Раздвоение личности

Лара ей ответила:

— Спасибо на добром слове.

— Извини. Но, может быть, и правда, все обойдется?

— Может быть. Ты не волнуйся. Я ведь больше ничего не боюсь. Ты только дай мне пожить… пожалуйста, ну, хотя бы насколько это возможно! Я ведь понимаю, что ничего такого, чрезмерного, не могу у тебя попросить, потому что это твоя жизнь. Не могу попросить вон того мужика подцепить, например. Мне просто хочется потратить немножко денег, поесть чего-нибудь вкусненького, купить новый костюмчик, к примеру — что в этом такого? Джинсы еще новые хочу, давай купим джинсы?

— Ну, ты даешь, — Регина даже засмеялась, и свинцовый шарик пропал. — Я думала, у тебя здесь дела поважнее есть!

— Конечно, есть! Но мы ведь женщины, правда? Мы делаем важные дела, а вместе с ними и другие, неважные, но тоже нужные!

— Ты, что, правда, хочешь подцепить того мужика?

Регина оглянулась, чтобы оценить приглянувшегося Ларе субъекта. Он был полный, с широкими плечами — квадратный просто, в костюме с галстуком и в легком пальто, небрежно наброшенном на плечи. Правда, он стоял возле машины, а именно, возле красивой темно-красной иномарки, и говорил по мобильному, и ясно было, что долго он не собирается так стоять, а просто задержался на пару секунд. Сюда еще требовалась юная красотка модельной внешности, к этой темно-красной машине, а то без нее чего-то не хватало. По крайней мере, во всех современных фильмах около таких квадратных мужиков с такими машинами околачиваются юные красотки. А в жизни, интересно — не так?

В общем, никогда Регине не подцепить “того мужика”. Во-первых, потому что она не модельная, не юная, и не красотка. Во-вторых, надо еще представлять себе, как это — “подцепить”! В этом вопросе Регина была тупа, как сибирский валенок. Наверное, это было бы очень смешно, если бы она решила “подцепить”.

Регина и засмеялась — потому что смешно.

— Нет, что ты, я пошутила, — терпеливо объяснила Лара. — На самом деле я совсем не этого хочу. Это я просто так сказала, для примера, что я тебя о многом не имею права просить. А этот мужик мне не нравится даже.

— Я поняла. Кстати, а ты когда-нибудь пробовала охмурять прямо на улице?

— Никогда, подруга. Я для этого была слишком скромной.

— Ты серьезно?..

— А ты думала, я — нескромная?

Почему-то Регина продолжала стоять, как будто она не опаздывала на работу.

Мужчина теперь повернулся лицом к Регине, и скользнул по ней взглядом. И замер. Вот, теперь и незнакомец смотрел на нее в упор.

Наверное, он решил, что Регина глазеет на него, потому что они знакомы. Он, бедняга, сейчас пытается сообразить, кто она такая. Ей стало неловко. Она кивнула — изобразила этакое нейтральное “здравствуйте” на расстоянии, поспешно отвернулась и заторопилась к тротуару, у которого теперь одна за другой тормозили маршрутки, выплевывали некоторое количество пассажиров и тут же, заглотив следующую порцию, мчались дальше.

— Рина! Ринка, да подожди же!

Она оглянулась, недоумевая. Тот самый толстяк догонял ее, махал рукой и звал по имени. Как это понимать?

Он догнал ее очень быстро — расстояние, их разделявшее, было всего ничего.

— Ринка! Ты почему от меня убегаешь?

Они не просто знакомы, они даже на “ты”? Тогда это совсем интересно.

— Опа-на! — удивилась Лара. — Ну, соображай быстрее — кто это такой?

Регина лишь удивленно хлопала глазами.

Это же исключено, что он ошибся, раз он по имени ее назвал! Попробуй, ошибись с ее именем. Это тебе не Света, Оля или Наташа, которых где угодно позови — и оглянется десяток женщин. Ее имя не часто встретишь!

Он все понял. Улыбнулся, грустно и немного жалко:

— Так ты не узнала меня, да?

И вот тогда-то она узнала. Узнала этот взгляд, и эту улыбку, хотя раньше она никогда не казалась ей ни грустной, ни жалкой. И голос она тоже вспомнила.

— Сережка, это ты? Сережка! — рассмеявшись, она бросилась ему на шею.

Он крепко обнял ее и поцеловал в щеку.

— Сереженька, извини! Я просто балда!

— Да ничего. Твой муженек меня тоже не сразу признал, — теперь он разглядывал ее и насмешливо щурился.

Сережка Веснин! Уже много лет она его голос только по телефону и слышала. По телефону она его сразу бы узнала.

Иван вот с Сережкой уже встречался, но он и не подумал предупредить ее, как сильно тот изменился. Впрочем, это не удивительно. Иван есть Иван.

— А ты такая же, Ринка… — Веснин не сводил с нее глаз. — Тебя нельзя не узнать.

Это она-то — такая же? Как десять лет назад, да? Неправда, наверное, но приятно.

— Спасибо, конечно. Неужели не шутишь? — сказала она.

— Это правда. Гляжу — ты, стоишь и смотришь. Сомневалась?

— Нет. Я случайно посмотрела.

Она почувствовала, что краснеет, как девчонка.

“Сереж, тут кое-кто предложил мне тебя охмурить, и я прикидывала свои возможности”.

Правдивый ответ не есть правильный.

— Давай я тебя подброшу. Ты куда? На работу? А давай Ваньке позвоним?

Он вынул мобильный, сказал в него, усмехаясь:

— Ванька? Привет! А я тут Рину встретил. Разрешаешь мне до работы ее подбросить?

Как будто для этого требовалось разрешение.

— Так и быть, — отозвался Иван, и добавил немного сварливо: — Кстати, она должна быть на работе уже десять минут назад! — Регина отлично его слышала.

Веснин опять засмеялся.

— Понял, — он подтолкнул ее к машине. — Ну, значит, поехали!

Через несколько минут уже не казалось, что Веснин изменился так уж сильно. Глаза те же, странно светлые, голубые-голубые, и ресницы короткие и очень густые, пшеничные, только из-за глаз следовало бы сразу его узнать. Мимика, жесты — все осталось прежним. Раньше Веснин был невероятно, просто болезненно худой. Когда-то про таких шутили, что их за шваброй спрятать можно. Однажды так вышло, что они с Ваней привели Сергея в гости к родителям, и мама тут же, ни о чем не спрашивая, побежала разогревать суп и второе. Они тогда над этим так смеялись!

Это в его, Сережкину честь Иван захотел сына назвать Сережей, и Регина ничего не имела против. А сегодня она его не узнала…

— Ты, что, всегда опаздываешь? — полюбопытствовал Веснин.

В машине бодряще пахло кофе с лимоном, Регина с удовольствием вдохнула запах, и ответила:

— Я никогда не опаздываю. Только сегодня…

“Видишь ли, я тут с ума сошла пару дней назад”. Это она подумала только, а если сказать?

— Тогда ладно. Может, чем на работу идти, лучше позавтракаем где-нибудь? Раз уж ты все равно опоздала?

Он уверенно вклинился между автобусом и белой “девяткой”.

— Нет, Сереж. Нельзя. Мне на работу нужно.

— Жаль. Ну ладно.

В машине Веснина было невероятно… удобно. Очень просторно, тепло, и этот вкусный запах. Почти такое же чувство — простора и удобства — она испытывала, когда ее куда-нибудь подвозил Виталик. Но здесь было лучше, чем у Виталика. Здесь ей все нравилось больше — мягкость и ширина кресел, строгая элегантность обшивки, и почему-то этот запах — особенно. В их с Иваном машине все было не так. У них была просто машина, средство передвижения.

— Послушай, а куда ты меня везешь? — вдруг спохватилась Регина.

— Я через Восточный бульвар поехал, так короче…

— Нет, я не о том. Я ведь не сказала тебе, где работаю — ты что, знаешь? Откуда?

— А, это. Мне Ванька сказал. Показал даже, пальцем. Просто мы мимо проезжали, он и показал. Я и крестника своего повидал уже. Хороший парень. Единственное, о чем жалею — у меня такого своего нет!

— Сереж, хотя бы для этого тебе и надо было жениться!

— Ага. Меня этим вопросом родители уже уели. Ты хоть пожалей.

— Хорошо. Пожалуйста. Просто, зачем жалеть, если можно…

Сережа захохотал, раскатисто, весело.

— Рин, я не собираюсь жениться “для этого”. “Для этого” как раз можно и не жениться. Я ведь не такой, как Ванька. В этом вопросе мы разные. И так все у меня отлично, справляюсь. Вам бы, женщинам, только женить!

— Ну, да, как будто я пыталась тебя женить.

— А жаль, что не попыталась!

— Что?..

— Ничего.

Отсмеявшись, Веснин добавил почти серьезно — так, только чуть-чуть улыбаясь:

— Ты, понимаешь, замужем, а ни с кем больше я не захотел связываться.

— Не говори глупостей!

— Какие глупости? Жена друга — это святое.

Это была его обычная шуточка. Надо же, вспомнил.

— Ты навсегда сюда, Сереж?

— Нет, Рина, уеду скоро, наверное. Но, в конце концов, опять сюда вернусь, это конечно.

— Так ты в отпуске?

— Я в отставке, Ринка.

Что такое прежняя Сережина работа, точнее, служба, Регина представляла очень смутно. Когда-то ей было любопытно и она пыталась выпытывать у Вани, чем же конкретно Сережа занимается. Ваня в ответ пожимал плечами и говорил какие-нибудь общие фразы, ничего интересного. Регина поняла, что не надо соваться, куда не просят, и закрыла для себя эту тему. Ассоциации у нее почему-то остались такие — Сережа, худой, как кощей бессмертный, в камуфляже и в маске, в такой, что одни глаза видны. Картинка уморительная. А на заднем плане — вертолет, и лопасти вращаются. И еще что-то про агента 007 мелькало в голове, но ни в какие образы не оформлялось. Когда она рассказала это Ивану, тот очень смеялся. Но ее ассоциации от этого никуда не делись. Зато теперь, когда она смотрела на Сережу, ей уже не представлялись камуфляж и вертолет.

— Ты … так захотел? В отставку?

Он хмыкнул, вывернул руль, и ловко приткнулся к обочине — они, оказывается, уже приехали.

— Очень. Очень захотел, Рин! Ты жди, я к вам заеду, э-э… на днях! Мне Ванька шахматы пообещал подарить. У меня были его шахматы, берег-берег их, да не уберег. Испеки мне ореховый пирог, а? Вот именно тот самый. Испечешь?

— Обязательно заезжай. Только заранее предупреди, а то не будет тебе пирога, — она украдкой взглянула на часики.

Хорошо, что Чапаева нет!

Вдруг Веснин сказал:

— Слушай, Рин, а тебе Ванька никогда не рассказывал, как он мне тебя в шахматы проиграл?

— Что?

— Значит, не рассказывал. Конечно. Но, тем не менее, это факт.

Регине расхотелось вылезать из машины.

— Сережа, давай подробнее. Кто, кого, когда проиграл?!

— Ваня. Тебя. Мне. В шахматы. А подробнее — это долго. Ты опаздываешь.

— Это ничего, — сказала Регина. — Я ведь уже опоздала. Рассказывай. Только не длинно, я то мне все-таки на работу надо!

— Ну, хорошо, — легко сдался он. — Слушай. Шел дождь. Ты принесла сестре зонтик, и оставила его вахтерше, чтобы та передала. На вахте тогда сидела Любовь Сергеевна, грозная такая бабушка, но ты ей нравилась. Помнишь?

— Постой, это когда было?

— В восемьдесят восьмом году. Летом. Твоя сестра — она аэробикой, что ли, занималась…

— Да. И в фотостудии тоже.

— Ну, да. Неважно. Пошел дождь. Ты принесла зонтик. Я сидел рядом с вахтой и пропуска перебирал. Ты оставила зонтик и ушла, и даже меня не заметила.

— Ну, извини уж, Сереж. Мы тогда еще не были знакомы?

— Не были. Но я на тебя смотрел, а ты меня в упор не видела! Зато Любовь Сергеевна все заметила, и сказала мне — Сереженька, Регина такая хорошая девушка, познакомься с ней, чего ты все один ходишь? Я ей сказал, что обязательно познакомлюсь!

— И … что?

— Познакомился. Но, оказывается, Ванька тоже захотел с тобой познакомиться. Вот, мы и сыграли в шахматишки, кто кого, я выиграл.

— Так это серьезно? Так и было?

— Так и было. Я тебе сейчас поведал про один большой облом из своей жизни!

— Это не облом, Сереженька. Это самая настоящая ерунда.

— Я выиграл, и в результате остался ни с чем. Какая же это ерунда? Это облом. Ну, ладно. Ты смотри, не забудь про пирог!

— Да не беспокойся.

Она уже отошла, когда он окликнул:

— Ринка!

Она оглянулась.

— Ты классно выглядишь, Ринка, — сказал Сережка Веснин. — Впрочем, я так и предполагал, что ты обязательно классно выглядишь.

А она засмеялась и помахала ему рукой.

— Видишь, как хорошо получилось, — заявила Лара. — А если бы он увидел ту мымру, которой ты была еще в пятницу? Представляешь, тогда он бы так не восхищался. Что значит, когда у женщины волосы в порядке!

— Да. И старые джинсы с дыркой на коленке.

— Все лучше, чем твоя повседневная юбка “прощай молодость”.

— У меня, что, такая ужасная юбка?

— Она — никакая. Выкинь ее. Знаешь, а он смотрел на тебя… как-то так. Интересно.

— Понимаешь, он друг Вани. Мы так давно не виделись. Это он тебе понравился, вот ты и придумываешь.

— У тебя с ним — никогда и ничего?..

— С ума сошла? Конечно, нет.

— И тогда? Ну, когда он тебя выиграл?

— Да ерунда все!

— Кстати, подруга, когда тебе говорят комплименты, надо принимать их как должное, ну, и, естественно, радоваться, что тебе хотят сказать приятное. А ты принимаешься искать у себя недостатки. Зачем? К тому же ставишь собеседника в дурацкое положение. Не нужно так делать!

— А ты мне постоянно морали читаешь. Может, тоже не нужно так делать?

Вначале все шло так, как она и предполагала. Чапаева не было, дела в конторе продвигались тихо, спокойно, как бы сами собой, пахло кофе и чем-то шоколадным.

— Ой, Рин, какая ты сегодня красивая, — заметила Юля. — Просто прелесть. Тебе этот цвет так идет!

— Да, Рина, просто прелесть, — подтвердила Леночка. — Интересно, мне пойдет короткая стрижка? Наверное, будет просто ужасно.

Вот именно, так и должно было быть — чтобы вначале Юля похвалила, потом Леночка подключилась.

О, и Аделаида Степановна сидит за своим столом.

— С выходом вас, Аделаида Степановна! Как себя чувствуете?

Их старушка похудела, осунулась, но улыбалась.

