Пути Держателей. Книга первая

Эпизод X. Проклятый город. Часть вторая

Шею Киоши словно сковало судорогой. На какое-то время он остался неподвижным, безуспешно собираясь с мыслями.

Если Овилла не ошиблась, они только что беседовали с рекрутерами самого неспокойного из мятежных лордов Империи. С посланниками князя, который почти открыто заявляет о своей оппозиции Трону, настаивая на войне с миздури.

Более того — только что они лично угодили в число тех, кто вербуется для мятежной армии. В наступательные части? В саботирующие отряды, в диверсанты? А может быть, предчувствуя близкую бойню, Мишато формирует дополнительные гарнизонные службы? Или кавертаев, специальные группы для отправки в сердце вражеского мира?

Овилла словно читала мысли. Протянув руку, коснулась его пальцев.

— А вот это нам и предстоит выяснить, — голос суккуба невольно дрогнул. — Если мы не работаем на Марвина, это не означает, что мы не служим Империи.

Киоши притянул вещевой мешок. Распустил завязки, нащупал под покрывалом пульсирующую сталь перчатки. Опустив руку глубже, щелкнул застежками и надел оружие. Оно радостно взвыло, окутав пальцы теплом, но тоэх заставил себя жестко контролировать рождаемые магией чувства. Он снова закутал перчатку грубой мешковиной и теперь со стороны казалось, что молодой демон скрывает безобразный нарост на правой руке.

Допив вино, «рекруты» встали из-за стола.

После темного продымленного помещения таверны по глазам бил даже тусклый цвет закопченного неба. Киоши и Овилла чуть замешкались у входа в «Арфу», перестраивая зрачки, а затем двинулись в переулок.

Казалось, что на улице прибавилось народу.

Над головами прошипели, покачивая мясистыми крыльями, два летающих верховых ската с парой суккубов в стоячих седлах. В тупике напротив трое низших бродяг изо всех сил пытались сцедить в треснутую бутылку опробованное здесь же заклинание. Острый край обнаженной Нити торчал из воздуха, мутными каплями стекая в сосуд.

Не утерпев, один из низших нетерпеливо подхватил бутыль, под возмущенные крики друзей запрокидывая в зубастую глотку. Замер, довольно кряхтя, передал соседу, причмокнул губами… и внезапно упал на спину, брызжа кровавой пеной. Его собутыльники оторопело взирали на агонию, пока та не утихла, и принялись наполнять емкость дальше.

Безлюдный переулок справа от «Хрустальной арфы» был забит большими деревянными ящиками, в большинстве пустыми. Сужаясь с каждым шагом, в итоге он упирался в двери кабацкой кухни, сейчас плотно закрытые.

Отодвинувшись за нагромождения ящиков так, чтобы было незаметно с улицы, в глубине каменной кишки терпеливо ожидали закутанные в плащи фигуры. Третий демон, чья густая грива оказалась ярко-желтой, сплошь переплетенной блестящими красными лентами, подозрительно уставился на свернувших в закоулок тоэхов.

— С вами никого? — Одноглазый осторожно шагнул вперед, вынимая из-под плаща лаковый тубус на заклятом замке. — Хорошо… В таком случае, давайте подпишем контракты. После этого я расскажу подробности и дам указания, где вы сможете получить аванс.

Тряхнув огненными кудрями, Овилла приблизилась к нему почти вплотную:

— Показывай бумаги. — Суккуб с рассеянной улыбкой наблюдала, как вербовщик открывает замки. — Когда приступаем?

— Уже сегодня вам предстоит покинуть Гив-Назандар и отправиться в указанную префектуру, — глухо ответил одноглазый, недоверчиво взглянув на правую руку Киоши. — Окончательное решение будет принято после оценки ваших умений.

— Устраивает, — Овилла пожала плечами и подмигнула Киоши. — Не правда ли?

Юноша так и не усмотрел, когда демоница успела свить заклинание, острой трезубой вилкой посверкивающее в ее левой ладони. Он лишь согласно кивнул, отступая на шаг влево и опуская мешок на один из ящиков.

