Распутанный

— Почему?

Она скрестила руки на груди и отвела взгляд, сделав несколько глубоких вдохов, прежде чем сказать:

— Потому что… я почти уверена, что именно из-за этого его и убили.

Киф кашлянул, чувствуя себя полным идиотом из-за того, что собирался сказать. Но ее эмоции были слишком бурными, чтобы он мог разобраться в них.

— Я хочу тебе верить, — сказал он. — Просто это немного сложно, когда в том же некрологе говорится, что ты тоже умерла, и… вот ты здесь.

— Знаю. — Она закрыла глаза и обхватила себя руками. — Его написал мой отец.

— Я думал, ты сказала, что он мертв.

— Так и есть!

Слезы текли по ее щекам, и она пыталась смахнуть их тыльной стороной ладони, но новые слезы продолжали стекать.

Да, он определенно был придурком.

И он был почти уверен, что если попытается обнять ее, то в конце концов получит удар кулаком по горлу.

Поэтому он сказал ей:

— Мне очень жаль, — хотя это всегда звучало так пусто. — А ты… хочешь поговорить об этом?

Она вытерла нос и шмыгнула носом.

— Тут особо нечего сказать. Мой отец всегда был параноиком. Всегда готовил меня к тому, чего, казалось, боялся. Но к концу он стал еще более странным. Начал запираться в своем кабинете на несколько дней. Бродил по дому, бормоча себе под нос об источниках энергии и о том, что ему следовало бы уделять больше времени изучению геологии. И вот однажды ночью я спустилась вниз и обнаружила, что он разбил все свои ноутбуки и сжег все свои исследования в камине, а когда я спросила его, что он делает, он схватил меня за руки и сказал, что совершил огромную ошибку, и единственный способ исправить это… исчезнуть. Он сказал, что у него есть план, который может показаться пугающим, потому что это означало бы начать все сначала с новыми именами, но я должна довериться ему, потому что это был единственный выход, и он пообещал, что расскажет мне больше, как только все уладит. — Ей пришлось несколько раз откашляться, прежде чем она сказала: — Три дня спустя в нашу дверь постучался незнакомец и сказал, что мой отец умер, а я должна уйти, потому что мне нужно, чтобы люди думали, что я тоже умерла. Я подумала, что это жестокая шутка, но… у них было письмо от моего отца. Очевидно, он отдал его им на случай, если случится что-то подобное.

— Что там было написано? — спросил Киф.

— Много чего я не собираюсь тебе рассказывать. Но… он обо всем позаботился. Некрологи. Могилы. Новое имя. Новый опекун. Счет в банке. Списки того, что можно и чего нельзя, и общие навыки выживания. И он сказал мне, что самое важное, что я могу сделать, — это забыть свою прежнюю жизнь, забыть о нем, притвориться, что я сирота, и никогда не оглядываться назад.

— Полагаю, скрытая камера на твоей могиле на самом деле не соответствует этим правилам, — тихо сказал Киф.

— Как и слежка за тобой… или рассказ тебе всего этого.

Киф кивнул, решив не спрашивать, зачем она это делает.

Он был почти уверен, что по той же причине он продолжал пытаться пробудить воспоминания, которые украла его мама.

Есть вещи, от которых ты просто не можешь отказаться.

— Прости, — снова сказал он ей.

— Ты продолжаешь это повторять.

— Я знаю. — Киф пару раз прошелся по переулку, прежде чем сказал: — Я просто… не могу избавиться от чувства, что я сделал что-то — или не сделал чего-то — что делает меня ответственным за все это, и я просто не помню этого.

Она теребила рукава своей толстовки.

— Так вот почему ты принес нам цветы и стоял там, рисуя в своем маленьком дневничке.

Киф кивнул.

— Можно мне взглянуть?

— На набросок? В нем нет ничего особенного.

— Я бы все равно хотела.

— Ты понимаешь, что для этого мне придется залезть в карман пальто. Я решил упомянуть об этом, потому что не хочу, чтобы на меня снова набросились.

Ее губы дрогнули, будто он почти заставил ее улыбнуться.

— Двигайся медленно, и у нас все получится.

Киф потянулся к карману.

— Тьфу, ты можешь двигаться и быстрее! — проворчала она, когда он ускорил темп, чуть быстрее, чем сонный гуль.

Киф ухмыльнулся и вытащил свой серебристый блокнот, нашел набросок могил и протянул ей, чтобы показать.

— Нет! — сказал он, когда она попыталась отобрать у него дневник. — Там много такого, чего ты не можешь увидеть.

Она закатила глаза и наклонилась ближе, изучая его рисунок.

— Вау, это… гениально, на самом деле.

Щеки Кифа вспыхнули.

— Почему у тебя такой удивленный голос?

— Я имею в виду… это рисунок надгробий. Я подумала, что это будет скучно. Но мне нравится, как ты запечатлел тени и моросящий дождь. Очень… угрюмо. Вроде как ты.

— Я не угрюмый.

Она фыркнула.

— Думаю, ты самый угрюмый мальчик, которого я когда-либо встречала. И самый странный, безусловно.

Она протянула руку и нежно провела пальцем по крошечным цветочкам, которые он нарисовал перед могилой ее отца.

— Думаю, я должна поблагодарить тебя за незабудки. Меня всегда убивало, что я не могу сама положить туда цветы или хотя бы попросить кого-нибудь сделать это за меня.

— Если это поможет, то именно это заставило садовника обратить внимание на могилы. Он заботится о том, чтобы о них не забыли.

Ее улыбка угасла.

— Это последнее, чего бы хотел мой отец. На самом деле…

Она схватила уголок рисунка Кифа и вырвала его из дневника.

— Эй!

— Извини-ка! Мой отец не хотел бы, чтобы что-то подобное вышло наружу… ого, и он определенно не хотел бы этого, — добавила она, указывая на портрет, который Киф нарисовал ее и ее отца, когда Киф пытался оценить ущерб, нанесенный его дневнику. Она вырвала и этот рисунок, прежде чем Киф успел убрать блокнот подальше от нее.

— Эй, я взял за основу фотографию в некрологе, который он, очевидно, написал, так почему это плохо?

— Возможно, этого не было бы, если бы ты не был тем мальчиком, который исчез, — возразила она. — Но что, если этот дневник попадет в руки твоей мамы?

— Этого никогда не случится.

— Уверена, ты хочешь, чтобы это было правдой. И я надеюсь, что так оно и есть. Но мы оба знаем, что ты не можешь этого гарантировать.

Киф нахмурился, но спорить не стал.

— Как бы то ни было, — сказала она, засовывая оба рисунка в карман своей толстовки, — ты действительно талантлив. Надеюсь, ты это знаешь. И… ты действительно оказал мне огромную услугу. У меня нет ни одной фотографии моего отца. Он сжег их все, когда стирал наши жизни. И газетная статья такая зернистая. Так что… спасибо.

— Не за что, я думаю, — сказал Киф, засовывая дневник обратно в карман пальто.

— Подожди, там есть что-нибудь еще обо мне?

— Просто рисунок Британской библиотеки, но на нем нет ваших имен или чего-то еще. Я пошел туда, чтобы посмотреть, не пробудит ли это какие-нибудь воспоминания, поскольку в некрологе говорилось, что вы погибли именно там.

— Ух ты, — пробормотала она. — Ты действительно винил себя в нашей смерти, не так ли? Почему?

Он пожал плечами.

— Трудно не предполагать худшего, когда восстанавливаешь украденную память и обнаруживаешь, что доставил письмо кому-то, кто вскоре умер.

Элеонора прикусила губу.

— Это было всего лишь письмо, Киф.

— Легко говорить, когда не знаешь, что было внутри, — сказал Киф, откидывая мокрые волосы с глаз. Моросящий дождь превратился в мелкий дождичек. — Жаль, что я не открыл тот конверт.

— Расскажи мне об этом. Но в этом-то и проблема игры «Что, если». Все, что она делает, — это заставляет тебя чувствовать вину за то, что ты не в силах изменить. Лучше придерживаться фактов… так что давай повторим их, хорошо? Ты был всего лишь маленьким мальчиком, доставлявшим письмо. И… я тебя не виню. Так что забудь об этом. Больше никаких рисунков. Больше никаких посещений могил. Уничтожь все остальные заметки или зарисовки, которые ты сделал обо мне, и двигайся дальше. Я серьезно, Киф. Нам обоим нужно прекратить это. Сейчас. Я собираюсь снять эту камеру на кладбище, потому что понимаю, как мне повезло, что никто не воспользовался ею, чтобы найти меня. И мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещал. — Она подождала, пока он посмотрит на нее, прежде чем продолжить: — Ты никому не можешь сказать, что видел меня. Никогда. Элеонора Оливия Райт мертва. Мне нужно, чтобы ты придерживался этой версии. Если кто-нибудь узнает…

— Но это было из-за твоего отца, а не из-за тебя. Если только ты не знала, чем он увлекался…

— Я не знала.

— Ты уверена? — Его эмоции продолжали затмевать ее, но он все еще чувствовал следы страха. — Ты можешь сказать мне.

— Я не знала, — настаивала она. — Но ты думаешь, это имеет значение для твоей мамы? Ты же сказал, что она суперзлодейка, верно?

— На самом деле, даже хуже.

Элеонора кивнула.

— Как думаешь, что бы она сделала, если бы узнала, что я все еще жива?

— Не знаю.

Но он не хотел этого выяснять.

— Я так и думала. Поэтому мы должны быть предельно откровенны: ты никогда меня не видел. Я никогда не видела тебя. Если кто-нибудь спросит, я похоронена в той могиле, куда ты положил эти красивые цветы.

— Хорошо, но что, если мне нужно будет тебя найти?

— Ты не найдешь.

— Похоже, что я мог бы. Моя мама пыталась завербовать твоего отца не просто так. Возможно, ты единственный человек, который может помочь мне разобраться, что это было.

— Нет, я не могу. Я знаю, ты думаешь, что я накапливаю всю эту информацию. Но я тоже была всего лишь ребенком, Киф. И я действительно хорошо разбиралась в теориях заговора моего отца.

— И все же ты установила камеру на своей могиле.

— Эй, а ты попробуй оказаться в могиле, и посмотрим, не будет ли тебе немного любопытно, кто тебя навещает!

— Уверен, что был бы рад, но, перестань, Элеонора, мы оба знаем, что ты что-то скрываешь.

