Распутанный

Шеннон Мессенджер

Распутанный

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Название: Unraveled / Распутанный

Автор: Shannon Messenger / Шеннон Мессенджер

Серия: Keeper of the Lost Cities #9.5

Хранители Затерянных Городов #9.5

Переводчик: maryiv1205

Редактор: Евгения Волкова

ДОРОГИЕ БЕССТРАШНИЕ ЧИТАТЕЛИ «ХРАНИТЕЛЕЙ»!

Прямо сейчас, у меня такое чувство, что многие из вас думают:

«Подождите, а почему эта книга 9.5? Почему бы просто не назвать ее книга 10?» Или, возможно, «Где Софи?» И я вас не виню! Я понимаю, что в этой серии я придерживаюсь несколько нетрадиционного подхода к написанию текстов, и обещаю, что не пытаюсь вас запутать!

(Хотя общение с читателями — одна из величайших радостей, которые приносит работа автора…)

Правда в том, что история «Хранителей» — это огромная головоломка, состоящая из множества важных фрагментов, которые не всегда подходят друг к другу так, как я думаю. И этот фрагмент оказался особенно упрямым, что, я полагаю, неудивительно, поскольку он связан с нашим печально известным упрямством лордом Офигенноволосым.

Конечно, вы должны были знать, что Киф не просто сидел и поглощал причудливую человеческую пищу на протяжении тридцати шести глав, которые он пропустил в «Стелларлуне». Он был занят множеством очень важных дел, о которых я планировала рассказать вам, когда он, наконец, воссоединится с Софи. Но когда я попыталась написать эти главы, они никак не ложились. В тот момент у Софи и Кифа было слишком много других неотложных проблем, и слишком много причин, по которым Киф был не совсем готов поделиться своими секретами. Итак, я оставила 9-ю книгу с туманным обещанием Кифа «когда-нибудь я расскажу тебе все о своих приключениях в Стране людей» и планировала включить все это в 10-ю книгу. Но и этот план не сработал — после множества удалений я, наконец, поняла, в чем дело.

«Приключения Кифа в Стране людей» — это его история, и единственный способ для нас в полной мере оценить то, что произошло, — это пережить эти моменты вместе с ним. Нам нужно увидеть то, что видит он, почувствовать то, что чувствует он, услышать, что он думает по мере развития сюжета.

(Видите, что я там сделала???)

И поскольку книги основная серия «Хранителей» ограничена книгой Софи от первого лица, это означало, что мне нужно было добавить в серию эту своего рода бонусную книгу. Она начинается сразу после того, как Киф убегает в конце книги 8.5 «Открытое», и рассказывает обо всем, что он делал, пока жил в Запретных городах.

Не волнуйтесь… в книге 9.5 «Разрушенный», как и в любой другой книге о Хранителях, есть множество шокирующих открытий и поворотов. Также абсолютно необходимо прочитать эту книгу перед чтением «Хранителей» 10. (И не только потому, что я все еще пишу книгу 10…)

И для всех вас, поклонников Кифа, это точно КИФ! КИФ! КИФ! (Хотя, я подозреваю, вы также обнаружите, что Софи и другие ваши любимые персонажи не так уж далеки от нас, как вы могли бы подумать).

Так что устраивайтесь поудобнее в уютном кресле, берите свои любимые закуски и приготовьтесь провести время в нашем мире с Кифстером!

целую и обнимаю

P.S.: Если вы еще не читали «Стелларлун», ОСТАНОВИТЕСЬ ПРЯМО ЗДЕСЬ. В противном случае впереди много спойлеров.

Предисловие

— Это плохая идея.

Киф не хотел произносить эти слова вслух.

Но это не имело значения.

У него давно закончились хорошие идеи.

Возможно, у него их и не было с самого начала.

Его жизнь была слишком упорядоченной.

Слишком часто им манипулировали.

К этому моменту все только росло, росло и росло.

Этот выбор, который на самом деле не был выбором.

Этот неизбежный риск.

Это испытание того, кем он был, что он мог делать, и кем он хотел быть.

Итак, пришло время довериться самому себе.

Пришло время получить ответы на некоторые вопросы.

Пришло время принять его новую реальность.

— Готов?

Он не собирался произносить это вслух, и это не было вопросом на самом деле.

Готов он был или нет, но это происходило.

Поэтому Киф сделал то, что делал всегда, когда был не в себе.

Он притворился, что понимает, что делает.

Затем он погрузился в работу, надеясь на лучшее.

Может быть, он вспоминал этот момент, зная, что именно тогда все рухнуло.

Может быть, это было новое начало, за которое он боролся.

В любом случае, было слишком поздно поворачивать назад.

Глава 1

— Хорошо. И что теперь?

Киф заставил себя задать этот вопрос вслух.

Ему нужно было снова начать пользоваться своим голосом.

В конце концов, именно поэтому он это и делал.

Или, во всяком случае, это было одной из причин… и у него не было времени думать о других страшных и стрессовых вещах, от которых он убегал.

У него и так было более чем достаточно страшных и стрессовых вещей, с которыми ему приходилось иметь дело.

Например, тот факт, что он понятия не имел, где находится и куда хочет пойти, и все, что у него было, — это маленький рюкзак, набитый эльфийскими вещами, которые, вероятно, не очень пригодятся теперь, когда он оказался в Стране людей.

Или тот факт, что человеческие эмоции подавляют сильнее, чем эмоции эльфов.

Он предполагал, что так и будет, и думал, что морально подготовился к такому натиску.

Но ничего подобного.

Это было в тысячу раз хуже, чем когда он очнулся в Центре Исцеления, пережив замечательный эксперимент своей мамы.

Все возможные ощущения обрушивались на его чувства снова, и снова, и снова, будто он оказался в эпицентре драки с кучей разъяренных огров.

Острое раздражение. Покалывающая радость. Жгучее разочарование. Зудящее нетерпение. Горькое сожаление. Теплая привязанность. Бурлящее ликование… плюс множество других ощущений, покалываний и боли, смешанных с массой громких звуков и странных запахов.

От этого ему хотелось царапать себя по коже, рвать на себе волосы, кашлять, чихать и извергать все, что было у него в желудке.

Вместо этого он обхватил себя руками за талию и попытался сделать глубокий вдох.

Не помогло.

Как и то, что он зажмуривал глаза и затыкал уши… что также не вязалось со всей этой идеей «слиться с толпой», к которой он, как предполагалось, стремился.

Он с трудом разлепил глаза и попытался сосредоточиться.

Слишком яркий солнечный свет размывал все вокруг, но, прищурившись, он смог разглядеть пустынный участок и несколько треугольных строений. Киф был почти уверен, что это те самые пирамиды, о которых он слышал из истории эльфов — те, которые эльфы помогали людям строить в те времена, когда эльфы и люди пытались стать лучшими друзьями.

Здания теперь выглядели старыми и обветшалыми, но это, казалось, не беспокоило огромную толпу, собравшуюся в изнуряющую жару, в основном для того, чтобы запечатлеть себя, притворяющимися, что они балансируют пирамидами на своих головах, по какой-то странной причине.

Они также разговаривали.

И смеялись.

И чувствовали.

Так много. Чувств.

Слишком много.

Это было уже слишком.

Напряжение в мозгу Кифа все нарастало, нарастало и нарастало, но это было далеко не так страшно, как слово, которое складывалось у него в горле.

Тяжелый ком, который он не мог проглотить, но отказывался выплевывать.

Он не знал, что это за слово, но знал, что, если он его произнесет, его страдания исчезнут.

Все будет совершенно спокойно, блаженно тихо и…

По-настоящему жутко.

Киф сжал челюсти и потряс головой, пытаясь прогнать это слово.

Когда не сработало, он прокрутил в памяти тот день, когда отдал свой первый приказ.

То, как все застыли с открытыми ртами, с тупыми, немигающими глазами.

Пустые оболочки людей, о которых он заботился.

Он с трудом нашел способ вытащить их из этого состояния… и понятия не имел, сможет ли снова навести порядок в подобной ситуации.

Особенно с людьми, у которых не было никакой ментальной защиты.

Он попытался представить и это.

Все невинные люди вокруг него застыли, как кучка потных статуй.

Взрослые.

Дети.

Даже несколько крошечных младенцев.

Ком в горле исчез, когда он увидел это, но тут же возник снова, когда группа людей в футболках с надписью «ИСТЛЕЙКСКАЯ СРЕДНЯЯ ШКОЛА! ВПЕРЕД, БОЕВЫЕ ЛАМЫ!» обрушилась на него ураганом тошнотворной тоски.

Пора двигаться.

Где-то поблизости должен был быть не такой хаос.

Где-то он мог подумать.

Дышать.

Взять себя в руки.

Но когда он попытался протиснуться сквозь толпу, их раздражение обрушилось на него, как метательные звездочки гоблинов, и невысказанный приказ сорвался с его языка и прижался к губам.

Киф стиснул зубы и развернулся, ища место, куда он мог бы легко прыгнуть, оставаясь незамеченным.

Все, что он нашел, — это люди, люди и еще раз люди, а также несколько сварливых верблюдов и самодовольных кошек, помахивающих хвостами.

Все в порядке.

Со мной все будет в порядке.

Он повторял эти слова про себя, надеясь, что так они сбудутся.

Но толпа сомкнулась еще плотнее, вынуждая его начать толкаться, чтобы хоть как-то продвинуться вперед, и их гнев был подобен горгодону, вгрызающемуся в его череп.

В ушах у него звенело, а колени подкашивались, но как раз в тот момент, когда все закружилось, он, наконец, нашел выход.

Уродливое сооружение — оно называлось автобусом? Он не мог вспомнить — извергало дым и химикаты. Но оно было достаточно большим, чтобы за ним можно было спрятаться.

Он нырнул за одно из задних колес и достал свой следопыт, жалея, что не знает, куда приведет его любая из граней голубого кристалла.

Он украл следопыт у отца, и, к его досаде, к нему не прилагалось никаких инструкций.

Пожалуйста, пусть будет тихое место, взмолился он, наугад закрепляя кристалл на месте и подставляя его солнцу. Какое-то менее людное место.

Он повторял мольбы, пока свет уносил его прочь.

Затем не было ничего, кроме нахлынувшего тепла и покалывающей свободы — пока он не восстановился.

Сначала его поразили звуки.

Крики, улюлюканье, одобрительные возгласы и свист.

За которыми последовали ОШЕЛОМЛЯЮЩИЙ ВОСТОРГ и НЕИСТОВАЯ ЯРОСТЬ.

Он стоял перед огромной ареной, заполненной людьми, большинство из которых были одеты в ярко-красное, но некоторые — в темно-синее. Обе группы переживали ВСЕ ЭТО, крича друг на друга по поводу очков, судей и пенальти. Затем раздался свисток, и началось столпотворение.

Слово, пузырившееся на языке Кифа, превратилось в кипящую лаву.

Он больше не мог сдерживать извержение, но, собрав последние силы, развернул следопыт и устремился к свету, не заботясь о том, увидит ли его кто-нибудь.

Возможно, они не поверили своим глазам.

Или, может быть, появятся истории о несчастном мальчике с растрепанными волосами, который «волшебным образом» исчез.

Это не имело значения.

Все было бы лучше, чем то, что случилось бы, останься он здесь подольше.

Ему просто хотелось знать, куда он направляется.

Другая толпа, вероятно, разобьет его вдребезги.

Даже прыжки казались слишком изнурительными.

Свет продолжал действовать ему на нервы, и он чувствовал, как его концентрация ускользает, ускользает, ускользает.

Было бы намного проще просто… отпустить.

Остаться в ярком, мерцающем тепле, и ему никогда не придется беспокоиться о том, кому он может причинить боль, или что может случиться, если…

НЕТ!

Киф взял себя в руки и держался так крепко, как только мог.

Он должен был продолжать бороться.

Как бы ни устал.

Если Фостер смогла продолжать бороться после всего, что ей пришлось пережить, то и он сможет… и как только он вспомнил это имя, то нашел совершенно другую причину для борьбы.

Карие глаза с золотистыми крапинками и маленькой морщинкой между ними.

Всякий раз, когда она смотрела на него, у нее появлялась эта милая морщинка беспокойства.

Потому что ей было не все равно.

Может быть, не так, как ему хотелось бы.

Но гораздо больше, чем он заслуживал.

Ради нее он был обязан бороться изо всех сил и так долго, как только мог.

И, честно говоря?

Он был обязан и перед самим собой тоже.

Поэтому он сосредоточился и приготовился к новой эмоциональной волне, пока его тело восстанавливалось.

Глава 2

Прохладный, бодрящий воздух коснулся кожи Кифа.

Ветки заскрипели и затрещали.

Неподалеку журчала река.

И…

Вот и все.

Киф рухнул на землю и закрыл лицо руками.

Возможно, он тоже немного прослезился… особенно когда выглянул из своего кокона жалости и обнаружил, что находится посреди леса, окруженного красными, оранжевыми и желтыми деревьями.

Ни людей.

Ни эльфов.

Ни несносного телохранителя-огра.

Наконец-то он остался один.

Это было такое невероятное облегчение.

И в то же время очень угнетающее.

Неужели это был единственный способ, которым он мог сейчас справляться?

Было ли это частью ужасного плана его матери с самого начала?

Отрезать его от всех, кто был ему дорог, и ждать, когда он сломается?

— Забудь об этом.

Киф произнес эти слова вслух, радуясь, что к нему вернулся голос.

Приказ отступил в темный уголок сознания, откуда бы он ни исходил, там он и останется.

Киф прочистил горло и выпрямился во весь рост.

— Я буду контролировать эти способности.

Это прозвучало так, будто он сам в это верил.