А когда повернулся к скучающим поодаль напарникам одноглазого, старший вербовщик уже напарывался горлом на удар суккуба. Молниеносно отдернув руку, демоница уколола еще и еще, метя ровно над бронзовой горжетой и совершенно не давая опомниться.

Вцепившись мохнатыми лапами в ворот колета, одноглазый осел на грязную землю переулка, истекая кровью. Под распахнувшимся краем плаща блеснуло красное с золотом шитье, брякнули висящие на поясе шкатулки и тубусы.

Остальные рекрутеры среагировали мгновенно, бросаясь вперед и выдергивая из-за спин изящные сабли. Давясь собственным рычанием и слюной, побежавшей с оскаленных клыков, они навалились на Киоши.

Выскальзывая из водоворота гудящей стали, тот перчаткой — осторожно, на пробу, — блокировал несколько ударов, удивляясь, как быстро движется его вооруженная рука. Казалось, заклятый подарок Сконе дрался сам, желая, чтобы ему лишь указывали цель.

Еще не утих звон железа, как Овилла прыгнула вперед, стряхивая с руки кровавую пену.

— Ты прав, я точно знаю, чего хочу от жизни…

Она улыбнулась томно и хищно, покручивая в пальцах заклинанием.

Демоны Мишато пригнулись, с прищуром рассматривая нападавших. Их гривы встали дыбом, глаза сверкали гневом, короткие пальцы судорожно сжимались на сабельных рукоятях. Из приоткрытых глоток донесся монотонный глухой рык, но более вербовщики не произнесли ни звука. Сколь бы неожиданной не стала смерть их старшего, вербовщики продолжали действовать осторожно и профессионально.

Левой рукой Киоши сорвал изрубленную тряпку, посверкивая переливами железных чешуй.

— Ай-йана-ха! Драка! Драка! Здесь дерутся, сюда!

Крики долетели из-за их спин так быстро, словно оживленная улица только и ждала, когда в дело пойдут клинки. Прохожие и бродячие зеваки метнулись к переулку, толкаясь друг с другом и занимая самые удобные места.

Кто-то принялся карабкаться на соседние балконы, цепляясь за края зданий и вывески. Стало слышно, как ударили по стенам распахнутые двери таверны, как опрокидываются лавки, бьется посуда. Те, у кого не было денег на посещение кровавых арен, торопились не упустить бесплатного представления.

Стараясь не обращать внимания на нарастающий за спиной гул, Киоши начал наступать вдоль левой стены закоулка. Овилла тенью наступала справа от него.

— Ну, ублюдки, — яростно прошипела она, стегая хвостом по растрескавшимся бокам ящиков. — У вас есть выбор. В первом случае вы быстро рассказываете, зачем Мишато послал в Назандар своих аристократов. Во втором — я получаю эту информацию сама. Но обещаю, что будет больно.

Вербовщики вновь обменялись короткими, полными ненависти взглядами.

Теперь они уже не пытались скрыть под плащами богатую вышивку, одновременно расстегнув накидки и сбросив их на землю. Даже сквозь толстую кожу армейских колетов было видно, сколь сильны противники, и Киоши порадовался, что их осталось только двое.

Рекрутеры продолжали пятиться, шипя и брызжа слюной. Из глоток вырывался тяжелый, вибрирующий стон, срывающийся на рычание.

— Прикусили языки? Что ж, вы сделали выбор…

В этот момент, загнанные почти до конца переулка, демоны Мишато одновременно ринулись в атаку. Суккуб в мгновение ока подпрыгнула, опускаясь на высокий массивный ящик, но Киоши не успел рассмотреть большего — отблеск вражеского клинка резанул по глазам, и юноше пришлось отпрыгнуть, сбивая перчаткой.

Сталь еще дважды швырнула поверх голов потоки искр, прежде чем сцепившиеся противники ударились в стену — молодой тоэх пытался отбросить противника обратно в тесноту тупика, тот же рвался наружу, в сторону шумной улицы.

