Призрак замка Аруэ (СИ)

4

— Ты спишь, — произнес ночной гость как-то неожиданно серьезно, и я осмелился вновь разжать веки и посмотреть на него.

— Знаю, — незнакомый голос вновь поверг меня в недоумение. Все же я продолжал: — Но этот сон, он какой-то странный, не совсем обычный… — я придумывал слова и открывал рот. Но говорил не я. Говорила эта странная гигантская кукла, в чье тело меня — охотника, спящего там, на тенистой лесной поляне, закинули игры ума.

— Чем же он необычен? — поинтересовался мужчина, не сводя с меня глаз.

В предрассветном полумраке цвета искажались, словно пропущенные через мутные линзы. Я точно не видел, но мне почему-то казалось, что глаза его должны быть непременно зелеными: большие и круглые, почти на выкате, как у многих людей, которых мне довелось повстречать. Что-то в нем казалось мне, однако, крайне необычным: и вовсе не наряд, и даже не лицо.

Я вновь втянул носом неплотный, словно после дождя, ночной воздух. Сам не заметил, как начал гладить ладонью кожу на запястье и предплечье и вновь замолк, прислушиваясь к тянущейся откуда-то мелодии: теперь это были струнные вместе с духовыми, и такой чудесной гармонии я не слышал даже в исполнении лучших эльфийских бардов. И запах духов, показавшийся мне сначала резким и неприятным. Нет, это был не запах — точнее аромат скрученных вместе сотен диких трав, смешанных с изумительным благоуханием зрелых, налившихся соком ягод.

— Все здесь кажется таким…

— … реальным, — закончил мой собеседник, и я лишь в изумлении кивнул головой.

Кудри, подпрыгнув, пробежались по моим обнаженным плечам и ключице. Раздраженно проведя по макушке ладонью, я попытался откинуть их назад, но безуспешно — упругие мягкие завитки тотчас же вернулись на место.

А музыка все продолжала доноситься до моих ушей. Казалось, она льется откуда-то сверху незримым звенящим потоком. Не обращая внимание на непривычные телесные ощущения, я вознамерился разрешить терзавшую меня загадку.

— Откуда доносится эта мелодия? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— А, это… — человек, неловко усмехнулся, а затем ударил в ладони, да так резко, что я вздрогнул от неожиданности.

Вместе с шумным звуком хлопка музыка вдруг остановилась.

— Если хочешь, верну. — Уловив мое молчаливое согласие, он хлопнул вновь, но уже дважды, и звуки невидимыми волнами потекли сквозь нас, придавая и без того странной ситуации еще большей нелепости.

Решив исследовать свойства неизвестного источника мелодии, я повторил то же, что сделал до этого мой собеседник — хлопнул. Легкая покалывающая боль от резко встретившихся ладоней не сразу позволила мне понять, что наступила гробовая тишина. Склонив голову на бок, я пытливо посмотрел на человека в ожидании объяснений.

— Ты сама что думаешь? — спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.

Оторопев, я отвел глаза и, пятясь, принялся размахивать тонкими руками в единственном стремлении — отгородиться от этого постыдного фарса.

— Не надо, не смей… — бормотали мои губы, — не нужно ко мне обращаться, словно бы я женщина. Такое впервые, я не понимаю, почему я в таком виде… — глубоко выдохнув, я замер, ощутив бедрами спинку широкого кресла.

— Хорошо. Ты только успокойся. Дыши ровно, лады? — взволнованным голосом пролепетал человек в парике, и я не понял, при чем тут музыкальный строй; или, возможно, он хотел добиться от меня какого-то согласия?..

Последующие действия мужчины показались мне не менее странными, чем и его слова. Сперва он испуганно воздел ко мне руки, словно защищаясь, а потом вдруг резко провел пальцем по воздуху, и еще раз, и потом еще пару раз, словно пытался начертить перед собой какую-то фигуру, после посмотрел на свой рукав. Судя по всему, все эти движения подействовали успокаивающе, потому что он тоже выдохнул.

— Я очень постараюсь держать дистанцию и обращаться к тебе учтиво. Ну а ты постарайся уж простить меня, если я вдруг оступлюсь. Идет?

— Хм? — я вновь не до конца понял смысла сказанных им слов.

— Договорились? — переспросил он.

