. Мне-то какая разница? А парня отстоять надо, хотя Генри и сам за себя постоит, мне кажется. Или ошибаюсь? Куришь, нет? — спросил человек, вытаскивая сигарету из коробочки.

— Нет. Не курю. Постоять за себя могу, но не мордобой же устраивать.

— Ну, так ты подлови его где-нибудь на подходе в гостиницу, да отпинай хорошенько. Я даже знаю, где он живет, — бугай довольно паршиво улыбнулся, а Джек как-то странно посмотрел на него. — Что? Я че-то не так сказал, что ли?

— Ну, мне кажется, что ты палку перегибаешь. Потом у Генри проблемы с боссом будут. Не. Не надо.

— Ну, так пущай балаклаву на морду натянет, так и нормально будет. Узнает что ли по глазам?

— Билли… — протянул Джек, а тот отмахнулся.

— Ладно. А чего убивать боишься? Первый раз, что ли?

— Первый. Да я больше не убивать боюсь, а дочь сиротой оставить.

— Да не ссы. Смерти бояться — себя не уважать. Уж мы, «подавители», прекрасно это знаем. Грохот пулемета, в ушах барабаном долбится сердце, а пулемет строчит под его ритм. Еще, помню, давали попробовать плазмомет особенный, который струевым методом распыляет плазму. М-м-м-м-м… Врага в один момент сжигает. Но на практике я это дело не применял, ибо это… Рангом маловат был. Так что не ссы. Тут дело минутное. Те лбы, что внутри, не сильно любят жизнью рисковать, поэтому завалим охрану, и дальше — по домам. Вернее… Хе-хе… Большую часть из этих надо будет забрать с собой, а потом однажды утилизировать.

— Ты так это все просто говоришь, — Генрих нахмурился из-за слов человека, а после добавил. — Как будто человека убить — это нечто совсем ничтожное.

— Ну, так, а че? Нажал на спусковой крючок — и нет человека. Че тут особенно в сопли скатываться? Да, на первый раз больно, но потом привыкнешь. Такая штука жизнь нынча, если не ты — то тебя. Простая арифметика, только на уровне человеческих жизней. Минус один, минус два, минус три и тэ дэ, и тэ пэ. Если сильно херово будет, так бухнем опосля, и нормально будет. Че поделать, если жизнь таким макаром на коленки ставит?

Говорил этот великан спокойно, еще бы… Вероятно, участвовал уже в военных конфликтах, а то и не раз. И не страшно ему ничего, и война для него — игра со смертью в догонялки. Догонит — значит, она победила, а нет — значит, он. По крайней мере, такое ощущение складывалось, и как-то Генриха от этого даже передернуло. Боялся он стать таким же непробиваемым, как этот страшный гигант.

…

Не заметил он, как они уже находились рядом с баром. В руках у гиганта, который был гигантом даже на фоне бойцов Романо, достаточно смешно смотрелся какой-то ПП, но использовать его назначалось в узких пространствах, поэтому титан и взял это не совсем привычное оружие в свои руки. Шпак шел прямо за этим бугаем, за ним следовал Джек, после него Романо, а за Романо оставшиеся. Шли спокойно. Звонок. Романо произвел сигнал для сержанта Грейха. Шаг за шагом. В глазах чуть ли не темнеет, но Шпак идет. Странно, что его поставили вторым. Ему правильнее было в конце быть — на шухере, но нет, его поставили вперед. Снова будто провал в памяти, и звук выстрелов, затем разбивающегося стекла и небольшого вскрика, падающего человека. Билли, облаченный в свою броню, входит внутрь и тут же выпускает длинную очередь наверх по лестнице. Кто-то вскрикнул, а гигант помчался вверх по ступенькам. Шпак быстро залетел за ним, выстрел куда-то в потолок, а с черного входа вылетает один из охранников, которого трясло от впитываемой телом энергии.

