Рассказы

Донор

У него не было имени.

Конечно, чиновники выдали ему бумажку, где бездушный компьютер накарябал несколько слов, но человек вот уже шестой год как не считал их относящимися к себе. Он лишился имени, когда в его душе поселился шёпот, и шестой год он с этим шёпотом боролся.

И упорно сводил борьбу к ничьей.

— Паспорт, пожалуйста, — девушка за стеклом регистратуры дежурно улыбнулась ему. Никакой очереди в пункте приёма крови не было — отдел прекратил работу час назад, но идти велели сюда, и пришлось ждать.

Пропотевший от пальцев документ перекочевал в руки девушки. Та лишь мельком взглянула на него, словно проверяя, не изменилось ли чего, и улыбнулась снова — на этот раз куда приятнее.

— Ты как заранее знал. Только позвонили, и уже здесь.

— Стараюсь, — человек тоже улыбнулся, правда, вымученно и кисло. Настроение было на редкость паршивым. — Что такого случилось, если меня вызвали на месяц раньше срока?

— Авария, — она пожала плечами. — Двое погибших. Трое ранены, из них один — очень тяжело. И у него первая минус.

Человек кивнул. Он не гордился редкостью своей группы крови. Нечем тут гордиться. Всего лишь генетическая случайность. И сюда он приходил не потому, что хотел помочь людям. Причины у него были совсем другие и полностью эгоистичные: только донорство позволило человеку прожить эти пять с лишним лет в здравом уме.

— Терапевт уже не принимает, но это ведь не первый раз… Обойдешься без чая?

— Вполне.

Девушка вышла через неприметную дверь в глубине комнаты, и вскоре они уже шли по узкому коридору к лестнице на третий этаж. Человек молча слушал рассказ об аварии. Все как обычно — парень выпендривался перед пассией на новеньком «Порше», вылетел на встречную, где и попал под удар минивэна. Спутница погибла мгновенно, он сам — через час в реанимации. Пассажирам второй машины повезло больше, они остались в живых. Но у одного была первая минус… и ему вольют кровь безымянного.

Это повторялось из года в год, каждые три месяца. Человек приходил сюда, спокойно сдавал положенный объём крови и уходил домой. Он давно был знаком с идущей рядом девушкой, которую звали чуждым для его уха именем Эльза, наизусть выучил все плакаты на стенах. Областной центр крови стал для него машиной умиротворения, бастионом, где недуг временно отступал с поля боя.

День за днем, с самого начала болезни в душе человека копилась тоска, переходящая в злобу, лютую ненависть к этому миру и желание убить — кого угодно, только чтобы перестать сходить с ума от ярости. Каждый раз, приходя сюда, он прятал глубоко внутри себя этого зверя, чтобы не сделать больно помогающим ему людям. Эльзе, к примеру — она и вовсе была в его глазах сестрой милосердия, настоящим ангелом исцеления, потому как именно её нежные руки вводили в вену иглу. Она и красивой ему казалась, как ангел. Иначе и быть не могло.

Сегодня девушка пришла в регистратуру только чтобы записать его — работавшие там тетки давно ушли. Откуда им было знать, что в больнице закончилась нужная кровь? Но умирающий ждать не мог, и Эльзе всё пришлось делать самой.

Правильно ли он делает, что сдаёт кровь сюда? Человек не знал, но подозревал, что рано или поздно узнает.

Они поднялись на третий этаж, в знакомый зал со стеклянными перегородками. Эльза торопливо заполнила донорский лист, прилепила на него гирлянду бумажек с указанием группы крови и кодом, после чего приглашающим жестом указала в сторону кресел. Те, конечно, пустовали.

Безымянный привычным движением улёгся поудобнее и положил правую руку на подлокотник. Эльза уже притащила пакет с прозрачной жидкостью и ловко затянула жгут у него на плече.

А затем аккуратным, уверенным движением вонзила иглу.

Это было неприятно, как и всегда: острая сталь проколола кожу, погрузилась в его тело, но уже через мгновение всё успокоилось. А потом трубка окрасилась алым, колыхнулись первые язычки багрового тумана в пакете, и человека накрыло блаженством.

Ни один наркотик не мог дать того, что чувствовал сейчас он. Вся тяжесть, злость, вся накопившаяся внутри ненависть уходила сейчас через эту тонкую иголку, расплывалась красноватым облаком в заполняющем пакет растворе. С души будто падал камень размером с Эверест.