— Спасибо, Риночка. Да уж, вам, молоденьким, все хорошо, все идет. А мы что? Живы, и ладно. Юлечка, мне крепкий кофе не наливай. Как же я, девочки мои, по вас соскучилась!

— Мы по вас тоже, Аделаида Степановна!

— Рина, тебе одну ложку сахара?

— Ага. Спасибо, Юль…

— Рина, ты, что, куда-то собираешься сразу после работы? Поэтому в джинсах?

— Ага. Не успею переодеться.

Мелькнула мысль, что это — из какого-то старого фильма. “Не успею переодеться!”…

В дверях появился Валера с кружкой.

— Мои дорогие, я тут почувствовал запах божественный! Пригласите меня, пожалуйста.

— Приглашаем. Давай кружку, — обрадовалась Юля.

— О, Аделаида Степановна! Здравствуйте. Рина, у тебя, что, день рождения? А цветы где?

Ага, драные джинсы — и день рождения…

— У меня в июле день рождения, Валер.

— А, ну, да, точно. Просто ты сегодня какая-то не такая.

— Здравствуй, Валерочка. Ну, как, не женился еще? — это Аделаида Степановна сказала.

Регина вспомнила разговор с Весниным и улыбнулась.

— Я? — воскликнул Валера. — Аделаида Степановна! Я, что, похож на человека, который может жениться?

— Валерочка, каждый мужчина должен жениться, это полезно для его здоровья.

— Аделаида Степановна, для моего здоровья это очень вредно, я точно знаю.

— Сегодня должны наш компьютер отремонтировать? — вспомнила Регина.

— Юрик уже был, — вздохнула Аделаида Степановна. — У него ведь ничего не вышло, да?

Юрик был техник, который все у них налаживал. Еще с ним, если нужно, приходил программист Игорь. А своих таких специалистов у них не было — ни к чему, так что приходилось их все время вызванивать.

— Пока ничего, — подтвердила Юля. — Вообще-то, он посоветовал “выбросить в окно это старье” — это не мои, это его слова. Но потом он сказал, что все же посмотрит, что можно сделать.

— Как можно выбросить в окно хорошую вещь? — покачала головой Аделаида Степановна. — У меня дома телевизор старше, и отлично работает. Просто у Юрика горе, вот он и переволновался.

— Какое… горе?

— Ну, как же, он сказал — умерла мама. Его, бедняжку, не отпустили с работы? Может, у них работать некому?

— Аделаида Степановна! — судорожно вздохнул Валера, — не пугайте нас, пожалуйста. Он имел в виду, что “материнская” плата сдохла. Тьфу! То есть, “материнская” плата не в порядке, понимаете? Он ведь, наверняка, так и сказал, что не умерла, а сдохла, да?

— Да. Но я думала… Ужас какой, Валерочка. Какая плата, за что?

— Аделаида Степановна, плата — это такая деталь, которая вставляется и в компьютер, и в другую электронную технику. А “материнская” плата — это самая главная деталь компьютере, поэтому она и “материнская”, понимаете? Так вот, она испортилась. Поэтому компьютер можно выкинуть в окно. Правда, его и до того можно было выкинуть.

Леночка отвернулась и захихикала в свою чашку. Да впрочем, все они прятали глаза.

— Валерочка. Но разве можно так говорить? — вздохнула Аделаида Степановна.

— Нельзя. Но все говорят — куда денешься? Дурак ваш Юрик. Нашел при ком эрудицию показывать.

— Он такой же наш, как и ваш!

— Мой?! Если он сунется в мой комп, я ему все кости переломаю. Спасибо, девочки, за кофе. Я к вам еще приду, да? Чего вам принести, печенья, или кексик? Ах, да. С меня же тортик. Я не забыл, не думайте.

— А мы ждем!

— Девочки, я… вы же меня знаете. Регина, еще раз с днем рождения тебя! Тьфу, извини. Он же у тебя в июле.

— Надо, надо ему жениться, — усмехнулась Леночка, собирая чашки. — А то, видите, как будто не в себе уже человек.

— Конечно, давно пора. Потом хватится, а поздно будет, помяните мое слово, — подхватила Аделаида Степановна.

Юля отвернулась, и ничего не сказала. Регина тоже промолчала. Она подумала о том, что хочет уйти отсюда, и даже точно знала, куда. В кабинет Чапаева, куда же еще.

Счеты с ее стола, оказывается, забрали, зато принесли калькулятор, какой-то незнакомый, не разбитый и не склеенный, наоборот — почти новый на вид. Где же Жуков, герой такой, его откопал, интересно?

Регина положила немного листков со стола в пластиковую папку — просто так, для вида, туда же бросила ручку.

— Девочки, я скоро.

Кабинет начальников не заперт. Шмаров, наверное, там, сидит за своим столом? Она ему сейчас улыбнется, и что-нибудь объяснит. А секретарши Кати нет, ее стол пуст и прибран, и стул задвинут, и пальто нет на вешалке. Наверное, у Кати дочка заболела, и она опять взяла больничный. Это значит, Шмаров сегодня сердитый, потому что без Кати он — как без рук, то и дело она ему какие-нибудь бумажки печатает.

— Почему не заходишь? — спросила Лара. — Боишься, что ли? Боишься, что тебя поругает сердитый дядя? В каком ты классе, маленькая моя?

— Просто я всю жизнь вела себя прилично. Сложно перестраиваться.

— Это понятно. Только, заметь — я тебя ни к чему не принуждаю. Ты действуешь по своей доброй воле.

— Знаешь, а я уволюсь. Если что, просто уволюсь, и все. Это не смертельно. Я что-нибудь придумаю.

— Ну, ты даешь! — Лара расхохоталась так громко, что у Регины зачесалось в ушах.

Странно. Чем она Лару слышит? Не ушами же?

— Ничего, подруга. Сбежать — это тоже выход. Но, ты погоди — всегда успеется!

— Нет, я уволюсь, я решила, — заявила Регина с непонятной настойчивостью.

Действительно, непонятно, потому что уволиться, если что, она решила уже после кофе, и мысль эта тогда еще была смутной и пугливой, а теперь вдруг стала такой отчетливой.

Это же так просто — уволиться. Значит, не страшно. Она найдет новую работу. Не умрет же она с голоду, в конце концов.

Все опротивело, все надоело. Если ничего не менять, опять потянутся одинаковые дни, месяцы и годы, как близнецы, один за другим, потом будут внуки, пенсия, и старость.

Хотелось жить, жить, и жить! Не меньше, чем Ларе!

Хотелось жить по другому! Вот.

— Ну и ладно, решила так решила. Только тише. Не надо так кричать, — сказала Лара ласково.

Дверь распахнулась. Шмаров одетый, с портфелем, смотрел на Регину.

— Вы ко мне, Регина Арнольдовна? Вы… что-то сказали?

— А… нет, Евгений Иванович. Это я по телефону разговаривала. Извините, — она потрогала рукой телефон в кармане джинсов. — Вообще-то мне поработать надо, очень срочно. Я вам не помешаю?

— А, нет, конечно. Проходите…

Вот это да! Он, кажется, даже не удивился?..

Шмаров оглянулся.

— А вы, простите, когда?..

— Что, Евгений Иванович?

— Когда решили уволиться?

— Это еще не окончательно…

— Понятно. Всего хорошего.

— Евгений Иванович, — позвала Регина. — Я вам ничем не могу помочь? А то давайте.

— Спасибо, — он посмотрел с признательностью. — Попозже.

Оставшись одна в кабинете, Регина уселась в мягкое кресло с приятным предвкушением чего-то очень хорошего.

— Видишь? — сказала Лара с упреком. — Разговаривай со мной тихо-тихо, одними губами, поняла?..

— Интересно все-таки, а почему он меня отсюда не выгнал? И даже замечание не сделал?

— Может, оно ему не надо? Просто считай, что повезло, и не углубляйся в чужую психологию. И, потом, ты же не за его стол уселась.

Включенный компьютер приветливо заурчал и мигнул экраном.

— Так, и чем займемся? — поинтересовалась Лара. — Давай заставку сделаем на весь экран с надписью “Доброе утро, Василий Иванович! Любящие вас сотрудники”. Компьютер включается, надпись зажигается — здорово?

— Хулиганить не будем.

— А зачем ты тогда, прости, сюда приперлась?

— Научи меня чему-нибудь. Ну, чему-нибудь такому, полезному…

— А-а… Жалко, Интернета нет. Как ни странно. А давай, я научу тебя электронные таблицы составлять, чтобы ты данные меняла, и результат сам собой менялся. Так что хочешь посчитать можно. Это очень просто. Хочешь?

— Давай.

— Смотри…

Удивительно, но это оказалось действительно просто. Проще, чем считать просто так. Запомнить несколько простых приемов — это разве проблема?

Интересно, почему-то люди, которые работают за хорошими компьютерами, поглядывают на других свысока и напускают на себя очень важный вид, как будто делают нечто, что на порядок сложнее и интеллектуальней. А на самом деле это красивей и интереснее. И намного проще.

— Молодец, сообразительная девочка, — похвалила Лара. — Представляешь, Женька заставлял меня с помощью этой фигни домашний бюджет подсчитывать. Где, думаешь, я так навострилась?

— Правда, что ли? Впрочем, что в этом плохого?

— Ничего плохого. Но меня раздражало. Он меня воспитывал, понимаешь? Подтягивал до своего уровня. Его мама так это называла, открытым текстом. Это было довольно противно, знаешь ли. Ты не поймешь. Твой Ваня смотрит на тебя как на уже готовое совершенство, хотя ты не вносишь в компьютер стоимость его новых носков, и кормишь неделю одними пельменями на ужин.

— Так мы с ним и разругались в конце концов из-за этих пельменей, — хмыкнула Регина. — Молчи уж про совершенство. Разве я виновата, что такая выдалась неделя, сил не было готовить.

— Это все ерунда, частности, — отрезала Лара. — В целом ты ему нравишься всегда и любая. Тебе повезло, подруга. Он же тебя никогда не воспитывал?

— Нет, — призналась Регина, — не воспитывал.

— Вот видишь. Я ведь замуж вышла, я любила, мне хотелось, чтобы меня любили, даже восхищались мной немножко! Вот и все. Я даже на компьютерные курсы пошла, Женьке назло, понимаешь? Чтобы не он меня учил. Впрочем, он это даже одобрил. Хотя мне по жизни компьютер — как корове седло. Только для удовольствия. В игрушки играю, например. Я ведь портниха, я классная портниха. Было бы у меня немножко времени, я бы так тебя одела — все бы ахнули! Вот Герхард, он… — Лара вздохнула.

— Я поняла, — вставила Регина. — Ты только не расстраивайся.

— Он просто добрый. Он занятой вечно, ему не до меня, но он добрый, и ему вообще все равно, грамотная я, или нет, понимаешь?

— Понимаю. Пожалуйста, не переживай. Знаешь, мне, наверное, надо блокнот завести, записывать все насчет компьютера. И на курсы записаться, да?

— Запишись.

— Потом, конечно, — уточнила Регина. — Ну, когда мы с тобой закончим. Чтобы уметь разговаривать свободно. Знаешь, мне всегда хотелось, но некогда и некогда. Всю жизнь некогда! Правда, что ли, уволиться?

— Лучше выучи немецкий. Приедешь ко мне в Германию, в отпуск. Вволю пошляемся по Бонну, в Дрезден съездим, и в Берлин, если захочешь. В Австрию еще можно на пару деньков. Это классно, не пожалеешь!

— Хорошо, посмотрим…

— А насчет “уволиться”… - Лара вдруг расхохоталась. — Попробуй смеха ради! Хочешь, подруга, анекдот? Старый такой анекдот, бородатый. Летят, значит, в самолете ворона и заяц. Ворона ведет себя кошмарно. Ругается, стюардессу шампанским облила, и все такое. А заяц удивляется — чего ты, дескать, ворона, делаешь? Та отвечает — как что, выпендриваюсь, заяц! Тому тоже захотелось, давай и он выпендриваться. Перещеголял ворону. Взяли тогда их обоих, и выкинули из самолета. Вороне ничего, ворона полетела себе, а заяц падает. Ворона кричит: “Ты, что, заяц, летать не умеешь? Зачем тогда выпендривался?!” Поняла, подруга?

— Поняла. Я привыкла здесь, понимаешь? К людям привыкла. Как будто здесь все мое! Много всего было, теперь даже неплохо, теперь наладилось…

— Ага. “Привычка свыше нам дана, замена счастию она!” Это Пушкин сказал, между прочим.

Дальше случилось страшное — открылась дверь, и вошел Чапаев.

Вот именно, он открыл дверь и вошел, хотя никто ведь не сомневался, что его, совершенно точно, весь день на работе не будет. В первое мгновение Регина даже глазам не поверила. Потом ей захотелось куда-нибудь исчезнуть. Вылететь в окно на метле, на худой конец!

— Ну-ка не нервничай, — скомандовала Лара, — недозволенное надо делать с самым уверенным видом!

— Здравствуйте, — поздоровался Чапаев. — Работаете?

— Здравствуйте, Василий Иванович…

А он как будто и не удивился. Словно Регина Дымова каждый день сидит за его столом, и это совершенно нормально!

Впрочем, он резво обежал стол и заглянул в монитор, явно желая убедиться, что там — “работа”, а не какие-нибудь пасьянсы. Там была электронная таблица со множеством чисел, которые особенного смысла не имели, потому что Регина брала их “от фонаря”, просто так, чтобы поупражняться. Но выглядело это еще как солидно.

Чапаев посмотрел уважительно.

— Василий Иванович, вы меня, пожалуйста, извините, но… — начала Регина.

— Ничего, — милостиво кивнул Чапаев. — Работа есть работа, я понимаю. Мы вот что сделаем — мы все это вам переставим. Сегодня же. Наверное, так будет лучше всего, да?

— Но, Василий Иванович, а как же вы?.. — воскликнула Регина, округлив глаза.

Нет, это Лара воскликнула. Регина молчала.

Круглое лицо Чапаева осветилось сознанием собственного великодушия.

— Что же делать, Риночка, вы у нас бухгалтерия, вас никак нельзя отставлять без техники. У нас по плану в следующем квартале новые компьютеры покупать, так что я подожду, ничего не поделаешь…

— Василий Иванович, я так и знала, что вы найдете выход! — это тоже была Лара.

— Ну, а как же? Такая наша работа!

Лара тем временем сбросила на дискету ненужную таблицу, дискету аккуратно положила в папку, а содержимое экрана уничтожила.

— Вот, подруга, если сделать так, то фиг он сможет это восстановить и посмотреть, чем мы с тобой тут занимались. Все запомнила? Если нет, ничего, я тебе потом покажу.

Регина принялась выбираться из-за стола.

— Кстати, что мне тут сказали про ваше увольнение? Что за глупости?

Ему уже сказали?..

— Это не глупости, Василий Иванович, — она вздохнула глубже. — У меня сын скоро школу заканчивает, впереди институт, мне надо зарабатывать.