— Если это так, ты действительно думаешь, что сможешь убедить меня поделиться этим после того, как я скрывала это все эти годы?

Киф вздохнул.

И она тоже.

— Послушай, — сказала она наконец, — у меня такое чувство, что ты привык работать в команде. Но я не такая. Я работаю одна. Так было всегда. И так будет. И поверь мне, так лучше. Если ты все еще беспокоишься, что упустил какой-то важный секрет… сосредоточься на том, чтобы остановить свою маму. Это все решит.

— Легче сказать, чем сделать.

— Ну что ж… я верю в тебя.

Эти слова вполне могли быть поддразниванием.

Но он понял, что она имела в виду именно это.

— Итак… мы договорились? — спросила она. — Ты будешь хранить мои секреты, а я — твои?

— Наверное, — сказал он, хотя и понятия не имел, как он собирается скрывать от всех что-то настолько важное.

Но ему придется.

Если он расскажет хотя бы одному человеку, это распространится.

Секреты всегда имеют значение.

— Спасибо, — сказала она, одарив меня грустной улыбкой, которая не показала ямочек на щеках. — Уверена, это означает, что мы прощаемся. А не «скоро увидимся». Не «до новой встречи». Это прощание. Точка. Окончательная. Понял?

Когда он кивнул, она протянула ему следопыт.

— Хорошо, — сказала она, неловко махнув рукой, и повернулась, чтобы уйти.

Но через несколько шагов повернулась обратно.

— Ладно, я должна спросить. Кто ты? И, пожалуйста, не говори «инопланетянин».

Киф рассмеялся.

— Ты уверена, что хочешь знать? Правда не будет звучать более правдоподобно.

Она задумалась над этим.

— Ты прав, — сказала она, на этот раз по-настоящему улыбаясь — ямочки на щеках и все такое. — Я не хочу знать.

Глава 37

— Итак, ты выглядишь… промокшим насквозь, — сказал Альвар, когда Киф попытался — и безуспешно — прокрасться обратно в номер незамеченным. — Это потому, что ты все это время стоял под дождем и печально смотрел на пару могил? Или потому, что после этого ты отправился угрюмо гулять под дождем?

— И то, и другое понемногу, — сказал ему Киф, поскольку это было в некотором роде правдой.

Ему придется привыкнуть к полуправде и расплывчатым ответам, если он хочет добиться успеха.

Не то чтобы он никогда раньше ничего не скрывал, но это определенно не было обычной ложью.

Это был огромный секрет, который изменил правила игры.

Даже больше, чем тот факт, что Альвар все еще жив.

И ему придется вечно скрывать этот секрет.

От всех.

Даже от Фостер.

Мысль о том, сколько лжи ему придется ей рассказать, заставила его почувствовать себя так, словно он проглотил целую корзину личинок.

Но это был единственный способ защитить Элеонору.

Честно говоря, это был единственный способ защитить всех.

Что бы ни обнаружил Итан Бенедикт Райт II, оно было настолько ужасающим и опасным, что он пожертвовал всем, включая свою жизнь, чтобы скрыть это. На самом деле, Киф гадал, не убрал ли он статус «доктора» из своих некрологов — и со своего надгробия — в качестве последнего, отчаянного способа сказать: «Пожалуйста, забудьте, кем я был на самом деле, и не спрашивайте, над чем я работал!»

Киф не сомневался, что его мама пойдет на все, чтобы заполучить это исследование.

Кто знает? Возможно, именно поэтому она так старалась заставить Кифа винить себя в смерти Итана и Элеоноры.

Возможно, она надеялась, что он обнаружит что-то полезное в своем стремлении к искуплению.

Если таков был ее план… он сработал.

Очевидно, Элеонора что-то знала.

Так что, если его мама узнает, что девушка жива, она устроит новый террор, пока не выследит Элеонору и не выяснит, что та скрывает.

Кто знает, сколько людей пострадает в процессе?

Киф не мог этого допустить.

Ему просто нужна была надежная стратегия сохранения тайны, иначе он никогда не сможет уследить за таким количеством лжи. Его история должна была звучать гладко и последовательно… и ему нужно было начать рассказывать ее сейчас, чтобы он мог отточить каждую деталь. Иначе его очень умные, очень наблюдательные друзья когда-нибудь докопаются до истины.

И он надеялся, что, если посидит на своей счастливой скамейке в парке рядом со своим маленьким приятелем лисенком, его снова посетит вдохновение.

Но легкий дождик превратился в проливной дождь, и его дождевик ничем не мог помочь.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить? — спросил Альвар, напомнив Кифу, что он все еще стоит в гостиной, и с него капает на пол.

— Может быть, позже, — сказал ему Киф. — Прямо сейчас мне нужно принять душ.

— В самом деле? Такое впечатление, что ты уже принял один.

— Ха-ха, но это напомнило мне: куда мы ни отправимся в следующий раз, давай пойдем куда-нибудь в солнечное место, но не в Австралию.

Альвар ухмыльнулся.

— Все еще не простил им падающих мишек, да?

— Больше похоже на гигантского паука. Клянусь, я до сих пор чувствую, как эта тварь ползет по мне.

Он вздрогнул и замахал руками.

Альвар рассмеялся.

— Ладно, пока обойдемся без Австралии. Когда-нибудь я все равно попробую Тим Тэм. А пока, ты хоть немного приблизился к пониманию того, куда мы направляемся? Потому что, если ты все еще сомневаешься, у меня есть гораздо больше информации о международных сортах блинов, которая, возможно, поможет тебе сузить выбор. Я также подумал, что, возможно, нам стоит потратить день или два на посещение нескольких разных мест, прежде чем мы остановимся на одном. Попробовать блюда. Посмотреть отели. Насладиться музыкой и искусством. Не то чтобы мы очень торопились, верно?

— Я не знаю, — пробормотал Киф.

Чем скорее он уберется из Лондона, тем легче будет притвориться, что Элеоноры где-то там нет. Он сомневался, что сможет увидеть кого-нибудь с рыжими волосами, не подумав: «О НЕТ, ЭТО ОНА!»

— Серьезно, Киф. Ты в порядке? — спросил Альвар, давая понять, что ему нужно научиться вести себя как обычно.

Он попытался придумать какое-нибудь оправдание своему нынешнему настроению, но потом понял, что ему не нужно придумывать большую и запутанную историю для прикрытия.

Ему просто нужно было снова стать тем парнем, который зашел в тот переулок, проведя некоторое время, разглядывая могилы, за которые он чувствовал ответственность, вместо того, чтобы быть парнем, который ушел после того, как на него набросилась мертвая девушка.

— Это было тяжело, — сказал он Альвару. — Но… я рад, что пошел.

— В чем-то разобрался? — спросил Альвар.

— Думаю, посмотрим.

Он направился в ванную и нырнул под душ… и, стоя под струями теплого пара, понял, что ему действительно нужна перезагрузка.

Способ перекалибровать свою жизнь на ту, что была до Элеоноры.

Физически.

Мысленно.

Эмоционально.

И это не должно было быть слишком сложно, поскольку он мог справиться с каждой областью индивидуально.

На самом деле, он начал с физического осмотра, как только вытерся и переоделся в свою любимую голубую фланелевую пижаму. Ему просто нужно было убедиться, что Элеонора не оставила ему синяков, и проверить свою одежду на наличие странных пятен от катания по грязному переулку.

Но потом вспомнил, что ему также нужно привести в порядок свой дневник, так как кто-нибудь мог заметить пропажу страниц, хотя следы от вырванных листов были довольно чистыми.

Спустя полчаса утомительной обрезки он был очень горд тем, каким нетронутым выглядел переплет.

Но ему также нужно было заменить рисунок с могилами.

Он знал, что Элеонора не хотела, чтобы кто-нибудь его увидел, но когда-нибудь ему придется рассказать Фостер, что он был на том кладбище, и она хотела бы, чтобы у него был набросок воспоминаний.

Поэтому он достал цветные карандаши и принялся за работу — нарисовал надгробия меньшего размера, чем в первый раз, и показал более захламленное кладбище. Надеясь, что так будет труднее узнать могилы, если кто-нибудь когда-нибудь туда зайдет. И он ограничился большей частью деталей, упомянув о незабудках, которые принес с собой.

Он также начал работать над ментальной составляющей своей перезагрузки, когда делал наброски, представляя, как показывает рисунок Фостер и пытается придумать, что бы сказать.

Он скажет ей, что принес цветы, чтобы положить их к надгробиям, и, вероятно, обсудит, насколько странной была эта традиция.

Может быть, он также расскажет ей о садовнике, чтобы дать понять, что он был первым человеком, посетившим эти могилы. Тогда они все еще могли бы говорить о том, какой стратегической стратегией руководствовалась его мама, когда выбирала Итана, выбирая человека, по которому никто не будет скучать.

Он мог бы даже показать ей рисунок Британской библиотеки и сообщить, что побывал там, и это не вызвало у него никаких воспоминаний.

Чем меньше он редактировал правду, тем легче было сохранить последовательность изложения.

Но более серьезной проблемой должна была стать эмоциональная составляющая перезагрузки, поскольку известие о том, что Элеонора все еще жива, изменило его отношение практически ко всему.

Так много времени в Лондоне он потратил на поиски двери, которая больше не была зеленой, и на попытки вызвать в памяти несуществующее воспоминание о том, что было внутри письма. И ему нужно было убедиться, что, когда он будет рассказывать об этих заданиях, он будет похож на Кифа, который не знал, что никогда не открывал конверт, и на Кифа, который не слышал, как Элеонора сказала ему, что не винит его в случившемся.

Ему нужно было казаться грустным, разочарованным, сомневающимся в себе, немного отчаявшимся и более чем сломленным — что не должно было быть трудно, поскольку он все еще испытывал все эти эмоции.

Он просто испытывал их по разным причинам.

Он ненавидел то, что Элеонора была там совсем одна, прячась от его мамы.

Ненавидел то, что ему приходилось лгать всем, чтобы защитить ее.

Ненавидел то, что у него не было ни малейшего представления о том, над чем работал Итан, поскольку он был уверен, что это как-то связано со Стелларлун.

Элеонора сказала, что ее отец упоминал что-то о геологии в те последние дни… а разве геология не была наукой, изучающей горные породы?

Киф не понимал, как это может быть совпадением.

