Призраки ночи

КАК ВЕСНА ЗИМУ ПОБОРОЛА

Жил в одном селении мальчик. Любил он всех дразнить да высмеивать. Никого он не боялся, и доставалось от него всякому, кто попадался на глаза. Однажды узнал он, что дети под Новый год к лесу идти собрались. Кликали-звали они всех идти с собой задабривать лесного Борова, чтобы весь год сало в доме было да зерно в закромах водилось.

Собрался мальчик и к лесу пошел с детьми — задабривать лесного Борова. Пришли они толпой к лесу. Принялись разбрасывать зерно. И запели:

А мальчик возьми да и начни дразнить:

Только он кончил дразнить, как вдруг из леса выскочил большой черный Боров. Принялся клыками с дерева кору сдирать, злыми глазами сверкать, острыми зубами скрежетать. Схватил мальчика на спину, на щетину и утащил. Испугались дети и в селение побежали, обо всем рассказали.

Пришел народ искать мальчика, а его нигде нет и не виден след. Все кустики проглядели, бугорки прошли, искали в поле и за огородом, да не нашли.

А черный Боров утащил в лес и бросил мальчика в снег. Огляделся он — никого в темном лесу нет. Влез на дерево и видит: на поляне братья Морозы стоят да рядят, кому какой работой заняться. Один Мороз говорит:

— Я у реки погощу, во всю реку мост сколочу, льдом-хрусталем намощу да снеговой заслон у леса нагребу.

Другой Мороз говорит:

— Я где поземкой пробегу — землю ковром белым устелю. Вьюгу на волю выпущу, пусть, веселая, в поле гуляет, крутит и бурчит да снег потряхивает.

Третий Мороз говорит:

— А я по селению похожу, окна в избах разрисую. По углам постучу-потрещу, холод и стужу за порог напущу.

Ушли братья Морозы. Мальчик слез с дерева и пошел по следам третьего Мороза. Так по следам и дошел до родного селения.

А в селении в Новый год народ на гулянье сряжается, песни поет, у ворот ведет хоровод. Мороз-то шутник тут как тут — на улице стоять не велит, холод напускает, за нос домой тянет. Под окнами стучит-трещит, в избу просится. Окна ледяным узором разрисовал и стужей в избу лезет. Заберется в избу, по полу зазвенит-затрещит, под порогом снеговой порошей ляжет и стены леденит, холодом дышит.

Увидали в селении мальчика, обрадовались, накормили да обо всем расспросили. Узнали о Морозе, проказнике да шутнике.

А Мороз щеки холодом знобит, стужей в рукава лезет, за ворот снег трясет. Взялись тут мужики, костер разожгли, жару-пылу на все село напустили. Греется народ у огня, еще громче песни поет, еще быстрее хоровод ведет. А Морозу от огня жарко да парко; обозлился он на народ, что их холод и стужа не берет. Убежал из селения в лес, больше не проказил здесь.

С того времени, говорят, мальчик никого не дразнил. Не дразнил и лесного Борова — боялся его.

Сидит Морозняк на рябине на снеговой перине да потрескивает. С березки на березку поска-кивает да пощелкивает. На елках, соснах полеживает. Видит Морозняк в его владениях — мужик на санях едет. Разозлился. За ним побежал. И поет:

Нагнал мужика и давай его за нос щипать да за ворот холод-стужу напускать. Стал мужик замерзать. Вот спрыгнул он с саней. Лошаденку погоняет, а сам рядом бежит, руками прихлопывает, ногами притоптывает. Согрелся. И обратно в сани залез. Морозняк разозлился, сел мужику в сани и приговаривает:

Повалил снег, дорогу замел, запорошил. Морозняк радуется: «Собьется мужик с дороги!» А мужик по приметкам: по кусточкам, по бугорочкам, по деревцам едет, с дороги не съезжает. Еще больше Морозняк разозлился, говорит:

— Ну берегись, мужик! Доберусь до тебя!

Приехал мужик домой. Пока лошадь выпрягал, Морозняк в избу пробрался. И давай холодом дышать, стужу напускать, избу выстудил, окна заледенил, стены инеем покрыл. На двор вернулся. И опять за мужика взялся. За ворот к нему лезет, в рукава ползет, за уши дерет, за нос щипает. Мужик взял топор. Давай им махать, по поленьям ударять. Дрова рубит, от работы вспотел. Раскраснелся, словно из бани вышел. Холод-стужу не замечает. Топором машет.

