Прикосновение звёзд

Раиса Крапп

Прикосновение звёзд

любовный роман

Книга первая

Глава первая

о том, как горько несчастливое замужество,

о маленьких радостях и о цене, которую за них приходится платить

Новое утро возвестило наступление еще одного дня в бесконечной череде однообразных будней. Веселое солнце било в щель неплотно задернутой тяжелой шторы. Яркий луч упал на юную баронессу Ланниган, и она заслонилась рукой она не любила яркого солнца, от него болела голова.

Пора было спускаться к завтраку, хотя одна мысль о еде вызвала у нее тошноту. Или то была мысль о бароне? Но упаси Боже выйти к столу позже него! Лучше уж не давать ему повода придраться и с самого утра устроить ей скандал - может быть, ему будет лень выискивать другую причину. А если совсем повезет - завтрак пройдет в молчании.

Барон вошел в столовую на двадцать минут позже обычного. Все это время Гретхен в привычным состоянии терпеливой отрешенности сидела за своим краем стола перед пустыми приборами.

- Доброе утро, сударь, - Гретхен встала, приветствуя его.

Барон буркнул что-то нечленораздельное, хотя, возможно, он только прочистил горло. Слуги - едва заслышали шаги хозяина - засуетились, изо всех сил стараясь произвести впечатление озабоченной деловитости. Барон Ланниган залпом осушил бокал вина, крякнул и со звоном поставил его на стол. Слуга немедленно наполнил бокал снова.

Почти половина завтрака прошла в молчании. Потом Ланниган проговорил, одновременно обсасывая куриную косточку:

- Баронесса, вы, конечно, помните, что этот надутый индюк граф Ларпосе дает сегодня бал?

- Да, сударь. Вы вслух читали письмо с приглашением.

- В таком случае, извольте быть готовы к шести часам.

- Вы собираетесь поехать?..

- Разумеется!

- Я хотела бы остаться дома, - робко попросила Гретхен. - Позвольте мне...

- Нет! - раздраженно прозвучало на другом конце стола. - Сегодня вы будете от души веселиться. И без того в обществе складывается мнение, что я слишком оберегаю вас от него. Мне эти разговоры ни к чему. Сегодня все должны увидеть, что вы - счастливая и беззаботная любимицы фортуны. Вы поняли, чего я жду от вас?

- Да, сударь, - едва слышно обронила Гретхен.

- Что вы там мямлите? - снова раздражась, громко проговорил барон Ланниган.

- Да, сударь, - поспешно повторила Гретхен. - Но у графа Ларпосе маскарад... У меня нет подходящего платья.

- О, Создатель, неужели у тебя не нашлось для меня ничего лучше, чем эта безмозглая курица! Разумеется, я позаботился о вашем платье! Его доставили еще вчера. Я пришлю вам его в комнату, когда придет время. И рекомендую оставить дома вашу обычную кислую мину.

На глаза Гретхен навернулись слезы, и чтобы супруг не заметил их влажного блеска, она поспешно опустила глаза. К счастью, у барона не было сегодня настроения изводить супругу, и все оставшееся до конца завтрака время он игнорировал ее присутствие.

Что барон действительно хорошо умел делать, так это пускать пыль в глаза. Баронесса Ланниган была очаровательна в наряде индийской принцессы! Дорогие шелковые ткани окутывали ее тонкий стан. В многочисленных украшениях искрились драгоценные камни. Золотые браслеты, усыпанные самоцветами, звенели на запястьях и щиколотках. В прическе светились нити жемчуга. Ясно было, что для барона Ланнигана нет большего удовольствия, чем выполнять любое желание юной супруги, даже не высказанное. И лишь одна Гретхен знала истинную цену и предупредительности барона, и его радушной улыбке, которой он одаривал окружающих. Сама она едва ли могла бы сказать, что за камни блистают в ее диадеме, настолько убил в ней супруг возможность и умение радоваться, наслаждаться удовольствиями жизни.

С губ ее не сходила улыбка. Но ведь никто не знал, что улыбка эта возникла, как по мановению волшебной палочки, когда, подавая руку выходящей из экипажа супруге, Ланниган прошипел: "Улыбайтесь, черт вас побери!" А обычная болезненная бледность, которая могла напомнить, что счастье молодой женщины отнюдь

не безоблачно, сегодня скрывалась под причудливой маской.

Улыбка сияла, а Гретхен благодарила Бога, что глаза ее укрыты в тени маски.

Маскарад вошел в фазу озорного веселья. Оживленный шум, присущий лишь беззаботной, праздничной, маскарадной сутолоке, повис над пестрой толпой. Зажигательные мелодии так и звали пуститься в пляс. Представители благородных сословий с удовольствием отплясывали танцы, более подобающие крестьянским праздникам - в другое время дамы и господа брезгливо и недоуменно скривились бы, пригласи их кто сплясать котунью. Но сегодня можно было то, что завтра будет уже нельзя. Сегодня можно было хохотать от души, забыв, что надлежит сдерживать буйное проявление чувств. Взрывы смеха слышался в обеденной зале, где длинные столы были уставлены напитками и закусками. Там шло шутливое состязание острословов. Граф Ларпосе едва ли мог рассчитывать остаться неузнанным под своей маской - этого завзятого шутника его меткие экспромты выдали бы в любом костюме.

Гретхен пользовалась успехом, и в кавалерах для танцев недостатка не испытывала. Все как один пытались угадать ее имя, но Гретхен, одаривая партнера улыбками, не испытывала большого удовольствия от их галантных ухаживаний. Она не могла забыть, что скоро все закончится, что этот праздник, веселье, радость не принадлежат ей. Она здесь, потому что так надо Ланнигану, и не более.

А она обожала танцевать и веселиться. Правда, кажется, что это было вечность назад. Тогда Гретхен могла танцевать всю ночь напролет и не чувствовать усталости. Бальные туфельки приходили в негодность и к следующему балу нужны были новые... Да полно, Гретхен, было ли это? Может быть ты вспоминаешь прекрасный сон? Барон совсем редко вывозил ее в свет. Несколько раз в доверительной беседе с кем-либо из соседей он с глубокой, сдержанной печалью поведал о своем горе - его юная, любимая супруга неизлечима больна. Таким образом, общество знало, что именно болезнь, а не барон, разумеется, была причиной уединенного образа жизни баронессы Ланниган.

Пестрые наряды весело мелькали между деревьями сада. Вечерело, и в саду зажглись яркие газовые фонари. Но когда совсем стемнело, фонари вдруг погасли, а гости устремились из залов наружу - распорядитель объявил, что с минуты на минуту они получат возможность насладиться неповторимой красотой фейерверков.