И все же из всех этих фрагментов по-прежнему не складывалось ничего полезного.

Так что хитрость заключалась в том, чтобы сопоставить все эти искренние чувства с фактами, которые когда-то были правдой, но теперь немного устарели, а затем поделиться только устаревшей версией истории.

Это определенно повредит его мозгу.

Но Киф был уверен, что справится с этим.

Ему просто нужно было попрактиковаться.

Прокручивая в голове эти истории снова и снова.

И ему нужно будет сделать то же самое, когда придет время скрыть тот факт, что он столкнулся с Альваром.

— Ты там в порядке? — спросил Альвар, просовывая голову в дверной проем. — Я думал, ты вернешься, чтобы обсудить возможные города.

— Извини, — сказал Киф, откладывая цветные карандаши. — Я хотел убедиться, что записал свои воспоминания.

Альвар кивнул.

— И полагаю, ты все еще не хочешь говорить об этом?

— Пока нет.

Только после того, как он отрепетирует это еще несколько раз.

— Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду немного посплю, — сказал ему Альвар. — Уже довольно поздно. А завтра будет важный день, не так ли? Нужно много собирать и планировать. Может быть, даже совершить небольшую поездку в город, о котором я собирался тебе рассказать. Я приберегу большую часть рекламной кампании на утро. Но скажу всего два слова: блинчики с чуррос.

Киф рассмеялся, когда Альвар изобразил, как роняет микрофон.

— Да ладно, ты же знаешь, что нам нужно это попробовать, — настаивал Альвар. — Это не значит, что мы должны переезжать туда. Просто побаловать себя вкусным завтраком! Ты заслужил это после тяжелого дня.

— Возможно, — сказал Киф, размышляя, правильно ли он поступил, согласившись взять Альвара с собой.

Теперь, когда ему было что скрывать, все становилось еще сложнее.

Но… возможно, это будет хорошей практикой.

В любом случае, это происходило.

Так что ему, вероятно, следует попытаться немного отдохнуть.

Он забрался в постель и закрыл глаза, но его мозг продолжал работать, работать, работать.

А дождь все стучал, стучал, стучал… или, подождите.

Это дождь?

Он прислушался внимательнее и…

Нет, это был стук в дверь.

Он встал и надел тапочки, предполагая, что Альвар заказал свежие полотенца или доставку еды и напитков в номер, или что-то в этом роде.

Но когда открыл дверь, то не обнаружил никого из персонала отеля.

Его глаза расширились настолько, насколько это было возможно, когда он уставился на три насквозь промокшие фигуры.

Какая-то часть его мозга узнавала всех троих, но его взгляд был прикован к девушке в центре, которая наблюдала за ним нервными карими глазами.

Его губы изогнулись в ухмылке, когда он прошептал:

— Фостер?

Глава 38

ФОСТЕР ЗДЕСЬ!

Киф не был уверен, как ему радоваться — танцевать или прятаться, но прежде чем он успел решить, Фостер бросилась на него — и после подката Элеоноры Киф был готов к тому, что его врежут в стену.

Вместо этого, это оказалось самым потрясающим розыгрышем из всех розыгрышей!

Кифа даже не волновало, что ее одежда и волосы промокли насквозь, и что ему пришлось обнять ее в ответ, не касаясь руками, на случай, если он не сможет контролировать свои способности так, как ему хотелось бы.

Все, что имело значение, это то, что ФОСТЕР ЗДЕСЬ!

И она, казалось, действительно была рада его видеть!

Он не мог сказать наверняка, потому что его собственные эмоции затмевали все, но то, что она продолжала обнимать, показалось ему хорошим знаком.

Часть его готова была стоять так вечно, но его чуть более практичная сторона заставила воспользоваться моментом и сказать:

— Эм… не то чтобы я не рад тебя видеть, Фостер, но… как ты меня нашла? Все в порядке? И еще: в какой-то момент мне понадобится подышать.

Она опустила руки и отшатнулась с восхитительно ярко-красными щеками.

— Прости!

— Не за что извиняться, — заверил ее Киф, кашляя, чтобы отдышаться, включил свет и отступил в сторону, пропуская ее внутрь. — У меня было чувство, что ты придушишь меня, если я когда-нибудь увижу тебя снова.

Это была совершенно неподходящая шутка.

Ее улыбка погасла, и она отвернулась, теребя свой плащ.

— Ты действительно не планировал возвращаться, не так ли?

Киф знал, что ему нужно все исправить, но было трудно придумать, что сказать, потому что… он все еще не мог понять, что чувствует она.

Даже когда попытался прочесть ее эмоции, все, что он мог уловить, была странная тупая боль.

— Я думал, я это объяснил, — пробормотал он, стараясь не волноваться, что с его эмпатией что-то не так. — Я не хочу оставаться в стороне. Просто для меня небезопасно находиться в Затерянных городах, между моей мамой и… всем остальным.

— Но, похоже, теперь ты можешь разговаривать, не отдавая команд, — это большой прогресс, — напомнил ему новый голос.

Киф подпрыгнул, хотя не должен был испугаться.

Он прекрасно видел, что Фостер была не одна, когда открывал дверь.

Он просто так увлекся всеми этими объятиями, что совсем забыл: рядом был Декс!

Как и Мальчик-Челка, что казалось странным выбором для поисковой группы Кифа Сенсена, но он мог подумать об этом позже, потому что он также помнил, что Альвар был в соседней комнате, и было бы очень, очень, очень, очень плохо, если бы кто-нибудь тоже понял это.

Будем надеяться, что Альвар достаточно умен, чтобы оставаться незамеченным.

Тем временем Кифу казалось, что все ждут, что он что-нибудь скажет.

Точно!

Он не ответил Дексу!

— Это не такой большой прогресс, как ты думаешь, — сказал он, понимая, что также не может читать эмоции Декса, поэтому понятия не имел, был ли Декс все так же расстроен, как во время их последнего разговора. — К тому же, есть еще кое-что другое, понимаешь? — добавил он, чтобы, по крайней мере, признать странность отношений между ними.

— Я знаю, — встряла Фостер, не сводя с него пристального взгляда. — Обо всем.

У Кифа пересохло во рту.

— Декс рассказал тебе?

— Она о многом догадалась, — объяснил Декс. — И я никому больше не рассказывал.

Киф хмуро посмотрел на Мальчика-Челку.

Тэм пожал плечами.

— Я очень хорошо отношусь к тому, что ничего не знаю. Не стесняйся хранить все свои секреты при себе.

— Договорились! — сказал Киф, прежде чем повернуться к Дексу, желая убедиться, что с ним все в порядке. — Эм… кстати, как поживает твоя семья?

— Вроде так же. — Декс снова взглянул на Мальчика-Челку, и тот, наконец, понял намек и отошел к окнам в дальнем конце комнаты. Но Декс все равно понизил голос, когда сказал Кифу: — Ты же знаешь, что в случившемся нет твоей вины, верно? У меня было много времени, чтобы подумать об этом, и я понял… ты ничего не изменил. Все именно так, как и должно было быть всегда.

Кифу захотелось ухватиться за эти слова и обнять их.

Но он не был уверен, что это правда, теперь, когда знал, что может вызывать способности.

— Да, но…

— Нет, — перебил Декс. — Никаких «но». Я не говорю, что тебе больше не нужно учиться контролировать эту способность, и чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше. Но не думаю, что тебе нужно прятаться.

— Тем более, что ты уже добился значительного прогресса в управлении своим голосом, — добавила Фостер. — Если ты можешь делать это, я уверена, что ты сможешь контролировать и другие свои способности.

Киф провел рукой по волосам, жалея, что не может разделить ее уверенность.

Но он начал беспокоиться, что все эти визуализационные штучки, которыми он занимался, ухудшили его способности, а не улучшили их.

Будто… он видел милую складочку между ее бровями, но не мог понять, говорит ли это складочка «я серьезно!» или складочка «я действительно в стрессе!» или складочка «Как мне удается выглядеть такой милой, когда я волнуюсь?».

Он вздохнул.

— Просто… трудно сказать, действительно ли я контролирую все эти командирские штучки, или мне только кажется, что я это делаю, потому что…

— Потому что что? — настаивала Софи.

— Я не знаю.

Он пытался придумать убедительное объяснение, но его мозг был слишком занят, выкрикивая миллион НЕЛЬЗЯ.

Не упоминай, что ты можешь исцелять способности.

Не упоминай Альвара.

Определенно, не упоминайте ничего об Элеоноре.

Так что же он мог сказать?

— Может быть, мой мозг инстинктивно понимает, что управлять людьми было бы кошмаром, — выпалил он, а потом захотел ударить себя, потому что это было неправдой!

Но слова уже были сказаны, так что лучшее, что он мог сделать, это просто сменить тему.

— Клянусь, чем дольше я здесь нахожусь, тем меньше смысла теряю в их мире. Ты знаешь, что у них есть блюдо под названием «пузырьки и писк», и в нем нет ни пузырьков, ни писка? И даже не рассказывай мне о том, как они его украшают. — Он обвел рукой комнату. — Зачем столько цветов? Вазы с ними. Картины с ними. Резные фигурки с ними. Даже на подушках, занавесках и стеганых одеялах они изображены. Думаю, люди, возможно, больше помешаны на цветах, чем эльфы на блестках.

Он серьезно говорил о декоре?

Видимо, после того, Фостер сказала ему:

— Большинство мест так не украшены. Что напомнило мне… как ты смог позволить себе остановиться здесь?

Киф попытался придумать, как лучше это объяснить, но потом понял, что ему, вероятно, следует придерживаться той же истории, которую он рассказал Альвару, поскольку Альвар наверняка подслушивал.

— Технически, за это платит дорогая мамочка, — сказал он, добавив ухмылку, чтобы убедить в этом. — Перед отъездом я покопался в ее шкатулке с драгоценностями в Кэндлшейде, и оказалось, что вещи, которые я взял, стоят кучу человеческих денег.

К счастью, все они выглядели впечатленными, но затем Фостер пришлось проявить логику и начать задавать вопросы типа:

— Как ты узнал, где все продать? И разве отели не требуют предъявления какого-либо удостоверения личности, прежде чем заселять в номер, особенно в такой номер, как этот?

