Рассказы

Шакалья мята

«Требуется на работу», гласил заголовок на размокшем от дождя объявлении. Последние пару дней Паша куда чаще замечал такие бумажки — сказывалось безденежье. Он уволился неделю назад, но уже потихоньку искал новое пристанище.

«Прямо здесь», — сообщала надпись под заголовком. И всё. Больше ничего. Ни телефона, ни имени.

Не будь Паша по природе чересчур любопытным, он бы давно уже прошёл мимо, чтобы поскорее юркнуть под навес возле подъезда. Даже отсюда он видел сквозь пелену дождя поворот в свой двор. Но объявление было странным, Паша собирался найти работу, и пройти мимо он не мог.

Это было подвальное помещение в старой пятиэтажке, зажатое между вино-водочным магазином с одной стороны и салоном красоты с другой. Тяжёлая металлическая дверь без каких бы то ни было опознавательных знаков открылась будто сама собой, в нос ударил сладковатый запах, смешанный с лекарственным ароматом больницы. «Дурак, что ли?» — мысленно спросил себя Паша, делая шаг в узкий коридор. «Почему дурак-то?» — спросил он снова, не понимая, откуда родилась предыдущая мысль. А, ну да, таинственное место. В таких непременно должен водиться какой-нибудь маньяк. А подручный ему нужен, чтобы распиливать и утилизировать мертвецов.

— Сюда, что ли? — Паша попробовал открыть боковую дверь, но та не поддалась. Заперто. — Значит, туда.

Коридор заканчивался ещё одной дверью. Абсолютно такой же, как первая — металлической, отполированной до блеска, как в больнице. Хотя, если вспомнить наши больницы, сравнение получается каким-то неуместным, подумал Паша. Там таких дверей не найдёшь.

— Ну-с… — пробормотал он себе под нос и, постучав, повернул ручку. — Здрасте!

На большее его не хватило — новоиспечённый соискатель как-то не ожидал, что метавшиеся только что в голове мысли вдруг обретут форму и станут реальностью. Превратятся в зал, выложенный белой плиткой, в длинные металлические шкафы, как в морге, в секционный стол и распростёртого на нём мертвеца, над которым склонился человек в белом халате.

Мысли закончились.

— Здравствуй, — врач поднял голову. — Присядь, я сейчас закончу.

Сглотнув вязкую слюну, Паша поискал глазами стул. А вообще, подумал он, в таком месте должны быть стулья? Оказалось, должны — например, у письменного стола, стоявшему в углу. Зачем в морге письменный стол? Наверное, для чего-то да нужен.

Надо уходить, — звенело в мозгу. Да, надо уходить. В чётко определённую мысль это ещё не сформулировалось — так, на уровне подсознания, плескалось где-то в недрах мозга и рвалось наружу, точно бьющаяся в клетке птица. На-до-у-хо-дить. Всё равно работать здесь он не будет и не сможет. Он не медик, в конце концов. Он инженер, едва закончивший вуз. А если его хотят взять уборщиком… в таком месте? И сколько платить будут? Хотя это близко от дома, а мертвецов бояться — чего их бояться? Да ничего. Но…

Врач погрузил руку мертвецу в грудь и вытащил сердце.

«Патологоанатомы так и должны делать, да?» — мелькнуло в голове у Паши. О патологоанатомах он не знал почти ничего, но здравый смысл подсказывал, что здесь что-то не так.

— Не беспокойся, — врач будто прочёл его мысли. — Всё в порядке, криминала нет.

Он положил сердце на стоявшие рядом с телом весы. Старинные, с двумя чашками и стрелкой, колеблющейся вдоль хромированной шкалы.

Стрелка склонилась в сторону сердца.

— Чудесно, — сказал врач.

— Э-э… — осторожно подал голос Паша. — Я хотел просто уточнить…

— Двадцать тысяч гривен в месяц, — ответил врач, и у Паши перехватило дыхание. — Стандартный график, с обедом. Работа — ассистент. Ничего сложного, нужно будет только небольшое обучение пройти. Бесплатное.

— Но у меня нет медицинского образования…

— Оно не имеет значения.

Так, решил Паша. Здесь точно что-то нечисто. Не бывает такого.

— В чём подвох? — спросил он.

