Путь океана: зов глубин

12. ТРЕВОЖНЫЙ ЗВОНОК

Селин маскировала любопытство как могла, но по блеску в глазах можно было лишь гадать, сколько вопросов роится в ее голове. И для Витала было что-то особенно приятное в том, чтобы кратко нашептывать ей какие-то, пусть даже не прошенные, разъяснения и невзначай касаться локтя и тонких пальцев, передавая бокал.

Разноцветные мундиры включали все существующие подразделения пяти известных акваторий и ведомств: тёмно-синие и их оттенки — Лавразская Акватория, бордовые и гамма красного — Малинская; зелёные принадлежали Североморской и исследователям тайных зон, отовсюду приметные чёрные — Внутренняя Служба Гильдии Мореходов. Белые мундиры носили руководители высоких чинов, от капитанов первого ранга до Адмирала Флота; вся коричневая гамма от насыщенной дубовой до песочной принадлежала Неусыпной Акватории, самой большой по площади.

В сиянии плафонов наряды синелицых сливок мореходского общества переливались, словно драгоценные камни в оправе невиданного устройства из морского арсенала.

Гости в зале неожиданно расступились. Под мелодичный перезвон и шорох одежд мимо них шла делегация.

Раскосые глаза чужеземцев смотрели в одну точку — на выход. Мужчины в свободных камзолах-халатах из тиснёной тончайшей кожи придерживали мечи в длинных ножнах на поясах. Закрепленные на макушке изысканными золотыми гребнями чёрные как смоль волосы рассыпались по спинам многочисленными косичками. И ничто не выдавало бы высокого положения, если бы не широкие полосы татуировок на утонченных лицах. Глаза женщин, семенящих следом за мужчинами, влажно блестели от слез. Сложные причёски нежно звенели многочисленными шпильками с драгоценностями, а их ладони на тонких запястьях утопали в рукавах из струящейся ткани алого цвета.

Мейлонгцы? Здесь⁈ Но Зачем???

Витал проводил процессию взглядом. Насколько беспринципной и жестокой стаей узкоглазые встретились в бою, настолько же чинными, элегантными и едва ли не возвышенными — оказались здесь, в Адмиралтействе. Как будто две совершенно разные нации… Капитан задумался. Отношений с этой страной в Гильдии отродясь не было, и то, как выходили посланцы, наводило на самые мрачные догадки об исходе переговоров.

— Витал, дружище! Какая встреча!

Этот наглый дребезжащий голос было сложно спутать. Мелкая сошка Томас с его засаленными жидкими волосёнками сегодня ожидаемо заявился на бал.

Витал попытался сделать вид, что очень увлечен содержимым своего бокала и ничего не услышал.

Но тот как всегда оказался настойчив, и всё же пришлось обернуться. Скромный синий мундир лавразца увешивали броши, скверно имитирующие награды. Лицо не отмечали татуировки о боевых операциях, а только пара штормов да штрихи по мелочи. Однако тот привычно держался так, словно окружающие были у него в долгу.

— Давно тебя выглядываю, есть разговор. Отойдем. Да не переживай так, никуда твоя красотка не денется. Не выкрадут же её прям отсюда? — Виталу очень захотелось дать подхалиму в морду. — Пусть тут подождёт.

— Она не… Дора — мой адъютант и идёт со мной.

Томас мерзко хихикнул и скривил усмешку. Он кивнул в один из углов, где на диванах развалились несколько офицеров ему под стать. Все они были в «чёрных списках» транспортных перевозок: многократные нарушения одного из Кодексов, запреты на сотрудничество с лучшими из сухопутных заказчиков, и — несомненно нечистые на руку. Витал про себя окрестил их падальщиками, ведь одно дело — надёжная доставка и охрана грузов, и совсем другое — мелкие разбои и контрабанда, вплоть до мародёрства. Разумеется, говорить вот с такими нерукопожатными было ниже его достоинства, и он только из вежливости и быть может из некоторого любопытства согласился выслушать Томаса. Пришлось присесть на диван и надеяться, что уважаемые Виталом согильдийцы не увидят его в столь сомнительном обществе.