Но он должен был в это поверить, даже несмотря на то, что Декс не смог придумать никаких приспособлений, которые могли бы ему помочь, а от мерзкой стряпни Элвина и Кеслера ему стало только хуже.

Должен был быть какой-то способ справиться с этим.

В противном случае его мама победила.

Мысли о ее самодовольном, бессердечном выражении лица, когда она сказала ему принять перемены, было достаточно, чтобы он поднялся на ноги, стряхнул с туники хрустящие листья и закинул рюкзак на плечо.

Он бежал из Затерянных городов не потому, что сдавался.

Он ушел, чтобы обезопасить всех, пока не выяснит, что с ним происходит, и либо найдет способ остановить это, либо позаботится о том, чтобы никто никогда не узнал, на что он способен.

И если Черному Лебедю удавалось сохранять существование Фостер в тайне более двенадцати лет, пряча ее среди людей, тот же трюк должен был сработать и с ним.

Это был надежный план.

Он просто должен был придерживаться его.

Да, возможно, это будет сложнее, чем он себе представлял, но что еще было нового?

Он рос с холодным, осуждающим отцом и злой, неуравновешенной матерью, которая постоянно пыталась убить его друзей.

Он мог справиться с чем угодно.

На самом деле, он с нетерпением ждал финальной схватки с Дорогой Мамочкой.

В конце концов, разве не так все должно было закончиться?

Своего рода эпическая битва, в которой он раз и навсегда докажет, что она никогда не сможет заставить своего маленького Наследника делать то, что она от него хочет?

И бонус: он сможет использовать свои ужасные новые способности, чтобы разрушить все, что она построила.

А потом прикончит и ее.

Холодок пробежал у него по спине при этой мысли, но это был не страх.

Или боязнь.

Или вина.

Это даже не было сомнением.

Это было больше похоже на… предвкушение.

Раньше он боялся, что ему не хватит сил. Или что его эльфийские инстинкты, как Ро любила их называть, замедлят его движение, прежде чем он сможет нанести последний удар.

Но это было единственное изменение, с которым он смирился.

Сейчас он был слишком зол, чтобы колебаться.

Слишком хорошо понимал, насколько его мама заслуживала того, что должно было произойти.

Он был готов бороться с ней всем, что у него было.

Не сдерживаясь.

Без пощады.

И если он выживет…

Он не знал, как закончить это предложение.

Слишком много «что, если» стояло на пути.

Слишком много рискованных возможностей.

Но это не помешало ему снова представить себе эти прекрасные карие глаза и счастливые искорки, сияющие в уголках.

Фостер улыбалась не так часто, как того заслуживала, но когда она это делала?

Это было абсолютное совершенство.

С другой стороны… прочитав его письмо, она, возможно, не очень-то обрадуется ему.

Она и так была в бешенстве из-за того, что он согласился с приказом Совета держаться от нее подальше, пока не овладеет своими новыми способностями. И она определенно не была бы в восторге от его плана «Спрятаться среди людей».

Он не мог винить ее за это, поскольку последний раз, когда он сбежал, был настоящей катастрофой.

Но на этот раз у него действительно были веские причины!

Он просто… он не мог их объяснить.

Он хотел, но это было бы связано с раскрытием тайны, которая ему не принадлежала.

Поэтому он оставил свое сообщение расплывчатым и умолял ее доверять ему. Что, вероятно, означало, что она проигнорирует все, что он скажет, и попытается разыскать его и вернуть в Затерянные города.

На самом деле он бы не удивился, если бы она уже начала его искать.

Как долго его не было?

Он быстро подсчитал и…

Ух ты.

Действительно ли прошло меньше пятнадцати минут с тех пор, как он покинул Хейвенфилд?

Он снова сосчитал и… да.

Он не знал точного времени, так как не смотрел ни на какие часы. Но он пробыл у пирамид не более десяти минут, прежде чем эмоции захлестнули его. Затем он смог пробыть на арене всего несколько секунд, прежде чем ему пришлось бежать. И он никак не мог пробыть в этом лесу больше пяти минут.

Так что… да.

Он опустился на землю и снова свернулся калачиком, изображая жалость.

Нет смысла стоять здесь, притворяясь уверенным в себе, когда он не мог продержаться и пятнадцати минут среди людей, не потеряв самообладания… дважды.

Но… он не потерял самообладания.

Это же должно было что-то значить, верно?

К тому же, возможно, именно из-за того, что все произошло так быстро, ему было так тяжело.

У него не было возможности сориентироваться.

Если бы он смог пробыть где-то достаточно долго, чтобы привыкнуть, его следующий прыжок прошел бы намного плавнее.

Он не был полностью впечатлен этой маленькой ободряющей речью, но этого было достаточно, чтобы поднять его на ноги.

И, кстати, то, что Фостер отсутствовала недолго, также означало, что ему не нужно было беспокоиться о том, что его кто-то будет искать.

Грейди сказал так, что Фостер, возможно, не будет дома какое-то время.

Мурашки побежали по коже Кифа, когда он вспомнил, почему.

Она сожгла один из складов Невидимок.

Киф, честно говоря, понятия не имел, как отреагировать на такое развитие событий, но он никогда не забудет страх, затуманивший глаза Грейди, когда он рассказывал ему об этом.

Грейди даже попросил его остаться в Затерянных городах на случай, если Фостер понадобится помощь.

Он был очень напуган.

Вот почему Киф согласился взять с собой импартер Грейди и пообещал ответить… если Грейди действительно воспользуется им, чтобы связаться с ним.

Но он и представить себе не мог, что такое может случиться.

Фостер могла постоять за себя.

На самом деле, Киф хотел, чтобы члены совета сделали большие плакаты с надписью «Наш Мунларк Жжёт!» и развесили их на своих замках.

Это была совсем другая победа.

Кто знает, сколько тщательно продуманных планов его мамы только что сгорело дотла?

Но…

Это повлечет за собой последствия.

Киф попытался представить, как его мама отреагирует на эту новость.

Станет она кричать, ругаться и швыряться вещами?

Нет.

Она встанет, совершенно спокойная. Вздернув подбородок и пригладив волосы. Вероятно, улыбнется, планируя месть.

И что-то в этом образе заставило Кифа вспомнить что-то давнее.

Он не мог сказать, пыталась ли его мама стереть это из памяти, или же его мозг похоронил это вместе с другими тревожными воспоминаниями из детства, чтобы защитить его.

В любом случае, теперь он мог четко видеть каждую деталь.

На вид ему было лет восемь, и он сидел, сгорбившись, за туалетным столиком в своей спальне, наблюдая, как отец уносит с собой все его любимые туники. Отец утверждал, что они выглядят неряшливо и просто. Не подходят для Сенсенов. Он также густо намазал волосы Кифа какой-то жидкостью и приклеил их к его черепу. И он заставил Кифа надеть накидку, украшенную драгоценными камнями, хотя они никуда не собирались, а когда Киф заметил, что у него нет герба Сенсенов, чтобы прикрепить, отец сказал ему: «Ты еще не заслужил».

Киф подождал, пока не услышал, как завертелся вентилятор, затем схватил баночку с гелем для волос и швырнул ее в зеркало.

Липкая жидкость разлетелась во все стороны, а по стеклу пошли трещины.

Киф ухмыльнулся… пока не понял, что мама стоит прямо у него за спиной.

Он приготовился к тому, что она позовет отца.

Но она только прищелкнула языком и сказала, что лучше прибраться здесь.

Когда она повернулась, чтобы уйти, она добавила: «Ты напрасно тратишь свой гнев».

Киф фыркнул. «Что это значит?»

Она подошла ближе, изучая свое искаженное отражение в разбитом зеркале. «Это значит, что гнев — величайшая сила, которая есть у любого из нас. Сохрани ее. Она тебе понадобится».

У него пересохло во рту, когда он увидел напряженность в ее глазах. «Для чего?»

Трудно сказать. Она улыбнулась, но было больше похоже, что оскалилась, когда добавила: «Но когда-нибудь мы с тобой совершим невероятные дела вместе, Киф. И когда мы это сделаем, нам понадобится вся эта ярость для любого, кто встанет у нас на пути».

Глава 3

— Мама года снова в ударе, — пробормотал Киф, сам не зная, почему говорит вслух.

Возможно, ему нужно было напомнить себе, что он уже не тот растерянный восьмилетний мальчик, который удивляется, почему мама вдруг показалась ему такой страшной.

Он не знал, почему был так удивлен.

Он прекрасно понимал, что его мама самая худшая из всех.

Но… он не мог понять, почему она всегда казалась такой уверенной, что он будет на ее стороне.

Она никогда не была хорошей матерью.

Он ей даже не нравился.

Неужели она думала, что его это не волнует, потому что считала свой план таким блестящим?

Или, может быть, она действительно ожидала, что ее эксперименты превратят его в послушную маленькую марионетку.

— Этого никогда не случится, — сказал он деревьям и всем остальным, кто был готов слушать. — Вы слышите меня? Я НИКОГДА НЕ СДЕЛАЮ ТО, ЧТО ВЫ ХОТИТЕ!

Он, конечно, знал, что мама его не услышит.

Но ему было приятно сказать это.

И, как ни странно, он был рад, что в его мозгу всплыло это гнетущее воспоминание.

Оно доказывало, что он был прав, когда исчез.

У его мамы слишком много планов на него.

Пока он не узнает, кто они такие, и не разработает свой собственный надежный план, ему нужно будет держаться как можно дальше.

А это означало, что ему также нужно иметь возможность находиться среди людей дольше нескольких минут, не опасаясь, что все оцепенеют.

— Ты справишься, — сказал он себе. — Тебе просто нужно немного отдохнуть. Завтра начну с чистого листа.

Когда он это сказал, это прозвучало так просто.

Будто он не был совсем один в незнакомом лесу, не спал всю ночь, подложив под голову пухлый рюкзак вместо подушки и с одеялом из мокрых листьев, потому что его мозг включался в жуткий режим самоконтроля, когда он оказывался где-нибудь, где были настоящие кровати.

Будем надеяться, что никто не пройдет мимо и не подумает, что от него вкусно пахнет…

Он развернулся, вглядываясь в тени в поисках горящих глаз.

Пока никаких, но это не значит, что их там не было.

Он вздохнул и провел руками по лицу… и обнаружил совершенно новую причину для паники, когда его пальцы коснулись металлического шнурка, висевшего у основания шеи.

Его регистрационный кулон.

Он планировал оставить его поверх своей записки в комнате Фостер, чтобы еще раз сказать: «Не пытайся меня найти». Но потом он отвлекся на Игги, Грейди и свои собственные сомнительные мысли и совсем забыл об этом.

Шнур порвался с громким щелчком, и он изо всех сил швырнул кристалл в ближайшее дерево.

Тот отскочил, не оставив на нем ни царапины.

Удар ногой не причинил ему никакого вреда.

Он просто утонул в листве.

В конце концов, ему пришлось разбить его о пару камней, пока от кулона не осталась только блестящая пыль.

Но любой, у кого есть доступ к его каналу, например, маленький приятель его мамы — технопат, или Совет, или Декс, все равно смогут отследить его до последнего зарегистрированного местоположения.

Киф выдал целую серию слов, за которые Ро дала бы ему пять.

Похоже, его поход в лесной лагерь больше не рассматривался.

Нет!

Ему придется вернуться к случайным прыжкам по свету.

«Может быть, я найду место получше», — пытался он убедить себя, доставая свой следопыт. Пустынный тропический остров был бы великолепен.

Он мог бы построить себе гигантский замок из песка и назвать его Кифетопия!

Но, конечно, ему не так повезло.

На самом деле, вселенная явно имела на него зуб, потому что он снова появился в самом ярком, шумном и ошеломляющем городе, который когда-либо видел.

Здания представляли собой мешанину разных стилей и форм, все они были соединены воедино и освещены мигающими неоновыми огнями. Со всех сторон доносилась музыка. Сигналили машины. На гигантских вывесках мелькали рекламные объявления о цирковых представлениях или о том, что называется «ПОКЕР», «БЛЭКДЖЕК» и «ШВЕДСКИЙ СТОЛ НА ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ». Люди в ярких одеждах, спотыкаясь, ходили вокруг, неся в руках почти такие же высокие, как они сами, стаканы, наполненные разноцветными жидкостями. И эмоции, витавшие в воздухе, были какими-то взвинченными и нечеткими.

Кожа Кифа гудела, а голова наполнилась густым, мутным туманом, когда на его языке сформировалась новая команда — слово, которое казалось скользким и гладким и было готово сорваться с его губ при следующем вдохе.

Он сделал один неуверенный шаг и почти уткнулся лицом в липкую, покрытую мусором землю, понимая, что больше оставаться здесь нельзя.

Хорошей новостью было то, что он сомневался, что кто-нибудь заметил, как он поднял следопыт и прыгнул по свету.

Но место, где он появился, было совершенно по-новому убого.

Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы контролировать кого-либо — но только потому, что он вновь появился посреди снежной бури, и кружащийся лед и снег скрыли мир.

Ветер царапал его кожу, пока он пробирался по сугробам высотой по колено, гадая, сможет ли регулирование температуры тела уберечь его от превращения в ледышку. Но холод проникал глубоко в кости, заставляя сердце биться быстрее, а конечности неметь.

— П-п-п-перестань, — проворчал он сквозь стучащие зубы, пока его трясущиеся руки пытались снова настроить следопыт. — Д-д-д-д-должж-ж-ж-жно-о-о-о-о-о-о же бы-ы-ы-ы-ы-ы-ыть где-т-т-т-то что-т-т-т-т-т-то не т-т-т-такое уж-ж-ж-ж-жасное.

Ему было все равно, уродливое ли это место.

Или вонючее.

Ему просто нужно было побыть одному… и не замерзнуть насмерть.