— Подвох? — удивился врач, снимая халат. Под ним обнаружился чёрный деловой костюм с безупречно сидящим галстуком. — А, понимаю. Тебе кажется, что за такую работу и без образования не платят такие деньги. Это верно. Но если ты сумел увидеть объявление и пройти сюда, значит, уже подходишь.

Он бросил халат на вешалку.

— Но… — Паша поискал ещё хоть какие-то аргументы, и не нашёл. — Ладно. Я согласен. Но тогда аванс вперёд.

Если это мошенники, никакого аванса он не получит.

— Без проблем, — врач равнодушно отвернулся к столу и выдвинул ящик. — Вот документы, вот аванс за неделю. Пять тысяч. Подписывай — и поможешь затолкать покойника в шкаф. Это первое задание.

Паша бегло пробежал взглядом контракт. Ничего конкретного, просто выполнение рабочих обязанностей, каких — не указывается, можно расторгнуть в любой день, если предупредить заранее… он торопливо вписал паспортные данные, будто опасаясь, что бумаги растают в руках, отдал их врачу и сунул конверт в рюкзак.

— Завтра приходишь на восемь утра, — врач шагнул в сторону, к шкафам, и загремел дверкой.

— Я прошу прощения, но как вас зовут? — рискнул поинтересоваться Паша. — Я Павел.

Врач задумался.

— А так ли важно моё имя? — наконец вздохнул он. — Зови меня Анастас. Непривычно для твоего уха, но всяко лучше, чем настоящее.

— Хорошо, — согласился Паша. Он и так уже по уши в странностях — ещё одна ничего не изменит. Грек этот врач, что ли? — Я готов.

— Нашёл работу? — Ксюша смотрела ему в лицо и не видела его глаз.

— Да, тут недалеко. Платить будут хорошо. Десятку, — Паша не рискнул назвать настоящую цифру. Не поверила бы.

— И кем?

— Мальчик подай-принеси, — снова соврал Паша.

— И за это платят десять?

— Ну… да.

— Хорошо, — тусклым голосом сказала его жена. Да она пьяна, понял Паша. Скрыла запах жвачкой, зубной пастой и мятным леденцом, так что даже поцелуй не выдал, переоделась, но моторика движений выдавала её с головой. А ведь раньше он не замечал этого. Мятные поцелуи Ксюши даже чем-то нравились ему.

Но не теперь.

С кем она пила, пока он разговаривал с Анастасом? Это бывало и раньше, когда доза алкоголя разрушала ум Ксюши окончательно, лишая возможности подумать о сокрытии улик и оставляя только голые инстинкты. В такие минуты она всегда вешалась на него, лезла непослушными руками в штаны, но Паша поддавался редко — слишком уж неприятным был для него отравленный спиртом секс. Счастье, что пила Ксюша не так часто, как могла бы. И что хоть как-то сдерживала себя.

А он по-прежнему любил её.

— Я теперь буду там с восьми до пяти, — сказал Паша, и это было первой правдой в разговоре. — Мы сможем оплатить долги.

— Сможем, — эхом отозвалась Ксюша, расстёгивая кофточку. — Это надо отметить… пошли…

Он пошёл. Мята задушила спирт.

— Мы — не патологоанатомы, мой юный друг, — говорил Анастас, открывая шкафы. — Мы проводники. Наша задача — не причину смерти установить, а подготовить умерших в последний путь. Пока мы этого не сделаем, они не уйдут.

— В загробный мир? — Паша мысленно усмехнулся. Хозяин-то с приветом. Ну или это у него такая своеобразная философия.

— Да, именно в загробный мир. Только если ты раскатал губу на посмертие, закатывай обратно. Нет его. Есть только пустота. Но лучше она, чем продолжать существование в виде трупа.

— Ладно, пускай так, — Паша помог ему переложить мертвеца на стол. — А сердце умершего тогда зачем вырезать?

— Это не сердце, это его совесть. Грешники уходят куда мучительней, чем люди с лёгким сердцем.

— И вы хотите, чтобы я…

— Именно так. Приступай.

Он указал взглядом на стол, ещё минуту назад совершенно пустой. Теперь же Паша увидел на нём мертвеца. Девушку. Симпатичную девушку, даже сейчас, в смерти. Да она будто спит, подумал он. И тут же поймал себя на том, что не помнит, как Анастас перекладывал её на стол, снимал простынь, и вообще откуда она взялась…

— Вы не дали мне инструмента, — сказал Паша, и в руке у него возник скальпель. Цельнометаллический, из блестящей стали. Его не выдумало подсознание — нож был реальным.