— Ты как всегда, будто обкурился, — смех Эльзы вывел человека из дрёмы. Оказывается, прошло уже несколько минут: пакет был почти полон. — Неужели это настолько приятно?

— Ты что, никогда не сдавала кровь? — он посмотрел на неё. — За пять лет?

— Не-а. Не поверишь, боюсь. Но думаю попробовать. В ближайшую неделю, наверное.

— Столько времени людей доишь, а сама? — поддел её человек. Сейчас, когда отступает волна удовольствия, нужно только говорить. Шутить. Или мечтать. Но не думать о трубке, не смотреть на постепенно разбухающий пакет, иначе кажется, будто вся кровь сейчас вытечет из твоих жил, и смертельный страх охватывает тело.

А это плохой спутник для умиротворения.

— Только не начинай, — она поморщилась. — Мне все уши уже прожужжали. Понимаешь, все сдают, а ты нет, ну и так далее… Ничего, руку закатаю — и…

Она вдруг прижала иглу пальцем и резко выдернула её. Человек облегчённо вздохнул. Затем последовала быстрая перевязка, совершенно ненужная безымянному справка на красиво оформленной бумажке с красным сердцем и еще одна тёплая улыбка Эльзы.

Где-то за окном лениво прогремел гром.

Человек собирался, как всегда, забыть о существовании областного центра крови на три месяца, но на этот раз мироздание решило иначе.

Прошло всего три недели, прежде чем он вновь встретил Эльзу. Снова лил дождь — этой осенью они не прекращались. Ливень застал человека у самого подъезда его дома, а под козырьком стояла она. В промокшем пальто и грязных сапогах. И с таким грустным лицом, что безымянному захотелось стать кем угодно — лишь бы развеселить её.

— Что случилось? — он торопливо зашел под козырек у двери. Эльза испуганно подняла глаза.

— Ты? Привет. Ты что здесь делаешь?

— Живу.

— Ой… — она сделала попытку улыбнуться. Неудачную. Что-то в душе мешало ей улыбаться — тяжелое, унылое, липкое. — Я просто шла мимо, к знакомой, но она куда-то ушла, а тут дождь…

— Тогда зайдем ко мне? Не могу оставить девушку на холодном крыльце.

Человек сам не знал, зачем пригласил её. С началом болезни его дом опустел — ушла женщина, с которой он жил и чьё имя уже не помнил, а животных он никогда не держал. И даже когда ему удалось купировать развитие недуга донорством, в квартиру не приходил никто и никогда. Человек жил один, а друзей у него не было. И даже соседи никогда не замечали его, точно безымянный был для них невидимой тенью.

Эльза согласилась быстро. Она его тенью не считала.

— У тебя странная квартира, — сказала она, проходя в комнату. — Берлога.

Берлогой она и была. Разбросанные везде вещи, заваленный эскизами и документацией стол с компьютером — безымянный работал дома, диван со скомканным одеялом и пара стульев. Иногда он брал в руки швабру и мыл полы, но случалось это нечасто, и больше всего комната напоминала убежище. Дом помогал ему во всём, и человек давно привык к такой жизни.

Она тут чужая, — сказали стены.

По счастью, кружек у человека оказалось всё-таки две: вторая осталась от ушедшей когда-то женщины. И вскоре он уже разливал горячий чай.

Лучше пусть она уйдёт, — сказал кухонный стол.

Шёпот исчез, затаился до поры до времени, но скоро вернётся. Зайди Эльза через пару месяцев, и безымянный не рискнул бы пригласить её к себе. В такое время он старался даже не выходить из дома, опасаясь сорваться: слишком много людей на улице, слишком много агрессии, чтобы не ответить на неё.

— Тебя что-то гложет, — сказал человек, не слушая настойчивый голос дома. Эльза сидела, упершись губами в сцепленные пальцы, и неотрывно смотрела на падающие за окном капли. Типичное проявление депрессии. Она так могла бы сидеть часами. — Не расскажешь?

— Пациент, — нехотя ответила она. — Тот, которому твою кровь влили.

Безымянный не удивился. Он ждал такого известия шестой год.

— Продолжай, — сказал он.

Эльза подняла голову.

— Убил свою жену. Раз двадцать ударил её ножом. Вот так, просто, зарезал на кухне.