— Ну, конечно! Я и говорю, что это глупо — уходить, когда у нас вот-вот начнется реорганизация, и повышение окладов, разумеется! Вы зайдите, может быть, даже сегодня, мы все обсудим подробно…

— Отлично, Василий Иванович. Значит, я зайду сегодня?

— Да, да, конечно. Я приглашу! — заняв законное кресло, Чапаев сразу приобрел обычный гладкий и начальственный вид.

— Одни общие фразы, моя дорогая, — заметила Лара. — Ну, ничего, пригласит — зайдем, послушаем, может, и перепадет нам что-нибудь интересное, а? Компьютер, по крайней мере, уже наш. Быстрее звони, кому надо, чтобы его переставили. Валеру позови. Давай, давай, шевелись, это же тебе надо!

— Да, еще программисту надо позвонить, чтобы нам программу установили. А вдруг он это сгоряча сказал, а потом передумает, а?

— Так нам и надо, чтобы не передумал. Чтобы не успел!

Она позвонила. Переставили. Перенастроили. Установили. И все сразу заработало — что уж совсем удивительно. Даже до обеда успели.

— Ну вот, — порадовалась Лара. — Теперь у вас нормальный компьютер есть. Согласна?

— Да, — согласилась Регина совсем тихонько. — Кажется, ты приносишь нам счастье.

— А за Чапаева не волнуйся. Он себе в следующем квартале новее и лучше приобретет.

— Просто чудо какое-то, — вздохнула Юля. — Аж не верится. Рин, как тебе это удалось?

— Никак, — отрезала Регина. — Василий Иванович сам предложил.

— Ну, да, рассказывай!

— Верно, Риночка, ты про счастье сказала — и не знаешь, откуда ждать! — Это Аделаида Степановна заметила.

Возраст возрастом, а на слух она не жаловалась.

Лара потом принялась разглагольствовать:

— Запомни — мужики, они не просят. Они берут. Вначале берут, а потом, может быть, ставят в известность. Это мы, женщины, разрешения спрашиваем, умоляем, ждем, надеемся на что-то после дождичка в четверг. Поэтому на нас и ездят. Впрочем, это уже не про меня! На меня где сядешь, там и слезешь!

— Точно? — съехидничала Регина.

— Ну, почти. И еще — надо им понятно объяснять, что тебе он них нужно. Никаких намеков и иносказаний. Предложения должны быть конкретные и нераспространенные, не более четырех-пяти слов в каждом, и Боже тебя упаси отвлекаться от темы. Этим ты все погубишь. И еще, конечно, важно, чтобы момент был подходящий. Что ты смеешься? Это все на самом деле так. И, между прочим, совсем не сложно, интересно даже.

И немножко другим тоном она добавила:

— Знаешь, я вот пытаюсь представить — если бы это сделала я, в своей жизни, что бы мне устроил мой собственный шеф? Ой-ей-ей… А Василий Иваныч — он ничего. С ним запросто.

— Гм… — только и могла ответить Регина.

— Правда-правда! Знаешь, я столько всего не сделала, не успела, не решилась, думала — не смогу. А все нормально, можно, получается. Ох, здорово-то как!

Они шли по улице.

Нет, конечно! Регина, одна Регина шла по улице. Кругом было солнце, как-то резко потеплело и капало со всех крыш, и еще пахло весной. До ближайшего банкомата следовало пройти всего пару кварталов.

— Запоминай пин-код, — велела Лара. — Вот, смотри еще раз.

В лоток посыпались голубые тысячные бумажки, и их было много, больше двадцати, по крайней мере, и еще выскочил чек.

Лара первым делом схватила чек и внимательно его изучила.

— Хорошо! — обрадовалась она. — Можем тратить. Эх, как бы мы могли развернуться, если бы не нужно было конспирироваться перед твоим мужем!

Регина тоже посмотрела чек — что же ей оставалось, если его смотрела Лара? На карточке лежало двести тысяч с хвостиком, не считая тех, которые она выгребла из лотка и положила в сумку, в кармашек под молнию. Никогда у них с Ваней не было таких денег сразу, она думала, что и не будет никогда. Откуда бы они могли взяться, интересно?

— Зачем ты сняла столько? На одну-то неделю?

— Что значит — столько? Это мы только начали! Ну, ну, не пугайся, я пошутила. Походим сейчас по магазинам. Мы будем экономить, не сомневайся!

Сначала они завернули в магазин тканей, где Регине вообще-то было нечего делать, она всю жизнь покупала только готовые вещи. Так что это Лара, а не Регина бродила между стеллажами и с наслаждением щупала развешенное великолепие.

— Мне бы время, и хорошую машинку — не представляешь, чего бы я натворила! Одела бы тебя, как игрушечку! Вот из этого такая юбка вышла бы!

— Ничего, в другой раз натворишь.

— Знаешь, обожаю ходить по магазинам тканей, и воображать, что бы я из всего этого сшила. Три часа подряд могу ходить и воображать.

— Мой обеденный перерыв — только час. Впрочем, уже только сорок минут.

— Ладно уж, поняла. Тут рядом был неплохой магазинчик, давай туда зарулим, посмотрим, что там есть?

“Магазинчик” этот Регина знала. Он занимал весь подвал большого дома, и еще — там было довольно дорого. Но “зарулить” и “посмотреть” она сразу согласилась, почему нет?

В магазине Лара — Регина, то есть — первым делом прошлась вдоль длинного ряда мужских курток и выбрала две, обе черные.

— Смотри, прелесть какая! Это нашим мальчикам.

Регина сразу же повесила куртки на место.

— Мы смотреть пришли — давай смотреть.

— Хорошо, возьми куртку, я тебе кое-что покажу. Ты должна это знать. Нет, не эту. Вот эту, следующую, да! И эту. Посмотри размер. Да, да, то, что нужно. Вот, смотри сюда…

И только Регина приготовилась смотреть, как Лара быстро сунула куртки продавщице, которая прохаживалась рядом.

— Девушка, я это беру, отнесите на кассу!

— Ты мне надоела! — заявила она Регине. — Я-то думала, что мы договорились. Ты мешаешь мне тратить мои деньги и получать удовольствие.

— Действительно, чего это я! — разозлилась Регина. — Валяй, я не буду мешать.

— Вот это дело! Так, сколько у нас времени? Маловато, но ничего. Давай примерим эти штанишки, а?

Брюки, широкий клеш от бедра, сидели как влитые. Потом — короткий пиджак, насчет которого Регина так и не поняла, понравился он ей, или нет. Пара свитерков, тонкий и потолще, их Регина даже не примеряла — некогда. И все — на кассу.

Итак, из “магазинчика” Регина вышла с огромным пакетом в руках. На сколько уменьшился ее запас голубых бумажек, она старалась не думать.

— Лучшая психотерапия для женщины — потратить много денег в магазине одежды, — заявила Лара на улице.

Вопрос еще — чьих денег! Как только эта мысль пробиралась в голову, Регине становилось не по себе. Вещи ведь, и дорогие вещи, как ни крути — ее. А деньги — чужие.

Но как же ей все это нравится!

— Ты меня покупаешь, да? Всеми эти шмотками? Не надо этого делать.

— Я получаю удовольствие, сколько тебе повторять?

Так быстро потратить столько — это же суметь надо! Сама Регина любила подбирать одежду подолгу, так что купила бы, в лучшем случае, что-нибудь одно…

Она переступала через ручейки, бежавшие поперек тротуара, тащила огромный пакет, и на ней были только что купленные брюки. Эти брюки, когда примеряла, понравились ей необычайно, она согласна была бы купить только эти брюки, и ничего больше!

И с чем бы она их, только брюки, носила?..

— Подруга, нужны легкие ботинки. Без них никак!

— Нет, нужно на работу, перерыв уже закончился.

— А потом ботинки. И еще — шагай плавнее, по кошачьи, что ли. Последи за походочкой! Клеш не должен полоскаться вокруг ног, поняла? Ну? Так, так, уже лучше, лучше. Следи.

Вот так. Теперь и ходить надо по другому…

Было примерно без четверти пять. Все уже сложили сумочки, Юля обновила макияж, и они выпили еще по чашечке кофе с долгожданным шоколадным тортиком, который принес Валера, а Лара вовсю рассуждала, где лучше купить ботинки, и уже надоела Регине этими ботинками, когда позвонила мама.

— Риша?.. — голос у мамы был такой, что Регина просто испугалась.

— Мам, что случилось?!

— Я звонила Ване, Виталику — никто не отвечает. Ника уехала на несколько дней — она тебе сказала вчера, что уедет? Домработница говорит, что она…

— Мама! Что случилось? С папой что-нибудь?

Впрочем, Регина тут же с облегчением подумала, что не с папой. Если бы с папой, мама не оправдывалась бы…

— Нет, нет, слава Богу! Точнее, нет, наоборот, ужас какой, Риша! Кажется, убили Веру Михайловну! Я пришла, и ее нашла… А ее убили!

— Что? Убили? Кого?! Мама! — мама говорила так быстро и невнятно…

И тут же она ощутила, как сердце ухнуло куда-то вниз, а по ее телу оттуда, где раньше было сердце, стал медленно растекаться холодный, липкий ужас.

Это Лара. Это она испугалась. Сама Регина ведь не поняла еще, кого там, кажется, убили, и убили ли. А в комнате все смолкло, даже не шевелился никто, только Аделаида Степановна прикрыла рот ладонью.

— Мама, мамочка, успокойся, пожалуйста, мама! Скажи еще раз, кого…

— Мою свекровь, — прошептала Лара. — Знаешь, я прямо чувствовала, что что-то еще будет. Какая-нибудь гадость. А то слишком все просто. Поехали туда, слышишь?

— Мама, подожди, я сейчас приеду, — сказала Регина.

— Правда, Риша, приедешь? Приезжай, деточка. Я очень волнуюсь, с сердцем нехорошо. Тут милиция. И скорая…

— Мама, я приеду сейчас. Я такси возьму, я быстро!

— Да, да, Ришенька…

Пакет с сегодняшними покупками Регина запихнула в шкаф, на нижнюю полку — не таскаться же с таким мешком! Валера подскочил и совсем не галантно, зато быстро помог ей надеть пальто, и буркнул что-то ободряющее — какая разница, что…

Опять — дверь, оббитая черным дерматином. Отсюда Регина унесла пыльный Ларин чемоданчик. Тогда эта дверь долго не открывалась, хотя она жала на кнопку звонка, а потом суровая хозяйка не пустила ее в прихожую. А Лара сказала что-то вроде: “Она не всегда такая, просто она на меня сердится”. Это же было … недавно! Каких-нибудь несколько дней тому назад!

Теперь дверь была приоткрыта.

Лара молчала.

Собравшись с духом, Регина громко постучала по металлическому номерку, и вошла.

— Разрешите? Я дочь…

— Да, да, входите.

В прихожей находился совсем молодой парень в штатском, он просто стоял, прислоняясь плечом к стене.

— Входите, — вежливо повторил он. — Можете пока на диван присесть.

— Где моя мама? — Регина огляделась.

— Там. Проходите…

В квартире царил разгром. На полу валялись вещи — тряпки какие-то, одежда, коробки, пакет с медикаментами — из него высыпались баночки и коробочки с таблетками. У самой Регининой ноги оказался прибор для измерения давления, дорогой японский прибор, индикатор его был раздавлен — наступили ногой.

Мама сидела на диване, потерянно глядя перед собой. Регина присела рядом, обняла.

— Мам, что? Как тут … дела?

— Риша, я же совсем забыла, что ты не знаешь адреса! — мама схватилась руками за голову. — Ты позвонила папе, да?

— Неважно, мам. Вера Михайловна, она…

— Она жива. Ее по голове ударили. Ее уже забрали в больницу. Господи, счастье какое!

— Да, всего-навсего голову разбили, — усмехнулся невысокий лысый мужик в расстегнутой коричневой куртке. Он сидел в сторонке на низкой табуретке, и писал в блокноте, Регина его не сразу заметила.

Его лысина была гладкая и блестящая, Регина подумала, что впервые видит такую роскошную лысину.

Он мамы остро пахло корвалолом.

— Риша, я ее нашла, — сказала она. — Ужас какой! Но она жива. Сначала я думала, что она умерла, но она жива. Меня, понимаешь, попросили все тут осмотреть, а что я могу? Я же не знаю, что пропало. Где тут деньги, золото, я не знаю, Ришенька. Смотри, что они натворили, разве можно так? И Жени, главное, нет, вот несчастье какое…

Из кухни выглянула старушка в вязаной кофте, та самая, которая посоветовала Регине стучать, а не звонить, она остро посмотрела и тут же закивала приветливо:

— Здравствуйте! Опять пришли? Видите, что творится на белом свете? А вы, что же, дочка Вики, я и не знала!

— Софья Львовна! Вернитесь, пожалуйста, у меня еще пара вопросов, — попросил из кухни хрипловатый голос.

— Да я уже все сказала, молодой человек. Ничегошеньки я больше не знаю.

— И все-таки, вернитесь, пожалуйста.

— Так вы здесь были недавно? А мамаша ваша все переживала, что адреса не знаете, — заметил мужик в куртке.

Регина почувствовала озноб. Разговорчивая бабушка подвела ее под монастырь. И как она сама не подумала про такую возможность?

— Ты успокойся, — попросила Лара. — Из-за чего волноваться? Давай-ка соображать…

— Я знаю адрес, — сказала Регина достаточно уверенно. — Мама просто волнуется, не обращайте внимания!

Мама растерянно заморгала, но промолчала.

— Да? — заинтересовался опер. — Так когда вы приезжали сюда в последний раз?

— На прошлой неделе, в четверг. Но я заехала всего на пару минут, в квартиру не проходила …

Все бы ничего, но рядом — мама, которая будет удивляться ее ответам!

— Зачем вы приезжали на пару минут?

— Чтобы забрать чемоданчик с вещами. Подруга попросила, но я все не могла собраться. Она была невесткой Веры Михайловны.

Лара бубнила в ее ухе, подсказывала. Регина соображала, что сказать. Это, вероятно, выглядело странно, потому что реагировала Регина на все с некоторой задержкой, задумывалась подолгу и не к месту. Но это ведь можно списать на стресс. Ей даже показалось, что во взгляде опера проскользнуло некоторое сочувствие. Наверное, показалось. Он на работе, почему он должен ей сочувствовать?

И еще — он какой-то знакомый, что ли, этот лысый. Она могла его раньше видеть?

— Так. И где же сейчас эта невестка? — продолжал спрашивать опер.

— В Германии. В городе Бонне, если точно. Она теперь там живет.

Регина боялась оглянуться и посмотреть на маму, но она все же оглянулась — это движение головой, такое плавное, как будто случайное, сделала Лара, Регина не успела помешать. Она еще чуть-чуть улыбнулась маме — Лара, а не Регина.

Мама молодец, держалась отлично, и не казалась чересчур удивленной, разве что чуть-чуть…

— Когда вы заходили в эту квартиру последний раз?

— Полгода тому назад, Лара тогда приезжала…

— Невестка пострадавшей?

