Раздвоение личности

— В шерстяном носке? — тупо повторила Регина.

Собственно, уже все стало понятно. Ну, может, не все, но главное!

Если окажется, что в семье Хижанских хранятся два комплекта поддельных подвесок — это будет слишком. Ни в какие ворота.

— Елки зеленые, — пробормотала Лара.

Ей, наверное, тоже все стало понятно.

— Ты сказала, что подвески не потемнели, хотя ты нашла их в старом носке, — сказала Регина. — Имитация золота потемнела бы. Подделки, найденные отцом Жени — не из золота, ты видела бы, как они сейчас выглядят! Хотя, когда их нашли, они блестели, потому что были залиты мастикой из воска, и металл не окислялся. Мне это Ваня объяснил.

— Елки зеленые… Значит, шесть настоящих подвесок? А я и не поняла? Ну надо же, какая я курица глупая! Я просто знала про подделки, поэтому решила, что это они и есть! Послушай, а где остальные? Думаешь, они тоже где-нибудь, в Женькиной квартире?

— Думаю, нет, — Регина, подумав, вздохнула. — Выходит, Виктор сумел получить не только подделки, но и настоящие драгоценности. Мы не знаем, как именно, наверное, это уже невозможно узнать. Но он сумел. А потом была Великая Отечественная война, и Виктор был начальником санитарного поезда, а его семья кочевала по стране, во время войны, понимаешь? Драгоценности могли выменять на самое необходимое, на картошку, например. Да мало ли на что!

— Да уж. Шесть штук пропали. Может быть, и не пропали, кто-то где-то их хранит, по одной. Ну, ладно, по крайней мере, я тебе скажу сейчас, где находятся четыре. В поляковском доме, в шкафу в маленькой спальне! За той коробкой, что с нитками — ты ее знаешь, дальше, в глубине ящика, лежит еще одна коробка от печенья. Картонная коробка, красная такая, с желтым рисунком.

Регина видела эту коробку, просто никогда в нее не заглядывала.

— Вот, они в этой коробке, — продолжала Лара. — Четыре штуки, каждая завернута в бумажку. А те подвески, которые у Ленхен, я не отдам. Так уж вышло, пусть ей остается, на память. Только, пожалуй, теперь не стоит оставлять их валяться…

— Все правильно, — согласилась Регина. — Без тебя их, может, никогда бы не нашли. Впрочем, мы еще и не нашли.

— Ты так не шути, подруга! Куда бы они могли деться, скажи?

— Кто-нибудь нечаянно выбросил! В общем, я тебе перезвоню, — пообещала Регина.

И они рассмеялись, обе. Как будто шутки все, ничего серьезного. Подумаешь — драгоценные подвески!

Регина аккуратно положила трубку, но тут же снова сняла, посмотрела на нее, потом в окно, потом опять на трубку, все еще удивляясь — как же оно так бывает на свете! И принялась набирать номер Жени Хижанского.

На дачу они приехали вчетвером — Женя, Виталик, Регина и Иван, и быстро нашли подвески — там, куда их положила Лара, в коробке от печенья. Точнее, они их не искали, просто Регина сходила и принесла ту коробку, и подвески, конечно, были там.

Иван с Виталиком переглянулись, Виталик еще присвистнул, Женя вытаращил глаза.

— С ума сойти, — бормотал Женя.

Он разложил их на ладони, и разглядывал недоуменно, как редких насекомых.

— Ну, поздравляю, наследник, — сказал насмешливо Виталик.

Женя вздрогнул, и помотал головой, и протянул две штуки Регине — не выбирая, наугад.

Она не взяла, отступила на шаг:

— Что ты? Это действительно твое наследство, причем здесь я?

— Ты их нашла.

— Если на то пошло, их нашла Лара, а сюда они попали вообще случайно.

— Я помню их на елке. Мне тогда и в голову не пришло, что они не похожи на те, которые фальшивые. Если бы не ты, они потерялись бы навсегда. Я и чемодан тот выбросить хотел, не глядя, все почему-то руки не доходили, я же знал, что в нем все испорчено, в этом чемодане! Просто все откладывал, забывал, понимаете? Это Ларка зачем-то взялась трухлявое барахло перебирать!

— Сейчас чайник поставлю, — сказал Виталик. — Где у нас ветчина? В машине осталась?

— Две из них — твои, — повторил Женя, — И ничего не говори мне. Иначе я их тоже выброшу.

Регина вздрогнула, и позволила Жене вложить в свою ладонь две подвески.

— Лариска говорила, что он малохольный, — вздохнул Виталик. — Я ей не верил еще.

— Так нельзя. Ты понимаешь, сколько они стоят? Вань, сколько? — Регина оглянулась на мужа.

— Тысяч сто, но это очень приблизительно, — ответил Иван.

Он стоял, прислонившись плечом к стене, и с интересом наблюдал за происходящим.