— Так ты чё там, всё возишь сундуки туда-сюда? На днях попались ваши ведомости по жалованью, — Томас деловито осматривался на предмет высокопоставленных мореходов. — Скромно живёшь, салага. С твоим-то потенциалом такое — грех. Сейчас бы зашибал барыш…

— Обращусь, если вдруг захочу поплакаться насчет своего дохода.

— Да погоди ты, дело есть. Мы с ребятами тут… Да помню я твоё отношение к сделкам по живому товару… Дружище, это же сверхприбыль! Ничего сложного. Такой же груз, как и мебель, просто жрёт, срёт и ноет. Ну и издержки…

— Да, ты все верно запомнил. С тех пор ничего не изменилось. Я таким не занимаюсь. Вокруг неодобрительно загалдели.

— Тише ты, чего завелся. Узнаю школу Росалес… Ты ж уже вроде большой мальчик стал, чтобы продолжать слушать старую адмиральшу, не? Да о чём ты, друг мой! А ты посмотри, посмотри, как твои любимые люди этой свободой распоряжаются? На что тратят?

Витал мельком взглянул на побледневшую Селин. Лицо её оставалось нейтральным, и лишь в уголках губ замерла едва уловимая брезгливость.

Томасу кивали его приспешники, а он сам подобострастно улыбался и смотрел на них масляными глазами.

— Мы, если хочешь, спасаем людей от гнёта свободы. Ведь свобода по существу — дело страшное, когда над тобой ни судьи, ни начальника… И ведь некуда податься, и хочется найти кого-то над собой, кто опекает тебя, отвечает за твою жизнь, за твоё благополучие, направляет твои решения…

Запальчивость Томаса вызывала стойкое отвращение. Витал не понимал, что конкретно в нём раздражает: то ли ощущение безнаказанности, то ли фальшивые награды на лацканах мундира, или, быть может, то, что они вместе заканчивали Академию? А может дело было в том, что это отребье слишком просто проникло на закрытое для посторонних мероприятие и чувствует себя здесь среди равных?

— Мне, наверное, стоило бы прийти в восторг от столь небывалого по щедрости предложения и оказанного доверия. Но есть одна проблема. Я осуждаю и презираю рабовладельцев, работорговцев, перевозчиков, осквернивших своих борты таким непотребством. Как и каждого, кто относится к другим, как к скоту. Не по-людски это. И деньги тут ни при чём.

Повисла нехорошая пауза. Каждый из присутствующих разглядывал то бокал, то носки собственных сапог.

— Презираешь, значит? — Томас покрылся тёмными красными пятнами и вскочил на ноги. — Вечно строишь из себя… идейного! Откуда бы взяться такой спеси, если сам из трущоб нижнего квартала сюда перебрался? Думаешь, заработал на Бравелине и купил право разевать пасть, а, салага?

Витал выпрямился во весь рост, и собеседник с дрожащей улыбочкой сделал шаг назад.

Мореходы загалдели, воодушевлённые разгорающимся скандалом. Они уже даже встали в кружок и загородили спинами начинающуюся потасовку от гвардейцев и посторонних.

— Господа, уверена, все присутствующие чтят Кодекс и помнят об общих ценностях нашей Гильдии. Давайте не позволим недопониманию испортить нам вечер, — вдруг проговорила Дора-Селин.

Степень накала становилась тем меньше, чем тише звучал её голос.

— Все же знают, как бесценна честь мундира, господа, верно? Давайте же завершим сие недоразумение рукопожатиями и красивым тостом!

Какой ход. Решилась на запрещённый приём… Понятие чести мундира читалось совершенно одинаково во всех военных подразделениях, что на суше, что на воде.

Несмотря на кипевшее бешенство от общества шайки гильдийцев-перевозчиков рабов, Витал усмехнулся.

По сборищу прокатилось вынужденно-одобрительное: «да, верно», «дело говорит», «не, ну надо выпить» и тому подобное.

— За честь мундира! — гаркнул Томас и прищурился, читая синие линии татуировки на лице Селин. Но она уже вела Витала под руку в другой конец залы.