И, возможно, вселенная, наконец, сжалилась над ним, потому что теплый, струящийся свет высадил его посреди другого тихого леса.

Он был более серым и холодным, чем предыдущий, с твердой, промерзшей землей, покрытой колючими сосновыми иглами. Но Киф все равно обхватил руками ближайшее дерево и прижался к нему так крепко, как только мог.

— Я больше никогда не буду перемещаться, — пробормотал он в шершавую кору. — Вот и все. Теперь я здесь живу.

Он шутил только наполовину и обнимал дерево дольше, чем мог бы гордиться, прежде чем отступил назад и оглядел окрестности.

Вдали виднелись заснеженные горы.

Ранние отблески заката прочертили небо.

Было холодно и красиво, но он также чувствовал, что температура падает, так что ночь обещала быть очень долгой, очень холодной и очень одинокой.

Или, может быть, недостаточно одинокой.

Земля была усеяна следами животных, и они не были похожи на крошечных, приятных созданий.

Киф скрестил руки на груди, пытаясь сохранить хоть какое-то тепло, пока искал хоть какое-то укрытие.

Лучшим, что он смог найти, было дерево, на котором сосулек было немного меньше, чем на других.

Если бы он взлетел на более высокие ветки, то смог бы разбить там лагерь и надеяться, что никто не полезет за ним. Но ему нужно было убедиться, что он не ворочается во сне, иначе он шлепнется!

По крайней мере, теперь ему не нужно было беспокоиться о том, что его кто-нибудь найдет.

Он попытался вспомнить, какие еще устройства слежения он мог упустить, но был уверен, что у него все под контролем.

Он не носил нексус уже много лет.

Декс так и не подарил ему ни одного из тех тревожных колец, которые он делал для всех остальных, — Киф всегда хотел вызвать его на дуэль.

И Ро согласилась уберечь его от своих жутких бактерий огров.

Так что, если только у Грейди не было способа отследить сигнал своего импартера — что казалось маловероятным, — его было совершенно невозможно отследить.

Хорошо.

Фостер все еще могла проявить свою сверхтелепатическую способность и передать ему в мозг кучу сообщений, но она не сможет сказать, где он находится.

Если только она не покопается в его последних воспоминаниях и не найдет достаточно подсказок, чтобы догадаться о его местонахождении…

Обычно она не нарушала правила телепатии подобным образом, но могла сказать себе, что делает это, чтобы защитить его.

Киф вздохнул и закрыл глаза, представив себе гигантскую каменную стену вокруг своего разума.

Он вложил все свои душевные силы до последней капли в то, чтобы сделать этот барьер как можно более плотным и непробиваемым, но он знал, что не сможет преградить ей путь.

Никто не смог бы.

Ему придется игнорировать ее, от чего у него сдавило грудь, а на сердце стало тяжело и холодно.

Телепатические беседы с Фостер были одним из его самых любимых занятий во всем мире.

Каждый раз, когда ее голос звучал у него в голове, он не мог сдержать улыбки… даже когда она пыталась накричать на него.

Но ничего хорошего из разговора с ней прямо сейчас не вышло бы.

Она не смогла бы убедить его вернуться.

И он уже сказал все, что мог, в своей записке.

На самом деле, он, честно говоря, не мог поверить в то, что сказал ей.

Его щеки вспыхнули, когда он представил себе свое поспешно нацарапанное признание.

«Ты много значишь для меня, Фостер. Больше, чем ты когда-либо можешь себе представить.»

Часть его все еще не понимала, почему он почувствовал необходимость добавить эти слова.

Он просто… не мог уйти, не сказав ей, наконец, правду… после того, как столько лет скрывал ее.

И да, это была Фостер, так что, возможно, она убедила себя, что он говорил это только «как друг».

У нее был дар поднимать «забывчивость» на новый восхитительный уровень.

Но Киф был уверен, что она точно поймет, что он пытается сказать.

Он просто понятия не имел, как она отреагирует.

Может быть, она покраснеет.

Может быть, она съежится.

Может быть, она будет так хохотать, что описается в свои леггинсы.

А может, она скомкает бумагу и выбросит ее, надеясь, что он останется в Стране людей и им никогда не придется иметь дело с той горой неловкости, которую он нагромоздил на их дружбу.

Или, может быть, она побежит прямиком к Фитцу и все ему расскажет… и Фитци начнет ревновать и, наконец, поймет, каким дураком он был, что позволил ей уйти. Потом он станет молить о прощении, и после долгих-долгих уговоров Фостер признается ему, что именно он всегда заставлял ее сердце учащенно биться.

А Фитци заправит ей волосы за уши, и она прикусит губу, когда он наклонится к ней, и…

Киф даже не пытался скрыть дрожь.

Рядом не было никого, кто мог бы упрекнуть его в ревности или пристыдить за то, что он сидел сложа руки и позволил Фитцфи случиться. Как будто он должен был встать между ними с криком «НЕТ! ВЫБЕРИ МЕНЯ!»

Софи заслуживала лучшего.

Она должна была выбрать того, кого хотела, и никто не должен был бороться за нее, словно она была последним призом в Абсолютном Чемпионате по Заляпыванию.

И… она хотела Фитца.

Киф знал это наверняка.

Это маленькое преимущество давала эмпатия.

Он понимал чувства Фостер даже лучше, чем она сама.

С другой стороны, в последние несколько раз, когда он был рядом с ней, ее чувства к Фитци были… другими.

Немного обиженными.

Немного грустными.

Определенно разочарованными.

Даже немного сердитыми.

Похоже, ее влюбленность начала угасать.

Но за всем этим скрывалось еще много нежности. Так что Киф был уверен, что Фитци найдет способ все исправить, и это был только вопрос времени.

Несколько глупых подарков, которые он так хорошо умел дарить. Множество извинений. И Фитцфи вернется, чтобы отомстить.

Киф сжал руки в кулаки при этой мысли, что было нелепо!

Весь этот мыслительный процесс был нелеп!

Сколько времени он только что потратил впустую, зацикливаясь на своей глупой безответной влюбленности?

Намного дольше, чем он потратил на то, чтобы придумать, как пережить ночь, не превратившись в легкую закуску для голодного зверя.

И определенно дольше, чем он мог общаться с людьми, прежде чем попытаться использовать свой контроль над разумом.

Вот на чем ему нужно было сосредоточиться.

На решении этих проблем.

А не на этой жалкой тоске.

С другой стороны… Мысли о Фостер были действительно хорошим способом отвлечься.

Все это время, пока он стоял там, размышляя о том, что она может чувствовать, а может и не чувствовать, он не дрожал, не чувствовал, как усиливается ветер, и не осознавал, что у него стучат зубы.

Что, если в этом и заключается разгадка проблемы эмоциональной перегрузки человека?

Может быть, если он сосредоточится на Фостер в следующий раз, когда окажется в окружении людей, то сможет отключиться от всего остального шума, который продолжал будоражить его чувства и выводить из себя.

Этот план, казалось, стоил того, чтобы попробовать — тем более, что это могло стать его билетом в теплую постель, а не в походом в заснеженные горы, где нужно было постараться не упасть с дерева и не быть съеденным.

Но на всякий случай он запомнил, какая грань привела его туда на своем следопыте. Таким образом, у него будет гарантированный побег из толпы, если операция «Фостер» по отвлечению внимания обернется грандиозным провалом.

— Ого, я действительно это делаю? — спросил он, поворачивая кристалл к другой случайной грани.

Идея показалась ему довольно ужасной.

Но это было в некотором роде его специальностью.

И, возможно, это было достаточно безрассудно, что сработает.

Он сделал последний успокаивающий вдох, поднося следопыт к свету.

— Здесь ничего не происходит, — прошептал он, когда тепло унесло его прочь. — Включаем «Фостер-мысли»!

Глава 4

«Думать о Фостер», — напомнил себе Киф, вновь обретая форму в каком-то очень холодном, шумном и мокром месте, — и волна эмоций тут же попыталась растоптать его, как стадо разъяренных стегозавров.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Но не в навязчивом смысле, он счел нужным пояснить. Нет причин делать это еще более странным.

Он был просто парнем, который думал о подруге, которая также оказалась милой, красивой, храброй, гениальной и о миллионе других вещей, которые делали ее его самым любимым человеком на свете… ну, знаете, чтобы у него не возникло соблазна обрушить свои жуткие силы на кучу невинных людей.

Грустный смешок заклокотал у него в горле, и он подавил его на случай, если вместе с ним попытаются вырваться какие-нибудь команды.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Думать о Фостер.

Она, вероятно, знала, где он находится, поскольку большая зеленовато-голубая башня и огромные водопады вдалеке казались довольно значимыми достопримечательностями. Огромная толпа, одетая в ярко-синие накидки поверх одежды, собралась, чтобы охать и ахать от масштабов происходящего — по крайней мере, Киф предположил, что они этим занимались.

Он ничего не слышал из-за рева падающей воды.

Но в воздухе повисло смутное чувство благоговения, более плотное, чем туман, окутывающий все вокруг.

Он также чувствовал какое-то нервное нетерпение, будто все ждали, что что-то произойдет.

И острое раздражение — вероятно, из-за того, что воющий ветер был не из приятных, а все вокруг было мокрым и зябким.

Кроме того, чувствовался легкий намек на нервозность, от которого у него слегка скрутило живот.

И…

Это не значит думать о Фостер!

Киф откинул влажные волосы с глаз и сделал медленный, успокаивающий вдох.

Хорошо. Если бы Фостер была здесь, она, вероятно, сказала бы, что нам следует выяснить, почему все носят эти уродливые синие вещи.

Может быть, чтобы сохранить одежду сухой?

Если это было так, то, похоже, покрытие не работало.

Его взгляд переместился на промокшую толпу, и голова у него закружилась, кружилась, кружилась.

Так много людей.

Так много чувств.

Так много тумана, ветра и шума.

Это было слишком.

Он…

Нет!

Очевидно, что размышлений о Фостер в терминах «если» и «вероятно» было недостаточно.

Если он хотел, чтобы операция по отвлечению внимания Фостер сработала, ему нужно было полностью погрузиться в режим бредовых грез наяву.

Поэтому он сделал еще один глубокий вдох и представил себе Фостер, стоящую прямо рядом с ним с застенчивой улыбкой.

Ее волосы хлестали по щекам, и она, прежде чем протянуть ему руку, заправила их за уши.

— Держись за меня, — крикнула она сквозь шум воды. — Мы не хотим разлучаться.

Киф сосредоточился на своей ладони, представляя, какими теплыми и мягкими будут ее пальцы, когда они обхватят его, и закатил глаза, когда его сердце пропустило несколько ударов.

Это определенно был новый уровень патетики.

Но… похоже, это действительно помогало!

Чем больше он заставлял себя верить, что Фостер рядом с ним, тем легче ему было отключиться от всего остального.

Он представил, как накидка прилипнет к ее рукам — точно так же, как его промокшая туника прилипла к плечам, — и представил, как она протягивает свободную руку и нежно теребит ресницы.

Она всегда так делала, когда нервничала, хотя иногда пыталась сдержаться, чтобы никто не мог догадаться, что она чувствует.

Но Киф всегда знал.

Это была одна из тех вещей, которые привлекли его внимание, когда они впервые встретились.

Он прогуливался в своем любимом месте, когда по коридору пронесся ураган паники, сопровождаемый вундеркиндом, которого он никогда раньше не видел, и он не мог решить, что круче: возможность чувствовать ее эмоции, не нуждаясь в контакте, или возможность познакомиться с таинственной новой девушкой.

С тех пор он стал президентом фан-клуба Фостер.

И, может быть, когда-нибудь…

Он не позволил себе закончить мысль. Но надежда все еще теплилась в его груди, заглушая все остальные ощущения… что было невероятно нелепо, но в то же время и в некотором роде выигрышно.

«Продолжай в том же духе!» сказал себе Киф, когда толпа двинулась вперед. «Думай о Фостер!»

Он попытался разглядеть, куда все идут, но, когда его взгляд расширился, он слишком остро осознал реальность. Поэтому сосредоточил внимание на своей руке и представил, как Фостер тянет его за собой, говоря:

— Давай пойдем сюда.

Толпа становилась все гуще, и казалось, что все следуют друг за другом.

— Нам нужно придумать, где взять одну из этих синих обложек, — предложила Фостер. — Тебе нужно слиться с толпой.

Киф рискнул оглянуться, пытаясь разглядеть, нет ли где-нибудь киоска или магазина, торгующего ими, но ничего не мог разглядеть за толпой.

Однако он заметил группу, которая выглядела так, будто они были в основном его ровесниками, и у некоторых из них синие покрывала были накинуты на плечи, а не надеты целиком. Поэтому он догнал их и пошел в ногу с ними, стараясь выглядеть так, будто принадлежал к их группе.

Просто не высовывайся и не привлекай внимания.

Казалось, все было достаточно просто, пока он не поскользнулся на луже и чуть не врезался лицом в фонарный столб.

Киф покраснел и представил, как Фостер развеселится… хотя, после стольких раз, когда он дразнил ее за неуклюжесть, он это вполне заслужил.

Смотри под ноги.

В этот момент он не мог сказать, чей голос звучал в его голове — его или Фостер, — но это было прекрасно.

Пусть это будет иллюзия!

Он представил, как обнимает ее за плечи — чтобы сохранить равновесие, конечно, — и пытается сообразить, куда идет. Но по рассеянным взглядам было трудно сложить картину воедино.

Он знал, что дорожка огорожена металлическими перилами. А с одной стороны от него река. И толпа, которая становилась все больше и больше.

— Не думай о них, — приказал голос Фостер. — Посмотри на небо. Видишь, как светло?

Несмотря на то, что густые серые облака закрывали солнце, Киф мог сказать, что было намного раньше, чем в лесу, из которого он только что вышел, и это было очень странно.