Только Паша не понимал, откуда этот нож взялся. Он появился, и всё. Как будто так было и раньше.

— Просто режь, — сказал Анастас, внимательно наблюдая за новым ассистентом. — Расслабься, тогда разум сам поймёт, что делать. Не задумывайся ни о чём.

Он послушался, выкинув все сомнения из головы. Лезвие скользнуло по груди девушки чуть ниже рёбер, погрузилось глубже в мёртвую плоть. Каким-то шестым чувством Паша понимал, что делает всё правильно, полностью отдался этому — и продолжил. Девушка содрогнулась, ощутив в себе его руку в медицинской перчатке, слабо дёрнулась, когда Паша вытащил сердце. На миг ему показалось, что оно сейчас забьётся, но нет. Это был просто кусок мяса, топорщащийся обрезанными артериями. Нежный и тёплый, будто и не пролежал в холодильнике всю ночь.

— Весы, — сказал Анастас.

Паша осторожно положил сердце на правую чашку. На левую упало перо, и весы закачались.

Стрелка бегала туда-сюда, постепенно успокаиваясь, а Паша смотрел и молчал. Он уже смирился с тем, что не понимает происходящего. Его рациональный мир остался там, за порогом этого странного подвала, где взвешивают сердца умерших и царит тишина. Здесь привычное восприятие давало сбой, ну и пускай, лишь бы платили да в криминал не втягивали. Но криминала он пока не видел, а деньги в конверте оказались самыми настоящими, Паша проверял в банке — Анастас не врал.

Стрелка остановилась.

— Лёгкое, — удовлетворённо выдохнул Анастас. — Уйдёт с миром.

— А если сердце перевесит? — Паша не стал спрашивать, почему тончайшее перо оказалось таким тяжёлым. Однажды он узнает. А здесь, пожалуй, нужно отрезать любопытство и засунуть его подальше, иначе он лишится двадцати штук в месяц и вернётся к своим долгам.

— Тогда всё будет куда печальней. Продолжай.

Он продолжил. Вместо симпатичной девушки на стол лёг жирный старикан, вместо нежного сердца из его груди вылез отвратительный комок плоти. Чаша весов камнем рухнула вниз, уткнувшись в раму, перо подлетело в воздух. Анастас ловко поймал его.

— Туда, — указал он на дверку в стене. — Продолжай.

Паша продолжил.

В этот день он вскрыл и снова зашил шестнадцать человек. За стариканом последовал мужчина лет сорока с пивным брюшком, за мужчиной — ещё один старик, за стариком — мускулистый парень, не больше тридцати лет на вид. Симпатичных девиц больше не попадалось, и Паша взмолился про себя, чтобы так и осталось хотя бы до конца дня.

Он резал, вытаскивал сердца и возвращал всё обратно, и если бы кто-то спросил его, как это делается, Паша не смог бы выдавить ни слова. Он и вправду не знал, как. И даже не очень-то помнил процесс.

— У тебя всё хорошо? — спросила Ксюша, пока Паша тупо смотрел на тарелку с супом. Вопрос получился каким-то дежурным, безразличным, хотя Паша вернулся из морга сам не свой, и Ксюша заметила это. Просто ей было всё равно.

— Нормально, — ответил он и принялся хлебать суп.

Второй день отличался от первого тем, что Анастас сам тоже встал к столу. А ещё тем, что сегодня Паша получил первого «конструктора».

Этот мужчина, наверное, упал с верхотуры. Во всяком случае, у него были переломаны кости, вывернуты конечности, а на лице вместо умиротворения застыла гримаса боли. Паша поднял глаза, взглядом спросив у Анастаса, что делать, и получил ответ:

— Восстанови.

И на этот раз он не стал ничего спрашивать. Просто начал работать — ввернул суставы обратно, лёгкими касаниями пальцев сплавил кости, мягкими движениями сгладил гематомы. Через час перед ним лежал уже не труп, а спящий, такой же, как вчерашние шестнадцать.

— Прекрасно, — Анастас окинул его работу пытливым взглядом. — Продолжай.