Оживление, вызванное известием, стихло, не стало смеха и шумных голосов - все притихли в ожидании зрелища. И все же - показалось - огни вспыхнули неожиданно. Ослепительные молнии взвились с земли в небо и рассыпались фантастической красоты соцветиями. Красные, белые, зеленые, голубые букеты расцвели на черном бархате ночного небосвода. Звезды померкли, затмившись скоротечной красотой. Молчание ожидания вмиг сменилось восхищенными вскриками, возгласами восторга. А огни фейерверка взрывались в вышине, чтоб осыпаться огненным дождем, меркли, но навстречу им устремлялись новые огненные росчерки, чтобы расцветить небо еще более изумительным рисунком. На фейерверк нельзя было насмотреться, пресытиться им. И когда с треском разорвался последний заряд, выпустив сотни маленьких ослепительных шаров, люди в саду и перед домом еще смотрели в небо с ожиданием. Но снова зажглись фонари, означая конец дивного зрелища. Гости оживились, стали делиться впечатлениями друг с другом, снова зазвенел смех, из дома донеслись звуки музыки - маскарад продолжался, гостей ждали новые удовольствия и сюрпризы.

Первым сюрпризом - сразу после фейерверка - стало появление некоего загадочного персонажа. На лице его не было маски, тем не менее, не представлялось возможным угадать, кто облекся в загадочный костюм. Его фигура оставляла впечатление мощи, хотя была совершенно скрыта платьем из темно-синего шелка. Любопытствующим для обозрения оставались кисти рук, да на лице - узкая полоска глаз. Кого он представлял? Араба? Эфиопа? Его странный облик привлекал внимание в маскарадной пестроте. Да он, пожалуй, и сам хотел заинтриговать общество. Глаз не мог скользнуть мимо него. Мало того, что его темное платье резко контрастировало веселой цветистости праздника, сам он со скрещенными на груди руками медленно шел сквозь толпу, возвышаясь над нею. Веселье обтекало его, не затрагивая.

Он остановился поодаль от Гретхен и повернулся лицом к залу. Она обратила на него внимание, едва он оказался в поле ее зрения. Гретхен с интересом рассматривала таинственного незнакомца, уверенная, что маска надежно скрывает ее любопытство. И она тоже тщетно спрашивала себя, кто мог прятаться под столь загадочным костюмом. Когда она пришла к выводу, что это не может быть никто из знакомых, глаза незнакомца вдруг остановились на ней, и Гретхен поспешно отвела взгляд, будто он мог проникнуть под ее маску.

Мимо Гретхен пронеслась хохочущая живая цепь, и кто-то решился дерзко нарушить подчеркнутую отстраненность неизвестного - цепь на мгновение разомкнулась, чтобы захватить в себя новое звено. Когда Гретхен обернулась, незнакомца уже не было - бесшабашный вихрь маскарада унес его прочь.

Барон уже опорожнил немало бокалов, едва ли он пропустил хоть один поднос с хмельными напитками, которые слуги беспрестанно предлагали гостям. И по всему видно было, что он намерен продолжать в том же духе. Он подошел к Гретхен с улыбкой, которую считал одной из самых своих обаятельнейших.

- Что вы сидите, как клуша? - С улыбающихся губ слетело шипение. - Я хочу, чтобы вы танцевали без перерыва. Если вы собираетесь вести себя как дохлая рыба, дома я задам вам хорошую трепку.

- Так пригласите меня, сударь, - проговорила Гретхен, - голос ее дрогнул от обиды, и ей стало досадно на это. - По-вашему, я должна сама приглашать кавалеров?

- Фи-и! Танцевать с уснувшей рыбой? Придумайте что-нибудь посмешнее! Нет уж, позаботьтесь о себе сами, я уверен, вас это не затруднит. Да, не забудьте время от времени ронять маску. Я хочу, чтобы все узнали в вас баронессу Ланниган.

Барон Ланниган отошел от Гретхен и сейчас же увлек в веселящийся круг даму в красном. Лишившись общества мужа, Гретхен едва сдержала вздох облегчения. У нее мелькнула мысль - не выйти ли в сад и побыть там некоторое время в относительной тишине и уединении. Но желание это было сейчас же отброшено прочь. Удалиться с глаз Ланнигана было бы крайне неосмотрительно. Разумеется, она должна оставаться здесь, в толпе, на его глазах. Она должна постоянно помнить о его даже незримом присутствии. А то, что сама она скоро потеряла его из вида, это вовсе не имеет значения.

Веселый, живой паспадок сменился плавной, спокойной мелодией распорядитель танцев решил дать передохнуть утомленным танцорам. И тут Гретхен снова увидела незнакомца в синем. Он быстро шел... к ней? Гретхен несколько оторопела, а он, действительно, остановился перед ней.

- Надеюсь, этот танец у вас свободен, баронесса.

- Мы знакомы? - удивилась Гретхен.

- Нет, мы не были представлены друг другу. Но, к счастью, у маскарада свои законы, иначе барон Ланниган не оставил бы вас в одиночестве. Маскарад предполагает, что здесь никто никого не узнает, поэтому приглашая на танец незнакомку, я только соблюдаю правила игры.

- Но я как раз не незнакомка для вас! Как же вы разгадали, что я баронесса Ланниган?

- А вот это останется моей тайной, с вашего позволения. Мой образ обязывает их иметь. Однако, если эта тайна смущает вас, давайте считать, что я только что подошел и еще не произнес ни слова. Итак. Прекрасная незнакомка, могу ли я попросить у вас танец?

- Можете, господин Некто, - улыбнулась Гретхен и подала ему руку.

Ее маленькая ладошка спряталась в теплой руке незнакомца.

Ах, Гретхен не помнила, когда она в последний раз танцевала с таким упоением. Ее партнер двигался с удивительной легкостью и естественностью, будто не танцевал, а жил в танце. Руки его были бережны, но он держал ее с уверенной твердостью, может быть, даже - с самоуверенной. Гретхен прекрасно знала фигуры танца, но показалось - он ведет и руководит ею, и ей остается лишь следовать его желаниям.

Глаза его неотрывно смотрели на нее, будто и впрямь проникали под маску, искали ответного взгляда. Почему он смотрит так? Среди легкомысленного веселья и смеха - как глубоки и серьезны его глаза, не скрытые маской... Они как будто ищут чего-то или хотят сказать?.. А Гретхен, привыкшая прятать опущенный взор, сейчас не уводит своих глаз. И взгляд незнакомца не кажется ей дерзким. Для нее вдруг все перестало существовать кроме их двоих, и влекущей, темной бездонности его глаз.

Сменилась фигура, дамы поменялись партнерами. Гретхен не слышала слов своего нового кавалера, сердце ее отчаянно колотилось. Ах, как страстно она желала вернуть так скоро промелькнувшие минуты... Его глаза... Она и забыла, что предстоит новая перемена фигур, и когда это случилось, не удержалась от радостной открытой улыбки, встретила ею своего партнера. Как тепло и добро он смотрел... Это и влекло Гретхен - она так мало видела теперь вокруг себя доброты.