Один из кворонов хватается за пистолет, и тут же на автомате Шпак выстреливает… Секунда. Меньше. Время будто замедлилось, когда тяжелая пуля SK-2503 вошла в тело существа с красноватой кожей. Пуля пробило грудь существа, даже не просто пробила, а разорвала ее, остановившись лишь в полу. В разные стороны полетели ошметки плоти и кровь. Всю правую часть словно разворотило, а в руках начала ощущаться какая-то боль. Тем временем пятеро шок-пехотинцев поочередно влетели внутрь, наставляя свое оружие на сидящих за столом. Билли добивал рогарийца, расколов внешнюю костяную пластину, а затем бросив того на землю. Все происходило так быстро, а в голове Генриха крутилась лишь картина разорванной груди кворона. Того, как он разбрызгал содержимое своих сосудов и грудной клетки. Кто-то что-то говорил, а он не мог понять, что же случилось. Он присел на случайный стул и попытался сделать хоть немного угрожающий вид, хотя никто на него уже не смотрел. Все внимание забрал Романо.

— Здравствуйте, господа хорошие, — произнес человек, смотря на всех сидящих за столом. — Мы навели небольшой беспорядок, и я хочу за это извиниться. Вы же просто собрались для дружеской встречи, — человек в этот момент добродушно улыбнулся и осмотрел всех, кто находился за столом. — Вы не собирались меня «слить». Вы не собирались ничего сделать против корпорации, интересы которой я представляю. Вы не собирались убить ни единого моего сотрудника. Чего уж там? Вы даже не собирались сегодня употреблять наркотики, хотя три кворона в здании было. Так что же, граждане, вы тут делаете? Такие красивые и милые, молодые, и не очень молодые, но такие же милые люди. Что же вы тут все забыли, граждане?

— День Рождения празднуем, — мрачно констатировал Омониан. Был это человек среднего роста, лет под сорок на вид, темными волосами с небольшой сединой на висках и довольно холодным взглядом.

— О? Правда? Как мило… А чей, не подскажите?

— Мой День Рождения, — проговорил бас бритоголового Лемана.

— Да? А я думал, что вы обсуждаете дело одного моего друга или хотя бы его День Рождения празднуете.

— Какого друга? — проговорил Омониан, глядя на Роберто Романо своими холодными глазами с желтыми радужками.

— Не знаю даже… Наверное, вот этого, — человек указал на Фирса.

— Как интересно… Господин Фирс? Вы приглашали этих людей? — спросил Омониан, глядя на крысоподобного человека, который отрицательно помотал головой. — Видите? Нет. Он Вас даже не знает.

— М-м-м-м-м… — промычал Романо. — Интересно-интересно. А чей завод я приватизировал на имя своей корпорации?

— Наверное, завод полного тезки. Вы ошиблись заведением, господин Романо. Мне кажется, что Ваши враги заседают в баре через пять кварталов отсюда.

— О… А откуда Вы, Омониан, знаете, где сидят мои враги?

— Просто предположил, — Омониан, несмотря на присутствие здесь шок-пеха и ряда вооруженных людей, вел себя максимально выдержанно. — И я хочу Вам, Романо, предложить одну вещь.

— Какую же вещь, добрый господин, зять мэра нашего города, хочет мне предложить? — спросил, как бы измываясь, Романо.

— Валили бы Вы со своей корпорацией с моей земли. Ну, убьешь ты здесь всех и что далее? Тебя это спасет? Вот эти шок-пехи — уйдут под суд за то, что ко мне и к моим людям прикоснулись.

— Ой… Не пугай кворона наркотрафиком. У нас тут уже все схвачено, а ты станешь дополнительным рычагом давления на власти города.

— Что? — Омониан явно удивился, а вот уверенности в нем поубавилось.

— Как думаешь, если мне за «твой» завод не прилетело, то за вот эту мразь, которая здесь сидит — прилетит? — спросил Романо, глядя на истинного главаря этой шайки.

— Прилетит, — вмешался вдруг голос выжившего кворона, морда твари была вытянута, мозговой отдел был сильно крупнее нижней части черепа, но эту диспропорцию скрывали щупальца, что опустились вниз, закрывая жвала создания, что заменяли ему рот и челюсти. — Прилетит. За убийство моего брата — ваша корпорация заплатит.

— Нет. Я перебью весь ваш клан до того, как «прилетит».

— Я подам сигнал клану, — проговорил кворон, пытаясь нажать какие-то кнопки на своем мертвом НПК. — Храксир…

— Что это значит? — спросил Романо у Паука.