— За что?

— Он сам не знает. Нашло, говорит, что-то. А теперь вот… убил и через час сам позвонил в полицию. Во всём признался. Только человека-то уже не вернуть.

— Не вернуть, — согласился безымянный. Он знал, в чём причина такого поступка, но знал и то, что глупо пытаться рассказать хоть кому-то о ней. Впрочем, перед ним сидит сейчас единственный человек, которому безымянный доверял. Сестра милосердия. — Я больше не буду сдавать кровь.

— Думаешь, это из-за тебя? — она невесело усмехнулась. — Брось. Глупости это.

— Когда пересаживают сердце, человек меняется. Почему его не может изменить кровь?

Она покачала головой. Уткнулась носом в ладони.

— Не знаю.

Безымянный колебался. Сказать ли ей о болезни? Но любому ясно, как Эльза отнесётся к этому. Нужно что-то посерьёзней, чем просто слова. Раз так, можно и подождать.

Не говори, — прошептал потолок.

— Ты можешь узнать, кому ещё вливали мою кровь? — спросил он.

— Да, — Эльза шумно вздохнула.

— Узнай. И посмотри в интернете имена. Новостные сводки… Если что найдёшь — сообщи. Не найдёшь — тоже.

— Ты уверен? — она подняла голову.

— Да. Мне это важно.

Эльза пришла через два дня, и безымянный ни секунды не сомневался в том, что именно она узнает. У него было достаточно фактов, чтобы предугадать результат.

Из троих найденных девушкой пациентов — на большее у неё попросту не хватило сил — все трое поступили так же, как и этот, последний.

Один взял дробовик и расстрелял своего кредитора вместе с его новеньким «Лексусом».

Другой избил до смерти жену и дочь, после чего вскрыл себе вены.

Третий на каком-то семейном празднике сошел с ума, и только силами троих мужчин его удалось утихомирить. Несколько месяцев он провёл в психиатрической больнице, прежде чем к нему вернулся разум.

— Это же глупо, — Эльза сидела напротив безымянного, подтянув колени к себе и уткнувшись в них лицом. — Этого быть не может. Столько совпадений…

— Да какие совпадения… — вздохнул человек. — Уверен, что с остальными та же история. Ну и что нам делать?

— Не… Не знаю… — девушка всхлипнула. — Почему так? Я хотела помочь человеку… а он… Вместо крови — яд…

— Ты не виновата.

Человек рассказал Эльзе о том, как пять лет назад заболел чем-то странным. Как слово за слово его душа наливалась тоской, а потом — злобой, как он потерял имя, а врачи один за другим разводили руками: они не знали, что происходит с безымянным. И как по чистой случайности человек обнаружил, что донорство приносит облегчение. Тогда он не думал, что происходит с людьми, которым вливают его кровь. Но потом стал размышлять об этом, и вот, наконец, пришёл ответ.

Зря, — буркнул чайник.

— Это ужасно, — прошептала Эльза.

— Я не буду больше сдавать кровь, — сказал безымянный.

— А что тогда случится с тобой?

— Найду другой способ.

Он верил в это. Человек даже на тонущей шлюпке посреди океана во что-то верит. Ровно до момента, пока волны не сомкнутся над ним.

У него оставалось два месяца до критической черты. Безымянный не знал, что будет дальше, но мог предполагать, и варианты ему не нравились.

Человек уже чувствовал первые искорки, предвещавшие бурю. Он знал, как это происходит. Сначала приходит тоска — с каждым днём она становится всё сильнее, пока мир не становится настолько серым, что хочется умереть. Потом в душе начинает разгораться огонь, и шёпот чужого голоса раздувает неугасимую злобу.

Кровопускание приносит облегчение. Отступится ли шёпот, если просто излить кровь на пол? Раньше безымянный как-то не думал об этом. Теперь пришло время проверить.

Ты же знаешь, что ничего не выйдет, — сказало окно.

— Знаю, — ответил человек. — Но вдруг мы с тобой ошибаемся?

Закатав рукав, он надрезал вену и двумя иглами расширил рану, чтобы та не закрылась. Как и раньше, возникло ощущение облегчения, едва первые капли упали на пол, волна умиротворения захватила разум. Наверное, это действительно было в чём-то сродни наркомании.

На несколько дней человек даже поверил, что всё обойдётся.