Он забыл, что люди еще не придумали, как привязать все свои города к одному часовому поясу.

— Ты к этому привыкнешь, — пообещала Фостер.

Киф сомневался в этом. Но, может быть…

Он снова споткнулся, на этот раз о чьи-то ноги.

Их раздражение захлестнуло его, когда он отшатнулся и схватился за перила, чтобы сохранить равновесие.

Он не заметил, что толпа перестала двигаться.

Или что они выстроились в линию.

— Нам нужно выяснить, чего они ждут, — сказала ему Фостер.

Все, что он смог найти, это табличка с надписью «ДЕВА ТУМАНА», что не имело особого смысла.

Так назывался один из водопадов?

Название казалось странным, но у людей действительно было множество причудливых мифов и легенд, так что, возможно, они верили, что в воде живет какая-то волшебная девушка.

В его голове промелькнула картинка, которую он где-то видел — человеческий рисунок рыжеволосой девушки с зеленым рыбьим хвостом, — и ему захотелось спросить Фостер, действительно ли люди думают, что русалки выглядят именно так.

Но ее там не было… и как только он произнес эти слова, реальность обрушилась на него сильнее, чем падающая вода.

Эмоции обрушились на него со всех сторон, заставляя его голову пульсировать, а желудок скручиваться, когда в горле застрял новый обжигающий приказ.

НЕТ!

ДУМАЙ О ФОСТЕР!

Киф закрыл глаза и представил себе ее лицо, позволяя своей фотографической памяти запечатлеть каждую мельчайшую деталь.

Каждый отблеск золота в ее глазах.

Каждый теплый оттенок карего.

Ему приходилось рисовать Фостер несколько раз — это было частью его проекта «записывай свои воспоминания», когда он пытался найти то, что скрывала от него мама.

Но он никогда не мог передать глубину ее взгляда.

Ее глаза излучали слишком большую силу.

И удивление.

И страстность.

От них действительно захватывало дух.

Как и от нее самой, но она понятия не имела об этом.

Киф понимал почему.

Она выросла с мыслями о кучке завистливых детей, которые ненавидели ее за то, что она не такая, как все. И со временем все эти оскорбления стали казаться правдой.

Вот почему Кифу хотелось ударить Черного Лебедя за то, через что они заставили ее пройти.

Оставив ее одну в мире, которому она никогда не принадлежала, наделив ее способностями, которые она не могла понять или контролировать, и позволив ей поверить, что это ее вина, что она не вписалась в этот мир.

Конечно, они отдали ее в семью, которая заботилась о ней, но они также знали, что эта семья будет разрушена, и ей придется оставить все позади и начинать все сначала в месте, где ничто не имело смысла, а множество людей хотели ее убить.

И тогда они ожидали, что она спасет всех.

Решит проблемы, накопившиеся за несколько тысячелетий, без какого-либо реального плана, как это сделать.

Заставляли ее рисковать своей жизнью снова, и снова, и снова.

Толпа двинулась вперед, и Киф, не отрывая взгляда от своих ног, последовал за ней, пытаясь сосчитать, сколько раз Фостер чуть не погибла, чтобы отвлечься.

Ее похитили.

На Силвени напали возле убежища Черного Лебедя.

И кто мог забыть ледяную битву на горе Эверест, когда он впервые узнал, что за всем этим стоит Дорогая Мамочка?

Затем король Димитар попытался убить их в Равагоге.

А Финтан и Брант разрушили замок в Люменарии вокруг нее.

А его мама пыталась утопить всех в Атлантиде.

Он не хотел думать о нападении Умбры или о том, насколько Фостер застряла в Лечебном Центре, сражаясь с этими ужасными отголосками.

Затем им пришлось сразиться с небольшой армией кровожадных новорожденных троллей-мутантов.

А потом, конечно, произошли все эти жуткие события в Лоамноре.

И это не считая тех случаев, когда аллергия чуть не лишила ее жизни.

Или когда Черный Лебедь заставил ее восстановить свои способности.

Честно говоря, эти последние слова разозлили Кифа больше, чем все, что сделали Невидимки.

Конечно, его мама и ее приспешники в черных плащах были жестокими и порочными, но, по крайней мере, все согласились, что они — злодеи.

Предполагалось, что героями будут Черный Лебедь.

Ожидалось, что все будут доверять им и выполнять их приказы, хотя в основном они хотели, чтобы все сидели сложа руки и читали кучу скучных книг, пока Невидимки будут буйствовать.

Кифу стало интересно, как Форкл и его команда отнеслись к тому, что Фостер устроила небольшой пожар на складе Невидимок.

Праздновали ли они, как и следовало ожидать?

Или отчитывали ее за то, что она была слишком безрассудной?

Вероятно, и то, и другое.

И если он был прав, то надеялся, что Фостер постоит за себя и объяснит им, почему она…

Чей-то голос вернул его к действительности, и ему потребовалась секунда, чтобы сообразить, что с ним кто-то разговаривает.

Человек.

Киф поднял голову и понял, что собирается пройти через какое-то узкое сооружение, но путь ему преградил парень в темно-синей рубашке.

Кожа у парня была дряблой и морщинистой, а еще у него были большие, густые белые брови и блестящая лысина — и если бы Киф так сильно не сжимал челюсти, он, наверное, выпалил бы:

— Ого, я и забыл, как странно выглядят люди, когда стареют!

Так что, может быть, это и к лучшему, что он сопротивлялся приказу.

С другой стороны, парень явно задал ему вопрос, и у Кифа не было возможности ответить… и некуда было идти.

Толпа сомкнулась у него за спиной, а металлические ограждения с обеих сторон преграждали ему путь.

Если Фостер была там…

ПОДОЖДИ, НИКАКИХ «ЕСЛИ»… ПРОДОЛЖАЙ МЕЧТАТЬ!

Но Киф больше не мог ее себе представить.

Его мозг метался в самых разных направлениях, и в большинстве из них ему хотелось перепрыгнуть через эти перила и БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ!

По крайней мере, паника, казалось, заглушила все остальные эмоции.

Все, что он мог чувствовать, — это учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание.

Все, что он мог слышать, — это биение своего пульса и несколько неразборчивых слов, которые звучали как «билет» и «пончо».

И да, он мог бы схватить следопыт и умчаться прочь… устроить такое зрелище, которое превратило бы его в человека-легенду, а маме было бы намного легче напасть на его след.

Но если этот план когда-нибудь сработает, он должен был найти способ по-настоящему взаимодействовать с людьми.

Поэтому он заставил себя посмотреть ему в глаза и медленно приложил ладонь к уху, надеясь, что старик воспримет это как «Э-э, я не расслышал, что ты сказал».

Парень кивнул и сказал что-то, что было заглушено особенно громким порывом ветра, затем указал на группу, к которой Киф пытался слиться, и крикнул:

— ТЫ С НИМИ?

Теперь группа пересекала что-то вроде пандуса, и все они были в синих комбинезонах.

Киф пожевал губу.

Лгать, вероятно, было не самой умной идеей, но единственным выходом было бежать. Поэтому он быстро кивнул и затаил дыхание.

Парень изучал его долгую секунду. Затем пожал плечами.

— ЛУЧШЕ ПОТОРОПИСЬ! МЫ СОБИРАЕМСЯ ВЗЛЕТАТЬ.

Киф понятия не имел, что это значит. Но парень посторонился, чтобы дать ему пройти, и он бросился догонять остальных.

В тот момент, когда он ступил на пандус, он пожалел обо всех своих жизненных решениях.

Пол ушел у него из-под ног, и он слишком хорошо узнал это ощущение.

Лодка.

Он был на борту лодки.

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ лодки.

Разве на дне океана не было таких же???

— Добро пожаловать в «Деву тумана», — прогремел голос из каких-то скрытых динамиков.

Киф обернулся, но старик преградил ему путь.

Все в порядке.

Это очень прочная лодка.

Направляемся к трем гигантским водопадам…

— Добро пожаловать в «Деву тумана», — повторил голос.

Расслабься, сказал себе Киф. Чувствуешь, как все взволнованы?

Нервозность, которую он ощущал ранее, исчезла, сменившись почти слышимым гулом предвкушения.

Чувствовали бы люди то же самое, если бы боялись утонуть?

Скорее всего, нет.

Но они также доверяли своим технологиям гораздо больше, чем он.

К тому же, они, вероятно, не страдали от морской болезни….

Его желудок скрутило, когда он вспомнил свое жалкое путешествие в странном плавучем доме леди Каденс.

В итоге он рухнул на палубу в трясущемся, потном виде — и это после того, как проглотил стручок желчи.

Как он мог выжить, не имея даже элементарного эликсира от тошноты?

Раздался гудок, лодка накренилась вперед, и Киф едва успел ухватиться за поручень, прежде чем опрокинуться.

Он ни за что не отпустил бы поручень, даже чтобы дотянуться до своего следопыта.

— Пожалуйста, все время держите руки внутри, — сказал ему голос.

Киф усилил хватку.

Лодка направилась к водопаду, и туман сгустился, превратившись в ливень.

Добром это не кончится.

Глава 5

Хорошей новостью было то, что Киф выжил, и его вырвало всего один раз, прежде чем лодка снова накренилась к причалу, и он смог ослабить свою смертельную хватку на перилах, чтобы переместиться обратно на красивую, прочную гору.

Ладно, хорошо, его вырвало дважды.

Ну… три раза, если считать то небольшое количество, которое он случайно проглотил, прежде чем его снова вырвало, но он изо всех сил старался не думать об этом.

Точно так же, как он изо всех сил старался не думать о плохих новостях…

Операция «Фостер» по отвлечению внимания обернулась грандиозным провалом.

Да, он пережил неожиданное речное приключение, не отдавая никаких приказов ничего не подозревающим людям, но он также случайно оказался в переполненной лодке, огибая огромные водопады, и так промок, что его ботинки теперь хлюпали, хлюпали, хлюпали при каждом шаге.

Очевидно, что мысли о Фостер работали только тогда, когда он игнорировал все остальное. И как он должен был справляться — или выполнять все, что ему было нужно, — если ему приходилось бродить по округе, совершенно не обращая внимания на остальной мир?

К тому же, вряд ли это помогло бы ему не сойти с ума, если бы он проводил все свое время с воображаемой Софи.

«Я найду другой способ», пообещал он себе, хотя больше всего ему хотелось зарыться в сосновые иголки и дуться на звезды.

Не помогало и то, что в его голове теперь постоянно звучало: «КИФ! КИФ! КИФ!»

Это началось через несколько секунд после того, как он снова появился на горе, и крик был таким громким, что он резко обернулся, ожидая увидеть парящую в небе Силвени.

Но его любимого блестящего аликорна нигде не было видно.

Он не знал, что Силвени может передавать ему сообщения, и на секунду у него возникло искушение пропустить ее через свою блокировку, чтобы убедиться, что у Фостер нет проблем.

Затем он понял, что зов был недостаточно отчаянным.

Зов был раздраженным и обеспокоенным, будто Силвени собиралась отчитать его, как чересчур заботливая мамаша, а у него не было на это сил.

Поэтому он проигнорировал ее.

Ну, он пытался.

Силвени не давала ему покоя.

Даже близнецы присоединились к ней, сотрясая его мозг своими пронзительными криками «КИФ! КИФ! КИФ!»

Часть его хотела улыбнуться.

Другая часть хотела заткнуть уши и биться головой о ближайшее дерево.

И крошечная часть, которой он не гордился, не могла не задаться вопросом, почему он получил известие от Силвени, а не от Фостер.

Она что, натравила на него аликорнов, чтобы он забеспокоился, что случилось что-то плохое?

Или она была слишком взбешена, чтобы поговорить с ним?

Или, что еще хуже, слишком смущена, прочитав его записку?

Или, может быть, она была с Фитцем, и они были слишком заняты тем, чтобы снова сойтись, чтобы ей было о чем беспокоиться…

— Прекрати! — приказал он себе, отгоняя эти мысли, прежде чем они могли выйти из-под контроля. — Больше никаких мыслей о Фостер.

Он уже на собственном горьком опыте убедился, что это не помогает, и теперь он был один на темной горе у черта на куличках, понятия не имея, как пережить ночь, не превратившись в ледяную статую.

Воздух был достаточно холодным, чтобы он мог видеть облачка собственного дыхания, которые казались особенно приятными в насквозь промокшей одежде. И он слышал слишком много шорохов и беготни, а также какой-то зловещий вой вдалеке.

Теперь, когда он увидел, что пытается заснуть, балансируя на ветвях деревьев, те стали казаться еще более шаткими.

— Зачем следопыт вообще отправляет в это место? — проворчал он, пиная замерзшую землю промокшим ботинком.

Это был следопыт из голубого кристалла с ограниченным доступом, выданный его отцу Советом для официальных поручений в Запретных городах. Не означает ли это, что грани отправлялись в места в человеческом мире, которые были действительно важны?

Если только в горе не было чего-то особенного, и он просто еще не заметил этого…

Он медленно повернулся, но в темноте не мог видеть далеко.

Может быть, если бы он немного порылся, то нашел бы что-нибудь полезное — желательно, хороший, теплый дом с очень мягкой постелью, кухней, полной вкусной еды, и огромной табличкой с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ГОСТИ!»

Хотя Кифа устроила бы и заброшенная хижина.

Или пустая пещера.

Он прижал руки к груди, но от этого холодная, мокрая одежда только прилипла к коже. И хлюпанье, хлюпанье, хлюпанье его ботинок звучало намного громче, когда он спускался по обледенелому склону.

Каждый раз, когда хрустела ветка, он готовился к тому, что на него набросится бешеный зверь.

Но ничего не происходило.

На самом деле, поход был убогим, но относительно без происшествий.

Никаких существ.