Гретхен вбирала в себя каждое мгновение танца, зная, что теперь долго-долго будет вспоминать их, и воспоминания эти будут одной из ее немногочисленных радостей.

- Баронесса, - вдруг нарушил молчание незнакомец, и Гретхен вдруг поняла, что за весь танец они не перемолвились и словом, а казалось, было так много сказано, - судьба готовит вам перемену к лучшему. Не испугайтесь, когда она придет.

- Это тоже роль вашего образа? - с легким удивлением проговорила Гретхен. - Это мой искренний совет вам. Ни о чем не спрашивайте и ничего не бойтесь, - еще более озадачил он ответом, который совпал с последними звуками музыки.

Он проводил ее к банкетке у стены, склонился в почтительном поклоне, прижав руку к груди.

- Благодарю вас за доставленное удовольствие, баронесса. Прошу вас помнить мои слова.

Гретхен озадаченно смотрела ему вслед. "Как скоро все кончилось..." печально подумала она, увидев приближающегося мужа.

- Поздравляю, сударыня, - язвительно проговорил он. - Вы в точности оправдали мое мнение о вас.

- Ваше мнение?

- Разве не вы отплясывали сейчас так самозабвенно?

- Я выполняла вашу волю, барон...

- С кем же вы изволили выполнять мою волю?

- Я не узнала этого человека. Он хранит инкогнито.

- Прекрасно! Вы ведете себя, как уличная девка, баронесса!

Ох, Гретхен слишком ясно представляла, какая отвратительная сцена будет дома, дрожь охватывала ее от одной только мысли об этом.

- Чего вы хотите от меня? - устало и безнадежно проговорила она.

- Чтобы вы вели себя достойно. Я никому не позволю смеяться за моей спиной.

Гретхен не ответила, это не имело смысла - барону просто нужен был повод, больше его ничто не интересовало. Она подняла глаза, скользнула взглядом по залу, желая еще раз увидеть того человека... Но незнакомец исчез.

- Уйдемте, барон, прошу вас.

- Потакать вашим капризам? - усмехнулся он. - Когда так было? Веселитесь, любезная моя супруга.

Он повернулась к Гретхен спиной и удалился в толпу.

"Может быть, сегодня барон решится исполнить то, чего давно желает, совершенно равнодушно, как о чем-то постороннем, не имеющем к ней никакого отношения, подумала Гретхен. - Вот и будет напророченная перемена к лучшему. Нет, она не боится. Пусть только смерть будет милосердной и не принесет слишком сильных страданий..."

Когда барона подсаживали в экипаж, он был совершенно пьян, заснул тотчас, едва упал на сиденье. "Может быть, сегодня все на этом и кончится?" - боясь слишком надеяться, подумала Гретхен и стала молиться.

Дома слуги с трудом извлекли хозяина из экипажа и потащили в его спальню. Он едва передвигал ноги - кажется, так и не проснулся толком. С огромным облегчением Гретхен прошла дальше по коридору к своей комнате.

- Помогите мне, Жаклин, - позвала она горничную.

С ее помощью Гретхен высвободилась из своего платья. Жаклин расшнуровывала корсет, когда дверь с треском распахнулась, явив глазам женщин барона в неглиже. Гретхен застыла от ужаса, а Жаклин стремительно выскользнула из спальни. Барон шагнул через порог.

- О, нет!.. Умоляю вас!..

- Закудахтала! "О, нет! Умоляю вас!" - передразнил он. - О чем это ты меня умоляешь? Кажется, ты еще жена мне! Продажная тварь!

- Меня продали единственный раз - вам, - холодея, проговорила Гретхен.

- Что? - удивленно переспросил Ланниган, но одурманенное сознание скользнуло мимо проявленной дерзости, столь неожиданной в сломленной, униженной женщине. - Девка! Готова отдаться первому встречному, даже не спросив его имени, а мужу говоришь "нет"? Может быть, я должен оплачивать тебе каждую ночь, баронесса проституток?

- Было бы неплохо хотя бы что-то иметь за свои мучения, - непослушным языком выговорила Гретхен.

Она знала, что каждым словом разжигает ярость Ланнигана, и делала это сознательно - пусть он забудет всякую осторожность и пусть все скорее кончится. - За что вы мучаете меня? Вы не хуже меня знаете, что ваши упреки не имеют ко мне никакого отношения. Вы желаете мне смерти, барон, отчего же так нерешительны? Вы - жалкий трус, барон Ланниган!

Он наотмашь хлестко ударил Гретхен по лицу. Пощечина швырнула ее на кровать, и Гретхен чуть не перелетела через нее.

- С огнем шутить изволите, маленькая баронесса, - кажется, ярость даже несколько протрезвила его.

Ланниган за руку сдернул Гретхен на пол.

- На колени.

- Негодяй, - брезгливо проговорила Гретхен, поднялась, выпрямилась перед ним.

Отчаяние сделало ее безоглядно смелой, она и не хотела оглядываться, осмысливать, к чему приведет ее дерзость.

- Вы негодяй, барон Ланниган, и я никогда не встану перед вами на колени, я презираю вас. Ну, что вы сделаете мне, ничтожество? Станете бить? Я перестала бояться ваших побоев, оказывается, даже к ним можно привыкнуть.

Теперь он вложил в удар всю свою злобу. Гретхен отлетела к стене, ударилась о нее и рухнула на пол. Сознание едва теплилось в ней, и Гретхен будто сквозь туман видела надвигающегося на нее мужа. Только вместо лица у него было белое пятно, а слова его гулко звучали где-то далеко и одновременно - прямо в ее голове:

- Привыкла к побоям, маленькая дрянь? А умирать не привыкла?

Он сдавил ее шею. Гретхен начала задыхаться, и помимо воли стала цепляться за его толстые пальцы, тщетно пытаясь разжать. Он медленно, по капле выдавливал из нее жизнь. Гретхен захрипела, забилась, губы ее посинели. Неожиданно руки его разжались, и он ткнулся головой в пол рядом с нею. Гретхен упала ничком, ничего не соображая, жадно хватала ртом воздух. Но едва только пришла в себя, метнулась прочь из комнаты.

Кажется, никто не видел, как она пронеслась по длинному сумрачному коридору и распахнула дверь в крохотную комнатушку в другом крыле замка. Комнатка принадлежала ее нянюшке, покуда та была жива. А потом стояла незанятая, нужды в ней не было.

Добрая, милая старушка, беззаветно любившая ее... Взять ее с собой было единственной просьбой к барону. Пока она была жива, Гретхен находила у нее если не защиту, то хотя бы утешение. Впрочем, барон в то время еще не вел себя со столь откровенной циничной жестокостью. Бедная нянюшка, хорошо, что она не увидела этого - ее сердце разорвалось бы от горя.