— Это нечто в духе «твари». На деле не очень переводимое ругательство, которое обозначает также сексуальную рабыню. Полагаю, грубая форма обозначения нимфоманки идеально бы подошла для обозначения значения данного выражение, — ответил на вопрос директора киборг.

— Спасибо, друг. Так вот, граждане, у вас отсюда два выхода: первый — вперед ногами, второй — пешочком и в наши автобусы. Далее вы попадете в особенную тюрьму, где и решатся ваши жизни.

— А если нет? — спросил Леман, поднимаясь из-за стола.

— Ну, лично в твоем случае — я найду твою любовницу и упрячу ее туда, где ей самое место. В бордель.

Леман в этот момент скривился, а после присел назад.

— Отлично. Значит все за то, чтобы попасть в спецтюрьму, не так ли?

— Вы ответите за это, Романо, — сказал довольно громко Омониан.

— Конечно, отвечу, но не перед вами, а перед… — Романо поднял взгляд вверх, а после указал туда же пальцем. — Перед господом нашим.

— Вы суеверны?! — спросил еще громче Омониан, в глазах его читалась злоба, ненависть, а также недоумение.

— Перед капиталом, друг мой. Все мы за него боремся, и ты мертвых родственников в акционеры завода «Кракен» записывал. Ой, какой интересный обход антимонопольных законов, верно?

— Это не твое дело. Тем более, ты этим же занят.

— Верно. Этим же, только я не прячусь за фигуру мэра и мертвых родственников, в отличие от различных выходцев из семейства грызунов.

Вскоре в бар вошли новые бойцы, которые стали медленно, но верно выводить тех, кто был «задержан» в этом здании, а вот Генри ощущал себя довольно плохо, а в глазах застыла картинка этого грудного фарша, который образовался в теле кворона. Даже то, что он не был человеком и достойным гражданином, ни на каплю не облегчало груза на душе человека.

…

Шпак не замечал, как и что происходит. Он уже даже не помнил, как оказался вместе с Билли и Джеком в каком-то баре… Как начал пить? Как начал разговор с мужиками? В глазах все время всплывала картинка того, как кворон превратился в кусок мертвого мяса. Пистолет был при нем… Но в какой-то момент в нем не оказалось обоймы, да и последний патрон из дула выбросили передергиванием затвора. Серые глаза бегали туда-сюда, смотрели то на Джека, то на Билли, в этих глазах была какая-то пелена, и люди были этим озабочены.

— Генри? Генри? — говорил Билли, глядя на человека и даже пощелкав пальцами перед его носом. — Как думаешь, Джек? Он оправится от этого?

— Да. Пойдет. Я помню свой первый раз… У меня, правда, не такой ствол был, а простая ППшка, так там не так красочно было, а тут… Ну, справится, думаю. Плюс дочурка дома, так что, думаю, папку восстановит. Наверное.

— Романо собирался его на станцию брать. Думаешь, восстановится?

— А вот тут не скажу, но думаю, да.

Тут вдруг в голове Генри начали оживать мысли, и тут же он запрокинул в себя рюмку коньяка, затем налил вторую, и запрокинул ее тоже, а потом закрыл лицо руками и сгорбился.

— Но да… Кажется, не оправится. Сейчас захнычет еще, ну ниче. Благо, это был кворон. Наверное, хоть чуть-чуть полегче, — довольно медленно проговорил Джек, нахмурившись.

— Взрослый мужик, а ощущение, как будто девочка этого кворона убила, — констатировал Билли, а после налил и себе.

— Ага… Квороны — это вообще твари, которые жалости не заслуживают, а он разнылся… Кошмар. А что будет, если он из этой хрени человека шлепнет? Да в самую голову? Там же мозги во все стороны, кровь, кожа, ошметки черепа. Фу…

— Закройся, а?! — вдруг вскипел Шпак и ударил по столу, лицо его было красным, правый глаз дергался.

— Ладно-ладно, успокойся, — Джек выставил руки перед собой ладонями к Генриху. — Ты восстановишься?

— Хер-р-р его знат! — проговорил человек заплетающимся языком.

— У-у-у-у-у… — протянул Билли. — Его ж до дома нести придется.