Морозняк вокруг мужика вьется, а он не поддается. Щепки от поленьев во все стороны летят. Морозняку глаза засорили, синяки набили. Устал Морозняк, Не справится с мужиком никак. Заметался он по двору, в щель под плетень проскользнул и в сугроб бросился. Лежит отдыхает. Отлежался Морозняк в снегу и скорей в лес за работу. Где там с мужиком сладить!

Было это давным-давно на зимние Святки. Собрались в крещенский вечер к одной девушке подружки — о женихе гадать. Стали они через дом башмачки бросать — кому что сбудется, не минуется загадывать. Побросали башмачки и пошли смотреть, в какую сторону носок башмака указывает: в сторону родного дома — в девках сидеть, в сторону чужого — замуж идти. Все подружки нашли свои башмачки, а девушка не нашла. Искала она, искала, ходила вокруг дома, ходила. Потом поглядела на небо и спрашивает:

— Месяц — золотые рога, скажи: не видал ли ты моего башмачка?

Месяц отвечает:

— Меня черная туча закрыла, я не видал!

Подошла девушка к воротам и спрашивает:

— Ворота — дубовые верейки, не видали ли вы моего башмачка?

А ворота скрипят:

— Нас снег запорошил, мы не видали!

Спрашивает она у печной трубы:

— Печная труба, ты высоко торчишь, далеко глядишь, не видала ли ты моего башмачка?

— Меня дым застил, — отвечает печная труба, — я не видала!

Пришла девушка в дом. Вдруг голос из-за печки говорит:

— Девушка, девушка, я твой суженый-ряженый! Выходи за меня замуж.

Испугалась девушка. А деваться-то некуда. Вот она спрашивает:

— А ты кто такой?

— Я домовой.

— А ты молодой?

— Я молодой домовой, мне всего тыщу лет.

— Нет, не пойду я за такого старика замуж!

Тут из-за печки полетел ее башмачок и на пол упал. Поняла девушка, кто его подобрал и унес, — домовой озорничал.

Пришли Святки — святые вечера. Девушки и парни на вечерки гадать собираются. А красная девица Марьюшка на реку за водой пошла. Зачерпнула ведерком воду в проруби, собралась другим. Вдруг видит: в воде щука плавает, чешуйка у ней серебряная, позолоченная; голова жемчугом унизанная, принаряженная; два глаза, как два яхонта. Схватила щука у Марьюшки с пальца золотой перстенек. Марьюшка просит:

— Щука, щука, отдай мой перстенек, гадать на вечерок!

А щука ей говорит:

— Словил Иван-ловец в реке моего сыночка. Принеси его мне, и я отдам тебе перстенек.

Побежала Марьюшка к Ивану-ловцу и просит:

— Иван-ловец, добрый молодец, отдай мне щучьего сыночка, я его в реку отпущу. Тогда щука отдаст мне золотой перстенек — гадать на вечерок.

А Иван-ловец говорит:

— Я бы отдал, да у меня его кот украл.

Пришла Марьюшка к коту и просит:

— Кот, кот, отдай щучьего сыночка, я его в реку отпущу. Тогда щука отдаст мне золотой перстенек — гадать на вечерок.

А кот ей:

— Я бы отдал! Да прыгнул я на шесток и сломал коготок. Нечем мне теперь мышей ловить, нечем полакомиться, одна рыбка осталась.

Побежала Марьюшка в кузницу к кузнецу и просит:

— Кузнец, кузнец, добрый молодец, скуй коту железный коготок, и он отдаст мне щучьего сыночка. Тогда щука отдаст мне золотой перстенек — гадать на вечерок.

Сковал кузнец железный коготок, взяла его Марьюшка и отнесла коту. А кот отдал ей щучьего сыночка. Понесла его Марьюшка и в реку отпустила. Отдала ей щука золотой перстенек — гадать на вечерок.

А уж на вечерки девушки и парни идут. С ними скоморохи из города, торчат гусли из короба. Они гудочки берут, песни поют. Всех с собой на вечерки зовут. Пригодился Марьюшке перстенек — гадать на вечерок.

Жили-были старик и старуха. Понравилось им на Масленой неделе гулять да веселиться, пирогами и блинами объедаться, лакомиться. Не хочется поститься. Надумали они свою Масленицу сделать и еще недельку-другую попировать.

