Пропавший

Глава 5. Невольницы

Четверо мужиков несли гроб с телом, за ними шли немногочисленные родственники и знакомые. В женщине в черном Андрей узнал Полину. Ну да, как же он запамятовал, сегодня третий день! Он присоединился к процессии. При жизни он покойного не знал, но все события развернулись у него на глазах.

Процессия дошла до церкви, занесли гроб внутрь. Началась процедура отпевания. Потом гроб с телом усопшего понесли за городскую стену, на кладбище. Андрей периодически подменял мужиков, несших гроб.

Близкие простились с покойником, гроб опустили в могилу, засыпали землей и водрузили крест. Все направились в город.

Андрей, едва миновав городские ворота, повернул к торгу, однако его окликнули. Он обернулся: к нему подходила Полина.

– Ты что же, проводил батюшку в последний путь, а на поминки не придешь?

Андрей смутился:

– Я вроде не родственник, да и живым его не знал.

Но Полина взяла его под руку:

– Не по-христиански это, идем.

В голосе ее явно прозвучал укор. Надо идти, неудобно – женщина просит.

Дом оказался большим, одноэтажным, с прислугой. Столы были уже накрыты. Все уселись. Помянули лапшой с курицей, выпили, пирожков поели, как водится. Потом стали подходить к дочери, прощаться, выражая в словах соболезнование.

Андрей подошел последним: не родня все-таки, чего вперед вождя на броневик лезть? Он обнял Полину и поцеловал ее в щеку, как многие.

– Ты, Андрей, заходи иногда – просто так. Я ведь сирота теперь, одна-одинешенька осталась.

Выходит, мать она раньше потеряла, и сама не замужем, и деток нет. А теперь вот и отец…

– Буду, – пообещал Андрей.

– А ведь после убийства не зашел ни разу, – упрекнул его Полина.

– Прости.

Андрей пошел на торг, купил новую рубаху, восковых свечей, горшок под угли и горшок молока: надо было домовому угощение выставить, ведь, можно сказать, спас его.

Придя домой, он переоделся: в рубахе-то вольготней, да и не так жарко, как в камуфляже, – и уселся на лавку. Тяжелые думы одолевали его. Как-то служба его началась… уж очень кроваво. Третий день в Переяславле – и уже три трупа. Прямо палач кровавый, Малюта Скуратов! Хотя до Малюты ему далеко, он только через век появится; да и по убиенным им тоже не сравниться, у того руки не по локоть – по плечи в крови. А ведь у убитых родственники могут быть, дружки, как бы мстить не начали. А ну их всех к черту! Он на службе и дело свое исполнять должен ревностно, не привык он работать спустя рукава.

Солнце уже садилось, и в избе начало темнеть. Он разделся и улегся на топчан. Уже придремывать стал, как вдруг подскочил от внезапно осенившей его мысли и уселся на топчане. Грабитель раненый – что он ему про кубок сказал? Нет, не про кубок. Сначала про красоту и цену кубка. Потом Андрей спросил, кто его купит, но грабитель толком не ответил, что-то вроде того, что много ты знаешь. Стало быть, есть в городе скупщик, просто должен быть! Иначе – кому грабитель продал бы кубок, окажись он у него в руках? А Андрей с ним о боге! Надо было выпытывать, кто скупщик, куда веревочка вьется, след тянется. Ладно, будет чем заняться завтра. И еще беспокоило: как эта криминальная парочка дверь в избу открыла? Ведь она на деревянном запоре была! Тоже необходимо осмотреть с утра. Иначе он уйдет на службу, любой в дом зайдет, и кубок – тю-тю! С тем Андрей и уснул.

Утром, едва умывшись, он осмотрел деревянный запор на двери. С виду – цел. Он прикрыл дверь, задвинул деревянный засов. Ага, между притолокой двери и самой дверью узкая щель. Если снаружи просунуть в щель нож, то концом его можно медленно, по два-три миллиметра, но отодвинуть засов. Так не пойдет. Как инженер он сразу продумал два варианта. Один попроще: набить снаружи планку, прикрыв щель. Ну так ведь и ее можно ножом подцепить и отодрать. Второй похитрее: сделать сверху, на деревянном запоре зарубки. Над запором сделать фиксатор. Под своим весом он будет опускаться и надежно фиксировать запор.

Без инструментов, действуя только двумя ножами, он провозился долго, часа два, но в итоге был уверен, что будет по ночам в безопасности.

Что-то к нему ночью домовой не являлся? Андрей подошел к горшочку с молоком, стоявшему в углу. Горшочек был пуст. Ага, напился угощения и беспокоить попусту не стал. С понятием домовой, нашел с ним Андрей общий язык, а ведь не верил в нечисть разную, да и не видел раньше никогда.

Он пошел в трактир, позавтракал. На улице навстречу ему шел священник в рясе. Андрей поздоровался и хотел пройти мимо, но священник остановил его:

– Ты крещен ли, сын мой?

– Обязательно, батюшка; вот крестик.

Из-за ворота рубахи Андрей достал крестик, висевший на цепочке.

Священник удовлетворенно кивнул:

– Скверну из города искореняешь, это хорошо. А о душе своей не заботишься. Почему храм божий не посещаешь? Я там тебя не видел ни разу, только на отпевании.

– Виноват, исправлюсь, – по-солдафонски ответил Андрей.

– Жду, – коротко бросил священник и пошел дальше.

Вот же е-мое! Совсем запамятовал! Здесь люди на службы ходили, на заутреню; входя в дом, крестились на иконы в красном углу. А он как басурманин какой! Все же на виду! Крещен он и в самом деле был, но не воцерковлен. Заходил в церковь иногда, когда родители болели или когда требовалось сорокоуст заказать по умершим.

Андрей развернулся и направился за священником. За ним же вошел в церковь, не забыв перекреститься и отбить поклон у входа.

Церковь была старая, деревянная, со множеством икон на иконостасе и явно намоленная.

Андрей купил свечку, поставил ее перед иконой святого Георгия и счел единственную молитву, которую знал. На душе стало легче.

Он вышел из храма, и сразу осенило. Никого из злодеев он в городе не знает, но бабка Савельевна! Она по паскудности своей ему никого не выдаст, но за посетителями ее можно проследить, к ней ведь не только пьяницы горькие ходят, но и отребье местное.

Утвердившись в мысли, он направился к Кривому переулку. Короток он, но проходной. И кривой, оправдывает свое название.

Он устроился с другого конца, не как в первый раз – в зарослях бузины.

К бабке продолжали шастать, не вняла старая его предупреждению. Но сейчас его интересовали не выпивохи.

Ждать пришлось долго, пока появился интересующий его субъект. Обычно к бабке заходили пустые, а выходили с кувшинчиком пойла. Но этот повел себя по-другому. Он вошел в переулок с узлом, покрутив головой – не видит ли кто, а потом шмыгнул в бабкину калитку. Буквально через пять минут вышел без узла, но с довольной рожей и направился к центру.

Андрей замешкался. К бабке зайти, проверить, что ей принесли, или за этим телом пойти? «Ладно, бабка никуда не денется, успею», – решил он. Отпустив неизвестного на полсотни метров, Андрей пошел за ним.

Тот миновал городскую площадь, прошел квартал и зашел в дом. По пути он ни разу не оглянулся. Да и зачем дергаться, если пуст?

Последить бы за домом, но как, если на улице ни одного укрытия? Сплошь заборы, и ни одного куста.