Он продолжил.

Паша обречённо потрошил мертвецов, раз за разом взвешивая сердца и отправляя тела либо в дверку, либо обратно в шкаф. Иногда ему попадались трупы с открытыми ранами, с переломами и побоями — тогда, уже ничего не спрашивая, он восстанавливал их и клал сердца на весы. Анастас делал то же самое.

Тишину нарушал только тихий шелест ножей.

— Я сегодня припозднилась, да? — от Ксюши разило мятой.

— Да, — сказал Паша. — Уже девять часов. Ты где была?

— Так, с друзьями посидели, — отмахнулась его жена. — Не обижайся, котик. Меня Ленка позвала, у нас девичник был. Я тебе котлеты сделаю. Хорошо?

— Хорошо, — согласился он, глядя на её походку. Ксюша слегка пошатывалась, взгляд её бегал туда-сюда. Раньше он не замечал этого. И предложение сделать котлет тоже получилось каким-то… пустым.

Он поймал себя на мысли, что с радостью думает о завтрашней работе.

— В этом месте слишком много необычного, — сказал Паша, вытаскивая очередного мертвеца.

— Ты удивлён? — Анастас положил сердце на весы, и стрелка снова закачалась.

— Ну, я никогда не слышал о таких… странных процедурах.

— Куда более странно, что ты спросил об этом только сейчас.

— Один-ноль в вашу пользу, — признал Паша. — Я думал, ну… любопытство кошку погубило, как говорится. Если вопросы задавать не надо — лучше так и скажите.

— И ты будешь приходить сюда каждый день, взвешивать сердца мёртвых и ни о чём не задумываться?

— Буду. Мне очень нужны двадцать штук в месяц.

— Об этом не беспокойся. Я всегда соблюдаю договор. Что до твоих сомнений… конкретизируй. Я отвечу.

— Ну, тут сложно конкретизировать. Тут вообще всё сложно и странно. Я смутно понимаю, что именно делаю, хотя делаю всё правильно. Я ж никогда этим не занимался. Наверное, человек вообще не может сделать это так быстро — вскрыть, перебрать, зашить. Я сшиваю даже разорванные сосуды, и остаётся только узкий шрам. Что это всё означает?

— А ты уверен, что действительно вырезаешь органы и изучаешь их? Видишь ли, ты сейчас в аллегорическом месте. Весь этот подвал — одна сплошная аллегория, и я тоже.

— То есть всё это нереально?

— Почему же? Вполне реально. Просто оно не такое, как в рациональном мире, это твой мозг превращает всё вокруг в понятный ему образ. Тебе кажется, что ты распиливаешь рёбра, а на самом деле… а, чёрт с ним, всё равно не поймёшь, что именно ты делаешь. Но делаешь правильно, иначе давно снова стал бы безработным.

— Такое объяснение годится, — согласился Паша, хотя ещё неделю назад обозвал бы Анастаса психом.

— Потому что оно единственно верное. Человек так устроен — то, что не может представить как есть, превращает в аллегорию. Не можешь зрительно вообразить любовь? Вот тебе Венера или Иштар. Не знаешь, почему грохочет гром? Вот тебе Тор с Юпитером. И так со всем остальным. Со смертью тоже. То, что делаем мы с тобой — всего лишь отражение реального процесса. Превращения живого человека в кусок мяса, который может разве что насытить червей.

— Мне кажется, я знаю, кто вы.

— Да? — Анастас поднял голову, и на какой-то миг Паша отчётливо увидел волчью пасть вместо человеческого лица. Нет, не волчью — пасть шакала, и жёлтые собачьи глаза. — Неужто?

— Никакой вы не Анастас. Вы — Анубис. Проводник из этого мира в тот.

— Один-один, — он склонился над телом. — В Та-кемет меня почитали как Инпу, но потом пришли эти манерные расфуфыренные греки… пускай будет так. Я уже давно привык к греческому имени.

Повисла тишина. Анубис, не обращая внимания на Пашу, выдвинул из шкафа полку с новым телом.

— Почему вы работаете именно здесь? — наконец спросил Паша. В уме он перебрал десятка два вариантов, но каждый из вопросов казался ему невежливым, неуместным или просто идиотским, и на каждый Анастас-Анубис отвечал язвительной фразой. «Вы действительно египетский бог?» — «Нет, блин, тебе просто показалось». Но ему не показалось. Глупо спрашивать очевидное.