Гретхен упала ничком на узкую кровать, сжала в руках подушку, уткнувшись в нее лицом. Но это не могло заглушить отчаянных горьких рыданий. Лишь мысль о страшном грехе не позволяла Гретхен наложить на себя руки. Но, кажется, слишком близко была та страшная минута, когда ей будет все равно. Заснула она в слезах...

Слезы едва просохли, когда плечо ее сжала чья-то рука...

Глава вторая

о странном вторжении,

и о новой беде, постигшей юную баронессу

Слезы едва просохли, когда плечо Гретхен сжала чья-то рука. Она испуганно вскинулась, - сонное сознание мгновенно выдало ей ужасную подсказку, что барон настиг ее и здесь. То был не барон Ланниган. Но, не успев порадоваться этому открытию, Гретхен испугалась еще больше. Окно почему-то оказалось распахнутым, и в него вместе с назойливым звоном цикад и резким ночным ароматом цветов втекал яркий лунный свет. И в этом неверном свете баронесса увидела рядом с кроватью человека. Окно находилось за его спиной, поэтому для Гретхен он был большим темным силуэтом без лица. Он увидел, что глаза ее испуганно распахнулись, и приложил палец к губам.

- Кто вы? - едва выговорила она, онемев от страха.

Неловко попыталась сесть, натягивая на плечи тонкое одеяло.

- Вы... грабитель?

- Может быть. Ведь я пришел за главной ценностью этого дома - за вами.

- Что?!. Уходите немедленно, я позову на помощь!

- Но вы в ней не нуждаетесь - я не собираюсь причинять вам зло. Ах, баронесса, я лелеял надежду, что мой совет не будет вам пустым звуком.

- Вы!? - Гретхен вдруг охватила болезненная слабость. - Зачем вы здесь?.. Уходите... пожалуйста...

- Вместе с вами, баронесса. Разве вы не мечтаете покинуть этот недобрый замок, и здесь, вместе с ним, оставить свое несчастье.

- Кто вы? - прошептала Гретхен. - Ах, это не имеет значения... Уходите, умоляю вас, Бога ради... Ведь мне придется позвать людей...

Незнакомец быстро наклонился к ней, и с губ Гретхен уже слетал отчаянный вскрик, - но, упредив его, большая ладонь зажала ей рот.

- Мне так досадно, что я не сумел не испугать вас. Я так хотел, чтоб вы поверили в мои добрые намерения.

Гретхен забилась, пытаясь освободиться, но другая его рука скользнула на ее шею, Гретхен успела ощутить легкую тупую боль и сразу затем мгновенная горячая волна дрожью прокатилась по ее телу, отняв силы так, что Гретхен теперь и пальцем пошевелить не могла, не то чтобы защищаться. Веки опустились, ресницы будто накрепко склеились. Но странно - вместе с тем к ней пришло полное равнодушие к собственной участи, и Гретхен впала в некую прострацию.

Она смутно и без всякого волнения сознавала, что незнакомец завернул ее в свой темный плащ. Необычно мягкая ткань еще хранила его тепло и объяла им Гретхен. Не в силах приподнять веки, она поняла, что вместе с нею незнакомец выбрался в сад.

Потом она потеряла ощущение времени и происходящего, в сознании образовался провал, потому что когда к органам чувств вернулись их способности, лицо Гретхен обдувал свежий ветер. Наверно, он и вернул ей сознание. Она услышала тяжелый стук копыт о каменистую землю и попыталась открыть глаза. На этот раз ей хоть и с трудом, но удалось это сделать. Луна ушла за тучи, и самый темный час ночи окружал их непроглядным мраком. С темнотой сливался и спутник Гретхен, он был частью этой темноты и, унося ее в черную неизвестность, он теперь пугал.

Ощущения постепенно возвращались, рождая в душе Гретхен ужас и смятение. Она полулежала в руках своего похитителя, щекой прижимаясь к его груди. Ей еще не доставало сил освободиться от его рук, и еще Гретхен чувствовала, что голова наливается болезненной тяжестью, - так всегда бывало перед приступом.

"Боже, нет!" - из самого ее сердца вырвалась отчаянная, безнадежная мольба, но с губ сорвался только едва слышный стон. Незнакомец переложил повод в руку, которой крепко обнимал Гретхен за талию, поправил на ней плащ. Положив теплую ладонь ей на голову, он прижал ее к себе. Рука его пахла кожаной упряжью и - странно - клейкими листочками кипариса, только что скинувшими плотные одежки почек. Рука заслонила ее лицо от ночи, от упругого ветра, оставив ее в темноте, заполненной странным запахом. Гретхен обречено закрыла глаза, и новый провал беспамятства стремительно втянул ее в темное ничто без мыслей, без ощущений и чувств.

А когда сознание опять вернулось к Гретхен, не было уже ни стремительной скачки сквозь ночь, ни ветра в лицо, ни карусели звезд... Она лежала, погрузившись в пышные перины. Гретхен быстро села, с облегчением отметив, что тело снова подчиняется ей. Широкая кровать, находилась в большой комнате, достаточно хорошо освещенной свечами. В этой чужой комнате кроме Гретхен никого не было. Куда же привез ее похититель? Зачем? И куда делся сам?

Гретхен выбралась из перин, спустила босые ноги на пол, и они сейчас же утонули в высоком пушистом ворсе ковра. Она бесшумно подбежала к окну - за ним была сплошная ночь без просвета, без огонька. Гретхен попыталась поднять раму, но она не подалась ни на дюйм. Она еще возилась с окном, когда услышала шаги, приглушенные дверью, и метнулась к кровати, прыгнула в нее, поджала ноги, потянула на плечи одеяло. Дверь бесшумно отворилась, и в проеме возник разбойник. Он мимолетно скользнул взглядом по своей добыче, напряженно застывшей в глубине кровати, и положил у очага охапку поленьев. Когда пламя весело принялось за дерево, он подошел к кровати, где Гретхен сидела не шевелясь, побелевшими пальцами вцепившись в одеяло.

- Постарайтесь уснуть, - стараясь придать своему голосу мягкую интонацию, проговорил он. - На дворе ночь, спите спокойно - здесь никто не причинит вам зла. А завтра утром мы обо всем поговорим, и я дам исчерпывающие ответы на все ваши вопросы.

- Зачем вы это сделали?! - нервно проговорила Гретхен.

Он вздохнул.

- Вы проигнорировали мой совет. Вы не хотите поверить, что мною руководит желание ни в малейшей мере не навредить вам. Но оно так и есть, в самом деле. Лягте, закройте глаза, вам здесь некого опасаться.

- Вы так много говорите, сударь! Отчего не ответить коротко только то, о чем вас спрашивают?

