Рассказы (фанатские переводы)

12.2 Последствия (2010)

Новелла.

Время действия - час или два после окончания Перемен.

Цитируя великого человека: «Без комментариев».

Не могу поверить, что он мёртв.

Гарри Дрезден, Профессиональный Чародей. Звучит как плохая шутка. Как большинство людей, сначала я полагала, что это была всего лишь его фишка, подход к предложению себя как уникального товара в частном расследовании, рынок вакансий которого никогда не был особенно изобилен.

Ладно, это не совсем правда. Мне лучше знать. Я видела кое-что, что правила нормального мира просто не могли объяснить, и он был в самом центре этого. Но я сделала то, что все делают, когда сталкиваются со сверхъестественным: я сказала себе, что было темно, и что я не знаю, что именно видела. Не было никаких других свидетелей, чтобы поддержать меня. Меня назвали бы сумасшедшей, попытайся я рассказать кому-нибудь об этом. Так что через неделю я наполовину убедила себя, что всё это было галлюцинацией. Год спустя я была почти уверена, что это был всего лишь трюк, иллюзия, осуществленная вкрадчивым доводом «против», но доводом «против» здравого смысла.

Но он был настоящим.

Поверьте мне, я знаю. Несколько лет и несколько сотен кошмаров спустя, я знаю.

Он был настоящим.

Боже. Я уже думаю о нём в прошедшем времени.

— Сержант Мёрфи, — сказал один из лаборантов. Дрезден был практически одним из нас в отделе Специальных Расследований. Мы потянули за все ниточки, чтобы вызвать команду криминалистов на место. — Извините меня, сержант Мёрфи.

Я развернулась лицом к криминалисту. Он был симпатичным, в невысоком, детском стиле. Удостоверение, прикреплённое к отвороту, гласило, что его зовут Джарвис. Он выглядел нервным.

— Я Мёрфи, - сказала я.

— Э-э, да, — он сглотнул и огляделся. — Я не знаю, как вам это сказать, но... мой босс предупредил, чтобы я с вами не разговаривал. Он сказал, что вы были отстранены.

Я спокойно посмотрела на него. Он был не больше среднего роста, что возвышало его надо мной примерно на восемь с половиной дюймов. В нём была та худоба гончей, которую некоторые двадцатилетние продолжают сохранять после подростковых лет. Я улыбнулась ему и постаралась облегчить его муки.

— Я в курсе, - сказала я. — И не расскажу никому, если вы не станете.

Он нервно облизнул губы.

— Джарвис, — сказала я. — Пожалуйста. — Я указала на пятно крови снаружи каюты кряжистой маленькой подержанной лодки, надпись на которой объявляла её Водяным Жучком. — Он мой друг.

Я не сказала «был» — не вслух. Вы никогда так не поступаете, пока не нашли останки. Это профессиональное.

Джарвис выдохнул и осмотрелся. Я подумала, что он выглядит так, будто готовится к броску.

— По брызгам крови можно предположить, что, кто бы это ни был, он был поражён в верхнюю часть туловища. Нельзя быть уверенным, но... — он сглотнул, — брызг много. Возможно, была задета артерия.

— А возможно, нет, — сказала я.

Он был слишком молод, чтобы заметить способ, которым я хваталась за соломинку.

— Возможно, и нет, — согласился он. — Здесь недостаточно крови, чтобы назвать это убийством, но большинство из нас думает так... Мы не нашли пулю. Она прошла через жертву и обе стены, э-э, лодки. Возможно, она в озере.

Я заворчала. Есть кое-что, что я извлекла из пятнадцатилетней карьеры на службе закону. Мужчинам удалось создать сложный и совершенно непрошибаемый секретный язык, состоящий из односложных звуков и частей слов — и они определённо слишком глупы, чтобы понять его существование. Возможно, они и вправду с Марса.[46] Я оказалась в состоянии выучить несколько марсианских фраз за всё время, и одной из полезных было ворчание, означавшее: «Да, я слышу, что вы говорите; продолжайте, пожалуйста».

— Смазанные пятна на палубе и поручне предполагают, что жертва упала через борт в воду, — продолжил Джарвис, понизив голос. — Команда подводников в пути, но...

Я использовала марсианскую фразу: «Можете не продолжать, я понимаю, о чём вы». Для любого без Y-хромосомы она звучала почти так же, как и первое ворчание, но я действительно их различала.

Озеро Мичиган ревниво и защищает своих мертвецов. Глубина вод и к тому же низкая круглый год температура означают, что трупы производят не слишком много газов при разложении. В результате, зачастую они не покачиваются на поверхности, как в полицейских шоу на кабельном. Они просто лежат на дне. Никто не знает, сколько земных останков покоится в тихом холоде мичиганских глубин.

— Это произошло недавно, — сказала я. — Даже если он упал на спину, в открытую воду, он не мог уплыть далеко.

— Да, мэм, — сказал Джарвис. — Гм. Если вы извините меня...

Я кивнула ему и засунула руки в карманы пальто. Ночь продолжалась, но это не имело большого значения - озеро не было хрустально прозрачным и в лучшие дни. Водолазам придётся использовать прожектора, днём или ночью, даже при том, что мы находились не далее пятидесяти ярдов от берега, в доках пристани, которую яхта «Водяной Жучок» называла домом. Это ограничивало область воды, которую они могли обыскивать в любой данный момент. Холод накладывал пределы на время погружения. Гидролокатор мог бы быть, а мог и не быть полезным. Тут, близко к Чикаго, дно озера было захламлено, чем только можно. Они должны быть везунчиками, чтобы получить хорошую отметку на радаре и найти его.

Если он был там, то он был там несколько часов, а ветер всё время усиливался, вызывая волнение на поверхности озера. У трупа Гарри была куча времени, чтобы пойти ко дну и начать дрейфовать.

Команда подводников вряд ли сможет его найти. Они попытаются, но...

Проклятье.

Я твёрдо уставилась на удлиняющиеся тени и попыталась испарить слёзы силой мысли.

— Я... очень сожалею, сержант, — сказал Джарвис.

Я ответила марсианским: «Спасибо за сочувствие, но сейчас я хочу побыть один». Это просто. Я всего лишь смотрела вперёд, не говоря ничего, и спустя мгновение Джарвис кивнул и уковылял прочь, чтобы продолжить работу.

Некоторое время спустя, Столлингс остановился рядом со мной; его значок выделялся на фоне пальто. После того, как меня понизили до сержанта, Столлингс заменил меня как главу Отдела Специальных Расследований, неофициальной команды монстробоев Чикаго. Мы имели дело с вещами, существование которых никто не принимает, а потом врали, чтобы отчёты выглядели аккуратно.

Столлингс — большой, костлявый человек, в меру посолидневший с возрастом, с волосами, редеющими на макушке. Он носил усы вроде Магнумовских.[47] Я была его боссом почти семь лет. Мы хорошо друг друга знали. Он никогда не относился ко мне, как младшему подчинённому — скорее, как к советнику, который был приставлен к новому командиру.

Криминалисты запечатали двери маленькой лодки полицейской лентой, собрав достаточно образцов и фотографий, чтобы задушить носорога, прежде чем кто-то заговорил.

— Привет, — сказал он.

— Привет.

Он выдохнул через нос и сказал:

— Больницы проверили в первую очередь.

Я поморщилась. Ничего удивительного. Если Гарри был ранен, больница - последнее место, куда он хотел бы попасть. Он чувствовал там себя слишком уязвимым — и беспокоился о том, что присутствие чародея, разрушающее технику, могло навредить или убить кого-нибудь, нуждающегося в поддержке жизнедеятельности, или причинить вред кому-то постороннему.

Но на лодке было слишком много крови. Если он был настолько тяжело ранен, то, возможно, не мог никуда идти самостоятельно. Следовательно, любой, кто его найдёт, мог вызвать скорую помощь.

А кровавый след ведёт к озеру.

Я качнула головой несколько раз. Мне не хотелось верить, но нельзя превратить факт в ничто, сколько раз ни пытайся его отрицать.

Столлингс снова вздохнул. Потом сказал:

— Ты отстранена, Мёрфи. А это — место преступления.

— Нет, пока мы не получили подтверждения, что это место преступления, — сказала я. — Мы не знаем точно, что кто-то был ранен или убит. Прямо сейчас это просто бардак.

— Проклятье, — сказал он утомлённым голосом. — Ты теперь гражданская, Кэррин. Уматывай прочь с этого долбаного места. До того, как кто-нибудь донесёт про это Рудольфу и Адские Расследования[48] припрутся сюда, чтобы упрятать твою задницу за решётку.

— В любой другой день я бы с тобой согласилась, — сказала я.

— Меня не волнует, что ты думаешь, — сказал он. — Меня волнует, что ты будешь делать. А сделаешь ты вот что — развернёшься, пойдёшь к своей машине, сядешь в неё, отправишься домой и хорошенько выспишься. Ты выглядишь, как после сотни миль паршивой дороги. Сквозь ад.

Знаете, большинство женщин были бы слегка расстроены замечанием вроде этого. Особенно если носят слаксы, подчёркивающие их бёдра и зад, в сочетании с дорогой красной шёлковой блузкой, соответствующим серебряным ожерельем и двумя браслетами, доставшимися от бабушки, которые усеивали маленькие сапфиры. И с количеством косметики большим, чем обычно расходуется за неделю. И с новыми духами. И в крутой обуви.

В любом случае, подобное замечание оскорбительно. Тем более, если вы оделись для свидания.

Но Столлингс не пытался меня оскорбить. Оскорбление тоже было марсианским, означающим что-то вроде: «Я отношусь к тебе настолько хорошо, что решил нанести тебе это оскорбление, так что теперь мы можем получить удовольствие от слегка враждебной беседы. Видишь, как я о тебе забочусь?»

— Джон, — ответила я, обратившись к нему по имени, — ты засранец.

Перевод: Я тоже тебя люблю.

Он тихо усмехнулся и кивнул.

Мужчины.

Он был прав. Мне нечего было здесь делать.

Я повернулась спиной к последнему месту, где я видела Гарри Дрездена и пошла назад к своей машине.

Это был долгий день, начавшийся почти двое суток назад, включающий в себя стрельбу в здании ФБР — от которой новости продолжали безумствовать, особенно с учётом взрыва офисного здания за пару дней до того — и масштабное сражение в древнем храме майя, закончившееся уничтожением вампиров Красной Коллегии.

И после этого дела пошли по-настоящему опасно.

Я заявилась на дрянную старую лодку — новое пристанище Гарри, оделась в наряд, охаянный Столлингсом. Гарри и я собирались пойти пропустить несколько стаканчиков и... и посмотреть, что будет.

Вместо этого, я не нашла ничего, кроме крови.

Я не думала, что сумею заснуть, но двое суток без сна плюс физический и психологический стресс сделали это неизбежным. Кошмары дали о себе знать, но по большей части не произвели впечатления. В реальном мире бывало и похуже. Всё же я плакала. Я помню это — проснувшись посреди ночи от уже устаревшего кошмара, с мокрыми глазами, реагируя на события последних двух дней.

Так бывает. Вы чувствуете себя разбитыми, вы плачете, вы чувствуете себя лучше и возвращаетесь ко сну.

Если вы не понимаете, то не спрашивайте. Это и вправду не переводится на марсианский.

Я проснулась от решительного стука в мою входную дверь. Я выбралась из кровати, прихватив свой Зиг и бросив быстрый взгляд через окно на задний двор. Там было пусто, в двери, ведущей на кухню, тоже никого не наблюдалось. Только после того, как я проверила свои шесть часов,[49] я пошла к входной двери, поглядывая сквозь окно в зале по мере движения.

Я узнала крепкого молодого человека, стоящего на подъездной дорожке, и немного расслабилась. Поскольку я спала в футболке не по размеру, то прихватила пару спортивных штанов и запрыгнула в них, затем двинулась посмотреть на вервольфа, стоящего у моей двери.

Уилл Борден не был похож на вервольфа. Он был ростом пять футов и пять, может, шесть дюймов, и сложён, как броневик, с плоскими, крепкими мускулами. Он носил очки, его каштановые волосы были коротко и опрятно подстрижены, и вы никогда бы не подумали, глядя на него, что он и его друзья ответственны за сорокапроцентное снижение преступности в радиусе шести кварталов от Чикагского Университета - и это не считая изгнанных сверхъестественных хищников, которые избегали возвращения. Строго говоря, я, вероятно, должна была его арестовать, как известного линчевателя.

Конечно, строго говоря, я больше не коп. Я не могу никого арестовать. Уже не могу.

Эта мысль поразила меня в живот, как свинцовая чушка, и никакая бравада или дисциплина против неё не помогала. Так что я просто её проигнорировала.

Я открыла дверь и сказала:

— Привет, Уилл.

— Сержант Мёрфи, — сказал он, кивнув мне. — Есть минутка?

— Рановато, — ответила я, не потрудившись исправить его обращение.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал он.

Я глубоко вздохнула через нос.

Это не то, как если бы я должна была пойти работать. Не то, как если бы меня ждало горячее свидание.

Часть меня страстно желала захлопнуть дверь перед носом Уилла и вернуться в кровать. Я всегда думала, что такая эгоистическая реакция была довольно маленькой частью моего характера. Сегодня она ощущалась огромной.

Дом позади меня был тих и пуст.

— Ладно, — сказала я. — Заходи.

Усадив его за кухонный стол, я отправилась в свою комнату переодеться во что-то менее пижамоподобное. Когда я вернулась на кухню, Уилл успел добраться до кофеварки, и ароматный напиток уже набрался примерно с палец на дне маленького стеклянного кувшина.

Я забросила немного хлеба в тостер и тщательно проследила за тем, чтобы он не пригорел. Хотя мой тостер далеко не новый, присматривать за ним не обязательно. Просто это дало мне возможность хоть чем-то заняться, пока варился кофе.

Я поставила кофе и готовые тосты на стол, по одному на каждого из нас. После чего достала банку клубничного варенья. Уилл охотно отреагировал на еду и буквально с волчьей жадностью набросился на неё. Мы позавтракали в полной тишине.

— Ладно, — сказала я, откидываясь на спинку кресла и внимательно разглядывая его. — Чем могу помочь?

— Джорджия пропала, — сказал он просто.

Я с трудом сдержала дрожь. Джорджия — жена Уилла. Они вместе с тех пор, как окончили школу. Скорее всего, они также вместе обнаружили, что являются вервольфами. Да, и мне они нравились.

— Рассказывай, — поторопила я.

— Я по работе уехал из города, — сказал он. — В Омаху. Джорджия готовилась защищать свою диссертацию. Она осталась дома. Мы вдвоем следили за новостями про здание, где находился офис Дрездена, и про террористов в здании ФБР. Мы беспокоились о… Она позвонила мне поздно прошлой ночью. Она была… — Его лицо стало бледным. — Она говорила практически бессвязно. Испуганно. И в том, что она говорила, не было никакого смысла. Потом разговор внезапно оборвался. — Его голос дрожал. — Она закричала. Я попытался вызвать копов, но...

Я понимающе кивнула.

— Но если там было что-то, что заставило её закричать, копы мало чем могли помочь. Между взрывом и атакой они и так были перегружены. Они доберутся туда, как только освободятся.

— Ага, — сказал Уилл. — Поэтому я оставил сообщение с помощью паранета и вернулся обратно в Чикаго. Дверь в квартиру оказалась сломанной, может даже выбитой. Всё было разнесено. — Он проглотил ком в горле. — Она исчезла. И я не смог взять след. Я пошёл на квартиру к Гарри, но… Там всё еще поднимается дым. Над тем, что осталось. Затем я направился сюда.

Я медленно кивнула, после чего спросила:

— Почему ты пришёл именно ко мне?

Он моргнул и глянул на меня так, как будто я ворвалась на сцену посреди концерта.

— Ты серьёзно?

— Ага.

— Гарри всегда говорил, что если он нам понадобится, но при этом окажется вне зоны досягаемости, мы должны обратиться к тебе. Что ты тот человек в городе, который может помочь нам лучше, чем кто-либо другой.

С минуту я просто смотрела на него. Затем сказала:

— Да. Я практически вижу его, говорящего это. — Я покачала головой. — И, конечно же, не потрудившегося упомянуть мне об этом.

Я отдаю Уиллу должное — он был явно напуган, но всё же попробовал пошутить:

— Он наверняка подумал, что ты и так достаточно грозная, без таких подпорок доверию, как эта.

— Как будто я нуждаюсь в его одобрении для доверия, — пробурчала я.

Я еще раз взглянула на Уилла. Я знаю его достаточно, чтобы смогла сейчас уловить нечто несвойственное его поведению. Он был слишком тихим. Уилл не из того типа людей, которые будут попусту просиживать штаны, когда их жены пропали и наверняка в опасности. Он прибывал в ужасе. Напуган до такой степени, что это больше смахивало на панику. Я узнала этот взгляд.

Его я достаточно часто видела в зеркале.

— Что ты недосказал мне, Уилл? — спросила я тихо.

Он закрыл глаза и задрожал, когда слёзы покатились по его щекам.

— Джорджия беременна, - прошептал он. — Семь месяцев.

Я кивнула. Потом отставила в сторону почти пустой стакан с кофе и поднялась.

— Я захвачу свой плащ.

— На сегодня обещали хорошую погоду, — заметил Уилл.

— С плащом я смогу захватить больше оружия.

— Ох, — сказал он, — верно.

Квартира Уилла превратилась в развалины. Замок выбит, и дверь держалась на одной петле. Мебель разбросана. Несколько вещей сломаны. Книги в мягкой обложке сброшены с полки. Валялся раскрытый ноутбук, с монитора которого смотрел синий экран смерти. Кружка лежала на деревянном полу в засохшей луже пролитого какао.

Я окинула всё взглядом, нахмурившись. Лужа растеклась возле ноутбука. И лужа, и ноут были чуть правее удобно выглядевшего кресла, сейчас опрокинутого на спинку. Там же, в нескольких футах за ним, лежала терапевтическая контурная подушка.

— Итак, — сказала я, — возможно, всё произошло так: напавший выбивает дверь, там на ней остался частичный отпечаток обуви. Джорджия сидит в кресле, работает на компьютере. — Я задумалась. — Она пьёт много какао?

— Нет, — сказал Уилл. — Только когда сильно расстроена. Она шутит, что у неё такое самолечение.

— Итак, Джорджия была сильно расстроена, даже перед нападением. Она сидела в кресле со своими ноутом и какао, и… — Я подошла к опрокинутому креслу и обнаружила за ним обыкновенный домашний телефон.

— Нечто помимо нападения расстроило её, — сказала я. — У неё хватило времени сделать чашку какао, а ты не будешь этим заниматься, когда маньяк ломится в дверь. Она сделала себе свой «напиток забвения» и устроилась в кресле, чтобы позвонить тебе. У тебя есть какая-либо идея, что могло её так огорчить?

Уилл отрицательно мотнул головой.

— Без понятий. Тем более, последние несколько месяцев она находится в этом бешеном поезде из гормонов. Поэтому Джорджия слишком остро реагировала на множество вещей.

Я кивнула и замерла там, просто пытаясь собрать воедино увиденное в комнате. Получить картинку, в которую можно всё это склеить. Я представила Джорджию — высокую, стройную, грациозную женщину, устроившуюся в кресле. Лицо покрыто пятнами, глаза красные, мысли её крутятся вокруг не рождённого ребенка и звучания голоса мужа.

Тут кто-то выбивает дверь с одного удара и бросается на неё. Джорджия — боец, привыкший к поединкам, даже если большинство из них она провела в теле волка. Она использовала для защиты первое, что подвернулось — свои ноги. Когда нападающий добрался до неё, она ударила его обеими ногами, пытаясь оттолкнуть в сторону. Но он оказался слишком тяжёлым, и вместо этого Джорджия перевернула своё кресло.

Беременная женщина не такая гибкая и грациозная, как обычно. Она повернулась и попыталась убежать.

— Здесь нет крови, — сказала я.

Нападающий справился с ней за счет голой силы. Либо он избил её кулаками и ногами — беременную женщину легко бить, когда она инстинктивно сгибает тело вокруг своего не рождённого ребенка, поэтому удары в основном приходятся на ребра, спину и ягодицы, — или он придушил её до бессознательного состояния. В любом случае, очевидно, он подавил сопротивление Джорджии, не проливая крови.

Затем они ушли.

Я покачала головой.

— О чём ты думаешь? — спросил Уилл.

— Я думаю, тебе не хочется этого знать.

— Нет, не хочется, — согласился он. — Но мне нужно.

Я кивнула. Я повторила свою теорию и доказательства в её пользу. Уилл побледнел и затих.

— Как у нее было с рукопашной? — спросила я его.

— Прилично. Она посещала занятия по женской самообороне в кампусе. Но не думаю, что серьезно к ним относилась… — Его голос упал, когда он посмотрел на перевёрнутое кресло.

— Ты заметил что-то, чего я не смогла? — спросила я. — Я имею в виду, твои вервольфские штучки.

Он покачал головой.