Вот старик из соломы Масленицу сделал, лапти ей на ноги сплел. Старуха ее в рогожку обрядила, заплела косу длинную, триаршинную из пакли да кудели, платок на голову повязала. Масленица получилась — тоненькая, высоконькая, голова с лукошко, глаза что плошки, нос картошкой. Радуются старик и старуха — гуляй теперь и веселись сколько душа пожелает.

Посадили они Масленицу за стол. Старик говорит:

— Масленица-пожируха, пустое брюхо, съешь блинок!

А старуха:

— Масленица-пожируха, пустое брюхо, съешь пирожок!

Масленица сидит, молчит. Старик ей губы сметаной мажет, старуха в рот блин толкает. Вдруг Масленица ожила, зашевелилась, открыла рот, взяла со стола и поглотала все блины и пироги. На старика и старуху поглядывает, руки к ним протягивает. Испугались старик и старуха: старик в погреб забрался, а старуха в клеть спряталась.

Ходит Масленица-пожируха, пустое брюхо по избе, ищет, чем попотчеваться: щи повыхлебала, масло полизала, сало пожевала. Кошку поймала, хотела съесть, да она вырвалась и убежала. Видит: в печи каша в чугуне преет. Полезла Масленица в печь и на огонь рукавом попала. Пыхнула солома — и сгорела.

Вернулись старик и старуха, поглядели, а у печи лишь горсточка угольков лежит. Не стало Масленицы. Обрадовались старик и старуха: хоть и без блинов и пирогов оказались, да живы остались.

Жила в одном селении девочка. Сидела она под окном с веретеном, пряла ленок и приговаривала: «Когда Весна придет, когда талица ударится и с гор снеги скатятся, а по лужкам разольется вешняя вода, напеку тогда я из теста куликов да жаворонков и с подружками Весну пойду встречать, в село погостить кликать-звать».

Ждет девочка Весну теплую, добрую, а той не видать, не слыхать. Зима-то и не уходит, все Морозы кует; надокучила она всем холодная, студеная; руки, ноги познобила, холод-стужу напустила. Что тут делать? Беда!

Надумала девочка идти Весну искать. Собралась и пошла. Пришла она в поле, села на взгорочек и зовет Солнце:

Выглянуло Солнце из-за горы. Девочка спрашивает:

— Видело ли ты, Солнышко, красную Весну, встретило ли свою сестру?

Солнце говорит:

— Не встретило я Весну, а видело старую Зиму. Видело, как она, лютая, от Весны ушла, от Красной бежала, в мешке стужу несла, холод на землю трясла. Сама оступилась, под гору покатилась. Да вот в наших краях пристоялась, не хочет уходить. Иди, девочка, за мной. Как увидишь перед собой лес зелен весь, там и ищи Весну. Зови ее в свои края.

Пошла девочка искать Весну. Куда Солнце катится по синему небу, туда и она идет. Долго шла. Вдруг предстал перед ней лес зелен весь. Ходила-ходила девочка по лесу и заблудилась. Лесовые комарочки ей плечики искусали, сучки-крючки бока протолкали, соловьи уши пропели, всю промочили дождевые капели.

В глухую чащобу девочка забрела. Старый Лешак ее увидал, в ладоши заплескал, засвистал. Девочку испугал. Из болотной трясины кикимора отзывается, с болотником сговаривается. Хотят девочку к себе в болото заманить и утопить. Вышла девочка на тропинку. По ней из чащобы выбралась.

Только присела девочка на пенек отдохнуть, как видит — летит лебедь белая, приметливая, снизу крылья серебряные, поверху позолоченные. Летит и распускает по земле пух да перья — для всякого зелья. То лебедь была — Весна. Выпускает Весна по лугам траву шелковую, расстилает росу жемчужную, сливает мелкие ручейки в быстрые реки. Стала тут девочка Весну кликать-звать, рассказывать:

— Ой, Весна-Весна, добрая матушка! Ты иди в наши края, прогони Зиму лютую. Старая Зима не уходит, все Морозы кует, холод-стужу напускает!

Услышала Весна голос девочки. Взяла золотые ключи и пошла замыкать Зиму лютую.

А Зима не уходит, Морозы кует да посылает их наперед Весны ледяные заслоны сколотить, сугробы намести. А Весна летит, где крылом серебряным махнет — там и ледяной заслон сметет, другим махнет — и снеговые сугробы тают. Морозы-то от Весны бегут. Обозлилась Зима, посылает Метель и Вьюгу повыхлестать снеговой порошей Весне глаза. А Весна махнула позолоченным крылом, тут и солнышко выглянуло, пригрело. Метель с Вьюгой от тепла да света талой водой изошли. Выбилась из сил старая Зима, побежала далеко-далеко за высокие горы, спряталась в ледяные норы. Там ее Весна и замкнула ключом.