Никаких ориентиров.

Только ледяной ветер и множество деревьев.

И снова деревья.

И, о, эй, смотрите… еще деревья!

А вон там, кто бы мог подумать?

ЕЩЕ БОЛЬШЕ ДЕРЕВЬЕВ!

А впереди?

Погодите-ка.

Киф резко остановился, выпустив огромное облако пара изо рта.

Возможно, тени сыграли с ним злую шутку, но…

Казалось, что за ветвями скрыто небольшое каменное строение.

Он на цыпочках подошел ближе и…

Хижина!

Он нашел хижину!

Очень темную, очень тихую хижину… хотя было ли это потому, что дома никого не было, или потому, что тот, кто там жил, в данный момент спал, сказать было невозможно.

Маленькие окна на фасаде были занавешены плотными шторами, а дверь плотно закрыта.

Но когда Киф закрыл глаза и попытался уловить какие-либо эмоции, все, что он почувствовал — свою глупую надежду, что он действительно нашел теплое местечко!

И когда он подкрался к двери и прижался ухом к дереву…

Тишина.

Так…

Что теперь?

Он был уверен, что существуют человеческие законы, запрещающие входить в чужой дом без разрешения, и если бы там кто-то был, он бы точно проснулся и испугался.

Но что ему оставалось делать?

Постучать?

Пялиться на каждого, кто ответит, печальными, отчаявшимися глазами и надеяться, что они решат пригласить странного, неразговорчивого парня, который все время тер виски, потому что не мог заблокировать кучу назойливых передач от аликорна?

Если бы он мог хотя бы использовать свой голос, он бы сказал им…

На самом деле, он не был уверен, какая история побудила бы человека пригласить его в свой дом посреди ночи.

В Запретных городах опасность от незнакомцев была гораздо больше.

И, вероятно, он выглядел особенно подозрительно в своей эльфийской одежде.

Конечно, на нем была простая синяя туника и простые серые брюки, но на человеческий взгляд они все равно выглядели бы немного необычно.

Но это не имело бы значения, если бы в хижине никого не было.

Есть только один способ выяснить это.

Он уставился на дверь, и ему потребовалось несколько глубоких вдохов, прежде чем он поднял руку и быстро постучал.

Звук был едва слышен, но он все равно заставил его подпрыгнуть.

Все будет хорошо. Я справлюсь с этим.

Он повторил ободряющую речь, пока ждал.

И ждал.

И ждал еще немного.

Прошла еще одна долгая минута — это могло означать, что в доме никого не было.

Или это могло означать, что его жалкий стук был недостаточно громким, чтобы разбудить тех, кто там жил….

Киф вздохнул и потер руки, пытаясь согреться, прежде чем заставить себя постучать громче.

Снова воцарилось молчание, и он прочистил горло и прохрипел:

— Эй?

Возможно, тот факт, что он мог говорить без каких-либо усилий, доказывал, что его чувства знали, что вокруг его никто не услышит.

Или, может быть, он просто отчаялся.

Температура продолжала падать, и он мог поклясться, что чувствовал, как у него в волосах образуются кристаллики льда.

— Здесь есть кто-нибудь? — Он попробовал еще раз, пошевелив пальцами ног, надеясь хоть немного прийти в себя.

Ни ответа.

Ни шагов.

Ни единого звука.

— Думаю, никого нет дома.

Почему-то, когда он произнес это вслух, это больше походило на факт.

Киф потянулся к двери, но замер, держа пальцы прямо над полированной медной дверной ручкой.

Что, если она заперта?

Скорее всего, так оно и было.

Люди известны своей особой скрытностью.

И хотя он не мог унять дрожь, он также не мог оправдать то, что разбил окно, чтобы проникнуть внутрь.

Но что, если хижина не была заперта?

Казалось, стоит проверить.

С другой стороны… Неужели он действительно собирался войти в незнакомый дом, скинуть обувь, развесить одежду сушиться и забраться в постель?

«ДА», кричал его замерзающий мозг. «Это всего на одну ночь… и если я постараюсь не слишком много трогать и приберусь перед уходом, они, вероятно, даже не узнают, что я был здесь!»

Хотя было бы немного странно, если бы они не знали, что он заходил… не так ли?

Казалось, он должен был хотя бы оставить записку с благодарностью или что-то в этом роде.

«Извините, что позволил себе войти! Не волнуйтесь, я не крал ничего из ваших вещей!

— Случайный парень, ночевавший в вашем доме.»

Ладно, да.

Возможно, это была не лучшая идея.

Но он должен был что-то сделать, чтобы загладить свою вину за вторжение в их личную жизнь.

Он выпрямился, вспомнив, что положил в свой рюкзак кое-какие мамины драгоценности.

Он планировал продать их, чтобы у него были деньги на еду и прочее, но он взял целую кучу, так что наверняка мог оставить себе кусочек.

Кому бы ни принадлежал этот дом, он, вероятно, все равно счел бы странным найти на своем столе ожерелье вместе с расплывчатой запиской, в которой говорилось: «Спасибо!», но у Кифа было чувство, что они успокоятся, как только увидят сверкающие драгоценности.

К тому же в темноте раздался новый вой… и он звучал гораздо ближе.

— Ладно, — решил Киф, выдыхая еще одно огромное облачко пара и закидывая рюкзак повыше на плечи. — Переночую здесь, а утром придумаю новый план.

Он повернул дверную ручку, прежде чем успел передумать.

Глава 6

— Эй? — позвал Киф, удивленный, что его голос звучит так уверенно.

Еще больше он удивился тому, что хижина действительно оказалась незапертой.

Дверная ручка остановилась на полпути, и он подумал, что это конец, но затем услышал тихий щелчок, и дверь со скрипом отворилась.

Он просунул голову внутрь.

— Хм… Надеюсь, вы не против, если я войду. Здесь правда холодно, и, по-моему, я только что слышал вой стаи йети.

Ему захотелось ударить себя, когда он вспомнил, что люди считали йети вымышленными существами.

Отлично.

Почему он не мог сказать «волки»?

— Хм, я имел в виду… ААААААААААААААААААААААААААА!

Яркий свет залил комнату, и Киф кинулся защищать глаза.

Когда его зрение приспособилось, он ожидал увидеть разъяренного человека, целящегося ему в голову каким-нибудь оружием.

Но в хижине было пусто.

Должно быть, сработал датчик движения и зажглась гигантская серебряная люстра.

Он привалился к дверному косяку, ожидая, пока его сердце перестанет так сильно биться.

— По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что здесь никого нет, — пробормотал он.

Его крик мог бы разбудить спящего гилона.

На самом деле, он бы не удивился, если бы Силвени услышала это на обратном пути в Хейвенфилд.

К тому же теперь он мог ясно видеть хижину, и казалось, что там уже давно никого не было. Все было пыльным, а в воздухе стоял затхлый запах, будто окна не открывались месяцами.

Хотелось надеяться, что это означало, что никто не появится, пока он будет там ночевать.

— Хорошо, — сказал Киф, когда дверь захлопнулась и его окутало тепло. — Думаю, это наш дом на ночь. Кто бы мог подумать, что это будет так… необычно?

Он ожидал увидеть грубую деревянную мебель и пару безвкусных безделушек. А не гладкие стеклянные столы и белоснежные кресла, белые тканые коврики и гигантские серебряные вазы, наполненные аккуратно расставленными ветками.

Даже обувь у двери не была походной.

Она была аккуратно расставлена на блестящей металлической подставке и выглядела как обувь, которую мужчина мог бы носить с модной одеждой.

А внутри домик был намного больше.

Спереди казалось, что это всего лишь крошечная одноместная комната. Но пространство простиралось до огромной стены с окнами, выходящими на залитое лунным светом озеро. В одном из углов была лестница, которая вела на чердак, расположенный под карнизом с деревянными балками.

Но никаких признаков кухни.

В животе у него заурчало от разочарования.

— Где-то здесь должны быть закуски, — сказал он, жалея, что не догадался взять с собой хотя бы немного еды, прежде чем уйти. — Кто бы ни был владельцем этого дома, он должен есть, верно?

На самом деле, казалось, что хозяин в основном ходил туда рисовать.

Вдоль стены с окнами были расставлены мольберты и табуреты, а также ряд серебряных полок, заставленных коробками с кистями, тюбиками с красками и стопками чистых холстов самых разных размеров.

Киф поставил рюкзак на пол и скинул мокрые ботинки, чтобы не испачкать ковры, пока шел к одной из незавершенных картин — незаконченному пейзажу с озером на рассвете.

На самом деле, это было довольно неплохо.

Странный стиль, где мазки были густыми и размытыми, но каким-то образом они идеально передавали свет. Киф почти физически ощущал, как первые лучи солнца танцуют на зеркальной поверхности воды.

— Касс, — пробормотал он, читая подпись внизу одного из готовых холстов, сложенных под мольбертом, — заснеженный пейзаж того же озера. — Что ж… спасибо, что разрешил мне остаться здесь, Касс. Обещаю, я ничего не испорчу.

Наверное, ему следовало бы смутиться из-за того, что он так много разговаривал сам с собой, но его никто не мог услышать.

И было удивительно, что его голос звучал так легко.

Он чувствовал себя почти нормально.

В голове у него была блаженная тишина.

Передачи Силвени прекратились, так что либо она махнула на него рукой, либо готовилась к новой атаке.

Он не мог решить, что было бы хуже.

— Ладно, — сказал он, проводя пальцами по мокрым волосам, пытаясь уложить их в свою тщательно взъерошенную прическу. — Пора сосредоточиться.

Он все еще был мокрым, голодным и измученным, и поиск еды казался ему самой простой задачей, даже если ему казалось неправильным рыться в шкафчиках Касс.

Было ли это воровством, если он съест то, что найдет?

Его желудок издал особенно отчаянное урчание.

— Я оставлю два украшения, — пообещал он и повернулся, чтобы осмотреть комнату, отметив, что Касс не повесил ни одной из своих картин.

Единственными украшениями на стенах были сверкающие серебряные зеркала, так что, возможно, он считал, что ни одна из его картин еще недостаточно хороша.

Или же он предпочитал смотреть на себя.

— Итак, если бы я был Касс, — сказал Киф, пытаясь взглянуть на хижину другими глазами, — я бы, наверное, хранил свою еду… там.

Он подошел к большому серебряному шкафу и осторожно открыл зеркальные дверцы.

— Нет, очевидно, я бы использовал его для хранения нескольких скучных книг.

Большинство из них были об импрессионизме… что бы это ни значило. Но еще там было несколько полок, заставленных альбомами для рисования, на корешках каждого из которых был написан свой год.

— Да, думаю, Касс — старый чувак.

Альбомам для рисования было не меньше шестидесяти лет, а также несколько все еще запечатанных книг, ожидающих, когда Касс заполнит их.

Киф не удержался и заглянул в один из самых старых альбомов.

— Ого, ему действительно нравится это озеро.

Он нарисовал его карандашом.

И тушью.

И акварелью.

И углем.

И пастелью.

Следующий альбом для рисования был почти таким же.

Как и следующий.

И еще один за ним.

Искусство совершенствовалось от альбома к альбому, так что практика явно приносила свои плоды. Но Касс потратил много времени, рисуя одно и то же место, что казалось странным решением, поскольку люди жили всего около восьмидесяти лет.

Киф думал, что ему захочется получить как можно больше новых впечатлений, а не повторять одно и то же снова и снова.

Но, возможно, из-за нехватки времени ему действительно хотелось сосредоточиться.

И, боже, как же он сосредоточился.

Киф пролистал еще несколько альбомов для рисования, и там было все озеро, озеро и еще раз озеро.

Тем временем его внутренности сжимались в крошечный, болезненный комок.

— Ладно, я понял, хватит с меня альбомов для рисования, — сказал он своему желудку, достигнув, вероятно, нового пика в плане разговоров с самим собой. — Где-то должен быть запас еды.

Он направился к лестнице, надеясь, что на чердаке есть огромная кладовая или, может быть, шкаф с какой-нибудь сухой одеждой, хотя и чувствовал себя странно, одалживая ее без разрешения.

«Я оставлю ему два украшения», напомнил себе Киф. «И оставлю одежду сложенной рядом с запиской. Кроме того, я постараюсь подобрать что-нибудь уродливое, чего он, вероятно, никогда не наденет».

Это казалось вполне разумной сделкой, но не то чтобы это имело какое-то значение, поскольку все, что он нашел на чердаке, — это кровать.

Гигантская, потрясающая кровать с мягким белым стеганым одеялом и горой пушистых подушек, из-за которых ему захотелось забыть о поисках еды и зарыться под одеяло.

Но его желудок издал хлюпающее, булькающее урчание, которое прозвучало почти как угроза.

Он также заметил прикроватную тумбочку в углу, с тремя выдвижными ящиками, которые, казалось, стоило проверить.

— О, ничего себе. Еще альбомы для рисования, — простонал Киф, открывая верхний ящик. — Держу пари, это значит, что я могу догадаться, что здесь.

Он схватился за ручку среднего ящика и…

— ПОДОЖДИ — КА, КАЖЕТСЯ, У НАС ЕСТЬ ЕДА!

Трудно было сказать наверняка.

На обоих пакетах были нарисованы маленькие трубочки, которые выглядели съедобными, так что это выглядело многообещающе. И назывались они «Cheetos», что звучало как-то по-кулинарному.

Но у них также был рисунок гепарда в солнечных очках, так что кто знал, какое безумие ему предстояло пережить.

Если бы Фостер была там, она смогла бы подсказать ему, что лучше — попробовать «Flamin’ Hots» или «Puffs», но с этим ему придется разбираться самому. А так как на упаковке «Flamin’ Hots» были маленькие язычки пламени, то «Puffs» показались ему более надежным выбором.