Заметив мой одобрительный кивок и убедившись, что я продолжаю ждать объяснений, он вновь поинтересовался, что я думаю по поводу мелодии, появляющейся ниоткуда по хлопку и также необъяснимо гаснущей.

— Есть у тебя какие-то предположения?

Возможность размышлять хотя бы на время вернула мне чувство цельности: мысли в голове точно были моими. На самом деле, это единственное, что теперь было моим: мысли и память.

— Сначала я решил, что это какое-то колдовство, — задумался я вслух. — Но после, — и эта вторая мысль немедленно меня утешила, — я вспомнил, что это всего лишь сон. А во сне правила и разъяснения, я полагаю, ни к чему. Ночь накануне Аннан Мор всегда считалась необычной. Да и кто его знает, как могут играться феи с путником, уснувшем на границе с их заповедным лесом. До того, как я очнулся в этой комнате, мне снилось, как я выслеживаю вампира. Именно за этим мы с Зильмедиром и были посланы сюда: чтобы истребить этих нечистых, оскверняющих священный край фей созданий темного мира. Но этот сон… — вновь оглядев себя, я вдруг широко и искренне улыбнулся. — Сказать по правде, я в полном восторге.

Мой оппонент тоже улыбнулся.

— Узнаю тебя теперь, — молвил он с таким загадочным выражением на лице, что меня вновь обуяли смутные, невнятные пока сомнения.

— Что значат эти твои слова? Не намек ли на то, что мы знакомы? — полюбопытствовал я, понимая совершенную нелепость данного предположения. — Неужто такое возможно, чтобы двое были помещены в один и тот же сон в чужих телах? А может быть, ты один из… — не осмеливаясь делать дальнейших предположений, я заявил, что непременно расспрошу об этом Провидицу, а лучше — самого Матриарха, когда проснусь. — Я ведь проснусь?

Пробежавший по спине внезапный холодок вновь заставил меня усомниться в иллюзорности происходящего. И еще больше выводили из себя непредсказуемые реакции господина в кукольных одеждах на мои слова и действия.

— Да, — прошептал он, и глаза его вдруг наполнились шелковистым блеском — роса, проступившая на утренней траве. — Ты скоро проснешься, — заверил он с грустной улыбкой на бледных мясистый губах. — Я делаю все для этого возможное, Кори. Прости… — вспомнив о недавнем обещании, он осекся.

— Почему ты зовешь меня этим чужим именем?! — изумился я, стараясь игнорировать совершенно потухший вид своего оппонента. — Ты принимаешь меня за кого-то иного. Это из-за моего странного облика?! Понимаю…

— Ни черта ты не понимаешь! — грубо прервал он мои громкие размышления. — Ты спишь! — повторил он и протянул ко мне руку — большую, плотную ладонь.

— Это определенно так, я сплю… — вновь согласился я, а глазами принялся искать, куда можно отступить, если этот тип вдруг снова осмелится сократить между нами дистанцию. — Не вздумай приближаться, — предупредил я. — Даже во сне тебе, поверь, не понравится то, что я могу с тобой сделать. — Неуверенность на миг проскользнула в бодром разуме: смогу ли я хоть что-то предпринять в этом странном зачарованном сне?..

К моему облегчению, незнакомец вновь принял отстраненное положение меж двух распахнутых окон.

— Только не бойся меня, прошу… Я ничего не сделаю тебе плохого, — пообещал он. — Но неужели ты не помнишь… Вернее, Рон мне сказал, что ты не вспомнишь. Но я все же подумал, а вдруг…

Невозможно теперь было видеть выражение его лица, так как он стоял спиной к заливающему комнату лунному свечению. Но горькую ухмылку и скованное движение плечами я все же различить сумел. Мой собеседник явно был чем-то очень огорчен: чем-то, к чему я имел самое прямое отношение… Я чувствовал, что должен предпринять хоть что-то, но от волнения додумался лишь до того, чтобы хлопнуть в ладоши — ничего не произошло.

— Нужно хлопнуть дважды, — напомнил человек.

И правда. Вновь по комнате поплыл мотив, который я слышал, когда только очнулся в этом странном видении.

— Как это происходит, я теперь понимаю. Но что это за инструмент? — Я еще сильнее напряг слух. — Похоже на звуки колесной лиры, которую я однажды слышал в поселке западных охотников. Но меня смущают диапазон и проворность перебора.

— Это просто запись, — задумавшись о чем-то своем, хмуро пробормотал человек.