Андрей прошелся по улице, приглядел избу наискосок от интересующей его, постучал в калитку.

Вышел горожанин, по виду – явно ремесленник: через плечо несколько кожаных ремней переброшено, без пряжек. Наверное, медник.

– О! Гость хоть и незваный, но высокий! Заходи, исправник!

Все-таки в маленьком городке есть свои плюсы: все друг друга знают, даже представляться не надо.

Андрей зашел во двор.

– Доброго здоровьичка, хозяин.

– И тебе не хворать. Какая нужда привела?

– Посидеть бы мне у тебя за забором, только чтобы не знал никто.

Медник просьбе его явно удивился.

– Я один живу. Так в избе удобнее будет.

– Мне за улицей посмотреть. Только я долго сидеть буду.

– Сиди, коли мешать не будешь.

– Не буду. Давно в этом доме живешь?

– Да почитай, лет двадцать.

– Все знаешь небось?

– А как же!

– Вон в той избе, к примеру, кто проживает?

Андрей указал рукой на дом.

– Бобыль один. Жена давно померла. Друзья-товарищи иногда к нему ходят. Зерном торгует.

Коротко сказал и емко.

– А что, натворил что-нибудь?

– Нет, просто заходит к нему один подозрительный человек.

– Я еще нужен? А то у меня работа стоит.

– Нет, на том спасибо.

Медник ушел в мастерскую за домом, Андрей же прошел в угол двора, устроился за забором и в щель между досками стал наблюдать за домом. Узковата щель, калитку плохо видно.

Ножом Андрей расковырял щель пошире – вот теперь в самый раз. Он прильнул к забору и замер в таком положении.

Однако час шел за часом, проходили мимо редкие прохожие, но в дом никто не заходил.

Далеко за полдень подъехала подвода, на которой громоздились туго набитые мешки с зерном. Хозяин распахнул ворота, и подвода въехала во двор. Андрею было слышно, как ее разгружают. Хозяин покрикивал:

– Осторожнее, не порви, а то с тебя за рожь взыщу.

Пустая подвода выехала со двора, и до вечера к бобылю никто не приезжал и не приходил. Андрей за все время успел сбегать в отхожее место. Ноги хоть немного размял, потому что затекли.

Когда стемнело, подошел медник.

– Ты еще здесь?

– Тут, только тише говори.

– Есть хочешь?

– Не откажусь.

– У меня только каша, мяса нет.

– Сгодится.

Они поели пшенной каши, сдобренной конопляным маслом, да с хлебом и запили сытом – вроде компота.

– Домой пойдешь? – спросил медник.

– За угощение спасибо. Но если позволишь, еще посижу.

– Твое дело, ты мне не мешаешь. А я спать лягу.

– Спокойной ночи!

И Андрей снова занял свой наблюдательный пост.

Взошла луна. Около полуночи распахнулись ворота, не издав ни звука хорошо смазанными петлями, и со двора выехала подвода. С виду она была пустой.

«Хм, добрые дела в полночь не творятся», – подумал Андрей.

Бобыль ворота закрыл, но сам к подводе не вышел. На место ездового уселся утренний типчик, который заходил к Савельевне, и подвода тронулась.

Андрей раздумывал недолго. Когда подвода отъехала, он перемахнул через заборчик и пошел следом, стараясь прижиматься к правой стороне улицы. Луна с этой стороны давала тень, и его не было видно с подводы. Шел Андрей в полусотне метров от нее.

В каком-то переулке, в котором Андрей еще не был, подвода встала, возчик соскочил с передка и зашел во двор.

Андрей метнулся вдоль заборов и кинулся к подводе. Вроде пустая, немного сена сверху. Он запустил под сено руку. На самом дне подводы лежал замотанный в плотную ткань тюк, на ощупь – вроде парусины. Андрей ощупал тюк и наткнулся на ноги. Труп? Неожиданно ноги шевельнулись, и он ощутил на щиколотках веревочный узел.

За забором послышались голоса, и он, метнувшись от телеги, плашмя упал в тень под забором.

Вышли двое, уселись на облучок, и телега тронулась. Кого и куда они везут? Ну, куда – он скоро узнает.

Андрей так и продолжал идти за телегой.

Между тем она спустилась к причалу, где обычно стояли рыбацкие лодки. Причал, к которому швартовались торговые суда, был в другой стороне.

От лодки поднялся человек, втроем они быстро перенесли в лодку тюк с неизвестным Андрею человеком, и лодка тут же отчалила. Андрей и подбежать бы не успел, поскольку прятался за сараем, где вялилась рыба. Вот незадача, опоздал! А теперь возничих чего задерживать? У них в телеге нет ничего, отбрешутся, а он их только насторожит.

Телега поднялась по склону. Когда она скрылась, Андрей побрел к себе домой. Пару раз его останавливали городские сторожа из местных, стоявшие на перекрестках с установленными рогатками, но тут же узнавали и пропускали беспрепятственно. Однако что толку в сторожах и рогатках, когда телега с живым грузом проехала окольным путем?

Андрей шел к себе и размышлял. Что это за перевозки живого товара? Кто за этим стоит и кем был пленник? Вопросов больше, чем ответов.

Отомкнув замок, он разделся и улегся в постель. Устал он сегодня, и есть охота. И плохо, что о домовом опять забыл, угощение не принес. Зато он возник рядом с топчаном, едва Андрей смежил веки.

– Устал?

– Есть немного.

– В подвале посмотри.

И исчез, как всегда – неожиданно. Еще одна загадка.

Спал Андрей крепко, без сновидений. Утром, едва проснулся и умылся, вспомнил слова домового и стал искать подвал. Но сколько он ни бродил по дому, ища крышку, люк, ляду – или как там она называется, ничего не нашел. Обошел вокруг дома и тоже ничего не обнаружил. Послышалось ему, что ли? Вроде раньше домовой не обманывал, всегда угадывал. Решил вечером спросить.

Почувствовав зверский голод, он направился в трактир, поел, новости городские послушал. Только серьезного ничего: один кожемяка руку по пьянке сломал, да белошвейка Настя малыша родила. Обычная жизнь во всех ее ипостасях.

Друзьями он пока не обзавелся и потому решил сначала пойти к ключнику и у него спросить про живой товар. Есть ли такой, какова цена, не пропадали ли люди? Однако потом устыдился своего намерения. Ключник княжеский – человек занятой, что его постоянно беспокоить? Надо поговорить с несколькими местными, глядишь – картина и вырисуется.

Внезапно и как нельзя кстати в дверях появился трактирщик. Он кивнул Андрею и расплылся в улыбке. Андрей подошел к нему:

– Поговорить в укромном месте можно?

– Обязательно.

Хозяин завел его в маленькую комнатушку позади трапезной. Андрей сразу сказал, что он был у Савельевны и строго ее предупредил, но если не послушается, он другие меры примет. Только у него разговор особый.

Трактирщик насторожился.

– Невольники в городе бывают? – огорошил его Андрей вопросом.

– Как не быть? Как война идет или набег – обязательно.

– И что с ними бывает?

– На своих обменивают или за выкуп отдают.

– Ну а без войны?

– Не знаю.

– А люди в городе не пропадают без вести?

– Бывает. Напьется кто и замерзнет насмерть. А весной снег стает – находят.

– Так. А сколько невольник стоит?