— Человеческие мозги не очень хорошо сочетаются с обонянием, — сказал он. — В любом случае, не так хорошо, как волчьи. Принюхаешься ... и множество запахов появляется у тебя в носу, но их очень сложно рассортировать. Я могу идти по следу, если он будет достаточно свежим. Тем не менее, когда такая смесь запахов — это дохлый номер. Тут смешались свежая краска, пролитое какао, еда за последние день или два…

Он пожал плечами.

— Магия далеко не всегда делает вещи проще, — сказала я.

Уилл тихо фыркнул:

— Дрезден повторяет это всё время.

Я почувствовала странную боль в груди. Я проигнорировала её. Я прошла на маленькую кухоньку квартиры и с минуту внимательно изучала её. Затем сказала:

— Итак, она какаоманка.

— Ну, она старалась сократить потребление.

— Она пьет растворимое?

— Ты шутишь? — Выражение и интонация его голоса слегка изменились, став чуть выше и более четкими. Видимо, таким образом, он подсознательно попытался скопировать голос своей жены. — Это оскорбление Какао!

Я вытащила карандаш из кармана, и с его помощью достала вторую чашку, на ободке которой сохранился небольшой отпечаток помады. На донышке кружки остался густой осадок, который образуется от настоящего какао из молока и шоколада. Его было так много, что он колыхался, когда чашку покачивали. Я показала это ему.

— Джорджия не пользовалась косметикой, — сдавленным голосом прошептал он.

— Я знаю, — кивнула я. — Какао в этой чашке такой же свежести, как и в остальных. Поэтому следующий вопрос, на который нам нужно ответить: кто пил какао с Джорджией, когда выбивали дверь?

Уилл покачал головой.

— Либо этот след оставил нападавший, либо кто-то, кого мы знаем. Тот, кто бывал тут достаточно часто.

Я кивнула.

— Рыжая, верно? Та, которая предпочитает обтягивающие футболки.

— Энди, — сказал Уилл. — И Марси. Она вернулась в город после похорон Кирби. Их запахи здесь тоже есть.

— Марси?

— Маленькая девушка, похожая на мышку. Тёмно-русые волосы. Она и Энди встречались в школе, а потом разошлись.

— Вервольфы без предрассудков, — сказала я. — Слова, которые очень редко стоят вместе.

— Множество людей экспериментируют в колледже, — сказал Уилл. — Как и ты, наверное.

— Угу, — сказала я. — Я пыталась играть в европейский футбол. Не получилось.

— Как и у Марси с Энди.

— Осталась давняя обида?

— Нет, насколько я знаю. Они оставались соседями по комнате, даже когда расстались.

— Но Марси покинула город.

Уилл кивнул.

— Она хотела стать мультипликатором. Устроилась на работу в «Скайуокер». Реально крутая должность.

— Настолько крутая, что она оставила её и вернулась сюда?

Уилл пожал плечами.

— Она сказала, для неё важнее быть здесь и поддержать нас. И она живет в «картонной коробке», вложив большую часть своих денег в банк. Сказала, что ей этого достаточно на данный момент.

Я решила остаться скептически настроенной к этой истории.

— Ты случайно не запомнил, пользовался ли кто-то из них губной помадой такого оттенка?

— Извини. Это не совсем те вещи, на которые я обращаю внимание, — покачал он головой.

Если я правильно понимаю, большинство парней, которые смотрят на Энди, вряд ли потом помнят вообще: была на её губах помада или нет. Но у неё в свою очередь наверняка были какие-то другие проблемы.

— Ладно, — сказала я. — Может быть, тут скоро будут копы, а может, и нет. В любом случае, я не думаю, что мы должны их тут дожидаться.

Уилл согласно кивнул.

— А что мы будем делать?

— Это вовсе не дорогостоящее звуконепроницаемое жилище. Кто-то в этом доме должен был видеть или слышать что-то.

— Может быть, — сказал Уилл, хотя в его голосе не слышалось особой уверенности.

Я повернулась, чтобы уйти, и постаралась не заметить маленькую детскую кроватку и раскладной столик, которые виднелись через открытую дверь второй спальни.

— Мы не узнаем, пока не спросим. Идём.

Опрашивать многоквартирный дом — занятие не из весёлых. Это трудно, скучно, монотонно и выматывает. Большинство людей, к которым вы обращаетесь, не хотят говорить с вами и стараются закончить разговор как можно скорее — или, в другом случае, они просто балдеют от самого процесса общения и пытаются говорить с вами, даже если они ничего не знают. Вы задаёте одни и те же вопросы снова и снова, получаете снова и снова одни и те же ответы и опредёленно выглядите, как идиот, без единой зацепки.

И если вы не в состоянии перебить их, вам вообще не следует заниматься опросом домов. Со временем вы становитесь очень толстокожими к такому роду вещей, когда работаете в полиции.

— Это ни к чему нас не приведёт, — сказал Уилл после энной двери. Его расстройство и тревога наконец-то вскипели до той отметки, что затмили страх за его жену и ребенка. Он повернулся лицом ко мне, его поза была бессознательно наполнена решимостью: плечи напряжены, грудь вперед, руки сжались в кулаки.

— Нам нужно что-то другое.

Ах да, мужская напористость — я ничего не имела против неё, пока она облегчает работу, а не делает её сложнее.

— Да неужели? — спросила я его. — Ты думаешь, лучше прогуляться вниз по улице, выкрикивая её имя, так, Уилл?

— Н-нет, но…

— Но что? — спросила я его, сохраняя свой голос спокойным, и глядя на него. И плюс с «готовностью-надрать-тебе-задницу» на Марсианском языке тела. Ты не испугаешь меня.

— Ты пришел ко мне за помощью. Я дала её тебе. Либо ты работаешь со мной, либо ты говоришь мне, что хочешь продолжить один. Прямо сейчас.

Он сдал назад, разжав кулаки и отведя взгляд. В свою очередь я тоже расслабилась. Уилл не намеревался угрожать мне, но он чертовски больше и сильнее меня. Конечно, быть сильным — это ещё не всё, но простая масса и сила много значат в бою, плюс у Уилла имелся дикий инстинкт убийцы, который делал их ещё более значимыми. Он никогда не задумывался — чёрт, наверное, никогда не замечал — какое мощное впечатление производит его поза и сжатые кулаки.

Это ещё одна из длинного списка вещей, которые Марсиане с трудом принимают: почти любая женщина знает, что почти любой мужчина сильнее, чем она.

Ну конечно, мужчины знают, что они сильнее, но они редко задумываются над последствиями этого простого факта — последствиями, которые подавляют и практически вездесущи, если вы не Марсианин. Вы думаете про жизнь по-другому, когда знаете, что половина людей, которых вы встречаете, физически сильнее, чем вы, невзирая на всё то, что вы сделали, чтобы исправить это — и даже возможную угрозу физического насилия воспринимаете серьёзно.

Уилл не собирался пугать меня. Он просто хотел найти свою жену.

— Я знаю, это разочаровывает, — сказала я ему, — но это лучший способ выяснить что-то, чего мы не знали раньше.

— Мы обошли весь этот дом, — отрезал он. — И всё, что у нас есть — сосед парой этажей выше, который слышал звук удара.

— Что говорит нам, там не было большой драки, — сказала я, — или они бы наверняка слышали её. Уилл, драки очень громкие, даже когда дерётся один человек. В таких блочных домах как этот, каждый знает, когда его сосед бьёт свою жену.

— Кто-то должен был слышать её крик.

— Возможно, он был не таким громким, как тебе показалось. Крик казался громче за счёт трубки, прижатой к твоему уху. И это расстроило тебя. Если всё произошло достаточно быстро, скорее всего, никто даже не проснулся.

Я выглянула из окна коридора на стоящий напротив, через парковку, дом с такими же квартирами. Уилл не был абсолютно беспомощным в его нынешнем состоянии.

— Я собираюсь проверить дом напротив, может, кто-то что-то видел или слышал прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты позвонил Энди и Марси. Вызови их сюда, если сможешь связаться с ними. После этого проверь свой телефон, сотовый Джорджии, её электронную почту. Посмотри, не связывался ли с ней кто-то странный.

— Ладно, — сказал он, морщась, но кивая.

— Контролируй свои эмоции, Уилл. Оставайся спокойным, — сказала я ему. — Спокойствие - это лучший способ думать, а думать — это лучший способ найти Джорджию и помочь ей.

Он глубоко вздохнул и снова кивнул.

— Послушайте, сержант… один из парней в этом здании… Может, вам не стоит идти туда одной.

Я мило ему улыбнулась.

Уилл поднял вверх пустые руки, будто я направила на него пистолет.

— Верно. Извините.

Целых три дома имели квартиры с видом на парковку в целом и на квартиру Борденов в частности. Я остановилась на парковке, окинула взглядом окна и затем начала с левого дома.

Прошло больше часа, а мои усилия не увенчались успехом, и я поняла свою главную проблему: я — не Гарри Дрезден.

Дрезден осмотрелся бы с рассеянным выражением на лице, побродил по округе, натыкаясь на вещи и не заботясь о профессиональной осторожности, даже если это место преступления. Он бы задал несколько вопросов, в которых на первый взгляд не было смысла, сделал бы несколько замечаний, которые, как он думал, были остроумными, и многословно оскорбил бы любого, кто попытался задавить его авторитетом. Затем он бы сделал нечто, в чём не было, чёрт побери, никакого смысла, и получил результат прямо из воздуха, как фокусник достает кролика из шляпы.

Если бы Гарри был здесь, он наверняка бы вытащил несколько волосков из расчёски Джорджии, сделал бы что-то глупо выглядящее с ними, и отправился бы за ней через город, через штат, или, насколько я знаю, на другую сторону вселенной. Он мог бы рассказать мне о том, что случилось с Джорджией, больше, чем я могла выяснить, может быть даже определить преступника, точно или приблизительно. И, если пахло жареным, когда мы отправлялись за плохим парнем, то он тут же начинал швырять огонь и молнии повсюду, как будто они были его собственными личными игрушками, созданными специально и эксклюзивно для его развлечения.

Наблюдать за работой Дрездена было обычно одним из двух: либо, мягко говоря, забавно, либо воистину жутко. В смысле, все его манеры всегда заставляли меня думать о детях с синдромом аутизма.[50] Он никогда не смотрел никому в глаза больше доли секунды. Он двигался с непомерной осторожностью того, кто был на несколько размеров больше, чем обычные люди, держа свои руки и ладони близко к туловищу. Он тихо говорил, как будто извинялся за звучный баритон своего голоса.

Но когда что-то привлекало его внимание, он менялся. Его тёмные, умные глаза начинали сиять, а его пристальный взгляд становился таким напряжённым, что мог вызвать огонь. Когда же ситуация менялась от расследования до отчаянной схватки, с ним опять происходили метаморфозы. Казалось, он становился крупнее, жёстче. Он становился более агрессивным и уверенным, а его голос делался звучным гласом, который можно было услышать с противоположной стороны футбольного стадиона.

Прощай, чудаковатый ботаник — да здравствует ужасающий кумир!

Немногие из «ванильных», как он называл формально нормальных людей, видели Дрездена на пике всей его мощи. Те же, кому из нас довелось это наблюдать, после этого воспринимали его полностью серьёзно — но я решила, что для его же блага, и ни для чего другого, хорошо, что все его способности не выставлялись напоказ. Мощь Дрездена могла до чёртиков испугать множество людей, так же как испугала меня.

Это не тот вид страха, который заставляет вас кричать и бежать. Это ещё довольно мягкий страх. Это «Скуби-Ду» страх. Нет. Зрелище Дрездена в действии наполняет вас страхом того, что вы просто стали жертвой эволюции — словно вы наблюдаете что-то гораздо большее и безгранично более опасное, чем вы сами, и что ваш единственный шанс на спасение — это убить его. Немедленно. Прежде чем вы будете повержены мощью, с которой вы раньше никогда не встречались.

Я смогла смириться с этим. Никто другой не смог бы.

На самом деле… это может быть весомым мотивом, чтобы кто-то выстрелил в него. Пуля ударила с большого расстояния и прошла насквозь через человеческое тело, затем через корпус лодки, дважды, оставив серию чётких отверстий, это почти наверняка очень мощная винтовочная пуля. Профессиональный стрелок выстрелил с большого расстояния, так, чтобы одна из штучек Дрездена, которыми он бы ответил, не задела его. Он мог быть чародеем, орудовавшим огромной силой и знаниями (если между ними есть какая-то разница), но он не был бессмертным.

Быстрым, жёстким, чертовски ловким, несомненно. Но не неприкасаемым.

Во всех смыслах. Я ведь знала, даже прикасалась к нему — пусть даже я не прикасалась к нему везде или достаточно часто.

И теперь никогда не смогу.

Проклятье.

Я прогнала мысли о мужчине в моей голове, прежде чем не начала снова плакать. Это достаточно сложно — распространять вокруг себя властность, когда вы пять футов ростом, даже без красных, на мокром месте глаз, и хлюпающего носа.

Дрездена больше нет. Его убогих шуток и его простодушного чувства юмора — больше нет. Его способности познавать непознаваемое, сражаться с непобедимым, и находить невозможное — больше нет.

Всем нам остается просто жить дальше, но без него.

Я стучала в двери и опрашивала множество людей, по большей части подростков, посещающих школу в городе. Я ничего не узнала о Джорджии, хотя и получила кое-какие сведения о наркоторговцах, собирающихся на парковке. Я отправила их нужным людям в форме, где они хотя бы развлекут борцов в бесконечной борьбе с наркотиками, если не окажутся чем-то серьёзным. Эти ниточки подтверждали то, что я доказывала Уиллу, а именно: соседи всё видят. Может быть, я пока просто не опросила нужного соседа.

Переступив порог третьего дома, я почувствовала изменение обстановки. Он был более обветшалый, чем другие дома. Несколько свежих граффити украшали внутренние стены. На большинстве дверей двойные замки. Стёкла на окнах выбиты, вместо них листы фанеры. Всё это место буквально кричало о множестве неприятностей, притаившихся здесь. Они заставляли дом с крайней неохотой поддерживать коридоры и фойе, снова и снова бороться с проблемами и повреждениями.

И я не слышала никакой музыки.

Это необычно для таких домов, как этот, заселённых, в основном, студентами. Подросткам нравится музыка, какой бы оглушающей или отупляющей она ни была, и вы почти всегда можете слышать её грохот где-то поблизости.

Но только не тут.

Я держала глаза широко раскрытыми, пытаясь вырастить новую пару на затылке, и начала стучать в двери.

— Нет, — солгала маленькая, болезненно выглядящая женщина, назвавшая себя Марией и живущая на третьем этаже. — Я ничего не видела и не слышала.

Она не открыла дверь шире, чем позволила цепочка.

Я попробовала сделать свою улыбку более обнадеживающей.

— Мэм, этот способ обычно работает так: я задаю вам вопрос, а затем вы врёте мне. Если вы даёте лживый ответ, прежде чем у меня появляется шанс задать вопрос, это задевает моё чувство приличия.

Её голова затряслась мелкой, нервной дрожью, в то время как глаза расширились.

— Н-нет. Я не лгу. Я ничего не знаю.

Мария попыталась закрыть дверь. Я успела вставить ботинок в щель.

— Вы врёте, — произнесла я спокойно. — Вы испуганы. Я понимаю это. Я получила похожие заявления почти от каждого в этом доме.

Она отвела от меня взгляд, как если бы искала путь к бегству.

— Я в-вызову полицию.

— Я и есть полиция, — сказала я. Что, технически говоря, являлось правдой. Они меня пока не уволили.

— О, Боже, — выдохнула женщина. Она трясла головой все сильнее и сильнее, отчаянными движениями. — Я не хочу … Я не хочу, чтобы кто-то увидел, как я говорю с вами. Уходите.

Я приподняла брови.

— Мэм, пожалуйста. Если у вас неприятности…

Я не уверена, слышала ли она меня вообще. Я достаточно часто видела таких женщин, как она, чтобы узнать этот взгляд. Она выглядела испуганной кем-то, наверное, мужем или парнем, или цепочкой мужей или парней, или может быть отцом задолго до этого. Она жила в страхе, и уже очень давно. Страх пустил в ней корни, и единственный способ выживания, который она знала — капитуляция.

Мария оказалась бракованным товаром. Она трясла головой, всхлипывала и только затем сделала попытку закрыть дверь. Я уже собиралась убрать ногу и уйти. Вы не можете заставить кого-либо принять вашу помощь.

— Какие-то проблемы? — спросил загрубевший от выпивки голос.

Я повернулась к заросшему, как мамонт, мужчине. Он был повыше шести футов и весил, наверное, как три меня, хотя в этой массе было больше жира, чем мускулов. Он был одет в белую майку, подчёркивавшую его живот, и рубашку с воротником на пуговицах, с надписью «РЭЙ», вышитой на груди.

Он глянул сначала на меня, затем на дверь в квартиру и нахмурился.

— Мэри, у тебя какие-то проблемы?

Мария замерла, как кролик, заподозривший, что хищник поблизости.

— Нет, Рэй, — прошептала она. — Так, ерунда.

— Чертовски непохоже на ерунду, — сказал Рэй, скрестив руки на груди. — Я пытаюсь вытряхнуть деньги из местного самоуправления, чтобы починить уличные фонари и блок предохранителей, а ты такой шум подняла, что мне пришлось орать на весь грёбаный коридор!

— Прости, Рэй, — прошептала Мария.

В глазах Рэя заблестели зловещие огоньки.

— Господи, я дал тебе отсрочку по арендной плате, а ты вот, значит, со мной как?

Голос Марии звучал так, словно ее душили:

— Это была случайность. Этого больше не повторится.

— Мы ещё поговорим, — сказал он.

Мария вздрогнула, как будто эти слова измазали её грязью.

Моя рука сжалась в кулак.

Вот проклятье.

Я видела таких типов, как Рэй, прежде: хулиганов, которые никак не повзрослеют; людей, которым нравится быть сильнее других и которые управляют ими через страх. Он был большим и думал, что это делает его более сильным, чем все остальные. Этот слизняк почти наверняка состоял на учёте, может, отсидел какое-то время, возможно, за что-то довольно гнусное. Таких парней, как Рэй, иногда тюрьма только убеждает в том, какие они опасные отморозки, служит подтверждением и утверждением их статуса, как хищника.

Рэй перевел взгляд с Марии на меня, с тем же зловещим огоньком в глазах.

— Ты настолько крутой? — спросила я.

Он фыркнул по-марсиански. «Иди на хрен и сдохни!»

Марсианский язык весьма выразителен.

— А тебе-то что? — спросил он.

— Я, типа, любопытная, — сказала я.

— Иди на хрен и сдохни! — сказал Рэй, на этот раз по-английски. — Выметайся отсюда. — Он глянул мимо меня на Марию. — Закрой эту чёртову дверь!

— Я-я пытаюсь, — промямлила Мария. Моя нога и тяжёлый чёрный рабочий ботинок всё еще находились в дверном проёме.

Тупая злость вспыхнула в глазах Рэя, и он направил её на Марию. Что заставило меня задуматься. Рэй, очевидно, наркоман и тот, кому надо сорвать свою злобу на ком угодно, чтобы быть довольным. Он попытался быть грубым со мной и, когда понял, что ничего из этого не выйдет, Мария стала мишенью для его ярости. Это более или менее обязывало меня защитить её.

И я не собиралась наслаждаться этим ни на йоту. Честно.

— Убери свою ногу от двери, пока я не оторвал её, — прорычал Рэй.

— Предположим, я так не сделаю, — сказала я.

— Последний шанс, — предупредил Рэй. Его глаза сузились до маленьких щелочек. Он задышал чаще, и я могла видеть пот, выступивший над его бровями. — Вали отсюда. Немедленно!

— Или что? — мягко спросила я. — Ты ударишь меня, Рэй?

Самообладание не было одной из сильных сторон Рэя. Он выплюнул слово «Сука», брызжа слюной, и двинулся на меня со всеми своими тремя-сотнями-с-лишним фунтов. Его руки сжались в кулаки размером с дыню.

Было кое-что, о чём Рэй не догадывался: я знала боевые искусства.

Я — не знаток в полном смысле слова, но я занимаюсь каждый день, с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Я начала с айкидо, затем вин-чунь, потом джиу-джицу. Я изучала кали, французский бокс, крав-мага, тейкван-до, дзюдо, бокс и шаолинь кун-фу. Это очень впечатляюще звучит, но это не так на самом деле. Как только вы изучите два или три из них, следующая дюжина или около того изучаются очень быстро. Ведь они все направлены на решение схожих проблем, и потому что человеческие тела — это человеческие тела, и независимо от того, на каком континенте вы находитесь, они имеют те же характерные движения и координацию.

Рэй замахнулся на меня кулаком боковым ударом, от которого даже боец из детской лиги уклонился бы, поэтому я убрала ногу от двери Марии и пригнулась. Он продолжил двигаться вперед рыхлой лавиной, пока я поднырнула под его рукой и сделала пару шагов в сторону по диагонали от него. Он попробовал схватить меня, я выскользнула, и он потерял своё и так плохое равновесие. Я любезно его подтолкнула, ударив двумя костяшками моего левого кулака прямо по почке.