— Интересный вопрос, — Анубис примерился и одним движением вскрыл грудную клетку мёртвой девушке. — А здесь что, не умирают?

— Нет, но… у нас же были свои боги. Марена, например…

— Убогий новодел! Раньше она воплощала совсем другое. Но чёрт с ним, сейчас она — это тоже я. Танатос, Морриган, Идзанами, Хель — всё это я. Пойми, парень, мы — аллегория. Плод воображения таких, как ты. Нас придумали, но мы не существуем так же, как ты или вот эти мертвецы. Мы существуем совсем иначе.

— Но разве вас не забыли давным-давно?

— Что? — переспросил Анубис, поворачиваясь к нему. — Какая глупость! Ты что, в интернете никогда не был? Зайди в гугл, набери в строке поиска «Анубис», и тебе вывалит гору всего, начиная от статьи в Википедии и заканчивая киборгами с лазерами из глаз. Мне больше не поклоняются, это верно, но я гиперпопулярен.

Паша промолчал — возразить ему было нечего. Да, теперь он работает на древнего как мир египетского бога смерти. Ну и что?

Он отошёл к столу и снова взял в руки скальпель.

— Пока, буду вечером! — Ксюша упорхнула, едва Паша переступил порог. Опять какие-то гулянки с подругами. Паша уже и забыл, когда они выбирались вдвоём в кино или ресторан.

А вернётся она за полночь, и будет пахнуть мятой, подумал он, ставя кастрюлю с рисом на огонь. Котлет Ксюша так и не сделала.

Утром Паша не нашёл жены рядом, не было и её одежды на вешалке. Если она и приходила ночью, то уже куда-то ушла. А может, осталась ночевать у друзей. Она делала так иногда, и Паша не раз спрашивал себя, как к этому относиться. Что она делает там, в гостях? Чем дальше, тем больше он старался не думать об этом, и всё хуже удавалось.

Спасала только работа.

— Доброе утро, — сказал он, прикрывая за собой дверь морга.

— Доброе утро, — поднял голову Анубис. Сегодня Паша пришёл на двадцать минут раньше срока, но бог уже был на месте и занимался работой. Собственно говоря, Паша не видел, чтобы он вообще выходил из этого здания. — Пятый шкаф.

Что-то недоброе сквозило в его голосе. Паша молча подчинился — открыл дверь, вытащил полку с телом и вдруг понял, что имел в виду бог. Понял за секунду до того, как узнал.

На мертвецкий стол легла Ксюша.

Он молча стоял над её телом, пытаясь понять, реально ли всё или это ему только снится. Ксюша будто спала, как его первая девушка на этом столе, как большинство других мертвецов.

— Взвешивай, — сказал Анубис.

— От чего она умерла? — не шелохнувшись, тихо спросил Паша.

— В твоих руках нож. Возьми и посмотри сам. Я не запрещаю.

Он так и сделал, по-прежнему подчиняясь интуиции, а не разуму. И увидел — не глазами, а мыслью — увидел множество чужеродных вкраплений в крови Ксюши, яд, который и убил её. Алкоголь. Табак. MDMA. И всё это сильно пахло мятой.

— Целый коктейль, а? — услышал он голос Анубиса. — Странно, что она не оказалась здесь гораздо раньше.

— Но почему? — только и сказал Паша.

— Почему? Потому что ты обманывал себя всё это время и даже не пытался снять шоры с глаз. Вот результат.

Возразить было нечего. Он ведь и вправду подмечал все эти странные нестыковки в её поведении, знал, куда она уходит ночами, но упорно не желал думать. Всего этого будто не было, но так не могло продолжаться вечно.

«Взвешивай», — должен был сказать Анубис, но от него не донеслось ни звука. Паша снова взялся за скальпель, всё ещё пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Только чувства эти — не те, что надо. Его жена умерла. Его жена захлебнулась зверской смесью из алкоголя, никотина, экстази и мяты, лежит перед ним, обнажённая и ждущая ножа, а он всего лишь пытается понять, сон это или нет. Аллегория, говорил Анубис. Значит ли это, что на самом деле Паша не вскрывает сейчас грудь Ксюши? Где тогда лежит настоящее тело, в каком морге? Какой врач осматривал её, устанавливал причину смерти? Уж точно не древнеегипетский бог с головой пустынного шакала.