– Смотря какой. Ежели воин или дворянин, то дорого. За десятника литовского о прошлом годе двадцать рублей отдали. Сумасшедшие деньги!

– А просто человек?

– Коли молодой – рубль серебром, если ремеслом владеет – два. За девку молодую, крепкую – тоже рубль, за бабу – вдвое меньше. А ты чего спрашиваешь?

– Интерес есть. Только никому!

– Нешто я не понимаю!

Андрей вышел от трактирщика. Появилась какая-то ясность. Надо бы еще с кем-то поговорить. И сам не понял, как ноги понесли его к дому Полины.

Он постучал в калитку, прислуга впустила.

Полина его явно не ждала, но встретила с радостью. Андрей обратил внимание, что глаза у нее были заплаканные, опухшие, и носом шмыгала.

– Все переживаешь?

– Слов нет, как тут болит, – дотронулась она до груди.

– Горе только время лечит.

Андрей помолчал. У человека горе, а он с вопросами пришел. Головой думать надо!

Полина крикнула:

– Авдотья, угощение неси!

– Не надо ничего, я сыт! – испугался Андрей. – Я собственно, зашел тебя проведать да поговорить немного.

– О чем?

– Меня князь исправником назначил.

– Знаю, сказывали люди.

– Ты мне вот что скажи: не пропадали ли в городе или в деревнях девки молодые или парубки?

Полина ответила сразу:

– Было. В соседней с городом деревне Мокшино – ее с городской стены видать – уж месяц тому племянница у знакомой пропала. А две седмицы назад с нашей улицы девка молодая.

– Даже так?

– Да. И парня у нее не было. Сначала думали – с парнем убежала, но я-то знаю, не было у нее никого.

– Занятно!

– А зачем тебе?

– Потом скажу.

– Слово даешь?

– Я никогда не обманываю.

Андрей поднялся.

– Спасибо, ты мне очень помогла.

– Ты еще заходи.

В дверях Полина прильнула к нему на миг – случайно или намеренно? Покраснела, опустила глаза. А до калитки его прислуга провожала.

Андрей по незнанию местных обычаев не ведал, что к незамужней девице ходить не следовало, если отношений серьезных нет, и ежели не жених. Только кто бы ему сказал? И Полина ему не намекнула.

Похоже, он вышел на работорговцев. Людей воруют, где-то содержат. Чем и куда вывозят, он уже знает. Главарь скорее всего – бобыль, его он видел. Пока неясно, куда продают и кто невольников покупает. И второй сюжетец, коротенькая линия вырисовывается – скупка краденого. Скорее всего, в этой сети есть свой главарь, а вещи, краденые или снятые с ограбленных или убитых, продают на торгу. Дай цену пониже, и купят в момент.

И вроде бы городок тихий, князь есть, дружина. Но это днем, а ночью своя тайная жизнь идет. Днем человек рыбак, а ночью – злодей, и пойди выяви его. Работа – лишь прикрытие. Та же Савельевна: «самогоном» приторговывает по старости своей, а по сути – скупщица, только мелкая, над ней стоять кто-то должен. Вот и получается, что в городе осиное гнездо, и, скорее всего, не одно. Разворошить можно, но одному это не под силу. Коли будет суд и подозреваемые, доказательства нужны вещественные. Никто же не уполномочивал Андрея суд вершить, это прерогатива князя. Но и князь не подозревает, что в городе его по ночам творится.

Нагрянуть к Савельевне, учинить обыск? Так вещи у скупщицы долго лежать не будут, товарный вид потеряют. Раз в день, может – в два кто-то должен их забирать и уносить продавцам. Помощников ему не хватает, исполнителей. А сам да пешком не находится.

Андрей постоял, раздумывая, к Савельевне ему идти или к бобылю? А вдруг у них ничего нет? Тогда он только спугнет шайку, да и себя на посмешище выставит. И все же какой-то внутренний голос, интуиция подсказывали, что он на верном пути.

Андрей направился к бабке Савельевне. Открыв дверь в избу, он увидел, что она из большого кувшина наливает в кружку свое пойло очередному пьянице. Увидев Андрея, она охнула и выпустила кувшин из рук. Тот с грохот упал на пол и разбился. Запахло переваром.

Пьянчуга нашелся первым. Он опрокинул в рот кружку, опорожнил ее одном глотком и бочком-бочком направился к двери.

– Ах ты окаянный! – закричала на Андрея бабка. – Из-за тебя сколь добра пропало!

Андрей молча зашел за печь и обнаружил там еще две большие корчаги с переваром. Ударами ноги он по очереди опрокинул их, вылив пойло на земляной пол.

– Я же тебя предупреждал, старая! Где самогонный аппарат?

– Ась? Ты о чем?

– Чем перевар делаешь?

Старуха отвела глаза.

Медную трубку-змеевик Андрей нашел на печи и сплющил ее одним ударом ноги.

– Ай-яй-яй! – заголосила бабка. – Как жить буду?

– Ты лучше скажи, где вещи ворованные, которые ты скупаешь?

– С чего ты взял? Напраслину возводишь!

Андрей несильно хлестнул ее плеткой. Савельевна взвизгнула.

– Нет ничего!

– Отведу тебя в поруб, сама напросилась! Там с тобой не так разговаривать будут! Не посмотрят, что баба и старая, на дыбу вздернут. Сама все расскажешь, даже то, о чем спрашивать не будут.

Савельевна неожиданно заорала благим матом:

– Ой, ратуйте, люди добрые! Ой, живота лишают, последнее добро отбирают!

Андрей перетянул ее плеткой по спине. Савельевна замолкла, но вопли ее свое дело сделали. В избу вбежали два мужика-соседа. Увидев Андрея, они замялись. Поднять руку на служилого опасно, все равно что князю нанести обиду: можно самому в порубе оказаться.

Андрей не растерялся:

– Во, видаками будете!

Мужики ринулись в дверь, столкнулись и застряли.

– Стоять! – рявкнул Андрей. – Не то плети отведаете за ослушание.

Мужики замерли, осознавая, что влипли.

– Савельевна, сама вещи краденые покажешь или мне поискать?

– Сам ищи, пес!

– Слыхали? – Это Андрей мужикам: устное оскорбление каралось вирой.

Андрей обыскал всю избу, но ничего не нашел. Тогда он полез на чердак – так просто. Во дворе стояли сараюшки, и он направился к ним. Открыв дверь одной, увидел в ней дрова для печи. Направился ко второму сарайчику и, распахнув дверь, обнаружил два лежащих на полу узла.

– Видаки, ну-ка, ко мне!

За мужиками заковыляла бабка.

– Что в узлах?

– Запамятовала я, голубчик, давно они лежат.

– Если давно, то где пыль?

Андрей вытащил из сараюшки один узел и развязал его. Там лежали мужские вещи: штаны, две рубахи, слегка поношенные сапоги и заячий кожушок.

– Мое, мое это, мужа покойного! – заголосила Савельевна, а у самой злобно сверкали глаза.

Андрей вещи понюхал. Лежалым, прелым не пахло, стало быть, вещи лежат недавно.

– И когда же муж у тебя умер?

– Годков пять тому.

– За пять лет кожушок в сарае моль уже съела бы, да и рубахи плесенью покрылись.

Мужики согласно закивали.

Андрей извлек из сарая еще один узел.

– А тут?

– Ой, не помню! Старая я, память подводит! – Но глаза у Савельевны бегали.