— Вспомним, я оставляю сверкающие драгоценности, чтобы вернуть ему долг, — сказал Киф, сражаясь с мятой упаковкой. — С блестками все становится лучше, верно?

Потребовалось больше усилий, чем он ожидал, чтобы разорвать верхний шов, и мягкий шорох высвободил шлейф, который слишком сильно напоминал запах ног.

— Не лучшее начало для знакомства с «Cheetos»… и, ого, оранжевые штучки!

Яркий порошок прилип к его пальцам, когда он взял одну штучку и быстро понюхал.

В животе у него заурчало.

— Ладно, желудок, я тебе доверяю, — сказал он, отправляя чипс в рот. — Ха.

Он не смог придумать лучшего ответа.

Чипс был похож на гигантскую гусеницу, а на вкус соленый и острый… что-то вроде сыра, но более сухое, острое и хрустящее.

Он съел еще один и пожал плечами.

— Понятия не имею, что я ем, но это вкусно.

Он расправился со всем пакетом за пару минут. Даже слизнул с пальцев крошку от чипсов. Затем он уставился на «Flamin’ Hots», пытаясь понять, насколько храбрым он себя чувствует.

— Думаю, я приберегу это приключение на завтра.

В прикроватной тумбочке оставался еще один ящик, который он не проверил, и он надеялся, что именно там Касс хранит десерты — желательно те самые «Ding Dongs», которые ему до смерти хотелось попробовать, потому что как можно не любить блюдо под названием «Ding Dongs»?

К сожалению, все, что он нашел, — это еще несколько альбомов для рисования.

— Ладно, Касс, возможно, тебе стоит найти другое хобби.

Он уже собирался захлопнуть ящик, когда заметил на дне серебристый мешочек на молнии. И когда он заглянул внутрь, то увидел, что там лежит.…

— Ого. Это огромные человеческие деньги.

Пачка должна была быть толщиной не менее дюйма, и все купюры были разного цвета, так что, вероятно, это была смесь разных человеческих валют.

Там же был маленький прямоугольник с напечатанной на нем цепочкой цифр и именем КАСС ЛОРДМАН — вероятно, так Касс хотел сказать: «Отвали, это мои деньги!»

Киф отложил карточку в сторону и пересчитал купюры, убеждая себя, что он просто пытается ознакомиться с различными номиналами.

В конце концов, ему нужно было знать, как считать человеческие деньги, если он собирался ими пользоваться, верно?

Но чем больше он просматривал стопку, тем больше не мог отделаться от мысли…

Насколько плохо было бы, если бы я взял немного с собой?

Он мог бы оставить третье украшение… наверняка оно стоило бы больше, чем та крошечная сумма наличных, которую он возьмет с собой.

Он определенно не стал бы брать все это.

Просто… достаточно.

Но когда он представил, как запихивает купюры в карман, у него внутри все скрутилось и скисло.

— Я уже съел чипсы этого парня, — пробормотал Киф. — И я собираюсь спать в его постели.

Хотя, конечно, было бы неплохо иметь немного денег….

Ему нужно было купить еще еды.

И человеческую одежду.

И он по-прежнему понятия не имел, как находиться среди людей дольше нескольких минут, не говоря уже о том, как найти того, кто покупает драгоценности, и договориться о честной продаже.

И это принесло бы ему только один вид денег.

Вероятно, ему понадобится больше, поскольку он будет постоянно переезжать с места на место.

Киф вздохнул.

— Почему иногда хуже всего поступать правильно?

В хижине не ответили.

Но он сунул деньги обратно в кошелек — вместе со странной карточкой — и убрал его обратно в ящик стола, чтобы не поддаться искушению.

Он даже завалил его альбомами для рисования, чтобы его было труднее найти.

— Так будет лучше, — сказал он себе. — Я буду…

Его голос прервался, когда он заметил слово на обложке одного из альбомов.

Портреты.

— Значит, Касс рисует и другие вещи!

Может быть, ему удастся увидеть, как выглядит Касс.

Киф представлял себе бледного, морщинистого парня с растрепанными седыми волосами, но когда он просмотрел альбом, то увидел, что все портреты были гораздо моложе, с очень скучным видом блондина.

И они были раздражающе вычурными.

Лицо всегда было повернуто в сторону или закрыто руками или одеждой.

Он также написал несколько женских портретов, но нарисовал ее сзади и сосредоточил все внимание на ее узкой, замысловатой прическе.

И он нарисовал подростка, смотрящего вниз, черты его лица были скрыты размытыми тенями.

— Думаю, ему не нравится рисовать лица, — сказал Киф, переходя к другому наброску подростка. — Понимаю. Но…

Он нахмурился.

Что-то в прическе подростка показалось ему странным… знакомым.

Беспорядочной в очень специфическом смысле.

Но это, должно быть, просто странное совпадение.

Кроме…

Теперь, когда он задумался об этом, ему пришло в голову, что прическа у женщины была в том же стиле, что и у его мамы.

А у блондина были короткие, жестко уложенные волосы, как у его отца.

— Касс Лордман, — сказал Киф, когда книга выскользнула у него из рук.

Конечно, это могло быть и настоящее человеческое имя.

Но.

Это также может быть псевдоним, отсылающий к его настоящему имени.

Лорд Кассиус.

Глава 7

— Но… мой отец ненавидит искусство.

Киф не стал вдаваться в подробности, надеясь, что они скроют другие улики.

Но теперь, когда он знал, что искать, он никак не мог назвать это совпадением.

У безликого блондина на портретах была напряженная осанка, как у его отца.

А причудливое убранство коттеджа было полностью в том же стиле, что и в других домах его отца.

Киф также нашел это место с помощью отцовского следопыта.

Это даже объясняло, почему было так мало еды и так много разных видов человеческих денег.

Плюс это имя.

Касс Лордман.

Это казалось почти очевидным.

Смех застрял в горле Кифа — горький и холодный.

После всех лекций, которые ему пришлось выслушать о бессмысленности искусства и о том, что ему нужно сосредоточиться на учебе.

Все рисунки, которые его отец скомкал и выбросил.

Все это время отец тайком рисовал скучное озеро, снова и снова, на протяжении десятилетий.

Он попытался представить, как отец сидит за одним из этих мольбертов, нанося на холст маленькие цветные капли и жуя чипсы «Читос».

Называя себя Касс.

Это просто… не имело никакого смысла.

Зачем скрывать свою любовь к искусству?

Зачем наказывать сына за то, что он разделяет этот интерес?

На самом деле, нет, он не хотел знать.

Он давным-давно оставил попытки понять отца.

Он перестал пытаться понять кого-либо из своих родителей.

Единственное, что ему нужно было знать, это то, что они ужасные люди и блестящие лжецы.

И он с ними покончил.

Он вскочил на ноги, не уверенный, чего ему больше хочется — схватить свои вещи и сбежать или разгромить это место.

Ро определенно проголосовала бы за то, чтобы все разгромить!

Особенно гигантские зеркала и вазы.

Но… это звучало очень утомительно.

А уйти — это звучало еще хуже.

На улице было по-прежнему темно и холодно, а его одежда все еще была мокрой.

Кроме того, он все еще не представлял, как находиться среди людей, не рискуя спровоцировать межвидовой конфликт.

Самым разумным решением было бы хорошенько выспаться в этой потрясающе выглядящей кровати и провести утро, разрабатывая план, куда отправиться дальше.

— По крайней мере, мне больше не нужно беспокоиться о том, чтобы содержать пространство в чистоте, — напомнил себе Киф. — На самом деле…

Он выдвинул нижний ящик прикроватной тумбочки и выхватил мешочек с деньгами.

— Не нужно расстраиваться из-за того, что я взял что-то, и я не оставлю никаких драгоценностей! — сказал он пустой комнате. — И давайте-ка посмотрим…

Теперь он мог рыться в вещах сколько угодно… где-то должна была быть припрятана человеческая одежда.

Его отец наверняка захотел бы не выделяться, когда ходил покупать художественные принадлежности и чипсы «Читос», и он не стал бы рисковать, что его увидят в Затерянных городах в чем-то, отдаленно напоминающем человеческий вид.

Киф заглянул под кровать.

— Ха… так я и думал.

Он вытащил две стопки аккуратно сложенных рубашек и брюк и пару белых туфель на шнуровке, которые выглядели намного удобнее, чем нарядные туфли внизу.

— Будем надеяться, что это твои любимые, — сказал он, натягивая бледно-голубой свитер, сшитый из какой-то невероятно мягкой ткани.

Киф был уверен, что каждый предмет одежды был очень дорогим по человеческим меркам.

Именно так выглядели брюки лорда Претенциозные Штанишки.

Только самое лучшее… главное, чтобы это было для него самого.

Джинсы явно были сшиты на заказ, что означало, что они были немного свободными и длинноватыми, но Киф смог их ушить. А символ галочки на ботинках, вероятно, означал, что они были редкими.

— Хм. Очень упругая. — Он подпрыгивал на носках. — Я чувствую, что в них я должен заниматься человеческим спортом.

Он взглянул в зеркало и нахмурился.

— Фу, я похож на него. — Он еще больше взъерошил волосы, что, на самом деле, не помогло. — Неважно. Я тоже выгляжу более человечно, и это главное… и ты можешь оставить себе мое мокрое белье!

Он отшвырнул свою мокрую одежду в угол. Не похоже было, что ему понадобится что-то эльфийское.

Как только представится возможность, он воспользуется отцовской заначкой, чтобы купить что-нибудь получше. Но на всякий случай, если это займет какое-то время, он отнес остальную одежду вниз, чтобы посмотреть, сколько сможет втиснуть в свой рюкзак.

— Ладно… что еще?

Он схватил один из запечатанных чистых альбомов для рисования и ручку, поскольку, вероятно, было бы разумно записывать все, что он узнает во время своих расследований.

— Урок номер один, — сказал он, открыв первую страницу, и написал: «Мой отец — Самый Скучный Художник в Мире».

Он добавил краткий набросок озера, которым был одержим отец, чтобы доказать свою точку зрения… и честно?

Его рисунки были намного лучше, чем все, что делал его отец.

Может быть, поэтому он всегда пытался помешать ему заниматься искусством?

Киф не удивился бы, если бы узнал, что отец завидует ему.

Но, наверное, лучше об этом не думать.

Он закрыл альбом и уставился на чистую обложку, размышляя, стоит ли дать ему название.

«Важные открытия».

Он зачеркнул это, как только написал, поскольку это было почти так же скучно, как рисунки озера его отца.

«Поразительные Откровения Потрясающе Красивого Гения»?

Это он тоже зачеркнул.

В своей жизни он сталкивался с достаточным количеством нереалистичных ожиданий, так что незачем взваливать на себя еще больше.

«Размышления и Прочие Проделки».

Эх.

Не то чтобы ужасно, но он мог бы придумать что-нибудь получше.

Он зачеркнул это, размышляя, не стоит ли ему начать все сначала с чистого листа, поскольку обложка теперь была в полном беспорядке.

Но на самом деле это показалось ему подходящим для книги, повествующей о его хаотичном пребывании в мире людей, и внезапно он точно понял, как ее назвать.

«Приключения в Стране Людей».

Он подчеркнул это для пущей выразительности, а затем превратил строки в маленькие падающие звездочки, потому что почему бы и нет?

И пока он фантазировал, он превратил точку над i в другую звезду и быстро нарисовал маленький глобус сбоку.

— Это только начало, — сказал он себе, запихивая альбом для рисования в рюкзак, за которым последовали кошелек с деньгами и большая часть человеческой одежды. — На самом деле, все получилось довольно неплохо.

Он мог бы использовать следопыт для любых других целей. Но в итоге он оказался в единственном месте, где для него было абсолютно нормально брать все, что он хотел.

Возможно, это было доказательством того, что скоро все станет немного проще.

Он сомневался в этом, но было приятно иметь хоть каплю надежды.

Киф еще раз внимательно оглядел хижину, чтобы убедиться, что не пропустил ничего полезного, прежде чем скинуть свои новые ботинки, выключить люстру и подняться обратно наверх.

Кровать оказалась даже мягче, чем казалась на вид.

На самом деле, возможно, это была самая удобная кровать, на которой он когда-либо лежал.

Но… он не мог уснуть.

«Не думай», — сказал он своему мозгу, но это только ускорило ход его мыслей, вызвав воспоминания о том, как отец рвал в клочья его альбомы для рисования и кричал о растраченном потенциале.

Он ворочался с боку на бок и ворочался еще некоторое время, прежде чем, наконец, сдался и спустился вниз, разглядывая полотна в угасающем лунном свете.

В этом не было особого смысла, но…

— Мне нужно закончить с одним.

Он схватил несколько тюбиков с красками, палитру и пару кистей и сел на табурет перед картиной с изображением озера на рассвете.

Он не стал утруждать себя попытками подражать пятнистому стилю отца, поэтому финальная часть получилась невероятно разрозненной.

Но это было уместно.

И его мазки были намного лучше.

Внизу он расписался «Кифстер».

— Хорошо. С этим… покончено. Пора спать.

Но его ноги не хотели вставать.

Он вздохнул и схватил законченную картину с изображением заснеженного озера, намазал ее белым слоем, чтобы получилось свободное пространство, и быстро нарисовал автопортрет.

Ему не нужно было смотреться в зеркало.

Его фотографическая память знала, что нужно нарисовать.

Но он все равно посмотрел на свое отражение в темных окнах и несколько подправил выражение лица.

Его портрет смотрел прямо перед собой, не скрывая черт, как на рисунках отца. И он планировал выглядеть вызывающе, но…

Он выглядел печальным.

И потерянным.

Это был тот самый Киф, которого он изо всех сил старался не показывать отцу, потому что так было легче делать вид, что ничего не имеет значения.