Но через неделю тоска вернулась с новой силой, и человек со страхом ощутил в себе зачатки злобы. Где-то далеко на границе сознания появился и шёпот — пока ещё неразличимый, едва слышный. Скоро он усилится и можно будет даже различать слова. Шёпот захватит его голову, вонзится в разум. Подчинит себе. А человек даже не знает, как от него избавиться.

Он стал думать. Однажды к нему заглянула Эльза, и вместе они сходили в церковь — туда как раз привезли какую-то чудодейственную икону, и целая толпа верующих приникала к ней губами. Но шёпот лишь расхохотался, когда он переступил порог храма. Шёпот смеялся, когда человек наклонился поцеловать икону, и мерзко хихикал, слушая попа. Тот благословлял безымянного, не зная, что за существо стоит перед ним. И, конечно, не помогли ни икона, ни ладан, ни молитва.

Опечаленная Эльза ушла, пообещав прийти позже.

Шёпот говорил на каком-то непонятном языке, и если прежде человек не обращал внимания на его слова, то теперь вплотную занялся этим. Часами он слушал, записывал, а потом пытался искать их в Сети. Безрезультатно: или записанная им русская транскрипция оказалась бесполезной, или такого языка вовсе никто не знал.

В конце концов он забросил эти попытки и теперь целыми днями только лежал, не шевелясь и слушая шёпот. Шёл пятый месяц с момента последнего визита в донорский пункт. Можно было бы снова вскрыть вену, но какой в этом смысл, если через несколько дней шёпот вернётся? Он не сможет пускать себе кровь настолько часто.

Он смертельно болен, и выхода нет.

Человек ударил кулаком по дивану. Костяшки пальцем слегка саднило — он занимался этим второй день. Кровь кипела, в голове звенел чужой голос. Шипящие слова гуляли в мозгу, лезли в разум, раз за разом штурмуя последние крепости, которые выстраивал человек. Не сдавался он только из чистого упрямства.

В кармане у него лежал перочинный нож — настоящий, швейцарский. Когда станет совсем невмоготу, он поможет. Наверное, стоило бы сделать это сейчас — получится ли у него потом? Но безымянный привык идти до конца.

И тут в дверь позвонили.

Не открывай! — крикнули стены.

Человек рухнул на пол, скуля от бессилия. Он не хотел идти открывать. Он знал, кто пришёл, знал, что идти нельзя, но тело само направилось к двери. Безымянный упёрся. Пальцы нащупали рукоять ножа, но шёпот вцепился в них, и человек, шатаясь, вывалился в коридор.

Снова раздалась трель дверного звонка. Безымянный с силой повернул рукоять.

Не надо! — зазвенел голос настенного зеркала.

Эльза так и не поняла, что произошло. На шее сомкнулось стальное кольцо, дёрнуло, как невесомую куклу, по затылку с силой ударило что-то твёрдое, и обмякшая девушка медленно сползла на бетон площадки. На облупленной стене за её спиной остался длинный алый след.

Человек упал рядом, глядя в её застывшие глаза. Шёпот отступал, злорадно смеясь.

— Т-тварь, — с трудом выдавил безымянный.

Он перевалился на спину и взял девушку за руку. Он не пытался щупать пульс — безымянный и без того знал, что его ангел исцеления мертва. И книжка, что валяется рядом с ней, ему не поможет. «Изгнание демонов». Может, раньше что-то и вышло бы. А теперь уже нет.

Идти до конца. Какая же это оказалась несусветная глупость.

Безымянный раскрыл швейцарский нож. Шёпот медленно возвращался, отогнанный гибелью Эльзы. Что ж, она хотя бы дала человеку шанс. Нельзя, чтобы она умерла напрасно.

Он с силой полоснул себя по горлу.

Шёпот взвыл от ярости. Безымянный растянулся на полу, чувствуя, как разум захлёстывает волна блаженства. Кровь толчками покидала его тело, заливала ступеньки, брызгала на светлое платье Эльзы.

Снизу донёсся чей-то испуганный крик, но человеку уже не было до того никакого дела. Он умирал и думал о том, что будет за чертой. Если есть хоть какой-то загробный мир, он найдёт там Эльзу и попросит у неё прощения. Помогать другим иногда смертельно опасно, и она узнала это слишком поздно. А если загробного мира нет…

Разве тогда ему не будет всё равно?