В фойе у балкона за портьерой призрачно дымилась ледяная скульптура альбатроса в полёте. Подвыпившие гости внизу всё охотнее выходили на танцы, и их па становились всё менее отточенными.

— Такие, как этот негодяй и его прихвостни, позорят всю Гильдию!.. — Витал всё ещё не мог прийти в себя, — И самое мерзкое, что вопреки Кодексу, наверху на этих мразей смотрят сквозь пальцы! Остается только догадываться, почему у них вдруг нашлись такие покровители…

Её ладонь тихонько сжала его руку.

— Он упомянул Бравелин? Неужели вы имеете отношение к этой великой битве? Нам показывали гравюры по истории, и…

Виконтесса говорила что-то ещё, но должно быть нечто такое промелькнуло в его глазах, от чего Селин вдруг осеклась.

— Капитан, простите. Я не сразу поняла, что вы действительно не заодно с такими, как некоторые ваши согильдийцы…

— Раньше никто из наших не занимался работорговлей. Только изгои и отбросы…

— Ваше благородство покоряет, но показывать столь открыто свою неприязнь и эмоции крайне недальновидно… Враги вас легко просчитают… Всегда оказывается на коне тот, кто спокоен и умеет видеть глубже…

— Да, вы же дипломат. Как я забыл. Возможно, я зря переживаю за вас, и на Да-Гуа вы легко приструните всех тамошних обитателей с таким талантом. Хотя… тем удивительнее ваша реакция на невинный флирт той дамы из лавки готового платья…

— Вот как⁈ Вам показалось. Я не вступаю в пререкания с третьим сословием, тем более — с торговками, — проговорила Селин и поправила выбившийся локон.

— Действительно. Иначе это было бы странно для столь высокого статуса консула, — усмехнулся Витал.

— Боюсь, рядом с вами мои таланты иногда дают сбой, — пробормотала она и посмотрела на гостей внизу. — Вы слыхали о физиогномике? Могу попробовать вас научить.

— Что-то вроде умения читать мысли?

— Ну это только так звучит, а на самом деле — это наука, позволяющая читать с лица и тела.

— Разве такое возможно? И о чем я сейчас думаю?

Она внимательно посмотрела на него и Виталу стало немного не по себе…

— Конечно я не смогу сказать вам слово-в-слово… Но судя по тому, как вы посмотрели вправо и вверх, вы сейчас представляете себе что-то. Облизнули нижнюю губу, что означает ваш интерес к данной теме, либо к тому, о чем вы только что думали… А наложенный на губы палец, и вся кисть, что придерживает подбородок, свидетельствует о том, что сейчас, капитан, вы явно смущены…

Де Круа хихикнула, и пригубила глоток пунша.

— Так. Стоп! Довольно обо мне. Лучше расскажите о ком-то другом. Вон о тех трех капитанах в дальнем углу?

— Один из них очень нервничает. Трет рукой затылок, взгляд блуждает, избегая смотреть в лицо собеседнику. Второй явно лжет, прикрывает лицо ладонью и потирает нос. Периодически он жестикулирует правой рукой, чем отвлекает внимание, маскируя истинное положение дел. Третий похоже ему не верит, встал в оборонительную позицию и скрестил руки на груди. Мимические складки вокруг носа углубились, уголок рта приподнят. Он испытывает отвращение. Или презрение… Да, скорее презрение!

— Согласен. Тот ещё сноб! Я его хорошо знаю. А вон та парочка? — он кивнул на танцующих.

— Капитан, тут позвольте не комментировать. О таком не принято говорить вслух.

— Двое всего лишь беседуют в танце. Что здесь крамольного?

— А вы присмотритесь.

Скептически хмыкнув, Витал сощурился.

Интересующая их пара, офицер в штанах с лампасами и перевязью из пружин и молоденькая младшая лейтенант в шляпке с роскошной булавкой, ничем не отличалась от других.

Сквозь змеистый каскад ткани её юбки и отставленный локоть его мундира Витал вдруг открылось неожиданное.