Сердце Ксюши легло на весы, и чашка ударила по столу, точно стальная кувалда. Паша замер, следя за тем, как взлетевшее в воздух перо медленно опускается обратно. Он знал, он ведь знал, что Ксюша занимается чем-то не очень хорошим — но понятия не имел, насколько.

А может, и это — всего лишь жалкая отговорка.

— Значит, это я убил её? — тихо спросил он.

— Нет, конечно. Её убили наркотики. Это если смотреть рационально. Если метафорически, то… думаю, без тебя она загнулась бы куда быстрее.

— Вы говорили, это место — аллегория, и основано на наших верованиях, — медленно проговорил Паша.

— Так и есть.

— В фольклоре есть сюжет про сделку со Смертью. Вы заключаете сделки?

Глаза Анубиса сверкнули жёлтым. Бог ухмылялся.

— Уверен, что тебе это нужно? Может, смерть жены — всё-таки к лучшему?

— Нет. Я хочу её вернуть. Говорите свои условия.

— Как знаешь. Условия такие: ты зашьёшь свою Ксюшу, и постарайся с косметическими процедурами — это в твоих интересах. Я верну её к жизни в обмен на двадцать лет службы. На этом всё, кроме одного: ты не должен говорить ей, что это твоими стараниями она жива. Так интереснее. Расскажешь — лишишься её.

— Чем-то похоже на миф про Орфея и Эвридику…

— Однако начитанная нынче молодёжь пошла! Орфей не должен был оглядываться, но да, похоже. Наверное. Давай, хватит медлить. Держи.

Он бросил ему сочащееся кровью тёплое сердце.

— Вряд ли она сможет полюбить тебя с этим булыжником в груди, но, видимо, тут поможет только практический урок. Действуй.

Паша молча принялся за работу.

На этот раз задача оказалась сложнее, чем просто привести тело в нормальный вид. Ксюшу предстояло оживить, так что Паша старался, как мог. Он вычистил кровь от смертельного коктейля, выгнал пахнущий мятой яд и слил его в помойное ведро, невесть откуда возникшее рядом с его столом. Затем пришёл черёд груди — Паша вложил сердце обратно, ловкими движениями соединил разорванные сосуды и быстро зашил разрез. Получилось не так гладко, как хотелось бы, стежки всё равно стягивали кожу. Но это пройдёт. Она должна понять, когда проснётся. Конечно, Паша ничего ей не скажет. Ксюша поймёт всё сама.

— Слева, — раздался голос Анубиса. Паша повернулся — там, у самой головы его жены, возник крошечный флакончик. Этикетка изображала стилизованное солнце, и больше на ней не было ничего.

— В таких случаях полагается ещё и мёртвая вода, — проворчал Паша, открывая флакон. Жидкость внутри не пахала ничем — если не знать, то и не поймёшь.

Анубис рассмеялся, но ничего не сказал. Да его и нет здесь, вдруг понял Паша. Он даже посмотрел по сторонам — комната действительно была пуста.

— Ну и хорошо, — он мягким движением пальцев заставил Ксюшу открыть рот и опрокинул флакон. Мёртвая дёрнулась, будто сквозь её тело прошёл электрический разряд, застонала от боли. А потом открыла глаза.

— Ш-ш-ш, — Паша протянул было руку, но девушка отшатнулась. — Спокойно. Всё в порядке.

— В порядке? — голос его жены стал каким-то хриплым, а может, ему просто показалось. — Где я?

— У тебя была… клиническая смерть. Но теперь всё нормально.

— Клиническая смерть? — Ксюша пугливо оглянулась. — Это что, морг?

— Ну… да. Ты только не паникуй…

— Паникуй? — взвизнула его жена. — Чёрт побери, Паша! Что случилось, объясни мне человеческим языком!

От неё запахло мятой.

— Наркотики, — теперь хрипло прозвучал уже его собственный голос. — Экстази. Алкоголь… ты ничего не хочешь мне сказать?

— Я… — Ксюша запнулась. — Может, мы поговорим об этом позже?

— Ты чуть не умерла из-за передоза. Почему ты не говорила мне?

