Ратник

Глава 13 Даешь волкудлака!

После сытного обеда все трое вышли наружу. Присев на старые бревна возле поварни, парни переглянулись. Говорить не хотелось, а тянуло упасть куда-нибудь, да поспать. Но Ярослав расслабляться не собирался. В своей памяти он не смог отыскать информацию о том кто такие волкудлаки, Яндекса под рукой не было, поэтому принялся расспрашивать мужиков.

— Братцы, а кто такие волкулаки?

— Не волкулаки, а волкудлаки, — поправил Зозуля. — Волкудлак — это одичавший волк-оборотень.

— Типа, вервольфа? — решил уточнить Соколов. Про вервольфов он фильмы смотрел.

Но слово вервольф, ожидаемо, оказалось непонятным в этой реальности.

— Че ты все слова-то какие-то странные вставляешь? — вздохнул Зозуля, а Неждан вступился за парня: — Не привык он еще. Вот, обуркается у нас, станет как все.

— И что, волкудлаки ваши, они из волков в человека превращаться могут?

Зозуля обречённо покачал головой, видимо решив показать как он расстроен неосведомленностью Ярослава, однако принялся объяснять.

— Они днем — как обычные люди. Поселок у них свой, хлеб сеют, скотину выращивают. И охотники есть, но они либо с копьем, либо с луком. Никто за зверями на четырех лапах не бегает. Все, как у нас. А в волчье обличье по ночам перекидываются.

— В смысле, днем скотину выращивают, а по ночам в волков превращаются? А они разве скотину не дерут? — недоумевал Соколов.

Зозуля посмотрел на парня и, терпеливо, словно несмышленышу, сказал:

— Ярик, если они скотину станут драть, так они ее сразу всю задерут. А как задерут — как дальше-то жить станут? Я ж говорю — днем они люди как люди. И едят тоже самое, что и мы.

— Но если они по ночам в волков перекидываются, то они должны и жить по волчьи, и нападать? — продолжал удивляться Ярик, а Неждан пояснил:

— По ночам, как вервольф в зверя обернется, он вокруг поселка побегает, на луну повоет, а потом спать идет. По ночам все спят. Если не спать, то как днем ты работать станешь?

— И чего вы с оборотнями не воюете, их поселок не сожжете? — с недоверием протянул Ярослав, которому казалось, что коли есть вервольф, волкудлак, то есть, его нужно непременно забить. Или просто убить. Лучше всего — застрелить серебряной пулей, а прах сжечь и развеять по ветру, ну или закопать на перекрёстке.

А то ишь, деревня оборотней, с которыми люди живут в мире?

На Ярослава вытаращились и Зозуля, и Неждан, а последний степенно ответил:

— Еще при князе Бране с общиной волкулаков был мир заключен. Договорились мы жить по-добрососедски. Если они нас не трогают, так зачем мы их станем трогать? На нас не нападают, мы на них тоже. Бывает, на соседнем деле, что из-за межи ссоримся, лес какой поделить не можем, но это ерунда. Подраться, это можно, но без кольев и без ножей. Волкулаки, это полулюди- полуволки. Если к ним с добром, то они тебя привечают, хлебом да солью, но если обидишь чем, или по неосторожности загостишься, то выгонят. У нас уговор — они наших девок не портят, потому что от волкулаков волкулаки рождаются, а мы их девок не трогаем. У баб-волкулаков, если она от обычного человека родит, всего один ребенок рождается, да такой крупный, что она и родить не сможет, помирает.

М-да, дела.

— А посему ты из то волкулаками, то волкудлаками зовёшь? — уточнил Соколов.

— Волкулаки, они хоть и страшные, но мы с ними в мире. А как кто и них начинает хозяйничать, да кровь людям пускать. То он — волкудлак.

— А еще волкудлаки, не желают даже днём человеческий облик принимать, — добавил Неждан.

— А Корень, Крень тоесть, про какого волкудлака говорил? — спросил Ярослав.

