Пункт назначения 1991. Целитель

Глава 21 Море волнуется

Закрылись, значит? Отгородились? Ну-ну… Я провел ладонью по шершавой поверхности, едва не словил занозу. Ну ничего, попробуем играть по новым правилам.

А что у нас в правилах написано на такой случай? Правильно… Я поднял руку, постучал и завопил приветливо:

— Хозяюшка, доброй ночи, отворяй, встречай гостя!

Хрен там был! В ответ ни звука. Дверь стояла незыблемо, как краеугольный камень на распутье. Не хватало только надписи. Как там? Налево пойдешь…

За дверью громко мяукнуло, пространство перед порогом осветилось, на полу у меня под ногами появилась здоровенная надпись. Правда начертано там было не совсем то. Точнее, совсем не то.

— Пошел вон!

Это я прочитал вслух, хмыкнул, почесал затылок, решил на всякий случай обидеться:

— Как некультурно с вашей стороны. Кто ж так гостей встречает? Сперва поздороваться надо.

На той стороне реальности громко зафыркало, надпись дополнилась прелюдией и постскриптумом. Теперь она состояла из трех частей:

— Будь здрав, добрый молодец. Пошел вон. Скатертью дорога.

Что-что, а с юмором у бабки (или Васеньки?) оказался полный порядок. Я невольно заржал. Оторжавшись, утер слезы, сказал серьезно:

— Не нравятся мне ваши послания. Недобрые они.

Письмена вновь трансформировались:

— Будь здрав, добрый молодец. Пошел вон. Доброго пути.

— Так добрее? — Спросил из-за двери старушечий голос.

— Гораздо, — согласился я. — Баб Дусь, хватит ломать комедию, пустите уже. Нам есть, что обсудить.

— Нет, — ответила она без промедления. — Нельзя тебе сюда пока.

Последнее слово подарило мне надежду.

— Пока? Значит, потом будет можно.

Ведьма вздохнула устало.

— Отстань Олег, не знаю я сейчас ничего. Все от тебя зависит. Судьба она знаешь какая, может повернуть в любую сторону. Отстань.

Вроде бы все говорила правильно. В голосе не ощущалось фальши. Но во мне вдруг проснулось ослиное упрямство.

— Ну уж нет, — нахально заявил я, — не хотите открывать, не надо. Будем говорить через дверь.

Я уселся прямо на надпись, вытянул ноги на ее «добрую» часть. Прислонился спиной к неструганным доскам двери, прокричал в пустоту:

— У меня есть вопросы, и я хочу знать на них ответы. Например, как это я мог видеть Василия в семьдесят восьмом, если он совсем не кот?

— Глазами, — буркнула бабка, все еще не теряя надежды, что я от нее отвяжусь.

— Ответ неверный, — выпалил я излишне весело. — Не хотите отвечать, я скажу за вас! Я думаю, что вы меня уже тогда проверяли и водили в навь. И теперь у меня возникли сомнения.

Я сделал паузу. За дверью воцарилась тишина. Я выждал десять долгих ударов сердца и вкрадчиво поинтересовался:

— А не вы ли, драгоценная моя бабушка Дуся, подстроили всю эту историю с фантомом тогда?

Сказал и сам испугался своих слов. Слишком уж правдоподобно прозвучало мое предложение.

Ведьма не отвечала. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. Решил чуть поддразнить:

— Молчите? Вам нечего сказать?

Из нави послышался усталый вздох.

— Дурак ты, Олег, — сказала баба Дуся беззлобно. — Все, хватит, надоел.

Как это надоел? Во мне вскипело возмущение. Как это надоел? Ну уж нет, я только начал! Я попытался вскочить, оперся спиной о дверное полотно и…

Дверь открывалась вовнутрь. Твердь за моей спиной исчезла, опрокинула меня на лопатки, превратив подобие беспомощного жука. Сверху на грудь, на живот свалилось нечто тяжелое, лохматое, снабженное врожденными керамбитами. Прямо в ухо прилетел разъяренный мяв, а в плечо вонзились клыки.

Проснулся я в бабкином доме, на диванчике. Верхом на мне восседал флегматичный Васенька — нехотя намывал лапу. Я обнаглел, спихнул его на пол, припечатал:

— Толку тебе мыться? Ты же дух!

Василий моментально повернулся задом, угрожающе забрал хвост.

— Только попробуй, — сказал я, — развоплощу нахрен.

Сказал и сам себе поверил. Удивительно, но мне это было по силам. Кот поверил тоже — секунду помедлил и хвост опустил. А после попросту исчез.

— То-то же, идите к черту со своими тайнами, — я обнял подушку и вновь уснул.

Утром кто-то открыл окно. Я спал так крепко, что не заметил кто. Где-то вдалеке лаяла собака, слышались оживленные голоса. С дуновением воздуха в комнату долетал манящий запах моря.

Я сладко потянулся, перевернулся на спину и открыл глаза. По потолку метались блики. Где-то в доме лилась вода, ложка звякала о стенки кастрюли. Во дворе Влад пел «Марсельезу». Я невольно умилился его выбору и крикнул:

— Всем доброе утро! Чего не разбудили?

В комнату почти сразу просунулась Вика.

— Привет, — сказала она, — ты так сладко спал. Жалко было.

— Это правильно. Я хороший. Меня надо холить и лелеять.

Она фыркнула, выставила перед собой поварешку, проворчала:

— Хороший он, щас как дам по лбу!

— Ой-ой-ой! — Я сделал вид, что испугался, закрылся ладонями. Добавил ехидно: — Вся в бабулю. Та тоже чуть что половником машет!

Вика рассмеялась.