— Было много проб и ошибок, — сказал Киф, пытаясь перевести разговор в другое русло. — У меня ушло несколько дней на то, чтобы безостановочно скакать по свету, чтобы найти в следопыте ту грань, которая привела меня в Лондон. А потом я просто побродил вокруг, пытаясь понять, как все это работает, и понял, что все дело в том, кого ты знаешь. Задавай правильные вопросы, заводи правильных друзей…

— Друзей? — перебила его Фостер. — У тебя здесь есть друзья?

Отлично, почему он это сказал?

Теперь Декс выглядел очень заинтересованным, а Фостер — нет.…

Ей было грустно?

Или, может быть, ей было больно.

Все, что он знал наверняка, это то, что ничего хорошего из этого не выйдет, если они узнают, что он говорил об Альваре.

Это была именно та оговорка, которой ему нужно было избежать.

— Давай просто скажем, что мне немного помогли, и оставим все как есть, хорошо? — умолял Киф.

Он понимал, что у Фостер все еще оставалось по меньшей мере сто миллионов вопросов, поэтому добавил:

— Обещаю, когда-нибудь я расскажу все о своих приключениях в Стране людей, включая особенно потрясающий анекдот с участием гигантского паука и ужасной пасты под названием «Вежимайт».

По крайней мере, это вызвало у нее улыбку.

И, ого, теперь ему придется поделиться своим унижением… и он мог бы легко рассказать эту историю, не упоминая Альвара.

Ему просто нужно было привыкнуть стратегически подбирать слова.

— Но прямо сейчас, — сказал он, понимая, что было бы безопаснее заставить их говорить больше, тем более что им предстояло кое-что серьезно объяснить! — Я думаю, что был очень терпелив, ожидая, когда вы расскажете мне, почему вы все здесь — насквозь промокшие, посреди ночи — и как вы нашли меня, хотя я действительно хорошо старался оставаться незамеченным. Я также хотел бы знать, как тебе удалось отказаться от Гигантора ради этого маленького приключения, поскольку, я полагаю, это была довольно эпическая борьба.

— Это действительно долгая история, — сказала ему Фостер со слегка самодовольной улыбкой, от которой у него екнуло сердце.

Ему нравилось, когда мисс Ф. гордилась собой.

— Ну, тогда, думаю, хорошо, что в моей комнате есть все эти стулья! — Он обвел рукой зону отдыха. — Внимание: они не такие удобные, какими должны быть. Честно говоря, ничего такого. Чего бы я только не отдал за кровать, сделанную гномами. И, может быть, кусочек мэллоумэлт. О, и несколько бутылок «Молодости»! Человеческая вода ужасна. Не могу решить, какой у нее вкус — ног или грязных камней. Стоит ли нам когда-нибудь провести дегустацию и проголосовать? У меня есть куча бутылок.

— Вообще-то, — сказал Мальчик-Челка, приближаясь к ним, как темная туча, готовая пролить тонну дождя на их веселую беседу, — что нам следует сделать, так это избавиться от твоего трекера.

Киф взглянул на Фостер, надеясь, что она покачает головой и скажет ему:

«Не волнуйся, все не так, как кажется».

Но она побледнела и стала серьезной.

А Декс закатывал рукава.

А Мальчик-Челка наблюдал за ним с чем-то раздражающе похожим на жалость.

— Хм… у меня есть трекер? — сказал он, давая им еще один шанс все отрицать.

Никто из них этого не сделал.

Глава 39

У него был трекер.

Эти слова снова и снова прокручивались в голове Кифа вместе с миллиардом вопросов, таких как…

— Как? И, что более важно, от кого? И еще: Пожалуйста, скажите, что для того, чтобы избавиться от этого, мне не придется стирать с себя кожу! — взмолился Киф.

— Кожу не надо будет убирать, — пообещала Фостер, глядя на него широко раскрытыми нежными глазами, что немного успокоило его панику, пока она не разрушила ее, добавив: — Но Тэм прав… нам следовало начать работать над этим немедленно. Есть идеи, что тебе понадобится, Тэм? Должен ли он лечь, или сесть, или…

— Что сейчас делает этот парень с длинными волосами? — вмешался Киф. — Потому что в последний раз, когда он использовал на мне один из своих маленьких трюков с Тенью, я вроде как чуть не умер и проснулся с кучей новых причудливых способностей… и я не виню тебя за это, — пояснил он, поскольку Тэм на самом деле выглядел немного виноватым.

Киф никогда не был поклонником этого парня, но он понимал, что в тот день у Тэма действительно не было выбора.

— Я же просил тебя сделать это, помнишь? — сказал он, подождал, пока Тэм расслабится, и добавил: — Но это не значит, что я готов повторить процесс.

— Понимаю, — заверил его Тэм, и это прозвучало так, словно он действительно так думал. Он даже откинул челку и посмотрел Кифу в глаза, когда сказал: — Но это будет по-другому. Я не направлю на тебя поток теней… я просто вытяну его.

Киф скрестил руки на груди.

— Дааааааааа, видишь ли… На самом деле это звучит ничуть не лучше.

И все стало намного хуже, когда ему пришлось выслушивать очень запутанные объяснения о чем-то, что называется рябью.

Затем Декс начал рассказывать о каком-то особом шпионском устройстве, которое он смастерил, и о том, что в следующий раз ему нужно убедиться, что оно предупредит их о погоде, чтобы они не промокли, но Киф слушал вполуха, потому что его мозг был поглощен тем фактом, что с ним произошло это странное происшествие. Трекер был в нем все то время, пока он думал, что прячется.

— Итак… — сказал Киф, изо всех сил стараясь не нервничать, но чувствовал, что вот-вот сорвется. — Ты хочешь сказать, что Финтан заставил Умбру украсить мою еду жуткими тенями и тронуть мое сердце, а потом моя мама украла его специальный шпионский шар, так что теперь она может найти меня в любое время, когда захочет, и появиться у моей двери, как это сделали вы все?

— Ну, ей пришлось бы ждать до последнего, но… да, — признался Декс.

Киф рассмеялся… каким-то визгливым смехом, в котором не было ничего смешного.

Но…

Очевидно, он мог попасть в засаду в любой день и в любом месте, независимо от того, какие меры предосторожности принял.

И каждый человек, который был рядом с ним, был в опасности.

Включая Элеонору.

— Знаете, — пробормотал он, — иногда я думаю: «Конечно, я нашел все те извращенные способы, которыми моя мама и ее жуткие маленькие приспешники манипулировали моей жизнью». Но НЕТ! Всегда есть еще один забавный сюрприз, который только и ждет, чтобы его обнаружили! Кто-нибудь хочет угадать, что будет в следующий раз? Может быть, в моих глазных яблоках спрятаны световые лучи, которые позволяют ей видеть все, что вижу я! Или, может быть, Технопат Невидимок смастерил что-то вроде крошечного подслушивающего устройства, которое спрятано в одном из моих зубов! Как думаете, они могут слышать, как мы сейчас разговариваем?

— Сомневаюсь, — сказал Декс. — Зубы — неподходящее место для того, чтобы спрятать подслушивающее устройство… ты должен будешь слушать каждый раз, когда кто-то жует, или… — Его голос прервался. — Прости, ты имел в виду это гипотетически, не так ли?

— Самое печальное, — сказал Киф, — что мы, вероятно, должны относиться к этим идеям как к возможностям. Я имею в виду, что в моем сердце спрятан механизм отслеживания теневых волн!

— Это ненадолго, — пообещала Фостер.

Кифу захотелось взять ее за руку, чтобы посмотреть, чувствует ли она хотя бы толику той уверенности, на которую притворялась, но это было бы небезопасно с его способностями.

К тому же он не знал, захочет ли она, чтобы он сделал что-то подобное, прочитав его письмо.

Поэтому он вздохнул и сказал:

— Ну что ж… думаю, чем скорее мы от этого избавимся, тем лучше.

Он начал расстегивать пижамную рубашку.

— Э-э, что ты делаешь? — спросил Мальчик-Челка.

— Ты сказал, что это у меня в груди, верно?

— Да, но если я уже провожу теневой поток через кожу, кости и мышцы, я могу провести его и через ткань, — напомнил ему Тэм.

— Полагаю, это верное замечание, — сказал Киф, опуская руки по швам.

Он пытался убедить себя, что, по крайней мере, не снял рубашку полностью, особенно в присутствии Фостер.

Но его все равно подмывало зарыться в подушки и спрятаться.

— Так… может, мне присесть? Прилечь? Немного потанцевать? — спросил он, надеясь, что шутка скроет хотя бы часть его смущения.

— Возможно, было бы разумнее присесть, — сказал ему Тэм, и Киф плюхнулся на ближайший стул, наконец, рискнув взглянуть на Фостер.

— Нервничать — это нормально, — сказала она ему, потянувшись к его руке, но затем остановилась, а затем уставилась на него, и складка между ее бровями становилась все глубже и глубже.

Он мог сказать, что в ее голове происходило какое-то серьезное эмоциональное потрясение, но он по-прежнему не мог понять, что она чувствовала.

Беспокоилась ли она о нем?

Раздражалась, что она застряла здесь, помогая с этим, когда у нее были гораздо более важные дела?

Или ей просто было неловко из-за его признания?

Что бы это ни было, она была так отвлечена шумом в голове, что совершенно не расслышала вопрос Тэма.

— Ты с нами, Фостер? — поддразнил ее Киф, пытаясь вывести из задумчивости. — Тэм просто спросил, не хочешь ли ты его Усилить.

— Ой! Извини, — она спрятала раскрасневшиеся щеки за мокрыми волосами. — Как ты считаешь, так будет лучше, — сказала она Тэму.

— Возможно, это хорошая идея, — решил он. — Поскольку я не совсем уверен, что делаю.

— Просто, чтобы ты знал, это не делает меня еще более взволнованным, — сказал Киф, надеясь, что это прозвучало как шутка.

Но все это начинало слишком сильно напоминать ему Лоамнор.

— Это будет быстро, — пообещал Тэм. — Я думаю.

Он потянулся к руке Фостер.

— Одну секунду. — Она закрыла глаза и медленно вздохнула, прежде чем кивнуть.

Очевидно, это было все, что ей было нужно, чтобы включить свой усилитель.

— У тебя неплохо получается, — отметил Киф, стараясь не испытывать сильной зависти. — Может быть, научишь меня каким-нибудь своим трюкам, контролирующим способности.

— Конечно, но только если ты захочешь.