Рэй врезался в гипсокартон и оставил вмятину. Я прикинула, сколько места ему потребуется для разгона, и сделала несколько шагов назад. Он повернулся, выкрикивая злобные ругательства, и двинулся ко мне, медленно набирая скорость, как перегруженный тягач. Я сделала еще пару шагов назад, чтобы он успел набрать достаточную скорость для вихляющегося бега.

В этот раз он не утруждал себя ударом кулака. Он просто схватил меня своими ручищами. Я как раз этого ждала, поэтому бросилась на пол в последний момент, махнув своей ногой в почти нежном ударе, который практически ничего не сделал, а только приостановил его ногу от движения вперед и сбил с левой ноги, на которой он удерживал равновесие.

Чем они больше, тем тяжелее падают. Рэй приложился будь здоров.

Поднявшись на четвереньки, он протянул лапу, попытавшись снова схватить меня.

Господи, Боже мой! Инструкторы по основам самозащиты убили бы за такое видео, как это. Он всякий раз приближался ко мне с самым тупым агрессивным движением, которое только можно придумать, как будто отрабатывал какой-то список.

Есть множество вещей, которые я могла сделать с подарком, который он сделал мне своими руками, но в настоящей схватке я не сторонник разнообразия. Я действую быстро, просто и надёжно. Я позволила ему схватить себя за запястье, потом разорвала его хватку, поймала его в кистевой захват и немного надавила.

Этот вид захвата не требует силы или массы. Тут всё строится только на использовании механики человеческого тела. И не имело бы никакого значения, если бы Рэй был в форме. Он мог бы выглядеть как Шварценеггер в роли Конана, но всё равно оказался бы в таком же беспомощном состоянии. Человеческие суставы устроены по одному и тому же принципу, из одинаковых материалов, и не имеет значения как много мускулов или сала на них сверху. Они уязвимы, если вы знаете, как использовать их против своего противника.

Я знала.

Три с лишним сотни фунтов вонючего, тупого и противного тела рухнули вниз на потёртый, грязный ковер в коридоре, как если бы их сбросили с крана.

Пока он лежал там, оглушенный, я выгнула его руку вверх и назад, удерживая ее выпрямленной своей второй рукой. Из этой позиции, я могла, буквально говоря, выдернуть его руку из плечевого сустава с усилием не больше того, которое требуется, чтобы толкать тележку в супермаркете. И я могла сделать ему больно — очень, если нужно будет — чтобы отбить у него охоту ко всяким глупым телодвижениям.

Будучи Рэем, он снова попробовал глупости, крича и выкручиваясь из захвата. Я, вздохнув, усилила нажим, и он и его лицо снова пережили сокрушительное столкновение с ковром. Мы повторили это несколько раз, пока Рэй не усвоил этот урок, перестав рыпаться. Видимо ему надоело чувствовать боль, когда он предпринимал попытку вырваться.

— Итак, я беседовала с людьми в нескольких домах, — тихим, спокойным голосом заговорила я. Рэй пыхтел, как двигатель.

— Знаешь, мне было бы интересно послушать, что ты можешь рассказать мне о том, видел ли ты что-то необычное или странное вчера ночью? Наверное, между двумя и тремя часами?

— Ты ломаешь мою грёбаную руку! — прорычал Рэй, — или попытался. Его голос срывался на скулёж.

— Нет, нет, нет, — сказала я. — Если я сломаю тебе руку, ты услышишь треск. Это звучит, как будто ломается ветка дерева, но чуть более приглушенно. На самом деле тебе стоит волноваться, если я вывихну тебе руку в плечевом и локтевом суставах. Это гораздо хуже. Так же болезненно, но занимает чертовски больше времени на восстановление.

— Иисусе, — сказал Рэй.

— Ты хочешь сказать, что Иисус заходил в гости с двух до трех часов прошлой ночью? Я сомневаюсь, Рэй.

— Я ничего не видел! — сказал он после того, как отдышался через несколько секунд.

— Всё верно? Господи, Боже мой, я ничего не видел!

— Ага, — сказала я, — вот теперь ты говоришь, как честный человек.

Я использовала руку, которой фиксировала его локоть, чтобы дотянуться до кармана, а затем бросила свой значок на пол перед ним.

Он долгую секунду смотрел на него, а затем его лицо побледнело.

— Вот что теперь произойдёт, — сказала я очень спокойно. — Ты собираешься уволиться со своей работы. Ты напишешь очень милое письмо своему начальнику, а затем уберёшься из этого дома. Ты исчезнешь к завтрашнему полудню.

— Вы не можете этого сделать, — сказал он.

— Я могу сделать всё, что захочу, — ответила я. — Кому из нас, по-твоему, поверит судья, а, Рэй?

Мое принуждение незаконно. И так не делает ни один хороший полицейский, в любом случае. Но преступники всегда готовы, даже стремятся, верить самому худшему о копах. Я думаю, они чувствуют себя лучше, если им удается убедить себя, что полиция такая же, как они, только со значками и с зарплатой.

— Ты это сделаешь, так или иначе. Если ты не хочешь играть по моим правилам, я пришлю сюда городского инспектора, чтобы зафиксировать все нарушения кодекса в этом доме. Огнетушители отсутствуют. Детекторам дыма — сто лет в обед, и большинство из тех, что есть, просто свисают на проводах. Повсюду плесень и грибок. Фонари не горят. Груда мусора на улице. — Я зевнула. — И в довершение всего, на твоей парковке собираются наркоторговцы, Рэй. И я полагаю, ты в деле.

— Нет, — сказал он, — нет, это не так!

— Ну, конечно же. Это ведь похоже на тебя, не так ли? И тут ты ещё нападаешь на офицера. — Я печально покачала головой. — Поэтому, когда дом провалит проверку, может быть даже официально, тебя в любом случае уволят. И вдобавок к этому, я укажу на тебя, как на наркодилера. Плюс докладная о нападении. Как много доносов на тебе уже висит, здоровяк? Ты сможешь справиться ещё с двумя?

— Ты блефуешь, — сказал он.

— Может быть, — признала я. — С другой стороны… может быть, я просто позвоню Джону Марконе и скажу, что ты помогаешь некоторым из его уличных ребят прокручивать кое-какие сделки за его спиной.

Произнесённое имя Марконе оказывало на чикагских преступников такое же воздействие, как на набожных католиков — имена святых. Он является крупнейшей рыбой в пруду, главой организованной преступности в Чикаго — и у него это чертовски хорошо получается. Его люди боятся его, и даже полицейские воспринимают его очень, очень серьезно. Однажды он ошибётся, и чикагская полиция, ФБР, или может быть, налоговая служба, накроют его. Но до тех пор он будет опаснейшим хищником в джунглях.

Рэй вздрогнул.

— Погляди-ка, Рэй, — сказала я спокойно.

Он послушался и увидел то, что я заметила секундой раньше.

Распахнулись все двери вниз и вверх по коридору. В них стояли люди, мужчины и женщины, дети, родители, старики. Они все безмолвно стояли и наблюдали, как маленькая блондинка обращается с большим противным Рэем, как будто он непослушный ребенок.

Их глаза были очень суровыми. И сейчас в них не было никакого страха.

— Посмотри на них, Рэй, — сказала я.

Он снова послушался, и снова вздрогнул. Затем его тело расслабилось, и он обмяк.

— Я уйду, — сказал он.

— Ты будешь чертовски прав. — Я надавила на его руку, и он вскрикнул от боли — но я не вывихнула её. Я сделала это только для того, чтобы поднять свой значок и выйти из его зоны досягаемости, на всякий случай, если он окажется слишком тупым, чтобы угомониться.

Он таким не оказался. Он просто лежал, как выброшенная на берег акула.

— Я буду заглядывать сюда с проверкой, Рэй. Регулярно. Если у меня возникнут подозрения, что ты обидел любого из этих людей, украл или сломал их собственность, — чёрт, если я услышу, что ты косо посмотрел на них, то я найду тебя и засуну пучок ржавой арматуры тебе в задницу. Я обещаю.

Я вытащила одну из визиток, теперь устаревших, я полагаю, и записала телефонный номер. Я протянула визитку Марии.

— Если у вас будут какие-либо проблемы, позвоните по номеру на обратной стороне. Спросите лейтенанта Столингса. Скажете ему,что Мёрфи дала вам этот номер.

Мария закусила губу. Потом посмотрела на Рэя и снова на меня.

Она взяла визитку торопливым, нервным движением и отскочила назад, закрывая дверь в квартиру. Щёлкнуло несколько замков.

Я больше не сказала ни слова. Я вышла из здания. Я была на полпути к дому, где располагалась квартира Уилла, когда услышала торопливые шаги позади. Я обернулась, держа одну руку на моём Зиге, но расслабилась, когда узнала Марию.

Она остановилась передо мной и сказала:

— Я в-видела кое-что.

Я кивнула и подождала.

— Были какие-то странные звуки, вчера поздно вечером. Как… как удары. А некоторое время спустя подъехала машина. Она остановилась у дома напротив, оттуда вылез мужчина и не стал глушить двигатель, как будто не беспокоился об угоне.

— А вы узнали его? — спросила я.

Мария покачала головой.

— Но он был большой. Почти такой же большой, как Рэй. И он… Вы знаете, он двигался лучше. Он был в форме. И он был одет в дорогой костюм.

— Что ещё вы мне можете рассказать о нём? — спросила я.

Мария пожала плечами.

— Нет… ничего, правда. Я видела, как он вышел, тотчас же. Затем он сел в машину и уехал. Я не разглядела номеров или чего-то такого. Я извиняюсь.

— Не за что извиняться, — сказала я спокойно. — Спасибо.

Она кивнула, повернулась и понеслась к своему дому. Затем она остановилась и оглянулась на меня.

— Я не знаю, имеет ли это значение, — сказала она, — но у мужчины была одна из этих армейских стрижек.

Я немного насторожилась.

— Вы помните, какого цвета были волосы?

— Рыжие, — сказала она, — такие, яркие, оранжево-красные. — Она нервно сглотнула. — Если это имеет значение.

Это имело значение, но я не хотела напугать её, так что я кивнула и улыбнулась, а затем сказала:

— Спасибо, Мария. Серьёзно.

Она попробовала улыбнуться в ответ, и у неё это получилось вполне сносно. Затем она огляделась вокруг, как будто ей было некомфортно стоять на открытом пространстве, и поспешила обратно домой.

Верзила в костюме с ярко-рыжей стрижкой ёжиком — это было почти слово в слово короткое описание примет в файле, которое чикагское отделение полиции хранило на мужчину по имени Хендрикс.

Во время учебы в колледже Хендрикс был игроком в футбол. Он весил более трех сотен фунтов, среди которых не было ни одного лишнего. Он был под подозрением в нескольких таинственных исчезновениях, по большей части преступных личностей, которые, видимо, заработали неодобрение его босса. И его босс, предположительно, послал его домой к Уиллу и Джорджии вчера поздно вечером.

Но почему?

Чтобы получить ответ, я собиралась поговорить с боссом Хендрикса.

Мне придется увидеться с «джентльменом» Джонни Марконе.

Полиция знает, где можно найти Марконе. Но найти его недостаточно, чтобы это позволило прижать его. Тот факт, что он запустил свои пальцы в такое количество пирогов, означает: чтобы мы не предприняли против Марконе и его теневой империи, у нас есть наши собственные начальники и политики, которые дышат нам в спину. Ну конечно, они ничего не говорят прямо, типа: «Перестаньте арестовывать наиболее прибыльных сутенёров Марконе». Вместо этого, обычно, мы получаем долгую проповедь о расовых и социально-экономических предрассудках. Мы получаем вопли комитетов политических действий. Мы получаем злобные репортажи в газетах и на телевидении.

В основном мы терпим и продолжаем тихо делать нашу работу. Опыт научил нас, что вряд ли кого-нибудь волнует, что мы думаем или говорим. Они требуют ответов, но они не хотят слушать.

Я не говорю, что копы — это отряд белых рыцарей. Я просто хочу сказать, что политики могут извратить факты как угодно, если это означает, что им гарантированы пачки наличных для фондов кампании или, что шантажисты Марконе не будет раскрывать некоторые тёмные тайны из их прошлого.

У меня всё еще есть друзья в полиции. Я позвонила тому, кто работает в Отделе по борьбе с организованной преступностью. И спросила его, где я могу найти Марконе.

— А, Мёрф, — сказал Малоун усталым голосом, — у меня нет на это времени.

— С каких это пор ты стал таким пунктуальным? — спросила я. — Мне это нужно. Речь идет о Дрездене.

Малоун хмыкнул. Дрезден спас его дядю от какого-то вида одержимости или (у меня до сих пор проблемы с принятием того, что я говорю) злых чар. Старший Малоун страдал так сильно, как я прежде никогда не видела. Ни полиция, ни медики не могли ничего для него сделать. Дрезден зашёл внутрь, выставил всех лишних из комнаты, и спустя пять минут Малоун был снова в своем уме, только разве что потрёпанный. Это произвело впечатление на племянника Малоуна.

— Хорошо, — ответил он, — дай мне пять минут. Сейчас каждый, у кого есть значок, бегает по всему городу, разыскивая бен Ладена, или Бигфута, или любого другого, кто мог взорвать это здание. Я не спал два дня. И ФБР налетело. как долбаная стая сердитых куриц-наседок, после того, что случилось в их офисе. — Он откашлялся. — Хм. Я слышал, ты могла быть в этом замешана.

Я фыркнула. Нейтрально.

— Странное дело, правда?

Я вздохнула. Отдел Внутренних Расследований или ФБР всё еще могли прослушивать мой телефон, и я не хотела сильно болтать языком.

С другой стороны, что они сделают? Испортят мне карьеру?

— Крайне странное. С тем же привкусом, как в старом Бархатном салоне.

Это было там, где Дрезден сражался с целой кучей вампиров и сжёг дотла целый дом.

Малоун присвистнул:

— Это было так же скверно, как с тем малым в обезьяннике Специальных Расследований?

Парень имел в виду Луп-Гару. Мы были настолько глупы, чтобы закрыть Харли Макфинна в обычной клетке. Он превратился в эту жуткую тварь, словно явившуюся из Ледникового периода. Он был размером с половину «Бьюика» старой модели, и его можно было лишь с натяжкой назвать волком. Храбрые мужчины умерли в ту ночь, в бою с оружием, которое было совершенно бесполезно против Луп-Гару. Кармайкл, мой старый напарник, погиб там, почти бросившись в пасть твари, чтобы купить мне несколько секунд.

Я чувствую отвращение, когда думаю об этом.

— Я не знаю, правда. Всё случилось очень быстро. Я собрала нескольких людей, спустилась по лестнице и вышла. Внутрь направился спецназ, но к тому времени, как они зашли, там ничего не осталось, кроме персонала, попрятавшегося в шкафах и под столами, и множества трупов.

— Господи, — сказал он.

— Малоун, мне нужны эти сведения, — повторила я настойчиво.

— Перезвоню тебе через минуту, — пообещал он.

Я убрала телефон в карман куртки и взглянула на Уилла. Мы оба стояли на тротуаре перед его жилищем.

— Это безумие, — тихо сказал Уилл. — Вампиры, нападающие на правительственное здание? Взрывающие дома в крупном городе? Они так не поступают.

— Если бы они следовали всем правилам, то не были бы плохими парнями, — сказала я.

— Просто… — Он проглотил комок в горле. — Я бы хотел, чтобы Гарри был рядом. Он бы всё уладил.

— Мы справимся вдвоём.

Уилл покачал головой.

— Будет безумным даже спрашивать… Где он?

Я посмотрела на него и отвела взгляд, стараясь не менять выражения лица.

Кровь отхлынула от щёк Уилла.

— Нет. Он не… Такого не могло случиться.

— Мы не знаем, где он, — сказала я. — Он собирался жить на той старой лодке, пока не нашел бы место, где остановиться. Мы обнаружили кровь. Пулевые отверстия. Кровавый след, ведущий в озеро.

Уилл потряс головой.

— Но… если он ранен, он не мог направиться в больницу. Он позвонил бы Уолдо Баттерсу. — Уилл достал свой мобильный из кармана. — Он есть у меня в списке. Мы можем позвонить…

— Я знаю про Баттерса, Уилл, — прервала я его мягко. — Я позвонила ему сразу же после того как увидела кровь. Он ничего не слышал о Гарри.

— О мой… О мой Бог, — прошептал Уилл.

Я почувствовала себя так, как будто только что сказала ребенку, что Санта-Клауса не существует.

— Может быть, он не умер, — сказала я. - Может быть, это был кто-то ещё с таким же типом крови, кто схлопотал пулю. Или может быть, Дрезден выкинул один из своих трюков и просто исчез, вжик, в… какую-то чародейскую больницу.

— Угу, — согласился Уилл, кивая. — Да, может быть. Я имею в виду,что он может сделать всё, что угодно, верно?

Всё, что угодно, сказала я.

В том числе умереть. Но я не стала произносить это вслух.

Детектив Малоун сдержал слово и, спустя пять минут, мы направлялись к зданию на северном конце Бактауна. Новым проектом Джентльмена Джонни среди законных сфер бизнеса была благотворительность. Он купил, реконструировал, обновил и сохранил больше дюжины зданий в городе за прошедшие несколько лет. Его поздравляли, награждали и уважали множество различных социальных организаций, как человека, который сохраняет естественную красоту Чикагской архитектуры, защищает её от уничтожения и забвения, и так далее.

Если не принимать во внимание наркотики, азартные игры, проституцию, вымогательство и остальные теневые структуры, которыми он управлял, я полагаю, он был бы настоящим городским героем.

Подрядчики в поте лица трудились над зданием, к которому мы прибыли, и охранник в белой рубашке и черных брюках, нахмурившись, направился к нам, когда я вошла. Уилл следовал позади.

Я надеялась, что, если дела обернуться хреново, мне не придётся тащить его на себе, когда я попытаюсь выйти.

Я почувствовала, что улыбнулась при этой картинке, в основном из-за её фантастичности. Если в штаб-квартире Марконе прольётся кровь, я не останусь в живых достаточно долго, чтобы ещё кого-то вытащить.

— Вход запрещён, — твёрдо сказал охранник. — Это строительная площадка. Опасно. Вы должны покинуть территорию.

Я глянула на него и сказала:

— Я здесь, чтобы встретиться с Джоном Марконе.

Охранник пристально посмотрел на меня. Затем он взялся за свою маленькую рацию и заговорил в нее. Секундой спустя голос проскрежетал отрицательный ответ:

— Мистера Марконе сейчас нет.

— Он здесь, — сказала я. — Пойди, передай ему, что здесь Кэррин Мёрфи с визитом.

— Боюсь, что нет, — ответил он. — Вам придётся уйти.

Я заметила, что у него был пистолет, девятимиллиметровый Глок.

Я вытащила маленький кожаный бумажник с моим полицейским значком на нём и сказала:

— Если ты заставишь меня открыть его, дело получит официальный ход. Начнутся официальные запросы, официальные бумаги, и куча ребят в форме явится к вам на стройплощадку. — Я держала бумажник, словно распятие против вампира, расположив пальцы так, как будто собираюсь раскрыть его. — Ты хочешь быть тем, кто создаст твоему боссу такую головную боль?

Его взгляд переместился с меня на Уилла. Тот поспешно отвернулся. Затем он сделал несколько шагов назад, вглубь здания, и провёл длинную, очень эмоциональную беседу со своей рацией.

Я скрестила руки и в нетерпении топнула ногой.

— Ты действительно так сделаешь? — спросил Уилл.

— Не смогу, — ответила я, — меня увольняют. Но они этого не знают.

Уилл издал звук, как будто его душили.

Охранник вернулся и сказал:

— Через эту дверь. Два этажа вниз. Затем сразу налево и там увидите. — Он откашлялся. — Вы должны оставить мне любое оружие.

Я фыркнула и сказала:

— Чёрта с два. — Затем двинулась на него, слегка задев плечом, как если бы напрашивалась на драку. На марсианском это означает: «Тебе в любом случае неприлично наезжать на меня».

Он принял сообщение. Он не попытался остановить нас.

Уилл с тихим ликованием последовал за мной вниз по лестнице.

Офис Марконе располагался в том, что выглядело, как столовая. Огромная комната выложена кафелем, и несколько подрядчиков — большинство из которых были мускулистее и гуще покрыты татуировками, чем средние чернорабочие — обедали за длинными столами. Официанты обслуживали несколько накрытых столов с такими заботой и вниманием, какие я скорее ожидала увидеть на светском приеме. Помещение было ярко освещено, а приподнятая сцена в конце комнаты, на которой при желании мог бы легко разместиться целый оркестр, была вместо этого заставлена компьютерами и офисной мебелью.

Олицетворенный портрет занятого руководителя, Марконе сидел за огромным антикварным столом, держа телефон возле уха одним плечом. Рукава его офисной рубашки были закатаны до локтей.