— Да, ее зовут Лара.

— Может, вы заглянете в комнату сына? Ваша мама утверждает, что не была там никогда. А вы были?

— Да, я была там, конечно. Я могу посмотреть. Но понимаете, полгода…

Опер сделал приглашающий жест. Регина прошла следом за ним.

Маленькая комнатка. Огромная двуспальная кровать, шкаф и старомодный письменный стол, на столе компьютер, стул только один, возле стола. Тесно, не повернуться. И тоже — беспорядок. На кровати свалены вещи из шкафа, пол засыпан бумагами, книгами, поверх всего — блестящие кругляши рассыпанных компьютерных дисков. Прямо на столе валялся раскрытый, выпотрошенный бумажник. А Регина совсем некстати подумала — зачем было в такую комнатушку втискивать большую кровать? Обошлись бы складным диваном…

— Ого! — воскликнула Лара. — И компьютер раскрутили, погляди-ка.

— Они что-то искали, да? — спросила Регина робко.

— Просто ограбление, — скучно пояснил опер. — Выпотрошили все, что можно. Что такое? — он заметил, как Регина, не отрываясь, смотрит на разбросанные Женины рубашки.

— Ничего, — она отвернулась, — извините.

— Так что пропало из этой комнаты? На ваш взгляд? Может, техника какая?

— Ничего, — повторила Регина вердикт Лары. — Ничего такого, что бы бросалось в глаза…

Она опять послушала Лару, и добавила:

— Впрочем, вот тут, на подоконнике, шкатулка стояла, резная такая, красивая. Но ее, может быть, в другое место переставили?

— А что в ней было, не знаете?

— Раньше — нитки, иголки, мелочи всякие. Теперь — не знаю.

Услышав про нитки с иголками, лысый опер потерял интерес к пропавшей шкатулке. Зато Регина, вдруг, мысленно, приставила волосы к его голове, пышную такую шевелюру, и вспомнила. Шапошников! Имя не вспомнила, фамилию только. Этот Шапошников когда-то, очень давно, у Ивана тренировался, был сухощавый, жилистый парень с копной волос. Значит, подстригся.

— Вы Шапошников? — спросила она. — Я жена Дымова. Помните меня?

— Ивана Константиныча? — он моргнул, уставился на Регину, улыбнулся.

— А я ведь тоже подумал, что вас знаю. Решил — вы по какому-то делу проходили.

И опять улыбнулся. Как своей — подумала Регина. У Ивана, значит, и в милиции знакомцы. Впрочем, ничего удивительного, иногда ей казалось, что он, Иван, с половиной города знаком.

— А мы с Константинычем пересекаемся иногда. На прошлой неделе его видел… — добавил Шапошников.

Они вернулись в большую комнату, где мама по-прежнему сидела на диване. На Регину она молча взглянула, как бы спрашивая — что? Регина пожала плечами.

— Вась, ты здесь шкатулку видел? — спросил у кого-то Шапошников, и повернулся к Регине, — она какая была, шкатулка эта?

— Примерно вот такая, — Регина, а точнее, Лара, показала ладонями размеры. — Тяжеленькая, из цельного дерева, вся резная, красивая, уголки металлические. И крышка полукруглая, знаете, такие сундучки, сказочные, рисуют на картинках…

Вдруг вмешалась мама:

— Я, кажется, знаю, в чем дело, — сказала она. — Этой шкатулки здесь быть не может. Вера Михайловна ее продала. Недавно.

Шапошникову информация понравилась.

— Продала — это хорошо, — заключил он, — просто прекрасно…

Их попросили расписаться в каких-то бумагах, и отпустили, наконец.

Машина Виталика стояла недалеко от милицейской, и Виталик был тут же, курил около машины. Увидев их, бросил сигарету в снег, спросил:

— Ну, как, все нормально?

Смотрел он при этом на Регину.

— Кажется, ничего, — ответила она. — Вот Женю бы найти, сына Веры Михайловны, вызвать его из командировки.

— Вы садитесь, — велел Виталик, и добавил как-то вскользь:

— Мы поговорим потом, Рин…

И мама тоже вдруг посмотрела на Регину, моргая, и что-то такое было в ее взгляде, пронзительное…

— Спроси про шкатулку, — попросила Лара, едва они оказались в машине, и за ними с мягким чмоком захлопнулась тяжелая дверь, — кому ее могли продать? Зачем?

Она спросила.

— Я знала, — сокрушенно вздохнула мама. — Все случилось из-за этой шкатулки. Наверняка она стоила не пять тысяч, а гораздо больше! Пока не продали шкатулку, никто и не думал грабить! Я не стала говорить милиционерам, из-за Вани. Я его не хотела впутывать.

— Впутывать Ваню?! А он тут причем? — удивилась Регина.

— Мы приглашали его посмотреть шкатулку. Он приводил с собой своего знакомого антиквара, как его там…

— Локтева?

— Да, кажется, так. Они сказали, что шкатулка особенной ценности не представляет, что пять тысяч — очень хорошая цена. Ее так упрашивали продать! Там такая история, необычная…

— Ничего себе. Пять тысяч… долларов? — это Виталик сказал.

— Господь с тобой, Виталичек. Рублей, конечно!

— А! Ну, ладно. Тоже ничего — за деревянный-то ящик. Но уже не чрезмерно.

— Виталичек, это была старинная вещь! Реликвия! — мама даже обиделась.

— А что там за история такая? — поинтересовалась Регина.

— Ох, невероятная просто. Про такое можно даже в газете написать.

— Правда? Расскажи, пожалуйста!

Регина вспомнила — Иван ей что-то такое говорил. Мельком, двумя словами, за ужином…

Мама помедлила, собираясь с мыслями.

— К Вере Михайловне пришел человек. Незнакомый. Очень приличный мужчина. Он показал письмо от своих родственников из Германии.

Услышав про приличного незнакомого мужчину и родственников из Германии, Регина отчетливо ощутила, что у нее засосало под ложечкой. Может, опять Лара виновата?

— Это как-то связано с Ларой?

— Нет, это не имеет к ней отношения, — мама поморщилась. — Этот мужчина был абсолютно посторонний человек. А в письме говорилось, что некая старушка, тяжело больная, мечтает получить эту шкатулку как память о дорогом ей человеке. Вот именно, представляете? Этот человек когда-то подарил шкатулку этой самой девочке, но обстоятельства так сложились, что она не могла ее забрать…

— Мам, какой девочке? Ты о старушке говорила.

— Риша! Тогда она была девочкой. Это было еще до войны! А тот дорогой человек — отец мужа Веры Михайловны. Она говорила, что все сошлось — имена, факты. Накануне Великой отечественной войны их семья жила где-то на Урале, дедушка был крупным партийным работником. А девочка, которая теперь больная старушка, уехала с матерью к родственникам куда-то на юг, и война застала их там, потом их обеих отправили в Германию. Когда война закончилась, они не вернулись, потому что мать вышла замуж за немца, за того самого, у которого они работали — бывали, знаете ли, и такие истории.

— Разумеется, — согласился Виталик. — Получается, что на момент окончания войны девочке было примерно четырнадцать, я прав? Сейчас ей больше семидесяти. И именно теперь ей понадобилась шкатулка? А где же она раньше была?

— Ну, что же тут непонятного? — мама всплеснула руками. — Забыли, какое было время? Тогда боялись знаться с заграницей. Тем более что они оказались на капиталистической территории. К тому же Хижанские после войны переезжали, и все связи потерялись. Они нашлись случайно, благодаря Жене.

— Это как же — благодаря Жене?

— Она мне рассказала, как. Какой-то знакомый Жени ездил в Германию, на какие-то переговоры, ну, и … В общем, как-то выяснилось!

— Очень интересно, — сказала Лара Регине, — какие дела творятся!

— Пожилые, и вообще, больные люди бывают капризны, как дети, — продолжала мама. — Вы знаете, что такое, когда человека мучает навязчивое желание? Старушка захотела иметь шкатулку во что было ни стало. Тогда внуки решили ублажить бабушку и выкупить шкатулку.

— Это хорошо, что внуки с возможностями, — вставил Виталик.

— Вере Михайловне, бедняжке, жалко было отдавать, и еще она переживала — а удобно ли взять деньги? Ведь получается, шкатулка и так принадлежит девочке, э… старушке? И, в то же время, деньги совсем не лишние, с ее-то пенсией! Я сказала ей — дорогая моя, все это понятно, считайте деньги маленьким вознаграждением за то, что вы сохранили вещь в целости и сохранности! И еще, я сказала ей, что шкатулку непременно должен оценить независимый эксперт. И позвонила Ване…

— Надо же, какая дребедень, — пробормотала Лара.

— Да, — согласился Виталик. — Сюжет роскошный. В газете можно написать. А доказательств никаких, между прочим.

— Это совершенно неважно, — сказала Регина. — Есть тысяча способов обмануть Веру Михайловну, было бы желание.

Собственно, это Лара сказала, а Регина опять бездумно повторила, потому что отвлеклась.

— Обмануть?! Что ты такое говоришь? — вскинулась мама.

— Ах, тетя Вика, я просто думаю вслух.

Виталик и мама разом повернулись и посмотрели на Регину.

— Мам? Прости… — спохватилась Регина. — Я просто подумала о Ларе. Она же так тебя называла? Интересно, а тот мужчина что-то оставил? Чтобы с ним связаться? Визитку, например?

— Риночка, я тебя умоляю, — пробормотал Виталик. — Уймись. Ты это чего? Пусть милиция своим делом занимается…

Дальше, до родительского дома, ехали молча. Мама только раз заметила:

— Надо бы сначала Ришу домой отвезти, а теперь тебе лишний круг делать, Виталичек…

— Это ничего, — улыбнулся Виталик, — бензина у меня полный бак, и жена дома не ждет…

Это он так пошутил, но мама почему-то опять поджала губы.

Прощаясь, она спросила:

— Риша, у тебя ведь Ваня во вторую сегодня?

— Ну, да, к двенадцати будет…

— А Сереженька дома? Или опять у друга?

— Мама, я не знаю, — удивилась Регина. — Если у друга, то это в нашем же подъезде, на два этажа ниже. Ты не волнуйся.

— Как за детей не волноваться!

Виталик галантно проводил взволнованную тещу до квартиры, вернулся, перекатывая в ладонях банку с вареньем — мама всегда снабжала его вареньем. Виталик варенье любил, а мама любила его варить. Все остальные, кроме Виталика, предпочитали шоколадные конфеты.

Банку Виталик аккуратно положил на заднее сиденье, а для Регины открыл переднюю дверь.

— Сядь здесь, удобнее будет разговаривать.

Регина пересела на переднее сиденье, запахнула поплотнее куртку. Только сейчас заметила — голова опять начинает болеть, вгрызается в оба виска по настырному такому сверлу. С Ларой у нее чуть не каждый вечер болит голова. Или тут дело не в Ларе?..

Виталик сказал:

— Насчет Жени, Рин — он ведь не в командировке.

— А где он? — Регина удивилась, и Лара, похоже, тоже.

— Он сбежал. Прячется. У него недоразумение случилось на работе.

— А подробнее можно?

— Естественно. Лариска пыталась объяснить мне, что он дурак, я ей не верил…

— Нет. Совсем не так, — возразила Лара так решительно, что Регина опять чуть не повторила.

Она, Лара, понятное дело, была вне себя от желания узнать все и немедленно, Регина чувствовала, как Лару от этого желания просто затрясло.

— Пропала одна вещь, — объяснил Виталик. — Дорогая штучка. Женя решил, что его могут обвинить в краже, и сбежал. А она, штучка, потом нашлась. Это если вкратце. Я письмо от него недавно получил, по мылу, ничего толкового, зато хоть понятно, что жив и здоров.

— Какое… говоришь, письмо?

— Электронное, по электронной почте, то есть.

— Ага, понятно. Хотя, ничего не понятно. Ты подробнее можешь объяснить, что случилось? Женя тебе в письме рассказал, или откуда ты об этом знаешь?

— Да говорю же, ничего он мне не рассказывал. Не письмо было, а недоразумение. Я о том, что случилось, случайно узнал, до письма еще. Понадобился он мне, стал звонить ему на работу, потому что ни домашнего, ни мобильного номеров не знал, а рабочий мог выяснить — у меня на “Кристалле” однокашник работает. Он бы нашел, через кого Женькин номер узнать. Вот он мне отзвонил и объяснил, что с Женькой странная история приключилась. У них пропала, говорю, штуковинка одна, микросхемка, дорогая очень. Какое-то там ноу-хау. Семенцов, ну, у которого Женька диссертацию писал — он такими вещами занимается, под него американцы деньги и дали, “Кристалл” под него открыли, под его разработки…

— Да, Виталь, я это, кажется, в газете читала, — прервала его Регина. — Давай лучше про Женю. Эта микросхема — военное что-то?

— Да нет, наверное. Но если эту штучку продать заинтересованным лицам, можно неплохо нагреть руки. За такими вещами охотятся, Ринка, это неплохо поставленный бизнес…

— Но это же кошмар, — и Регина, и Лара без сил откинулись на пружинистое сиденье. — Почему — Женя? И потом, это же значит, что он в беде! Надо искать его, милицию подключать! А вдруг и это, с Верой Михайловной … тоже … из-за этого?

— Женя — потому что есть будто бы запись, где он подходит и что-то берет со стола. Пашка, то есть друг мой из “Кристалла”, ничего про запись не говорил. Ты послушай, Рин, что дальше было. Спустя несколько дней микросхему эту нашли. Где нашли? Да в сейфе у того самого Семенцова. Она крохотная, лежит в футлярчике таком пластиковом с маркировкой. Так вот, ее положили по ошибке в футляр от другой микросхемы, очень похожей внешне — на глаз не сразу отличишь. А стоит та, другая… Точно не скажу, но соотношение, наверное, такое, как если бы та стоила миллион долларов, а эта — сотню какую-нибудь…

— Украли другую? Не дорогую, а дешевую? То есть, пропал футляр от дорогой микросхемы, в который положили дешевую. Вор ошибся? — поняла Регина.

— Вот именно, Ринчик. Вор ошибся. Я уж подумал, что, и правда, Женьку бес попутал, прячется он где-нибудь с дешевкой, думая, что украл бриллиант. Или он, скорее уж, под заказ украл, и ошибся. Но потом и дешевку нашли. В ящике стола в лаборатории. Ее туда подбросил кто-то, и ясно, что не Женя.

— И что теперь?

— Теперь ему надо на работу выйти, объясниться, с кем надо, и работать дальше. К врачу сходить. Мне сказали — возможно, тут стресс виноват, Женя перетрудился и стал неадекватно себя вести. Он это может.

— Он не псих, ничего подобного! — заявила Лара.

— Его искали? — спросила Регина.

Все услышанное подействовало на нее убийственно. Очень просто — Жени нет, и это ее проблема. Большая ее проблема.

Виталик поморщился.