— Сам, с-с-с-сука, дойду. Не трожь меня!

— Ну-ну… Ты для начала выход найди из бара, а дальше угадай, в каком из тысячи кварталов мы находимся? — улыбнулся Билл, а после налил себе еще одну рюмку коньяка и опустошил ее.

— И найду! И угадаю! — проговорил человек, пытаясь подняться из-за стола, но снова пал на скамейку задом. — Потом… Да! Потом угадаю!

— Ну-ну… Удачи, братишка. Если через годок-другой дом найдешь — тогда хорошо.

— Да, отвали ты от него, — прервал Джек Билли. — Ты себя особо не вини в смерти того красномордого, не думаю, что кворон достоин того, чтобы из-за него убиваться.

— А кто достоин? — Генри смотрел на Джека с приоткрытым ртом, а сам немного покачивался, даже сидя.

— Не знаю.

— Да, для тебя никто жизни не достоин. Что кворон, что человек… У всех шкурки коли деньгами окупаются, так ты убьешь. И этот убьет.

— Убьем, если жизнь наша от этого зависеть будет. Вот кворон выхватил ствол, так ты же его завалил, — ответил на тираду Билли.

— Завалил, а жаль, что завалил… Не сидел б ты щас предо мной, да и я не сидел бы.

— Ну, ты не переоценивай ППшку или автоматический пистолет, я не разглядывал особо, но броню мою бы не пробило, но да. Твоя грязная морда осталась бы валяться там, а дочка твоя, гнида, осталась бы одна.

— И пусть! Она взрослая!

В этот раз в разговор вступил Джек:

— Взрослая? Ага. Прекрасно. То есть ты бы с удовольствием отправил бы ее на трассу своей гибелью? — Генри снова закрыл лицо, локти на этот раз были поставлены на стол. — Ну, давай-давай. Поори, может, твою истерику закончу выбитой тебе челюстью. У меня удар поставленный, и я не посмотрю на то, что мы друзья. Ты дочку свою готов предать в пользу своих мальчишеских мыслишек и идеек. Имеешь такое право, мразь?

Человек напротив помотал головой, не убирая рук от лица.

— Вот, шваль. А ты знаешь, к кому твоя девочка могла попасть, если бы оказалась на трассе? — Джек немного помолчал, а после произнес. — К кворонам. Она у тебя красивая, хрупкая. Сечешь? Если ты одного из этих убил, так можешь считать, что предотвратил чье-то похищение. Ты же охереть какой добрый. Милостыню, наверное, каждому попрошайке даешь, а тут хочешь оставить дочь без отца. Ты вот подумай, урод, как мужик ты себя вообще сейчас ведешь? Или как истеричка? Берешь и поливаешь дерьмом тех, кто тебе помочь хочет. Более того, тех, кто тебя от пули, твоей же пули, в башке спас. Ты ж, пока шли по дворам, так пытался застрелиться. Но нет. Пистолет мы у тебя отобрали, разрядили, а теперь ты, дерьмо, хотел, чтобы Билли был убит. Убит пулями того, кто был убит тобой. А ведь Билли буквально пару часов назад хорошенько опрокинул Чаки, который тебе постоянно под шкуру лезет. Защитил тебя тогда, когда ты свой язычок поганый в жопу засунул.

— Простите… — как-то сипло проговорил голос, приглушенный руками.

— Да, че тебя прощать? Шок, все дела. Но ты пойми, какой бы шок не был — мужик должен мужиком оставаться. Истерики свои сунь поглубже. Телефон, кстати, проверь.

— Нет, — протянул человек.

— Я тебе сказал, проверь. Дочь, наверное, уже иззвонилась.

— Хорошо… — Генри отвернулся к стенке, достал телефон из кармана, после чего начал включать свою волшебную коробчонку, а дальше стал смотреть пропущенные звонки. «6 пропущенных вызовов», — гласила надпись на экране, он отключил экран, а после промямлил. — Не. Не звонила.

— Дай телефон сюда, — угрожающе проговорил Джек, после чего Генри протянул телефон чернокожему, а тот посмотрел на своего белокожего друга злобными глазами, но ничего не сказал, после чего нажал на кнопку звонка.