Она сказала это, пожав плечами и закатив глаза, и Кифу пришлось сдержаться, чтобы не закричать: «СЕРЬЕЗНО, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС ЧУВСТВУЕШЬ?»

Он определенно не был поклонником этой новой эмоциональной неизвестности.

— Готов? — спросила Фостер, беря Тэма за руку, когда тот кивнул.

— Ух ты, — выдохнул Тэм. — Я и забыл, насколько это интенсивно.

— Фостер так влияет на людей, — Киф произнес это с ухмылкой, которая, как он надеялся, скрывала новую волну ревности, захлестнувшую его.

Он не обязательно беспокоился о том, что между Фостер и Челкой что-то есть, но и полностью исключать этого не мог.

По большей части, ему просто хотелось взяться за ее руку — или за чью-либо руку, — не беспокоясь о том, что он может почувствовать или спровоцировать в них что-то.

Но, вероятно, ему следовало бы сосредоточиться на том факте, что Малыш Тэмми издавал этот жуткий шепот, когда использовал свою силу.

Его брови также были сведены вместе, и он сжимал пальцы, будто хватал что-то, что мог видеть только он.

— Ладно. Кажется, я знаю, как освободить тьму, — пробормотал Тэм. — Возможно, ты почувствуешь легкое притяжение.

«Легкое» было явным преуменьшением.

Тэм как-то странно взмахнул рукой, затем отдернул ее назад, словно играя в перетягивание каната, и Киф дернулся вперед, испуганно вскрикнув от боли, пронзившей его ребра.

Крошечный сгусток тьмы вырвался из его груди и завис в нескольких футах перед ним, когда боль медленно утихла.

— Немного грустно, что это даже не входит в пятерку моих самых странных переживаний, — сказал Киф, потирая грудь и щурясь на темное облако.

— Больно? — спросила Фостер.

— Больше нет. Но этот рывок был подобен удару ногой в ребра.

— Извини, — пробормотал Мальчик-Челка. — Я боялся, что, если буду действовать медленно, боль затянется.

— Скорее всего, так и было бы. Все хорошо, спасибо тебе за… э-э-э… не могу придумать, как бы по-другому сказать: «Спасибо, что избавил меня от этого дурацкого трекера», — признался Киф.

Тэм сверкнул одной из своих все еще в основном угрюмых ухмылок.

— Не за что.

— Ты уверен, что собрал все? — спросила Фостер, опередив вопрос Кифа.

Тэм кивнул и приблизил поток теней, позволив ему зависнуть над его ладонями.

— Что ты собираешься с этим делать? — спросил Декс.

— Понятия не имею, — признался Тэм. — Скорее всего, он испарится, если я ослаблю хватку, но есть шанс, что Умбра что-то с ним сделала, и он станет громоздким.

— О-о-о… я знаю! — Киф вскочил и помчался к мусорному ведру, вернувшись с пустой бутылкой из-под воды. — Положи ее туда. Тогда она отправится на переработку, и если трекер все еще работает, это может привести мою маму к большой куче мусора.

— Меня это устраивает, — сказал Тэм, забирая у него бутылку и наполняя ее темным облачком, прежде чем закрыть крышку.

Киф позвонил на стойку регистрации и положил бутылку на дно мусорного ведра, прежде чем оставить ее в холле для уборки.

Затем он плюхнулся обратно на диван, пытаясь сделать вид, что не волнуется, но не мог перестать думать о том, что его мама могла напасть на него в любой день, когда бы захотела.

Это должно было означать, что она ждала какого-то подходящего момента.

И хотя трекер уже исчез, Киф сомневался, что это ее остановит.

У нее всегда был запасной план.

— Тааак, — медленно произнес он, — значит ли это, что вы готовы рассказать мне остальное? И не надо недоуменно хмурить брови, Фостер. Ты рассказала мне о трекере, но, к счастью, не рассказала, как наткнулась на кучу очень специфической информации о ряби, одиннадцатом часе и измененных шпионских шарах. Так расскажи мне, что происходит? Чем сейчас занимается моя дорогая мамочка?

— Честно говоря, мы не уверены, — сказала Фостер, поколебавшись секунду, прежде чем опуститься в кресло напротив него и рассказать о множестве воспоминаний, которые они нашли в тайнике Кенрика.

А также о чем-то под названием Элизиан… и обо всех тупиках, в которые они заходили, пытаясь выяснить, что это такое.

Чем больше она говорила, тем больше Киф не мог решить, чувствовал ли он себя обделенным или впечатленным тем, как усердно все работали.

И когда она поделилась забавной историей о том, как к его отцу вернулось воспоминание, и о возможности третьего шага к Стелларлун, Кифу захотелось уткнуться головой в подушку и кричать, кричать, кричать.

Но времени на жалость не было, потому что Фостер приберегла самое страшное напоследок.

Очевидно, у них была встреча с Невидимками.

И на той встрече Веспера предложила им создать временный союз и объединиться против его мамы, потому что в их же интересах было остановить ее, так что они могли бы с таким же успехом работать вместе.

Киф подождал, пока Фостер закончит объяснять все это безумие.

Затем он вскочил на ноги, борясь с желанием схватить свои вещи и сбежать в самый дальний человеческий город.

Вместо этого он медленно пересек комнату и остановился перед креслом Фостер, жалея, что не может взять ее за руки, но ее плечи были в большей безопасности, так как были прикрыты несколькими слоями ткани.

Он положил руки ей на плечи, издав хлюпающий звук, когда его пальцы погрузились в ее промокшую накидку. И он подождал, пока она посмотрит на него, прежде чем продолжить:

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не согласилась на этот ужасный план. Я знаю, что ты любишь рисковать, но…

— Я не согласилась, — заверила его Фостер. — Мы собираемся найти Элизиан самостоятельно.

Киф кивнул и отступил на шаг, пока она объясняла, что Уайли пытался найти звездный камень, и что она была убеждена, что они смогут видеть сквозь иллюзии.

Затем вмешался Декс, сказав, что у него есть планы по созданию устройства, которое разделяло бы лучи света и помогало им.

Киф дал им закончить, наблюдая, как дождь стекает по одному из окон.

— Мы будем осторожны, — пообещал Фостер. — И как только мы получим этот источник энергии…

Киф повернулся к ней лицом, не в силах больше молчать.

Она говорила о камнях.

Вероятно, о тех самых камнях, которые Итан Бенедикт Райт II погиб, пытаясь защитить.

— Ты должна уничтожить это, Софи! — Киф надеялся, что использование ее настоящего имени докажет, насколько он серьезен. — Я не шучу. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Если ты действительно найдешь Элизиан и найдешь эти особые светящиеся камни — или что бы это ни было — тебе придется их уничтожить. Иначе все придут за тобой. Совет. Невидимки. Моя мама. Кто знает, может быть, другие виды даже присоединятся к этому. Похоже, тролли определенно это сделают. И ты никак не сможешь защитить его от всего этого. Так что тебе придется его уничтожить. В противном случае ты подвергнешь себя и всех, кто тебе дорог, еще большей опасности, чем когда-либо прежде. И власть, вероятно, все равно окажется не в тех руках.

— Нет, этого не произойдет, — возразила она. — Я спрячу…

— И они начнут причинять боль людям, которых ты любишь, пока ты не скажешь им, где он, — настаивал он, возвращаясь к ней и снова беря за плечи. — Ты знаешь, что я прав.

Она покачала головой, выдерживая его взгляд, и пробормотала:

— Дело в том, что… тебе это может понадобиться.

Так оно и было.

Настоящая причина.

Она была готова пойти на все эти огромные риски… ради него.

Ему пришлось улыбнуться, хотя от этого ему снова захотелось закричать в подушку.

— Я так и знал, что ты это скажешь, — тихо сказал он. — И я ценю это… ты даже не представляешь, как сильно. Никто и никогда не пытался заботиться обо мне так, как это делаешь ты, и… — Он начал было говорить что-то еще, но передумал, сделав глубокий вдох, прежде чем добавить: — Но это больше, чем я, Софи. И это больше, чем ты. Это важнее, чем кто-либо другой. Поэтому мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что если ты окажешься где-нибудь рядом с этим источником энергии, ты сделаешь все возможное, чтобы уничтожить его.

— Отлично. Я обещаю.

Она действительно была ужасной лгуньей.

Даже не имея возможности прочесть ее эмоции, Киф мог сказать, что она ни за что не сдержит свое обещание.

А это означало, что пришло время менять планы, хотя у него едва хватило времени все обдумать.

— Очевидно, ты все еще не поняла, что нельзя лгать Эмпату, — сказал он, чувствуя, как его губы растягиваются в улыбке, когда он осознал реальность того, что собирался сделать. — Так что, полагаю, у меня остается только один вариант.

— Подожди, куда ты идешь? — спросила она, когда он направился в свою спальню.

— Забрать свои вещи. Я иду с тобой.

Глава 40

— Ух ты, неужели я действительно это делаю? — спросил Киф, шаря по комнате и торопливо набивая свою новую спортивную сумку всякими маленькими человеческими закусками и сувенирами, которые он накопил, а также дневниками, альбомом для рисования и картами.

Он понизил голос, надеясь, что никто не услышит, как он сомневается в принятом решении, тем более что он не собирался менять свое решение.

Он не мог.

Но, ого, неужели все произошло так быстро!

Пару часов назад он прикидывал, в какой из человеческих городов ему хотелось бы отправиться — именно с Альваром Васкером, а не с кем-либо другим, — и пытался подготовиться к будущему, наполненному множеством неловкой лжи.

И вот теперь…

Фостер была там… вместе с Дексом и Челкой.

У него из груди вырвали какой-то странный трекер теней, потому что его мама всегда могла опуститься до нового уровня жути.

И он направлялся обратно в Затерянные города.

Не то чтобы он не доверял своим друзьям или думал, что они не справятся с этим ужасающим новым проектом без его помощи.

Честно говоря, им, вероятно, было бы лучше без него.

Но… ему нужно было убедиться, что они не пойдут на огромный, ненужный риск, пытаясь его вылечить.

Даже если бы существовал третий шаг к Стелларлун.

Даже если без этого его способности никогда бы не заработали должным образом.

Ничто из этого не стоило тех кошмаров, которые могли бы случиться, если бы этот ужасный новый источник энергии попал не в те руки.

И поскольку он больше всего пострадал бы от его разрушения, именно он должен был его уничтожить.