— Вставай, хороший. Иди завтракать.

Я неожиданно обнаглел:

— А поцеловать?

Девчонка на миг нахмурила лоб, потом двинулась ко мне, все так же держа половник наизготовку. Думал треснет, но нет, действительно поцеловала. В губы. Смущаясь, неумело.

Я попытался ее сгрести в охапку, прижать к себе. Не вышло. Вика оказалась юркой, выскользнула из объятий.

— Жадина, — притворно вздохнул я.

Она прижала половник к подбородку, глянула озорно, усмехнулась.

— Хорошего помаленьку.

— Придется мне Васеньку обнимать…

В углу возмущенно зафыркало. Вика ничего этого не услышала, хихикнула и ушла. В центр комнаты выплыл бабкин кот. Вид у него был самый что ни на есть оскорбленный. Он поднял лапу, наглядно постучал себя по лбу, встопорщил усы.

— Отстань, — сказал я, — не буду я тебя обнимать. Больно ты мне нужен. Я пошутил.

Кот гордо задрал голову, прошел сквозь стену, удалился во двор. Вскоре Марсельезу запели два голоса — Владов и кошачий. Причем парень о дуэте и не подозревал.

Я закинул руки за голову, вытянулся, сладко зевнул. В этом доме мне нравилось. Здесь все казалось простым и понятным. Здесь хотелось просто жить.

В двери вновь показалась Вика.

— Олег, — сказала она серьезно, — хватит разлеживаться. Все на море хотят, только тебя ждут.

Отчего-то я почувствовал себя виноватым.

— Встаю-встаю!

Я откинул одеяло, поспешно натянул штаны и метнулся наружу. Удобство здесь были, как водится, во дворе.

Удивительно, уезжали мы из самого начала весны, а приехали в цветущий рай. Я не пытался даже угадать, что за чудо-деревья проплывают у меня над головой белопенными шапками. Было удивительно тепло. Над головой сияло лазурью небо. В ветвях сновали птицы. Я мог сейчас взять любую из них и сделать своими глазами. Мог, но не сделал. В излишнем могуществе мало проку. Так, сплошное баловство.

Мы с Владом курили. Девчонки впереди вели разговор почти ни о чем.

— Море здесь мелкое? — Спрашивала Вера.

— Не везде. — Вике было проще всех. Эти места она знала всю жизнь. — Калачовке повезло. Здесь когда-то черпали песок со дна. Купаться можно сразу у берега. Но пока вода холодная. Вот через месяц…

Я перестал их слушать. Дорога вела мимо церквушки, сквозь частный сектор. Пропускала с двух сторон от себя кусочек степи, цветущий сплошным желто-сиреневым ковром. Впереди зарывалась в дюны. По траве сновал красавец-удод.

Вера смотрела во все глаза. Влад вел себя нарочито небрежно, почти покровительственно. Море с широкой полоской песчаного пляжа все поменяло.

Вера шустро сбросила на ходу блузку, перешагнула через юбку, обернулась, приставив ко лбу ладонь козырьком, закрыв от солнца глаза.

— Я купаться. Кто со мной?

Вика покачала головой, сказать ничего не успела. Я попросту не стал вмешиваться.

— Сдурела? — только и смог прорычать Влад.

— Почему?

— Там холодно! Апрель на дворе. Даже не мечтай, я тебя не пущу.

— Попробуй.

Девушка ринулась к воде. Быстрая длинноногая. Влад рядом с ней смотрелся увальнем, медведем. Ясное дело, не смог поймать. Попросту не догнал. Вера влетала в воду, нырнула с головой. Молча, без обычного девичьего визга. Вынырнула метрах в пяти и поплыла. Красиво, четко, кролем.

— Вот зараза, — эта фраза прозвучала с гордостью.

Вера стремительно уносилась вдаль.

— Она что, профессиональная пловчиха? — Удивилась Вика.

— Мастер спорта.

— Не знала…

— А она и не рассказывает никому. Видели на шкафу два чемодана?

Парень резко обернулся к нам.

Я покачал головой. Вика кивнула.

— Там награды.

— Вера их прячет? Зачем?

Влад повертел головой, не нашел ничего, на что можно пристроить зад, кинул на песок бесполезную сейчас ветровку. Сел.

— Обижена она. Могла бы стоять на олимпийском пьедестале, а пришлось все бросить…

Он вздохнул. Я начал понимать в чем дело. Но не Вика.

— Так почему ушла из спорта? — спросила она.

— Понимаешь, — парень набрал полную горсть песка, пропустил меж пальцев, повторил, — понимаешь, ей в свое время открытым текстом объяснили, что советский спортсмен должен быть идеалом во всем. Он должен прославлять советский спорт, а не… Короче, Верино уродство для этого не слишком подходило…

Вика расстроенно замолкла. Вопросов больше не было. А я подумал, что Вере не повезло. Родись она в другое время, в иных условиях… Кто знает… И тут же сам себя одернул, не известно, было бы лучше или нет. Зато сейчас от ее родимого пятна не осталось и следа.

Вернулась она минут через пятнадцать. Довольная, бодрая. Запрыгала на песке, пытаясь стряхнуть с себя влагу. Сразу покрылась мурашками.

— Жаль, полотенце не взяли, — расстроилась Вика.

— Ничего, я привычная…

Влад картинно повздыхал, стянул с себя футболку, принялся растирать благоверную, беспрестанно приговаривая:

— Говорил, не лезь в воду, простудишься еще. И кто тогда тебя будет лечить?

— Он! — Вера уверенно ткнула в меня пальцем.

Влад аж расстроился. Он, похоже, ожидал совсем другой реакции.