Так-то Весна Зиму поборола!

Вернулась девочка в родное селение. А там уже молодая царица Весна побывала. Принесла год теплый, хлебородный.

Жил-был мужик. Вспахал он полоску в поле и посеял горох. А год выдался сухой. Небо голубое, ни одного облачка не видно. Нет хмари, нет и туч. Ждет-пождет мужик дождя, а он все не приходит. Не растет горох. Беда мужику без дождя. И решил он его звать. Вышел на крыльцо и кричит:

— Хмарина-хмарь! Приходи к нам пожить! Денек погостить!

Услышал Хмарник мужика и пришел к нему в гости. По дороге не забыл, тучей солнце закрыл, в поле горох полил. Вышел мужик с женой из дома, дорогого гостя встречают. Ласково принимают его, умилостивают по-всякому, потчуют чем могут.

Понравилось это Хмарнику, он и думает: «Видно, без меня мужику худо. Поживу-ка я у него месяц-два, а раньше и не уйду».

Вот гостит Хмарник день, гостит второй, гостит третий. Хозяйка уж ворчать начинает:

— Шел бы ты, гостенек, в другое место! Уйми хоть немного дождь. Мне белье стирать и сушить пора, скотину в поле выгонять.

А Хмарник и не думает уходить. Ему в гостях хорошо. Мужик и не рад:

— Уйми, Хмарник, дождь! Уж седьмой день у нас гостишь. Сено ворошить и сушить пора, в лес за дровами ехать.

Не уходит, не унимается Хмарник, понравилось ему в гостях. К счастью, Ветер мимо пролетал. Мужик просит:

— Батюшка Ветер! Унеси от нас хмарь с дождем. Беда нам с ним: дорогу залил, сено сгноил, огород затопил.

Подхватил Ветер гостя и со двора проводил. Хмарник и оглянуться не успел, как за десять верст улетел.

Мужик радуется, что от Хмарника избавился. И думает: «Не надо таких-то гостей ни с каких волостей, что не гостить, а кормиться приходят».

Лето. Стоит жара. Пересыхает река. Вынырнул Водяник. Без воды жить не привык. Увидал тучу и кричит:

— Туча, туча! Дай дождя! Поливай как из ведра!

Услышала туча просьбу, принялась поливать землю дождем. Прошел дождь. Наполнил реку водой. Радуется Водяник, в тихом омуте сидит. Выглянуло из-за облака солнце. Перекинулась через реку золотым мостом радуга. Увидел Водяник радугу. Надумал из нее мостик построить. Думает: «По мостику кто-нибудь побежит, глядишь — и ко мне в омут угодит. У меня погостит». Достал он со дна реки ил. В радугу запустил. И закрасил. Стала радуга похожа на мостик.

Прибежал к реке зайка-попрыгайка. Увидал радугу и говорит:

— Какой мостик хороший! Перейду по нему на другой берег.

Поскакал зайка-попрыгайка на другой берег. А в реке рыбу ловила лиса — малинова губа. Увидала радугу и говорит:

— Какой мостик хороший! На мостике заяц. Пойду его поймаю и съем.

Побежала лиса-малинова губа зайца ловить. Пришел купаться Еремка в красной ермолке. Увидал радугу и говорит:

— Какой мостик хороший! На мостике лиса. Пойду лису убью, воротник на шубу сошью.

Пошел Ермолка в красной ермолке лису убивать. Пришел бык — ногой брык к реке, воду пить. Увидал радугу и говорит:

— Какой мостик хороший! На мостике Еремка. Пойду бодать красную ермолку.

Побежал бык — ногой брык Еремку в красной ермолке бодать. Пришел пастух — кнутом бух, быка искать. Увидал радугу, говорит:

— Какой мостик хороший! На мостике бык. Пойду его кнутом бить, в стадо уводить.

Пошел пастух — кнутом бух, быка в стадо уводить. Тяжело радуге на себе всех держать. Стала она в воздухе убывать. Повалились в воду: зайка-попрыгайка; за зайкой — лиса — малинова губа; за лисой — Еремка в красной ермолке; за Еремкой — бык — ногой брык; за быком — пастух — кнутом бух.

Принимай гостей, Водяник!

Стряпала баба на Пасху кулич. Взяла муки, замесила тесто. Увидал чертенок и говорит:

— Ну, баба, берегись! Не испечешь кулич!

