Лекарка. Призрачная тайна - 1

Глава 15

Спустившись вниз, снова нашла нашего дворецкого и уже от него узнала, что тот телефон сожрала сущь и от него остались лишь оплавленные микросхемы, но если мне необходимо, он может подать заявку в телефонную компанию и мне пришлют список абонентов, с которыми я общалась весь последний год с расшифровками, кому какой номер принадлежит.

Тц! Всё-таки как удобно быть аристократом!

В прошлой жизни я о таком даже не мечтала.

– Да, сделай, будь любезен. И сим-карту мне восстанови, хочу иметь прежний номер.

По большому счету меня не особо интересовала моя прошлая жизнь и прошлые знакомые, но стоило хотя бы делать вид, что я всё та же Лизонька Апраксина - в меру добрая и общительная, но именно барышня, а не простолюдинка.

Да, уже без дара. И что? В этой России лишь каждый третий аристократ имеет дар, так что совсем уж изгоем не буду. Тем более я не родилась без него, а потеряла по достойной причине. Практически в бою.

В семье Апраксиных, кстати, дар был у всех, но вот, допустим, у Николая, наследника, не самый большой, поэтому он сам принял решение стать именно дельцом, а не целителем. Близнецам повезло больше, Лизонька так и вовсе была родительской гордостью. У Катюши был средний стихийный дар воздушницы, он перешел ей от матушки, а Ольга вообще была неодаренной, но из респектабельной семьи графов Головиных - приданое за неё дали огромное. О детях судить было рано, обычно дар пробуждался ближе к моменту полового созревания, но и без него это были замечательные малыши, которых любила вся семья.

Пока я общалась с Лаврентием, подъехал Бестужев и я встретила его лично. Мужчина вежливо раскланялся со мной, как с уважаемой особой, ведь я больше не была его пациенткой, затем вручил увесистый сверток, заверив, что можно не спешить с возвратом, а изучать литературу основательно, после чего мы абсолютно по деловому пожали друг другу руки (целовать мои кожаные перчатки было глупо) и целитель убыл, а я, велев горничной отнести сверток в спальню на комод, прошла в столовую, где уже заканчивали накрывать обед.

Соблюдая максимальную невозмутимость, но всё же не без интереса изучая огромный зал, в центре которого стоял стол на десяток персон, но сейчас накрывали лишь в центре, для одной меня, я не могла не отметить изысканную роскошь этого места. В то же время это была привычная Лизе роскошь, не музейная, а именно жилая. Она росла в ней, она считала её естественной, и сейчас, периодически начиная думать о том, а не снять ли мне обычную квартирку, я то и дело натыкалась на внутреннее неприятие.

Какая к черту квартирка, если у меня особняк есть? Со слугами, между прочим!

А что будет в квартирке? “Убогие” сто метров и самообслуживание?

Ох, зажрались вы, барышня… Как есть зажрались.

Поджав губы на то, какая я, оказывается, продажная душонка, тем не менее не спешила обвинять себя совсем уж во всех смертных грехах. Так уж свойственно человеку - искать, где лучше, и стремиться к комфорту. Зачем усложнять себе жизнь, если можно не усложнять? Я без сомнений съеду отсюда, если окажется, что дальше наши взгляды на жизнь расходятся, но пока ни к чему мутить воду. Для начала мне нужно восстановиться до конца, а это дело не одной недели. Персональный тренер, массажист. Спортзалы тут есть, причем очень даже современные и грамотно обустроенные. Салоны красоты и массажа, спа-центры и прочий релакс. Есть всё. Но всё стоит денег. Надеюсь, родители не поскупятся на здоровье любимой дочурки?

Отобедав с отменным аппетитом и удовольствием, под конец попросила горничную передать нашему повару искреннюю благодарность за старания и ушла наверх. Там вскрыла сверток и сначала изучила книги поверхностно. Обе выглядели внушительно, старинно. Одна называлась “Призраки, взаимодействие и опасности”, вторая “Магические практики медиума”.