Андрей развязал узел. Тут были вещи – детские и женские: сарафан расшитый, кокошник, понева, рубашонки для детей лет пяти.

– Тоже скажешь – твое?

Андрей зашел в сарай и начал обыскивать его тщательно. В избе у Савельевны он денег не нашел, а должны быть. Ей пьяницы за перевар деньги приносят, а она расплачивается ими за краденые вещи. Саму обыскать?

В углу сарая стояла старая рассохшаяся бочка. Андрей подошел, заглянул. Вот тут действительно лежало старое, изведенное молью и поточенное мышами тряпье. Не хотелось руки пачкать, а надо. Он поднял тряпье и увидел под ним деревянную резную шкатулку. Взял в руки. Шкатулка была тяжелой, и в ней что-то позвякивало. Он вынес шкатулку во двор.

Увидев шкатулку в руках Андрея, Савельевна заголосила:

– Ой, это я за всю жизнь со стариком своим накопила, на старость, чтобы было за что корочку хлеба купить!

Андрей открыл шкатулку и успел заметить, что мужики, определенные им в видаки, дружно повернули в его сторону головы. Вот это да! Шкатулка была почти полностью наполнена монетами – в основном серебряными. Среди них попадались золотые, а медных не было вовсе.

– О! – Столько денег мужики, похоже, не видели ни разу. Они удивленно уставились на Савельевну. Праведными трудами столько за десять жизней не заработаешь.

– Где еще деньги? – грозно спросил Андрей.

Медяков в шкатулке не было, но ведь пьяницы не расплачиваются серебром – откуда оно у них? Значит, должен быть еще один схрон. Да и в самом деле, не будет же старуха бегать в сарай, к шкатулке? Под рукой медяки должны быть. Карманов ни в мужской, ни в женской одежде тех времен не было. Значит, в избу идти надо, там искать. Он ведь сначала вещи искал – не деньги. А одежда объемная. Деньги же в любую щель упрятать можно.

– Нет у меня денег, больше ни слова не скажу! – злобно ответила старуха.

– Сами найдем. Ведите ее в избу.

Шкатулку Андрей нес сам.

Он стал тщательно обыскивать избенку, и Савельевна с видаками мялись у двери. Андрей периодически искоса поглядывал на старуху. Она была спокойной, пока он не дошел до печи.

– Может, перевара с устатку отпробуете? – неожиданно предложила она.

– Не положено! – отрезал Андрей, хотя видел, что мужики были бы не прочь.

В основании печи, в самом низу он нашел кирпич. Он был таким же, как и все другие кирпичи, но качался. Андрей вытащил его, подцепив кончиком ножа. Запустив в открывшуюся нишу руку, нащупал кожаный мешочек. Вытащил его. Тяжелый!

– Видаки, ко мне!

Мужики подошли, и Андрей на их глазах развязал мешочек. Видаки заглянули в него и дружно ахнули. Кольца и перстни, золотые и серебряные, нательные кресты, серьги – мешочек был набит драгоценностями. Не иначе – с ограбленных или убитых людей.

– Иди сюда, старая!

В ответ – лишь тишина.

Андрей вышел из-за печи и с удивлением обнаружил, что Савельевны нет в избе. Вот он разява, упустил!

– Видаки, быстро бабку сыскать!

Соседи повыскакивали в дверь. Вроде старая, далеко уйти не должна. Однако через полчаса они вернулись ни с чем.

– Сбегла! Мы туда, мы сюда – нигде не видать, – понурясь, доложили они.

– Небось сами и помогли злодейке сбежать! – не выдержал Андрей.

– Как можно? Не виноваты мы!

– Берите узлы у сарая, со мной пойдете. Надо все записать, а деньги и драгоценности – посчитать.

– У нас работа, – заныл один мужик.

– Не упустил бы бабку – уже бы освободился. А сейчас будешь делать, что велю.

По большому счету Андрей был виноват сам, вину свою осознавал и досадовал. Мало того что бабка сбежала, показания из нее выбить не удалось, так она еще и шайку свою предупредит. Те на время затихарятся, а могут и вовсе из города уйти.

Андрей крыл себя последними словами. Он взял шкатулку с мешочком, и все вышли во двор.

– Завязывайте узлы!

Мужики кинулись исполнять. А в самом деле, куда бабка могла скрыться? В переулке ее было бы видно. В сараях?

Мужики подошли с узлами.

– Посмотрите в сараях, может – там укрылась.

Но, осмотрев сараи, видаки развели руками.

Взор Андрея упал на отхожее место.

– Ты! – Андрей ткнул пальцем мужику в грудь. – Загляни-ка в отхожее место!

Бабка оказалась там. Она дожидалась, пока уйдут и Андрей и видаки, чтобы обрести долгожданную свободу.

От злости, что она его едва не провела, Андрей пару раз со всей силы хлестанул ее плетью. Бабка заорала от боли.

– На дыбу вздернут – еще не так орать будешь, – пообещал ей Андрей. – Идем-ка к княжескому терему.

Так они и пошли. Андрей размашисто шагал во главе; за ним, охая и хватаясь за обожженные плетью места, семенила бабка. Замыкали процессию оба мужика, тащившие узлы. Андрей обошел торг и площадь по боковым улицам – нечего раньше времени народ будоражить, слухи о Савельевне мгновенно по городу разлетятся.

Воин у входа пропустил Андрея, загородив щитом проход между бабкой и видаками.

– Пропусти, они со мной, – попросил его Андрей.

– Князь в нетях.

– Я к ключнику.

– Тогда идите.

Ключник был у себя и что-то сосредоточенно считал, подкатив глаза к потолку и шевеля губами.

– Десять и восемь…

– Восемнадцать, – прервал его Андрей. – Злодейку поймал – с ворованными вещами, деньгами и ценностями.

– Да? А видаки есть?

– Привел.

– Давай их сюда.

Андрей выглянул в приоткрытую дверь:

– Заходите.

Все трое робко вошли, заозирались:

– И кто же злодей?

Ключник уставился на мужиков.

– Она! – Андрей показал на бабку.

– Ой, не смеши! – Ключник от удивления уселся на лавку.

Андрей поставил на стол – прямо на бумаги ключника – шкатулку и открыл ее. У ключника от удивления отвисла челюсть.

– Однако же!

– Но это еще не все! – Андрей развязал кожаный мешочек и вытряхнул на стол драгоценности. Все завороженно уставились на злато-серебро.

Первым пришел в себя ключник.

– Где взяла, старая? – вкрадчиво спросил он.

– Не губи, милостивец! Все как есть расскажу! – завопила Савельевна и рухнула на колени.

– Эй, стража! В поруб ее!

Вошел воин, поднял бабку с колен и увел ее.

– А это что за узел?

– Вещи краденые. Она переваром торговала, вещи краденые скупала, и, похоже, не один год. Но думаю – не она главная.

– О как! Ну ладно, все расскажет, когда горящие угли к пяткам приложим. Однако не мое дело, князь приедет – пусть сам решит. Давайте деньги и драгоценности считать.

Считали долго, потом позвали писаря, чтобы тот составил опись.

– Уф! Много же они награбили!

Видаки поставили под описью крестики вместо подписей.

– Все, идите по домам. На суд придете.

Воин проводил их к воротам.

– Андрей, все у тебя?

– Нет, похоже – только началось.

– Не может быть! Откель в нашем стольном городе столько гнили?