Пока их ноги, словно заводные, двигались обособленно, живя заученной жизнью фигур вальса, их руки…

Ладонь мужчины с широко расставленными пальцами плотно лежала на её талии, и шевелились, совершая хватательный жест, как если бы жадная рука хотела содрать с неё костюм к чёртовой матери, разломать корсет, вытащить из блузы, только чтобы уместить её всю на своей ладони.

Сколько раз он представлял себе это… Взгляд Витал украдкой взглянул на приподнятые уголки губ Селин и вернулся к испытуемым. Вопреки близости друг к другу, они молчали.

И поедали друг друга глазами.

Когда в очередном повороте Витал увидел положение руки мужчины, напряжённая, она стискивала корсет партнерши так, что глянец шёлка его поверхности даже чуть стянулся.

А что же дама? Чуть отклонив расслабленную голову, она полностью отдавалась хм… музыке? Увлажнённый взгляд её блуждал. Приоткрытый рот чуть кривился истомой, в то время как ногти в прозрачной перчатке вцепились в плечо партнёра.

Да она таяла в этих руках, словно кусочек льда в горячей ладони!

Сообрази он подобную вольность в предыдущем круге, таяла бы Селин в его руках в их танце? Или сама она — лёд, приспособившийся мастерски имитировать выгодные ей эмоции?

У него пересохло в горле.

Витал заметил, что Селин изящно обмахивалась веером, с удовольствием рассматривала пары в зале и не могла видеть его волнения.

Тем не менее он натянул на помрачневшее лицо невозмутимость и незаметно выдохнул.

Его очередной, сотый — или пятисотый? — по счёту взгляд упал на её декольте, над которым порхал веер.

Но следующим в программе бала шёл белый танец, и Витал тайком надеялся, что может быть Селин и захочет пригласить его.

Открытые плечи младшей лейтенанта зарозовели. Она как бы случайно задела скулу своего партнера тыльной стороной ладони, к которой тот скоро прижал щёку и успел коснуться губами её ускользающего запястья.

Витал сосредоточенно наблюдал за танцующей парой. Между бровей его залегла складка.

— Капитан, у вас вид такой, будто вы книгу читаете, а не присутствуете при адюльтере в общественном месте, — на слове «адюльтер» Селин прикрыла губы полураскрытым веером.

— Вы в очередной раз впечатлили своей наблюдательностью, — ровно проговорил он. — Прошу меня извинить.

Поклонившись, он чинно прошёл мимо лениво беседующих зрителей и, покинув поле видимости Селин, сорвался едва ли не в галоп.

Стуча каблуками, натыкаясь на сослуживцев и спешно извиняясь, Витал мчался к умывальнику остудиться, чтобы успеть к началу белого танца.

Прозвенел второй звонок.

Витал забежал в бальную залу, выискивая Селин, и едва не споткнулся о приветливо-змеиный взгляд.

Ему меньше всего хотелось видеть её.

Или может, себя с ней на одной планете?

Витал избегал Ирен, урождённую И Рен.

Раскосые глаза на бледном скуластом лице выдавали уроженку дальних акваторий Мейлонга. Толстые чёрные косы спускались по спине, украшенные сверкающими шестернями и гранёным антрацитом, и были связаны в виде изящного морского узла, намекающего на высокий чин в такелажной группе Инженерного Корпуса. Татуировки сообщали о ней сухие факты морской карьеры, что привели её к капитанской должности.

Дарованная морю, с гордым духом дочерей правителя песка и равнин, Ирен с приветливой улыбкой рассуждала о небольшой разнице между океаном воды и океаном песка.

С той же улыбкой она следила и за килеваниями преступников.

И с таким же выражением на лице Ирен слушала, когда на трибунале зачитывали приговор Венсану.

— Дамы приглашают кавалеров, капитан.

Точёная рука в ажурной кожаной перчатке протянулась к нему, как дуло пистолета.

— С удовольствием, миледи. — Он вынужденно улыбнулся и с поклоном принял приглашение.

И как назло, танцы этого круга были опасно сближающими для партнёров.

Двумя пальцами касаясь его эполет, Ирен обворожительно улыбнулась и вложила свою ладонь в его.

— Ну здравствуй, Витал.

— Ирен, всё случилось слишком быстро. Мне действительно очень жаль.