Забрался он в квашню с тестом и думает: «Не дам тесту всходить». Баба видит: тесто не пыхтит, не всходит. И давай его кулаками мять да взбивать. Все бока чертенку отбила-отколотила. Выскочил чертенок из квашни и спрятался в темный угол.

Взошло тесто. Принялась баба печку готовить, миску с тестом туда сажать. Чертенок говорит:

— Ну, баба, берегись! Не испечешь кулич!

Забрался он в печку и думает: «Не дам огонь разжечь, буду его задувать». Баба взяла кочергу и принялась в печке угли разгребать. Туда-сюда елозит кочергой, всю шкуру чертенку изодрала. Выскочил он из печи и в темный угол спрятался.

Испекла баба кулич. Чертенок говорит:

— Ну, баба, берегись! Не дам я тебе кулич испробовать, в грязи изваляю!

Взяла баба из печи миску с куличом и понесла на стол. Чертенок выскочил из темного угла и под ноги ей бросился. Споткнулась баба, выпустила из рук миску. Кулич из миски вывалился и в подол упал, а миска на голову чертенку попала. Обожгла-опалила ему холку. Завизжал чертенок от боли и в пекло побежал. Спрашивают его черти:

— Ты что с миской на голове бегаешь?

А чертенок отвечает:

— Да бабе на Пасху кулич выпекать помогал!

Жили-были три брата — Иван, Емельян и Селиван. Охочи они были до всякой пляски и игры, до веселого гуляньица. А тут враз и праздничек — Иванов Купальничек. Ночь-то мала, да на Купалу углядишь забаву. Услышали братья — у ворот хоровод песню поет:

Да увидели, как на берегу костры жгут, через огни парни и девушки скачут. Не улежали они на полатях и айда за ворота на улицу, а с улицы за околицу, через рощицу и к реке. Да только Иван, Емельян и Селиван зашли в сосняк-березняк, глядь, что за диво дивное — стоят кони невиданные. Как первый конь — колесом грива, другой конь — во лбу звезда, а третий конь — шелковый хвост. Старший Иван говорит:

— Вот бы нам этих коней поймать!

А Емельян:

— Вот бы нам этих коней обратить!

А меньшой Селиван:

— Вот бы нам этих коней оседлать да домой поскакать!

Подобрались братья к коням, хвать за гриву, уселись на хребтину, засвистали, взмахнули прутами. А кони помчали не к дому в село, а в сторону далеко. Несутся, что ветер, взвиваются выше леса стоячего под облака ходячие; несут братьев по широким долам и высоким горам, по чистым полям и по синим морям. Несут час и другой, а как месяц на заходе в последний раз заиграл, под первую зорьку звезды загасли, кони на землю встали, молодцев сбросили с себя и умчали. Братья чуть живы. Старший Иван говорит:

— Лешак над нами подшутковал!

А Емельян:

— Ведьма Чуровница чудила!

А меньшой Селиван:

— Лесовой проказил!

Побрели братья в село, не погуляв весело. Верно говорят: «Сегодня праздничек Купала, а кто сделал что — пропало!» В Купальскую ночь веселись, играй, а дело-то не знай.

Жила-была в одном дальнем лесном селении старушка. Была она во всем спорая, до всех дел умелая. Много к ней народа переходило со своими хворостями-болезнями и всех старушка вылечила. Лечила травами да кореньями — всякими добрыми зельями. Однажды старушка заболела. Позвала внучку и говорит:

— Завтра Купальская ночь. Вспомни, чему я тебя учила. Сходи, накопай травы и коренья на лечебное зелье. Я их заварю, выпью и от болезни отойду.

В Купальскую ночь, когда месяц на всходе заиграл, пошла девочка с подружками, красными молодушками, из селения в поле — копать травы и коренья на лечебные зелья. Ходила девочка по полю и не заметила, как кустичек поза кустичек, бугорок по-за бугорок ушла она далеко от подружек и потерялась.

Бродила-ходила девочка, подружек кликала-звала и зашла на неведомый двор. Во дворе в бурьяне волки воют, на дубах филины ухают. А в стороне на высокой горе огонь горит. Пошла девочка на гору и видит: у огня ведьмы сидят, на нее косо глядят. Спрашивают:

— Девочка, где твое гулянье? Где ты досель бывала?

— Мое гулянье, — отвечает девочка, — в ночь Купалу, и была я за рекой в чистом поле.