Всё вокруг него буквально кричало: «преуспевающий патриарх». Его пиджак, повешенный на спинку кресла, стоил больше, чем какое-нибудь маленькое государство. Его ослабленный галстук, простой серебристой расцветки, лучше ярких кричащих галстуков демонстрировал силу и уверенность, не нуждающуюся в показушной погоне за модой. Его руки были крупными и выглядели сильными. На костяшках пальцев были заметны шрамы. Короткие, консервативно подстриженные волосы были тёмными, кроме небольшого количества седины, что говорило о его физической и психической форме. Он был хорошо сложен и явно поддерживал себя в форме, а черты его лица были правильными и привлекательными. Он не был красивым, но его лицо излучало силу и уверенность.

Он выглядел человеком, за которым охотно пойдут другие.

Два других человека стояли на сцене, слегка позади него, подтверждая, что он лидер. Первая — женщина: белокурая амазонка, более шести футов ростом, в сером деловом костюме. У неё были ноги, в которых мне безжалостно отказали при рождении. Сучка! Её зовут Гард, и Дрезден верил, что она настоящая, в прямом смысле слова, валькирия.

Другой — Хендрикс. Он не был на самом деле уродлив, но, в любом случае, он напоминал мне горгулью, живое существо с уродливой внешностью, каменными мускулами и глазами-бусинками, готовое перейти к действию по приказу человека, за которым он наблюдал. Его глаза следили за мной с того момента, как я появилась. Голубые глаза Гард на секунду остановились на мне, затем переместились с меня на Уилла. Она прищурилась и что-то прошептала Марконе.

Бессменный глава чикагского преступного мира никак не показал, что услышал её, но я уловила последние несколько слов из беседы, когда приблизилась.

— Вам придётся сделать это самим. — Он помолчал, прислушиваясь. Затем сказал: — У меня нет должных ресурсов для такой цели — а если бы были, я бы не растрачивал их попусту, посылая их туда слепыми и неподготовленными. Вам придётся использовать ваших собственных людей. — Он снова помолчал. — Никто из нас не ударит другого в спину, тем или иным образом. Я не стану подвергать своих людей опасности, пока не получу больше информации. Если вы измените свое решение, то можете связаться со мной. Всего доброго.

Он положил трубку, после чего повернулся ко мне. Его глаза были цвета скошенной и подсохшей травы. Непроницаемые. Глаза рептилии. Он соединил кончики пальцев, образовывая шпиль, и сказал:

— Мисс Мёрфи.

— Новости быстро доносятся, — заметила я.

— До меня? Да. — Его рот искривился в жестокой улыбке. — Зачем вы здесь? В поисках работы или мести?

— Почему я должна желать мести такому столпу общественности?

— Дрезден, — сказал он просто. — Я полагаю, вы здесь, потому что считаете меня ответственным за это.

— А что если так и есть? — спросила я.

— Тогда я советую вам уйти. Вы не проживете достаточно долго, чтобы успеть вытащить свой пистолет из-под плаща.

— И к тому же, — сказала я, — вы не делали этого. Верно? И у вас есть совершенно разумный довод, объясняющий, почему вы даже не хотели его смерти.

Он пожал плечи, движением, в которое он умудрился привнести элегантность.

— Не больше чем в любой другой день, во всяком случае, — сказал он. — У меня не было нужды устранять Дрездена. Он старательно работал над тем, чтобы его убили, на протяжении нескольких лет — и я указал ему на это несколько дней назад.

Я заперла своё сердце на замок. От нахального тона этого ублюдка мне захотелось закричать и вырвать ему глаза. Я не хотела доставлять ему удовольствие знанием, что он разозлил меня.

— Я здесь по другой причине.

— Да? — спросил он вежливо.

Слишком вежливо. Он знал. Он знал, почему я приду, прежде чем я прошла через дверь. Я остановилась и проиграла несколько последних часов обратно в своём воображении, пока не заметила, где я попала в его сеть.

— Мария, — сказала я. — Она одна из ваших.

Хендрикс покосился на Гард.

Она закатила глаза и вытащила двадцатидолларовую купюру из кармана пиджака. И протянула её здоровяку.

Хендрикс убрал деньги в карман с лёгкой самодовольной улыбкой.

Марконе сделал вид, что не заметил этого маленького представления.

— Управляющий, с которым вы встречались, начал снабжать некоторых из моих конкурентов. Мария наблюдала за его деловыми партнёрами, поэтому мы смогли отследить их и побудить их работать где-нибудь в другом месте.

Я уставилась на него.

— Она просто позволяла Рею обходиться с собой вот так?

— И это было хорошо оплачено, — ответил Марконе. — Правда, она с нетерпением ожидала окончания контракта.

Мария не была забитой серой мышкой. Черт, она была одним из миротворцев Марконе. Это был эвфемизм, широко используемый и для боевиков в организации Марконе. Каждый знает, что работа такого миротворца — найти проблему в организации — и устранить её.

— И вы просто так делитесь всем этим со мной? — спросила я.

Выражение его лица стало добродушным.

— Это не то, в чём я бы признался офицеру полиции, не так ли, мисс Мёрфи?

Я стиснула зубы. Я клянусь. Вырву его проклятые глаза!

— Вот почему Мария выбежала вслед за мной. Ей нужно было время, чтобы сделать звонок, отчитаться и спросить у вас инструкции.

Марконе чуть заметно кивнул головой.

— И она также была причиной появления Хендрикса, — продолжила я. — Мария увидела или услышала что-то и доложила об этом.

Марконе развел руками.

— Вы всё схватываете на лету.

Я сжала кулаки, чтобы снова выпустить часть гнева, который вызвали его тщательно подобранные слова.

— Почему? - внезапно спросил Уилл, делая шаг вперед и становясь возле меня. Я заметила, что мы оба, Уилл и я, были ниже среднего роста. Мы стояли, глядя вверх на возвышающегося над нами Марконе. Было тяжело не почувствовать себя, словно ты на кастинге для фильма про Оливера — «Пожалуйста, сэр, можно мне попробовать еще раз?»

— Почему? - повторил он. — Почему вы послали своего человека в мою квартиру?

Марконе слегка наклонил голову, разглядывая Уилла.

— Чем вы готовы расплатиться за эту информацию, молодой человек?

Верхняя губа Уилла приподнялась, обнажая зубы.

— Как насчет того, что я не пущу вас и ваших громил на гамбургер?

Марконе с пустым лицом секунды три внимательно смотрел на Уилла. Затем он сделал одно быстрое движение. Я едва увидела блеск металла, когда маленький нож промелькнул через пространство между ними и вонзился на два дюйма Уиллу в правый бицепс. Уилл вскрикнул и пошатнулся.

Мои руки нырнули под плащ, но Гард достала дробовик из-за стола и направила его на меня, прежде чем мои пальцы коснулись рукоятки Зига. Хендрикс вытащил крупнокалиберный пистолет из-под пиджака, но не нацелил его ни на кого. Я замерла, затем медленно убрала руки от оружия.

Уилл вырвал нож из руки, затем повернулся к Марконе, оскалив зубы.

— Не путайте себя с Дрезденом, мистер Борден, — сказал Марконе ровным и холодным голосом. Его глаза внезапно стали пугающими и безжалостными. — У вас нет силы, чтобы угрожать мне. В то мгновение, когда вы начнёте меняться, мисс Гард выстрелит в мисс Мёрфи, а затем в вас. — Его голос понизился до едва слышного шепота. — В следующий раз, когда вы попробуете угрожать мне, я убью вас.

Уилл тяжело задышал от боли, в каждом его выдохе клокотало рычание. Но он не ответил. В комнате воцарилась абсолютная тишина. Обедавшие застыли неподвижно, как будто замороженные на месте. Никто не смотрел прямо на столкновение, но все они наблюдали краем глаза. Множество рабочих скрылось из виду.

— Он всерьёз, Уилл, — сказала я тихо. — Это ей не поможет.

Марконе, пристально поглядев на Уилла, опять сел в своё кресло. Его глаза снова затуманились и стали непроницаемыми.

— Что вы думаете насчет нового карьерного роста, мисс Мёрфи? Я всегда ищу толковых помощников. И когда нахожу, я достойно плачу им.

Я удивилась, где он слышал про моё отстранение, но я полагаю, это не было важным. У было больше доступа в полиции, чем у большинства копов. Я невозмутимо спросила его:

— Эта работа включает избиение вас до бессознательного состояния и швыряние вас навсегда за решетку?

— Нет, — ответил Марконе, — хотя включает в себя отличную зубную страховку. И в сочетании с вашей пенсией, это сделает вас достаточно богатой женщиной.

— Не интересует, — сказала я. — Я никогда не буду работать на вас.

— Никогда это очень долго, мисс Мёрфи. — Марконе медленно прикрыл глаза и затем вздохнул.

— Определенно, беседа зашла в тупик, — сказал он. — Мисс Гард, сопроводите их обоих из помещений. Дайте им ту информацию, которую они хотят.

— Да, сэр, — кивнула Гард. Она медленно опустила дробовик. Затем вернула его на место позади стола, взяла с него папку, и подошла ко мне и Уиллу. Я остановилась и подняла оброненный окровавленный нож, прежде чем она до него дотянулась. Затем я протерла его носовым платком, убирая с него кровь, прежде чем протянуть его рукояткой вперед мисс Гард. Я была более или менее безграмотна в магии, но я знала, что Гард разбирается в ней лучше меня, и что кровь может использоваться для заклинаний, или чар, или чего угодно, для причинения сильного вреда её владельцу. Стерев кровь с лезвия, я отрезала им легкий путь добраться до Уилла.

Гард слегка улыбнулась мне и кивнула, что выглядело, как одобрение. Она взяла нож, убрала его в карман, после чего сказала:

— Сюда, пожалуйста.

Мы последовали за ней к выходу из из комнаты. Уилл шел с разъярённым выражением лица, сжав левой рукой правый бицепс. Там была кровь, но немного. Его рубашка впитала её, и он пережал руку возле раны. Нож не повредил никакой важной артерии, иначе он был бы уже на полу. Мы обработаем рану, когда выберемся отсюда.

— Возможно, вы знаете, — сказала Гард, пока мы шли, — что деловые круги мистера Марконе разнообразны. В некоторых из них есть весьма жёсткие конкуренты.

— Наркотики, — сказала я. — Вымогательство. Проституция. Они все очень прибыльны. Там всегда конкуренция за территорию.

Гард продолжила, как будто она не слышала меня:

— В последнее время конкуренция резко усилилась, и она идёт с очень компетентными личностями. У нас так же есть ряд проблем в связи с ненамеренными прогулами служащих.

Уилл фыркнул.

— Она подразумевает то, что я подумал?

— Боевики, — сказала я тихо. — Марконе теряет людей. Но не было никакого особого роста числа убийств.

— Они не были убиты, — сказала Гард, нахмурившись. — Они исчезли. Быстро. Тихо. Иногда с минимальными признаками борьбы.

Уилл резко вдохнул.

— Джорджия.

Гард протянула мне папку. Я раскрыла её и обнаружила простую распечатку интернет-страницы.

— «Крейгслист», — прочитала я вслух для Уилла. — «Поиск талантов. Чикаго. Стандартное вознаграждение за новый талант. Свяжитесь для собеседования». И есть адрес электронной почты.

— Я знаю, вчера Дрезден оказался вовлечён в какие-то дела, — сказала она спокойно. — За последние двадцать четыре часа подобные объявления появились в Лондоне, Чикаго, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Париже, Риме, Берлине…

— Я уловила, — сказала я. — Происходит что-то крупное.

— В точку, — сказала Гард. Она глянула на Уилла. — Кто-то собирает смертных, обладающих скромными сверхъестественными способностями.

— Поиск талантов, — сказала я.

— Да, — произнесла Гард. — Я не знаю, кто или что стоит за этим. Мы не смогли подобраться к ним. Кем бы они ни были, они весьма хорошо информированы, и знают наших сотрудников.

— Почему Хендрикс был в моей квартире? — спросил Уилл.

— Мария увидела, как кто-то вытащил твою жену и другую молодую женщину из дома и запихал в машину. Само собой, мы знаем про ваши способности. Марконе послал Хендрикса на место происшествия в поисках любой зацепки, которая поможет идентифицировать нашего противника. Он ничего не обнаружил. — Она покачала головой. — Дальше у меня есть только предположения, если хочешь, я поделюсь ими с тобой.

— Не утруждай себя, — сказала я ей. — Кто-то в городе начал похищать ребят спустя несколько часов после выстрела в Дрездена. Он бы никогда не остался в стороне, если бы что-то такое происходило. Поэтому наиболее разумно предположить, что за исчезновениями стоит тот же, кто и за стрельбой.

— Прекрасно, - сказала Гард, одобрительно кивнув. — Мы не особо разбираемся в розыске людей. — Она посмотрела на меня сверху вниз. — В отличие от тебя.

— Я не буду делать этого для Марконе! — огрызнулась я.

Мы приблизились к выходу из здания и, мисс Гард задумчиво посмотрела на меня.

— Небольшой совет: будьте осторожны, когда пользуетесь официальными каналами для поддержки. Мы не единственные идем на соглашения с местными властями.

— Да, — сказала я. — Я знаю, как это работает.

Гард хмуро посмотрела на меня и затем кивнула головой, чуть более сильно, чем обычно.

— Ну конечно. Прошу прощения.

Я нахмурилась в ответ, глядя на неё и пытаясь понять, что она подразумевала. Не было никакой тени сарказма или иронии в её словах или языке её тела. Проклятье. Я обычно не конфликтовала с не-марсианами.

— Не за что, — сказала я, преодолев сомнение. — Я не выспалась прошлой ночью.

Она примерно секунду внимательно смотрела на меня.

— Я не могу определить то, что именно вижу в тебе — отвагу или отчаяние. Я бы спросила, но я почти уверена, ты и сама не знаешь ответа.

— Прошу прощения?

Гард кивнула.

— Совершенно верно. — Она вздохнула. — Я сожалею. Насчёт Дрездена. Он был мужественным человеком.

Внезапно я почувствовала ярость, когда она заговорила о Дрездене в прошедшем времени. Это не было тем, что я не проделывала в своих мыслях — но я ни разу не произнесла этого вслух.

— Они не нашли тела, - сказала я ей, и почувствовала такую свирепость в своём голосе, которую не намеревалась вкладывать в него. — Не списывай пока его со счетов.

Валькирия одарила меня улыбкой, обнажившей её клыки.

— Удачной охоты, — напутствовала она нас, и затем вернулась в здание.

Я повернулась к Уиллу и сказала:

— Давай займёмся твоей рукой.

— Всё в порядке, — отмахнулся Уилл.

— Не разыгрывай передо мной крутого парня, — сказала я. — Позволь, я посмотрю.

Уилл вздохнул. Затем убрал руку от раны. На рукаве его рубашки был разрез, там где вонзился нож. Он располагался слишком высоко, чтобы имело смысл закатывать рукав, и поэтому я чуть надорвала его и изучила рану.

Она не кровоточила. Там была припухшая пурпурная линия на месте прокола. В любом случае, это не был струп. Это было просто... исцеление, хотя и остался чертовски уродливый шрам.

Я присвистнула.

— Как?

— Мы экспериментировали, — спокойно сказал Уилл. — Исцеление ран на самом деле не сильно отличается от превращения обратно в человеческую форму. Моя рука всё еще чертовски болит, но я могу останавливать кровотечение. Наверное. Если всё не слишком плохо. Мы не уверены насчет предела. Да и шрамы остаются. — Его желудок забурчал. — И энергия на это откуда-то требуется. Я ужасно проголодался.

— Классный трюк.

— Я тоже так думаю. — Уилл держался сбоку от меня, пока мы шли к машине. — Что мы будем делать дальше?

— Перекусим, — ответила я. — А потом свяжемся с плохими парнями.

Он нахмурился.

— Разве это, ну ты знаешь... не предупредит их, что мы у них на хвосте?

— Нет, — сказала я. — Они захотят со мной встретиться.

— Почему?

Я взглянула на него.

— Потому что я собираюсь продать им кое-какой новый талант.

Мы вернулись ко мне домой.

Не было никаких причин вешать всех собак на владельца адреса электронной почты. Он предназначен быть анонимным, и даже если я смогу привлечь кого-то для получения разрешения узнать имя владельца, то, пока будет длиться волокита и судья даст добро, уверена, к тому моменту адрес окажется устаревшим, а тот, кто был связан с ним, ускользнёт.

Я могла бы попросить помощи у друга из Бюро, если бы после нападения Красной Коллегии на их штаб-квартиру они не сходили с ума, разыскивая ответственных за происшествие «террористов». Которые уже давным-давно покойники. Дрезден подобного навидался.

Все телевизионные новости были про взрыв, про нападение, пока каждый раздумывал, кто это сделал, и пользовался случаем выдвинуть свои собственные политические и социальные программы.

Люди — уроды. Но они — единственные, кто может нести добро в мир.

Я позволила Уиллу совершить набег на мой холодильник, а затем послала сделать несколько осторожных расспросов среди местного сверхъестественного сообщества. Я услышала, как закрылась дверца его машины, когда он вернулся, а день уже клонился к закату. Похоже, впереди еще одна холодная ночь.

Послышался щелчок закрывающейся второй автомобильной дверцы.

Уилл постучал во входную дверь, и я открыла её, держа пистолет в руке, стволом вниз. С ним была девушка. Она оказалась чуть выше, чем я, но не дотягивала до среднего роста. А еще она была худющей, словно карандаш. Да что там, у меня есть карандаши толще её! Её очки были огромными, а волосы тонкими, прямыми, и такого же цвета, как шерсть домашней мыши. Тем не менее, было что-то в ее манере держаться, от чего у меня волосы на затылке встали дыбом. Молодая женщина может быть и весила как пушинка, но это так же, как в случае с крысами — вы никогда не будете загонять одну из них в угол, если этого можно избежать. Она достаточно опасна, чтобы заслуживать уважения.

Её взгляд пробежал по моему лицу и затем опустился к пистолету в моей руке на первой же половине секунды знакомства. Она остановилась немного позади Уилла, язык её тела говорил о настороженности.

— Мёрфи, — сказал Уилл, кивая, — но он не попытался зайти внутрь или сделать любое другое движение, на которое я могла бы среагировать. — Ну, может быть, ты помнишь Марси? Мы все вместе были в особняке у Марконе, сброшенные в ту грязную яму. Под транквилизаторами.

— Весёлое было время? — с надеждой спросила молодая женщина.

— Мой напарник погиб за день до того, от клыков Луп-Гару. Поэтому не очень, — заметила я. Я взглянула на Уилла.

— Ты доверяешь ей?

— Конечно, — ответил Уилл, не колеблясь ни секунды.

Может быть, я стала более циничной с возрастом. Я какое-то время пристально смотрела на Марси, прежде чем сказала:

— А я нет.

С минуту никто не проронил ни слова. Потом Уилл сказал:

— Я ручаюсь за неё.

— Ты впутываешь эмоции, Уилл, — сказала я. — Это влияет на твоё суждение. Марконе мог пустить тебе пулю в голову, а не метнуть тот маленький нож. Если бы Дрезден стоял тут, говоря тебе быть подозрительным, — что бы ты сделал?

Лицо Уилла помрачнело. Но я увидела, что он постарался сдержаться и сделал глубокий вдох.

— Я не знаю, - сказал он наконец. — Я не знаю. Я знал Марси годами.

— Ты знал её годы назад, — поправила я его, слегка подчёркивая эти слова.

Марси потёрла одной ногой об икру другой, и встала, опустив глаза, глядя под ноги. Это выглядело как привычная поза, этакий социальный камуфляж.

— Она права, Уилл, — сказала она тихим голосом.

Уилл, нахмурившись, взглянул на неё.

— Почему?

— Она и должна подозрительно относиться ко мне, учитывая обстановку. Как давно я вернулась в город? Две недели назад? И случается вот такое. Я бы тоже насторожилась.

Она подняла на меня взгляд, с неуверенным выражением лица.

— Я хочу помочь, сержант Мёрфи, — сказала она. — Что нам делать?

Я глядела на них обоих, размышляя. Проклятье, это была ещё одна из штучек Дрездена. Он мог бы потереть нос, потом окинуть их взглядом и сообщить, были ли они теми, за кого себя выдавали. Сверхъестественные создания очень хороши в превращениях. Они используют это, когда подбираются к своей добыче. При таком нападении шансы смертного на спасение практически равны нулю.

Я это знала. Такое со мной уже случалось. Ужасное чувство досады и беспомощности.

— Для начала, — сказала я, — давай посмотрим, сможешь ли ты войти.

Марси нахмурилась.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что если ты оборотень или что-то такое, то тебе будет непросто переступить через порог.

— Господи, сержант, — начал Уилл. — Ну конечно, она оборотень. Так же как и я.

Я сердито глянула на них обоих.

— Если она та, за кого себя выдаёт, то для неё это не проблема, — ответила я.

Уилл вздохнул и посмотрел на Марси.

— Извини.

— Нет, всё в порядке, — сказала молодая женщина. — Это умно и осмотрительно.