Но, возможно, пришло время перестать позволять отцу срываться с крючка.

Может быть, дорогому папочке придется столкнуться лицом к лицу с тем беспорядком, который он устроил.

Так что Киф не стал его закрашивать.

Он даже подписал его «Твой сын».

— Ого, когда это я начал плакать? — спросил он, вытирая слезы тыльной стороной трясущихся рук.

Такими темпами ему придется переименовать свой альбом для рисования в «Медленное распутывание мальчика с потрясающими волосами».

Шутка была не из лучших, но все равно вызвала у него легкую улыбку.

Юмор всегда помогал.

— Ааааааааааааааааааааааааааааааааааа, хватит об этом, — сказал он, откладывая краски и кисти в сторону. — Возможно, это последняя ночь, когда я могу поспать в постели. Я не собираюсь тратить ее впустую.

Но как только он снова лег, его мысли снова стали вращаться, вращаться, вращаться.

И как бы он ни старался подавить это, его самое глубокое, мрачное беспокойство выходило на поверхность.

Вопрос, от которого он никогда не мог отделаться шуткой, потому что слишком боялся ответа.

Что, если он был слишком сломлен, чтобы исправить себя?

Так вот почему никому не было до него дела?

«Не никому», — напомнила ему крошечная рациональная часть его мозга.

Твои друзья заботятся о тебе.

Фостер заботится.

И почти так же, как его отчаяние привлекло ее к нему, ее мягкий, нежный голос прошептал в его голове:

Пожалуйста, береги себя, Киф. Пожалуйста, будь умным. И, пожалуйста, возвращайся как можно скорее.

Киф испустил долгий, медленный вздох.

Ей все еще не все равно.

Она даже хотела, чтобы он вернулся домой, несмотря на то, что он снова сбежал.

Даже после его грандиозного, потенциально унизительного признания.

Ему захотелось закричать: «Я В БЕДЕ, ФОСТЕР, ПОЖАЛУЙСТА, ПРИДИ И СПАСИ МЕНЯ!!!»

Но на ее плечи свалилось достаточно тяжкого бремени, и достаточно людей ждали, что она их спасет.

На этот раз ему придется спасать себя самому.

Глава 8

— Я не тяну время, — сказал Киф деревьям, птицам и всем остальным, кто был готов его выслушать. — Не тяну.

Он не тянул!

Ему нужно было выспаться после такого изнурительного дня и невероятно эмоциональной ночи.

А потом он проснулся от голода, так что, конечно, ему пришлось съесть всю упаковку жарких чипсов «Читос», а потом бегать, размахивая руками, пока его рот не превратился в огненный ад судьбы.

Эти штучки были горячими.

К тому же, как ни странно, очень вкусными… и ему уже хотелось еще.

А если серьезно, то ОСТРЫМИ.

А потом он отправился на любимое озеро отца, потому что ему нужно было увидеть, есть ли в нем что-то особенное.

Внимание, спойлер: ничего особенного там не было.

Теперь он все еще прогуливался, надеясь, что свежий воздух прочистит ему мозги, потому что ему нужно было придумать план, как быть среди людей, не сходя с ума и не попадая в очередной кошмар на лодке.

Так что, на самом деле, он не тянул время!

Он ждал вдохновения!

И, боже мой, вдохновение не торопилось проявляться.

На данный момент его лучшей идеей было заткнуть уши и ходить вокруг, крича:

— ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА, Я ВАС НЕ СЛЫШУ!

Что, знаете ли, даже не сработало бы, поскольку эмоции не были слышны — их можно было почувствовать. И он так и не понял, как отключить свои чувства.

— Да, но я мастер не обращать на них внимания, — напомнил он птицам, прыгавшим по ближайшим веткам.

Тот факт, что он мог проводить время рядом с Фитцфи, без тошноты и не ударяя кого-нибудь кулаком, полностью доказывал это.

Но это было намного сложнее, чем Великое Забвение Фостер или треугольник, который начинался как квадрат.

Сотни или тысячи чувств обрушились на него со всех сторон.

Но должен же был быть способ от них избавиться.

Оооо, может быть, ему нужно было притвориться, что эти эмоции были результатом одной из лекций его отца!

Он пытался от них избавиться годами.

Хотя… обычно они погружали его в транс, похожий на сон, и ему нужно было быть в состоянии функционировать.

На самом деле, ему нужен был способ отвлечься.

Уровень осознанности, который находился где-то между блужданием по городу, разговором с воображаемой Софи и ОЩУЩЕНИЕМ ВСЕГО ПРОИСХОДЯЩЕГО НА СВЕТЕ.

Сработает ли свист?

Он попытался, но кто же знал, что от долгого свиста у него так заболят губы?

Через минуту или две единственным звуком, который он все еще мог издавать, был жалобный хрип.

А когда он перешел на мурлыканье, мелодия закончилась.

В Затерянных городах музыка была не в почете, если не считать естественных мелодий, которыми так славилась семья мальчика Тэмми, но он их не любил. И также не был большим поклонником песен гномов-карликов. Они были слишком бодрыми.

Он мог бы попробовать спеть пронзительные песни сирен, которые слышал во время задержания, но это, вероятно, привело бы к тому, что его схватят.

— Ой! Что, если все, что мне нужно сделать, это…?

Он сделал паузу, ожидая, когда его мозг закончит предложение.

— Уф, я действительно думал, что это может сработать.

Возможно, он слишком много думал об этом.

Может быть, ему просто нужно было найти что-то простое, на чем можно было бы сосредоточиться.

Как… подсчет своих шагов.

Это казалось немного более многообещающим, вот только он сбивался со счета каждый раз, когда ему приходилось думать о том, как бы не врезаться в деревья. И когда он не подумал о том, чтобы не врезаться в деревья, то споткнулся об упавшую ветку и оказался с перепачканным грязью лицом и без ботинка.

— Не стоит утруждать себя, — сказал он птице, которая хихикала над ним щебетанием.

Он завязал шнурки тройным узлом, чтобы ботинок снова не соскользнул, что, конечно, означало, что он сразу понял, что в ботинок попал камешек. Прямо под подошвой, так что он чувствовал его при каждом шаге.

Все в порядке, даже не больно, сказал он себе, когда не смог развязать шнурки.

Но все, о чем он мог думать, это о камешке в ботинке.

Камешек в ботинке.

Камешек в ботинке.

Камешек в…

Стоп.

— Неужели все так просто?

Он сделал несколько шагов, потом еще несколько.

Каждый раз его мозг чувствовал необходимость напомнить ему, что у него в ботинке все еще был камешек, но он также мог следить за дорогой впереди, чтобы не споткнуться. И он все еще слышал шелест ветра и порхание птиц.

— Хм, — сказал он, размышляя, сколько времени ему следует это проверять.

Это казалось очень, очень, очень, очень многообещающим.

Но он не мог знать наверняка, пока не окажется среди людей, а он боялся возлагать надежды после операции «Отвлекающий Маневр Фостер»

— Ладно, теперь я тяну время, — признался он, доставая следопыт и уставившись на кристалл, а затем уставился еще раз.

Он не мог решить, что было разумнее — вернуться в одно из мест, где он уже побывал, или попытать счастья в каком-нибудь новом.

Было бы полезно, если бы он знал, чего ожидать, но он также может снова оказаться на этой ужасной лодке.

Но на любом новом месте могут возникнуть еще большие проблемы.

— Серьезно, хватит переусердствовать! — сказал он себе, поворачивая кристалл к произвольной грани и поднося следопыт к солнечному свету. — Если это сработает, то сработает где угодно. А если нет…

Он решил не вдумываться в окончание этого предложения.

Так было еще труднее шагнуть в свет.

— Глубокий вдох. Помни: если это сработает, я смогу на деньги дорогого папочки купить еще остреньких чипсов «Читос» и еще чего-нибудь вкусненького, что не будет раздражать вкусовые рецепторы моего языка!

Его желудок заурчал в знак согласия, и он подтянул лямки рюкзака повыше на плечах.

— Хорошо. Давай-ка сделаем это!

Он закрыл глаза и с силой наступил на гальку, когда шагнул в теплый, струящийся свет.

Глава 9

ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАБОТАЕТ!!!!

Киф хотел закружиться в веселом танце, но он пробыл там всего пять минут, так что праздновать было рановато.

С другой стороны, пять минут — это больше, чем он продержался в большинстве других людных мест.

Что еще более важно, он все еще чувствовал себя самим собой.

Что ж…

В основном.

Эмоции определенно подавляли его чувства, но каждый раз, когда он наступал на камешек, его мозг переключал внимание на эту неприятную точку. И постоянное отвлечение не давало ему слишком сильно перегружаться.

Он был почти уверен, что у него появится гигантский волдырь, так что это было не самое лучшее решение.

НО.

Он шел по оживленной людской улице, и ему не нужно было отключаться или убегать, потому что он вот-вот всех оглушит!

Так что, на самом деле, ему оставалось пройти только одно последнее испытание, прежде чем он смог бы назвать это победой.

«Я смогу это сделать,» — сказал он себе. — «Это безопасно. Никакие слова не давят мне на губы и не жгут горло».

На самом деле, в его голове было так пусто, что он понятия не имел, что ему следует сказать.

Прошу прощения?

Где я?

Здесь всегда так холодно и моросит дождь?

Да, у меня действительно потрясающие волосы — спасибо, что заметили.

Тот факт, что он придумывал шутки, показался хорошим знаком, но он все равно слишком сильно наступал на камень и решил использовать самое короткое слово, какое только смог придумать.

Он также понизил голос почти до шепота, когда сказал…

— Привет.

У НЕГО ПОЛУЧИЛОСЬ!

ОН ИСПОЛЬЗОВАЛ СВОЙ ГОЛОС В ПРИСУТСТВИИ ЛЮДЕЙ, И НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕ ПРОИЗОШЛО!!

Никто не замер!

Никто не впал в транс!

На самом деле, никто даже не обратил на него никакого внимания!

Ему хотелось смеяться и плакать, прыгать вокруг, обнимать всех и кричать:

«ТЫ СЛЫШАЛА ЭТО, МАМА? Я УЧУСЬ ПОБЕЖДАТЬ ТЕБЯ!»

Вместо этого он отвернулся и стал изучать оживленную улицу.

Теперь, когда он знал, что бродить здесь безопасно, ему захотелось закусок, выпечки и всего остального со смешными названиями или с нарисованными на упаковке крошечными эльфами.

Также и настоящей еды.

Желательно что-нибудь теплое, так как ветер усиливался, а морось переходила в мелкий дождик.

О-о-о, может быть, он сможет найти один из тех буфетов «все, что можно съесть», которые видел в другом городе, и просто посидеть там, набивая желудок едой, пока погода не изменится!

К сожалению, буфета поблизости не было.

Рынков тоже нет.

Просто куча скучных, сверхвысоких зданий, которыми люди так любили заполнять свои города, даже если они вызывали на улицах чувство клаустрофобии.

Но место было огромным, так что ему просто нужно было немного его осмотреть.

Он направился к ближайшему перекрестку, пытаясь решить, в каком направлении двигаться.

Улица, ведущая к океану, казалась самой многообещающей, поскольку на ней было оживленнее, чем на других. Но это также означало, что, если он потеряет управление, есть шанс, что он окажется на другой лодке или на гигантском металлическом колесе, которое он видел вдалеке.

«Этого не произойдет. У тебя в ботинке камешек», — напомнил он себе, переходя улицу и пробираясь в самую гущу толпы. — «Ты не потеряешь самообладания».

И он этого не сделал.

Хотя толпа становилась все шумнее и оживленнее.

Он переходил улицу за улицей, ни разу не отвлекаясь больше чем на несколько секунд.

Да, когда он снимет ботинки, у него определенно должен появиться волдырь размером с снежного человека, но боль того стоила, когда он увидел огромный красный знак с надписью «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР».

— Вот теперь мы поговорим!

Он ускорил шаг, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто он бежит, хотя на самом деле бежал.

Но там была еда!

Он чувствовал ее запах!

И она пахла…

…Вкусно?

Трудно было сказать наверняка, потому что на мокрой от мороси улице пахло грязью и плесенью, а океанский воздух был гораздо более резким, чем он привык, — как гниющие водоросли, смешанные с рыбьими какашками.

Или, может быть, это был вовсе не океанский воздух.

— Это… дохлая рыба? — пробормотал Киф, наблюдая, как несколько серых гибких предметов пролетели над одним из прилавков рынка.

— Это точно, — ответил ему скрипучий голос, и Киф развернулся так быстро, что чуть не упал.

Он не ожидал, что кто-то ответит ему, тем более человеческая девушка с ярко-голубыми волосами, драгоценным камнем в брови и татуировками на бледной шее.

Ро захотела бы быть ее лучшей подругой.

— Так это все, о чем ты мечтал? — спросила она, указывая на людей, бросающих рыбу. — Или тебе интересно, почему это место в каждом списке обязательных к посещению мест в Сиэтле сразу после «Космической иглы»?

— А-а-а…

Киф оперся на камешек в ботинке, подыскивая лучший ответ.

Он мог сказать, что его новые способности полиглота сделали свое дело и перевели ее слова, но, очевидно, это не означало, что слова действительно имели смысл.

Сиэтл?

Это название города?

А что такое Космическая игла?

Девушка ухмыльнулась.

— Ладно, ты выглядишь довольно растеряно, так что позволь тебе помочь. Большинство здешних туристических достопримечательностей того не стоят. Пропусти первый «Старбакс» — это обычный «Старбакс» с очень длинной очередью. Статуи свиней — это просто большие золотые свиньи, вокруг которых толпятся люди. А стена из жевательной резинки — это просто комок пережеванной слюны, прилипший к стене, перед которой люди делают дурацкие селфи.

