Назавтра мне стало совсем худо. Даже воду пить и то было больно. Хотя голос внутри и твердил все время про то, что «проводится восстановление». Я решил, что больше никогда не буду драться. Так я и лежал все время на полу, на одеяле, которое мне Васу дал, и от нечего делать думал о разных штуках. О том, как меня сюда занесло и как мне теперь на Кришнагири выбраться. И о Васу. О том, как он мне здорово помог вчера. А сам Васу ушел. Рано-рано. Когда было еще темно. Он сказал, что пиццу развозит. Тогда я догадался, зачем он на своем мотороллере в темноте ездит. Я понял, что у Васу нет таких денег, как у меня. В жетоне. Ему их понемногу дают, когда он каждый день много этой самой пиццы развезет. Это называется — работать. Должно быть, это интересно — работать. Вокруг тебя всегда много разных людей. С ними, наверное, можно даже разговаривать. Узнавать что-то новое. Мне стало нравиться узнавать новое. Я многое узнал, после того, как из дому ушел. Я теперь совсем не такой, как тогда. Наверное, я становлюсь умнее. И скоро никто не посмеет меня придурком назвать. От этой мысли мне даже полегче стало.
А днем вернулся Васу. И привел какого-то человека. Человек этот был небритый, и от него перегаром несло. Васу мне сказал, что сейчас «это твое дерьмо в бабки превратим». И жетон мой попросил. И небритый человек посмотрел на жетон красными глазами и сказал, что он похож на настоящий. Типа, совсем как у вояк. И еще, что у вояк «башли правильные, не паленые». В общем, я не очень понял, что он говорил. И голос внутри — тоже. Наверное, это какой-то незнакомый язык. Не имперский.
И стали они с Васу спорить о каких-то «процентах». И даже чуть не подрались. И мужчина этот, который с перегаром, совсем уже уйти собрался. Но Васу ему так сказал: «Ладно, Торчок, твоя взяла. Десять так десять». И меня попросили палец к маленькой штучке приложить. Прямо как в магазине. И человек за это дал Васу много разноцветных бумажек. Совсем как те, что были в казино. Только те были хрустящие, а эти какие-то грязные все. И мятые. Но Васу все равно им обрадовался. Хлопнул мужчину по плечу. «С тобой можно дела делать, кент», — сказал. И мужчина этот ушел, и сразу дышать легче стало.
А Васу начал бумажки по кучкам раскладывать. И все приговаривал:
— Так… это смотрящему… за хату… хавки прикупить… ящерам… мусорам…
А потом одну кучку мне отдал.
— Тут еще много бабла осталось. После шкуру тебе сменим, твоя паленая вся, покоцанная, — сказал непонятно. И снова убежал.
А я опять стал лежать и думать. И вспоминать. Я вспоминал Сергея и Лотту, и Анупама, и Мишель. Даже Ахмада из продуктового магазина, и то вспомнил. Больше все равно делать было нечего. Когда я их всех вспоминал, мне становилось грустно. Но потом я стал представлять, как прилечу на Кришнагири, и там будет солнце вместо этого надоедливого дождя, и нормальные зеленые деревья вместо зеленых луж. Еще там будут веселые люди. Все сплошь отзывчивые и добрые. И еще красивые девушки. И там я смогу найти любовь. Ведь иначе зачем мне тогда было так далеко лететь? И грусть ушла. Иногда я вставал и в окно глядел. Правда, там особо и смотреть-то не на что было. Все время сырость сверху сыплется и одинаковые серые дома вокруг. И когда Васу снова пришел, был уже вечер. Он еды принес. Не такой вкусной, какая была на лайнере, но все равно я обрадовался. И Васу тоже доволен был. Сварил эту еду и все время, пока мы ее ели, меня хвалил. Говорил, что я правильный чувак.
Когда мы поели, Васу бухнулся на кровать и стал смотреть визор. Какую-то скучную передачу про разных животных. Они ползали, извивались и плавали. И пахло от них не очень здорово. Но я терпел. Я ведь тут в гостях, и надо уважать хозяев. Когда реклама началась, Васу рассказал, что все уладил. Что смотрящий бабки принял и с «ящерицами» тоже все без проблем. А мусорам он завтра отстегнет, сегодня нужного перца не встретил.
Потом пришла девушка. Ее звали Туен. И Васу отвел меня к дальней стене и тихонько попросил немного на лестнице погулять. Сказал, что он тут кое-какие делишки должен обтяпать. И извинился, что мне сегодня «похариться» не выйдет. Сказал, в другой раз обязательно «снимет» киску с подружкой. И тогда мне тоже «обломится». Как будто я сам не знаю, чем он тут заниматься станет. И я подхватил коробочку и вышел.
На лестнице было темно и сухо. И снизу дул прохладный воздух. Я сел на каменные ступени и стал ждать, пока Васу с Туен «похарятся». У Туен совсем узкие глаза. И длинные черные волосы. И она улыбалась мне застенчиво, когда здоровалась. Я представил, как Туен будет «хариться» с Васу и как он ее будет трогать своими разноцветными руками, и мне стало смешно. И я улыбнулся. Правда, мне еще больно улыбаться было — губы все запеклись и, чуть что, потрескаться норовили. Но все равно, я не смог удержаться. И когда дверь снова открылась и Туен из нее вышла, я все еще улыбался. Она мне сказала: «Пока». И вниз по ступенькам каблучками зацокала. Такая потешная. И маленькая. Будто игрушечная.