Марси опустила руки по бокам, держа их в на виду, и шагнула в дом.

— Этого достаточно?

Дома окружает барьер энергии. Дрезден всегда называл его порогом. Вся эта тёмная магия — тарабарщина для меня, но общий принцип таков, что все эти ужасные сверхъестественные существа не могут войти без приглашения. Пороги останавливают духов, призраков, некоторых вампиров (но не всех) и, как правило, отбрасывают тварей, которые намерены выесть вам лицо.

Не всех. Не сильно. Но многих.

— Нет, — сказала я, убирая пистолет. — Но для начала неплохо. — Я кивнула на кресло, стоявшее в гостиной. — Садись.

Она, послушавшись, села и уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

Уилл последовал за Марси и посмотрел на меня взглядом, означавший на марсианском: «Какого чёрта ты творишь?»

Я проигнорировала его.

— Марси, — спросила я, — почему ты не ответила Уиллу, когда он пытался связаться с тобой раньше?

— Я пыталась, — ответила она. — Я позвонила сразу же, как только получила сообщение, но у меня нет номера мобильного Уилла. Только Джорджии.

— Почему? — спросила я.

— Хм, — сказала она, — я только что вернулась в город. И Джорджии не нужны никакие стрессы. И она замужем. Я имею в виду, вы же не станете просто так спрашивать номер телефона чужого мужа. Вы понимаете?

Звучит разумно, так сказать. Я нейтрально кивнула головой, не соглашаясь, но и не отрицая ее ответ.

— Я оставила сообщение на их автоответчике в квартире, — продолжила Марси. — Это всё, что я смогла сделать.

— И я проверил сообщения после того, как выполнил твои поручения, — сказал Уилл. — Я перезвонил ей и привез её туда. Она принюхалась к следам, а потом мы приехали сюда.

— Уилл, — сказала я твёрдо, — позволь мне самой вести беседу.

Он стиснул челюсти и затих, прислонившись к стене.

Я повернулась обратно к сидевшей Марси, и продолжила возвышаться над ней, во властной позе.

— Расскажи мне о своих отношениях с Джорджией.

— Мы подруги, — сказала Марси. — Действительно близкие подруги. То есть я думаю о ней как о близком друге. Она была очень добра ко мне, когда Энди порвала со мной. И мы были друзьями годы до этого.

Я кивнула.

— Уилл объяснил тебе, что происходит?

Она кивнула.

— Джорджию и Энди похитили.

— Откуда ты знаешь, что Энди была с Джорджией?

— Потому что я была там, — сказала Марси. То есть не прошлой ночью , а позапрошлой. Уилл уехал из города, и мы устроили девичник.

— Девичник?

— Мы собирались, делали фондю, смотрели фильмы и лгали друг другу про то, что сейчас выглядим лучше, чем во время нашей первой встречи. Ну, за исключением Энди. — Она покачала головой. — Ну, в общем, мы тогда допоздна заболтались, и Энди спала в комнате для гостей, а я на диване. — Она впервые посмотрела мне в глаза. — Это было тогда, когда у нас были кошмары.

— Кошмары?

Она вздрогнула.

— Я… я не хочу думать об этом. Но у нас троих были почти идентичные кошмары. И у Джорджии было хуже всех. Она была… — Она глянула на Уилла. — Это было, как будто она не могла полностью вырваться из сна. Она продолжала дёргаться и крутиться. — Она слабо мне улыбнулась. — Потребовались две чашки какао, чтобы ей стало легче.

Я продолжала сохранять нейтральную маску на лице, ничего ей не показывая.

— Продолжай.

— Мы с Энди поговорили насчёт этого и решили, что одна из нас должна остаться с ней. Мы договорились дежурить, пока Уилл не вернётся.

— И первая ночь досталась Энди, я правильно поняла?

Марси кивнула, прикусив губу.

— Да.

— Звучит разумно, — сказала я. Разумно, логично — и невозможно проверить.

А девочка продолжала дрожать.

«Господи Боже, Кэррин, — сказал добрый голос внутри меня. — Что ты делаешь? Она же до смерти напугана.»

Я постаралась сделать тон чуть теплее.

— Ты знаешь что-нибудь более конкретное про их похищение, Марси? Ты можешь сообщить хоть что-нибудь,что может помочь вычислить похитителей?

Она покачала головой.

— Я не могу припомнить ничего такого. Но я уверена, похитили именно Энди и Джорджию.

— Как ты можешь быть уверена? — спросила я.

Уилл откашлялся и спокойно сказал:

— У Марси нюх. Она лучше любого из нас разбирается в запахах.

Я окинула взглядом Марси.

— Ты сможешь взять их след?

— Их свели по лестнице и погрузили в багажник авто, — уверенно сказала Марси. — Старая модель, сжигает слишком много бензина. Но я не смогу идти за ними по следу. Я думаю, я способна узнать запах похитителей, но только если буду рядом.

Я кивнула. Она извлекла из запахов гораздо больше, чем Уилл. Подобный талант может быть чертовски полезен.

И в тоже время, я не была уверена. По-моему, она говорила искренне, а я очень хорошо чувствую, когда это не так. Но всегда может найтись более хороший лжец, чем предыдущие. Я просто не была уверена.

Но… вам нужно доверять кому-то, иногда. Даже когда это кажется рискованным, когда речь идет о жизни и смерти.

Может быть даже, особенно в таких случаях.

— Хорошо, - сказала я спокойно и села в другое кресло. — Уилл, — спросила я, — что ты выяснил?

— Есть примерно с полдюжины людей, которые пропали без вести за прошедшие полтора дня, — сказал Уилл. — По крайне мере, это те, про кого знают Бок и МакЭнелли. Слухи о похищениях расходятся по Паранету со вчерашнего утра. Люди собираются группами по трое-четверо, как минимум. У МакЭнелли переполнено. Сообщество знает, что что-то происходит. Они напуганы.

Марси кивнула.

— Это не только в Чикаго. Это происходит по все стране. Лидеры групп держат всех в курсе, спрашивают о своих людях, сообщают о пропавших полиции, как будто она может хоть чем-то помочь, — её голос сорвался до тихого писка, когда она посмотрела на меня. — Ой. Извините!

Я проигнорировала её. С марсианского это переводится так: «Для всех нас будет легче, если мы притворимся, что я не слышала этого».

— Уилл, ты обнаружил что-нибудь, от чего мы можем оттолкнуться?

Он покачал головой.

— Никто не видел и не слышал ничего, связанного с исчезновениями. Но ходят слухи, что кто-то наткнулся на банду вампиров Красной Коллегии, вылезающих из подвала на другом конце города. Может быть, это как-то связано с тем, что происходит.

— Это не то, — сказала я твёрдо. — Не напрямую, по крайне мере. Дрезден уничтожил Красную Коллегию.

Уилл моргнул.

— Ты имеешь в виду... тех вампиров в подвале?

— Я имею ввиду Красную Коллегию, — сказала я. — Всех их.

Уилл присвистнул.

— Ох, ничего себе. Думаю, это была довольно мощная магия.

— Да, — сказала я.

Лицо Марси нахмурилось от напряжённого размышления.

— А это... это было не позавчера вечером, случайно?

Я покосилась на нее и кивнула.

— Если там был такой большой выброс магии... может быть, это объясняет сны, — продолжила она. — Это не было только с нами тремя. Позапрошлой ночью у множества людей — из Паранета, я имею в виду, — тоже были ночные кошмары. У некоторых их них они были такие сильные, что люди до сих пор не могут уснуть. Пара ребят угодили в больницу. — Она глянула на Уилла. — Вот что случилось с тобой, Уилл.

— О чём ты? — спросил Уилл.

— Когда Джорджия звонила тебе. У неё были кошмары дважды в течение дня, когда она пыталась поспать. Должно быть, они повторились, и она попыталась дозвониться до тебя.

— Сейчас гадать об этом нем смысла. — Я посмотрела на Уилла. — Если коротко, много людей пропало, плохие сны и все собираются в большие группы для обороны. Всё верно?

— Более или менее, — сказал Уилл. — Что у тебя?

— Я послала электронное письмо по адресу, который нам дал Марконе. Сообщила им, что у меня есть отличный талант. Я дала им номер городского таксофона. Я хочу добраться туда, когда они перезвонят в девять вечера.

Уилл нахмурился.

— Так они могут явиться туда и посмотреть на тебя первыми, верно?

— Возможно.

— Ты не должна выглядеть сама собой, — выпалила Марси. Её лицо слегка покраснело от смущения. — Я про то, что ты вроде как сверхъестественный коп в Чикаго. Каждый знает это. И почти наверняка для того, кто задумал что-то такое здесь, не составило особого труда выяснить, как выглядят та, которая может стать у них на пути.

— К сожалению, - cказала я, — у меня нет другой внешности.

Уилл, нахмурившись, посмотрел на Марси, а потом сказал:

— Ах. Макияж.

— У нас мало времени, — сказала Марси, кивая.

— Эй! — сказала я.

— Она права, мисс Мёрфи, — сказал Уилл. — Тебя много раз видели вместе с Дрезденом. И, не в обиду, но не многие люди выглядят, как ты.

— В смысле? — спросила я его и улыбнулась.

Глаза Уилла измерили расстояние между ним и дверью.

— В смысле, ты весишь меньше, и ниже, чем обычный взрослый человек, — сказал он. — Исключительно в этом смысле. Мы должны сделать всё, что сможем, чтобы тебя было сложнее узнать.

Уилл попал в точку. Досадно до невозможности, но его логика была здравой. Но я определенно была немного чувствительной, когда дело касалось моего роста.

— Все в порядке. Но если я услышу, что вы опять эту пластинку завели, я её разобью нафиг.

Уилл, расслабившись, кивнул.

— Круто.

Марси кивнула вместе с ним.

— Как насчет Уилла и меня? Я имею в виду, что нам обоим делать?

Я посмотрела на пару молодых вервольфов и поджала губы.

— Как вы относитесь к клейкой ленте?

Когда я подошла к таксофону возле небольшого продуктового магазина на Бельмонт, я чувствовала себя идиоткой. В окна затемненного магазина через дорогу я могла видеть свое отражение.

Хэллоуин в этом году пришел рано. На мне были сапоги почти как у Германа Мюнстера,[51] с подошвой на платформе около трёх дюймов толщиной, что делало меня выше. Мои волосы покрасили в матовый черный цвет и сильно зализали. На них было столько лака и геля, что я была вполне уверена, они будут отражать пули. Я надела чёрное трико для танцев, пожертвованное Марси, чёрную футболку, и чёрную кожаную куртку молодёжного размера.

Мое лицо было худшей частью маскировки. Я почти задыхалась под макияжем. Тёмные тона серебра, переходящие в чёрный, сделали мои глаза другими, изменив их форму с помощью внушения, через искусное применение подводки. В вечернем свете я выглядела, как азиатка. Мои губы были тоже затемнённые, оттенка красного вина, что как-то умудрялось сочетаться с тенями. Помада немного изменила форму рта и сделала мои губы более пухлыми.

Я сердито посмотрела на отражение. Этот прикид имел лишь один недостаток: он был не для меня.

Зазвонил телефон, и я подняла трубку, рывком, как будто в нетерпении. Я посмотрела вокруг, мои глаза отслеживали местность, ища место где, по-моему, мог засесть наблюдатель, и сказала:

— Да?

— Товар, — пробормотал мягкий, шипящий голос с необычным акцентом. — Опишите.

Было что-то действительно жутковатое в этом голосе. Волосы на затылке встали дыбом.

— Один мужчина и одна женщина, лет двадцать пять — тридцать. Оборотни.

Или на линии были статические помехи, или говорящий мог издавать исключительно странные шипящие звуки. С учётом обстоятельств, я сочла шансы равными.

— Десять тысяч, — сказал голос.

В эту игру можно играть различными способами. Разные люди, которые заключают такого рода сделки, делятся примерно на три основных типа: жадные, грубые сукины дети, хладнокровные специалисты, занимающиеся деловыми операциями, и отчаянные любители, без царя в голове. Я решила попробовать действовать, как первый в списке.

— Сорок тысяч, — мгновенно парировала я, — за каждого.

На другом конце телефонной линии раздался звук ярости. Он, в любом случае, не был человеческим.

— Я мог бы вырвать твои глаза и порезать язык на куски, — прошипел голос. Кое-что в этой угрозе напугало меня до чёртиков, затрагивая какие-то инстинктивные уровни, чего Рэй, при всей его омерзительной массе, сделать не мог. Я почувствовала, что дрожу, несмотря на все усилия, чтобы не трястись.

— Подумаешь, — сказала я, стараясь казаться скучной. — Даже если бы вы могли сделать это, вы ничего не получите. Разве что кожу с моей задницы.

Продолжительное молчание на другом конце линии. Мне показалось, что я чувствую какое-то давление зданий позади меня на мои веки. Я сказала себе, что это была моя фантазия.

— Эй, кто там? — выразила я недовольство. — Слушайте. Вы собираетесь заняться бизнесом, или я просто трачу свое время?

После еще одной паузы, голос прошипел что-то булькающим, змеиным языком. Телефон зашуршал, как будто трубку передавали из рук в руки, и очень низкий мужской голос сказал:

— Двадцать тысяч. За каждого.

— Я не продам женщину меньше чем за тридцать.

— Пятьдесят за обоих, — прогремел новый голос. Этот звучал совершенно по-человечески.

— Наличными, — потребовала я.

— Идёт.

Я все сканировала глазами улицу, высматривая их наблюдателя, но никого не видела.

— Куда их доставить?

— На склад.

— Ни в жизнь. Я притащу их туда, вы просто шлёпнете меня, и моё тело исчезнет вместе с уродами.

— Что вы предлагаете? — прогрохотал голос.

— Парк «Баттеркап». Через тридцать минут. Один курьер. Курьер отдает мне половину наличными. Затем курьер проверяет товар в глубине моего грузовика. Курьер отдает мне остальные деньги. Я отдаю ему ключи от транспортного средства, перевозящего товар. И мы все расходимся довольными.

Говорящий басом мужчина на мгновение задумался, а затем крякнул. Перевод: согласен.

— Как вы узнаете меня?

Я фыркнула и сказала:

- Парк не такой уж огромный, крутой парень. И это не моё первое родео.

Я повесила трубку, потом вернулась к своему мотоциклу и взяла курс к парку «Баттеркап». Светящееся табло рядом с банком сообщило мне, что было четверть десятого. Движение в городе к вечеру замирало. Я добралась до места чуть больше, чем через пятнадцать минут, припарковала «Харлей» в гарже, и направилась туда, где в том же здании ожидал дорогущий внедорожник Джорджии. Я обошла его и открыла заднюю дверь. Уилл как раз заканчивал упаковывать Марси в то, что оказалось несколькими слоями клейкой ленты, охватывающей ее полосой от бёдер до ключиц, и связывающей руки сзади. Она была одета в простой сарафан, под которым, как я предполагала, ничего не было. Я думаю, когда вы превратитесь в волка, вы не захотите оказаться в ловушке из комплекта белья, и неловко из него выпутываться.

Уилл поднял голову и поприветствовал меня быстрым кивком.

— Всё готово?

— Пока — да. Ты уверен, что у вас не будет проблем с освобождением? — спросила я.

Уилл фыркнул.

— Когти, клыки. Будет немного больно, если волосы прилипнут. Ничего серьезного.

— Ты говоришь как тот, кто никогда не удалял волосы с ног воском, — сказала Марси нервным, деланно весёлым тоном. Она, может быть, и выглядела как тощая мелочь, но мышцы, проступающие на её ногах, были похожи на канат.

Уилл оторвал конец клейкой ленты, и сходил за рулоном для меня. Он сел на пол в задней части внедорожника, сидения которого были сложены, чтобы освободить место для «пленных». Он снял рубашку, оставив только пару свободных тренировочных брюк. Я начала его упаковывать.

— Напряги мышцы, — сказала я. — Когда я закончу, расслабь их. Это позволит оставить тебе достаточно места, чтобы поддерживать кровоток.

— Правильно, — сказал Уилл. — Гудини.

Он напряг мышцы верхней части тела, и клейкая лента заскрипела. Чёрт, парень был накачан. Учитывая, что я более или менее прислонилась к его голой спине, чтобы обойти вокруг него с рулоном ленты, этого нельзя было не заметить.

У Дрездена не было такой массивной мускулатуры, как у Уилла. У Гарри было сложение бегуна, — сухие, тугие, плотные мышцы, которые…

Я сжала челюсти и придержала упаковочную ленту.

— Ещё раз, — сказала я. — Я встречаюсь с агентом, а затем привожу его сюда. Я возьму брелок дистанционного управления от внедорожника. Я отключу сигнализацию, таким образом, вы узнаете, что мы идем. Если вы услышите от меня слово «красный», это значит, дела идут не так. Развязывайтесь и помогите мне, прыгнув на агента. Мы будем допрашивать его, чтобы узнать, где держат других особенных существ. В противном случае, сидите тихо, как будто вы получили удар дротика с транквилизатором. Я вас буду прикрывать в их штаб-квартире.

— А потом что? — спросила Марси.

— Нам придётся «играть на слух», — сказала я. — Если их там не слишком много, мы нападём на них и выведем людей. Если их силы окажутся превосходящими, я сделаю телефонный звонок. Если я смогу получить подкрепление, они предпочтут удрать, а не воевать.

— А ты в этом уверена? — спросил Уилл.

— Дрезден говорил, что для сверхъестественного мира вовлечение смертных властей равнозначно обмену ядерными ударами. Никто не хочет быть одним из инициаторов какой-нибудь новой инквизиции. Таким образом, любая группа со здравым смыслом предпочтёт потерпеть поражение, а не связываться с полицейскими.

— Как они не стали связываться со штаб-квартирой ФБР? — спросил Уилл.

Я надялась, что никто не заметит ошибки в моих рассуждениях.

— То были военные действия. Это — план для получения какой-нибудь выгоды.

— Давай, Кэррин, — сказал Уилл. — Ты должна знать куда больше.

— Это профессиональная деятельность, — сказала я. Любой на их месте рассчитывает на отвлечение внимания и скорость, чтобы избежать неприятностей. У них уже есть готовый план побега. Если куча машин и огней будут двигаться на них, я думаю, что их первым побуждением будет бежать, а не воевать.

— Да, — сказала Марси, кивая головой. — Это имеет смысл. Ты всегда говорил, что сверхъестественные хищники предпочитают не воевать, если могут избежать этого, Уилл.

— Одинокие хищники — да, — сказал Уилл, — но это организация. И вы могли заметить, как много сверхъестественных типов составляют пару как картофель фри и Хэппи Мил. И я говорю о большем, чем здесь, сегодня вечером. Большем, чем похищение Джорджии и Энди. Большем, чем просто Чикаго.

Я поморщилась.

— Что ты имеешь в виду?

Он наклонился вперед, глаза его были полны решимости.

— Я имею в виду, что если Дрезден просто взорвал Красную коллегию… Это означает, что статус-кво больше нет. Образовался вакуум власти, и каждое привидение старается заполнить его. Правила изменились. Мы не знаем, как эти люди будут реагировать.

Опустилась отрезвляющая тишина.

Я не рассуждала так, как Уилл. Вернее, я не заходила в рассуждениях достаточно далеко. Я только думала о катаклизме по имени Дрезден с точки зрения его влияния на мой город, на людей, которые были частью моей жизни.

Но он был прав. Боже милостивый, он был прав. По сравнению с внезапной кончиной Красной Коллегии, и последствиями, которые это могло вызвать во всем мире, падение Советского Союза выглядело как незначительный организационный кризис.

— Итак, что же теперь? — спросила я. — Мы отступим?

— Ты что, шутишь? — сказал Уилл. — Они забрали мою жену. Мы идём вернуть её и остальных, кого они уже захватили.

— Верно, — твёрдо сказала Марси со своего места на автомобильном кресле.

Я почувствовала, что обнажаю зубы в улыбке.

— А если они будут драться?

Лицо Уилла огрубело.

— Тогда мы надерём им задницу.

— Жопу, — сказала Марси, кивая головой.

Я закончила обёртывание клейкой лентой. Уилл выдохнул медленно и расслабленно. Он сделал несколько экспериментальных вдохов, а затем кивнул.

— Хорошо. Порядок.

— Ложитесь, оба. Я вернусь с покупателем.

— Будь осторожна, — сказал Уилл. — Если ты не вернешься через двадцать минут, я выйду посмотреть.

— Если я не вернусь через двадцать минут, не будет особого смысла меня искать, — сказала я.

Потом я закрыла их во внедорожнике и направилась к парку.

Парк «Баттеркап» не такой уж огромный. Там есть газон, оборудование для игровых площадок, и дерево или два на островках зелени, окаймляющих четыре городские улицы. Но он порядочный. Это было то место, которое выбрала моя грубая персона. Это место было открытым, и там было не так много того, что могло закрыть обзор. Это было хорошее место для преступников с взаимными проблемами доверия, чтобы встретиться. Каждый может быть уверен в другом. Каждый может быть уверенным, что другой не будет затевать стрельбу, как перед Богом и людьми.