— А, видимо завелся тут один волкудлак, — с досадой бросил Зозуля. — Выходит от своей общины отбился, один-одинехонек по лесу шастает. Думает, верно, что люди это жратва. Было дело, один такой у нас теленка задрал, а у соседей здоровенную ярку в лес утащил. Всю съесть не смог, половину отгрыз, да и бросил. А еще он мальчонку загрыз. Искали-искали, нашли от парнишки только пальцы отгрызенные, да остатки одежды.

— А ты про старого Пестеря забыл? — напомнил Неждан.

— Ну, Пестерь-то уже старик старый, куда он в лес-то поперся? — пожал Зозуля плечами.

— Так все равно, не дело это, чтобы стариков жрать, — твёрдо заявил Неждан.

Ну да, возраст — это не повод стариков жрать. Тут Ярослав был согласен полностью.

— А почему соплеменники вервольфа, то есть, волкудлака сбрендившего не могут поймать? Они же за него отвечают? Или сочувствуют?

Слово «сбрендивший», вырвавшееся у Соколова, хотя и было странным, но парни его поняли.

— Не сочувствуют, они бы и сами рады его поймать, да чтобы он в волчьей шкуре изжарился, — пояснил Неждан. — Волкудлак-то этот и на своих нет-нет нападает. И скотину дерет, и кого-то из деток сожрать может. Видимо не могут они его поймать, не дается. У них же свои охотники есть.

— Так что, друзья и товарищи? — посмотрел Ярослав на новых друзей. — Пойдем волкудлака ловить? Докажем воеводе, что мы на что-то годны, или домой отправитесь, землю пахать?

Неждан с Зозулей запереглядывались, зачесали свои бороды. Потом молча кивнули. А Ярослав вспомнил слова своего мастера на стройке: «Взялся за гуж, так не говори, что у тебя понос!»

— Пошли к помощнику воеводы, — решительно сказал парень, вставая с бревен. Хотел сказать — мол, пусть он нам ценные указания дает, но вместо этого вырвалось: — Пусть он нам все обстоятельно разъяснит.

Крень обнаружился около того же дома. Но помощник был занят. Он осматривал у одного из коней, привязанных к коновязи, копыта. Отвлекшись, воин насмешливо спросил:

— Ну что, за ум взялись? — Потом добавил: — Я распорядился, чтобы вам соли отсыпали. Заслужили. Забирайте свое добро и мотайте.

На крыльце и на самом деле стоял небольшой мешок — килограмм на пять, набитый солью. Но Ярослав, взяв на себя лидерство, решительно сказал:

— Нет, Крень, мы решили на волкудлака пойти. Узнать хотим — когда его последний раз видели, где видели.

— Да вы, мужики, охренели, — покачал головой Крень. Потрогав свой ус, хмыкнул: — Ну, вольному, как говорят, воля. Вас трое, авось, хотя бы двое успеют удрать. — Еще раз хмыкнув, помощник воеводы сказал: — Видели его у деревни Язиха, у деревни Вельчихи, еще у старого брода…

— А карты у вас нет? — перебил Ярослав, которому эти географические названия ни о чем не говорили.

— Карту?

— Ну, схему какую, рисунок.

Ярослав, вооружившись прутиком, принялся рисовать на пыльной земле схему.

— Ну вот, село Клёстово, — нарисовал он большой кружочек. — от него дорога до дервни… — провёл он линию. — А куда дальше?

Крень раздумчиво посмотрел на рисунок. Похоже, в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение. Или показалось?

— А, так тебе чертеж нужен? Так бы и говорил. Но ты землю-то с чертежом с собой не возьмешь. Погоди-ка….

Крень бодрым шагом направился в ближайший дом и притащил кусок выделанной кожи, примерно сантиметров семьдесят на семьдесят.