- Потому что вы сейчас не в состоянии адекватно реагировать на то, что я скажу вам. Вы должны отдохнуть.

- Но я требую ответа! - голос Гретхен звучал вызывающе.

Незнакомец чуть улыбнулся, подвинул кресло ближе к кровати:

- Хорошо, спрашивайте.

- Назовите себя.

- Мое имя Ларт. Я не француз, прибыл сюда издалека.

- Вы похитили меня. Хотите потребовать выкуп у барона Ланнигана?

- Нет.

- В таком случае, с какой целью это сделано?

- Вы больше не вернетесь к своему супругу. Впереди у нас долгое путешествие, я увезу вас в свою далекую страну. Там вы начнете иную жизнь, ту, которой достойны.

- Боже мой... я поняла... - Гретхен прижала пальцы к виску, поморщилась болезненно. - Вы поставщик... торговец... Ваш товар - женская красота...

- Вы ничего не поняли. Вы и не способны сейчас что-то понять, когда так измучены. Наш разговор необходимо отложить до утра. Поверьте хотя бы, что до утра вам абсолютно ничто не грозит. Будьте послушны, баронесса, постарайтесь успокоиться и уснуть, вам это крайне необходимо, - он встал. - Не бойтесь ничего. Я буду стеречь ваш покой в соседней комнате, за этой дверью. Спокойной ночи, баронесса.

Человек со странным именем "Ларт" вышел, оставив Гретхен наедине с ее мыслями и догадками. Едва ли мысли эти благоприятствовали беззаботному сну, - Гретхен закрыла лицо руками. Она ни на минуту не поверила его словам. И кто бы поверил в эту бессмыслицу! Злой умысел и корысть руководят людьми во всех их побуждениях. В ней, в Гретхен, какая-то ценность для этого человека... Но как больно, как жестоко обманули нынче вечером его глаза...

"Укрепи меня, Господи! Или возьми к себе, дай покой. У меня нет больше сил, я лишь слабая, несчастная женщина, но ты испытываешь меня снова и снова... Я не ропщу, Господи, но силы мои на исходе. Меня страшит мысль, подсказывающая выход. Но я боюсь так же, что не выдержу однажды и поддамся ей... Пощади меня..."

В изнеможении Гретхен уронила руки. Сорочка спустилась с плеча и, поправляя ее, Гретхен обнаружила, что она порвана. "Ланниган..." - досадливо поморщилась Гретхен. Некоторое время баронесса сидела в оцепенении, потом на коленях переползла на край кровати, встала. В комнате имелся большой шкаф, и за его дверцами Гретхен обнаружила несколько платьев, на других полках было аккуратно разложено новое белье. Перебирая вешалки, Гретхен выбрала шелковый пеньюар. Ей бы хотелось натянуть на себя что-то плотное, закрытое, что дало бы чувство защищенности, но она посмешила бы своего сторожа, если б принялась сейчас, среди ночи, облачаться в платье.

Шелк холодил, и Гретхен, зябко обняв себя за плечи, подошла ближе к очагу. Она не заметила, как дверь слегка приоткрылась, и в комнату проникло еще одно существо - огромная черная собака с короткой, атласно блестящей шерстью. Лапы ее неслышно ступали по ковру, она остановилась позади Гретхен, принюхиваясь, водила носом. Гретхен захотела согреть спину, обернулась и неожиданно увидела на уровне своей груди черную морду с горящими глазами пламя очага отражалось в них. С криком ужаса Гретхен отпрянула в сторону, заслонилась руками. Собака бросилась от нее в другую сторону. Миг спустя широко распахнулась дверь, и быстро вошел тот ужасный человек.

- Что с вами? - услышала Гретхен и в следующий момент - укоризненное восклицание: - Урс! Как ты посмел войти! Убирайся!

Придерживая за плечи, он подвел Гретхен к креслу.

- Это всего лишь собака, - виновато проговорил он.

- О, Боже... - помертвелыми губами едва выговорила Гретхен, голос ее дрожал.

- Простите его, он не хотел вас напугать. Ну, успокойтесь, ничего не случилось, чш-ш-ш, - он положил руку на голову Гретхен, медленно провел по волосам.

Лицо ее резко белело в полумраке, с ресниц сорвались две слезинки, медленно сползли по щекам, оставив мокрые дорожки.

- За что вы мучаете меня? - еле слышно, с трудом выговорила она. Разве вам, господин Ларт, лично вам, я причинила зло? За что же вы так со мной?.. Почему вы все не оставите меня? Почему мне нельзя просто жить?..

Ларт опустился на колени, взял ее руку в ладони.

- Я бесконечно сожалею о случившемся. Я знаю, жизнь ваша полна страданий, но не спешите и меня причислять к их числу. Может быть, я пришел помочь вам.

- Помочь? - Гретхен тяжело подняла глаза, выдернула руку. - Вы!? Послушайте, вы... - она в бессильном гневе сжала кулачки. - Оставьте меня! У меня больше нет сил! Хотите мне добра? Сделайте доброе дело - помогите мне уйти из этого мира, это самое больше, что вы можете для меня сделать. Хотите, я на коленях буду умолять вас?

- Нет. Я помогу вам, но не таким чудовищным способом.

- Ложь! Все ложь! - сорвалась на крик Гретхен, вскочила...

Но сейчас же опустилась обратно - в затылке встрепенулась и ожила боль, распускаясь тугим, пухнущим комком.

- Нет... - всхлипнула Гретхен, запрокидывая голову, вжимаясь затылком в спинку кресла.

Ларт взглянул в налитые чернотой глаза, в еще более побелевшее лицо и быстро вышел из комнаты. Он сразу вернулся с бокалом в руке. Гретхен, стиснув зубы, перекатывала голову из стороны в сторону, глаза ее были крепко зажмурены. Ларт подсунул ей руку под плечи, крепко прижал голову к себе, поднес бокал к губам.

- Пейте.

Она почувствовала терпкую густую жидкость на губах и проглотила ее. Это отозвалось таким пронзительным ударом боли, что Гретхен закричала, оттолкнула руку с бокалом, расплескивая его содержимое. Но Ларт крепче сжал ее, настойчиво проговорил:

- Пейте!

- Не могу... - едва слышно выдохнула Гретхен. - Больно... Больно!..

- Это лекарство, пейте! Или я силой волью вам в рот. Пей!

Захлебываясь, плача, Гретхен сделала еще несколько глотков, отстранилась.

- Не могу...

Ларт отставил бокал на пол и перенес ее на кровать. Он подсунул подушку под плечи Гретхен так, что голова ее оказалась навесу, лежащей на его ладонях. Пальцы гладили виски, шею, зарывались в волосы.

- Потерпите, потерпите чуточку, Гретти... Сейчас все пройдет, вот увидите. Вам уже легче. Боль уходит. Все будет хорошо...