Вызов шел недолго. Скоро раздался тонкий, заплаканный голосок:

— Папа?!

— Да. Привет, Кира. Это звонит Джек — друг твоего отца. Не кричи, пожалуйста. Твой отец сегодня в не очень хорошем состоянии, но мы его привезем домой. Да. С ним все в порядке. Не плачь, милая, — голос Джека вдруг стал максимально мягким, хотя только что был грубым. — Да. С папой все хорошо. Нет. Его не били. Он никого не убил. Не беспокойся. Все хорошо. Мы в баре с ним сидим, он выпил немного. Ну… Что поделаешь. Тяжело просто сегодня было. Перестрелка была — все верно, — в телефоне вдруг раздался громкий вздох и вопрос: «Он жив?!». — Жив-жив… Только пьян, и не хотел тебе звонить. Успокойся, солнышко. Все хорошо. Ложись спать, мы твоего папку приведем и уложим. Все хорошо. Его даже не зацепило. Никого там не зацепило, ну, кроме нехороших людей и одного кворона. Все хорошо. Давай. Успокаивайся. Тебе завтра в колледж, насколько знаю, ложись спать. Спокойной ночи, Кира, — Джек подал трубку Генриху, а сам убийца, пригорюнившись, смотрел на негра во время всего разговора, а потом спрятал телефон в карман и лег головой на стол.

— Какой же я урод… — послышался его голос.

— Ну вот… Теперь другая стадия, — пробормотал Билли и налил еще одну стопку.

— Какая стадия? Хрен с ним, с убийством… Я дочь хотел бросить, — голос его будто бы протрезвел, а разум прояснился. — Я ж… Я ж всегда добра ей хотел, а теперь вот… На подходе сюда пытался застрелиться. Дома чуть не застрелился. Я ужасный отец, ужасный человек… Хрен с ним, с убийством. Я себе сейчас работы на шок-пех простить не могу. Как вспомню того пацана, которого шоки избили, а потом в полицейскую машину засунули, так сердце замирает. Его ж убили жестоко. А потом… Когда брали этот завод… Когда выходил, там два выродка каких-то обсуждали задницу какой-то девчонки, которую до этого скрутили. Причем, ладно бы так обсуждали, так один про женское тепло там говорил… А я не знаю, что за женское тепло, что ли? Знаю, конечно. Так, сука, я ж им эти НПК поставлял. Такие огромные деньги вложены в эти НПК, что, по сути, я сделал так хреново людям, что меня распнуть на ближайшем здании должны за это. А я ведь тогда не думал вообще, что такое может быть вообще. Тогда, когда работал с этими, так шок-пех чисто как спецназ выступал. Я в жизни бы не подумал, что эти же люди потом свое оружие против народа направят. И хер с ним, мужики, ладно… Так они и женщин бьют и истязают. Кошмар. Я, по сути, занимался обеспечением тех, кто будет нас людей обычных с дерьмом смешивать. С грязью. Мне и дочери в глаза теперь смотреть больно, оттого и пулю чуть в висок не пустил. Как с этим жить-то вообще? Я этого не пойму.

— Осознание — штука паскудная, таки… Вроде живешь-живешь, а потом хренак, и осознание наступит, — ухмыльнулся выходец из подразделения подавителей, а затем налил следующую стопку.

— Да. Осознание — худшее просто, что есть в нашем умишке… Ты просто жить не хочешь после того, как осознаешь такое.

— Ой. Не ной. Что было — то прошло. Все-таки ты их дубинками, дробовиками и ничем подобным не снабжал, — перебил Генриха Джек. — Ты лучше подумай о том, как сделать что-то хорошее для людей, а не ной постоянно.

— Да как я сделаю? Я на Романо работаю… Че хорошего могу сделать? — спросил Генрих, подняв голову и умоляюще смотря на Джека.

— Как-как… А я откуда знаю? Для начала для дочери что-то хорошее сделай, потом приди в себя и готовься к полету на станцию. Там будет благое для человечества дело.

— Опять убийства? — мученически спросил бывший бизнесмен.

— Хуже, — улыбнулся Билли. — Убийство в промышленных масштабах.