С легкостью вырвавшись из захвата Киоши, вербовщик с желтой гривой ударил еще раз, стараясь рассечь врага снизу вверх от самого паха. На этот раз юноша блокировал удар клинком перчатки и бросился вперед в надежде на плотный клинч. Сабля от отлете вонзилась в угол ящика, с хрустом разлетелись щепки. В следующий миг заклятая перчатка сама перехватила клинок у рукояти, и сражающиеся тесно сцепились, тяжело падая на землю.

Из-за спин летели ликующие крики зевак. Кто-то бил в импровизированный гонг, кто-то свистел.

Киоши уперся ногой в стену трактира, рывком перекатываясь на противника сверху. Тот рванулся ударить клыками, лязгнув белоснежным капканом буквально над ухом юноши, и выскользнул, извиваясь изо всех сил.

Взбитая ногами, оседала пыль.

Посланец лорда все еще пытался выдернуть зажатый в перчатке клинок, когда Киоши другой рукой рискнул ухватить того за горло. Пальцы соскользнули, вырвав клок гривы, и он вовремя отдернул кисть, избегая нового удара жуткими зубами.

Наконец Киоши удалось заломить противнику левую кисть, навалиться сверху и надавить, с наслаждением вслушиваясь в хруст костей. Вербовщик дико взревел, с воем роняя саблю и выскальзывая из залома, а его изуродованная лапа безвольно повисла вдоль тела.

Глаза демона с желтой гривой засветились угольками, когда он выхватил широкий кинжал, но Киоши, оттолкнувшись от земли, уже прыгал вперед. Удар пришелся в живот рекрутера, прямо в центр изящной кожаной кирасы, пропустившей клинок перчатки, словно масло. Глаза демона тут же остекленели, он все еще пытался вскинуть свое оружие, но юноша ударил еще раз, целя чуть выше. Перехватив лапу с кинжалом, он бил до тех пор, пока мышцы врага окончательно не ослабели под его пальцами.

Зеваки дружно взревели, хлопая и стуча по земле всем, чем могли — копытами, ладонями и кулаками, прутьями и хвостами. Едва не поскользнувшись в расплывающейся луже крови, Киоши обернулся, готовый идти на помощь рыжей спутнице.

Но подмога не требовалась.

Овилла сидела на шее поверженного противника в узкой щели между двумя ящиками, неестественным образом вывернув правую руку вербовщика поверх его лопаток. Склонившись над пышной гривой, суккуб прижимала алый клинок к подбородку рекрутера. Тот скулил, не решаясь дотянуться до оброненной сабли, и лишь скалил зубы.

Киоши приблизился, подобранной тряпицей отирая с оружия кровь. Овилла коснулась губами острого уха пленника.

— Теперь ты расскажешь, зачем Мишато прислал вас в Назандар. Если вопрос все еще звучит неубедительно, могу отрезать от тебя кусочек…

Демон что-то прорычал в ответ, и рыжая усилила залом.

Толпа, оживленно обсуждая внезапную бойню, начала редеть. Опоздавшие, досадно ругаясь, жадно выслушивали от очевидцев приукрашенные подробности схватки.

Киоши подхватил под плечи одноглазого, подсаживая того к стене. Несмотря на обилие уже запекшейся крови, он знал, что тот, наверняка, еще жив. Юноша откинул плащ, вышвыривая из ножен саблю и кинжал. Когда молодой тоэх прикоснулся к деревянным резным шкатулкам, оттягивающим пояс вербовщика, тот пошевелился и всхрипнул.

Овилла продолжала вкрадчивым голосом расспрашивать скулящего врага.

В этот момент в узкий переулок кто-то вошел.

Киоши пригнулся, пряча за спиной насытившуюся перчатку, а суккуб умолкла.

Вовсе не зеваки и зрители пожаловали сейчас к месту боя…

Первым шел высокий тоэх, чье тело почти не отличалось от человеческого. Могучие плечи и бычья шея, сплошь покрытые татуировками, блестели от ароматных масел. Выбритый пополам череп тоже сверкал, остаток пряди закрывал левый глаз и часть иссеченного шрамами лица. Тесный кожаный жилет на обнаженном мускулистом торсе скрипел, грозясь разойтись по швам.