Как ни странно - Гретхен не верила своим ощущениям - боль и вправду стала уходить. Но всегда приступ длился несколько часов, изматывал ее до полусмерти, давал обманчивый отдых лишь в минуты беспамятства. Никакие микстуры не помогали. А теперь происходило странное - боль свернулась крохотным комочком, и только в висках продолжало тупо ныть. Но это уже почти что ничего. Это пройдет.

Гретхен перевела дыхание, все еще не веря, что так скоро избавилась от страдания, проговорила неуверенно:

- Все... Все прошло...

Ларт передвинул подушку ей под голову, взбил, осторожно опустил на нее Гретхен.

- Теперь непременно спать, - сказал он, укрывая ее одеялом.

Она провела ладонью по лбу, движения ее были неверными, пальцы дрожали. Попыталась улыбнуться.

- Благодарю вас...

- Дело всегда убедительнее слов, не так ли, баронесса? - Гретхен медленно подняла на него глаза. - Не надо, я не жду ответа. Но вы согласны, что сейчас вам необходимо спать?

- Да, я знаю.

- И вы собираетесь уснуть?

- Я постараюсь.

- Позвольте, я останусь здесь, и подожду пока вы не уснете. Я помешаю вам придумывать разнообразные страхи и пугать себя еще больше.

- Вам не нужно мое позволение...

Не пытаясь опровергнуть эти слова, он сел в близко придвинутое кресло, взял руку Гретхен, легко погладил ее пальцы. Странно, она не посчитала это дерзостью, напротив, это показалось так хорошо. Потянуло закрыть глаза, сбросить с себя все напряжение, отдаться успокаивающему теплу бережных рук... Скоро дыхание Гретхен стало сонным, тихим, мышцы лица расслабились. Сейчас ничто не говорило о тех страданиях, которые она терпела несколько минут назад. Щеки порозовели, будто и не покрывала их недавно смертельная бледность, разгладились темные стрелки бровей.

- Благодарю тебя, мать Гелла, - прошептал Ларт. - Возможно, у тебя были более прилежные ученики, но не было более благодарного.

Глава третья

где баронесса, наконец, рассмотрит своего похитителя

и ни на гран не поверит ему,

а так же еще об одном знакомстве

Проснулась Гретхен поздно. Открыла глаза и увидела Ларта.

Низко опустив голову, он сидел в кресле, погруженный в свои мысли. Гретхен, не скрываясь, рассматривала своего похитителя - до сих пор она его почти не видела. Прямые темно-русые волосы челкой спускались до бровей, закрывали уши, плавной дугой ложились на шею. Скрещенные руки бугрились мускулами под тонким полотном просторной рубашки. Распахнутый ворот белой рубашки вызывающе обнажал загорелую шею - вероятно, она была незнакома с шейным платком. Твердый подбородок был сейчас опущен на грудь... Четко очерченные губы... Он был варварски, дико красив, в этом мужчине совершенно отсутствовала светская утонченность, которую Гретхен привыкла видеть в окружавших ее представителях сильной половины человечества. Хотя... как часто это была только внешняя видимость - как смокинг, галстук, безупречной чистоты рубашка... В этом же человеке отсутствовала даже внешняя светскость - от него исходило ощущение первобытной силы.

В сердце Гретхен проник знобящий холодок предчувствия, что ее снова ждет поражение - снова найдется хозяин ее судьбе, он сделает все, что задумал, и она ни коим образом не сможет помешать, у нее нет ничего, что было бы достойно противостоять этой силе... Да знать бы чего он хочет! Каковы его истинные намерения? Он не сказал правды, а у нее одни только догадки... Он так трогательно заботлив... Ах, ведь вчера она заболевала, а он сумел каким-то образом это остановить! Принудил выпить лекарство... Гретхен нахмурилась, вспомнив, что засыпала, вложив свою руку в его ладонь. Щеки ее порозовели. Как она позволила?! Это было наваждение! Не иначе как ум ее помутился от боли, и она не давала себе отчета в своих поступках, а может... причина в его зелье? Нельзя, ни в коем случае нельзя доверяться ему! Ведь разочарование настанет неизбежно. Гретхен, неужели ты забыла, как это мучительно - разочаровываться? Неужели жизнь не научила тебя быть недоверчивой и осторожной? Нет, довольно. Теперь она знает цену вкрадчивому добросердечию. Да разве он уже не обманул ее, заставив поверить своим глазам, своей доброте, - а в полночь разбойно проник в замок... Этого человека нисколько не заботит ее судьба, ему лишь надо, чтобы она стала покладистой, смирной, чтобы доставляла как можно меньше беспокойства... Он только посредник между ней и кем-то другим, кто нанял его за деньги. Сейчас он их отрабатывает. Или зарабатывает. И чем удачнее вкрадется к ней в доверие, тем успешнее выполнит работу.

Человек в кресле вздохнул и поднял голову. И встретил устремленный на него взгляд. Улыбнулся.

- Вы проснулись. Я задумался и не заметил этого.

Он встал, склонившись, посмотрел внимательно в ее глаза.

- Кажется, вы чувствуете себя лучше?

- Как всегда, - проговорила Гретхен, еще более раздражаясь от его участливого тона и показной озабоченности.

- Как всегда - это не очень хорошо. Оставайтесь сегодня в постели, так будет лучше.

Гретхен отвернулась и неожиданно почувствовала горячее прикосновение к шее - вздрогнула, отпрянула в ужасе, вспомнив, как накануне он точно таким же прикосновением парализовал ее волю и тело. Помедлив, Ларт снова протянул к ней руку и убрал волосы, открыв шею. И Гретхен поняла, на что он смотрит следы пальцев барона! Она быстро прикрылась ладонью.

- Негодяй! - голос Ларта стал глухим.

- Ах, довольно! Избавьте меня от вашего сострадания! - раздраженно бросила Гретхен. - Этот праведный гнев... Как упоительна, верно, вам ваша игра!

- Что случилось, баронесса? Вы снова переменились ко мне. Мне показалось, вы уснули в другом настроении?..

- Да... - в горькой усмешке скривились губы Гретхен. - Я слышала, даже между палачом и жертвой возникают странные симпатии. Вам бы хотелось именно этого?

Через паузу он ровно проговорил:

- Я принесу вам воду для умывания, а потом ваш завтрак.

Ларт скоро вернулся с кувшином и полотенцем, налил в таз воды, вопросительно посмотрел на Гретхен.

- Вас не затруднит ненадолго сесть в постели?

- Оставьте меня! Я ничего не хочу! Оставьте меня в покое!

Помедлив, Ларт проговорил:

- Хорошо, я обещаю, что оставлю вас в покое. Но не раньше, чем вы позавтракаете.