— Дазаткнись ты, Билли, — негр угрожающе посмотрел на гиганта, а тот лишь еще шире улыбнулся.

— Не, ну а че? Я ж правду говорю. Мы там нижние уровни, судя по всему, чистить будем. Невольниц освобождать будем. Тебе, кстати, какое-то другое оружие дадут, ибо с этой херней много не настреляешь, всю руку отобьет, а целей дохрена будет, так что…

Генрих от этих слов снова лег головой на сложенные на столе руки.

— Билли, етить твою мать!

— Что? Будет хуже, если он только там поймет всю жопсен ситуации. Поймет и ублюется. Там, кстати, мой пулемет будет, а не эта ППшка вшивая… М-м-м-м-м…

— Закрой хлебало, — Джек оборвал слова Билли, но на этот раз гораздо более угрожающим тоном.

— Ладно-ладно. Молчу, но мяса все-таки много будет, даже фарша.

— Короче, Генри. Если ты не восстановишься за три дня — мы будем вынуждены лететь без тебя.

— Да… Я восстановлюсь, — еле-еле проговорил человек, снова поднимая взгляд. — Постараюсь.

— Главное, не убейся. Пистолет твой я заберу, со всеми патронами, до лучших времен. Иначе больно простой путь у тебя к смерти будет. Бах, и все мозги на потолок. Но ты представь, как твоей дочери будет приятно заходить в квартиру, в которой сидит тело папки с разорванной башкой и мозгами на потолке.

— Да я понял. Не буду я. Что дочка-то без меня делать будет? Жить буду. Обещаю.

— Только смотри, чтобы твои обещанияв итогепо ценности не стали, как туалетная бумага.

— Типа, чтоб ими подтереться нельзя было?

— Именно. Ладно. Пора идти уже, — Джек встал из-за стола, после чего осмотрелся в зале.

Внутри было несколько десятков человек, большинство разговаривали между собой и никакого интереса к троице не проявляли, кроме, пожалуй, одного столика, за которым сидели какие-то бравые парни, но и те резко начали говорить между собой, когда Билли поднялся. Билли был настоящим медведем, даже без своего снаряжения. В одной майке и джинсах, он напоминал настоящую машину для убийств, а его неестественно сверкающие мышцы напоминали синтетические, отчего большая часть, находящихся здесь, даже из особо буйных особо не поворачивалась в сторону амбала в двести десять сантиметров в высоту, с огромными мышцами, волевой челюстью и по-военному бритой головой.

— Да, Билли. Есть все-таки плюс в том, чтобы ходить с тобой.

— Эт какой? — спросил гигант, глядя на негра, который был тому по плечо.

— Конечно же, твой пресс. Все девки заглядываются! — негр шутя ударил в практически железный живот мужчины.

— Ну-ну. Я тут ни единой красивой девчонки не вижу, только пьяные морды. Эх… Вдарить бы сейчас кому-нибудь, пока в башке бурлит, да некому, — покачал головой человек.

— Вот это и есть плюс. Ты выглядишь, как горилла, которую все боятся. В этом и главный плюс.

— Ну, спасибо… Меня то с медведем, то с гориллой сравнят. Это лучший комплимент! — усмехнулся человек, после чего надел свою кожаную куртку.

— А тебе, кстати, в кожанке зимой не холодно? — спросил уже Генрих, смотря на своего нового огромного друга.

— Не. Мышцы-то синтетические, по крайней мере, внешняя часть, так в них и тепло. Тело это же тоже своего рода одежда, так что все нормально. Не бойса — не заболею. Плюс операции, в которых я участвовал, часто проходили на дальних от звезд планетах, так что закалка у меня, как у древнего «моржа». Такая хрень в минус десять — не пробивает, если там… Ну… К примеру, не час на улице торчать. Так что нормально.

— Классно, наверное, таким бугаем быть.

— Не. Минусы есть. Вот там некоторые на рост метр девяноста жалуются, что там много чего башкой задеваешь, так я задеваю еще больше, чем они. Но да… Ты всегда устрашающ при таких габаритах, — как обычно улыбнулся Билли. Было в этом громиле что-то одновременно и страшное, и в какой-то степени милое, по крайней мере, с друзьями он был по-настоящему добрым и прекрасным человеком. И хоть Генрих и был знаком с ним от силы день, но этот здоровый парень уже завоевал его сердце своей добрейшей улыбкой при устрашающем виде.