— Кажется, до него попытались, как бы сказать, донести всю эту информацию. Может, он не поверил? А искать — да кому он особенно нужен? Я про мать ему сообщу, конечно, сегодня же. Может, объявится. Если он посылает электронные письма, то, наверняка же он их и получает! Понимаешь, у Женьки характер такой, своеобразный. Лариска, когда с ним разводилась, мне многое пыталась втолковать, но суть там была такая, что он дурак, мудак, идиот — скажи сама, как тебе больше нравится…

— Неправда! — завопила Лара в Регининых мыслях.

— Я ей тогда сказал, хочешь уйти от мужика, уходи, и все, нечего под это дело теоретическую базу подводить. Я этой ерунды повидал, не ладится у какой-нибудь фифы с мужем, и начинает она плести плетень, соседкам сказки разные рассказывает, подругам, случайным знакомым, создает себе общественное мнение. Так вот, это глупости, надо принимать решение, и все! Тут такой вопрос — хочу или не хочу, подходит мне или не подходит. Ну, есть у Хижанского что-то такое в характере, что не каждому подойдет…

— То мне, психолог нашелся, — проворчала Лара.

— Последнее время Женька был одержим идеей зарабатывать деньги. Раньше он считал себя ученым, которому все остальное до фени, а теперь поменял полярность! На противоположную! Поэтому я и поверил, что мог он микросхему… И не последнюю роль в этом сыграла Лариска.

— Ну, знаешь! — это опять Лара не удержалась, но Регина была начеку.

— Точнее, тот факт, что она ушла, — поправился Виталик. — Женька решил преуспеть, и что-то этим ей доказать. Он же год назад даже машину купил, старый-престарый “Мерс”, за копейки, но представь, он неплохо ездил! Только запчасти не достать, а ездил он хорошо, и “Мерседес”, опять же — круто? Только он его сразу разбил, об придорожный столб — задумался, наверное. Хорошо еще, никто не пострадал. Понимаешь, таким людям, как он, машины нельзя водить. А последнее время у него вообще крыша съехала. Женьку ведь в “Кристалл” в числе первых пригласили, а он носом крутил — как же, он не продаст науку за заморские серебренники! А когда зарабатывать захотел, сразу согласился. Он решил вернуть Лариску. Он мне так и сказал, представляешь?

— Ой, — Лара всхлипнула. — Если бы я знала, я бы…

— Я ему говорю — опомнись, дорогой! Она замужем. У нее ребенок. Она нашла себе именно такого парня, который ей по жизни был нужен. Давно пора понять, простить, и отпустить. Говорю — дорогой, оглянись! Вокруг столько прекрасных женщин! Ты свободен! Так пользуйся. Потом какая-нибудь непременно тебя окольцует, раз тебе так этого хочется. Живи, пока молодой. Чего смеешься? Ринка, это приятно и увлекательно, и мы, женатые, можем только завидовать тем, кто свободен!

— Серьезно?

— Шучу, шучу, конечно.

— Виталь, притормози около аптеки, если не трудно, — попросила Регина. — Что-нибудь от головной боли куплю, аспирин, что ли! Дома ничего нет…

— Вот, возьми, хочешь? — Виталик вытащил из бардачка пластиковую баночку с таблетками, теми самыми, Вероникиными, только там гремела определенно не одна таблетка, а штук пять-шесть.

— Выпей перед сном, и все дела. Эффективная штука, сам ем, когда невмоготу. Только после них за руль нельзя.

— Мне не нужно за руль. Спасибо, Виталь, — Регина сунула баночку в карман.

Решила, что все-таки стоит спросить, и спросила:

— Как там твоя сестра, ей не стало лучше?

— Лариска? Все так же, нового ничего…

Виталик вдруг глянул на нее исподлобья и улыбнулся.

— Странно. Ринка. Ты никогда в жизни не напоминала мне Лариску. А сейчас напоминаешь.

— И чем же напоминаю? — она не узнала свой голос.

— Сам не пойму! Знаешь, она была… Она бы тебе понравилась. Жаль, как-то так получилось, что я вас не познакомил. Ты почему такая, Ринка? Тебе нехорошо?

Она покачала головой и побрела домой.

— Ох, есть хочется! — вздохнула Лара. — Мы же с тобой жратвы так и не купили сегодня!

И точно, курицу они не купили, и вообще ничего не купили, даже хлеба.

Сына дома нет. Она позвонила, чтобы убедиться — Сережка, действительно, у друга Димки на втором этаже, ребята занимаются физикой, и дел у них, то есть физики этой, просто невпроворот. Ну, физика так физика…

Ого, а в холодильнике есть творог, значит, на ужин у них творожники. Уже неплохо. Не пастурма, конечно, или как ее там…

Телефонный звонок.

— Але… Мама?

— Ришенька, ты дома? И Ваня тоже дома? А Виталик не у вас, случайно?

— Мам, он домой поехал. Ты подожди немного, он не доехал еще. А что случилось? У тебя к нему что-то срочное?

— А Ваня дома?

— Ваня во вторую сегодня, мама…

— А Сереженька?

— Он у друга. Мам, тебе кто нужен? — Регина удивилась. — Что случилось?

— Ну, что ты, деточка, что могло случиться? Ну, раз, у вас все хорошо, ладно, деточка, потом созвонимся… — и мама положила трубку.

— Ты испачкала штанину грязью! — ворчливо сообщила Лара. — И где умудрилась?..

— Сегодня тепло, все тает! — объяснила Регина. — Весна началась. И прекрати ворчать, понятно? И без тебя голова раскалывается. Можешь говорить мне только приятные вещи!

Она проглотила таблетку, быстро сообразила ужин, ушла в спальню и прилегла на краешек кровати.

Что же это получается? Каждый день — более сумасшедший, чем предыдущий. Что вот, к примеру, было сегодня? С самого утра — что?

Сначала Сережка, которого она так давно не видела. Потом компьютер Чапаева, подаренный, можно сказать, персонально ей. Потом она потратила кучу денег на разную ерунду. Дальше — Вера Михайловна. И Виталик рассказал ей несуразнейшую историю про Женю, от которого теперь нечто важное зависит именно в ее, Регининой жизни. И еще Шапошников! И это все — за один-единственный день!

Женю нужно найти. Но как?

— Надо найти Женю! — сказала Лара. — Во что бы то ни стало. Знаешь, я волнуюсь за него. Давай съездим в этот, как его, “Кристалл”?

Вот, они об одном думают.

— Может, он сам вернется, через пару дней? — предположила Регина с надеждой.

— Что-то мне не верится…

— И кто тебя пустит в “Кристалл”?

— Пустить должны тебя. Забыла? Придумаем что-нибудь. Может быть, найдем, с кем поговорить, кто про Женю знает? Место хранит информацию на уровне полей! В голову приходит ценные мысли!

— Чего-чего? На каком уровне?..

Регина представила, как она бродит вокруг таинственного “Кристалла” в надежде прорваться “на территорию”, и испугалась.

— Не торопись. Ты в детстве Конан Дойла читала? Шерлок Холмс решал свои задачи исключительно методом логических рассуждений. Давай попробуем рассуждать.

— Ха! Давай. А кто из нас Шерлок Холмс? Ты? Ты умеешь логически рассуждать? Я — нет. Женя говорил, что у меня в голове никакой логики нет, даже женской. Ну, что скажешь? Я охотно тебя слушаю.

— А знаешь, надо в милиции все объяснить, и пусть они ищут! Может, Вера Михайловна из-за микросхемы этой и пострадала. Что там еще грабить, в той квартире?

— Нет, пожалуйста! Без милиции. Мало ли что… Вдруг я не успею с ним поговорить?

Ах, да, действительно. Мало просто найти Женю, надо сделать это быстро. До понедельника…

Регина вздохнула. Сама. Глубоко.

— Все равно, в милиции элементарно узнают, что ни в какой он не в командировке. Позвонят ему на работу, сделают запрос, ну, я не знаю…

— Да не будут они этим делом особенно заниматься, мне кажется.

— То есть, как не будут? Женщину чуть не убили.

— Так не убили же. И вот что — компьютер завтра купим, домой, — сказала Лара очень решительно. — Прямо с утра этим и займемся. Правда, подруга, очень нужно, иначе — никак!

Регина только пожала плечами. Ну и дела. Но спорить? Нет уж. Это, если что, и завтра успеется. Она удобнее устроилась на подушке…

Зря устроилась — зазвонил телефон. Это опять была мама.

— Ришенька, нам надо поговорить, девочка моя, иначе я не успокоюсь. Ты только не сердись…

— Ага, мам?..

— Риша, послушай меня, девочка, — мама мялась, запиналась, — я все ждала, когда папа выйдет, чтобы с тобой поговорить, при нем нельзя, он рассердится, а с его сердцем, сама знаешь! Риша, ответь мне… — и тут она замолчала.

— Мамочка, пожалуйста, просто объясни, что случилось, — попросила Регина жалобно.

— Риша, у тебя с Виталиком, только скажи правду, у тебя с ним сейчас ничего нет?

— Что с Виталиком? Чего нет? — она сначала не поняла.

Потом поняла и не поверила. Ослышалась, наверное.

— Риша, у тебя сейчас нет никаких отношений с Виталиком? — повторила мама четко. — Доченька, ты пойми меня…

Регина прижала трубку плечом и потерла виски — голова заболела нестерпимо.

— Мам, у нас отношения, как у достаточно близких родственников. Или ты не об этом?

— Ришенька, доченька, понимаешь…

— Мама, почему — сейчас? Ты сказала: “Сейчас никаких отношений…” Я не поняла. Можно подумать, что раньше они у нас были? Или ты о чем?

— Риша! — мамин голос задрожал. — Доченька, не надо. Я все знаю.

— Что знаешь?..

— Все. Но это дело давнее, а кто давнее помянет…

— Мама!

— Ришенька, не кричи, пожалуйста.

— Мам, клянусь тебе, у нас с Виталиком никаких таких отношений не было никогда!

— Вот и замечательно. Знаешь, бывает, что ты сам не придаешь значения, а со стороны кажется…

— Мама…

— Ришенька, вы же сестры! Ты не сердись на Веронику, ей тяжело, вот она и мечется. Она когда-то просила меня с тобой поговорить, но я отказалась, я сказала ей, что этого не может быть. Нет, я замечала, конечно, что Виталик к тебе хорошо относится…

— Да он же ко всем хорошо относится! — Регина уже чуть не плакала.

— Ну, Риша, не скажи! Знаешь…

Еще не хватало, чтобы мама начала доказывать, что Виталик к ней как-то не так относится. И — почему Веронике тяжело? Когда это ей было тяжело, Веронике?..

— Так, значит, Вероника сочинила эту басню? Вот что, мам, выпей валерьянки, и ложись спать, после сегодняшнего тебе отдохнуть нужно!

Однако все это было как-то странно. Вероника вообразила, что Регина крутит роман с Виталиком? А мама знает про что-то такое раньше?!

Впрочем, нет. Еще неделю тому назад это было бы странно. А сейчас, кажется, она уже перестала по настоящему удивляться. Все, что можно, стало с ног на голову!

— Риша, просто я думала, что тебя знаю, что ты вся, как на ладони. Ты всегда была милой, искренней девочкой. И твой Ваня — какое счастье, что он не похож на Виталика, тебе не приходится так мучиться, как Никочке…

— Мам, что ты говоришь такое?..

— И сегодня этим, из милиции, ты заявила, что у меня склероз, но у меня ведь нет никакого склероза!

— Мам, конечно, у тебя его нет! Я и не утверждала, что он есть!

— Ты сказала, что я рассеянная и забывчивая.

— Я и этого не говорила.

— Риша. Ну, я же знаю, что ты это подразумевала.

— Мам, ты прости, но у меня голова болит, — взмолилась Регина. — Потом поговорим, хорошо? А за Виталика не волнуйся. Спокойной ночи, — она бросила трубку.

Да что же это такое!

— Забудь, — посоветовала Лара. — Наплюй и разотри. Это не твои проблемы.

— Правда? А я уже подумала, что мои. А что это вообще за проблемы, интересно?

— Да никаких проблем. Твоя сестричка ошибается. А вообще, интересно. Она, конечно, стерва. Но не дура же.

— У Виталика есть другая женщина? — сложила два и два Регина.

— Есть. Но это секрет. Он разводиться не собирается, так что не беспокойся, и не вздумай вмешиваться. Виталька, понимаешь, он… Короче, поверь, он действительно не собирается разводиться.

Регина легла, натянула покрывало до подбородка. Все, хватит с нее. И Лары, и мамы, и Вероники. Никого не видеть, ничего не слышать, ни о чем не думать…

“Ты была милой, искренней девочкой”. Странно как-то. Мама ведь Веронику, а не ее, считала милой и искренней, а Регина была “себе на уме” — тоже мамины слова, между прочим. А Виталик… А что — Виталик? А Женя, Женя… Ну, где ты, Женя? Не ехать же в самом деле в “Кристалл”… Собственно, Виталик… Зачем ехать — Виталик поможет, у него там этот, как его? Ну да, однокашник…

Вот оно, что ли, наконец — голова перестала болеть? И точно, боль прошла, как будто вот так, вдруг, мягко схлынула. А кровать качалась, вверх-вниз, верх-вниз. Хорошо…

Проснулась она внезапно, и не поняла — что, уже утро? Нет, никак не может быть утро. Иван ворочался рядом, укладываясь, вот он обнял ее и мерно задышал ей в затылок.

— Вань, пусти, — она выскользнула, села, принялась нащупывать ногами тапочки, и проснулась окончательно.

— И куда ты собралась?.. — пробурчал муж.

— Раздеться. Зубы почистить.

— Ага. Главное — вовремя, — он недовольно засопел и повернулся на другой бок.

Стрелки показывали начало второго. Почему-то, разглядев, сколько времени, Регина почувствовала себя лучше и увереннее. Сориентировалась.

Сережка спал, вытянувшись на диване и скомкав подушку, одеяло сползло, торчали голые пятки. Регина поправила одеяло. Он очень вытянулся, фигура мальчишеская, несоразмерная — худой и костлявый, руки слишком длинные, ноги тоже, размер ботинок — как у отца. А совсем недавно это был ее малыш с пухлыми щечками, который с разбегу обнимал ее, когда она приходила забрать его из садика. По вечерам они ложились вместе на диван, и Регина читала ему сказки. Он слишком быстро вырос, вот что. Как будто за один день. Это несправедливо, что жизнь идет так быстро! Она осторожно погладила сына по волосам. Сейчас его волосы жестче и темнее, чем тогда, когда он слушал ее сказки…

Когда Регина осторожно заглянула в спальню, Иван тоже спал, натянув на себя все одеяло. Это было очень хорошо. Уворачиваться от мужа — удовольствие на любителя, тем более что и не хочется уворачиваться. Одеяло — это мелочь. Она достала для себя еще одно, из шкафа.

Не хотелось больше спать, как ни странно. На этот раз таблетка помогла, но почему-то не усыпила до утра.

— Знаешь, я все время думаю о Жене. Я о нем беспокоюсь. А скучаю я по Герхарду. Понимаешь?