— Вот, тут-то удобнее будет, — сказал помощник воеводы, вытаскивая из-за пояса железную заостренную палочку, вроде гвоздя, только кованую. Принявшись процарапывать на коже точки и линии, Крень приговаривал: — Вот тут вот Язиха, а здесь — старая тропа. Сюда отворотка, она на Вельчиху идет. А в Ярихе уже никто не живет, только пастухи коров пасут. Ну вот, здесь его видели. И там вот еще — где поселок волкудлаков. У них вот тут корову задрал, а тут мальчонку.

— Дай-ка железку, — попросил Ярослав, протягивая руку за заострённой штукой.

Ему показалось, что он уже что-то нащупал. Подумав, Ярослав провёл несколько линий, которые пересеклись в центре:

— Крень, а что вот здесь, в центре? Похоже, что здесь его логово.

— А с чего ты так решил?

— А вот, смотри, — ткнул железкой Ярослав в «карту». — Логово у вурдалака, то есть, волкудлака, все равно должно быть. Должен же он где-то спать? И расстояние, примерно, равное.

— Слушай, а ведь что-то в этом есть… — проговорил Крень. — Вот что, парень. Раз уж ты такой глазастый, видимо не упустишь своего. Ты сходи и глянь, да разведай, есть ли там действительно логово, а там, как узнаешь мы с дружинниками пойдём и волка этого поймаем. Но сам не лезь. Задерёт он тебя, даже удача перунова не спасёт.

— Мы тоже пойдем, — в один голос заявили Неждан с Зозулей.

— Боитесь, что мы всю славу заберем? — усмехнулся Крень. — Ладно, если у вас только испачканные штаны будут, а коли вас всех сожрут?

— Значит судьба у нас такая, — ответил Ярослав, хотя, он на самом-то деле так и думал. Дружинники с оборотнем управятся на раз-два, а им облом. Скажут — спасибо, мужики, ваше дело пашню пахать.

— Слушай, а что у тебя за штука такая? — спросил Ярослав, возвращая железку Креню. Он же бывал в музеях, видел такие штуки. Вроде, их на раскопках находили, когда на бересте писали. Как такую железку называют? Стило? Или писало. Значит, здесь уже письменность есть.

Но Крень его предположения опроверг.

— Тыкалка это, — пояснил помощник воеводы, убирая «писало» куда-то за пояс. — В походе не всякий раз горячего удается похлебать. Бывает, что и дичину зажарим, корни какие, да ту же репу. Не ножом же в общую миску лезть? Вот, есть у меня такая тыкалка.

А, так это прототип вилки, только с одним зубом. Надо запомнить.

— Мужики, слава от вас никуда не денется. Но если вы не совсем дураки, то как логово отыщете — назад вертайтесь. Эй, как тебя? Яр? А, Ярик. У тебя оружие какое?

Разумеется, никакого оружия человек двадцать первого столетия не имел. А перочинный нож, хотя и имеет лезвия, но оружием его не назовёшь. У Неждана и Зозули имелось по ножу и по дубинке. Топор, что был у моста, оставили в деревне.

— Не густо, — покачал головой Крень, обозрев «арсенал» мужиков. — Дам я вам по клевцу, а тебе Ярик, еще и нож дам.

— А меч дашь? — сощурившись спросил Ярик.

— Куда тебе меч-то супротив оборотня? — усмехнулся помощник воеводы. — Ты с мечом-то умеешь работать? Нет? Так ты станешь махать, так кого-нибудь из своих и зарубишь…

Ярослав вздохнул, но спорить и доказывать, что махать мечом — дело несложное, не стал. Все-таки, он что-то читал, да и фехтование видел. Вон, в Центре боевых искусств девчонки саблями махали — залюбуешься. Он бы так не сумел.

— Мечей у нас лишних все равно нет. Сейчас, подождите,

Крень ушел в дом, а вернулся спустя десять минут в сопровождении пожилого дядьки с одной рукой. Сам Крень был загружен какими-то топорами с вытянутыми узкими лезвиями, а однорукий нес с собой что-то похожее на арбалет. Только не такой красивый, как показывают в фильмах.