— Что там делала?

— Травы и коренья копала на лечебные зелья.

— Скажи-ка нам: почему трава медуница медовая, из которой мы варим зелье для напуска хворей-болезней, не по всем зеленым лугам растет?

— Как же ей расти по всем лугам зеленым, — говорит девочка, — весной ее скотом травят, летом ее косой секут, в осень ее с корнем рвут.

Надумали ведьмы выследить, какие такие травы и коренья девочка собирает на лечебные зелья, да повырвать, повытоптать их. Отпустили девочку, дорогу ей показали, а по следам пустили самую лютую, злую ведьму Чуровницу. Вот ведьма по ее следам и пошла. Идет, прячется то за тем, то за сем, то за толстым снопом, то за дубовым стволом.

Стала девочка рвать-копать травы и коренья. Вдруг услышала песню. Побежала на голос и повстречала своих подружек, красных молодушек. А ведьма тут как тут появилась. Схватила у девочки лечебные травы и коренья и наступает, убить хочет. Закричали подружки:

— Ой, чур, чур, ведьма! Ой, чур, чур, Чуровница! Уходи!

Встали подружки вокруг девочки, обвели на земле осиновым прутом круг и не пускают ведьму, отбиваются, кричат:

Выбилась из сил ведьма, не может одолеть девушек, не может в круг войти. От злости в козу оборотилась. Полезла на дуб да свалилась, забилась — на пень боком, на сук оком. Не стало ведьмы Чуровницы. Так и не узнали ведьмы, какие такие лечебные травы и коренья и где они растут.

Воротилась девочка с подружками в селение. Заварила травы и коренья. Получила лечебное зелье. Старушка выпила его и от болезни оправилась. Тут Купаленка — ночка маленькая и прошла.

Мала ночь Купала, да чудес в эту ночь немало.

Жил-был парень хват, бойкий да смелый. Надумал он в Купальскую ночь идти в лес, искать папоротник. Слыхал он: кто найдет цветущий папоротник и сорвет его, тот сможет отыскать любой клад, станет богатым.

Пришел парень в лес. В лесу темно, страшно: месяц за облака спрятался, звезды погасли. Пробирается он по ельнику, по березнику. Вдруг слышит: деревья прутьем-витьем зашумели-зашелестели, стали меж собой человеческими голосами разговаривать. Притаился парень и слушает. Одно дерево говорит другому:

— Сестрица сосна, ты высоко стоишь, далеко глядишь! Что ты видишь?

— Вижу, сестрица береза, папоротник расцветает, жар-цвет роняет.

Обрадовался парень, что не зря в путь-дорогу собрался, в лес забрался, и дальше пошел. Идет, пробирается вперед. Слышит — ручей журчит, а родник человеческим голосом его спрашивает:

— Братец ручей, ты далеко бежишь, во все стороны глядишь! Что ты видишь?

— Вижу, братец родник, папоротник расцветает, жар-цвет роняет.

Пошел парень по ручью. Вышел на поляну. Видит, словно пылающий костерок, — папоротник цветет-сияет и жар-цвет роняет. Подступает он к нему, вот-вот сорвет. Хвать за стебель. Пригляделся, а это он черта за рога держит. Папоротник в стороне стоит. Он опять к нему. Ухватился за стебель и тянет к себе. Глядит, а это он лешего за бороду трясет. Опять к папоротнику пробирается. Ухватил, а вместо него — русалочья коса в руках. Принялись: русалка его щекотать, леший душить, черт рогами бить. Отбивается парень, совсем из сил выбился. Вдруг налетел сильный вихрь, все вокруг завертелось, закружилось, шум, вой, все поднялось кувырком. Потом все стихло.

Очнулся парень. Открыл глаза, а уже заря занимается, светает. Встал он на ноги, огляделся — папоротник как сквозь землю провалился, не видно его нигде. Погоревал парень и пошел домой ни с чем.

Жил-был житный дед в поле. Сам с колосок, голова с колобок, зеленая борода в три аршина, на голове соломенная щетина. Сидит житный дед на меже, дивуется своей бороде: «Ай, да борода — вся василечками повита!» Вдруг видит: прибежал хомяк. Набрал он зерна в поле. Заложил за щеки. Отвисли они до земли. Рассердился житный дед, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой, закачал головой и кричит:

— Берегись, хомяк! Не воруй моего жита! А то будет твоя спина соломинкой бита!

Хомяк испугался, за кочку бросался. Спрятался и молчит.