— Видишь! — воскликнула Регина. — Ты отдаешь мне пятьдесят тысяч, просто так, за здорово живешь! Зачем? Мне так не надо. Я рада просто так тебе помочь. Хочешь — купи мне торт или коробку конфет.

Женя упрямо возразил:

— Это не я, это ты мне их только что отдала. Я же говорю, что в упор их не видел. Даже на елке. Просто удивительно, я иногда очевидного совсем не замечаю. В этом есть какой-то смысл, наверное…

— Пятьдесят тысяч долларов, — дополнил Виталик. — Или евро, все одно, если приблизительно…

— Долларов?! — изумился Женя, — но это же здорово! Значит, у нас будет по пятьдесят тысяч!

Регина покачала головой.

— Тьфу ты. Еще одна малохольная, — Виталик засмеялся. — Ей навязывают пятьдесят тысяч долларов, а она не хочет, и все тут! Ладно вам, ребята, что вы, в самом деле. Делитесь, и завязывайте. Не такие уж большие деньги.

— Я точно знаю, что ты должна их взять, — не обращая внимания на Виталика, заявил Женя. — Иначе… Тут, понимаешь, такая причинно-следственная связь…

— Не надо, — Виталик замахал руками. — Про эту связь ты потом Ринке все расскажешь, наедине. Она тебя послушает, точно говорю! Где, наконец, ветчина? И где чайник?

Женя вспыхнул и выскочил из кухни в сени, оттуда на улицу. Хлопнула дверь.

Регина подошла с подвесками к окну, чтобы рассмотреть.

Причинно-следственная связь…

Какие такие связи привели к тому, что в ее жизни появилась Лара, и случилось все то, что случилось? Да никакие. Хотя, что она понимает в причинно-следственных связях?

С крошечных портретов смотрели два женских лица в обрамлении самоцветных искр, оба безмятежно улыбались. Когда жили эти женщины, сколько сотен лет назад? Для чего создавались эти красивые вещички — в подарок возлюбленным? Еще для чего-нибудь? И какой ценой добыл это для себя блудный сын Виктор? Теперь она держит их в руках. Причинно-следственная связь!

Зажав подвески в кулаке, Регина вышла на крыльцо. Женя сидел тут же, на нижней ступеньке. Он смотрел прямо перед собой, на густые, темно-зеленые кусты пионов. Они так здорово цвели поздней весной, бордовым, белым и розовым…

— Извини, — сказала она, присаживаясь рядом, и протянула ему подвески на раскрытой ладони.

Женя кивнул.

— Хорошо тут, — сказал он, взял подвески и принялся вертеть их, рассматривая.

— Бабка твоя для тебя это берегла, столько лет, слышишь, Жень?

Он усмехнулся.

— А ты почем знаешь, что для меня? Может, и не для меня вовсе?

— Глупости. Для кого же еще? У нее больше никого не было. И вообще, у нее жизнь была тяжелая. Если она и вела себя … странно, ее понять можно.

Женя улыбнулся, в его глазах шевельнулись по чертенку.

— Смотри!

Он замахнулся, собираясь бросить подвески куда-то далеко в заросли ранней малины. Регина вздрогнула, опять вспомнив злосчастное кольцо, но в следующий момент поняла — не собирается он бросать, просто ее дразнит. И потом, если уж что, там найти можно. Это не унитаз, и не речка, к примеру.

— Жень, — сказала она, — Ну, не псих же ты, в самом деле. Прекрати.

— Не брошу, думаешь?

— Не бросишь. Говорю же — прекрати.

— Я тебе сейчас все объясню. Они подлые, Ринка. Прадед добыл их подлым образом. И бабушка из-за них несчастную жизнь прожила. Она всю жизнь прятала их, тряслась из-за них. И из-за ключа, конечно. К ней пришли и потребовали ключ, в сорок втором году, тогда им и пришлось убегать. Мне отец рассказывал. Правда, сам он маленький был, плохо все запомнил. Он так и не узнал никогда, что же это все было такое. Так и не понял. Так что, если считать, что они мои, получается, что от них, кроме несчастий, никто ничего не видел, и мне они вообще не нужны, такие. Давай считать, что мы с тобой клад нашли. Точнее, ты нашла, и мне половину подарила. Так, пожалуй, можно рискнуть.

— Ой, Жень, ну, ты и намудрил, — Регина покачала головой. — Ладно, я согласна, пока на этом остановимся. Давай сюда, какие мои. А десятую часть отдадим на благотворительность, чтоб уж точно везло!

Про благотворительность она, вроде бы, пошутила — неудачно, может? Но Женя серьезно кивнул, и вернул ей ее пару подвесок.

Регина засунула их в карман джинсов.

Женя спросил, запнувшись:

— Рин, ты знаешь что-нибудь о Ларе? Как она там?

— Собралась окончательно выздороветь к Рождеству, — охотно сообщила Регина. — Наверное, так оно и будет.

— Да? Это хорошо.

