Радиомозг

X. «ЗОЛОТОЙ ПАВЛИН»

Мадам Риво потушила плиту, расставила оловянные тарелки на полках, попрощалась с тетушкой Генриеттой и ушла. Она была честная женщина и спешила к своему мужу и детям.

Тетушка Генриетта смотрела, как Мишель запер дверь харчевни, выходящую на улицу, сама потушила газ в зале и прошла через кухню в свою комнату. На круглый стол она поставила железный кассовый ящик и стала пересчитывать выручку. В кухне Жанна сняла свои деревянные башмаки, и слышно было, как они стукнулись, упавши на каменный пол.

– Ты уже ложишься, Жанна? – крикнула тетушка Генриетта.

– Да, мадам, – ответила Жанна. – Я только дожидаюсь, что мсье Мишель пройдет из зала к вам, и тогда я стану раздеваться.

– Хорошо, – отозвалась тетушка Генриетта довольным тоном. – Дверь на двор ты заперла?

– Как всегда, мадам.

Мишель вошел в комнату и снял фартук. Тетушка Генриетта оторвалась от подсчитывания франков.

– Ты заставил ставнями окна в зале, Мишель?

– Восемь лет ты каждый вечер спрашиваешь одно и то же, – отозвался Мишель. – Тебе не надоело?

С этими словами Мишель снял с крючка свою кепку и надел ее себе на голову. Тетушка Генриетта удивленно следила за его движениями.

– Почему ты надел кепи, Мишель?

– Потому что я ухожу, Рьетта.

Тетушка Генриетта вздрогнула и откинулась на спинку высокого старомодного стула.

– Уходишь?

Мишель усмехнулся.

– Не беспокойся… Не навсегда ухожу… Сегодня ночью у меня небольшое деловое свидание с тем посетителем, который сидел у крайнего столика… Да ты сама обратила на него внимание… Новый посетитель, в больших очках.

– Что это за ночные свидания, Мишель? Ты знаешь, я не люблю этого.

– А ты ревнуешь? Пора бы перестать… Но я не обманывал и не обманываю тебя. Говорю серьезно: у меня есть дело. Мне необходимо идти. Ты ложись и жди меня. Я возьму ключ от кухонной двери и вернусь, не беспокоя Жанны… Пусть спит, она утомилась за день.

– Не ходи, Мишель, – сказала тетушка Генриетта.

В ответ Мишель сдвинул свои черные брови, и над переносицей у него обозначилась глубокая жесткая складка.

– Слушай, ты… Я понимаю тебя… Пойми ж и ты меня. Тринадцать лет назад ты приютила бездомного бродягу, русского, который не ужился среди своих ни там, в России, ни здесь, в вашей Франции, среди белых эмигрантов. Ты приютила его, дала ему кусок хлеба, предоставила ему угол, а потом… – Мишель еще строже сдвинул брови, – а потом ты уступила ему и половину своей вдовьей двуспальной кровати… Бродяга тот был я… Спасибо… Все это вышло очень хорошо, я благодарю тебя. Но я не забыл того, кем я был раньше. А я был русским. Я не забыл тех мест, где родился. Не забыл того, кто знал меня мальчишкой, не забыл того, кто оказался прав во всем… И мне хочется опять побывать там, хоть одним глазком взглянуть… Рьетта! Я написал в Россию комиссару Глаголеву. Я просил его помочь мне достать советскую визу. Я ждал ответа. А сегодня этот господин в очках… ты знаешь, кто это? Это ваш французский жандарм, охранник, провокатор… Я знаю… Их много трется среди нас на фабрике и около… Он сказал, что мое письмо перехвачено парижской полицией, что меня он арестует, если я только подумаю поехать на родину… Ты слышишь? Я иду. Я уговорился встретиться с ним… Я поговорю; узнаю все… И если это – дурацкая шуточка или шантаж… то я задушу этого мерзавца, рожей похожего на сатану… Ах, Рьетта!.. Ты знаешь? Там, в России, новая жизнь… А мы, русские, так устроены, что тянет вот, тянет туда. – Мишель виновато улыбнулся. – Прости, Рьетта, жена моя, но что я могу поделать?