— Ах, неужели? Да ты не просто сентиментальный, ты становишься слишком чувствительным для мужчины. Даже слюнтяем, не побоюсь этого слова. Ай-яй-яй…

Перехватив её талию в виртуозном прогибе, Витал сам едва не потерял равновесие.

— Брось, капитан. Разве может быть жаль преступника? Пирата? Убийцу и негодяя? Предателя, в конце концов. Мне — нет. Мне его не жаль.

Он молчал и не слышал музыки. В его ушах грохотала артиллерия, уходил под воду флагман с головой чёрного дракона на носу, белело до боли знакомое лицо с распухшим глазом.

— Более того, ты поступил как истинный мореход, чтущий Кодекс. Истинный верный пёс Гильдии…

Слова прозвучали как пощёчина.

— Я убил давнего друга, Ирен. На которого всегда старался равняться… Когда вы обручились, я был невероятно рад за вас… Такая любовь — это то, о чем каждый может лишь мечтать! Я это знаю, и ты это знаешь! Как знаешь и то, что я никогда не был с теми, кто смел топить его тогда. Но там, в море, у меня не было выбора…

Витал чувствовал собственный взгляд, отчаянно мечущийся по острому блеску её платья. Не мог он, никогда в своей жизни не сдавшийся, он ни за что не мог, права не имел принять иное решение и потерять всю свою эскадру!..

Рисунок танца напоминал обезумевшую звезду. Ему показалось, или в глазах Ирен блеснула слезинка?

— Все эти годы я ни на йоту не меняла отношения к Венсану. Не отрекалась. Не предавала. Мне пришлось научиться жить, разорванной на две половины. Разве есть в нашем отделении кто-то более лояльный к Гильдии, чем я? — Ирен неприметно сглотнула.

Мелодия оборвалась на коде, и они застыли как раз в тот момент, когда Ирен с разворота прогнулась и в резком выпаде ее спина оперлась на его согнутое колено. Едва касаясь пальцами его подбородка, она тихо заговорила сквозь неизменную улыбку почти прямо в его лицо

— Он не был виновен ни в едином обвинении — все подтасовано. Венсана убили дважды. Первый раз он умер в тот день, когда его убрали из Гильдии. А как поняли, что Венсан стал опасен, на него объявили охоту. Но всё же он жил, жил! Ты же, Витал, сам того не ведая, сделал их работу. Он что-то знал, и до последнего не говорил мне, чтобы не подставлять под трибунал как свидетеля. Ах, ну конечно же как соучастника!

Ирен рассмеялась, и рассыпанные по её ключицам бриллианты заискрили.

Они приподнялись. Раздались аплодисменты в адрес танцующих, но Витал придвинулся ближе к партнерше, чтобы расслышать ее слова.

— Будь ты подальновиднее, сообразил бы связь между курсом Адмирала и тем, как не выживают у нас самые достойные. Впрочем, даже хорошо, что ты не суешь носа дальше опиумных после рейса. Не заметишь, как внезапно окажешься за бортом, — На её лице не дрогнул ни один мускул. — Улыбайся! Улыбайся, капитан! На нас все смотрят.

— Мне искренне жаль… — проговорил Витал.

Он не чувствовал земли под ногами. Казалось, его и самого отравила скорбь Ирен.

Она же кокетливо присела в полном реверансе, заканчивая танец.

«Ты следующий» — только и успел он прочитать по красным губам.

Невзирая на жестокость, после её слов будто начал складываться калейдоскоп. Только узор его не имел ясности. Но до правды он обязательно докопается.

Потом.

Ирен одарила его прощальной ледяной усмешкой и грациозно растворилась в нарядной толпе.

Ему вмиг полегчало, если бы разом открылись все когда-либо полученные им раны. Или же, если на месте Венсана оказался он. Ещё же лучше стало, если бы проклятая армада вовсе не встала на курс его «Крылатого Марлина».

Бал продолжался мешаниной чинов, красок и лиц, слишком похожих на разлитое по волнам коптящее пламя. Вместо оркестра в ушах Витал рвались снаряды, и он всё глядел под ноги, стараясь угадать качку пола и не пошатнуться.