— Знаешь, две подвески — у нее. У ее дочки. Это нечаянно получилось, Лара ведь не знала, что они имеют такую ценность. Девочка увезла их вместе с игрушками.

— Да? Это тоже хорошо, — Женя даже обрадовался, — И на таможне, видишь, пропустили — значит, так и должно быть. Это все к лучшему, наверное…

— Что — к лучшему?

— Что она уехала. И что дочка там, у нее. Меня как-то всегда не хватало, и на нее, и на дочку бы не хватало. Я привык своим делом заниматься. Выкладываться привык, понимаешь? На все остальное меня не хватает. Мне его много не нужно, остального. Не каждый день.

Он очень уверенно это сказал, как будто думал-передумал, и теперь не сомневался. А вот Регина в такое поверить не могла. Даже наоборот, она была уверена, что так не бывает.

— Ох, Женя, ну, что ты, в самом деле! — воскликнула она. — Подожди, у тебя все впереди. Просто ты встретишь женщину, с которой … всего будет хватать. Так не бывает, чтобы человек за всю жизнь не встретил того, кто ему нужен.

Женя грустно покачал головой.

— Пока что-то не встречается мне такая. Может быть, я ее просто не замечу. Говорю же, у меня это запросто.

— Заметишь. Только это будет позже. Подожди немножко.

— Ладно, я подожду, — он почему-то засмеялся, и опять стал смотреть на пионы.

Потом спросил:

— Она думает, я не понимаю про дочку, да?

Регина довольно натурально разыграла недоумение:

— В каком смысле? Что ты имеешь в виду, Жень?

— Ну, не совсем же я дурак… — и он опять надолго замолчал.

Виталик в это время аккуратно и ловко, как шеф-повар, нарезал ветчину и выкладывал ее веером на тарелку.

— Надеюсь, у Женьки хватит ума перебрать кладовку, — заметил он. — Вдруг там еще один драгоценный носок завалялся? Понимаю, что вероятность крайне низка, но чтобы не думалось.

— Надеюсь, никому, кроме Жени и его мамаши, не придет в голову перетряхивать их кладовку.

— Это точно. Так что надо договориться, чтобы скромно молчать о случившемся. А особенно о подробностях вроде старых носков.

— Обязательно, — серьезно согласился Иван. — Надо всех предупредить.

Нож был острый, Виталик нечаянно задел лезвием кончик пальца, ойкнул, поднес к глазам, рассматривая выступившую капельку крови.

— Вообще-то я люблю, когда стол накрывают проворные женские ручки, — заметил он с легкой усмешкой, — но единственная наша женщина сейчас взволнована.

— Дай сюда, — Иван забрал у него нож и колбасу, отхватил себе ломоть толщиной в два пальца, положил на такой же кусок хлеба и с удовольствием откусил.

Его сорвали сразу после работы и притащили сюда, точнее, он всех сюда притащил, то есть привез. Нет, впрочем, он сам охотно сорвался — интересно же. Не каждый день его собственная жена звонит и сообщает, что ей известно, где лежит коллекция Каламбики. Пусть не коллекция, а ее маленькая часть, но, тем не менее. Просто Иван был очень голодный, и тоненькие колбасные ломтики его раздражали.

— Она моя женщина, — поправил он Виталика. — Не наша. Жену и машину не делю ни с кем.

Про машину он для красного словца добавил. Что ее делить-то, машину? Машина и есть машина.

— Ну, да, — согласился Виталик. — Конечно. Там, прямо за тобой, помидоры в корзинке. Режь.

— Ладно. Я каждый на четыре части разрежу.

— Да как хочешь, так и режь.

Помидоры были крупные, розовые, и пахли так, как могут пахнуть лишь только что сорванные с грядки помидоры, и огурцы еще были, небольшие, в пупырышках.

— Я так и не понял, откуда Ринка узнала про эти … штучки, — буркнул Иван.

— Они додумались до этого с моей сеструхой, болтая по телефону. Она же тебе сказала. А подробнее… ну, попробуй порасспросить свою женщину. Впрочем, брось, не парься. “Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось, тра-та-та, мудрецам”. Это Шекспир, Ванюш.

— А откуда у нас такая красота? — полюбопытствовал Иван, имея в виду помидоры.

— Сосед Мишка притащил…

Виталик пребывал в отличном настроении. Стремительный развод с Вероникой выбил его из колеи, он и сам не ожидал, что расстаться с этой женщиной будет так тяжело. Как будто его выжали морально. Вероника, шестнадцать лет носившая его имя, мать его дочки, казалось бы, принесла ему горечи больше, чем счастья. А уходя, она как будто забрала с собой какую-то часть его самого, Виталия Ведерникова. Потом, со временем, стало легче. И сегодняшнее происшествие его изумило и развеселило, оно словно было обещанием какой-то грядущей удачи. И это правильно, пора бы уже. У него ведь с везением всегда был полный порядок. Причинно-следственная связь, елки зеленые!