Естественно, я начала чтение с первой книги, постепенно узнавая, что призраки, оказывается, бывают аж семи видов и во многом это зависит от того, одаренным ли при жизни был человек, каким именно даром обладал, а ещё насколько праведную жизнь вел. Самые малоизученные и необщительные призраки - те, кто уходят на перерождение сразу. Нередко они даже не принимают форму умершего человека, оставаясь светящимся сгустком, который практически сразу растворяется в вечности, не желая ни общаться с живыми, ни задерживаться на Земле. Самые опасные - так называемые “проклятые души”. Люди, умершие от некоторых жутких проклятий, либо колдуны и маги, практикующие темную, “проклятую” магию. Их души становятся грязными ещё при жизни, а после смерти не могут раствориться в вечности сами и остаются скитальцами на Земле, подпитываясь преимущественно страданиями и иными сильными негативными эмоциями живых. Так что ничего удивительного в том, что я встретила эту ораву именно в хосписе. При этом бывают и разновидности, причем чуть ли не дюжина, это зависит от вида смерти, силы души и прижизненных привязанностей человека. Если был совсем отморозок, то и переродиться может в такую хтонь, что не каждый некромант справится. Оставшиеся виды призраков относились к категории “светлых душ”, но опять же условно. Сначала шли озлобленные неприкаянные - неодаренные, либо слабо одаренные души, не завершившие свой путь и не желающие уходить так сильно, что порой всё-таки задерживались в этом мире. Они были слабыми, полупрозрачными, но при этом уже не помнили себя и близких, частенько становясь банальными полтергейстами, способными лишь навевать жуть, остужать помещение и хлопать дверцами.

Хмыкнув, покачала головой. И это называется “слабые”? Да я и того не могу! В смысле - взаимодействовать с предметами, пока не переполнена энергией. Да и потом не особо.

Ладно, что дальше?

Дальше шли полноценные неприкаянные призраки, привязанные к определенному месту. Обычно ими становились жертвы зверских убийств или жутких катаклизмов. Преимущественно одаренные выше среднего. Они выглядели так, как в последний момент своей жизни, частенько с окровавленными лицами или оторванными конечностями, уныло завывали и призывали видящих к отмщению и упокоению. При этом не несли особого вреда живым, зациклившись на себе и своих страданиях.

Следующий вид - неприкаянные, но “добрые” призраки. Обычно они являлись родственникам накануне события, стараясь предостеречь их от какой-нибудь беды. Выглядели, как при жизни, были безобидны, появлялись из ниоткуда и уходили в никуда, порой сразу после того, как предупреждали о беде. Но бывало и такое, что дух был в некотором роде запрограммирован: например, являлся за день до смерти очередного члена семьи и так на протяжении многих лет, никак не проявляя себя в иные моменты.

Ещё один необычный вид - духи животных. Да, были и такие, но большой редкостью. Они были в большинстве своём безопасны и просто были. Впрочем, могли и напасть, и наоборот - вывести из чащобы, а ещё могли быть видимы всем без исключения, как в легенде про призрачного пса-проводника, который жил в лесу и неоднократно помогал заплутавшим ребятишкам.

И последняя категория - духи-легенды. Они осознавали себя, могли взаимодействовать с реальностью, но в то же время были запрограммированы на ограниченный ряд действий. Дальше шло несколько легенд, в которых рассказывалось о былинных богатырях, защищающих свои земли даже после смерти, и прочих легендарных личностях. Один рассказ упоминал даже полноценный загранотряд, погибший лет триста назад в стычке между Российской империей и Китайской, который даже после смерти нес караул полным составом. Но лишь по полнолуниям и буквально четыре раза в году, на значимые для магов праздники - равноденствия и солнцестояния. Упоминалось и о великомученице Агафье, которая довольно долгое время появлялась неподалеку от стен монастыря, но каждое такое появление предвещало смерть кого-то значимого для города, причем не обязательно рядом с монастырем. В итоге её прозвали “вестницей смерти”, но это неофициально. Официально она была святой великомученицей и никак иначе.

При этом к общению такие духи не стремились, обходя живых стороной, либо принципиально не замечая, но иной раз всё же удавалось их разговорить, однако отвечали они односложно и порой загадками.

При этом все без исключения духи были не вечны и кто-то существовал год-два после своей смерти, кто-то целое столетие, упоминался случай и о трехстах годах, но так или иначе исчезали все. Как? Где? Сие автору было неведомо.

Рассказывалось в книге и о том, как не стать жертвой агрессивного призрака. Заговоры, руны, амулеты, артефакты, пучки особых трав, окуривание благовониями, булавка на изнаночной стороне одежды и многое другое. Но главный совет: не связывайтесь сами, вызывайте спецслужбы. Логично!

Уделялось внимание и тому, как понять, есть ли рядом призрак, ведь обычные люди, да и многие одаренные в целом их просто не видели. Лишь те, чьи способности лежали в области некромантии, спиритизма и истинного видения могли видеть призраков напрямую. Спириты, кстати (то есть медиумы), их ещё и слышали.