— Эти что ли в дружинники хотят? — пробасил однорукий. Осмотрев всю троицу, сказал: — Может, если пойдут, так и не сразу убьют их? Копьем работать научатся, щитом укрываться тоже подучить. Авось, на что-то и сгодятся.

Похоже, дядька был тут вроде инструктора, потому что Крень слушал его с уважением.

— Думаешь, чему-то научить можно? — поинтересовался помощник воеводы.

— И не таких обалдуев учили. Ну, мысль ты хорошую надумал. Пусть и правда за волкудлаком сходят, а там, коли живы останутся, смотреть станем.

«Очень оптимистично!» — мысленно вздохнул Ярослав. Ну да ладно, он здесь пока никто.

— С самострелом управиться сможете? — поинтересовался Крень.

Вся троица дружно замотала башками.

— Вот, ничего сложного нет, — сказал помощник воеводы. — Самострел — это тебе не лук, из него учиться не надо. Стрелу вложил, тетиву натянул — стрельнул. Одна беда — перезаряжать долго. Пока перезаряжаешь — сто раз убьют. Ялтырь вам покажет. Он, пусть и с одной рукой, но справляется.

Оказывается, арбалет — то есть, самострел по-местному, нужно взводить с помощью специального рычага, напоминающего палку с копытом. У Ялтыря это получалось легко и просто, даже с одной рукой (он зажимал оружие коленями), а мужики помучились.

Соколов задумался — либо в кино несут полную чушь, показывая, как главный герой взводит арбалет голыми руками, либо у него просто сил мало. Но он же боксер! Но помучившись, научились!

— Ну вот, вроде и ничего, — похвалил Крень мужиков, сумевших освоить незнакомое оружие. — Но запомните — взведенный самострел друг на друга не наставлять! Поняли? А лучше — даже незаряженный не наводить.

Ярослав понял. Он, хотя в армии и не служил (собирался пойти после окончания учебы), но слышал, что даже «палка раз в год сама стреляет». А уж арбалет, то есть, самострел, тем более.

Кажется, уже все было собрано, можно отправляться в путь, но Крень не разрешил сразу же отправляться. Молодой помощник воеводы потребовал, чтобы сначала вся троица научилась не только заряжать самострел — с этим они кое-как управились, но и потренировались в стрельбе.

Крень увел «новобранцев» за двор, где располагалось что-то похожее на спортплощадку, или на плац — земля была утоптана, тут и там вкопаны в землю бревна с глубокими зарубками. Не иначе, дружинники отрабатывали на этих бревнах рубящие удары.

— Вон, видите? — указал воевода на чучело, установленное шагах в тридцати. — Поучитесь-ка сначала в мишень попадать. А заодно потренируетесь — как вам друг дружку не перестрелять. Сам проверять не стану — на честность надеюсь, но вам нужно попасть из двадцати раз хотя бы пятнадцать. Как только выучитесь — мне скажете. Все понятно?

При ближайшем рассмотрении «мишень» оказалась чучелом, вроде тех, что устанавливают на огородах отпугивать птиц. Правда, птицы их все равно не боятся, а вороны даже устраивают на них свои «посиделки». Тут, кроме драного рубища, укрывавшего солому, было еще что-то напоминавшее кожаные доспехи. Кожа, правда, уже довольно старая, да и зияла во множестве дырами, сквозь которые пробивалась солома. Не иначе, по этой мишени уже тренировалось не одно поколение дружинников.

Стрелять из самострела было не так и сложно, вот только устали постоянно натягивать тетиву этим неуклюжим рычагом, а потом еще требовалось отыскать стрелу. А стрелу Крень отчего-то выдал только одну. И была арбалетная (самострельная?) стрела совсем не такой, как показывают в фильмах. Грубый наконечник и всё, оперение совсем скудное, два жёстких пера. Палка, толщиной с карандаш, заостренная. Но если ты не сумел попасть в чучело, то приходилось идти искать стрелу шагов на пятьдесят или шестьдесят. У Неждана стрела как-то улетела и на все сто. Видимо, в том-то и был великий педагогический смысл креня — не хочешь бегать искать, то попадай сразу!