Парк, как и должно было быть, был пуст. Окружающие фонари оставляли мало скрытых мест на зеленой траве, но оборудование для игровых площадок отбрасывало длинные, асимметричные тени.

Мужчина сидел на одной из качелей. Он был огромный, крупнейший индивидуум, что я когда-либо видела. У него была массивная мускулатура, хотя она была сбалансирована как у спортсмена, для действия, а не создана для показа. Пластиковое сиденье качели прогибалось под его тяжестью. Он, должно быть, футов семь высотой.

Он спокойно сидел, совершенно по-прежнему, наблюдал и ждал. Его голова была выбрита, а кожа смуглая. На нем была простая одежда, чёрные брюки-чинос[52] и тонкий свитер-водолазка. Если октябрьский холод и беспокоил его, это не было заметно. Я топала к нему в мюнстеровских сапогах. Когда до него оставалось около тридцати футов, он повернул голову в мою сторону. Его взгляд был поразительным. Его глаза были бело-голубыми, как у некоторых северных ездовых собак, и казались почти светящимися в полутени.

Он поднял брови, когда я подошла ближе, потом встал и вежливо поклонился в пояс. Я поняла, что он не был семи футов ростом. Это было больше похоже на семь футов и четыре или пять дюймов.

— Добрый вечер, — сказал он.

Его гулкий бас было трудно не узнать. Это был человек, с которым я говорила ранее.

Я остановилась перед ним и положила руку на бедро, глядя на него, как будто я не была впечатлена.

— До тех пор, пока вы передаете деньги, так и будет, — протянула я.

Он полез в глубокий карман штанов и вытащил брикет, завернутый в пластик. Он бросил его мне.

— Половина.

Я поймала его и разорвала пластик с зубами. Затем я начала считать деньги, и все они были стодолларовыми купюрами с непоследовательными номерами.

В голосе курьера появились нотки раздражения.

— Здесь всё.

— Говоря со мной, вы только заставите меня сбиться со счёта и начать всё сначала, — сказала я. — Как я должна вас называть?

— Никак, — ответил он. — Никто. Я для вас ничто.

— Ничто, — повторила я.

Банкноты были связаны в пачки по пятьдесят. Я пересчитала одну, и после сравнения ее толщины с остальными, перелистала их, просто чтобы быть уверенной, что Ничто не пытался надуть меня, подсунув двадцатки в середину пачки. Затем я засунула деньги в карман куртки и сказала:

— Мы в деле.

Ничто слегка наклонил голову.

— Товар?

— Пойдём со мной, — сказала я, добавляя своему голосу беззаботной уверенности. Я повернулась и пошла обратно к стоянке, и Ничто побрел рядом.

Уже это было не очень хорошо. Этот парень был огромный. Я была опытной, но обучение и практика - это ещё не всё. Есть старая поговорка, что опытный большой человек побьет опытного маленького человека. Это отдает сексизмом, но, тем не менее, верно. При одинаковом уровне квалификации и равных условиях, тот, кто имеет преимущество в габаритах и весе, чуть ли не всегда побеждает. Ничто, вероятно, весит больше нас всех троих, вместе взятых, и у меня было чувство, от того, как он держался и двигался, что он был человеком, привыкшим к насилию. Он был опытным.

Я могу застрелить его (возможно), но мне не нужен мёртвый торговец. Мне нужен тот, кто может говорить - это означало, что мне придется позволить схватить Уилла и Марси.

— Как долго вы, ребята, прицениваетесь? — спросила я его, пока мы шли. — Могли бы и поскорее, если цена правильная.

Ничто задержал на мне взгляд, прежде чем ответить.

— Если вы думаете, что мы не успеем до рассвета, не беспокойтесь.

— Может быть. Посмотрим, чем это закончится.

Ничто пожал плечами и продолжал идти. Я мимоходом увидела наши отражения в окне, — Барби-байкер и Бигфут. Я старалась держаться подальше от зоны его досягаемости, пока мы шли, но здесь был только тротуар, а руки Ничто выглядели достаточно длинными, чтобы достать меня с середины улицы.

Пока мы шли, я уловила запах. Мужчина просто пах не так. Я не была уверена, что это было — что-то... затхлое, смутно похожее на запах стоячей воды и гниющей рыбы. Он висел в воздухе вокруг него.

— Ты на самом деле не человек, — отметила я, когда мы дошли до автостоянки, подальше от каких-либо потенциальных свидетелей.

— Не совсем, — ответил он.

Когда он говорил, воротник водолазки... шевелился. Волнообразно, как будто что-то двигалось под ним.

— Ну, я, — сказала я, — совершенно бесполезна для вашей коллекции талантов. Так что не думайте, что вы можете получить три по цене двух.

Ничто взгянул на меня свысока этими своими тревожащими глазами.

— Ты жалкая.

Я добавила немного больше развязности в свою походку.

— Осторожнее, когда ты так говоришь, здоровяк. Ты меня возбуждаешь.

Ничто издал слабый, тихий звук отвращения и покачал головой. Трудно было не улыбаться, когда я наблюдала за ним из своего закутка «коварная декадентская сволочь».

— Это прямо здесь.

— Прежде чем подойдёт транспорт, — сказал он, — ты должна знать, что, если у тебя есть сообщники в засаде, я сломаю шею и им, и тебе.

Я подняла руки.

— Иисусе. Проявляешь недоверие, не так ли? Мы все здесь капиталисты.

Я направила брелок на внедорожник и отключила сигнализацию, издавшую слабый электронный щебет. Сразу вспыхнули фары. Я бросила ему ключи.

— Иди один. Я останусь здесь, если хочешь.

— Приемлемо, — сказал он и шагнул к внедорожнику.

Когда он нагнулся, чтобы посмотреть внутрь, это выглядело, как сцена из «Парка Юрского периода». Он открыл заднюю дверь, а затем поднял руки к шее. И потянул водолазку немного вниз.

Кожа шеи Ничто была деформированной, с узкими закрылками кожи, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я видела.

Жабры.

Человек с жабрами. И он дышал через них. Они открывались и закрывались в ритме, похожем на то, как принюхивается собака.

— Вервольфы, — сказал он. — Ценные.

— Из них получаются хорошие домашние животные? — спросил я.

Он протянул руку и схватил Уилла, подняв его одной рукой. Молодой человек оставался вялым, с закрытыми глазами.

— Их кровь обладает уникальными свойствами. Что ты использовала для их захвата?

— Дротики. Мне ещё жить не надоело.

Он издал звук недовольства и поправил воротник.

— Транквилизатор может снизить их стоимость.

— Надеюсь, что нет, — сказала я. — Это был такой приятный разговор. Я не хотела бы, чтобы он закончился перестрелкой.

Ничто слегка повернул голову и одарил меня очень холодной улыбкой.

Я почувствовала угрозу, достаточную, чтобы вытащить своё оружие, даже не подумав об этом осознанно. Я держала его двумя руками, направив на землю у его ног. Мы стояли таким образом, лицом к лицу, в течение нескольких секунд. Затем он пожал плечами. Он достал ещё один брикет банкнот и бросил его мне вместе со связкой ключей. Потом он поднял Марси и закинул её на одно плечо, а Уилла на другое.

Он повернулся к входу в гараж и издал несколько резких, трескучих щелчков, производимых со странным вибрированием груди и горла, звук которых был каким-то знакомым. Они, должно быть, были сигналом. Минуту спустя, фургон с надписью «пункт проката» на борту подъехал к обочине и остановился.

Человек, одетый так же, как Ничто, откатил боковую дверь. Ничто положил обоих оборотней внутрь, затем последовал за ними, как-то сжавшись в объеме, достаточно, чтобы влезть в фургон. Водитель вернулся обратно в транспорт секунду спустя. Вся погрузка заняла менее десяти секунд.

Я вернулась к своему мотоциклу и выкатила его из гаража, не включая фары, пока их фургон не доехал до конца квартала. Затем, постаравшись следовать за ними на несколько корпусов автомобиля позади, я пыталась стать невидимой.

Ничто и его водитель направились к пристани, что едва ли было непредвиденным. Чикаго принимает огромное количество судов, которые проходят через Великие озера, разгружаются и передают груз железной дороге или транспортным компаниям для перевозки на всей территории Соединенных Штатов. Такие суда остаются одним из лучших средств для перемещения нелегальных товаров, не будучи замеченными.

Рядом с доками есть много складских помещений, и Ничто подошел к одному из более убогих, ветхих складов на набережной. Я отметила место и проехала дальше без остановки. Затем я сделала круг, заглушила двигатель байка еще в движении, и проехала по инерции до конца по истрескавшемуся старому асфальту, шорох моих шин затерялся в шуме города и плеске воды озера.

Смотреть было особо не на что. В пакгаузе был единый набор стандартных дверей, а также несколько больших стальных дверей, раздвижных, чтобы заносить внутрь ящики и контейнеры. Все они были закрыты. Один охранник, мужчина в кепке часового и штормовке, бесцельно бродил вокруг здания, курил сигареты и выглядел скучающим.

Я избавилась от проклятых неуклюжих сапогов Мюнстера, и натянула чёрные тапочки, которые я всегда носила на тренировках. Я вытащила оружие и снаряжение из сумки байка, приладив все причиндалы на разгрузку под курткой, и скользнула ближе. Я держалась там, где было темно, используя тени, чтобы скрыть своё приближение. Затем я нашла клочок особенно глубокой тени, и стала ждать.

Потребовались бесконечные пять минут, пока охранник оказался достаточно близко ко мне, чтобы снять его тазером.[53] Дротик выскочил и погрузился ему в грудь, таща за собой блестящие провода, я нажала на курок, он задергался, забился и упал на землю. Я не была уверена, был ли этот парень человеком или нет, но я не хотела испытывать судьбу. Я продолжала бить его током, пока не удостоверилась, что он в нокауте. Когда я унялась, он просто лежал на боку, свернувшись калачиком на полпути к позе эмбриона, дрожа, дергаясь и пуская слюни.

Как ни странно, он чем-то напомнил мне моего второго мужа по утрам.

Я выдернула из него дротик и засунула тазер и провода в карман куртки. Потребуется слишком много времени, чтобы снова подготовить его к работе, и у меня было скверное подозрение, что от электронного устройства внутри склада мне не будет большого проку. Я могла бы ударить его чем-нибудь тяжёлым, чтобы обездвижить, но я была бы счастливее, если тот, кто обнаружит оглушённого человека, не поймет, что с ним случилось.

Так будет проще.

Мой П-90[54] висел свободно на разгрузочном поясе, его рукоятка была высоко, а ствол свисал вдоль моего тела. Я улучила момент, чтобы привинтить глушитель на конец пистолета, и подняла его к плечу в положение для стрельбы. Ношение маленького бельгийского оружия, созданного для самообороны, было незаконным для гражданских в пределах городской черты; глушителя - тоже. Если бы я попалась с ними, я бы заработала неприятности. Если бы я попалась, используя их, я бы получила срок. Оба эти последствия были второстепенными, учитывая тот факт, что, если бы я не вооружилась, как на медведя, то не осталась бы в живых, чтобы поздравить себя, как законопослушного гражданина.

Ну, нет такой штуки, как идеальное решение.

Я, двигаясь бесшумно, вернулась к входной двери, прижав оружие плотно к плечу. Я шла вперевалку, быстрыми, мелкими, скользящими шажками, сохраняя равновесие верхней части тела. Я поставила прицел «красной точки» на П-90, и он поплыл перед моим взглядом, как полупрозрачное перекрестье красного света. Наведите оружие на нужную точку и спустите курок. По идее, пули полетят туда, где сходятся линии перекрестия. Обычно я имела дело с короткой дистанцией. Хотя я видела больше перестрелок, чем практически любой полицейский в стране, благодаря Дрездену, - я могла бы пересчитать по пальцам, сколько раз я использовала оружие всерьёз против цели, находящейся дальше чем семь или восемь ярдов.

Стоя рядом с входной дверью, я проверила ручку. Она легко повернулась. Таким образом, люди внутри полагались на своего охранника, который не пустит незваных гостей.

Я подумала о первом шипящем голосе, с которым я говорила по телефону, и вздрогнула. Они не будут полагаться на чисто физическую защиту. Но я тоже кое-что в этом понимала. Обереги Гарри были смертельно опасны, но для их создания вы, видимо, должны были использовать энергию порога, который бывает только вокруг жилого дома. Этот старый склад был коммерческим предприятием и не имел порога. Таким образом, если заклинание было предназначено, чтобы охранять дверь, оно должно быть достаточно слабым.

Конечно, «слабый» был относительным термином в словаре Дрездена. Это могло означать, что меня может ударить достаточно сильно, чтобы только переломать кости, а не распылить меня полностью — если там вообще было заклинание.

Я ненавидела это волшебное дерьмо.

Да пошло оно всё. Я же не могу просто стоять здесь всю ночь.

Я медленно повернула ручку, отклонившись так далеко, как только возможно. Затем я мягко толкнула, и дверь приоткрылась на дюйм или три. Когда ничего не взорвалось, и не завопила сигнализация, я расслабилась и заглянула внутрь.

Это было словно заглянуть в другой мир.

Зелёный и синий свет переливался и скользил по стенам и потолку склада, жуткий и неуловимо тревожащий, каждый цвет двигался волнами разной ширины и скорости. Странный запах воды и рыбы был сильным внутри. На стене были какие-то штуки - наросты, единственное, как я могла назвать их. Мерзкие пятна какого-то комковатого, жёсткого вещества, которое я не могла опознать, облепили вокруг все стены и потолок склада, образуя примерно круглые участки около шести футов в поперечнике.

Клетки были разбросаны по всему полу — группы пятифутовых кубов из массивных стальных решёток. Люди были заперты в нескольких из них, дверцы замотаны тяжёлыми цепями. Большинство из них просто сидели, глядя в пустоту, или лежали на боку, делая то же самое, совершенно неподвижно. Это было ненормально. Даже тот, кто был напичкан наркотиками, но находился в сознании, проявлял бы немного большее оживление. Это означало привлечение магии, какого-то психического вторжения, и тихий голос в моей голове принялся кричать.

Я уже неоднократно подвергалась такому вторжению.

Это скверно.

Мои ноги ослабели. Мои руки дрожали. Рябь цветных волн света на стенах стала какой-то зловещей, сбивающей с толку, началось еще одно нападение на мой разум. Господи Боже, я хотела развернуться и удрать прочь, так быстро и так смиренно, как это возможно. В самом деле, я пыталась. Мои ноги дрожали, как будто готовясь к бегу, но едва волочились. Присмотревшись к другому ряду клеток, я увидела Джорджию.

Она была голой, стояла на коленях, её руки бережно обвивали выпуклый живот, прижимая будущего ребенка. Её голова поникла в позе кротости, а её гладкие плечи и шея были расслаблены. Но я видела её глаза, открытые и пристально глядящие на нижнюю часть клетки, и я заметила мерцающий в них вызов.

Что бы ни проделали с другими, это подействовало и на Джорджию, но она, очевидно, не была подавлена так же легко, как они. Она все ещё боролась.

Что-то глубоко внутри меня, что-то суровое, жестокое и яростное, заставило меня застыть на месте. Я смотрела на Джорджию, и я знала, что я не могу убежать. Я вспомнила, что Уилл и Марси были там, ждали меня, моего оповещения, что настал момент изменять форму и драться. Я вспомнила, что почти все эти люди в клетках были молодые, ещё моложе, чем оборотни, включая самого младшего, в клетке Джорджии.

Я вспомнила брызги крови на обшарпанной кабине лодки - и что там не было никого, но я пришла на выручку этим детям.

Страх, изменив форму, снова стал одолевать меня меня. Теперь он замаскировался под причину. Не ходи туда, говорил он мне. Знай свои пределы. Вызови помощь.

Но серьёзную помощь мне может оказать только Отдел Специальных Расследований — и они бы рисковали своей собственной карьерой, а также жизнями, если бы пришли мне на выручку. Я могла бы вызвать регулярную полицию, сделав анонимный звонок, но в этой части города пройдёт полчаса, пока они прибудут. И даже если бы они приехали, они стали бы ягнятами на заклании. Большинство силовых структур не знало, что действительно происходило в тёмном мраке города.

Ты могла бы принять Меч, сказал мой страх. Ты знаешь, где он находится. Ты знаешь, какой сильной он делает тебя.

Не многие люди могли честно сказать, что они обладали волшебным мечом против тёмных сил, но я одна из них. Фиделаккиус, Меч Веры, лежит и ждёт руки кого-то достойного пустить его в ход против сил тьмы. В финальной битве с Красной Коллегией эта рука была моей. В самый жуткий момент этой битвы, когда всё, казалось, уже потеряно, моя рука с Фиделаккиусом стала тем, что нарушило баланс, что позволило Дрездену победить. И я чувствовала, что Сила, более могущественная, чем я, поддерживала меня, направляя мои движения, и в один стремительный момент, вошла в меня и использовала мои губы и язык, чтобы произнести приговор кровожадным существам, окружавшим нас.

Я могла бы принять Меч. Вероятно, это принесло бы некоторую пользу.

Но я знала, что если бы я это сделала, я бы выбрала лёгкий путь. Я бы отвернулась от источника ужаса по великолепной, рациональной причине. И в следующий раз, когда я столкнусь с таким же страхом, мне будет немного легче отвернуться, немного легче найти хорошие причины, чтобы не действовать.

Меч был источником невероятной силы, - но он был всего лишь острым куском холодной, неподвижной стали без рук, которые могли бы его держать, мышц, чтобы его поднять, глаз и ума, которые будут его направлять. Без них Меч был ничем.

Я остановилась и посмотрела вниз, на свою сжатую кисть. Без моей руки, моего ума, моей воли, Меч ничего не значил. И если это правда, то также должно быть правдой, что моя рука была тем, что имело значение. Это была моя сила, моя воля, что существенно меняло дело.

И моя рука была прямо здесь. В самом деле, у меня было их целых две.

Моё дыхание начало успокаиваться и замедляться. С Мечом или без Меча, я поклялась служить и защищать людей этого города. И если я отвернусь от присяги сейчас, если я поддамся своему страху, даже по наиболее соблазнительно разумным причинам, то я в любом случае не имею права принимать Меч Веры.

Мои руки перестали трястись, а дыхание замедлилось и стало ровным, в результате чего ужас был взят под контроль. Я прошептала быстро, почти полностью про себя, молитву Святого Иуды, покровителя потерянных дел и полицейских. Это звучало чем-то вроде, «О-Боже-Боже-Боже. Помоги.»

Я приоткрыла дверь еще несколько дюймов, проскользнула в склад, перемещаясь с такой скоростью и так тихо, как могла, держа оружие горизонтально и наготове.

Я пробралась в конец склада, в основном скрываясь за стеллажами высотой более двадцати футов. На них были сложены поддоны, погрузочное оборудование, бункеры, а иногда бочонок или коробка неизвестного происхождения. Изменчивый, постоянно колеблющийся свет стал отличным прикрытием для движения, и я синхронизировала свои шаги, чтобы двигаться в одном ритме с танцующим освещением.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, и казалось, что каждый дюйм моего тела покрылся гусиной кожей. Мне доводилось сталкиваться с присутствием опасной магии достаточно часто, чтобы узнать чувство тёмной силы в действии. Оно было таким же, как в Чичен-Ице, и в водах возле острова Предел Демона, и в Провале Рейтов, и в Арктис Торе, и в гнезде вампиров Чёрной Коллегии, и в...

Вы попали в точку. Это не было моим первым родео.

Самым важным было бы устранить предполагаемого босса Ничто, и быстро, желательно, прежде чем кто-нибудь узнает, что я вообще была здесь. Склад пропах магией, а если смертный переходит к честной игре против чародея, смертный проигрывает. Конец игре. У них есть сила, которая в буквальном смысле почти невообразима, и если плохой парень получит возможность защищаться, только от нерешительности остальных зависит, сколько творчества он вложит в процесс моего убийства.

В конце стеллажа была подвижная лестница, позволяющая передвигаться вверх и вниз по полкам и обеспечивающая легкий доступ. Склад под самым потолком был темнее, чем на уровне пола. Я даже не снизила темп. Я поднялась по лестнице к верхней части стеллажей и застыла на месте, получив возможность в первый раз хорошо и отчётливо рассмотреть противника.

Их там было полдюжины, включая Ничто, и все они прикупили одёжку в одном и том же магазине. Их костюмы бросались в глаза своей однородностью, хотя какой-то инстинкт заставил меня думать, что они были предназначены в качестве маскировки, что индивидуальность, как понятие, не представляла какого-либо особого интереса для Ничто и его компании. Ничто был, безусловно, самым крупным из мужчин, хотя никто из них не выглядел как спортсмен полулёгкого веса.

Они грузили клетки в железнодорожные грузовые контейнеры, довольно обычное явление на больших судах, некоторые из которых могли нести сотни металлических ящиков. Клетки были связаны штабелями размером именно с вагон, две в поперечнике и три в высоту, без учёта ответственности за человеческий груз. Ни одеял, ни подстилки — ничего, кроме металлических клеток и уязвимой кожи.