— Нет. Извини. О чем ты? — переспросила Регина очень тихим шепотом.

— Я говорю, что скучаю по Герхарду. И по Ленке. По Ленхен. Ленхен — это моя дочка. Если я умру, она меня забудет, она же маленькая совсем.

— Ты… Все будет хорошо, вот увидишь, — в который раз пообещала Регина.

Она подхватила подушку, одеяло, и пробралась на кухню. Диванчик на кухне маленький и жесткий, но ведь они ненадолго?

— Поболтать хочешь? — поняла Лара.

— Ты не против?

— Нет, конечно. Послушай, ты не могла бы ответить мне на один вопрос? Если сочтешь нужным, разумеется. Что за мужик, в которого влюблена твоя сестра?

— Что? — растерялась Регина. — Она влюблена в кого-то?.. Ты уверена?

— Значит, не знаешь? Я однажды слышала — Ника говорила с ним по телефону. Понимаешь, очень похоже было, что она ему, мужику этому, не нужна, и ее это очень злит!

— Ничего себе. Но это как-то на нее не похоже. Может, ты что-нибудь не так поняла?

— Да все я правильно поняла, будь спокойна. Значит, ты не знаешь. Жалко. Ты меня извини, конечно, она твоя сестра, я понимаю, но я даже рада.

— Рада — чему? Тому, что она влюблена? Или тому, что ее не любят? Ты к ней плохо относишься, она, что, обидела тебя когда-нибудь?

— Обидела? — удивилась Лара. — В общем, нет, можно сказать. Она себя, драгоценную, любит больше всего. А остальных норовит использовать, хоть как-нибудь. Ты со мной не согласна?

— Не знаю, — сказала Регина, чуть подумав. — Ладно, Бог с ней. Расскажи лучше про свою дочку. Сколько ей?

— Моей Ленке? Ей четыре, и четыре месяца. Такой чудный маленький человечек, ты бы ее видела! Кудрявенькая блондиночка, голубоглазая, на щеках ямочки. Все бабушки и дедушки носятся с ней, ни в чем не отказывают. Единственная внучка, еще бы! Избалуют мне дочку. И Герхард туда же! Кстати, я хотела тебе вот что сказать — ты замечала, что происходит с твоим сыном?

— А что такого с ним происходит?

— Он влюбился, например! Очень на это похоже. А что? Пятнадцать лет — самое время, чтобы в кого-нибудь влюбиться.

— Да с чего ты взяла? Что ты могла видеть такого, чего не видела я?

— Ну, во-первых, у меня свежий взгляд. Знаешь, что такое свежий взгляд? Во-вторых, я наблюдательная. Что же мне остается делать, когда ты занимаешься чем-то, мне не интересным?

— Ладно. Ничего страшного. Первая любовь — как корь, у всех бывает, и у всех проходит. А в кого, интересно?..

— Вот! Тебе интересно! А этого я ну вот не знаю, и все тут. Слушай, а давай ему мобильник купим? Такой, скромный, но хороший. Что там модно у современной молодежи? Цветной экран, полифония. камера и плейер? — Лара расхохоталась.

— Не надо, обойдется пока своим старым, — отрезала Регина. — Потом купим, попозже, со временем…

— Со временем! — передразнила Лара. — Скажи еще — после дождичка в четверг. Ему же наверняка сейчас нужно, чтобы хвост распушить… И куртка ему новая нужна, а то старая уже так себе. Видишь, какие мы молодцы, что купили!

— Вот этого не надо, — Регина рассердилась. — Хвост ему распушить, этого только не хватало! Нельзя привыкать зависеть от вещей.

— Я сама куплю телефон, — заявила Лара. — Я хочу ему подарить. Я же имею право подарить, если мне хочется?

— Нет, потому что это мой сын!

— Обожаю выбирать мобильные телефоны. Я перетрогаю все, и замучаю продавца, с чистой совестью, потому что потом все равно что-то куплю. Это классно!

— Вот что…

— Не думай ты все время про деньги. Это ведь ерунда, в сущности. За деньги ничего дорогого не купишь, только — так, дребедень разную… Мне отсюда виднее, можешь поверить. Просто поверь! Деньги — самая дешевая мера…

Регине не хотелось философствовать про деньги. Хотелось, чтобы их хватало, и все. А дешевая это мера, или нет…

— Например, твоя помощь сейчас для меня несравнимо дороже любых денег, понимаешь, любых, — добавила Лара проникновенно. — Нет, ты не думай, что я тебя покупаю. Я не это хотела сказать. Просто я сейчас ничего, нужного мне, не могу купить за деньги. Понимаешь?

— Понимаю. Но ты, наверное, сейчас лежишь в хорошей клинике, медицинское обслуживание на нормальном уровне, и все такое, и поддерживать твою жизнь — тоже недешевое удовольствие, — заметила Регина и тут же испугалась, что сказала такую выдающуюся бестактность.

— Еще бы, — сразу согласилась Лара. — Дорогое это все удовольствие. А, знаешь, что говорила когда-то моя бабушка? Спасти можно только того, кого Бог спас.

— Вот и не паникуй раньше времени.

Обращаться с Ларой, как с умирающей, у Регины почему-то не получалось.

— Слушай, давай позвоним, а? — Лара опять внезапно переменила тему.

С ней не соскучишься.

— Куда позвоним? Сейчас уже ночь, между прочим.

— Давай. Послушаем гудки, в крайнем случае. Пожалуйста! Я хочу услышать… Просто гудки хочу послушать!

— Да куда звонить? — удивилась Регина.

— Ко мне домой. В Бонн. Набирай номер!

Не без сомнения Регина положила пальцы на кнопки, и Лара сама нажала на нужные цифры.

— Я представляю себе, как сейчас аж до самой Германии защелкают переключатели, и получится один большой провод, который соединит нас, я держу один конец, а другой там, и там телефон зазвонит, и как будто никакого расстояния вообще нет, хотя бы на минуточку! Здорово, правда? Прямо мороз по коже!

Некоторое время в трубке была тишина, потом раздались гудки, потом щелчок, и — звонкий голосок ребенка.

Регинино сердце вдруг подпрыгнуло, и застучало очень сильно, и трубку она сжала сильно, прямо до боли в ладони.

Это были именно Регинино сердце и Регинина ладонь, хотя заволновалась не она, а Лара.

Конечно, есть вещи, которые невозможно оплатить деньгами — ее сердце, например, которое стучит, когда Лара слушает голосок дочки…

Лара вдруг заговорила, вслух, быстро, по-немецки, и голосок неуверенно ответил.

Регина опомнилась и поспешно бросила трубку на рычаг.

— Зачем ты это сделала?! — возмутилась Лара. — Почему ты не дала мне…

Кажется, она готова была расплакаться.

— Да потому что так нельзя!

Регина вернулась на диван, опять закуталась в одеяло.

Помолчав, Лара согласилась:

— Конечно, ты права. Нельзя было с ней разговаривать. Я же ее напугала, Господи! Ой, что я наделала! Что же делать?!

— Да ничего не делать. Там ведь есть взрослые. Они ее успокоят, объяснят что-нибудь. А если что-нибудь станешь делать ты, будет только хуже.

— Мы потом еще раз позвоним, ладно? Может, Герхард снимет трубку? Ты представишься моей подругой, и…

— И?..

— Спросишь, к примеру, как я себя чувствую. Послушай, почему Ленхен до сих пор не спит? Они там, что, с ума посходили? — и Регина ощутила явный Ларин порыв метнуться обратно к телефону.

— Уймись, — попросила она.

— Разница во времени, — вспомнила Лара. — А я забыла, вот балда! Хотя нет, все равно поздно… Знаешь, подруга, как я жить хочу? Хотя бы сколько-нибудь. Я тогда буду дочке каждый вечер книжки читать, и еще мы в куклы будем играть. Честное слово, я этого больше всего хочу! Мне почему-то некогда было с ней по настоящему, со вкусом, в куклы поиграть, все занималась какой-нибудь ерундой, мышиной возней, и никуда от этого не денешься. Я же, блин, взрослая, мне некогда все! Тебе не смешно?

— Нет.

Тихо-тихо тикали часы на столе, в комнате заскрипел диван — Сережка заворочался.

— Интересно, я сейчас где? — вздохнула Лара. — Представляешь, я ничегошеньки не знаю. Недалеко от нас есть большой медицинский центр, наверное, я сейчас там. И вообще, если меня там лечат хотя бы не хуже, чем ежиков, то это уже не плохо. Уже сойдет.

— Каких ежиков?!

— А… я тебе потом расскажу, ладно? Правда, интересно, я сейчас там, или не там? Мы ездили туда в прошлом году, навещали бабушку Герхарда. Она… Она умерла тогда.

— Царство ей небесное. Прекрати эти разговоры.

— Ладно-ладно. Кстати, бабушка, а было ей семьдесят три, почти до конца жизни водила машину, и никогда не нарушала правила дорожного движения. Ездила медленно, как черепаха, даже Герхард выходил из себя. Но ее за последние десять лет ни разу не штрафовали. Они там вообще такие все, живут по правилам. А я, как только села за руль, сразу начала платить штрафы. Герхард в конце концов рассердился и сказал, что заберет у меня машину, представляешь? Сказал — только затем, чтобы я жила подольше! — Лара резко рассмеялась.

— Нет, он пошутил, он не забрал бы. Видела бы ты эту его бабушку! Ее звали Марта. Она носила брюки с блузками, костюмы, платья длинные со шляпками, красивые сумочки. У нее всегда были духи. Я вот раньше духи не очень уважала, так она мне всегда за это выговаривала. Она считала, что у женщины духи должны быть обязательно. Знаешь, этим летом такая хохма случилась! Я приезжала с мамой сюда, на неделю, мы и Ленхен с собой взяли. Ребенок у меня и спрашивает — почему, мама, здесь так много Бабок Ежек?

— В каком смысле? — не поняла Регина.

— Во-во, — Лара хохотнула. — Я тоже спросила — в каком смысле? А что, скажи, должен подумать ребенок, впервые в жизни увидев на улицах согбенных бабулек в старенькой одежонке и в платочках? Здесь они доживают, а там — живут, и еще как! Путешествуют, отдыхают, женятся. Брат моего свекра в шестьдесят лет передал фирму сыну, и, первым делом, освободившись, женился. Его жена, Рита, на десять лет моложе и, я тебе скажу, ничего себе тетка! Пятьдесят ей и не дашь. Правда, некоторые там тоже считают, что у них полно проблем. Моя собственная бабушка, она тоже сейчас в Германии живет, рассказала однажды одной такой старой брюзге, какую пенсию она получала в России, что на нее можно купить, и еще про некоторые другие радости. И что ты думаешь? Та не поверила. Решила, что ее разыгрывают. Обиделась. Ладно, короче. Я напряглась, и постаралась очень кратко и просто объяснить это ребенку. Она все поняла, у меня умненькая девочка. И, знаешь, что она мне ответила? Она сказала — мама, так хорошо, что когда ты станешь бабушкой, ты будешь жить не здесь, а у нас, в Бонне, со мной и с папой.

Регина не удержалась:

— И даже не скучаешь совсем? Ничего у тебя здесь не осталось, да?

— Скучаю, — отозвалась Лара. — Осталось. Иногда прямо тошно. Ты это хотела услышать, да? Но ничего, это пройдет. Я переживу.

Что-то вдруг грохнуло и зазвенело, и еще — запах кофе. Божественный запах.

— Извини, — сказал муж. — Я не нарочно. Я крышку уронил.

Регина поморгала, дожидаясь, пока глаза совсем откроются и станут видеть.

Кухня. Утро, за окном светло. На столе — кружка, синяя, с котом, которую Сережка подарил отцу на прошлый Новый год. Это в ней, наверное, кофе, который так пахнет. Иван режет хлеб толстыми ломтями, и складывает стопкой на тарелку.

А почему она спит здесь? Ей жестко, неудобно, и затылок ноет. Нет, правда, почему она на кухне?

— Доброе утро… — пробормотала Регина. — Который час?..

— Половина седьмого. Кофе хочешь?

— Ой! Так много? Нет, я лучше чаю.

— Я тебе заварил. А ты — чего это? Зачем? — он смотрел исподлобья, серьезно.

Он не понял, почему его жена спит в кухне.

— Я нечаянно, Вань, я телевизор смотрела, и заснула.

— Какой, этот телевизор? — уточнил он, показывая на их маленький кухонный телевизор на кронштейне.

— Конечно, какой же еще я могла бы здесь смотреть?

— Понятно.

— А знаешь, кого я вчера встретила? — вспомнила она.

— Петьку Шапошникова? Он мне сразу и позвонил, после вашей встречи.

— Вот как. Что там была за шкатулка, интересно? Которую вы с Локтевым смотрели? Может — из-за нее?.. Веру Михайловну?..

— Нет, — Иван покачал головой. — Не думаю. Впрочем, кто его знает…

— Как найти Женю, а, Вань? — спросила Регина. — Как ты думаешь?

— Не понял, — удивился Иван, — чего ты хочешь, Рин?

— Нужно сообщить ему, что случилось с матерью, а он неизвестно где. Может, Шапошников… — Регина услышала, как возмущенно застонала Лара, и быстро добавила:

— Я думаю, тут личное. Он у девушки, наверное.

— На “Кристалле” работают Серега Веснин и Шурик Мамонтов.

— Серьезно? — Регина даже подскочила.

— Чистая правда. Позвони им, если хочешь, может, что подскажут.

— А Сережа — он кто? Я хочу сказать — кем он работает?

— На “Кристалле”? Где-то в службе безопасности.

— Ничего себе, — пробормотала Лара

Иван достал свой мобильник, ручку, переписал два телефона из мобильника на край газеты.

— Вот, пользуйся. Только, смотри, сильно не увлекайся.

— В каком смысле — не увлекайся?

— Во всех смыслах…

Он одним глотком допил свой кофе и принялся отвинчивать телевизор от кронштейна.

— Что ты делаешь? — оторопела Регина.

— В мастерскую его отвезу. Ребята за день сделают, я договорился.

— Что сделают?..

— Он же не показывает. Вчера уже не показывал. Звук идет, а изображения нет. Ты что, так долго смотрела, и не заметила?

На это можно было только промолчать.

Иван аккуратно завернул телевизор в старое покрывало и перевязал веревкой — удобно, обстоятельно перевязал, так, что из веревки получилась ручка, чтобы нести. Закончив с телевизором, он присел рядом с ней.

— Рин, расскажи, что вчера случилось. Я имею в виду, что ты знаешь, а Шапошников, может быть, нет. Есть такое?

Ох, есть! В первую очередь, конечно — Лара, но про это — нельзя. А про Женю?

А про Женю она изложила все, что узнала от Виталика. Лара вначале возмущенно бурчала, потом притихла.

Иван помолчал, потирая пальцы, потом сказал:

— Ладно. Я Витальке позвоню.

— Зачем?

— Да просто так. Давно его не видел. Все, не скучай, и на работу не опоздай, смотри…

И он ушел, прихватив телевизор.