Стройные ноги обтягивали облегающие штаны — одна штанина которых была красной, другая синей, — убегающие в высокие черные сапоги. Из-за спины выглядывал закрепленный на широком поясе меч, а слева ремень был оттянут изящным шестопером.

Покусывая пухлые губы, незнакомый тоэх остановился поперек переулка, левой рукой задумчиво потирая подбородок. Его алый, без зрачка, глаз был лениво прикрыт.

За спиной незнакомца, уверенно занимая позиции на входе, разместились еще пять фигур. Двое долговязых в плащах, сжимая в костлявых руках цепы. Убогий карлик, определенно служка. Вооруженная взведенным арбалетом суккуб в железной маске, из-под которой виднелись короткие зеленые волосы. И еще один крепко сбитый демон, какими в человеческих книгах рисуют чертей — здоровенный, с витыми рогами до плеч, опирающийся на внушительную секиру.

Киоши облизнул сухие губы, чувствуя, как те растягиваются в рыке; а Овилла, не выпуская пленника из захвата, повернулась к выходу из переулка.

— Ну и что за дерьмо вы здесь разгребаете? — Демон с алым глазом опустил пальцы на рукоять меча, и его напарники мгновенно оживились. — Грабить в квартале разрешается только моим тоэхам. Потому придется оплатить проценты. Скажем, для начала пусть будет восемьдесят.

Он смачно сплюнул на стену, а Киоши выпрямился в полный рост и прикрыл проснувшуюся перчатку окровавленной тряпкой.

— Да будет тебе известно, я происхожу из рода джегалов, и никогда не опущусь до уличного грабежа, — твердо ответил он, высматривая, кто из противников может представлять большую опасность.

Банда за спиной полувыбритого тоэха качнулась вперед, но тот предупредительно поднял руку.

— Эта драка не имеет отношения ни к твоему кварталу, ни ко всему городу, — Киоши расправил плечи, прислушиваясь к набату в висках, где кровь еще пульсировала боевым ритмом. — А тебя я и вовсе не знаю.

Улыбка проскользнула по лицу незнакомца, обнажая ровные белоснежные клыки.

— Ты уже догадался, кто я, не так ли? Хоть я удивлен, что ты ничего не слышал обо мне… Впрочем, это еще раз подтверждает, что ты и твоя девка — новенькие в городе. Меня зовут Дарвал Анзурон из банды Громовых Плясунов, и я хозяин этого района, — он отбросил с губ непослушную прядь.

Киоши, презрительно кривя ответную усмешку, равнодушно покачал головой. Овилла раздраженно зашипела, прихлопнув по земле хвостом, а по лицу Дарвала пробежала тень изумления.

— Впервые слышу… — похожий на беса бандит с топором рассмеялся, но вожак вновь вскинул кисть, и тот мгновенно заткнулся. — Но ты и сам сказал, что я новенький…

Становилось душно. Отчего-то на этот раз зеваки не собирались на крышах и балконах. Шум улицы даже стал тише, а на противоположной стороне разом закрылись две лавки.

— И ты так просто говоришь мне об этом? — в голосе демона с алым глазом загудел раскаленный металл. — Подтверждаешь, что новенький? При этом, не проведя в Назандаре и одного перелива, уже убиваешь? На моей земле?

Киоши заставил себя кивнуть. Он хотел как можно быстрее разобраться со сложившейся ситуацией и убраться с вонючей улицы. Пройтись по трупам невесть что возомнивших недоносков и уйти. Куда угодно, хоть бы даже и в городскую тюрьму. Поэтому он еще раз кивнул, дерзко вскидывая подбородок и не обращая внимания на шипение Овиллы.

— А мне стоит чего-то бояться? Может, еще скажешь, что тебя?

Теперь над переулком повисла гробовая тишина, и даже пленник утих, учуяв в происходящем призрачный шанс на спасение. Демоница предусмотрительно зажала ему рот.

Дарвал медленно покручивал на пальце длинную прядь, банда замерла в ожидании.

— Ты очень смелый, да? Или глупый, так? В любом случае впредь должен знать, что убивать на моей земле можно только мне, — на этот раз правая кисть бандита крепко сомкнулась на рукояти длинного прямого меча. — А пока заплати за нарушение закона.