Остальные же могли прикоснуться к неведомому лишь с помощью мощных амулетов, либо тех же маговизоров, которые являлись продуктом сплава магии и технологии. Косвенные признаки: неестественное резкое похолодание, потусторонние звуки, упадок сил, дезориентация и неприятные эмоциональные ощущения (напряжение, паника, страх), самостоятельно движущиеся предметы - возникали далеко не всегда. Всё зависело от вида призрака и его силы.

Последняя глава была посвящена одержимости, но это было крайне редким явлением, особенно документально зафиксированным, так что автор больше размышлял на эту тему, чем приводил реальные факты. Но да, она существовала. Одержимость эта.

Причем фиксировали её только потому, что человек резко становился неадекватным, начинал творить лютую дичь и вредить окружающим. Ритуал экзорцизма проводился некромантами, но существовал риск изгнания из тела обеих душ. Как я поняла, техника была не отработана.

Хм… Надо будет уточнить этот момент у Волконского.

Что ж, в целом стало капельку понятнее. Теперь надо найти книгу, где описываются ритуалы по изгнанию и иному уничтожению душ, чтобы в случае чего не попасть в ловушку самой.

Время активно близилось к ужину, я уже дочитала безусловно полезную книгу, когда ко мне заглянула Марфуша и сообщила, что маменька с Катюшей вернулись и ждут меня в малой гостиной для беседы.

Возникло забавное ощущение, что меня банально вызывают на ковер, но я лишь хмыкнула, небрежно кивнула горничной, мол, услышала, убрала обе книги на вторую полку комода, где хранила самое разное, в том числе личный девичий дневник (надо бы почитать), и только потом отправилась вниз.

Малая гостиная по факту была не особо малой, полноценный зал шесть на десять, но комната была светлой и уютной, с диванчиками и чайными столиками, картинами на стенах и ухоженной зеленью в кадках - как раз для милых дамских посиделок.

Когда я вошла в комнату, мать Лизы уже сидела на диванчике, а вот младшая сестра присела за пиано - некий аналог фортепиано, но на современный лад, и наигрывала что-то легкомысленное.

– Матушка, Катюша, - улыбнулась им, старательно воскрешая в себе нужные эмоции, потому что мне эти люди были чужими, но слишком сильно показывать этого не стоило. - Как я рада вас видеть.

– Лизонька, здравствуй, милая, - с долей напряжения улыбнулась мне мать - элегантная моложавая женщина со светлыми волосами и серо-голубыми глазами. Но что примечательно - вставать с диванчика не спешила, как и обниматься.

Сестрица же и вовсе небрежно кивнула, всем своим видом давая понять, что музицировать ей в сотни раз интереснее. Реакция была странной. Пускай мы и придерживались общепринятых норм поведения, но при встрече всегда обнимались и поцелуй в щеку был обыденностью.

Почти обязательным ритуалом при встрече.

Что не так?

– Лизонька, - снова повторила матушка, когда я в легком недоумении замерла в центре гостиной, позволяя ей объясниться. - Я так рада, что ты жива, девочка моя. Но, понимаешь… Твои руки…

– Мои руки? - переспросила прохладно, когда она замялась, и я выразительно взглянула на свои пальцы, обтянутые кожаными перчатками. - Что-то не так?

– Они смертельно опасны, милая. - И снова натянутая улыбка, напряженный взгляд. - Понимаешь, мы…

– Боитесь меня коснуться? - договорила за ней, когда матушка опять замялась.

Женщина отрывисто кивнула. Сестрица же отправила мне крайне неоднозначный взгляд, в котором сплелись опаска и совершенно непонятное злорадство.

– Но разве дядя не сказал вам, что касание в перчатках безопасно?

– Условно безопасно, - вздохнула Евдокия Афанасьевна, глядя на меня напряженно и отчасти виновато. - Батюшка уже проконсультировался с московским профессором, который специализируется на схожих случаях. И Лиза… - Она вздохнула снова, не сумев сказать сразу, но потом всё же выдавила: - Тебе нужно уехать. Мы не можем подвергать семью такой опасности.

– Вот как?

Честно говоря, я так сильно растерялась, что крайне слабо представляла, что вообще сказать.

