Призмы

"Происшествие"

Черный ирис — эндемное растение, растет только в Израиле, да и то не повсюду, а лишь на горе Гилбоа и еще на берегу моря под Наталией. Его исчерна-лиловые лепестки с вишневым отливом колышутся по ветру, поражая странным сочетанием полевой простоты с изысканной экзотикой.

Цветок черного ириса дает некоторое представление о внешности Ирис Шитрит. Живет Ирис в Бат-Яме, ей девятнадцать лет, отец ее марокканский еврей, у Ирис есть еще две маленькие сводные сестры от второго брака отца. Как все девушки ее возраста, Ирис проходит военную службу. Служит она на радиостанции Цахала. Накануне Пасхи Ирис постучалась в кабинет начальника станции, журналистки Эдны Пеэр, и попросила газету:

— Я слышала, есть объявление о десятой годовщине происшествия.

— Какого? — не поняла Пеэр.

— Я ведь из Кирьят-Шмона, — сказала Ирис. — В Бат-Ям мы переехали недавно.

Десять лет назад, на третий день Пасхи в шесть утра, как всегда, ее отец вышел из Кирьят-Шмона на фабрику соседнего киббуца. Сквозь ровный шум станков Йосеф Шитрит услыхал выстрелы со стороны поселка. "Успокойся, не у тебя одного там жена и дети", — сказал ему мастер цеха, но отпустил домой. Шитрит побежал со всех ног и на бегу услышал чей-то крик: "Йосеф, в вашем доме террористы!" Не помня себя, он влетел на свою улицу: войска, полиция, пожарные машины, скорая помощь.

В Кирьят-Шмона все жили под страхом смерти, налетавшей внезапно из Ливана. Но на этот раз несчастье вошло прямо в его дом. Он подскочил к Элиэзеру, поселковому полицейскому, пытаясь вырвать у него автомат, чтобы бежать с оружием к себе на четвертый этаж. Шитрита схватили за руки, повисли у него на шее так, что даже кричать не мог, только хрипел: "Я же солдат, пустите!" В этот момент на балконе его квартиры появилась девятилетняя дочка Шитрита с их песиком под мышкой... Йосеф дернулся, чуть не стряхнув повисших на нем людей: "Ирис, где наши? Где Аарон?!"

— Нет уже, — сказала Ирис мальчишеским дискантом.

— Что?! Где Моти?

— Тоже убит.

— Где мама? Где Йохи?

— Еще живые. Я смотрю за ними, — Ирис повернулась и скрылась в комнате.

В половине седьмого утра Ирис, Аарон, Моти, Йохи и мать услышали автоматные очереди: террористы расстреливали детей Шошаны из нижней квартиры. Швырнув напоследок гранату, террористы понеслись с третьего этажа на четвертый и выломали прикладами дверь. Увидев мать с четырьмя детьми, они начали загонять свежие обоймы в Калашниковы.

Когда в дверь застучали приклады, песик юркнул в заднюю комнату. Ирис бросилась за собакой, волоча за собой пятилетнего Моти. Песик нырнул в раскрывшийся платяной шкаф. Ирис прыгнула за ним, а утащить Моти не успела — его убило автоматной очередью. На Моти свалился убитый Аарон.

В тишине после грохота стрельбы, когда террористы ушли в другую квартиру, песик вылез из шкафа и, семеня за Ирис вокруг мамы и сестры, стал обнюхивать брызги на полу и осторожно лизать из лужи.

Ирис пробовала заткнуть рану на спине у матери ватой из перевязочного пакета. Все равно лилось, как из крана. У сестры рука, отсеченная автоматной очередью, висела на кусочке кожи. Сестра попросила пить, но напиться не смогла. Тогда Ирис задрала на сестре платье и увидела, что живот у нее весь в дырках.

Внизу выл отец и рвался из рук навалившихся на него людей. Наверху, прижав к груди собаку, Ирис сидела на корточках возле сестры и матери, сидела и не уходила, хотя мать приказывала Ирис накрыть ее чистой простыней, а самой спрятаться в ванной.

Так продолжалось не минуту и не две — полтора часа. Террористы захватили целый жилой дом. Войска в таких случаях не спешат, с плеча не рубят.

Через полтора часа в комнату вошел незнакомый пацан. Ирис подумала: смерть пришла — для нее пятнадцатилетний Гил Шишо был очень взрослым мужчиной, и она приняла его за террориста. Пацан явился снизу, из толпы жителей Кирьят-Шмона, собравшихся позади оцепленного вокруг дома. Не выдержав бездействия, Гил шепотом спросил у Шитрита номер квартиры и направился к дому. Его никто не задержал, таким неожиданным и невероятным было это зрелище: мальчишка, идущий в лапы к террористам. Благополучно пройдя по лестнице и войдя в квартиру, Гил попробовал остановить у матери кровь. Мать спросила у него про отца. Ирис наклонилась над матерью и взмолилась: "Уже идет, потерпи еще немножечко!" Но тут она увидела, что глаза у матери уже на нее не глядят, а смотрят в потолок.

Гил вышел на лестницу, нашел брошенный "Калашников", велел Ирис приготовиться идти за ним, хотел было вынести и ее сестру, но из-за ее руки отказался от этой мысли, и повел Ирис вниз, прихватив по дороге еще беременную соседку и прикрывая движение оружием, которым и пользоваться-то не умел. Так они появились перед не помнившим себя Шитритом, перед всеми, кто под прикрытием машин и деревьев оцепил этот страшный дом: девочка с собакой, за нею женщина на сносях и, наконец, пацан, который отступал, пятясь спиной к ним и наставив на окна автомат.

Вот, что Ирис назвала "происшествием", лишь теперь, десять лет спустя, рассказав подробности. Десять лет Ирис и ее отец молчали, не в силах заговорить про шкаф.

Про брызги на полу.