Я увидела клетку Энди, недалеко от клетки Джорджии. Рыжей девушке, видимо, не хватило некой предельной пропускной способности противостоять тому, что с ней сделали. Она лежала на спине, безучастно глядя на потолок своей клетки. Девушка-оборотень была сногсшибательной. Даже у лежащей в полностью пассивной релаксации, её изгибы привлекали взгляд, но выражение пустого отчаяния на её лице западало в душу.

Ничто стоял над Уиллом и Марси, которые лежали вяло и неподвижно на полу у его ног. Пара водолазок везли к ним пустые клетки.

— Сколько времени это займёт? — спросил он третьего.

— Не зная дозы транквилизатора, несколько часов, — ответил мужчина. Его голос был явно человеческим, и звучал не похоже ни на один из тех, с кем я говорила по телефону. — Может быть, больше.

Ничто нахмурился.

— Можете ли вы определить их жизнеспособность до рассвета?

— Если я сумею выделить вещество, которое до этого сделало их недееспособными, — ответил он. — У меня нет средств определения, сколько попыток будет необходимо. Это будет длиться, сколько потребуется.

— Он будет недоволен, — сказал Ничто.

Мужчина склонил голову.

— Моя жизнь принадлежит хозяину. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы служить ему. И если он разочаруется во мне, он волен лишить меня жизни.

Ничто кивнул.

— Именно так.

Мужчина повернулся и быстро зашагал прочь, держа в руке два небольших флакона с ярко-красной кровью — взятой у Марси и Уилла, предположила я.

Тем временем, пустую клетку подвезли. Ничто ухватил Марси и поднял её к ожидавшей клетке. Я тихонько разразилась проклятиями. Если я позволю ему запереть её, целая треть моей команды будет нейтрализована, беспомощна, как заключённые, которые уже были схвачены. Но если танцы начнутся слишком рано, я рискую не воспользоваться своими запрещёнными приёмами. Хозяин Ничто может появиться в любое время.

С другой стороны, Ничто, кажется, большой и главный. Может быть, шипящий человек, с которым я говорила по телефону, передал управление в лопатообразные руки Ничто. Или, возможно, я разгадала ситуацию неправильно. Что делать, если один из других водолазок был первым говорившим, а Ничто был на самом деле шефом?

Я приняла решение и навела прицел П-90 на голову Ничто, чуть ниже кончика носа. Оружие было создано для автоматического огня, и, хотя я могла контролировать оружие достаточно хорошо, особенно когда оно было заряжено дозвуковыми патронами, отдача будет стремиться поднять ствол вверх после первого выстрела.

Против любого человека более чем одно попадание в голову было бы излишним. Но когда смертный выступает против сверхъестественного, не существует такой вещи, как выход за рамки.

Я крепче и плотнее прижала оружие к плечу, сделала глубокий вдох, задержала дыхание, и начала плавно нажимать на спусковой крючок.

Момент нажатия на курок был нарушен возникшим в воздухе мерцанием, и из него вышел человек, появившийся как будто из ниоткуда.

Я ослабила нажим пальца, чувствуя своё сердце перенапряжённым от неизрасходованного адреналина.

Этот тип был среднего роста, с желтой склизкой кожей, прямыми чёрными волосами, свисавшими на плечи. Его губы были очень толстые, а рот очень широкий, почти на грани уродства. Его большие глаза были тёмные, водянистые и выпуклые, нос приплюснутый, и такой маленький, что ничего подобного я раньше не видела. Он был мокрый и голый, его конечности тощие и длинные, а кисти рук очень, очень широкие. За исключением волос, я не могла не сравнивать его с лягушкой — угрюмой, порочной лягушкой.

Человек издал звук, весьма похожий на приглушённую отрыжку, потом его вырвало водой на пол. Клапаны кожи на шее колыхались туда-сюда, несколько раз извергая мелкие брызги воды, пока он не сделал глубокий вдох через рот, видимо, наполняя легкие воздухом.

Все водолазки повернулись к существу и упали на колени, в том числе Ничто, который невозмутимо отложил Марси в сторонку и согнулся в низком раболепном поклоне, ладони на полу, лоб прижат к костяшкам пальцев.

— Итак, — прошипел он, — доссставило ли дерзсское существо наши трофеи?

Я узнала голос из телефона.

— Да, мой господин, — пророкотал Ничто. — Как и было обещано, и впереди много времени для перехода.

— Ты замочил эту сссуку?

Ничто качнулся назад и вновь согнулся, так что создалось впечатление, что он поклонился ещё глубже.

— Она была достаточно умна, чтобы позаботиться о мерах предосторожности во время встречи. Я не смог этого сделать, не привлекая внимания.

Лягушкомордый зашипел.

— Я разссберусь со смертной в другой раз, — сказал он. — Такая дерзссость недопуссстима.

— Недопустима, мой господин.

— Принеси поссследние приобретения. Я зассставлю их повиноваться.

— Они были напичканы транквилизатором, мой господин. Подчинение может повредить им.

Не выглядя особенно взволнованым, Лягушкомордый пнул Ничто в подмышечную впадину. Удар был более мощным, чем по виду Лягушкомордого можно было предположить, что он способен так наподдать. Он отбросил Ничто из его коленопреклонённой позы, в сторону от основных сил.

— Принеси их.

— Слушаюсь, — прохрипел Ничто.

Он встал, пошатываясь, и пошёл, чтобы забрать Уилла. Он бросил молодого вервольфа на пол рядом с Марси.

— До чего отвратительные твари эти сссмертные, — пробормотал Лягушкомордый. Он поднял глаза на Джорджию в клетке. — Она ещщщё не сссдалась.

— Нет, не сдалась, мой господин, — глухо проворчал Ничто.

— Интересссно, — сказал Лягушкомордый, и хитрый взгляд распространился на его широкой рот. — Когда мы прибудем, отправьте её в мою камеру. Мы увидим, что оссстанется от её сссилы, когда икру извлекут из её чрева.

Господи, мужики могут быть такими жопами. Даже когда они едва человекообразны. Лягушкомордый был официально избран задницей.

Джорджия вздрогнула. Она подняла голову, очень медленно, как если бы она была очень тяжёлой, но пристальный взгляд, которым она окинула Лягушкомордого, был, по меньшей мере, убийственным.

Лягушкомордый усмехнулся в ответ на эту реакцию и повернулся лицом к Уиллу и Марси. Он опустил пальцы в мешочек, который висел на шее, почти невидимый на фоне его жёсткой кожи, и вытащил из него что-то вроде небольшой раковины. Он покосился на неподвижную Марси и сказал:

— Сссначала женщина.

Он закрыл глаза и издал низкий горловой звук, затем начал скандировать слова, которые получались булькающими и кулдыкающими из-за его резиновых губ.

«Теперь ты мой», — подумала я про себя, и навела пушку на резиновые губы Лягушкомордого. У меня не было знаний Дрездена касательно магии, но я знала, что любой чародей был уязвим, когда начинал работу вроде той, которой занялся Лягушкомордый. Необходима была напряжённая концентрация. Если я поняла Дрездена правильно, это будет означать, что Лягушкомордый должен будет сфокусировать всё своё внимание на заклинании, не оставив ничего для защиты своей жёлтой шкуры.

Воздух начал мерцать вокруг руки Лягушкомордого, и тонкие, скользящие усики появились из ярко окрашенной раковины и поплыли вниз к Марси, облаком тонких, как паутина, щупалец.

Определив теперь свою цель, я задержала дыхание и нажала на курок.

Скажите, что вам нравится в бельгийцах. Они делают замечательное оружие.

Безмолвный П-90 едва прошептал, когда взрыв автоматического огня вырвался из конца глушителя. Не было ни вспышки, ни грохота — только мягкий, похожий на хриплое дыхание звук и щелчки механизма оружия. Благодаря дозвуковым патронам, очередь на самом деле произвела меньше шума, чем пули, поразившие череп Лягукшкомордого.

Раздалось несколько влажных, чавкающих звуков, сопровождаемых треском, и каждая из моих пуль достигла цели. Грязи хватает и от одного попадания. От полдюжины попавших пуль голова Лягушкомордого самым натуральным образом взорвалась, разлетевшись на похожие на щепки осколки кости, и две трети его черепа, от верхней губы до макушки, просто исчезли в зелёных брызгах крови.

Из раковины полыхнул зловещий красный свет. Лягушкомордый испустил высокий металлический крик, и почти обезглавленное тело стало заваливаться, дико трясясь.

Все водолазки вскочили на ноги, озираясь, с широко раскрытыми глазами. Моё оружие не дало им абсолютно никакого понятия о том, с какого направления велась атака. Я прицелилась в Ничто, но угол моего обстрела был таков, что любая пуля, пройдя сквозь его тело, будет угрожать Уиллу и пленникам в клетках позади него.

Я сменила цель, наведя красное перекрестие на другого водолазку, стоящего как раз позади Уилла. Я выпустила ещё одну шепчущую очередь из полдюжины или около того пуль, и шея существа взорвались в облаке алых сгустков слизи. Он обмяк, осев на пол, как сдувшийся воздушный шар.

Бледные глаза Ничто уставились в мою сторону, и я заметила, что его взгляд отслеживал траекторию падения латунных гильз на пол, откуда он поднялся к моей позиции на стеллаже.

Он издал яростный звук, вытащил из кармана короткую трубку и направил её на меня. Я соскользнула вниз по лестнице на пол, едва ли медленнее, чем если бы я упала. Раздался высокий свист, и что-то вроде небольшого, колючего морского ежа пролетело мимо меня, как раз над моей головой, достаточно близко, чтобы я ощутила ветер, поднятый его тёмной щетиной. Он врезался в стену позади меня, и остался там, дрожа, когда его шипы пробили металлический сайдинг и застряли. Капли жёлто-зеленой жидкости упали с кончиков некоторых из шипов, и начали дымиться и проедать маленькие отверстия в бетонном полу.

Гадость.

Гортанные вибрирующие, щёлкающие звуки из нескольких источников заполнили воздух перепалкой, которая могла быть только языком. Я побежала к дальнему концу секции стеллажа, так как тёмные формы водолазок начали двигаться ко мне. Я мельком видела их между ящиков и контейнеров, стоявших на нижней полке, бегущих с гибкой, плавной ловкостью профессиональных спортсменов.

Я пробежала мимо скопления наростов на стене, прилепившихся немного ниже, чем большинство, и когда я приблизилась, они вдруг засветились биолюминесцентным цветом. На чистом инстинкте, я бросилась плашмя на бетонный пол и проскользнула мимо на животе, в то время как бугристые наросты начали шипеть, и струи тумана, того же цвета, как жидкость, покрывающая колючки ежа, начали распыляться вперёд наугад. Запах был отвратительный, и я поднялась на ноги и побежала по проходу, стараясь держаться как можно дальше от стены.

Если бы я была на полшага медленнее, я бы умерла. Послышался жуткий грохот, и Ничто проломился через нижний уровень стеллажа, столкнув в сторону стальной барабан и деревянную клеть размером с гроб, как если бы они были сделаны из пенопласта. Его пальцы, пытаясь сграбастать меня, промахнулись на считанные дюймы.

Второй водолазка напоролся на меня в конце секции стеллажей. Я открыла огонь из П-90, молясь, чтобы рикошет не убил одного из заключенных, но моя цель двигалась со скоростью атакующей змеи, рванув вперёд и врезав ногой по стальной стене склада, на высоте шести футов от пола. Используя только одну ногу, он стартовал в обратное сальто, которое перенесло его к концу секции и увело с моей линии огня.

Чёртов гад не двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от пуль, но он двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от меня, и я только один раз смогла прицелиться. Пуля, возможно, подсекла ему ногу, но это было все, а Ничто гнался за мной, настигая, несмотря на его массу. Я чувствовала себя, как белка, преследуемая немецкой овчаркой, и если он поймает меня, всё закончится примерно тем же.

Таким образом я играла белку, и вместо того, чтобы удирать в открытую, я повернулась на девяносто градусов влево и пролезла между двумя штабелями поддонов на нижней полке. Я немного ободрала кожу на руке, пробираясь между ними, и вышла на открытое пространство склада. Я слышала, как обувь Ничто визгнула по полу, когда он резко тормознул позади меня.

Водолазка шел прямо на меня, по прямой линии от клеток, ещё не погруженных в вагон. Я подняла П-90 и опустилась на одно колено. Водолазка бросился вперед, его бледно-голубые глаза были широко раскрытыми и пристальными. Он нёс в одной руке изогнутый внутрь нож, и держал его низко и близко к ноге. Он знал, как его использовать.

Я навела алое перекрестие на его грудину и нажала на курок. За мгновение до того, как очередь вылетела из ствола, водолазка прыгнул прямо вверх, перевернувшись в воздухе, и оказался позади меня.

После ознакомления с невероятной быстротой других не-совсем-людей, я была готова к такому трюку. Как только его левая нога коснулась пола, я крутанулась влево, тут же мгновенно открыв огонь, так как здесь не было пленников. Пули шипели в воздухе, как большая коса - и краем глаза я увидела водолазку, которого я ранила секундой раньше. Он пришел за добавкой, пока я разбиралась с его приятелями, и неожиданный поворот застал его врасплох. Это не было целенаправленным - это был метод грубой силы. Я выпустила остаток очереди в него и молилась, чтобы не дать ему увернуться.

У Святого Иуды полно дел, но иногда он приходит вовремя. С шипением и пыхтением маленькая пушка выплюнула очередь смертоносных пуль, которая перечеркнула водолазку, оставив ряд из пяти или шести отверстий поперёк верхней части его тела. Водолазка заорал и грохнулся.

Но один из нападавших прыгнул на меня и повалил, быстро разобравшись в обстановке, а затем полоснул ножом по моему животу.

Почти любой в городе был бы убит. Нож ударил с огромной силой, и его лезвие было острым. Стандартный кевларовый бронежилет не сделал бы ни черта, чтобы остановить его. Я перестала носить стандартные вещи, благодаря одной из слишком интересных экскурсий с Дрезденом. Я носила теперь жилет двойной толщины и зажатую между слоями баллистической брони грацию из титановых колец плотной вязки, изготовленную для меня одним из друзей Дрездена, женой Кулака Бога в отставке.

Нож прорезал первый слой кевлара. Он порвал одно или три кольца кольчуги, но потом увяз в титане. Вместо того, чтобы выпустить мои кишки на землю, нечеловечески мощный удар приподнял меня, протащил и швырнул на бетонный пол. Я сгруппировалась, гася силу падения, поднялась на ноги, уже выкинув пустой магазин от П-90. Я потянулась за новым, когда другой водолазка набросился на меня сзади и обхватил мою шею тонкой, жёсткой, как железо рукой.

Я с трудом просунула ладонь в петлю его руки, прежде чем он смог придушить меня, и стала крутиться, как угорь, чтобы вырваться. Он был намного сильнее меня, ну и что из того? Даже в схватке сила не является абсолютно всем. Водолазка возможно быстрее, чем я, но у меня было преимущество опыта. Моя координация была достаточно хорошей, чтобы воспользоваться благоприятной возможностью, отсутствием давления в слабом месте его объятия, и мне удалось вывернуться из его захвата — только для того, чтобы его предплечья соскользнули вниз по моим плечам, свалив меня на пол.

Когда я падала, я заметила, что водолазка с ножом был всего в нескольких шагах. Мне никогда не вырваться от них двоих.

У меня не было времени, чтобы вставить новый магазин в П-90, так что я развернулась с ним и шарахнула тяжёлой пластиковой рукояткой оружия по коленной чашечке ближайшего водолазки.

Он завопил и схватил меня за воротник кожаной куртки, тряся меня, как куклу.

В этот момент Уилл и Марси преподали товарищам Ничто наглядный урок относительно того, почему оборотни вселяют ужас в сердца и умы смертных.

Мелькнула молния из тёмного меха, раздалось рычание, ужасный звук чего-то рвущегося, и водолазка закричал. Он начал заваливаться в одну сторону, и я поняла, что один из вервольфов только что разорвал подколенное сухожилие раненого в ногу водолазки. Мы оба упали. Я вывернулась из кожаной куртки, хотя, чтобы сделать это, мне пришлось выпустить П-90 и позволить ему болтаться на разгрузке, и откатилась от водолазки. Мгновение спустя, вторая, светло-коричневая фигура, сверкая клыками, пронеслась мимо упавшего водолазки и вырвала то, что было бы ярёмной веной у человека.

По-видимому, он был уже на пути в похоронное бюро. Водолазка бился в предсмертной агонии, пока слизеподобная красная кровь булькала из зияющей раны.

И вдруг два зверя из ночных кошмаров человечества встали по обе стороны от меня, мордами к врагу. Они были волками, один большой и тёмный, другой немного меньше и светлее, но с такими же мощными мышцами и густым мехом, и их золотистые глаза горели пониманием - и яростью.

Столкнувшись с парой кровожадных вервольфов, водолазка с ножом поскользнулся от внезапной, неожиданной остановки.

Во внезапной тишине, звук, с которым я вставила новый магазин в П-90, и досыл первого патрона в патронник прозвучали резким трио щелчков. Хлоп. Клик-клак.

«Слыхал, Ничто?» — подумала я. — «Я тоже могу издавать зловещие звуки».

Я снова подняла оружие и прорычала:

— Брось нож.

Водолазка колебался пол-секунды, метаясь взглядом влево и вправо, затем выпустил его. Сталь звякнула, когда нож ударился об пол.

Я держала его на прицеле, спусковой крючок наполовину нажат. Да, это не был безопасный, умный способ действовать, но, честно говоря, я не стану страдать бессонницей, если я случайно пристрелю этого парня. Он просто уж слишком чертовски быстро отказался от каких-либо преимуществ.

— Их было пятеро, — сказала я волкам. — Скольких вы уделали, включая того, который навалился на меня?

Более светлый волк дважды низко, отрывисто пролаял.

— Я убрала двоих, — сказала я. — Остались этот и здоровяк.

Сложная последовательность щелчков и хлопков пронеслась в воздухе, и свет погас, погрузив склад в полнейшую темноту.

Инстинктивно, мой палец нажал на спусковой крючок, и я выпустила очередь едва ли не раньше, чем погасли лампы. Но я стреляла буквально вслепую во врага, который обладал сверхъестественными рефлексами, а также знал, благодаря этим проклятым щелчкам, что должно было произойти. Я слышала удары пуль в дальнюю стену.

Волки зарычали и рванулись вперёд — склад не был светонепроницаемой темной комнатой, а глаза волка на самом деле лучше видят в темноте, чем при ярком свете. Мрак не был препятствием для них. Но я ухватилась пятернями за мех и прошипела:

— Подождите.

Их рывок протащил меня на несколько дюймов впёред, прежде чем они сбавили скорость, но я сказала:

— Наросты на стене разбрызгивают кислоту, по крайней мере на семь или восемь футов. Не подходите к ним близко. У здоровяка что-то, похожее на пистолет. Вперёд.

Волки выскочили из-под моих рук, оставив меня одну в темноте.

Щелчки и хлопки продолжали отскакивать вокруг пустого пространства склада, так что я не могла их локализовать. Они раздавались непрерывно, каждые несколько секунд, и я не могла избавиться от мысли, что они были всё ближе и ближе ко мне.

Даже когда я присела там, беззащитная и ненавидящая это, мои руки рылись в подсумках на моём разгрузочном жилете. Если здесь слишком много обезумевшей магии, фонари не могут быть надёжными. Магия портит технику, когда вокруг слишком много той и другой, и вы не станете рисковать чем-то важным, если в данный момент фактически ослепли. Я подготовила разгрузочный жилет, имея в виду подобную ситуацию.

Я открыла подсумок и вытащила сигнальный факел, дёрнула пусковой шнур, который привёл его в действие. Красный свет ярко загорелся в темноте, и я подняла факел в левой руке над головой, и вне моего собственного поля зрения. Я держала П-90 в правой. Из маленького оружия можно стрелять одной рукой, не проблема, и хотя стрельба не будет такой же точной, я все еще могла послать очередь прямо в цель почти так же хорошо, как двумя руками.

Хлопки и щелчки продолжались, везде и нигде. Я не знала, где были Уилл и Марси, а у Ничто и другого водолазки было полно тёмных мест, чтобы спрятаться. Я поняла, что по по сути дела сижу в середине открытого пространства под прожектором, отличная мишень для Ничто и его страннй маленькой ежовой пневмопушки, и я отступила к клетке с пленниками.

— Джорджия, — сказала я, присев на корточки рядом с ней. Я изучила дверцу клетки, и обнаружила, что она не была даже заперта. На ней было кольцо для висячего замка, но дверной запор был простой щеколдой. Я повернула её и распахнула дверцу клетки.

— Джорджия, ты можешь двигаться?