Последнее, на самом деле, звучало довольно круто, если быть честным Кифу, хотя он понятия не имел, что такое селфи. Но у него был гораздо более важный вопрос.

— А как насчет здешней еды?

Она пожала плечами.

— Все в порядке. Немного завышенная цена, но этого следовало ожидать. Знаменитое кафе «Чаудер» находится вон там, — она указала через его плечо, — или там…

— «Чаудер»? — перебил Киф. Очевидно, что его способности полиглота никак не помогали ему в вопросах культуры.

— Да, у них есть красное и белое мясо, а не только моллюски. Это что-то вроде… супа из лосося, гребешка и устриц. Практически любые морепродукты, которые захочешь.

Киф поморщился, когда мимо него пролетела еще одна дохлая рыба.

— Не обращай внимания.

Он и забыл, что люди едят мясо, и, несмотря на голод, не думал, что сможет это сделать.

Она склонила голову набок, изучая его.

— Веган или вегетарианец?

У него было ощущение, что, спросив, «кто такой веган?», он покажется очень невежественным. Поэтому он выбрал «вегетарианец», надеясь, что это означает то, что он думал.

— Круто. Хорошо. Тогда все становится проще. Тебе нужно пойти туда, — она указала в другую сторону, — и купить себе огромные, макароны с липким сыром. Поверь мне.

Киф не видел причин отказываться.

Она явно знала, о чем говорила, и хотя он не был уверен, что такое «макароны», она заставила его попробовать «липким сыром».

Он проверил направление и направился в ту сторону, что, возможно, было лучшим решением, которое он когда-либо принимал.

Ну, на втором месте после того, как он стал президентом фан-клуба Фостер.

Макароны с сыром были мягкими, теплыми и вкуснейшими из всех, что были поданы.

Он поглощал каждый кусочек и очень, очень, очень хотел купить еще, но, вероятно, ему нужно было быть осторожным со своими деньгами — по крайней мере, до тех пор, пока он не найдет, где продать мамины украшения.

Казалось, у него было много наличных, но все они были в разных валютах, так что денег могло хватить не так много, как ему нужно.

Он больше не был в Затерянных городах, с фондом на рождение ребенка, который покрывал все, что он мог пожелать или в чем нуждался.

— Нужно придерживаться бюджета, — сказал он себе, затем достал альбом для рисования, написал те же слова и озаглавил их «Урок второй».

Он также добавил «Урок третий»: расспросить местных жителей.

Они знали, куда лучше всего сходить, и, он надеялся, не откажутся помочь, поскольку именно та девушка завела с ним разговор.

Он пожалел, что не поблагодарил ее как следует.

Или, по крайней мере, не узнал ее имя.

— Спасибо, голубоволосая девочка, — пробормотал он, делая быстрый набросок ее лица, стараясь запечатлеть выражение «я умнее тебя». — Я в большом долгу перед тобой.

Он действительно был.

Теперь у него наконец-то появился план — или, по крайней мере, начало его реализации.

Он и это отметил.

Даже нарисовал вокруг этого большую рамку, чтобы придать более официальный вид.

Держать камешек в ботинке.

Расспросить местных жителей.

Приступить к работе.

Глава 10

— О, отлично, еще одна статуя, — пробормотал Киф, вытягивая шею, чтобы рассмотреть огромную бронзовую женщину, держащую венок и стоящую рядом со львом.

Это был третий город, который он посетил с тех пор, как покинул залитые дождем улицы Сиэтла, и он снова понятия не имел, где находится и как найти то, что ему нужно.

А теперь он еще и захотел узнать, почему люди, похоже, так одержимы львами.

В первом городе, куда он отправился после того, как доел свою вкуснятину с макаронами и сыром, стояла гигантская статуя какого-то существа наполовину льва, наполовину рыбы, плюющегося водой в сверкающий залив.

А еще там были одни из самых высоких зданий самой странной формы, которые он когда-либо видел.

И он попробовал блюдо под названием «тосты из кайи», которое определенно стало закуской, которую он захотел бы снова.

Но единственные магазины одежды, которые он нашел, были очень модными, и все стоило намного дороже, чем те небольшие деньги, которые у него были, и он не видел места, где можно было бы попробовать продать мамины украшения.

Вся эта затея с ограниченным бюджетом начинала изрядно раздражать.

Он на тысячу процентов не рекомендовал этого делать.

Особенно после того, как его следующий прыжок привел его в еще менее полезное место: руины высоко в горах, где не было ничего, кроме упавших камней и нескольких любопытных лам.

Даже местные жители не знали, зачем был построен этот город, и что случилось с людьми, которые раньше там жили, и это заставило Кифа пожалеть, что он не уделял больше внимания истории эльфов.

Эльфы, как правило, были связаны с большинством странностей древнего мира людей, поэтому он был уверен, что здесь должна быть какая-то история. Но он запомнил из учебников только самый минимум, чтобы сдать экзамен на такую оценку, от которой у его отца задергался бы глаз. И это место не выглядело знакомым.

Когда-нибудь ему придется выяснить, что произошло, но прямо сейчас у него были тайны поважнее, которые нужно было разгадать.

Серьезно, где ему купить одежду получше?

Определенно, не в этом современном городе, где перед бронзовой статуей львицы-леди проходил грандиозный фестиваль с палатками и киосками, музыкой и огромной толпой людей, танцующих, поющих и звенящих тяжелыми на вид бокалами.

Его переполняло столько разных эмоций, что ему приходилось даже стоя потирать ступню вперед-назад, чтобы постоянно помнить о камешке в ботинке.

И единственными нарядами, которые он увидел на распродаже, были вышитые шорты на подтяжках, гольфы до колен и забавные маленькие шапочки, но он сомневался, что сможет это носить.

На самом деле, нет, он точно смог бы.

Он бы зажигал в этих шортах и гольфах до колен так, как никто никогда не зажигал в них раньше.

Но.

Ему нужно было оставаться сосредоточенным.

Он добавил к своему плану очень важный четвертый шаг, и это стало его новым главным приоритетом:

Вернуться в Лондон.

Его мама ходила туда не просто так, и пришло время выяснить, во что она его втянула, даже если он был в ужасе от ответов.

Но достижение этой цели могло оказаться невыносимо медленным процессом.

Он пересчитал грани на отцовском следопыте, и их оказалось сто сорок две — и, если ему повезет, лондонская грань окажется последней, которую он попробует.

Пока что он протестировал всего около дюжины, и, учитывая, насколько утомительно было приспосабливаться к каждому новому месту, он не думал, что сможет справляться больше чем с пятью-шестью в день.

Так что математика выглядела не очень хорошо.

Если не…

Наверняка, некоторые из других граней были связаны с местами, расположенными недалеко от Лондона, не так ли?

На самом деле, архитектура некоторых зданий вокруг фестиваля напомнила Кифу стиль, который он видел, когда был там!

— Простите, — обратился он к женщине, работавшей в киоске, где продавались гигантские печенья в форме сердечек, подвешенные на веревочках.

— Да, привет, какое? — спросила она, указывая на витрину, где все сердечки были украшены маленькими надписями типа «Я люблю тебя», «Обними меня» и «Маленький воробушек».

Киф указал на печенье с синей окантовкой в виде петли, на которой было написано «Моя уютненькая мышка».

Почему нет?

Большая часть толпы, казалось, носила сердечки на шее, так что он вполне мог слиться с толпой.

Плюс… печенье!

— Небольшой вопрос, — сказал он, роясь в пачке денег, пытаясь найти нужную валюту. — Как мне добраться до Лондона?

— Лондон? — повторила она, указывая ему на нужные купюры. — Ты имеешь в виду… Лондон, Англия?

Киф был уверен, что это правильно, поэтому он кивнул.

Она нахмурилась.

— Но… мы в Мюнхене.

— Знаю, — сказал он, хотя на самом деле это было не так. Он понятия не имел, где находится и даже на каком языке говорит в данный момент. — Но сколько времени займет дорога отсюда до Лондона?

— Ну что ж… Я действительно не знаю. — Она сказала другому покупателю, который просматривал печенье, что подойдет через минуту. — Это зависит от того, полетишь ли ты самолетом или поедешь на поезде.

— Вы умеете летать? Пожалуйста, скажи мне, что это не похоже на путешествие на лодке, а на небе.

Она рассмеялась и взяла деньги, которые он протянул ей.

— Похоже, тебе придется некоторое время держаться подальше от палаток.

Киф понятия не имел, что это значит, но было видно, что она устала от его вопросов. К тому же он начал понимать, почему может показаться странным спрашивать, как добраться до места, которое на самом деле находится довольно далеко.

Путешествовать, должно быть, гораздо сложнее, когда ты не можешь ухватиться за следующий луч света.

Итак, он поблагодарил ее за помощь и надел на шею свое новое ожерелье из печенья, сосредоточившись на камешке в ботинке, когда направился вглубь фестиваля.

Он заметил, что кто-то продает гигантские, скрученные, похожие на хлеб изделия, и решил, что это оправданное использование его бюджета.

В конце концов, это был хлеб величиной с его голову.

По-видимому, он назывался крендель — по крайней мере, так сказала продавщица, которая продала ему это лакомство.

И он почувствовал запах множества других вкусных блюд, которые ему захотелось попробовать.

Но эмоции продолжали нарастать каждый раз, когда люди выходили из разных палаток, и ему становилось все труднее и труднее удерживать внимание на камешке в ботинке.

Он огляделся в поисках безлюдного места для прыжка… и заметил то, что могло бы стать решением всех его проблем.

— ПОДОЖДИТЕ, ГДЕ ВЫ ЭТО ВЗЯЛИ? — закричал он, бросаясь к седовласой паре, заставив их обоих подпрыгнуть. — Извините, — сказал он, сверкнув своей лучшей улыбкой «Клянусь, я не придурок». — Не хотел вас напугать. Мне просто интересно, где вы взяли эту карту.

Он указал на сложенный лист бумаги в руках женщины, на котором были не просто изображены все улицы города — на нем были милые маленькие рисунки различных достопримечательностей, а также удобные надписи, рассказывающие о том, что это такое, и сноски, рассказывающие об истории каждого места.

Если бы он смог найти что-то подобное со всеми этими человеческими городами, это полностью изменило бы правила игры. Затем каждый раз, когда он куда-то прыгал, он мог сопоставлять любую странную статую или здание, которые видел, с картой, и он точно знал, где находится, и близко ли это к Лондону.

— Наш гид дал, когда автобус высадил нас, — объяснила женщина.

— Но ты можешь взять мою, — добавил мужчина, доставая из заднего кармана точно такую же карту. — Все карты, которые мне нужны, находятся здесь.

Он постучал себя по виску, и женщина рассмеялась.

— Вот почему мы так часто теряемся, — сказала она Кифу, когда он взял карту, которую протянул ему мужчина. — Итак, слово мудрого… не бойся спрашивать дорогу.

— И всегда слушай свою жену, — добавил мужчина, подмигнув. — Или… ту, кто называет тебя своей ласковой мышкой.

Он оглянулся на женщину, и они обменялись такими милыми, сочными улыбками, что Киф не был уверен, хочет ли он обнять их или попросить поделиться с ними всеми остальными жизненными уроками.

Вместо этого он поблагодарил их за помощь и отошел в сторону, чтобы получше рассмотреть свое новое великолепное сокровище.

— Отлично! — сказал он, когда увидел свой новый пункт назначения.

Он понятия не имел, что такое Хугендюбель, но на маленьком рисунке были изображены книги, а там, где были книги, наверняка были и карты.

Ему потребовалось больше времени, чем он мог себе представить, чтобы добраться туда, и, возможно, по пути он остановился, чтобы попробовать веганские сосиски с карри, потому что, ого, они потрясающе пахли, а на вывеске было написано, что в них нет мяса. Но, в конце концов, он добрался до магазина, который заставил бы владельца магазина гордиться им.

Книги повсюду!

Все они рассортированы по категориям и расположены в алфавитном порядке.

Он хотел заглянуть в отдел фантастики и приключений и посмотреть, нет ли там остроухих эльфов на обложках, но был слишком взволнован, чтобы тратить время впустую.

— Извините, — сказал он, останавливая парня, который, как он надеялся, там работал. — Вы не знаете, где я могу найти карту мира?

— Похоже, вам нужен атлас. — Он жестом пригласил Кифа следовать за ним, и они направились между стеллажами к секции, где все книги выглядели очень толстыми и скучными.

Он протянул Кифу самую толстую, и тот пролистал страницы, заполненные замысловатыми картами, покрытыми крошечными линиями и надписями.

— Вообще-то, я надеялся, что у вас будет что-то похожее на это, — он показал ему карту, которую ему дали, и указал на иллюстрации, — но на всю планету.

Парень нахмурился.

— Не думаю, что у нас есть такое.

— Мы могли бы пойти в детский отдел, — вмешалась стоявшая рядом женщина.

Она жестом пригласила Кифа следовать за ней в самый красочный отдел магазина, где на обложках большинства книг были изображены дети, занимающиеся приключениями, и если бы Киф не старался придерживаться бюджета, он бы точно взял ту, на которой была изображена девочка, летящая верхом на аликорне.

Но потом женщина вручила ему книгу под названием «Мой самый первый атлас мира», и она оказалась идеальной.

Карта на обложке была украшена десятками нужных ему рисунков, а также улыбающимися детьми и милыми животными.

— Это подарок? — спросила женщина, делая заказ.

— Нет. Это для меня.

Он понял, что она оценивает его литературный вкус, но ему было все равно, когда он отдавал деньги.

Первые две страницы были именно тем, что ему было нужно.

Как только он вышел из магазина, то вытащил страницы из переплета, чтобы держать их под рукой в кармане, а остальную часть книги — и печенье с мышонком — засунул в рюкзак для сохранности.