– Дай мне пару воинов в помощь – один не справлюсь.

– Князь с дружиной уехал, тут только охрана из молодых осталась.

– Ну хоть одного человека дай – при оружии. Копье и лук брать с собой не надо.

– Пожалуй, найду. Эвон сколько добра в казну принес!

Ключник вышел и вернулся с молодым парнем. Румянец во всю щеку, грудь мощная, кулаки пудовые. Богатырь был при сабле и боевом ноже.

– Гридня даю. Этот быка кулаком убить может.

– Спасибо. Так я пошел?

– А разве я держу? У каждого своя служба.

Андрей и воин вышли из терема.

– Тебя как звать?

– Василий, – прогудел воин.

– Вот что, Вася. Твое дело – мои приказы исполнять. Только если до драки дело дойдет, постарайся бить поаккуратнее, насмерть не зашиби. Мне преступники живые надобны, чтобы о злодействах своих могли рассказать.

– Сделаю, – пообещал Василий.

Андрей посмотрел на его кулаки и вздохнул. Сомневался он что-то. Воин в ширину был едва ли не аршин и здоров, как буйвол.

Они сразу направились к бобылю. Не может быть, чтобы у него не нашлось улик, ни одно злодейство не проходит бесследно. Однако Андрей и помыслить не мог, что ему предстояло.

Добрались до избы бобыля, и Андрей постучал в ворота.

– Кого нелегкая несет? – пробурчали за воротами.

Калитка открылась. Перед ними стоял сам хозяин. Василий отодвинул его плечом и вошел во двор.

– Эй, в чем дело? – забеспокоился хозяин.

– Пойдем в избу, побеседуем, – подхватил его под локоток Андрей. – Василий, побудь здесь. Будут гости – всех впускай и никого не выпускай, сразу вяжи. Так спокойнее будет.

Василий согласно кивнул.

Андрей с хозяином зашли в избу. Огромная пятистенка с круглой крышей – как называли четырехскатную кровлю. Печь топится, вкусным пахнет.

У Андрея от голода засосало в желудке. Он открыл заслонку и заглянул в печь. Ого! Однако и аппетиты у хозяина!

Там на огне булькали варевом четыре горшка, каждый чуть поменьше ведра. Да тут на двадцать человек пообедать хватит, куда одному столько?

Андрей сразу насторожился:

– Кто в доме?

– Один я, бобыль.

Андрей прошелся по избе. И в самом деле, никого.

– Пошли, посмотрим в сарае, в бане.

– Ты скажи, кого ищешь?

– После узнаешь.

Но при беглом осмотре сараи, баня и конюшня оказались пусты. В амбаре лежали мешки с зерном – так ничего удивительного: бобыль зерном торгует. Неужели он, Андрей, промахнулся? Князь за обиду, нанесенную купцу, спросит строго. Ему снова послышался писклявый голосок домового: «В подвале посмотри».

– Где у тебя подвал, любезный? – стараясь быть вежливым, спросил Андрей, но в голосе его отчетливо прозвучал металл.

– Нет у меня подвала, ледник только во дворе.

Андрей еще раз прошелся по избе. Полы вроде ровные, крышки люка, ведущего в подвал, не видно. Хозяин за столом на табурете сидит, под ногами половичок домотканый.

– Встань, – как бы между прочим попросил его Андрей.

Бобыль нехотя подчинился. Андрей ногой сдвинул в сторону половичок. Вот он, люк! И кольцо железное заподлицо утоплено.

Хозяин изменился в лице.

Со двора донесся шум, вскрик, потом все стихло.

Андрей приоткрыл дверь.

– Василий, что там у тебя?

– Человек зашел, а руки вязать не захотел. Ну, я его маленько и приложил.

Человек Андрею был знакомый. Он приходил к Савельевне, потом на подводе вывозил кого-то.

– Молодец, пусть полежит.

Андрей прикрыл дверь.

– Сообщника твоего повязали. Он тебя покрывать не будет, все под пытками расскажет.

– Облыжно обвиняешь!

– А вот мы сейчас подвал проверим.

Андрей наклонился, взялся за кольцо на крышке и краем глаза увидел, как прыгнул в его сторону бобыль. Бросив кольцо, Андрей упал и перекатился в сторону. По месту, на котором он только что стоял, ударил тяжелый ухват.

– А! – не своим голосом заорал бобыль и замахнулся снова.

Времени вскочить и выхватить из-под рубахи пистолет у Андрея не было. Зато под рукой был половичок, на котором сейчас и стоял бобыль. Андрей ухватился за край половичка и резко дернул. Хозяин потерял равновесие и грохнулся на пол. Удар получился гулким.

Входная дверь сорвалась с петель, и в избу влетел Василий. Вмиг оценив обстановку, он бросился к бобылю и носком сапога ударил его в лицо. Хрустнули кости, брызнула кровь, и бобыль затих.

– Ты что же, исправник, с одним совладать не можешь?

– Сзади напал, неожиданно! – встал с пола Андрей.

– Никогда не поворачивайся к врагу спиной, жизнью заплатишь!

– Опростоволосился.

– С кем не бывает, – философски изрек Василий.

– Крышку подними.

Василий наклонился, ухватился за кольцо и откинул крышку люка.

– Темно тут! – И, вдруг отпрянув, сказал испуганно: – Там кто-то есть…

– Так посмотри!

– Я нечисти боюсь до ужаса.

– Вася, какая нечисть среди бела дня? Она только по ночам бывает.

– Там темно. Смотри сам, а я у дверей покараулю.

Верхние ступеньки лестницы, ведущей в подвал, были видны, и Андрей стал спускаться. Снизу доносилось какое-то мычание. Ему стало не по себе, жутковато даже. Все-таки он переборол себя и спустился по лестнице до самого конца. Свет из избы сюда едва проникал.

Мычание стало сильнее, появился стук. Прямо преисподняя! Андрей перекрестился и достал пистолет. Нечистую силу из него не убьешь, но с пистолетом как-то спокойнее.

Глаза понемногу адаптировались к темноте, и он увидел, что перед ним шевелится что-то темное. Подошел поближе и увидел: шевелится, дергает ногами и мычит человек. Глухонемой?

Андрей протянул руку, нащупал узлы из веревок. Рука скользнула выше, и Андрея мгновенно обдало жаром, даже взмок. Черт, женская грудь!

Сообразив, что перед ним лежит женщина и что у нее во рту кляп, он сунул пистолет за пояс и рукой постарался этот кляп нащупать. Нащупав, выдернул.

Женщина открыла рот и вдохнула полной грудью.

– Выпусти, Христа ради!

– Ты кто такая?

– Анфиса я, четвертый день тут.

– Я сейчас, погоди.

Андрей вытащил из-за пояса нож и разрезал путы. Потом поднял пленницу и повел ее к лестнице.

– Сама подняться сможешь?

– Смогу!

– Эй, Вася, принимай нечистую силу!

За пленницей поднялся и Андрей. При солнечном свете оба с удивлением разглядывали освобожденную. Была она в грязной сорочке и с зареванным, опухшим от слез лицом.

– Дяденьки, не бейте меня!

– Успокойся, никто тебя бить не собирается. Ты как сюда попала?

Девица сделала шаг от люка и наткнулась ногой на лежащего хозяина. Обернувшись, увидела, что под его головой расползается кровавое пятно. Дико взвизгнув, она кинулась к входной двери, мотая косами. Хорошо – Василий проворнее оказался, успел ее перехватить.