Она подняла голову и мрачно посмотрела на меня. Потом она повернула тело и наклонилась вперед, двигаясь, как будто под водой, и начала медленно выбираться из клетки. Я поспешила к клетке Энди и открыла эту дверцу так же легко, но девушка даже не моргнула и не пошевелила пальцем, когда я убеждала её выйти. Вот тебе и подкрепление. Я чувствовала себя бесполезной. Я не могу пойти туда в темноте, чтобы присоединиться к Уиллу и Марси на охоте. Я была бы хуже, чем бесполезна, спотыкаясь там обо всё. Они были бы вынуждены отвлекать своё внимание от атаки, чтобы защитить меня.

— Мёрфи, — позвала Джорджия. — М-Мёрфи.

Я поспешила к ней.

— Я здесь. Тебе больно?

Она покачала головой.

— Н-Н-нет... С-слушай.

Она подняла голову чтобы посмотреть мне в глаза, её шея раскачивалась, как у страдающих параличом нижних конечностей.

— Слушай.

Щелчки. Хлопки. Однажды, угрожающее рычание. Свистящий звук ежа, пролетевшего по воздуху, и резкое «понг» его удара по металлу наружной стены.

— Охранники, — сказала Джорджия. — Сонар.

Я уставилась на нее на секунду, а затем до меня дошло, о чём она говорит. Щелчки и хлопки звучали знакомо, потому что я слышала их раньше, или что-то очень близкое к ним, от дельфинов, в Аквариуме Шедда. Дельфины посылают резкие звуковые импульсы и используют их для навигации, и чтобы находить добычу в темноте.

Я бросила факел на землю подальше от Джорджии и начала откручивать глушитель с П-90.

— Уилл! Марси! — крикнула я, не в силах сдержать рычание в голосе. — Они ориентируются вслепую!

Потом я подняла оружие под таким углом, словно собиралась отправить пули в близлежащее озеро, щёлкнула переключателем на одиночные выстрелы, и начала методично стрелять. Второй магазин был заряжен стандартными, а не дозвуковыми, патронами, и без глушителя, который уменьшал взрыв пороха, сверхзвуковые патроны грохотали на всю катушку. Вспышки из ствола озаряли склад молниями белого света. Я не стреляла ритмично или с какой-либо определённой периодичностью. Я не знала, как фактически работает гидролокатор у живых организмов, но я ходила с несколькими племянниками, за компанию, в кино, посмотреть фильм «Сорвиголова», и ритмичные звуки, кажется, создают более упорядоченную картину, чем случайные всплески шума.

Пока я расстреливала таким образом пятидесятизарядный магазин, я едва ли не слышала насмешки Дрездена, его голос, хмельной от адреналина, слова сквозь маниакальную улыбку, как я слышала раньше несколько раз: «Мёрф, когда ты используешь для тактического плана боя концепцию фильма, затратившего миллионы долларов на спецэффекты, я думаю, можно довольно безопасно принять это как показатель того, что ты ни хрена в этом не понимаешь».

Но, когда последняя пуля вылетела из оружия, я услышала, как один из водолазок кричит от боли, — жуткий крик, который внезапно оборвался. А потом склад опять затих, только чтобы заполниться ещё одной равномерной серией ритмичных щелчков.

И на этот раз они определенно были ближе.

Я отстегнула П-90 и отложила его в сторону. У меня было только два магазина для оружия. Но мой Зиг вошёл в мою ладонь с нежной фамильярностью долгой практики, и я переместилась, от Джорджии и других заключенных, за пустые клетки, которые были предназначены для Уилла и Марси. Я чуть не закричала, когда запнулась о труп и обнаружила ещё одного водолазку, лежащего в луже вязкой крови - видимо, второй плохой парень, встреченный Уиллом и Марси.

Какой-то инстинкт предупредил меня,что я в опасности, и я залегла. Очередной снаряд из морского ежа промелькнул мимо меня, а второй ударился о прутья пустой клетки и шлёпнулся внутрь, кислота разъедала стальной пол. Потом третий снаряд со свистом пролетел рядом со мной.

Волк завизжал в агонии — ужасно, ужасно высокий визг.

Ничто просто выкинул тот же трюк, что и я — стрелял в меня и тем самым заманивал одного из своих остальных врагов на открытое пространство, чтобы выстрелить в неожиданный момент. Уилл или Марси только что заплатили ужасную цену за свою агрессию.

Я с криком ярости поднялась на колени и швырнула свой факел. Он взвился в воздух, вращаясь и заливая бледным красным светом всё вокруг внутри склада. Я увидела массивную тёмную фигуру впереди меня, повернулась, трубка его метательного оружия снова нацелилась на меня.

Зиг был быстрее.

Я уже приняла позицию Уивера, и ответила тройными выстрелами, быстрыми, равномерными и отработанными, целясь в верхнюю часть туловища, чтобы не рисковать подстрелить одного из волков. Я знаю, по крайней мере один из выстрелов попал в Ничто. Факел приземлился, всё ещё пылающий. Я увидела тёмные очертания его фигуры, дёргающейся в агонии, потом услышала его хрип. Он отдалился от факела и моего поля зрения. Мгновение спустя, я увидела прыжок волка поперёк алого пятна света, и начала снова выпускать пули из Зига. Я стреляла в шахматном порядке, так же, как я стреляла из П-90, надеясь ослепить Ничто, пока волк нападает.

Магазин опустел за считанные секунды, хотя я не собиралась делать столько выстрелов. При возбуждении во время боя трудно оставаться разумной. Я выбросила пустой магазин, вставила новый, и вытащила второй факел из своего разгрузочного жилета, привела его в действие, он зашипел, когда я начала наступать, держа пистолет в вытянутой руке.

Я слышала борьбу Ничто с волком. Его голос исходил из огромной груди, басистый рёв от ярости был не менее злобным и диким, чем рык дерущегося с ним волка. Я использовала звук, как проводник, и бросилась вперед. Второй волк продолжал визжать от боли, его крики медленно менялись и становились всё более и более устрашающе человеческими.

Алый свет факела упал на Ничто и волчью версию Уилла как раз когда Ничто швырнул волка на бетонный пол с костедробительной силой. Уилл издал крик боли, а кости хрустели и трещали, но он сохранил достаточно сообразительности, чтобы откатиться от Ничто, который собирался своей ножищей раздавить ему череп.

Я начала всаживать пули в грудь Ничто с расстояния, может быть, пятнадцати футов.

Я стреляла одной рукой и была переполнена адреналином. Это не было идеальным состоянием для стрельбы. Но я не пыталась целиться в точку — это инстинкт стрелка, вид точности, который приходит только с бесконечными часами практики, тысячами и тысячами выстрелов по наклонной вдаль. Требуется длительная тренировка, чтобы это случилось.

Я тренировалась.

Я использовала девятимиллиметровое оружие. Пули были маловаты для реального боя, а Ничто был на другом конце шеренги человечества, построенного по росту, начиная с маленького. Он повернулся ко мне, и я увидела, что он лишился метательной трубки, а также двух пальцев на руке, в которой её держал. Один из волков схватил его за горло и, видимо, разорвал воротник тонкого шерстяного свитера, потому что я могла видеть его жабры, раскрывшиеся, когда он набросился на меня.

Пули попали в его туловище. Я целилась в сердце, которое у некоторых людей находится довольно низко в грудной клетке, парой дюймов ниже левого соска. Я поразила его каждым выстрелом, шесть, семь, восемь...

Считается, что злоумышленнику требуется около двух секунд, чтобы покрыть разрыв в тридцать футов и оказаться в пределах досягаемости для удара ножом или кулаком. Ничто был примерно на пять футов ближе. Восемь выстрелов, и все в цель, чертовски сузили поле боя.

Его было просто недостаточно.

Ничто врезался в меня, как неуправляемый грузовик, сбивая меня с ног. Мы оба ударились о бетон. Отпихивая его, мне едва удалось удержать его от падения всем весом мне на грудь, чтобы он вместо этого оказался где-то около моего бедра. Он схватил меня за правую руку и сжал.

Боль. Сухожилия рвутся. Кости трещат. Он тряхнул рукой один раз, и мой Зиг, кувыркаясь, полетел прочь.

Я не колебалась. Я просто согнулась, наклоняясь к нему, и всадила пылающий конец факела в его открытые жабры.

Он закричал, громче, чем способен человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы схватиться за факел. Я освободила ногу и пнула его в подбородок, тяжело, вложив в удар всю силу ноги, до хруста в пятке. Я услышала, как что-то треснуло, и он заорал, отдёргиваясь. Я освободила другую ногу и кинулись прочь от него, неловко хватаясь за правую лодыжку левой рукой.

Ничто вырвал факел, его бледные глаза почти светились от ярости, и с рёвом погнался за мной.

Мне никогда в жизни не было так страшно. Я не могла добраться до проклятого запасного пистолета, прежде чем он схватит меня, поэтому я сделала единственное, что я могла. Я побежала, ничего не видя, в темноте, а он гнался за мной, как бешеный паровоз.

Я знала, у меня не так много осталось пространства. Я знала, что я врежусь в стену через несколько секунд, и что тогда со мной будет. Я могла только молиться, что пули, которые я всадила в него, нанесли более серьезные раны, чем показывала его реакция на них, что у него уже обширное кровотечение, и что нескольких лишних секунд хватит, чтобы он умер.

Но где-то в глубине, я знала, что это не так.

Я играла не в своей лиге, и я это знала с самого начала.

Красивая флюоресценция вдруг засветилась передо мной — брызгающие кислотой наросты на стенах. Я резко остановилась перед странными комками плоти и увидела маленькие следящие усики и отверстия на наростах, направленные на меня.

Я повернулась к Ничто.

Он надвигался, безумно огромный, безумно сильный, и ревущий в страшной ярости.

Но страшная ярость сама по себе не выигрывает сражений. В самом деле, она может быть смертельной слабостью. В ту секунду, когда ярость охватила его, и передалась мне, я коснулась центра спокойствия в себе, наработанного за бесконечные часы практики и дисциплины. Я рассчитала расстояние и время. Это ощущалось, как будто я всю жизнь планировала, что мне нужно делать.

А затем я поступила с Ничто точно так же, как с Рэем.

Как только он оказался рядом, я нырнула под его огромные руки, маховым движением подставив правую ногу поперёк его правой ступни, так же, как чтобы повалить на пол. Каким бы противоестественно сильным он ни был, гравитация потянула его так же тяжело, как это было с Рэем, а его суставы работали точно таким же образом. Его правая нога заплелась за левую, и он врезался прямо в стену.

В наросты.

В облако бьющей струями кислоты, которая извергалась из них, нацеленная на меня.

Я откатилась в сторону, отчаянно, но мне не нужно было беспокоиться. Громада Ничто экранировала меня от брызг кислоты. Я повернулась и неуклюже попятилась на заднице и левой руке, совершенно зачарованно глядя на Ничто.

Он не кричал. Я думаю, он пытался. Кислота, должно быть, первым делом прожгла его гортань. Он вроде отпрянул, шатаясь, и упал на колени. Я могла смутно видеть его профиль в далеком свете факела и свечении кислотного гриба. Это... прямо как растворение; наблюдать это было словно смотреть замедленную киносъемку статуи, разрушаемой ветром и дождём. Жидкость образовала лужу вокруг его колен. Он сделал несколько мучительных вдохов, а затем были всасывающие звуки, пока кислота въедалась в его грудную клетку. А потом не было никаких звуков вообще.

Он пытался подняться, дважды. Затем повалился набок, словно заснув.

Кислота продолжала разъедать его даже после того, как он умер.

Смрад ударил в меня, и меня страшно затошнило.

Я отодвинулась подальше, присела, прижав колени к груди, обхватив их здоровой рукой, и зарыдала. Мне было так больно.

Так больно.

Моя рука тупо пульсировала.

— Проклятье, Дрезден, — сказала я в тишину сдавленным голосом. — Проклятье. Теперь я делаю твою работу. Проклятье, проклятье, проклятье.

Я поднялась на ноги через минуту. Я подобрала второй факел. Я нашла свой пистолет. Я пошла помочь, чем могла, Уиллу и Марси, которые оба были живы.

А потом я обошла склад, и методично всадила ещё по шесть пуль в голову каждого павшего водолазки. И я использовала банку растворителя, которую нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина, на всякий случай.

Нет такого понятия, как перегиб.

Я стояла в открытых загрузочных дверях с Уиллом, лицом к ветру, дующему с востока, через озеро, прохладному и свежему. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов асфальтированной погрузочной площадки. Было тихо. Никакой реакции на события в здании.

Позади нас, молча лежащие рядами на бетонном полу, находились пленники, каждый из которых был освобожден из своей клетки. И хотя его левое плечо было серьёзно вывихнуто, Уилл сделал большую часть тяжёлой работы, вытаскивая клетки из железнодорожного контейнера, чтобы я могла открыть их, и с помощью Марси и Джорджии, выволочь узников.

Марси подошла и встала рядом с нами, снова одетая в свой сарафан. Её правое плечо выглядело отвратительно. Ежовый снаряд ударил её, и два шипа вонзились глубоко. Кислота просочилась в мышцы и капала с других шипов, стекая по её коже, обжигая её. Шипы были зазубренные, но кислота растворила кожу непосредственно вокруг колючек, и я мне удалось вырвать снаряд с помощью ножа. Марси остановила кровотечение, так же, как Уилл, но её рука была несколько деформирована, а рубцовая ткань действительно впечатляла своим безобразием.

Это, похоже, не слишком беспокоило молодую женщину, которую я уже никогда не смогу сравнить с мышью, в любом наряде. Но она выглядела измученной.

— Она спит, — тихо сообщила Марси Уиллу.

— Хорошо, — сказал Уилл. Его голос звучал вяло, безжизненно. Он много страдал. Он посмотрел на меня, глаза были грустные, и сказал:

— Думаешь, это сработает?

— Восход, - тихо сказала я, кивая головой и оглядываясь на ряды неподвижных пленников. — Он обладает своего рода энергией, позитивной силой обновления. Он должен разрушить наложенные на них заклинания.

— Откуда ты знаешь? — спросил Уилл.

— Дрезден, — ответила я.

Марси вдруг наклонила голову и сказала:

— Кто-то приближается.

Я стояла у двери, готовая закрыть её, когда автомобиль, серебристый Бимер, вырулил из-за угла склада к асфальтовой загрузочной площадке. Он остановился, может быть, на расстоянии тридцать метров, и мисс Гард вышла из него. Она взглянула на меня, потом подошла к передней части автомобиля и стояла, ожидая. Восточный ветер сносил ее длинные светлые волосы к нам, словно лёгкое развевающееся знамя.

— Подождите здесь, — сказала я спокойно.

— Ты уверена? — спросил Уилл.

— Ага.

Он кивнул.

— Ладно.

Я вышла, спустилась по короткой бетонной лестнице, и подошла к Гард.

Какое-то время она тупо смотрела на меня, потом на пленников. Она медленно покачала головой и сказала:

— Вам удалось.

Я не ответила.

— Это был маг фоморов, — сказала она. — Один из их младших колдунов и его слуги.

— Почему? — спросила я её. — Почему они это делают?

Гард покачала головой и пожала плечами.

— Я не знаю. Но такие группы, как эта, на данный момент работают во всем мире.

— Не в Чикаго, — сказала я спокойно.

— Не в Чикаго, — согласилась она.

И её рот растянулся в медленной, подлинной улыбке. Она поклонилась мне в пояс, величественным старинным жестом благодарности, и сказала:

— Есть не так много смертных, достаточно отважных, чтобы стоять лицом к лицу с фоморами и их миньонами. Еще меньше людей, способных вступить с ними в схватку и победить.

Её глаза стали серьезными, и улыбка пропала с лица.

— Ликуй, воин!

Дрезден бы знал, как ответить на такую старомодную тарабарщину. Я кивнула ей в ответ, и сказала:

— Спасибо.

— Кажется, мой работодатель в долгу перед вами.

— А это не ради него.

— Но, всё равно, ваши действия важны, — сказала она. — Это уже второй раз, когда фоморы пытались прийти в Чикаго и им это не удалось.

Она помолчала немного, а потом сказала:

— Если вы попросите его вернуть вам работу, он мог бы сделать это. Без взаимных обязательств.

Я стояла совершенно неподвижно в течение долгой безмолвной минуты.

Потом я вздохнула, очень устало, и ответила:

— Даже если бы я была уверена, что он не будет использовать это в качестве рычага давления... Даже если Марконе сделает это ради меня, я бы не хотела такого. Я поступлю по-своему.

Гард кивнула, в её глазах было спокойствие, и вновь оглянулась на склад.

— Есть ещё другое предложение, которое вы могли бы рассмотреть. В Монок Секьюритис есть вакансии. Мой босс всегда рад найти людей с правильным... — она поджала губы — настроением. Учитывая ваш опыт и навыки, я думаю, вы бы прекрасно подошли на должность одного из наших консультантов по безопасности.

— Вы предлагаете мне работать на парней вроде Марконе? — спросила я.

— Вы должны иметь в виду, что это второе подобное вторжение фоморов, — сказала Гард ровным голосом. — И за последние восемь месяцев ещё шестеро других совали нос в город. И все они убрались, благодаря Марконе.

— Он опухоль, - сказала я.

— Он держит своё слово, — ответила Гард, — что, на мой взгляд, ставит его на голову выше большинства ваших собственных начальников. Как бы то ни было, он защитил этот город. Это не второстепенная вещь.

— Каждый хищник защищает свою территорию, — сказала я. —Пас.

Её глаза засверкали от веселья, и она покачала головой.

— Ваддерунг, несомненно, найдёт вас интересной. У вас даже волосы подходящего цвета. Не удивляйтесь, если когда-нибудь получите приглашение.

— Это свободная страна, — сказала я. — Что нибудь ещё?

Гард оглянулась на быстро светлеющий на востоке горизонт, и снова взглянула на узников.

— Кажется, у вас тут всё под контролем.

Я кивнула.

— Не беспокойтесь слишком сильно о месте происшествия, — сказала Гард. — Вряд ли кто-то сунет нос в подобное место.

Но это было не то, что она имела в виду. Гард говорила мне, что улики: трупы, гильзы, оружие, все это - исчезнет. Люди Марконе очень, очень хороши в избавлении от улик. В данном конкретном случае, я не была уверена, что я не единомышленник. Это должно защитить Уилла и Марси, каждый из которых оставил там кровь, и это также касается меня.

И Гард не понадобится просить меня об этом.

Она подняла руку, ладонью вверх, - ещё один из тех жестов, значение которых забыли все, кроме давних трудоголиков вроде Дрездена. Я ответила таким же. Она одобрительно кивнула, села в машину и уехала.

Уилл подошел ко мне, наблюдая за её отъездом. Потом мы оба повернулись к солнцу, смотря, как оно поднимается над озером.

— Он действительно умер, — тихо сказал Уилл. — Дрезден, я имею в виду.

Я нахмурилась и уставилась на воду, которая, судя по всему, поглотила кровь Дрездена. Я не ответила ему.

— Ты думаешь, она сказала правду? Что Марконе теперь один принимает на себя главный удар?

— Наверное, — сказала я, — до некоторой степени. Но она ошибалась.

— Как ошибалась?

— Дрезден не ушёл, — сказала я. Я слегка коснулась рукой моего лба. — Он здесь. — Я коснулась обнаженной груди Уилла, с левой стороны. — Здесь. Без него, без того, что он сделал за эти годы, ты и я никогда бы не смогли осуществить это.

— Нет, — согласился он. — Наверное, нет. Конечно, нет.

— Есть много людей, которых он научил. Тренировал. Защитил. И он был примером. Ни один из нас никогда не сможет быть тем, кем он был. Но вместе, может быть, мы сможем.

— Лига Правосудия Чикаго? — спросил Уилл, слегка улыбаясь.

— Ставлю на Бэтмена, — сказала я.

Его улыбка на минуту превратилась в настоящий оскал. Потом угасла.

— Ты действительно думаешь, что мы справимся?

Я решительно кивнула.

— Мы займём его место.

— Это будет ловкий трюк, если у тебя получится, — сказал Уилл.

— Если у нас получится, — поправила я его. — Мне нужен представитель, Уилл. Кто-то, кому я доверяю. Ты.

Он помолчал. Потом кивнул.

— Я согласен. Но ты говоришь о неких очень, ох, несравненных личностях. Как долго ты сможешь продолжать?

Мой ответ удивил даже меня.

— До тех пор, пока Дрезден не вернётся.

Уилл нахмурился.

— Ты действительно думаешь, что это возможно?

Я покачала головой.

— Этого, кажется, не будет. Но... Этот голос внутри меня продолжает указывать на то, что мы не видели тела. И пока он звучит...

Солнце поднялось над горизонтом, мягко согревая через утренний туман над озером, и золотой свет разлился над нами, тёплый и сильный. Мы повернулись посмотреть на бывших узников, и, как только свет коснулся их, они начали дрожать. Потом они начали шевелиться. Первой поднялась Джорджия.

Уилл медленно глубоко вдохнул, его глаза блестели.

— Пока он будет звучать, — тихо сказала я, — я не смогу поверить, что он мёртв.

Мы вместе пошли на склад, хлопотать о благополучном возвращении пленников домой.