Первые десять выстрелов пропали втуне. Обидно, да и за стрелами бегать поднадоело. У всех троих уже опустились руки, но тут подошел инструктор.

— Что, не получается? — усмехнулся Алтырь. — Давайте-ка парни, я вас немножечко поучу.

Оказывается, вся хитрость стрельбы из самострела была в том, что нужно было его держать не на уровне глаз, как это делали парни, а чуть пониже, на уроне горла, а даже и груди, и не пытаться прицелиться стрелой, уложенной в желоб, а провести мысленную линию от желоба, до мишени.

Вот, вкладываешь ее в желобок, натягиваешь тетиву — и, пли!

Как только новобранцы усвоили преподанный урок, дела пошли лучше. Ярослав, начав считать, сбился со счета, но его товарищи вычислили, что из десяти выстрелов у него целых девять попаданий. У Неждана с Зозулей было похуже, но ненамного — семь попаданий из десяти.

Тренировались бы и дальше, но Алтырь их остановил:

— Хватит. И тетива скоро лопнет, да и ужинать пора. А Креню я скажу, что стрелять вы научились.

Ярослав боялся, как бы парни опять не принялись приставать — мол, научи их драться, а он так умаялся с этим самострелом, а особенно — что его, заразу, требуется постоянно взводить, а это похлеще, чем кирпич таскать на пятый этаж, но его товарищи молчали. Кажется, они тоже устали и им было не до учебы кулачному бою.

Пока шли к поварне, однорукий инструктор слегка замедлил шаг, слегка придерживая Ярослава. А потом, вполголоса, чтобы не услышали остальные, сказал:

— Стрелять вы быстро научились, хвалю. Обычно, такому за неделю учатся. А из тебя, парень, толк выйдет, пусть ты и староват уже для младшего дружинника.

— А из них? — кивнул Ярик на спину друзей, спешивших на ужин. Верно, сильно проголодались, потому что вкусные запахи били в нос.

— А как у них — сложно сказать, — хмыкнул однорукий ветеран. — Будут стараться — научатся. Но ты — это другое. Только, я тебе ничего не говорил. И нос раньше времени не задирай. Задерешь — тут тебе его и отрубят.

Видимо, дружинники уже успели поесть, потому что помощники поварихи уже отмывали в большой деревянной бадье грязную посуду, а потом споласкивали ее в ушате. Повариха, открыв, было рот, чтобы выругать нежданных гостей, увидев Алтыря, тут же сменила гнев на милость и самолично принялась накладывать всем четверым еду.

На ужин была опять какая-то крупа, определить которую Ярик бы затруднился. Не то просо, не то вообще овес. Да и много ли он понимает в крупах? Рис от гречки он отличит, геркулес от перловки тоже. А что ели в средние века? А кто его знает. Вот, кукурузы, в здешних краях точно не должно быть, потому что она пока произрастает в Америке.

Пахло вкусно, каша была обильно сдобрена маслом, а вот мяса или рыбы отчего-то не полагалось. И хлеба дали поменьше — всего по куску, а вместо кваса налили какого-то морса, кисловатого, не очень сладкого, но вкусного.

Закончив с ужином, Алтырь отвел парней к одной из дворовых построек. Открыв дверь, сработанную из тяжелых досок, сказал:

— Пока вас в дружину не приняли, спать станете в сарае.

Ни Ярослав, ни остальные даже не вздумали обижаться. Деревенские это восприняли так, что они еще не доросли до права ночевать в помещении для дружины, а человек двадцать первого века подумал, что это своеобразный карантин. Старшие дружинники и должны охранять подчиненных от всякой заразы. Вот, а вдруг у них блохи, или еще что?

В сарае нашлось сено, а еще несколько длинных половиков, брошенных сверху. Это и подстилка, да и одеяло. Что ж, после ночевки в старом сарае в деревне парней, это даже и роскошь. Конечно, не бабушкина постель, но сойдет.