Житный дед ждет, когда хомяк зерно вернет. А он не отдает. Житный дед удивился, рассердился, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой, закачал головой и кричит:

— Не отдашь, хомяк, жита? Будет твоя спина бита!

Еще больше испугался хомяк. Не знает, что делать.

Житный дед удивился, что хомяк молчит. Еще больше рассердился, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой, замахал головой и кричит:

— Отвечай, хомяк, зачем тебе мое жито?! А то будет спина бита!

Хомяк вышел из-за кочки. Принялся до земли кланяться. Начал оправдываться. Как только рот открыл, посыпалось из-за щек зерно на землю. Не осталось во рту ни одного зернышка. Ушел хомяк с житного поля без добычи.

Долго поле не дремало стоя. Пришли жнеи, принялись жито жать. Загремело поле, от серпочков — звон-перезвон. Золотые снопы все поле облегли. Бегает житный дед по межам да бугоркам; прячется то за снопом, то за стожком. Потом забрался под кочку, потянулся, растянулся, на зеленую бороду положил голову и до нового лета уснул.

Жила-была на ниве перепелка с перепелятами. Пришла пора — матушка рожь стала колоситься. В поле пришли жнеи с серпами, принялись рожь жать. Испугалась перепелка, заметалась с перепелятами и просит:

— Матушка рожь, спрячь нас! Меня, перепелку, словят, головку сломят, из перепелят сварят юшку, а перья возьмут на подушку!

А рожь отвечает:

— Не могу я вас спрятать. Меня серпочки секут, жнеи в снопы кладут.

Побежала перепелка с перепелятами к снопу и просит:

— Сноп, спрячь нас! Меня, перепелку, словят, головку сломят, из перепелят сварят юшку, а перья возьмут на подушку!

А сноп отвечает:

— Не могу я вас спрятать. Меня берут и в копну кладут.

Побежала перепелка с перепелятами к копне и просит:

— Копна, спрячь нас! Меня, перепелку, словят, головку сломят, из перепелят сварят юшку, а перья возьмут на подушку!

— Не могу я вас спрятать! — отвечает копна. — Меня берут и на ток молотить везут.

Забегала перепелка с перепелятами туда-сюда по сжатому полю. Не знает, где схорониться-укрыться. Видит: несжатый клочок ржи, а на нем спорыш сам ржаной воевода стоит, на одном стебле два колоска держит. Перепелка просит:

— Спорыш, спрячь нас! Тебе в поле до нового лета, до нового хлеба стоять!

Спрятал перепелку с перепелятами спорыш — ржаной воевода.

Жил-был крестьянин Иван. Работал он усердно, да жил бедно, не всякий день корку хлеба ел; не всякий день щи хлебал. Весной пришло время поле пахать да пшеницу засевать. Пошел Иван в поле, поставил на краю короб с зерном и видит — в коробе маленькие пичужки сидят и зерно клюют. Накрыл Иван шапкой короб и поймал пичужек. А они просят:

— Отпусти нас на волю, мужичок. Если нам не поклевать зерна, то не долететь в родные края.

Пожалел Иван пичужек и отпустил на волю.

Через три дня видит Иван — к его избушке прилетели маленькие пичужки. У каждой из них по зернышку. Положили пичужки зерна на землю и говорят:

— За твою доброту, мужичок, мы тебе принесли чудесные зерна — с золотой нивы батюшки Летояра. Кто их засевает, у того богатый урожай вырастает. Поможет тебе их вырастить его сестра Полудница.

Сказали так пичужки и улетели. А Иван взял зерна, пошел в поле и бросил их в межу.

Прошло-прокатилось время. Иван в поле вышел и дивится — кругом пшеница стоит и золотится, колосом машет, голосом говорит:

Видит Иван: еще пшеница не созрела. Ушел, ничего не сказал. В другой раз приходит, а пшеница высока стоит и говорит:

Видит Иван: пшеница еще не совсем созрела. Ушел, ничего не сказал.

Над полем на черной туче Грозовик пролетал. Увидел богатый урожай. Надумал его погубить, градом побить. Собрал тучи в одну кучу. Увидала его Полудница. И говорит:

— Грозовик, Грозовик, моему полю не грози! Пшеницу не повреди! Дождем сильным не секи!

А он в ответ:

— Градом поле побью! Все зерно погублю!