Гретхен одарила его гневным взглядом, но... подумала, что легче согласиться, чем вступать с ним в препирательства, тогда она скорее избавится от его раздражающего присутствия. Она села, обернула вокруг себя одеяло. Ларт подставил ей таз с теплой водой и губкой. Гретхен отдернула широкие рукава сорочки и обнаружила с горечью, что здесь барон тоже постарался. Она поморщилась сердито и напряглась, ожидая комментария Ларта он не проронил ни звука. Не поднимая глаз, Гретхен отерла губкой лицо и руки, он подал ей полотенце. Потом она нехотя, не ощущая вкуса, поковыряла вилкой в салате, выпила бульон.

- Благодарю вас, - сказала она скоро.

Ларт убирал после завтрака, а она откинулась на высоко взбитые подушки, ушла в свои мысли.

- О чем вы думаете, баронесса? - вернул ее голос Ларта, в руках он держал высокий бокал.

Вздохнув, она ответила:

- Вы удивитесь, сударь, но я думала о себе.

- Придумываете детали воображаемых ужасов? К сожалению, я не в силах помешать вашей фантазии. Но хотя бы отвлеку. Теперь выпейте это.

- Зачем?

- Это ваше лекарство.

В глазах Гретхен появилась опасливая настороженность.

- Вы испугались? Но вчера оно помогло вам. Я позабочусь, чтобы с сегодняшнего дня вы пили это каждый день.

Баронессе ничего не оставалось, как покорно проглотить терпкую микстуру. Поморщившись, она отчужденно проговорила:

- Выходит, для вас не тайна мой неизлечимый недуг? Вы даже припасли какое-то снадобье. Это весьма положительно вас характеризует. Право, разумно принять меры предосторожности на тот случай, как если бы мне вдруг вздумалось умереть или спятить. Разумеется, это следует отсрочить хотя бы до тех пор, пока с вами не расплатятся.

- Болезнь ваша вылечивается. Вам известно, барон Ланниган пригласил к вам лучших докторов, каких смог найти. Вот он и вправду испугался, что потеряет вас раньше, чем принудит переписать на его имя все ваше состояние. А еще раньше он создал вам невыносимую жизнь, требуя отказаться от всего, что имеете, и чуть не довел до сумасшествия. К сожалению, не многим известно, как садистски изобретательно это грубое животное. Но я - из числа немногих. - Гретхен медленно краснела, не в силах поднять глаза, хотя желала бы сейчас испепелить взглядом человека напротив.

- Но знаете ли вы, баронесса, что продолжением жутких страданий вы обязаны ему, этот негодяй не позволил докторам довести лечение до конца.

- Нет! Нет! Вы лжете! - глаза ее гневно засверкали, наполняясь злыми слезами.

- Я не лгу. Аптекарь исправно готовил вам микстуру, а Ланниган так же исправно опорожнял флаконы и наполнял их какой-то гадостью. - Гретхен закрыла лицо руками. - Простите мне мою неделикатность, баронесса... Я лишь хочу, чтобы вы поняли - я не тот, за кого вы меня принимаете. Подосланному к вам похитителю едва ли понадобилось бы знание обстоятельств вашей жизни. Я знаю о вас много. Иногда мне кажется, я знаю даже ваши мысли... Я догадываюсь, что когда вы сдались и решили выполнить все его требования, вы рассчитывали, что теперь, наконец, вас оставят в покое? Либо барон изберет другой путь, но, так или иначе, все кончится? Действительно, Ланниган подготавливал мнение в обществе о вашей неминуемой ранней смерти. Он уповал на то, что болезнь ваша вернется, и ею можно будет легко все объяснить, возникни такая необходимость. И все шло по его плану. Но знаете ли, отчего он отсрочивал исполнение последнего пункта? Барон Ланниган не просто отъявленный мерзавец - он садист. Ему необходим объект мучений. Вы более всего устраивали его своей слабостью, молчанием, беззащитностью. Не пугайте себя страшными фантазиями, баронесса. Неужели вы можете вообразить нечто хуже того, что вам пришлось пережить в замке?

- Ах! - воскликнула Гретхен, пытаясь казаться сильной, но вспышка гнева не укрепила ее, наоборот, как будто отняла последние силы, и она едва выговорила. - Делайте свое дело... И неужели вам заплатят больше, если вы проберетесь ко мне в душу?..

- Что с вами происходит, баронесса? Вы будто потерялись в черной комнате. Но я стою в дверях и протягиваю вам руку - повернитесь же ко мне, нужен всего лишь один шаг! Очнитесь от ваших чудовищных грез. Хотите, я расскажу вам о своей стране и о том, что вы найдете там?

- Вероятно, вы сочинили дивную сказку... теперь нужен слушатель?

Помедлив, Ларт проговорил:

- Как страшно вы жили... Как больно вас обижали...

- Как вы смеете?! - на ресницах задрожали слезинки. - Вы хуже их всех с вашим притворством... Как вы жестоки...

- Жесток? Что же тогда ваш супруг, методично избивавший вас до полусмерти? - Она в смятении смотрела на него, слезинки сорвались и быстро скользнули по щекам. Ларт мягко проговорил: - Это не жестокость... баронесса. Я никогда не буду жесток с вами.

Гретхен спрятала слезы в ладонях. Помолчав, он тихо спросил:

- Причиной стал я? Мое приглашение на танец?

Танец... Сердце, и без того истерзанное, сжалось томительной болью... но обида и боль вдруг отошли, уступив место безмерной усталости. Гретхен уже не хотела или не могла гневаться и обличать - она подняла голову, прерывисто вздохнула.

- Только поводом... - тихо сказала она. - Не будь этого, он нашел бы множество других... - И все же простите мне...

- Зачем вам надо было являться на маскараде?

- Я пытался предупредить ваши страхи... Хотя наивно было надеяться, что вы немедля проникнетесь ко мне доверием, но людям так свойственно верить в собственные иллюзии.

- Вам досадно, что иллюзии ваши не осуществились, верно? - с грустной усмешкой проговорила Гретхен. - Это избавило бы вас от стольких беспокойств. Проникнувшись доверием, я безропотно шла бы за вами, как овца на заклание.

- Нет, не досадно. Я возлагал на нашу встречу некоторые надежды, но вовсе не верил в них безгранично. Я только пытался использовать любой, самый маленький шанс. Баронесса... вы воспользуетесь малейшей возможностью для побега?

- Хотите услышать, что я о побеге даже не помышляю? Вы поверите моему "нет"?

- Но куда вы хотите бежать? Вернуться к нежному супругу? Скажите, почему вы так рветесь назад? Вчера, когда я пришел, вы готовы были звать его на помощь, хотя он только что едва не убил вас. Так почему же?

- Именно потому, что так или иначе, но там все скоро кончилось бы, тихо сказала Гретхен.