— Опять какое-то волшебство? — не понял я.

— Неважно… — Мужчина махнул рукой.

— Ну уж нет. Я слышу и вижу то, чего я никогда не слышал и не видел раньше. Вот, что странного в этом сне. Я смею предположить, что мы находимся в замке людей, в одной из его башен. Все это, — обвел я вокруг себя хрупкими бледными руками, — очень похоже на их работу: убранство и узоры…

Я остановил взгляд на стене и присмотрелся: изящные пейзажи на бледно-голубых стенах, казалось, были вышиты тонкой золотой нитью. Нарисованные средь видов природы люди были еще страннее тех, что я видел раньше: в просторных бесформенных нарядах, с белыми, как снег, лицами, а волосами черными, как оперение ворона. Волосы у всех странным образом собраны на макушке, носы на лицах длинные, а глаза — что узкие сощуренные щелочки. Вокруг них танцуют прекрасные тонкоклювые птицы, которых я никогда не видел ни в небе, ни на земле. По берегам извилистых рек стоят легкие, с загнутыми крышами, жилища, наподобие домиков для молитв. И у всех фигур в руках неведомые мне музыкальные инструменты.

— Ты проницательна, как всегда. Прости, но… Ты же видела свое отражение? — темный силуэт рукой указал на узкое зеркало, которое я сначала принял за проем в стене.

— Да, — женский голос звучал раздраженно. — Этот облик смущает меня, как и тебя. Но я еще раз говорю, что не имею представления, почему я в таком виде.

— Потому что это ты, Кори!

— Чепуха! Замолчи! Предупреждаю в последний раз. — Попытавшись заглотнуть побольше воздуха, я ощутил давящую боль в груди. Зубы от досады неприятно скрежетнули. Но последние слова, долетевшие со стороны окна, повергли меня в замешательство.

— Интерьер этой башни выполнен в стиле шинуазри, — пространно произнес человек.

— Что?! — переспросил я, забыв на мгновение про неудоства.

— Шинуазри, — прошипел мой собеседник, как заклинание, но тут же продолжил: — Ты, конечно, не знаешь этого слова. Даже Кори его не знала. Так что, если бы ты даже могла вспомнить…

Резко фигура опала. Это было неожиданно. Не сразу я понял, что произошло: теперь он стоял передо мной на коленях. Было темно, но мне показалось, что он тянется к моим ногам.

Говорить было больше не о чем. Спотыкаясь в тесных туфлях, путаясь в слоях ткани, я попятился к стене. Отскочив от нее, бросился к другой. Стен в комнате казалось много, слишком много, как и окон. Я метался меж ними, ища выход, и не находил. Дышать становилось труднее — туго сдавленные корсетом легкие почти горели. Происходящее начинало походить на кошмар.

— Стой! — доносился до меня басистый голос из глубины башни. — Стой! — А теперь казалось — он в шаге от меня. — Подумай! — голос не унимался, а окна и стены с тонконогими птицами и уродливыми людьми преследовали меня попятам. — Почему я знаю то, что знаешь ты, а ты не знаешь того, что говорю тебе я?!

Не желая больше ничего слышать, я бросился на свет луны: окно было раскрыто. Может, за окном находится веранда. Так или иначе, я спрыгну и выберусь наконец из этой комнаты. Может, я полечу на лунный свет, или, падая с большой высоты, даже смогу проснуться.

— Твое имя Керкиус. Ты эльф-охотник. Тебе всегда нравились луки, эти древние палки, из которых пускали стрелы… Стой же! Твое тотемное животное — белка, любимый цвет — желтый, запах — лимонной мяты…

За окном была пустота. Стоя одной ногой над бездной, я замер.

— Откуда… — прохрипел я. — Откуда ты знаешь?

— Потому что ты спишь!

— Да. Я сплю. Но я скоро проснусь, и…

— Нет, Кори. Это не так.

Поставив ногу обратно на карниз и придерживаясь за распахнутую раму, я опасливо обернулся в сторону говорящего. Теперь он стоял у дивана, объятый тусклым светом луны, и в ее ледяном сиянии напоминал какое-то неживое изваяние. И тем страшнее было наблюдать, как двигаются его неестественно полные губы на мертвенно-синем лице, слышать низкий с хрипотцой голос, убеждающий меня в том, чего быть не может:

— Дело в том, что ты спишь уже очень давно!