— Все ужасно, — пробурчала Регина.

— Конечно, ничего хорошего, — охотно согласилась Лара. — Зачем ты ему рассказала?!

— Здесь как раз все правильно. Иван может помочь. Только нельзя прямо попросить его найти твоего мужа — не поймет…

— Мой муж — Герхард!

Иногда Лара Регину просто бесила.

Тут очень кстати в кухне возник заспанный Сережка, которого следовало накормить завтраком, и Лара спряталась. До поры до времени.

Она объявилась, когда Регина отправилась в спальню одеваться.

— Не спеши, — попросила она. — Я вот что предлагаю — давай устроим тебе больничный? Я знаю врача, все сделает — комар носа не подточит. Заплатить, конечно, придется. У нас ведь много дел, правда, подруга?

Как не хочется идти на работу вдвоем с Ларой! Каждую минуту — словно рядом с бомбой, которая то ли взорвется, то ли нет. А больничный? Прекрасная идея. Кто сказал, что она здорова?

Во всяком случае, у нее сейчас форс-мажорные обстоятельства.

— Давай, — не стала раздумывать Регина. — Куда звонить?

Врач оказалась ухо-горло-носом, милой, приветливой женщиной, она продиктовала Регине ее диагноз и объяснила, когда и куда приехать с деньгами и документами. Потом еще Регина позвонила Юле и сказала про больничный. Все!

— Мам, ты еще дома? — в спальню заглянул Сережка. — Запри за мной, мам, я ушел!

Регина проводила сына, потом не спеша убрала кухню после завтрака и приготовила себе чашку кофе.

Она не брала больничный ни в прошлом году, ни в позапрошлом, да чего там — она вообще забыла уже, когда болела дома с книжкой на диване. Так что — никаких мук совести. Вот только Ване придется что-то объяснять. Или не придется?

Так, теперь — Женя … как его там? Хижанский. Ларин “не муж”.

Может, им повезет? Столько совпадений. Платье — это во-первых. Нереальное ведь совпадение! Во-вторых, на “Кристалле” работают Веснин и Шурик. В-третьих, еще Шапошников — это совпадение, или Шапошников не считается? Правда, Регина не знала, как к этому всему относиться — то ли бояться, то ли наоборот. Но в собственные детективные способности, чего уж там, Регина не верила совершенно. В Ларины, если честно, тоже. И всего неделя сроку!

Итак, Сережка Веснин и Шурик Мамонтов. Шурик, может быть, сможет выяснить что-то про Женю, ведь люди, которые работают с человеком бок о бок, всегда что-то о нем знают. По крайней мере, они знают номер его мобильного. Еще они вполне могут знать, есть ли у него девушка, и мало ли что еще.

А Сережка Веснин, если он работает в службе безопасности… О, тут и говорить нечего.

Лара вдруг сказала:

— Мне не нравится история со шкатулкой. Вот не нравится, и все! Это письмо от родственников старушки, и вообще! Все как-то … не по-настоящему.

— Пожалуй. Только, знаешь, с тех пор, как ты со мной, я вообще не могу рассуждать о том, что по-настоящему, а что нет. Лучше подумай, у кого еще мы можем узнать про Женю и его девушку?

— Да нет же у Жени никакой девушки! — Лара, кажется, разозлилась.

— Тебе, конечно, виднее, — признала Регина. — Но давай предположим, что есть? Давай исключим такую вероятность? Куда-то же он делся? У родственников его не будет, значит, друзья и девушка. Или — кто-то из них должен быть в курсе.

Великое изобретение человечества — телефон, насколько он все упрощает! Страшно подумать, как мучились без него наши предки…

И Мамонтов, и Веснин на Регинин звонок отреагировали одинаково — сначала удивились, потом обрадовались, и сразу согласились встретиться, причем, оба — не раньше двенадцати. Точнее, на двенадцать она договорилась с Шуриком, а с Сережкой условились созвониться еще раз. Про Женю Регина пока ни тому, ни другому ни слова не сказала, почувствовала, что ли, что лучше — при встрече. Почему? По телефону легче отказывать. И неправду сказать по телефону гораздо легче.

Вот отсрочка ее расстроила. Зато Лару — наоборот.

— И хорошо, — заявила Лара. — Нам нужен костюм — во-первых, что-нибудь приличное поверх костюма — во-вторых, и компьютер, хороший компьютер.

— Какой еще костюм?! — опешила Регина. — Я надену брюки со свитером. И зачем, скажи, тебе компьютер именно сейчас?

— Брюки ты вчера извозила в грязи — это раз. А два — я сейчас популярно объясню тебе, зачем нужны костюм и компьютер. И не говори мне, что у Жени есть девушка. Нет, послушай, если окажется, что у него есть девушка — я со смеху помру, честное слово!

Костюм они купили примерно через час. Такой светло-серый, великолепно скроенный костюм — жакет и юбка, и еще короткая молочно-белая водолазка — отдельно. Еще Регина выбрала почти невесомый утепленный плащ, а вот на коротких ботинках на каблуке настояла Лара. Ботинки очень подходили к плащу, но были совершенно неудобными. И тем не менее…

Так сильно Регина себе еще никогда не нравилась! И почему, спрашивается, ей не приходило в голову купить себе раньше что-то подобное?

— Ничего, годится, — одобрила Лара. — Что и требовалось!

Еще через час приобрели компьютер. Это Регина целиком предоставила Ларе. Только когда Лара собралась расплатиться карточкой, Регина спохватилась.

— Извините, — сказала она слегка опешившему парню-консультанту, — я подойду через минуту.

— Ты с ума сошла, — объяснила она Ларе, на улице. — Мне же придется расписываться на чеке вместо тебя, и потом, я не могу заплатить все сразу — как я объясню это Ване? Только кредит!

— Насчет чека ты права, — признала Лара. — Подпись подделывать не будем. Пойдем искать банкомат, А насчет кредита — ты уверена? Выгоднее заплатить сразу. Ну, ладно, ладно, пусть будет кредит.

В банкомате за углом Регина раздобыла еще толстую пачку шуршащих голубых бумажек.

Вместе с компьютером Лара отобрала десяток дисков — в основном это были игры, конечно. Лара любила компьютерные игры.

— А это что такое? — она заметила объявление на стене.

Лара заметила, не Регина. Регина не вмешивалась.

— Акция, — объяснил продавец. — Всем, купившим компьютер, мобильник со скидкой пятьдесят процентов. Там же все написано.

— Что же вы молчите?!

— Так вот же написано. Будете брать мобильник?

Еще полчаса выбирали мобильник — с цветным экраном и полифонией, и заодно и с фотоаппаратом, камерой и плеером. И Регина не стала возражать, потому что скидка пятьдесят процентов делала эту покупку такой приятной и такой, сравнительно, недорогой! Регина, правда, тут же подумала, что компьютер им, конечно же, впарили дороже, чем следовало бы — отсюда и эта акция. Но чего уж теперь!

А продавец посматривает на нее немножко дико. Она, наверное, очень нетипичный покупатель.

Ничего. Хороший продавец должен быть такой, что его ничем не удивишь…

— Только, чур, не будем откладывать, отдадим сегодня, — заявила Лара, хотя Регина собралась уже спрятать телефон до Сережкиного дня рождения. — Зачем откладывать? Если все откладывать, можно не успеть жить. Я хочу видеть, как он обрадуется. Я ведь имею право?

Пожалуй, да. Имела она право.

Сережка будет счастлив, если не сказать больше. А Ваня…

Ваня будет глубоко удивлен. Хорошо все-таки, что она вовремя сообразила про кредит. Так он хоть удивится не чрезмерно.

Диски и телефон Регина сложила в сумку, а ее новый компьютер остался в магазине. Потом его доставят прямо домой, а также подключат и настроят. Так ей пообещали.

— Сейчас организуем себе Интернет. Не волнуйся, это быстро! Тут близко. Если очереди не будет…

Очереди не было, и они уложились в пятнадцать минут, которые ушли на заполнение бумажек. Итак, у нее теперь даже Интернет есть. Который ей, как…

Как козе баян, вот как.

Впрочем, говорят, что это интересно!

Регина заметила:

— С ума сойти. Столько дел и так быстро!

— Ага, — охотно согласилась Лара. — У меня раньше так тоже не получалось. А тут раз — и готово! Мне прямо понравилось. Ты только представь — я только что сама, собственноручно, купила компьютер. Женя упал бы в обморок. А Герхард… Честно говоря, не знаю. Но он тоже считал, что покупать такие вещи должен мужчина!

Регина в ответ только вздохнула. Лара, она… Да что тут скажешь!

— Подруга, нам пора, — спохватилась Лара. — Времени в обрез. Ловим такси. Вот увидишь — я чувствую, чувствую. Что-то будет!

Это хорошо, что Лара чувствует, подумала Регина. По крайней мере, хотя бы одна из них…

Одна из них! Из огромной зеркальной витрины смотрела какая-то не очень знакомая, непривычно одетая женщина. Но это была она, именно она, Регина Дымова! В единственном экземпляре!

Надо почаще смотреть в зеркала, и убеждаться — только она. Одна.

Но об этом нельзя думать. Она же решила. Потом, когда все кончится — другое дело. Впрочем, потом, наверное, она тоже не станет об этом думать…

Шурик ждал ее у входа в “Кристалл”, стоял у подножия широкой лестницы, и разглядывал проезжающие машины. На Регину он взглянул и отвернулся — не узнал.

— Ах, вот оно что, — протянула Лара каким-то не своим голосом. — Теперь мне все ясно…

Регина вздрогнула и остановилась.

— Что тебе ясно?..

— Тихо ты. Не говори вслух. Это он, он. Он во всем виноват.

— Как это — виноват? В чем?

— Это Александр, Генкин брат. В этом все дело, как ты не поймешь!

Чей там брат Шурик, и в чем, оказывается, дело, Регина действительно не поняла — кто бы такое сразу взял и понял, спрашивается?

— Рассказывай, — велела она, и отвернулась, встала лицом к дороге, как будто высматривая какую-то машину.

— Слушай. Помнишь, в ателье, где мы платье ушивали, у Светки, ты видела Гену? Он — двоюродный брат Шурика.

— Так. Дальше. Кто такой Гена? И почему он тебя терпеть не может?

— Понимаешь…. Была у меня с ним не то чтобы любовь, а так, подружили немного, и не сложилось. Это было давно. Не было у нас ничего, понимаешь? С самого начала ничего путного не было. А Генка вообразил, что у него ко мне неземная любовь, а я бросила его из-за Женьки. Ну, и… наломал дров. Дурак. Поняла?

— Допустим. Что он сделал?

— Спьяну угнал машину и сбил кого-то. Хорошо, что не до смерти. Повезло. Получил шесть лет. Представляешь, он на суде, после приговора, крикнул на весь зал, что мне не простит, и Женьке тоже. Ты поняла меня?

— Да, кажется. Ты считаешь, что он через Шурика мстит твоему Жене?

— Я уверена.

— Так… — Регина помолчала, немного, — скажи, как хорошо ты знаешь Шурика?

— Какое это имеет значение?

— Большое. Ты хорошо с ним знакома? Ты с ним просто здоровалась? Или разговаривала иногда? Или более тесно общалась?

— Ну, ладно. Я с ним даже не здоровалась.

— Значит, ты его вообще не знаешь? Тогда послушай меня. Я немного знаю Шурика. И то, что ты говоришь — про месть, и все прочее — никак не сочетается с моими представлениями о Шурике. Совсем не сочетается. Он очень спокойный, независимый и одинокий. Я, например, никогда не слышала от него ни о каком брате. Они наверняка не очень близки. И вообще, для таких людей месть — несерьезно, я никогда не поверю, что Шурик станет причинять кому-то неприятности из мести за брата. Этот Геннадий, я конечно, только раз его видела, но он показался мне совершенно другим человеком, не похожим на Шурика…

— Он и есть совсем другой человек!

— И потом, Геннадий говорил на суде в состоянии аффекта. Сколько с тех пор лет прошло?

— Восемь.

— Вот видишь! Не будем даже это обсуждать.

— Он может быть слепым орудием. Ведь может же?

— Я спрошу его, и посмотрим, что получится. Может быть, они с ним даже не пересекаются никак? Может, он вообще об этом ничего не знает? А ты заладила — все поняла, все поняла.

— Хорошо, сглупила, каюсь, — признала Лара. — Ты спрашивай, а я буду внимательно смотреть. Если он начнет врать, я увижу!

Регина подошла к Шурику. Он смотрел прямо на нее, щурился, и продолжал не узнавать. Регина вспомнила — он близорук, но стесняется носить очки.

Их когда-то знакомил Ваня. А она, года два назад, не меньше, познакомила его с их Юлей, совершенно случайно. Потом Регина была не рада, что познакомила…

Она тронула его за локоть.

— Здравствуйте, Саша.

За много лет их знакомства они так и не перешли на “ты”, потому что Шурик упорно называл на “вы” всех знакомых женщин. Даже Юлю.

Он моргнул, и взгляд его, недоуменный, вдруг просветлел.

— Рина? Здравствуйте. А я вас и не узнал.

— Ерунда, Саша — я и сама себя не узнаю последнее время.

Он заулыбался — решил, что она так шутит. Или кокетничает.

— Вы хотите о Юле поговорить, да? — спросил он, и улыбнулся, как ребенок, которому пообещали мороженое.

— И о Юле тоже, — согласилась она.

В кафе, которое оказалось за углом, в небольшом и пустом полутемном зале, они уселись за самый дальний столик в углу.

— Вы будете кофе? — спросил Шурик.

И он улыбнулся ей как ребенок, которому пока не дали мороженое.

— Буду. С лимоном.

— А что к кофе? Пирожное?

— Ничего не нужно, только кофе.

Он заказал официантке два кофе — с лимоном, и без.

— Значит, так, — начала Лара, — возьми и спроси у него — где Евгений Хижанский. Скажи, что ты все знаешь. Давай, блефуй, не теряйся. В крайнем случае, отыграем назад. Или давай лучше я!

Регина поморщилась. Если Лара не перестанет галдеть…

Шурик продолжал подслеповато щуриться, Раньше он очки носил, но начал их стесняться, когда пытался завоевать Юлю. Тогда же он пробовал перейти на линзы, но ничего не вышло. Это редкий случай, когда человек не может носить линзы.

Иван тогда высказался в адрес Юли очень резко, Регина с ним весь вечер не разговаривала. Если нам кто-то не нравится, это наше личное дело, так?

Что еще Юле в нем не нравилось, кроме очков? Рост, кажется. Ну, Юля сама девушка немаленькая, и еще каблуки носит, а Шурик с ней примерно одного роста. Зато на верзилу Валеру Юля смотрит снизу вверх. А тот на нее старается вообще не смотреть.

— Александр, у вас очки с собой? — вдруг спросила Регина.

Он удивился, но кивнул.

— Наденьте, пожалуйста, — попросила Регина.

— Зачем?..

— Они вам идут, правда. И потом, вам же в них удобнее? Пожалуйста, наденьте.