Посыпался из тучи град. Полудница своим дыханием землю в поле согрела. Пошел от нее теплый пар, облачком над полем встал. Падает в него град и тает. Простым дождем выпадает. Разозлился Грозовик. И кричит:

— Вихрь на полю пущу! Всю пшеницу на землю уложу!

Поднялся сильный ветер. Полудница велела пшенице обвиться, друг к другу прислониться. Пронесся вихрь. Поле устояло стоя. Не полегла пшеница. Еще больше разозлился Грозовик. И кричит:

— Молнией палючей поле спалю! Ни одного колоска не оставлю!

Загромыхал он. Пустил огненные стрелы. Полудница заплакала. Жалко ей пшеничное поле. Легли ее слезы росой на пшеницу. Не загорелась она от палючей молнии. Видит Грозовик, не удалось ему пшеничное поле ни градом побить, ни вихрем на землю положить, ни палючей молнией спалить. Отступился он. Улетел на черной туче в другие места.

В третий раз мужик в поле приходит. А уж пшеница перестой стоит и говорит:

Тут-то Иван и говорит пшенице:

— Стой-постой, моя пшеница! Пойду я к ковалю. Коваль накует мне серпов. Найду-позову жнеек — красных девушек, молоденьких молодушек. Дам им серпы. Еще есть кому у нас жито жать, снопы вязать и в копны их метать!

Пошел Иван к ковалю. Наковал ему коваль серпы острые, позолоченные. В родном селе созывал Иван на толоку молодых жней — нивку пожать, страду пострадать. Пшеница-то уродилась лучше всех — колосиста, ядрениста, ядро — в ведро, колос — в бревно.

Собрались на ниве великой, на полосе широкой молодые жнеи. Они жнут, радеют, поспешают. Золотые серпочки брезгочут, под корешок пшеницу секут, не устают. Иван впереди всех ступает, серпом машет, говорит:

— Уж вы жните, жнеи, не ленитесь! Обжавши нивку, мы домой пойдем — на веселое гулянье, на доброе пированье!

Долго жнеи ниву дожинали, дома не бывали, людей не видали. Да вот пшеничку и пожали, в копны всю поклали, в стога пометали. Быть теперь всем с кашей и пирогами.

А бедный Иван зажил с тех пор добро и ладно!

Одела летом дубрава зеленый наряд, стоит, красуется. Увидела речку и говорит:

— Никто меня не одолеет, не снимет с меня цветной наряд!

А речка ей отвечает:

— Не хвались, дубрава, не хвались, зеленая! Придет время — сама с себя его скинешь!

Много дней стояла дубрава, людям давала прохладу, питала плодами. Однажды повеяли буйные ветры, пали холодные росы, полили частые дожди. А дубрава все похваляется:

— Никто меня не одолеет! Не боюсь, не страшусь я ни грома гремучего, ни молнии палючей, ни вихря, ни бури! Не сниму свой цветной наряд!

А осень не спросит! Идет по дубраве да наряд цветной снимает. Только листья по ветру летят и жалобно шепчут: «Где наша дубравушка? Где родная матушка?»

Пролетал над темным лесом грозный Вихровик. Пронесся быстрее ветра. Последние листья с веток смахнул. Старое дерево повалил. Зацепило оно веткой утушке крыло.

Ходит утушка со сломанным крылом по чистому полю. Ходит, серая, шелковую траву сощипывает, холодную воду прихлебывает, горько приплакивает-причитывает:

Услыхала песню полевая мышка, прибежала и говорит:

— Не приплакивай, утушка, не причитывай, серенькая! Осень-то велика, зима легка, придет и весна добра-ведряна. Пойдем ко мне в норку жить, перезимуешь.

Полезла утушка в мышиную норку да просунула одну головку. Опять горько заплакала утушка. Услышала рыжая белка, прискакала и говорит:

— Не приплакивай, утушка, не причитывай, серенькая! Осень-то велика, зима легка, придет и весна добра-ведряна. Пойдем ко мне в дупло жить, перезимуешь.

Полезла утушка в дупло да пролезло только одно крыло. Опять горько заплакала утушка. Услышал зайка скакучий-рыскучий, ушки долгенькие, ножки коротенькие, прыг-прыг, носиком тык-тык, говорит:

— Не приплакивай, утушка, не причитывай, серенькая! Осень-то велика, зима легка, придет и весна добра-ведряна. Пойдем со мной в темный бор, в Заячий Лом, перезимуешь в тихой заводи, у глубокой застружечки.

Пришла утушка в темный бор, зимовать, матушку весну ожидать, прикармливаться, привздоравливаться.