– Успокойся! Тот, кто тебя в подвал посадил, – вон он лежит. Василий – гридень княжеский, а я исправник городской. Тебя выручать пришли.

– Правда? Так я не одна, там в подвале еще сидят.

– Вася, выпусти всех.

Василий спустился в подвал, и вскоре одна за другой оттуда поднялись наверх двенадцать девушек и четверо парней. Озираясь по сторонам, они сбились в кучку.

– Вы как сюда попали?

Как оказалось, все они были украдены. Оглушив ударом по голове, их сажали в мешок, и в себя они приходили уже в подвале. Ни пути запомнить не могли, ни избы, в которой их прятали. Сказали, что почти каждую ночь уводили двоих-троих, иногда доставляли новичков. Несколько девушек оказались городскими, все остальные – из окрестных сел и деревень.

– Нам можно идти по домам?

– Э, нет. Сейчас ко князю, все расскажете его людям и только потом по домам. Родители небось извелись уже, ожидаючи. Василий, отведи людей к ключнику и объясни, кто такие. Он знает, что дальше делать. Потом возвращайся.

– Того, кто во дворе связан, куда?

– В поруб, завтра разберемся. А я избу пока осмотрю.

– Все исполню, – после увиденного Василий зауважал Андрея. – Ну пошли, молодцы-девицы.

Василий вывел молодежь во двор, пнул связанного.

– Вставай, ежели не хочешь, чтобы я тебя пинками до поруба катил.

Пленник, злобно сверкая глазками, встал.

– Василий, погоди, – спохватился Андрей. – Мешок ему на голову надень, не нужно, чтобы его лицо раньше времени видели.

В амбаре они нашли пустой мешок из-под зерна и натянули на пленного.

– Иди, гнилая отрыжка!

Тот, спотыкаясь, пошел. За ним направился Василий, а следом – уже бывшие невольники.

Андрей проводил их взглядом, вернулся в избу и стал досматривать ее более тщательно. Осмотрел, ощупал, простукал – разве только не обнюхал. Одновременно чувствовал, какой соблазнительный запах идет из печи, похлебка да каша поспели давно. Брюхо не казенное, есть просит.

Андрей не удержался, подобрал с пола ухват, вытащил из печи горшки и щедро наложил себе в миску каши. С мясцом каша, жирная, маслом заправлять не надо. Наелся от пуза. И ничего, что рядом бобыль валяется, хрипло дышит – видно, здорово его Василий сапогом приложил. Не жалко его, все равно завтра или послезавтра на пеньковой веревке вздернут.

Андрей перевернул покалеченного хозяина. В вороте расстегнутой рубахи мелькнул на тесьме крестик и тонкая цепочка. А ну-ка, что за цепочка? Андрей потянул за цепочку и увидел, что на ней болтается маленький и затейливый ключик. Дернув за цепочку, Андрей сорвал ее с шеи бобыля. Узнать бы, какой замочек этот ключик отпирает, да хозяин без сознания. Сам виноват, допрыгался!

Он осмотрел весь дом, но никаких замочков не увидел. Но, судя по тому, что хозяин ключ на шее носил, берег, значит – дорог он ему был. Не ключик, конечно, а то, что за замком лежит.

Андрей направился в амбар. Там глазу зацепиться не за что: голые бревенчатые стены и мешки с зерном, три большие стопы. Ага, понятно: отдельно рожь, пшеница и ячмень.

Он уже собрался уходить, но передумал и начал перекидывать к стене мешки. Перекидал одну стопу – пол был чистым. Мешки тяжелые, килограммов по семьдесят, в каждой стопе – мешков по двадцать, и потому он заметно устал. Передохнув, взялся за вторую стопу.

И тут удача повернулась к нему лицом: убрав последний ряд, он увидел под ним крышку люка, ведущего в подвал. Неужели снова невольники? Не должно быть: их поить-кормить надо, доступ легкий надобен.

Он откинул крышку люка и по короткой лесенке спустился вниз. Внизу было пусто и мало места. Тогда Андрей начал простукивать кулаком стены. Раз есть подвал, следовательно, в нем должно что-то храниться, иначе для чего его хозяин делал?

Одна стена отозвалась на стук Андрея каким-то металлическим звуком. Он нагнулся, ощупал ее и осмотрел. Вот она, скважина для ключа. Вставил ключ, но он не подошел. Тогда перевернул ключ бородкой вверх, и ключ вошел. Андрей повернул его против часовой стрелки. Щелкнул замок, дверцу слегка отбросило пружиной, и Андрей потянул ее на себя. Темно, и за дверцу ступать боязно – вдруг ступеньки, ведущие вниз? Шею сломать запросто можно.

Он выбрался из подвала, прошел в избу, нашел несколько свечей и, прикрыв рукой, запалил их от огня в печи. Вернувшись в амбар, спустился вниз и просунул в кромешную темень руку со свечой.

Неровным пляшущим огнем свечи осветились дубовые полки, а на них – стопками монеты. По отдельности были сложены медные монеты, серебряные и золотые. А дальше – драгоценности вроде колец.

Он опустил свечу, и в ее свете заискрилась мехом соболиная шуба, рядом – еще одна. Он уже хотел шагнуть за дверцу – уж больно свет скудный, не видно, что же там дальше есть, как заметил над порогом тонкую, как струну, проволоку. Неужели ловушка? Он о них только в книгах читал.

Вытащив из-за пояса плетку, он встал сбоку от дверного проема и рукоятью ударил по проволоке, тут же отдернув руку. Раздался легкий щелчок, и сверху упала тяжелая железная палица, усеянная острыми шипами. Лежал бы сейчас Андрей с разбитой головой, не заметь он проволоку вовремя. Он протянул руку со свечой подальше, в глубь хранилища – нет ли там еще «сюрприза»? Но больше ничего не было видно, и он шагнул через порог.

На полках, расположенных дальше от двери, лежало оружие – сабли, ножи, шестопер, боевой топорик. Кое-что выглядело довольно просто, но судя по потрепанным ножнам, побывало в боях. Однако тут же лежал нож, ножны которого привлекли его внимание. Они были серебряные, с изумрудами, изумительной красоты работы.

Андрей взял нож в руки, полюбовался, вытянул клинок из ножен. Сталь дамасская, персидской работы, вдоль клинка – арабская вязь. Под огнем свечи играли кровавым блеском рубины на рукояти ножа.

Он вогнал клинок в ножны, но сил расстаться с такой красотой не было. Забрать бы себе, да князь увидеть может, подозрение возникнет. Все-таки он сунул нож за пояс и прикрыл его рубахой. Увидит князя – попросит. Откажет – значит, так тому и быть.

Он выбрался из тайного хранилища и запер дверь на ключ. Опустил крышку люка и бросил сверху пару мешков. Когда вышел из амбара, то увидел, что во двор входит Василий, да не один. С ним казначей княжий, рода боярского. Видел его Андрей, даже сидел с ним за одним столом. Поздоровались.

– Довел?

– Все, как сказал. Мужика в поруб, невольников ключнику представил. Он князю доложил. В терему переполох! Виданное ли дело – столько невольников в городе! Казначея вот отрядил. Коли у бабки такие ценности нашлись, так и здесь могут оказаться.

– Могут. Стой здесь, никого не впускай. Пойдем, боярин, покажу кое-что.