Его алый глаз встретился в схватке со взглядом Киоши. Воздух переулка буквально раскалился.

А потом юноша тихо, но отчетливо, прорычал прямо в лицо Дарвала:

— Я не мастак подбирать умные слова. Не умею строить из них грамотные речи. Но происходящее сегодня заставило задуматься даже меня. Вы прячетесь в этом подыхающем городе, даже не выглядывая из-за его стен, чтобы увидеть, что происходит снаружи. Деньги стали для вас единственной ценностью. Не стану читать мораль и ломать твои гнилые идеалы… Но вспомни новенького в твоем квартале, Дарвал, когда благодаря им, — коготь Киоши нацелился в замершего под Овиллой пленника, — небо обрушится на Тоэх, и вы все завоете, погребенные под руинами поганого города. Ибо когда этот и ему подобные доведут до конца свое дело, победу ты не сможешь купить ни за какие деньги…

Банда Дарвала возмущенно загудела, в очередной раз качнувшись вперед.

Бес и арбалетчица с зелеными волосами шагнули вперед, но замерли как вкопанные, пригвожденные к месту властным взмахом командира. Главарь Плясунов вновь стал неподвижен, но руку с меча не убрал. Тогда Киоши нагнулся к умирающему одноглазому, срывая с его пояса увесистый кошель, заляпанный кровью.

— Я убил — я заплачу. Вот твои деньги, бандит, — левой рукой юноша высыпал на ладонь треть содержимого. — Пусть все будет по твоему закону. Этого хватит?

Дарвал оставался недвижим, и тогда Киоши бросил деньги через голову предводителя. Бес и двое долговязых мгновенно оказались в нужном месте, ловко подхватывая сверкающие в воздухе слитки.

Взгляды тоэхов вновь встретились, и Киоши демонстративно затянул кошель.

— И вот еще, — юноша повысил голос, чтобы услышали и на пустынной улице. — Я готов платить столько же любому демону Гив-Назандара, способному принести мне голову, завернутую вот в такую красно-золотую вышивку!

Пленный рекрутер за его спиной заревел, возобновив попытки вырваться, но суккуб хорошо знала свое дело, и тот мгновенно сник, заливаясь жалобным воем.

Бандиты зашептались, увлеченно жестикулируя и взвешивая слитки. Суккуб в железной маске, не опуская заряженного арбалета, подошла к Дарвалу сзади, что-то прошептала на ухо, но тот решительно помотал головой.

— Я остановился в «Хрустальной арфе», Дарвал. Знай, что красно-золотые носят с собой хорошие деньги, плюс ты получишь то, что доплачу я. Заманчиво? Тогда дерись за свои ценности, бандит.

Прищурившись, Дарвал резко развернулся на месте и твердым шагом направился прочь. Волосы его взметнулись, обнажая драгоценный камень на месте второго глаза. Остальные бандиты, убирая оружие, поспешили следом за вожаком.

Киоши тяжело, словно только что победил в еще одной схватке, вздохнул и поник плечами.

Овилла молчала, но теперь не раздраженно, а с долей неподдельного уважения.

— Собираем трофеи и уходим, — Киоши нагнулся, подбирая из пыли плотный бесцветный плащ с красивой латунной застежкой.

Суккуб рывком заставила своего пленника подняться на ноги. Юноша набил мешок оставшимися плащами, кошелями и лакированными шкатулками с бумагами; еще раз внимательно осмотрел переулок.

Раненый демоницей посланник Мишато начинал дышать, регенерируя прямо на глазах, но у Киоши не было никакого желания добивать его — из Назандара одноглазому теперь не выбраться.

Что-то наговорив пленнику на ухо, Овилла ногой распахнула двери «Арфы», по-хозяйски вваливаясь внутрь. Не оборачиваясь, Киоши вошел следом.

В кабаке не изменилось ровно ничего, как будто они и не выходили. На этот раз на вошедших не обратили никакого внимания, а кое-где посетители намеренно отворачивались от вербовщика, идущего впереди с заломленными лапами. Странная троица миновала зал, ступая на скользкую каменную лестницу.