Он просто жалел, что у него не было больше времени, чтобы тщательно продумать формулировки, которые ему понадобятся, чтобы защитить все свои новые страшные секреты, особенно учитывая все те ошибки, которые он уже допустил.

И он хотел бы, чтобы у него был какой-то четкий контроль над своими новыми способностями.

Он также пожалел, что у него нет какой-нибудь эльфийской одежды, чтобы переодеться, но он оставил тунику и штаны, которые были на нем, когда убегал, в хижине отца, так как они были мокрыми и грязными после крушения лодки с водопадом.

Так что, очевидно, он вернется в Затерянные города в темных джинсах и своей любимой синей толстовке с капюшоном.

Но если честно? Это действительно было похоже на правду.

Небольшое доказательство того, что он уже не тот парень, каким был, когда сбежал.

В конце концов, он больше не был так напуган.

Он также научился нескольким трюкам.

И… у него было гораздо больше секретов, и скрывать их было одной из самых сложных задач, которые ему когда-либо приходилось делать.

Возможно, именно поэтому он упаковал остальную свою человеческую одежду, на случай, если она ему понадобится.

Наверное, для всех было бы безопаснее, если бы он задержался здесь только на то время, чтобы уничтожить источник энергии, а затем исчез… по крайней мере, до тех пор, пока не настанет время для окончательного выяснения отношений с дорогой мамочкой.

И тогда ему не придется все время лгать.

Но…

Он был уверен, что никто не простит ему, если он снова сбежит.

На самом деле, было не совсем ясно, простили ли его за побег в этот раз.

Киф был на тысячу процентов не в восторге от того, что не мог читать эмоции Фостер, особенно после того, как выяснилось, что она на самом деле довольно хорошо умела скрывать свои чувства.

Он всегда думал, что сможет прочесть все ее внутренние переживания, изучая маленькие морщинки вокруг глаз и на лбу, но, как оказалось, он полагался на бомбардировку чувствами Фостер гораздо больше, чем предполагал.

Или… она сейчас очень усердно работала, чтобы держать свои эмоции под контролем.

И если это то, что происходило, то это не было хорошей новостью для его нежного, полного надежд сердца.

Она точно знала, что он чувствовал… больше не будет Великого Забвения Фостер.

Так что, если она пыталась скрыть, это, вероятно, означало, что они были в разных местах.

И это было прекрасно.

Он всегда знал, что она заслуживает гораздо лучшего.

Но, ого, как же это было больно.

Киф опустился на кровать, уставившись на крошечного плюшевого эльфа, которого он ей купил, и размышляя, стоит ли вообще брать его с собой.

— Просто возьми его, — сказал ему бестелесный голос Альвара с другого конца комнаты. — Ей понравится.

Киф едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

— Э-э, как долго ты здесь пробыл? — прошептал-прошипел он.

— Достаточно долго, чтобы увидеть, как все происходит, — сказал Альвар, когда, мигнув, появился у окна. — И я подумал, что ты убеждаешь себя, что тебе не стоит приносить этот очаровательный подарок, потому что думаешь, что ей будет лучше с моим братом или что-то в этом роде. Поэтому я подумал, что, возможно, сейчас самое подходящее время появиться и сказать: «Нет! Фитц — эгоистичный сноб с ужасным характером, и он никогда не будет относиться к ней так, как она того заслуживает».

— Ты просто ненавидишь своего брата.

— Да, но также совершенно очевидно, что с тобой она была бы намного счастливее. И знаешь что? — Он на цыпочках пересек комнату и прошептал: — Она тоже начинает это понимать.

Киф отвернулся, проверяя, закрыта ли дверь в спальню, и обрадовался, услышав, как в гостиной работает телевизор, и кто-то хихикает. Он надеялся, это означало, что никто не подслушивает.

Альвар, должно быть, понял его беспокойство, потому что снова исчез.

Но он не уходил.

— Я видел, как она крепко обняла тебя, — прошептал его голос. — И все эти хитрые взгляды, которые она бросала украдкой, когда думала, что никто не видит. Вы оба неуверенны в себе и не умеете ладить друг с другом, так что вам, вероятно, потребуется немного больше времени, чтобы прийти в себя. Но не сдавайся! Я гарантирую, что команда Сокифа одержит победу.

— О, пожалуйста, — пробормотал Киф, ненавидя себя за то, что почувствовал, как краснеют его щеки, когда Альвар начал причмокивать.

Он снова взглянул на дверь.

Затем засунул плюшевого эльфа в свою спортивную сумку.

— Хорошо, — Альвар пару раз кашлянул, прежде чем сказал: — Итак… важная ночь для тебя.

— Да… — Киф теребил молнию на своей толстовке. — Я так понимаю, ты все слышал?

— Да. Подумал, что, наверное, мне следует убедиться, что они здесь не для того, чтобы схватить меня и затащить в эльфийскую тюрьму.

— Я бы им не позволил, — пообещал Киф. — Я имею в виду, они здесь не для этого. Но… если бы это было так, я бы позаботился о том, чтобы ты ушел. Я также не собираюсь рассказывать им — или кому-либо еще — что видел тебя, или что ты жив.

— Наверное, это разумно, поскольку я уверен, что они не обрадовались бы, узнав, сколько времени мы проводим вместе.

— Они бы не обрадовались, — согласился Киф. — Но… они были бы неправы. И чего бы это ни стоило… Я рад, что мы встретились.

Альвар появился ровно настолько, чтобы широко улыбнуться.

— Посмотри на это. Я прошел твой маленький тест.

— Прошел, — признался Киф. — Ты определенно доказал, что заслуживаешь нормальной жизни. Просто не забывай, что все мы хороши — или плохи — в зависимости от нашего следующего решения. Я доверяю тебе. Не заставляй меня сожалеть об этом.

— Это твой способ сказать мне, что ты будешь присматривать за мной? Ну, знаешь, после того, как окончательно бросишь меня?

— Я…

— Расслабься, — голос Альвара донесся от окон, будто он отошел посмотреть на дождь. — Я знал, что рано или поздно ты вернешься. Я просто с нетерпением ждал возможности угостить тебя еще несколькими блинчиками, прежде чем ты уедешь, особенно блинчиками с чуррос. Будет очень жаль их упустить.

— Да, — Кифу пришлось согласиться.

— Но… я понимаю, ладно? Ты должен быть со своей девушкой. И со своими друзьями. И надеюсь, ты заставишь свою маму заплатить за то, что она засунула тебе в грудь странный теневой датчик слежения. — Он мигнул, прежде чем вернуться в поле зрения, и добавил: — Кстати, я не знал об этом. На случай, если тебе интересно.

— Я понял, — тихо сказал Киф. — Иначе ты бы не крутился рядом со мной.

— Я бы этого не делал. На самом деле, моей первой мыслью, когда я увидел, как из тебя просачивается тьма, было «Убери эту штуку от меня подальше!». Хотя твоя мама явно чего-то ждет. — Он снова исчез, прежде чем сказать: — Ты прав, что решил вернуться и попытаться выяснить, что ей нужно, и, надеюсь, взять все под контроль до того, как она сможет это сделать. Я также не мог не заметить, что моя маленькая подсказка «камни» больше не выглядит такой бессмысленной.

— Это не так. Предоставь самой дорогой мамочке придумывать самые странные планы на свете. Хотя, возможно, именно поэтому она и выигрывает.

— У нее было немало побед. Но ты можешь победить ее, Киф. Ты должен в это поверить. Ты сильнее и умнее, у тебя гораздо лучшие союзники и волосы намного лучше.

— Именно волосы на самом деле определяют победу, не так ли? — согласился Киф.

— Безусловно.

Улыбка Кифа угасла.

— Но… а как насчет тебя?

— Я не могу пойти с тобой, — сразу же сказал Альвар.

— Да, я знаю. Я не собирался спрашивать. Я могу отвезти тебя обратно в твой город, если хочешь, но мне придется подождать до позднего вечера, иначе они узнают, что я куда-то прыгнул, потому что я снова появлюсь у башни с часами. Уверен, что смогу улизнуть после того, как все лягут спать, если ты этого захочешь.

Альвар мигнул и вернулся в поле зрения.

— Думаю, это могло бы сработать. Но я, вообще-то, подумал, что мог бы попробовать путешествовать на этих человеческих поездах, теперь, когда я могу исчезать, и мне не нужно беспокоиться о наличии паспорта. Может быть, я совершу… кругосветное путешествие! Знаешь, сосредоточься на важных вещах.

Это на самом деле звучало потрясающе… и гораздо веселее, чем все, что собирался заниматься Киф.

Но… это было не ради веселья.

По крайней мере, не для него.

— Эй, сэр, с серьезным лицом, — сказал Альвар, — я знаю, ты будешь скучать по мне…

— Да, — вмешался Киф. — Поверь, я потрясен этим больше, чем кто-либо другой. Но прощаться как-то странно. Особенно учитывая, что у меня нет возможности найти тебя снова.

Альвар пожал плечами.

— Не знаю. Мы оба, кажется, проводим много времени в библиотеках. Это было бы неплохим местом, чтобы узнать, не нужны ли тебе рекомендации по перекусу. Или, может быть, ты захочешь сводить меня за выпивкой, которую ты мне должен. Особенно, если библиотека находится в городе, известном своими потрясающими блинчиками.

Киф ухмыльнулся.

— Приятно слышать.

Он снова взглянул на дверь.

— Тебе, наверное, пора уходить, — сказал Альвар, проследив за его взглядом. — Они могут начать удивляться, почему тебе потребовалось так много времени, чтобы запихнуть какие-то вещи в спортивную сумку.

— Верно. — Киф упаковал мамины драгоценности, но на всякий случай оставил пару самых крупных и блестящих украшений для Альвара.

Он также оставил ему оставшуюся наличность.

— О, и я не собираюсь выписываться из этого номера, — сказал ему Киф. — У них есть моя карточка, так что ты сможешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Заказывай все, что захочешь.

Альвар ухмыльнулся.

— Я уже планировал это, но чувствую, что должен отблагодарить тебя за твою щедрость. Как насчет того, чтобы я дал тебе последний блестящий совет, прежде чем ты начнешь изображать героя?

— Ты ведь собираешься это сделать, хочу я того или нет, верно? — спросил Киф.

— Еще бы, — согласился Альвар. — Мне подождать, пока ты достанешь свой альбом для рисования, чтобы ты мог это записать?