Не меньше минуты просто стояла, пытаясь взять себя в руки и осознать услышанное, не скатившись в истерику и ругательства, после чего глубоко вдохнула, рвано выдохнула и уточнила:

– Это ваше с отцом окончательное решение?

– Прости, Лиза. Да.

– Может и место для ссылки мне придумали? - не удержалась от злого сарказма.

– Лиза, - мама попыталась укорить меня взглядом, но, напоровшись на мой мрачный прищур, первая отвела глаза в сторону. Да, матушка у меня была мягким человеком, ведомым. Светской модницей, не более. - Мы с твоим батюшкой обсудили твои потребности и наши возможности. Он увеличит твоё содержание до миллиона рублей ежемесячно и поможет найти квартиру в области. Девочка ты уже большая, благоразумная…

– В области? - перебила. - То есть даже в городе мне оставаться нельзя?

Мать снова отвела взгляд, а сестрица недовольно фыркнула. Я видела, ей так и хочется отпустить в мой адрес какую-нибудь язвительную шпильку, но воспитание и благоразумие пока не позволяли. Не при матери.

Тут же в памяти всплыл далеко не один эпизод, когда Катюша показывала свой настоящий характер эгоистичной и злопамятной стервы, на людях изображая ангелочка, и я поняла, что не всё так уж и гладко-сладко в этой семейке.

И по большому счету мне делают роскошное предложение.

Да, поистине роскошное.

В итоге сухо уточнила:

– Я должна съехать именно сегодня или дадите время прийти в себя?

– У тебя есть неделя, - торопливо произнесла матушка, чувствуя за собой реальную вину, а я не спешила разубеждать. - Лиза, я люблю тебя, девочка моя, но ты должна понимать…

– Я всё понимаю, - перебила её снова. - И я тоже очень вас люблю, мама. Очень. - Улыбнулась, не сдержав дрожь в голосе, потому что память Апраксиной как назло подкинула ворох самых разных теплых моментов, связанных именно с матерью. - Если позволите, буду вам звонить. При случае. Этой недели мне хватит, чтобы определиться с дальнейшим… будущим. А сейчас прошу простить, что-то мне нездоровится.

Я ушла, из последних сил изображая стойкость и невозмутимость, которой так гордилась прежняя Лиза, и лишь в спальне, заперевшись на засов, позволила себе рухнуть на кровать и расплакаться. Было… обидно. Просто по-человечески обидно.

С одной стороны, я их понимала. Феномен не изучен. А если в один прекрасный день я забуду надеть перчатки и кого-нибудь коснусь? А если специально? А если болезнь перейдет на всё тело?

Нет, они не будут так рисковать. Не вправе.

Но как же, черт возьми, обидно!

Полежала ещё немного, чувствуя прежде всего эмоциональное опустошение от того, что в один миг от меня отказалась семья, которую я вспоминала постепенно и гораздо больше приятных моментов, чем нет (кажется, их я не помнила из принципа), задумалась и о своей.

О семье Лизы Аксеновой. У меня были свои мама и папа, а ещё старший брат и даже племянница Настёна. В нашей семье тоже было не всё гладко, родители развелись больше десяти лет назад, брат уехал во Владивосток, я была занята карьерой… Но иногда созванивались. Да…

Рвано выдохнув, отогнала ненужные здесь и сейчас воспоминания. Что было, то было. Мне надо думать о настоящем и тщательно планировать будущее, чтобы не остаться у окончательно разбитого корыта. И прав был Костя, лучше держать свои способности в тайне даже от родных.

Целее будем. И я, и они.

Успокоившись окончательно, я сходила и умылась, радуясь, что сегодня не пользовалась косметикой, так что никакая тушь не потекла и тени не размазались. Позвала Марфушу, интересуясь, когда ужин и где мне его накроют, на что горничная бесхитростно сообщила:

– Где пожелаете, барышня. Маменька ваша с сестрицей в усадьбу поехали, сказали не ждать.

Дернув бровью, зло хмыкнула, но смолчала так и рвущийся с языка сарказм.

– Надолго?

– Не сказывали.

Ясно.

– Пусть накроют в малой столовой, я уже проголодалась. И позови мне Лаврентия, хочу с ним побеседовать.

– Сию минутку, барышня.

Девушка убежала вниз выполнять мои распоряжения, я же прошла в гостиную и, взяв в руки смартфон, нашла в сети карту Рязанской губернии. Итак… Что дальше? Стоит ли мне оставаться близ Рязани или плюнуть на всё и рвануть куда глаза глядят? Что меня вообще тут держит?