Они зашли в амбар. Андрей откинул мешки с зерном, отбросил крышку люка. Потом сбегал в избу, снова принес и зажег свечи. Спустился по лестнице.

– Боярин, ко мне иди, свечи подержать не сочти за труд.

Боярин важно спустился и взял у Андрея из рук свечи. Андрей ключом отпер дверь и распахнул ее.

– Сим-сим, откройся! – пошутил он.

– Это что же, волшебные слова?

– Вроде того, без них палица с шипами на голову падает, – показал Андрей.

– Однако!

Боярин ступил внутрь, увидел богатства, разложенные на полках, и ахнул.

– Как же ты нашел-то?

– Нюх у меня особенный! – засмеялся Андрей.

– Богатым будешь! За ценности, в казну сданные, десятина полагается.

– Да? – удивился Андрей. – Так не мое это. – По «Правде» испокон веку так, вроде трофея.

Боярин почесал в затылке.

– Однако в руках не унести, мешки нужны чистые и подвода.

Боярин, а за ним и Андрей выбрались из подвала.

– Василий, ступай в кремль и передай ключнику – пусть подводу хорошую дает и мешки чистые, штук пять-шесть. С ними вернешься.

– Мигом исполню! – Василий бодрым шагом ушел.

– Ну, Андрей, удивил ты нас. То утром с бабкой этой – шкатулка и мешочек ценные. А теперь – вот это. Везет же некоторым!

– Не завидуй, боярин! Меня уже четыре раза убить пытались.

– Видно, Господу ты угоден, ангел твой тебя оберегает.

– Может, и так. Ты вот что мне скажи: как бы мне поприсутствовать на допросе бабки и второго мужика, которого здесь взяли?

– Проще простого. Ты их привел, ты и допрашивать должен. В пыточной, при писаре, чтобы ни единого слова не исказить. Как все узнаешь, бумаги князю передашь. А он сам решит, когда суд.

Они помолчали, посидели на лавочке.

Через час неспешно приехала телега. Андрей с боярином уложили в чистые холщовые мешки все ценности из подвала. Боярин пронес свечи над полками, проверил – не осталось ли чего. Все сложили на подводу.

– Трогай!

Ездовой тронул подводу. Боярин, Андрей и Василий сопровождали груз. Василий бросал по сторонкам грозные взгляды, держась правой рукой за рукоять сабли. Чтобы видел народ: важный груз он сопровождает, чтобы боялся. Что в мешки укладывали, воин своими глазами не видел, но догадывался. Знал – значительно меньшим соблазнялись. Золото – оно глаза слепит, ум дурманит.

В кремле воины под бдительным оком боярина сносили мешки в комнату на первом этаже. Потом казначей при Андрее и писаре все сосчитал, записали в бумаги.

– Прибыток ноне неплох, после иного похода меньше бывает, – изрек боярин. – А ты вот что, Андрей, покажи мне, что за поясом прячешь?

Тут Андрей вспомнил о ноже с клинком дамасской стали. Спросить ведь князя хотел – нельзя ли себе оставить? И боярина не предупредил. Теперь выходит – сам украсть, пожалуй, утаить хотел.

Щеки Андрея загорелись предательским огнем. Он вытащил из-под рубашки нож с украшенными ножнами.

– У князя хотел для себя попросить, вроде как в награду, – стал оправдываться он.

– Сначала все в казну сдать надо, прежде чем что-то просить. Ты на службе княжеской! – Боярин открыл дверь: – Эй, стража! В поруб его!

Вошедший воин повел его из комнаты.

– Писарь, пиши: нож в ножнах искусной работы с… – Последнее, что услышал Андрей, прежде чем за воином закрылась дверь.

Вот стыдуха-то! Красть не думал, а вот поди ж ты, как татя, как злодея, в поруб ведут. Еще утром он сам туда бабку спровадил, в обед – сподручного бобыля, а теперь вот и сам… Неловко было, стыдно и горько. Князь его на службу взял, а он вором теперь перед ним предстанет. Полный абзац!

Стражник у двери местной тюрьмы, называемой порубом, перестал зевать, когда увидел Андрея в сопровождении воина.

– Забирать кого будете?

– Нет, казначей княжеский исправника самого велел в поруб посадить. Князь утром решит, что дальше делать.

Стражник от удивления и слов не нашел, только головой покрутил. Однако же дверь огромным ключом отпер.

– Проходи!

Громыхнул ключом еще раз, закрывая за собой дверь.

В коридоре чадно дымил факел. Стражник щелкнул железным запором на двери.

– Заходи!

За Андреем закрылась дверь с решетчатым окном. При скудном свете была видна солома на земляном полу и голые стены. Ни топчана, ни лавки. Вечер уже, устал он за день. Андрей прилег на солому, заложил руки за голову. Вот это он попал, вот это он осрамился перед князем! Со стороны посмотреть – втерся в доверие, чтобы мошну набить на княжеской службе.

Спать хотелось, а не спалось, мысли горькие в голову лезли. И вот вроде уже дремота накатила, как рядом раздался шорох. Крысы, что ли?

Андрей открыл глаза: перед ним стоял домовой. Как он его нашел? Впрочем, у нечистой силы свои пути.

– Бежать тебе из поруба надо, хозяин. Боярин навет на тебя князю готовит, зависть его душит.

– Как же я отсюда сбегу?

– Ты стражника позови. Я глаза ему отведу, а ты выйдешь.

Домовой исчез.

Сон у Андрея как рукой сняло. Домовой его еще не подводил, значит, надо сделать, как он сказал.

Он поднялся и постучал кулаком в дверь. К решетчатому окну подошел стражник.

– Чего тебе не спится?

– Водицы бы мне испить. Во рту сушит, сил нет.

Стражник зевнул, перекрестил рот:

– Утром принесу.

– Тебе что, кружку воды жалко? Невиновен я. Завтра князь разберется, и меня выпустят. Как в глаза смотреть будешь?

Стражник постоял, подумал:

– Ладно, так и быть. И помни мою доброту.

Он ушел и вернулся с кружкой. Отпер дверь, вошел.

– На, пей. Да ты где?

Стражник вертел головой по сторонам. Андрей понял, что домовой отвел глаза тюремщику. Он выскользнул через приоткрытую дверь в коридор и бросился к входной двери, однако она была заперта на ключ. Андрей вжался в угол и замер.

Стражник вышел из его камеры, осмотрел коридор.

– Вот дьявольщина! Скажи кому, не поверят!

Он выплеснул воду из кружки и пошел к выходу. Загремев связкой ключей, отпер входную дверь и вышел сам, не обращая внимания на то, что следом за ним вышел Андрей. А тот еще и удивился – неужели стражник его не видит?

Однако он понимал, что везение – вещь не бесконечная. Из поруба-то он выбрался, а из кремля – нет. В кремле же стены высокие, и часовые поверх стены ходят.

Мысли метались. Как выбраться? Взгляд его упал на приоткрытые двери церкви. Надо устроить маленький переполох, отвлечь внимание стражи. Они ведь наблюдают за тем, что происходит снаружи, и небольшой пожар будет в самый раз.

Андрей метнулся к церкви. Ее он, конечно, поджигать не собирался. Боже упаси, он не святотатец! Но в церкви постоянно горят масляные лампадки, вот их он и хотел взять как источник огня.