Киф закатил глаза.

— Думаю, я смогу запомнить.

— Будем надеяться. — Он выдержал пристальный взгляд Кифа и сказал: — Перестань сомневаться в себе. Ты сможешь справиться со всем, что может обрушиться на тебя.

— Думаю, мы еще посмотрим.

— Серьезно, Киф. У тебя все получится. Ты просто должен поверить.

Он снова исчез, и что-то в его взгляде подсказало Кифу, что это был последний раз, когда он его видел… по крайней мере, на данный момент.

Только время покажет, изменится ли это.

Тем временем Киф перекинул свою спортивную сумку через плечо.

— Думаю… Наконец-то я готов.

Для чего, он не был уверен.

Но в этом-то и был смысл, не так ли?

Он в последний раз оглядел свою причудливую человеческую спальню, прежде чем направился к двери и сказал:

— Хорошо. Давайте сделаем это!

И СНОВА ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!

Я не уверена, вернулись ли вы сюда потому, что были хорошими маленькими последователями правил, которые начали с первой страницы и теперь сопровождают Кифа во всех его человеческих приключениях (и узнали некоторые из его огромных секретов!), или же вы сразу перешли к концу, потому что вам не терпелось прочитать, добравшись до этой сцены.

В любом случае…

ДА, КОГДА ВЫ ПЕРЕВЕРНЕТЕ СТРАНИЦУ, ВЫ НАЙДЕТЕ ПЕРЕСКАЗ 42-Й ГЛАВЫ «СТЕЛЛАРЛУН» ИЗ КНИГИ КИФА «ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА»!

(И если вы не знаете, почему это так увлекательно, возможно, вам захочется закончить чтение ПРЯМО ЗДЕСЬ, потому что, знаете ли… СПОЙЛЕРЫ!)

Как только я решила написать «Разрушенного», я сразу поняла, что одной из самых бурных реакций фанатов будет что-то вроде: «Ура, мы собираемся прочитать ЭТУ СЦЕНУ, рассказанную Кифом!!!» Но я также знала, что Кифу на самом деле нужно было рассказать только «свою» историю с того момента, как он сбежал (в конце «Открытое»), и до того момента, когда Софи, Декс и Тэм прибыли за ним в Лондон. Все, что он делал после этого, было описано в остальной части «Стелларлун» (и, конечно же, история будет продолжена в десятой книге…).

Поэтому я написала «Разрушенного» так, как это было необходимо, потому что я всегда в первую очередь доверяю истории, но потом мне пришлось добавить эту специальную бонусную главу в конце, потому что я слишком сильно люблю вас всех, чтобы разочаровывать.

Итак, не мудрствуя лукаво, я дарю вам щедрую порцию СОКИФА!!!

Приятного чтения!

(И обморока!)

целую и обнимаю

ВСЁ

— Привет, Блестящая Задница.… можно задать тебе вопрос? — спросил Киф, вглядываясь в жуткую черную пустоту.

Он ненавидел пустоту… и не только потому, что однажды чуть не угодил в нее.

Там было слишком тихо.

Слишком пусто.

Слишком… одиноко… и он уже достаточно боролся с этим чувством.

Возможно, это было из-за того, что ему приходилось хранить так много секретов о своем пребывании в Стране людей, поэтому он всегда лгал, уходил от вопросов или разговоров.

Или, может быть, это было потому, что его способности, казалось, становились все хуже, а не лучше.

Или, может быть, это было потому, что все его друзья были заняты воспоминаниями без него и казались другими теперь, когда он вернулся.

Что бы это ни было, он просто чувствовал… нескоординированность.

Вероятно, именно поэтому он теперь обращался за советом к чрезмерно заботливой маме Аликорн и спрашивал:

— В последнее время Фостер не кажется тебе другой?

СОФИ! СОФИ! СОФИ!

Киф вздохнул.

— Да… я так и думал, что ты это скажешь.

Разговорные способности Силвени не обязательно были самыми выдающимися.

— Я не знаю, — пробормотал он, не уверенный, говорил ли он в этот момент сам с собой или с Силвени. — Возможно, это просто потому, что я сейчас не могу по-настоящему понять ее эмоции… что, кстати, хуже всего, но… мне кажется, что она избегает меня. Я почти не видел ее последние несколько дней, а в те редкие моменты, когда я это делал, она была очень тихой и беспокойной, и эта милая складочка между ее бровями, кажется, никогда не исчезнет. И я не думаю, что она такая с кем-то еще. Я думаю, дело только во мне.

КИФ! КИФ! КИФ!

— Это твой способ сказать мне, что ты согласна, что дело только во мне?

КИФ! КИФ! КИФ!

Киф воспринял это как согласие.

И он не должен был удивляться.

Он был уверен, что даже знал, почему Фостер будет чувствовать себя неловко рядом с ним…

Они никогда не говорили о его письме.

Он думал о том, чтобы поднять эту тему, по меньшей мере, миллион раз, но…

Ему казалось, что он не должен начинать этот разговор.

В конце концов, он уже сделал свое неловкое признание.

Разве ее молчание не было… своего рода ответом?

И не будет ли заставлять ее говорить об этом просто бесцеремонно и грубо?

Или он был слабаком и искал оправдания, чтобы не дать последним крупицам своей надежды утонуть в пучине печали?

ГОВОРИ! ГОВОРИ! ГОВОРИ! сказала ему Силвени, заставив Кифа задуматься, смогла ли она расслышать, о чем он думает. СОФИ! КИФ! ГОВОРИ!

— Возможно, — сказал Киф, надеясь, что это заглушит бурные разговоры.

Но Силвени продолжал повторять за СОФИ! КИФ! ГОВОРИ! когда она расколола пустоту и телепортировала их обратно в Хэйвенфилд, где знакомая белокурая фигура, по счастливой случайности, ждала его под раскачивающимися ветвями дерева Панакес.

СОФИ! СОФИ! СОФИ! ДРУГ! ДРУГ! ДРУГ ДРУГ! услужливо объявила Силвени.

— Все в порядке? — спросил Киф, спрыгивая со спины Силвени и подбегая к ней.

Фостер кивнула, сделав глубокий вдох, прежде чем сказать ему:

— Да, я просто… ждала тебя.

Сердце Кифа сделало несколько сальто назад, а затем упало с глухим стуком, когда она добавила:

— И я уже начала думать, что ты не вернешься.

Он теребил свой плащ, задаваясь вопросом, всегда ли он будет тем Парнем, Который Постоянно Убегает.

— Прости. Я хотел посмотреть, что произойдет, если я попрошу Силвени полетать со мной в пустоте, пока буду говорить голосом моей мамы. Я подумал, что, может быть, если мне удастся произнести хотя бы пару правильных слов, пока я там, то все, что она скрывала, обрушится на меня.

— Это сработало?

— Не особенно. И, если интересно, пустота никогда не становится более захватывающей. Это просто тьма и еще больше тьмы… и, о, эй, еще больше тьмы! Я уверен, что Мальчику Тэмми это понравилось бы, но, черт возьми, я рад снова увидеть цвет.

Он не удержался и бросил взгляд на ее тунику.

Фостер выглядела потрясающе в любом цвете.

Она выглядела очаровательно даже в тине.

Но было что-то особенное в том, как она выглядела в красном.

Как будто этот цвет существовал только для нее… что, возможно, было самой нелепой глупостью, которая когда-либо приходила ему в голову. Но было трудно не почувствовать себя немного глупым, когда щеки Фостер покраснели, когда она поймала его любующимся ею.

— Знаешь, ты мог бы взять меня с собой, — тихо сказала она, и это заставило его сердце сделать еще пару сальто назад, пока она не добавила: — Или, по крайней мере, оставить мне еще одну записку, сообщающую, куда ты пошел.

Они оба замерли, и мозг Кифа завопил: «БЫСТРЕЕ! ПОШУТИ КАК-НИБУДЬ ПО-СВОЕМУ!»

Но… в конце концов, им нужно было об этом поговорить, не так ли?

Если она, наконец, будет готова, тогда… ему придется смириться.

Он провел рукой по волосам и прикусил нижнюю губу, позволяя ей решать самой.

— Хочешь пойти прогуляться? — спросила она.

Его сердце снова бешено заколотилось, так как он был уверен, что «пойти прогуляться» — это кодовое обозначение «Эй, давай пойдем куда-нибудь в тихое место, чтобы никто не увидел, как ты плачешь».

Но… по крайней мере, тогда у него, наконец, будет ответ.

— Да, хорошо. — «Вот как мы спасем нашу дружбу», — попытался он сказать себе, и Фостер с таким облегчением кивнула, что он подумал, не думает ли она о том же.

Он попытался уловить ее эмоции, когда она вела его на пастбища, но все, что он мог почувствовать, — это беспорядочный, пульсирующий гул.

Определенно, что-то интенсивное и значительное.

Но он не мог перевести это.

— Мы направляемся куда-то конкретно? — спросил он, пытаясь заполнить неловкое молчание.

— Не совсем, — призналась она. — Мне просто нужно двигаться. Я слишком долго торчала на одном месте.

— Мне знакомо это чувство, — пробормотал Киф. — А если у тебя нет на примете какого-то конкретного места, тогда иди за мной… я нашел самое крутое место прошлой ночью после тренировки с Грейди.

Если уж ему придется разбить себе сердце, то можно было бы сделать это где-нибудь со вкусом, верно?

Он повел ее в Рощу, рассказывая о том, на каком из странных деревьев он сейчас спит, и о том, что внутри одного из них есть крошечные светлячки, которые покрывают стены голубыми бликами.

— Звучит потрясающе.

Он, возможно, поверил бы ей, если бы она также не начала чесать руки, будто мысль о комнате, полной жучков, вызывала у нее зуд.

Киф пытался решить, стоит ли ему поддразнить ее по этому поводу, когда ее носок зацепился за край корня, и она врезалась ему в спину, вцепившись в него, как падающий мишка.

— Извини, — сказала она, и ему потребовалась секунда, чтобы осознать…

Она не собиралась его отпускать.

— Ты в порядке? — спросил он. — Подвернула лодыжку?

— Нет. Просто… э-э… пытаюсь сориентироваться.

Ее голос был восхитительно писклявым.

— Это поможет? — спросил он, беря ее за руку и поворачиваясь так, чтобы они шли бок о бок.