…

Шли они недолго, как оказалось, бар был совсем рядом с домом, и Генри даже в нем бывал несколько раз, только в силу шока не смог понять, где находится. Он смотрел себе под ноги, а рядом с ним шли два настоящих друга, наверное, настоящих. Да, пожалуй, дружба с ними была значительно крепче, чем с теми, с кем он проводил время ранее. Бизнесмены и чиновники, почему-то, почти все забыли о нем сразу, как только он разорился. Ни помощи тебе, ни чего-то подобного, а один из «друзей» и вовсе выкупил цеха с молотка, после чего самодовольно продолжил производство старых заказов.

— А где ты воевал, Билли? — спросил Генрих, посмотрев на гиганта снизу вверх.

— Где-где… Да вот… Может, помнишь, в новостях было. Про «Триумвир Левый». Я там был. Голем-Четыре нынешний захватывал. Капиталисты конфедерации не сильно рады были тому, чтобы у них «экспроприировали» их старую добрую планету. Ну, вот и решили попробовать потягаться в бою. Не вышло. Я сильно говорить про это не люблю, так что извиняй. Может, в будущем как-нибудь, и побалакаем в дружеской компашке, коли живы будем.

— Понятно. Страшно было?

— Ну… Я тогда молодой был совсем, двадцать с лишком годков, ну и первые серьезные битвы. Мясорубка. Приятного там мало. Нынешние пострелушки — это мелочь, вот когда плазмой стреляют в больших объемах с обеих сторон… Тогда страшно. А так… Вон моя броня ППшки, а это одно из основных орудий пиратов и прочего сброда, держит на ура. Штурмовую винтовку, — ну, если не под прямым углом, — тоже держит, а там почти все пули в откос идут. Вот шоковое оружие — это дерьмо. Мягко говоря, неприятно им получать, хотя тоже зачастую выдерживаю, но после Голем-Четыре — это какая-то игра. Нестрашно абсолютно, адреналин, конечно, играет, но даже близко не стоит. Хотя… Вот с рогарийцем сегодня — немного страшно было. Впервые сталкиваюсь, но, как вижу, они не сильно броню любят, если правильно определил их духовную субстанцию, после раздробленного лобового щитка.

— Понятно, — Генри из-за этих слов ощутил себя еще более паршиво, вот одного какого-то убил и разнылся, а еще застрелиться пробовал. А он? Этот титан? Прошел настоящую войну, а потом сохранил какую-то дружелюбность и чувство юмора.

Вскоре они оказались на пороге дома, Генрих нажал рукой на панель, затем они вошли, потом к лифту и поехали наверх, затем по коридору к дверям квартиры.

— Мы заходить, наверное, не будем? — спросил Джек. — Дочурка, наверное, не спит, а тут еще мы завалимся. Ей же, хозяюшке, надо будет что-то сварганить по-быстрому. Так что иди, наверное, один.

Как вдруг дверь открылась, а на них смотрели заплаканные глаза девушки, которая, кажется, еще сильнее похудела за это время.

— Заходите, — сказала она, смотря на мужчин, и как-то тяжело улыбнулась в ответ на улыбку Билли и на понимающий взгляд Джека.

— Ну, если приглашаешь. Не смеем противиться, — улыбнулся Джек, а после подтолкнул Генриха вперед.

…

В доме они побыли недолго. Вскоре Джек засобирался, а за собой повел и Билли. Тихо и мирно Генрих проводил их, а дальше вернулся в зал и сел на тот диван, на котором неделю назад, или больше, или меньше, сидел тот самый тип в шляпе, который сейчас являлся его начальником. В голове снова начал возникать образ того самого кворона, и в глазах помутнело. Дыхание замедлилось, а сердце, наоборот, начало стучать очень быстро, человек пытался восстановить обычный пульс, убрать этот образ с разорванной грудью, «выплюнутыми» окровавленными жвалами с разбросанными по полу щупальцами. Он смотрел перед собой стеклянным глазами, пока рядом не села Кира, она смотрела на отца каким-то испуганным взглядом.