Он покраснел, вынул очки из внутреннего кармана, неловко напялил. У него были модные очки с узкими стеклами. Красивые очки. Дорогие, наверное.

— Не занимайся ерундой, — возмутилась Лара. — Давай о деле.

— Это Иван попросил вас со мной поговорить? — выдавил Шурик. — Он почему-то взъелся на меня из-за очков, хотя мне так удобно…

Чепуха какая. Иван никогда не попросил бы Регину влиять на Шурика. И он не мог ни на кого взъесться — это не в его характере.

— Нет, он меня ни о чем не просил, — она улыбнулась. — Он и не знает о нашей встрече. Просто очки вам идут, и потом, я волнуюсь, и мне проще разговаривать с мужчиной в очках, они меня успокаивают, что ли…

Может, это и была глупость, но она сработала — Шурик расслабился, откинулся на спинку стула и тоже улыбнулся.

— А зачем вам успокаиваться? Что-то случилось?

— Понимаете, случилось несчастье. Нет, не у нас… Это касается подруги моей матери, но она нам тоже близкий человек. Сначала, пожалуйста, скажите мне, вы знаете Евгения Хижанского?

Шурик, не моргнув глазом, кивнул.

— Конечно.

Оп-ля! Есть!

— Понимаете, Саша, несчастье произошло с матерью Евгения. На нее напали в квартире, ударили по голове, сейчас она в больнице в тяжелом состоянии. А где Женя, никто не знает. Куда он уехал? И что там произошло, у вас на работе? Какие у Жени проблемы? Может быть, тогда бы мы поняли, куда он мог деться…

— Ну, подруга, ты проста, как с моста, — рассердилась Лара. — Вот так, взяла и спросила!

Шурик растерянно моргал.

— С матерью Жени? — повторил он. — Ее ограбить хотели? Но Женька денег дома не держал, у него же карточка была. Впрочем, я не знаю. Но она поправится?

— Да. Саша, вопрос не в этом. Какие у Жени проблемы на работе? Вы не подскажете, кто может знать, куда он уехал?

— Проблемы? — продолжал удивляться Шурик. — Рина, я не знаю. Да никаких. Это у нас скоро будут проблемы, потому что его нет, а у него? Не знаю. И у него, конечно, тоже будут!

— Нет, меня интересуют не те, что будут. Какие уже есть?

— Я не знаю.

Этого Регина как-то не ожидала. Она ведь считала, что случился скандал, о котором известно всем. А что получается?

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Может, вы подскажете, с кем мне поговорить? С кем он мог делиться планами, например? С кем он ходил курить?

— Со мной. С другими он, наверное, общается еще меньше. Знаете… — он тер переносицу.

— Женя в командировку собирался, на неделю. В Питер. Я считал, что туда он и уехал. Потом шеф обронил, что если Хижанский не появится на следующей неделе, пусть лучше вообще не появляется, и тогда я понял, что он отсутствует по семейным делам. Но я, знаете ли, не задавал вопросов…

Да, на Шурика это очень похоже — не вмешиваться в чужие дела, не задавать вопросов.

— А что это за история с украденной микросхемой? — осторожно спросила Регина.

— Ах, это… Да ерунда! Микросхему нечаянно подменили. А при чем тут Женя?

Шурик смотрел с неподдельным изумлением.

— Все об этом уже забыли давно. Рина, а откуда вы вообще это знаете? Собственно, я понял — я же рассказывал Ивану, так, вместо анекдота. Но при чем здесь Женя?

— А куда он девался, по-вашему? — спросила Регина осторожно. — Ведь его нет.

Шурик опять потер переносицу, и резонно предположил:

— А почему его милиция не ищет? Но, по-моему, он все-таки по семейным обстоятельствам…

— Саша, вы поймите. Женщина оказалась в ужасном положении, сын пропал, никто не знает, где он. Сама она в больнице, даже нельзя узнать наверняка, унесли грабители что-нибудь из квартиры, или нет. Саша, подумайте, где может быть Женя? Кто его друзья? Его девушка? И еще, если у вас есть номер его мобильного, дайте его мне, пожалуйста.

— Пожалуйста, — он с готовностью вынул телефон, — вот, записывайте… Ничего не скажу насчет друзей. А девушку его зовут Светлана, фамилию не знаю. Она медсестра. Ее номер хотите? Вот. И домашний, и мобильный. Маме назначали уколы, и Женя ее порекомендовал, и телефоны дал. Только мы к ней так и не обратились, не помню уже, почему.

Регина переписала телефоны. Что ж, это было уже неплохо.

— Спасибо, Саша, вы мне очень помогли, — сказала она сердечно.

— Пожалуйста, Рина. Если еще что-нибудь узнаю или вспомню, я сразу позвоню.

Еще один вопрос ей следовало бы все-таки прояснить.

— Саша, я слышала, что жена Евгения Хижанского когда-то дружила с вашим братом, это правда?

— Да, я об этом тоже слышал, — он удивился. — Знаете, это давно было. А какое это имеет отношение?..

— Кажется… В общем, они ведь не друзья, ваш брат и Евгений?

— Не друзья. Но мы с братом тоже не друзья, если на то пошло. Однако у нас отношения вполне … ничего. Родственные.

Да уж, очень емкое понятие — родственные отношения.

— Вы хотите намекнуть, что Геннадий может быть виноват в его исчезновении? Я правильно вас понял, Рина? — он, кажется, очень удивился.

— Примерно так, — осторожно согласилась Регина. — Я слышала, он угрожал ему на суде.

— Я не был на суде. Женя тоже вроде не был. Генка вернулся уже давно, он под амнистию попал. Он давно успокоился, Генка. К тому же Лариса и от Женьки ушла, так за что на него обижаться? Они теперь товарищи по несчастью. Им надо подружиться и водку пить по праздникам. Правда, Женька водку не пьет. Но вы поняли, о чем я! Мать Генкина, так та вообще довольна. Она считала, что Лариса Генке не подходит совершенно, ну, совсем не подходит, понимаете? Уехала в свою Германию, и скатертью дорожка, понимаете? Так что вы на Генку ничего такого не думайте, это я вам точно говорю! — он разволновался, бедняга.

Все. Больше говорить было не о чем. Кроме, разве что… Ну, да. Он ведь так хотел — про Юлю…

Регина, не торопясь, допила остывший кофе из чашечки.

— Как там у вас на работе дела, все по старому? — ненатурально весело поинтересовался Шурик.

Ага! Звякнул звоночек! А напрямую больше не спрашивает. Ждет.

— Все по старому, — сказала Регина бодро. — Никто никуда не делся, не родился, не женился. Знаете, Саша, я ведь еще кое-что хотела вам сказать…

Она достала записную книжку, вырвала из нее листик и быстро, сверяясь со своим телефоном, записала номер Юлиного мобильного.

— Вот, возьмите. У Юли телефон изменился. Позвоните ей.

На лице у Шурика отразилась сложная гамма чувств, сначала растерянность, потом — тоже отнюдь не радость, но, в то же время, некое воодушевление.

— Она вас попросила?..

— Нет, не совсем так, — ответила она честно. — Она не просила. Но вы позвоните. Мне кажется, что она обрадуется. Саша, чем вы рискуете?

Ясно, чем. Его ответный взгляд был красноречив. Молодой человек бережет свое раненое самолюбие.

Тогда она решила пойти ва-банк. То есть, опять соврать.

— Саша, мы недавно говорили про вас. Что именно? Это секрет. Но я поняла, что у вас должен быть ее телефон. Вы ей нужны, Саша. Вы позвоните? Обещаете?

Собственно, она на самом деле так считала — именно Шурик нужен Юле. Если бы еще это понимала сама Юля! В конце концов, попытка не пытка.

Наверное, у нее получилось. Шурик улыбнулся. Она боялась, что он захочет подробностей, но он просто сказал:

— Спасибо, Рина. Я позвоню. Я пойду, а то ведь мне на работу надо.

— Да, Саша, конечно. Еще раз — спасибо вам большое!

Он ушел, а она осталась за столиком. Немножко подумав, набрала номер Юли.

— Юль? Привет. Это Рина. Не узнала?.. Юль, знаешь, зачем я тебе звоню? По поводу Саши. Да, да, Шурика, его самого…

— Ты совсем с ума сошла, а, подруга? — изумилась Лара. — Нам только сводничать не хватало!

Ах, да, вот оно что — она сводничает. Ну и пусть. Суженого, вроде бы, и на коне не объедешь, а не суженого… В общем, никто ничем не рискует. Пусть у Шурика будет шанс. Хоть такой. И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что она поступает плохо! И отступать, то есть отставать от Юли, пока та не согласится, теперь никак нельзя…

— Послушай, Юль, тебе надо с ним встретиться. Да, я не шучу. Он этого хочет. Он тебе потом сам позвонит. Юль, очень надо. Да, мне, мне надо, я тебя прошу! Юль, чем ты рискуешь? Проведешь приятный вечер. Почему он не сам звонит? Юль, я тебе потом объясню. А я за это дам тебе телефон такого парикмахера, что ты будешь мне благодарна всю оставшуюся жизнь! Да, да, последний раз я у него стриглась. Нет, не сейчас, потом. Да не помню я телефон, он у меня записан. Ну, так как?..

Регине сразу показалось, что Юля упрямится больше для виду, чем по убеждению. Еще полминуты, и она согласилась встретиться с Шуриком.

— Ну, ты даешь, — удивилась Лара. — Я бы на ее месте сразу послала тебя подальше! А зачем?..

— Ты оставайся на своем месте. То есть, я хочу сказать…

— Прекрасно тебя поняла. У тебя оказывается, талант — в мамочку. Интересно, как она убедила Женю со мной познакомиться?

— Гм. А как она убедила тебя?

Лара не ответила. Она сменила тему:

— Ты ему веришь?

— Кому, Шурику? Почему бы нет? Знаешь, он вполне убедительно объяснил, почему твоему Генке…

— Он не мой!

— Да, конечно. Он убедительно объяснил, почему не твоему Генке не за что ненавидеть такого же не твоего Женю. Давай хотя бы предположим, что он прав, и попробуем найти Женину девушку.

— Тише, — попросила Лара. — Говори тише.

Регина быстро огляделась. По-прежнему — пустой зал. Официантка и бармен смотрят телевизор за стойкой. Они, кажется, не обратили внимания, что посетительница сидит в одиночестве и громко разговаривает…

И еще — Сережа. Веснин. Он стоит в дверях, держа руки в карманах, и смотрит на нее. Он не дождался звонка. Не дал ей собраться с мыслями.

И правильно — чего с ними собираться? Надо попросить его о помощи, надо слушаться его, он друг, и он-то точно разберется, что к чему. Он посоветует что-нибудь, очень простое и действенное. Это он умеет! И к тому же он работает в службе безопасности фирмы. Конечно! Если не он, то кто же?..

Только надо попросить его сохранить секрет. Он такой. Он сохранит.

Она махнула ему рукой, и он подошел. Не торопясь, ступая мягко и уверенно — Сережка двигался как большой толстый кот.

Он все-таки изменился. Не только внешне. Регина первый раз подумала об этом, и…

Они не виделись десять лет. За столько лет человек, наверное, не может не измениться. Все мы меняемся, ну и что?..

— Привет, Ринка, — сказал он, усаживаясь. — Я рад.

— Чему ты рад?

— Чему-чему… Да видеть тебя рад. Рад, что понадобился. Что у тебя стряслось?

С ним ей всегда было легко разговаривать. Легче, чем с мужем, например. Это хорошо, что он здесь, и вроде бы в курсе дела. Это ей повезло.

— Сереж, мне помощь нужна. Помоги мне, пожалуйста.

В его глазах, кажется, плеснулось беспокойство.

— Мне срочно нужно найти одного человека.

— Продолжай.

— Ты подруга, осторожнее, — попросила Лара.

Непонятно, что — осторожнее-то? Зачем — осторожнее? И, главное, как — осторожнее?

Конечно, подошла официантка, и Сергей попросил две чашки кофе, и Регина опять получила горячую чашечку, на этот раз без лимона.

И она рассказала. Не торопясь. Получилось даже связно и гладко. Про несчастье с Верой Михайловной, про то, как мама переживает, и как надо, надо найти Женю Хижанского, потому что… Надо, и все! Кое-что, конечно, пришлось изложить не так, то есть, опять соврать. Она уже привыкла. Потому что нельзя сказать правду про Лару, и только поэтому. Ей не хотелось врать Сережке.

Сергей слушал, примостив лоб на раскрытые ладони — его излюбленная поза, когда он думал, она это помнила.

— Сережа?..

— Да, Рин, — он убрал руки от лица. — Слава Богу. Я уж думал, у тебя действительно что-то стряслось.

— Сережа. Для меня это серьезно.

— Ага. Мама волнуется, потому что Женя Хижанский пропал. И ты волнуешься. Потому что волнуется мама.

— Да!

— Успокойся, Рин. Все будет в порядке, так что маму можешь утешить. Выйдет ее подружка из больницы, и получит сыночка, живого и здорового.

— Сережа, ты знаешь, где он?!

— Нет, конечно. Откуда? Но догадываюсь.

— И где же? — Регина даже подскочила на своем стуле

— В подполье ушел, — Веснин весело прищурился. — Но должен же он вылезти оттуда, когда-нибудь, как ты думаешь? Все будет в порядке.

— Сережа, пожалуйста. Где он? Ты знаешь, да? Что случилось?

Он смотрел на Регину очень внимательно.

— Почему ты так спрашиваешь, Рина?

— Как — так?

— Вот так. Мне твой взгляд не понравился, если хочешь, голос тоже. Я не хочу, чтобы ты об этом парне так спрашивала.

— Сережа, — Ренина очень удивилась. — Мне, если хочешь знать, даже Ваня таких замечаний не делает.

— И дурак. Пусть смотрит за тобой получше.

— Сережа?..

Он улыбнулся.

— Я пошутил. А ты что подумала?

— Сережа, Женя действительно не виноват, и его никто ни в чем не обвиняет?

— Совершенно верно. Даже не сомневайся.

— А зачем же он тогда … ушел в подполье?

— Может быть, он уехал по своим делам, — сказал Сергей. — Может, ему приснилось что-нибудь. Я не знаю. Но такой сорт людей мне попадался…

— Пусть перестанет молоть чепуху. Женя не идиот, — жестко заявила Лара.

— А, может быть, его все-таки обвинили? Он же оправдывался, письма писал? Он Виталику написал, — продолжала Регина. — Его шантажируют, может быть?

— Ого. Разбираешься, — он улыбнулся. — Ты детективы читаешь?

— Конечно. Как же мне еще разнообразить жизнь?

— Значит, так. Я все выясню. Его найдут, не беспокойся. Это наверняка будет несложно. Поняла?

— Хорошо! — Регина вздохнула. — А как? Как найдешь?

— Секрет фирмы. Не смотри телевизор, это вредно.

— А когда? — Регина потерла виски пальцами.

Воздух вокруг стал сухим и тяжелым. Что это с ней?