Его мозгу потребовалась еще секунда, чтобы осознать, что он натворил, и он затаил дыхание, надеясь, что его не ударит странный поток тепла, который вызовет у нее еще одну способность.

Но единственное тепло, которое он почувствовал, было нежным и успокаивающим.

Тем временем его мозг начал кричать: «А-А-А, МЫ ДЕРЖИМСЯ ЗА РУКИ!»

И так оно и было.

Фостер не отстранялась.

ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ???

— Это так странно, — пробормотала она. — Я так привыкла к тому, что ты чувствуешь то же, что и я. Странно, что ты не спрашиваешь меня об этом постоянно.

— Расскажи мне об этом, — проворчал он.

— Прости, я не хотела…

— Все в порядке, Фостер. Я понимаю, что ты имела в виду. И просто, чтобы ты знала, я все еще могу понять некоторые вещи, особенно от тебя. Уверен, что твои эмоции всегда будут сильнее, чем у всех остальных.

— Правда? — спросила она, улыбнувшись, когда он кивнул.

— Я просто… хотел бы я вернуться к тому, что было раньше, — признался он. — Трудно не видеть всей картины целиком. Из-за этого мне не хочется доверять своим чувствам… если в этом есть смысл.

Она кивнула, и они снова замолчали.

Но на этот раз тишина казалась напряженной.

Как будто между ними возникала какая-то энергия.

И Киф почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он повел ее к стене из виноградных лоз.

— Вот и мы, — сказал он, отодвигая листья в сторону, словно занавес.

— О, ничего себе, — выдохнула Софи, выходя вслед за ним на поляну и вытягивая шею, чтобы оценить весь эффект.

Киф думал, что эльфы — мастера сверкать, но, очевидно, это звание принадлежало гномам, которые вырастили сотни тонких лиан, покрытых прозрачными мерцающими цветами, чтобы создать мерцающий полог.

Земля была усеяна разноцветными светящимися поганками.

Честно говоря, это было похоже на сказочную страну, о которой люди всегда мечтали.

— Ты знала, что это место существует? — спросил Киф.

— Флори упоминала о нем, но у меня не было возможности отправиться на его поиски. Она пыталась убедить Сандора привести Гризель сюда на свидание, ведь это так романтично.

Они оба снова замерли, и Киф почувствовал прилив эмоций там, где их ладони соприкоснулись.

Это было похоже на страх и сожаление, но в этом не было никакого смысла.

Он уже собирался спросить ее, что случилось, когда она крепче сжала его руку и сказала:

— Я рада, что пришла сюда с тобой. Даже если это была случайность.

Киф судорожно вздохнул.

— Я знаю, ты говорил, что пережил кучу событий после того, как покинул Затерянные города, — добавила она, выпаливая каждое слово все быстрее и быстрее, будто пыталась выдавить их из себя, пока не передумала. — И я уверена, что это, вероятно, включает в себя то, что ты написал мне в своей записке.

Подожди-ка… что?

ОНА ПОДУМАЛА, ЧТО Я ЭТО ИМЕЛ В ВИДУ?

Он хотел сказать ей, как она была неправа, но она все равно продолжила.

— И я знаю, ты сказал, что сейчас не ищешь отношений, и я понимаю это, — тихо добавила она. — Но… мне от этого немного грустно. В основном потому, что это означает, что я упустила свой шанс быть с этим действительно невероятным парнем, который заставляет меня смеяться и всегда находит способ быть рядом, когда я в нем нуждаюсь. И это нормально. Это моя вина, и я не пытаюсь, типа… заставить тебя полюбить меня снова. Я просто подумала, что ты должен знать, почему мне сейчас может быть немного неловко рядом с тобой. Я пытаюсь понять, как снова относиться к тебе только как к другу, и это нелегко, потому что я только сейчас начала понимать, насколько ты мне дорог.

Где-то по пути она крепко зажмурилась.

Киф, тем временем, полностью перестал дышать.

Если бы не тепло, исходившее от их сжатых рук, он мог бы подумать, что задремал и вот-вот проснется, и поймет, что все это ему приснилось.

Но это было очень, очень реально.

И его следующие слова должны были стать очень, очень важными.

— Софи? — прошептал он, испытывая потребность назвать ее по имени.

Он наклонился ближе и снова выдохнул ее имя, прежде чем она медленно открыла глаза, выглядя такой настоящей, милой, бесстрашной, великолепной и…

Как?

Как ему удалось заставить эту потрясающую девушку так смотреть на него?

Он не заслуживал ее.

Он никогда не будет достоин ее.

Но это не означало, что он не будет пытаться… каждым вздохом, каждой секундой каждого дня она желала быть с ним.

— Ты понимаешь, — прошептал он, потому что ему нужно было дать ей последний шанс передумать, — что если мы сделаем это… может получиться очень грязно.

Она отвернулась, пнув носком ботинка одну из светящихся поганок.

— Потому что я несопоставима?

Он бы посмеялся над абсурдностью этого, но момент был слишком серьезным.

— Нет, Совет может отправлять свои списки кандидатов горгодону, мне все равно, — заверил он ее. — Но… я не лгал, когда говорил, что моя мама попытается использовать любого, кто мне дорог, чтобы причинить мне боль.

— Да, но я почти уверена, что я уже на первом месте в списке целей твоей мамы, — напомнила она ему. — И я готова к встрече с ней.

Она похлопала по кобуре с кинжалом.

Он поймал ее руку, прежде чем она успела опуститься, и сжал ее ладонь в своей… и почувствовал, насколько тверда ее хватка.

Киф не сомневался, что она будет бороться всеми средствами, какие есть в ее арсенале. Но…

— Этого может оказаться недостаточно, чтобы остановить ее.

— Возможно, и нет, — согласилась она. — Но я ее не боюсь. И я не собираюсь позволять ей управлять моей жизнью. Так что, если она — единственная причина…

— Думаю, мы оба знаем, что это не так, — перебил ее Киф, нуждаясь в том, чтобы она была по-настоящему уверена.

Но он не смог заставить себя упомянуть имя Фитца.

И он не смог удержаться и подошел чуть ближе… настолько близко, что почувствовал ее дыхание на своей щеке, когда спросил:

— Хочешь, я перечислю все осложнения?

Она покачала головой.

— Все, что меня волнует, — это то, что ты чувствуешь. Если ты делаешь это только потому, — она подняла их сцепленные руки, — что не хочешь ранить мои чувства…

Киф переплел их пальцы и покачал головой.

Пришло время для слов… и ему нужно было все сделать правильно, потому что если он сейчас все испортит, то никогда не сможет простить себя.

— Поверь мне, это то, чего я хотел с того момента, как впервые увидел тебя, бродящую по залам в разгар урока, покрытую алхимической слизью, — сказал он ей. — Я сразу понял, что только что встретил кого-то невероятно особенного, и каждая минута, проведенная с тобой с тех пор, доказывала, насколько это верно. Но ты действительно этого хочешь? — Он сжал ее руку, гадая, чувствует ли она, как он дрожит, и добавил: — Я не могу понять, что ты чувствуешь, и это действительно ужасно.

Прошла долгая секунда, и Киф был уверен, что ни один из них не дышит.

Затем Фостер приподнялась на цыпочки и наклонилась вперед, встретившись с ним взглядом, и прижалась своими губами к его, но она оставила между ними лишь крошечное пространство.

На секунду он испугался, что она передумала.

Затем он понял, что она оставляет это на его усмотрение.

Предоставляя ему выбор.

И он точно знал, чего хочет.

Он сократил расстояние между ними, прижавшись своими губами к ее, и…

Это было идеально.

Их губы соприкоснулись, и его мозг закричал: «ПОРА!», и ему пришлось сдержаться, чтобы не поднять руку и не сжать кулак.

Он всегда знал, что целовать ее будет потрясающе.

Но он не понимал, что это может быть всем.

Это был единственный прекрасный момент, который он не хотел заканчивать никогда.

Но, конечно, это было необходимо.

Он даже отстранился, откинувшись назад, чтобы изучить ее в мерцающем свете, потому что ему нужно было знать.

— Ты в порядке, да? Ни о чем не жалеешь?

Ее улыбка была восхитительной.

И он понял, что она не шутила, когда сказала ему:

— Абсолютно ни о чем.

Он прижался лбом к ее лбу, надеясь, что сможет заслужить это доверие.

— Я не хочу все испортить, — прошептал он. — Пожалуйста, не дай мне все испортить.

— Не дам, — пообещала она, приподнимая подбородок, чтобы украсть еще один быстрый поцелуй.

Но тут кто-то кашлянул, и они оба отпрянули друг от друга.

«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БУДЬ ГРЕЙДИ!!!» Киф взмолился ко вселенной.

К счастью, это была Флори, и по ее широкой улыбке стало ясно, что она точно знала, что они делали.

— Извините, что прерываю, — сказала она им. — Но к тебе посетительница, мисс Фостер. И я подумала, что, возможно, тебе понадобится минутка, чтобы прийти в себя.

— Все в порядке? — спросила Фостер, поправляя волосы и вытирая губы.

— Думаю, да, — ответила Флори. — Но они хотели найти тебя, и, поскольку я знала, где ты, я подумала, что будет лучше, если я сама приеду за тобой.

— Да. Хм. Спасибо. — Фостер взглянула на Кифа, выглядя в равной степени ошеломленной и самодовольной… и, возможно, немного нервной.

Киф ухмыльнулся и послал ей воздушный поцелуй, надеясь поднять настроение.

— Вы готовы? — спросила Флори.

Фостер в последний раз оглядела мерцающую поляну, и между ее бровей пролегла морщинка, словно она была обеспокоена тем, как много всего изменилось. Когда она повернулась к нему, Киф прошептал:

— Я готов ко всему.

— Хорошо, — сказала Флори, жестом приглашая их следовать за ней, — потому что я не уверена, сколько еще мы должны заставлять их ждать.

— Их? — спросила Фостер, обмахивая щеки и приглаживая волосы, стараясь не отставать. — Кто это?

— Сейчас увидишь.

Киф шел в нескольких футах позади нее, вытирая губы, поправляя волосы и стараясь держаться на безопасном расстоянии — и не пускаться в веселые пляски, — пока они не узнали, кто этот таинственный посетитель.

И, боже мой, как же он был рад, что не плясал, потому что, когда он вошел в Хейвенфилд, то нашел Грейди и Эделайн… и Фитцтера.