Тетушка Генриетта подошла к Мишелю и положила ему свою голову на плечо.

– Я бы позволила каждому назвать меня старой дурой, если бы не поняла тебя, Мишель. Только русский мог так относиться ко мне, как все эти годы ты относился ко мне. Да-а… Грязная потаскуха, пьяница-баба, харчевница, сжившая со свету идиота-мужа… Вот что я для улицы… Знаю, знаю…

– Рьетта, – тихо произнес Мишель.

– Ты уедешь от меня? Не езди… Там большевики отрубят тебе голову.

Мишель засмеялся.

– Какая ты глупая… Ну, я пойду. Узнаю новости и скоро вернусь.

Мишель прошел в кухню. Тетушка Генриетта крикнула:

– Жанна… Спи. Мсье Мишель уходит по делу и берет с собою ключ. Он скоро вернется. Я лягу. Завтра разбуди нас пораньше, мне надо идти на базар.

– Хорошо, мадам, – раздался в ответ сонный голос Жанны.

Ключ со звоном повернулся в замке, – это запер дверь ушедший Мишель. Тетушка Генриетта сияла фальшивую наколку с головы и повязала ночной чепец. Заглянула в зеркало, стоявшее на комоде.

– Еще не старуха… Еще только сорок с небольшим.

Она разделась и легла на широкую взбитую деревянную кровать. Стала думать и вспоминать. Детство, смутная картина нищеты и голода, потом панель, пьяная жизнь проститутки, с внезапными взлетами на случайные деньги случайных содержателей, и опять провалы и безысходность, когда хотелось броситься с моста в ржавые воды глубокой Сены. Но страх смерти удерживал. И опять – панель, пятифранковые знакомства, ночевки по номерам подозрительных отелей. Знакомство с хозяином харчевни «Золотой павлин», замужество, к великому удивлению всей улицы, калейдоскоп быстро сменяющихся воспоминаний, вдовство и этот Мишель, несчастный русский, выметенный с родины штормом революции.

Тетушка Генриетта закрыла глаза и захрапела.

Жанна прислушалась. В комнате храпела хозяйка. Крысы возились у помойного ведра. В дверь снаружи вложили ключ и повернули. Дверь слабо скрипнула.

– Мсье Мишель, это вы? – спросила Жанна.

– Спи, пожалуйста.

Вошедший запер дверь и ощупью прошел в комнату тетушки Генриетты. Жанна отвернулась от стенки, чтоб не слышать храп хозяйки, который мешал ей спать. Она закрыла себе ухо маленькой подушкой.

– Кто здесь?

Жанна отвернулась от стенки и сбросила с себя подушку.

На краю кровати сидела темная фигура и в темноте ловила руки Жанны.

– Спи, пожалуйста.

– Мсье Мишель, что вы делаете? Мадам услышит… Ради бога.

Пьяные губы, пахнущие табаком и абсентом, впились в грудь Жанны. Сильные руки крепко обняли ее, сдавили. Жанна застонала:

– Мсье Мишель… Вы с ума сошли… Я закричу…

Жанна высвободила руку и хотела вцепиться в кудрявые волосы Мишеля, но рука ее натолкнулась на лысый череп старика.

Это был не Мишель.

Жанна замерла от ужаса. В темноте раздался тонкий смешок, смешанный с кашлем.

– Спи, пожалуйста… Это я пошутил.

Темная фигура беззвучно отплыла к двери. Замок со звоном щелкнул. Жанна боялась пошевелиться. Сколько она так лежала, она не помнит. Крысы бегали по каменному полу кухни и радостно повизгивали. Туманный отблеск зари прополз через окно и разогнал крыс. Жанна пришла в себя и спрыгнула с кровати.

– Мадам! – крикнула она.

Ей никто не ответил. Жанна зажгла спичку и вбежала в комнату хозяйки. Тетушка Генриетта лежала поперек своей двуспальной кровати мертвая, с перерезанным горлом.