Андрей проник в храм. Внутренняя обстановка его тускло, едва-едва освещалась лампадками и несколькими свечами, стоявшими перед иконами. Он схватил одну лампадку – она была полупуста. Ухватился за другую – тяжелая, полна лампадного масла. В самый раз.

Прикрывая огонек рукой, чтобы не задуло ветром и чтобы не привлечь внимание стражи, он пошел к хозяйственным постройкам. Внимание его привлек небольшой сарай, или амбар, стоявший в отдалении от других построек. Это важно: строения деревянные, не учинить бы большой беды. Осторожно вытянув из лампадки горящий фитиль, он щедро облил маслом угол бревенчатого сарая и поднес горящий фитиль.

Масло занялось сразу, за ним – сухие бревна; ведь дождя не было уже давно.

Андрей тут же подбежал к стене кремля и дальше шел уже в ее тени.

Пожар заметили не сразу, и Андрей успел добраться до дальней стены. Она была немного ниже остальных – он заметил это, когда там показывал князю стрельбу из пистолета.

Но вот поднялась тревога, сразу с двух стен закричали стражники:

– Пожар! Амбар горит! – и сбежали со стены: надо было тушить постройку как можно скорее, пока не разгорелся огонь. Пока проснутся обитатели кремля и поймут, в чем дело, полыхать будет вовсю.

Андрей выждал, пока стража спустится со стены и кинется к колодцу, взбежал по лестнице на стену и посмотрел вниз. Темно, видно плохо. Была бы хоть веревка, а то так и ноги сломать можно. Сколько тут, в этом месте высоты? Три метра, пять, десять? И неизвестно, что внизу – ровная земля или копья. Лучше бы уж ров с водой…

Он взобрался наверх, опустился на руках, повисел, набираясь духу, и прыгнул. Падая вниз, едва сдержал крик.

Удар пришелся на пятки и был довольно жестким. Андрея согнуло от него так, что он едва не ударился подбородком о колени и повалился набок. Полежал минуту, пытаясь понять – все ли кости целы? Потом пошевелил руками, ногами, встал и, прихрамывая, пошел прочь от кремля. Из-за стены все еще слышались тревожные крики и виднелись отблески пожара.

Первым делом надо успеть домой: туда утром наведаются в первую очередь, как только обнаружится его побег. Могут связать побег с пожаром. А сейчас городские ворота закрыты, стража стоит – из города не выбраться, надо ждать утра. Как он выберется, Андрей пока и сам не знал.

Кружным путем, обходя рогатки и сторожей из местных, он добрался до дома – надо было забрать деньги и оружие. Пистолет остался при нем, за поясом, скрытый рубахой. А вот пояс с ножами – боевым и обеденным – тюремщик снял.

Андрей запалил от углей свечу, разобрал на две части ружье и обмотал его холстиной. Из веревки сделал нечто вроде плечевого ремня – не в руках же нести ружье? Надел патронташ. Из сундука вытащил небольшой узелок с остатками денег.

Хотелось есть. Он пошарил на кухне, нашел подчерствевшую горбушку, обмакнул ее в ведро с водой и стал есть.

Куда идти? До рассвета часа два. И знакомых-то надежных у него нет, не успел обзавестись.

Внезапно перед ним возник домовой.

– Влип ты, хозяин! Из города уходить надо!

– Знаю, – буркнул Андрей. – За тюремщика спасибо, что глаза ему отвел.

– Полина, – сказал только одно слово домовой и исчез.

Действительно, как же он забыл? Мог бы и сам вспомнить. Другой вопрос – примет ли она его в такое время? И не сдаст ли князю, станет ли помогать? Да и кто он ей? Случайный прохожий, в свое время спасший ее от смерти. Любой другой мужчина поступил бы точно так же. И был-то он у нее после смерти отца всего один раз, так что это еще не повод заявляться ночью.

Однако других вариантов Андрей не видел. Потому встал, отряхнул с одежды крошки и вдруг вспомнил о своем камуфляжном костюме. Едва не забыл! Натянул его поверх рубахи и штанов. Для ночи – самое то, с трех шагов не разглядишь. В задумчивости повертел в руках княжеский кубок и поставил его обратно на стол. Стоит он немалых денег, только таскать неудобно. Но потом передумал и сунул его за ворот рубахи, к узелку с деньгами. Жаль дом бросать – свои деньги вложил, но придется.

Андрей вышел, замкнул дверь на замок. Может, не станут вламываться, увидев, что хозяина нет?

Он шел по улице крадучись, периодически останавливался и прислушивался. Сторожа на перекрестках вели себя шумно. Они трещали трещотками, переговаривались, и потому обнаружить их не составляло проблем. Но кто-то из местных мог выйти в неурочное время на улицу и, обнаружив его, поднять шум.

Однако до избы Полины он добрался без приключений – их ему и так хватило с избытком за вчерашний день. Стал вспоминать, есть ли во дворе собака? Вроде нет, поскольку ни конуры, ни пса он не видел.

Перемахнув через забор, он оказался во дворе. Медленно, едва ли не на носочках он пересек двор и подошел к сараям. Их в любом дворе было несколько: для дров – печь топить, для разного инвентаря – вроде лопат и топоров, для корма скотине. У ремесленников в одном ряду с сараями были мастерские. Коровник, свинарник и конюшня обычно располагались на задах. Двери сараев закрывались на деревянную вертушку.

Андрей открыл дверь, пощупал перед собой рукой и обнаружил поленницу колотых дров. Как временное укрытие сойдет. Прикрыв дверь, он нашел местечко и устроился на земле. Не холодно, лето. А дождь пойдет – так он под крышей.

Запели первые петухи, близился рассвет. Задумавшись над тем, как выбраться, Андрей незаметно для себя уснул. Устал он, да и ночь не спал.

Проснулся от солнечного света, бьющего в щели сарая, и от звуков за стеной. По положению солнца определил – часов девять утра.

Во дворе ходила служанка Полины – она носила воду из колодца в избу, причем несколько раз. Стирает она, что ли?

Андрей выбрал момент, когда служанка с тазом выстиранного белья ушла на задний двор, выбрался из сарая и кинулся в избу. Влетел и остановился. Момент важный, решающий. Как примет его Полина? Ведь он проник в избу непрошеным гостем, тем самым, который на Руси хуже татарина. Поднимет крик с испугу, увидев его, сбегутся соседи – и все! Не стрелять же по ним?

Он набрал воздуху в грудь, как перед прыжком в воду, и открыл дверь из сеней в комнату.

Полина сидела за столом в ночной сорочке и завтракала. Увидев Андрея, округлила от удивления глаза, однако он опередил ее:

– Здравствуй, Полина!

Она ойкнула и опрометью кинулась за дальнюю дверь. Слава богу – не закричала, а ведь могла…

Андрей прошел к столу, уселся на лавку, стянул с плеча ружье и положил рядом.

Полина появилась быстро, но она уже была в сарафане из легкой ткани.

– Уж я накажу прислугу, – спокойным певучим голосом сказала она. – Тебя впустила, а мне – ни полсловечка!

– Это моя вина, прислуга меня не видела. Я тайком к тебе. Не выгонишь?

Полина зарделась:

– Конечно нет.

– Только учти, я ноне не исправник княжеский, а беглый тать.

Полина всплеснула руками:

– Ты – тать?

– Нет, конечно. Боярин оболгал, казначей. Но в поруб он меня вечером посадил. Сбежал я оттуда.