— Пап? Что случилось?

— Неважно. Неважно, — промямлил человек. В голове у него не укладывалось то, как он машинально нажал на спусковой крючок, а ведь даже не понимал того, что делает. Это все получилось машинально, как будто сыграл какой-то глубоко сидевший в голове инстинкт.

— Ты убил? — этот вопрос тоненького голоса звучал как приговор. В нем не было ни осуждения, ни жалости. Он практически звучал как констатация, как какая-то речь неумолимого судьи, который одновременно являлся и палачом, от этого в сердце как будто что-то стрельнуло, а рука сама легла на грудь. На лице отобразилась какая-то слабая улыбка, скорее болезненный и бессильный оскал, дыхание стало менее глубоким, а человек будто начал погружаться в сон.

…

Очнулся он лишь тогда, когда приехали медики. Сейчас он лежал на диване. Обморок. Рядом сидел какой-то крепкий мужчина, который набивал чек в своем планшете.

— Доброй ночи, господин Шпак, — проговорил искаженный медицинским респиратором голос. — Ваш счет пять сотен кредитов.

— За что? — как-то тихо проговорил человек, с недоумением глядя на этого амбала в медицинской одежде.

— За что? За экстренный вызов по ненадобности. Вы, видимо, сегодня переволновались и свалились в обморок. Я ввел Вам пару стимуляторов для пробуждения, а также антистресс. Лекарства бесплатные, а вот штраф за такое дело имеется. Если часто падаете в обмороки, обратитесь к неврологу, а также посетите психиатра. Оплатить свой штраф можете прямо сейчас или через планетарное, городское или районное казначейство. Всего Вам доброго, и не болейте, — человек проговорил будто бы заученные слова, а после поднялся.

— Спасибо, — проговорил Шпак в спину человека.

— Спасибо в карман не положишь, приберегите его для дочери, которая так сильно за Вас переживает, что готова из-за каждого обморока вызывать врачей, — голос его был уставшим, но он будто бы издевался над теми, кто его вызвал. Участь врачей была не самой лучшей нынче. Участились случаи попыток суицида через интоксикацию, участились и различные припадки, а также участились случаи обострения каких-либо болезней. Самое интересное — это то, что все это случалось у людей, которые недавно потеряли работу, и Шпак знал, из-за кого эти парни со скорой так загружены работой, а также знал, почему этот человек все-таки решил написать жалобу на ложный вызов. Век технологий! Любую фамилию можно пробить и узнать все, вплоть до того, где ты работаешь, при должном программном обеспечении, которым эти люди обладали.

Кира закрыла дверь за доктором, а после подошла к дивану. Вид у нее был потрепанный, а глаза заплаканные.

— Извини меня, дочка, — Шпак сам шмыгнул и кое-как подавил соленую воду, которая начала возникать в глазах, девушка села рядом с ним.

— Убивал, значит… Пап, а как это? Убить?

— Ну… Сама видишь, как… Я не человека убил. Кворона. Не знаю. Сложно как-то. Вроде квороны и жить особого права не имеют, но… Они ж тоже живые. Значит, имеют право. На жизнь.

— А… Как это случилось?

— Ну… Билл заходил в бар первым, сначала прошил охранника, который на входе был, потом вошел внутрь и пустил очередь вверх по лестнице, еще одного убил и довольно серьезно ранил рогарийца, затем залетел на этаж и стал того добивать. Я же шел за Джеком… Вроде. Но как-то выбился вперед. Вскочил наверх. Там кворон хотел достать оружие и… Я выстрелил. У него вся грудь всмятку была… В общем… Страшно, — Шпак говорил это, время от времени останавливаясь, чтобы проглотить рвотный комок, который вставал в горле, но при этом явно наврал по поводу своей очереди при подъеме в бар. — Ладно. Иди, спи. Спасибо, дочка, за заботу.

— Спокойной ночи, пап, — покачала головой девушка, а затем прошла в свою комнату, а Шпак так и остался лежать на диване.

Голову его обносили десятки мыслей, покоя не было, пока, наконец, почему-то мысли не исчезли, а Генрих не погрузился в пучину темноты.