Второй этаж оказался разделен на две части длинными коридорами. Следуя указаниям крохотного низшего, Киоши свернул в правый, останавливаясь у самой дальней двери. Толкнул толстые желтые доски, пропуская Овиллу и обреченного рекрутера. Цепко оглядел пустынный коридор с рядами одинаковых дверей и вошел, задвигая в пазы тяжелый засов.

Комната оказалась довольно высокой, без окон, но с узкой горизонтальной щелью для воздуха в противоположной стене. Грубая двуспальная кровать занимала один из углов, рядом мостились пара стульев и пустой стол. Два светильника на стенах были погашены, под ними темнели свернутые тюфяки. На дощатом полу виднелись старые, не до конца оттертые красные разводы.

Не ослабляя захвата, суккуб грохнула угрюмо замолкшего пленника на один из стульев. Киоши бросил мешок на кровать, осматриваясь в поисках Нитей, и через какое-то время ему все же удалось отыскать пару призрачных Красных, слабых и иссушенных.

С явной неохотой сняв перчатку, юноша умело заплел чару, прихватывая пленника к стулу старинным отцовским заклинанием. Закрепил кляп.

Овилла загадочно улыбалась, наблюдая за его работой. Возможно, Танара бы и смог выскользнуть из наброшенных пут, но поникший демон явно не обладал уникальными способностями проводника…

Наконец отпустив пленника, рыжая устало повалилась на второй стул и потерла забрызганные затвердевшей кровью руки. Киоши отволок пленного в дальний угол, отвернув лицом к грязной серой стене, и немедленно упал на голую кровать.

Устало скосил на подругу глаза:

— Мне кажется, или мы в очередной раз вляпались в неприятную историю?

Вместо ответа та встала, разворачивая набитый соломой матрац. Заставила юношу подняться, застелила и прилегла рядом, прижимаясь к его груди. За стеной раздались хмельные крики, грубый смех, что-то звонко разбилось. В наступившей тишине шумно сопел пленник.

— Поспи, если хочешь, — наконец прошептала красноволосая, удобнее устраиваясь рядом.

И только сейчас Киоши вспомнил, сколь непростой и долгий путь был проделан ими до Назандара.

Ноги тут же загудели, руки налились свинцом, в голове стало шумно. Повернувшись на бок так, чтобы отчетливо видеть пленника, молодой тоэх позволил усталости победить, все же чутко вздрагивая от любого шороха.

Тяжелый гул. Словно рычат сотни доменных печей — это горит земля. Размытые силуэты безумными зигзагообразными скачками мелькают в зареве, с дикими криками удаляясь прочь — в огонь, чтобы убивать еще и еще. Черные стаи ширококрылых птиц бороздят небеса, не боясь сгореть в пламени, облизывающем небо.

Падальщики слетаются на пир. Идет битва.

Нарастает рев, трескается полотно неба. В ослепительной вспышке над головой проносятся несколько реактивных истребителей. Магические огненные копья гонятся за ними, раздирая на части.

Картинки мелькают, сменяясь.

Он видит их — улыбающихся, гладко выбритых, в безупречных деловых костюмах, за одинаковыми трибунами, украшенными гербами и гроздьями микрофонов. Они машут руками и скалятся окружившей толпе, к ним поднимают детей, будто для благословения. Синее небо безмятежно и покрыто легкой пеленой невесомых облачков.

Облака сереют. Лица политиков превращаются в нелепые, замершие в улыбках маски. С тихим шелестом начинает осыпаться кожа. Посверкивают огоньками будущих пожарищ ордена и генеральские значки, люди в черных очках склоняются друг к другу, перешептываясь.

Из-за спин стоящих за трибунами, словно проявляясь на старинной фотопленке, проступают силуэты. Вырываясь из тумана человеческого страха и небытия, над поднятыми к небу малышами разворачиваются кожаные крылья. В зловещих улыбках блестят отточенные клинки зубов. Трескотня выстрелов напоминает щебетание рождественских петард и фейерверков.

Крик, поистине невероятный по силе, до боли закладывает уши. Картинки трескаются, как зеркала, осыпаясь пылью миров.

Он рыщет…