— А разве ты спрашивал? — в её голосе прорезалась злость. — Да тебе вообще было пофиг на всё! Есть я, нет меня — плевать!

Паша открыл было рот, и вдруг понял, почему Анубис запретил ему рассказывать о своей жертве.

— Жена приходит домой в восемь и пьяная? Ему плевать! Жена пропала на целую ночь? Ему плевать! Ты вообще видел только себя, и всё! Иначе давно бы всё понял сам!

— Что… понял?

— О-о-о-х, какой же ты идиот! — Ксюша выхватила из стопки чистую простыню и принялась торопливо запахиваться в неё. — И я дура, что не ушла от тебя раньше!

— Ты изменяла мне, — сказал Паша, чувствуя, как по спине течёт холодный пот. Он слишком долго убеждал себя, что это не так. Видел, понимал, но отказывался верить. Носил шоры на глазах, как выразился Анубис. Ксюша права, он идиот. Полный.

И, наверное, сейчас впервые за долгое время она была трезва, как стёклышко — Паша сам только что позаботился об этом.

— Просто ты даже в постели — скучный ботан, — безапелляционно заявила его жена. — Сколько раз я предлагала тебе поиграть? Много! Сколько раз ты послушал? Ноль!

И это было правдой. Паша просто не задумывался об этом.

— А теперь катись к чёрту, — Ксюша оттолкнула его и пошла к выходу. — Вещи заберу завтра.

— Ксюш… — робко бросил ей вслед Паша. Она даже не обернулась, возясь с замком. — Но я же… это я вернул тебя! Я отдал ради тебя двадцать лет жизни!

— Да хоть двести! — она выскочила в коридор, шлёпая босыми ногами. — Хоть две тысячи! — зазвенело эхо.

И наступила тишина.

— А я говорил, — раздался за спиной голос Анубиса. — Понравилась терапия?

— Ещё как, — глухо выдохнул Паша. — Она снова умерла?

— Умерла? Нет. Она вернулась обратно. Можно было бы оставить её в живых, но это причинило бы тебе массу неудобств. Я посчитал это излишним, к тому же через пару лет она всё равно снова попала бы на мой стол. Ты был единственным, кто хоть как-то сдерживал её порывы.

— И я же её убил, — Паша повернулся. Анубис внимательно, слегка насмешливо смотрел на него. — Что мне делать дальше?

— Проделать работу над ошибками, разумеется. Ты уже убедился, что был полным идиотом. Тюфяком, пофигистом… эпитетов я могу набросать ещё много, но, думается, это не нужно. Попробуй просто не повторить их, когда полюбишь кого-то ещё, хорошо? А теперь двигай домой. Сегодня и завтра у тебя выходные. Справки оформлять, то да сё… могилку организовывать. А потом сам решай, вернёшься или нет.

— Хорошо, — Паша повернулся и походкой зомби направился к выходу. На полу опечатались босые следы — рваная цепочка следов, обрывающаяся у самой двери. До неё Ксюша не добежала.

— Прости, — тихо сказал Паша, глядя на них. — Я, правда, не хотел.

Ксюши дома и впрямь не было. Ему не приснилось.

От его жены остался только росток перечной мяты на подоконнике, в старом пластиковом горшке. Вещи Ксюши исчезли, как и она сама, номер стёрся из телефона, а на столе, где раньше стояла их совместная фотография, теперь было совершенно пусто. Анубис вычеркнул её из жизни Паши, избавив его от посмертных ритуалов хотя бы один раз. И Паша почему-то не чувствовал совсем ничего. Будь это неделю назад, он бы обвинил бога смерти в краже собственной души, но теперь ему было всё равно.

До поры до времени, подумал он, расстилая пустую постель. Когда-нибудь этот дом всё-таки живёт.

Надо только подождать и забыть.

— Доброе утро, — он открыл дверь морга.

— Доброе утро, — Анубис поднял голову от трупа. С его пальцев текла кровь. — Третий шкаф.

На стол легло очередное тело — пожилой мужчина с застывшей на лице гримасой боли. Сверкнули ножи, вскрывая его грудь, на стол легли весы и перо Маат. Заскрипела аорта, чавкнули внутренности. Паша не обратил на это ни малейшего внимания — он занимался работой.

Других мыслей у него не осталось.