- Я не верю, что вы искренне хотите умереть. Вы хотите избавиться от той жизни, от чудовищного подобия жизни - так доверьтесь мне, именно другую жизнь я и хочу вам предложить. Оставьте в прошлом все зло, которое вам причиняли, забудьте барона Ланнигана, вы больше не вернетесь к нему, забудьте само это имя - вы больше не баронесса Ланниган, я ни разу не назвал вас этим именем. У вас прекрасное имя - Гретхен.- Надеюсь, вы не собираетесь им воспользоваться? Я не позволяю вам этого!..

- Вчера вы не возражали, когда были больны.

Она прикусила губку... Как он называл ее? Гретти... Она и правда, удивившись мимолетно, забыла, что он произнес это имя. Звук его будил смутные воспоминания, ощущение нежности и покоя. Кто-то называл ее так... Может быть, матушка...

- Вы удачно выбрали время...

- Я не выбирал. Если хотите, я буду называть вас именем, доставшимся вам от отца. Или вам ближе имя Ланниган? С ним связаны прекрасные моменты прошлого?

- Довольно, - резко проговорила Гретхен. - Я не хочу больше слушать вас. Ваши сладостные посулы не более материальны, чем мыльные пузыри - не трудитесь. Логикой вы скорее добьетесь желаемого. Мне, действительно, некуда и не к кому бежать. А что до вашего обращения ко мне или со мной... Право, что я могу противопоставить вашим намерениям? Мое иллюзорное противодействие лишь забавляет вас. Я не хочу больше сказок о чем-то небывало прекрасном, что ждет меня вот, совсем уже рядом. Вы теряете чувство реальности в своих фантазиях. Господин Ларт, я убеждена, что вы - исполнитель чьей-то воли. О целях вашего предприятия я могу лишь догадываться, правду вы мне не скажете. Одно я знаю наверняка - они недобрые.

- Хорошо, больше не будем говорить о будущем. Поверьте хотя бы в настоящее, что сейчас вам не надо опасаться меня, я - ваш слуга и телохранитель.

- В это я готова поверить. Разумеется, вы заинтересованы в моей сохранности, ведь за это вам заплатят, это обязывает вас быть заботливым и терпеливым, хотите вы того или нет.

- Именно так. И я рад, что хоть в этом мы с вами достигли взаимопонимания.

- А где вы вручите меня своему нанимателю? Здесь?

- Нет, вам придется еще долго терпеть меня рядом с собой. В этом доме мы проведем не менее двух недель - необходимо выждать, чтобы утих шум вокруг вашего исчезновения. А дальше - по обстоятельствам. Следующая наша цель побережье.

- Ух, как далеко! Впрочем, меня это устраивает. Надеюсь, сейчас вы мне не солгали. А в доме кроме нас есть еще кто-то?

- Да, разумеется. Хозяева дома, прислуга. И Урс.

- Урс? Ах, тот ужасный зверь!

- Вам надо подружиться с ним.

- Никогда!

- Урс! - позвал Ларт.

Дверь сейчас же приоткрылась и вошла собака. Гретхен снова поразилась ее размерам.

- Чудовище! - проговорила она.

Собака подошла к хозяину и остановилась, слегка помахивая хвостом.

- Ты не чувствуешь себя виноватым? - спросил Ларт.

Пес как-то боком, несмело подошел к кровати и тихонько положил голову рядом с рукой Гретхен. Темные, с желтой искринкой глаза смотрели на нее.

- Господин Ларт, уберите его, - отодвинулась она. - Что он делает?

- Просит прощения у вас.

- Вы уверены? - недоверчиво посмотрела Гретхен на собаку. - Ну... Скажите... что я его простила...

- Мне кажется, вы сами должны это сделать.

- Вот глупость какая! Он что, понимает, думаете?

- Понимает.

- Ну... Хорошо... Я не сержусь на тебя, Урс. - Пес моргнул и не шевельнулся. - Чего же тебе еще?

Гретхен несмело протянула руку и провела по черной шелковистой шерсти. Пес повернул голову и, прежде чем она испуганно отдернула руку, лизнул ее ладонь. Потом попятился от кровати и лег у ног хозяина, гордо подняв голову.

- Кажется, он остался доволен? - нерешительно предположила Гретхен.

- Да. А вы? Надеюсь, вы не из тех людей, которые собак на дух не переносят.

- Совсем наоборот. Год назад у меня была замечательная собака. Я очень горевала, когда она вдруг умерла.

- Мраморный дог по кличке Салли?

- Вы захотели показать мне, как хорошо подготовились к своему деянию? Не надо, ничего не хочу знать о вашей осведомленности.

Лар вздохнул:

- Простите, я снова ступил на недозволенную территорию.

- Оставьте мне одну, я устала.

- Отдыхайте. Вот этим звонком можете вызвать меня.

- Только вас? Мне запрещено общаться с прислугой?

- Нам следует соблюдать осторожность. Постарайтесь привыкнуть к обществу только нас двоих, - он указал на себя и на собаку. - Довольно долго оно будет ограничено только нами.

- Я с большим удовольствием лишилась бы и этого общества, - сердито сказала Гретхен.

Ларт улыбнулся:

- Такой вы нравитесь мне гораздо больше.

- Чем дохлой рыбой, как называет меня мой нежный супруг? - усмехнулась Гретхен.

- Называл. Постарайтесь забыть о нем совсем.

Глава четвертая

о том, что Гретхен намерена объявить тайную войну,

или как бороться с обаянием и непредсказуемостью врага

Гретхен осталась одна, длинно вздохнула. Значит, побережье? Кажется, Господь услышал ее и дал передышку. Она хотела поверить хотя бы в то, что этот человек, действительно, не представляет для нее никакой опасности - он заинтересован доставить заказчику товар в лучшем виде. Вернее сказать никакой дополнительной опасности. Гретхен усмехнулась: она - товар и вынуждена согласиться, что так оно и есть, если не хочет поверить в посланца волшебной страны. Это можно, если она не хочет увидеть очевидного, что стала предметом торговли. Этот человек безусловно намерен в конце концов обменять ее на хороший куш... Да ведь она давно уже стала товаром, еще тогда, когда добрый дядюшка продал ее Ланнигану... И вдруг Гретхен похолодела от внезапно возникшей мысли: "Ланнигану?!" А если ее снова хотят продать никому иному, как барону? А ведь в долгом и опасном путешествие нет никакой нужды, денежный мешок совсем рядом - ее супруг. Она ведь в самом начале предположила это, но потом почему-то забыла! Что глупость она вообразила будто ее цена настолько велика, что кому-то понадобилось посылать за ней гонца через половину страны! Только в больном мозгу могла произрасти такая нелепица! Конечно, она попала в руки обыкновенным вымогателям! И кто-то другой ведет сейчас переговоры с бароном, а Ларт - только сторож, ловко усыпляющий ее тревоги...

Гретхен сжалась под одеялом, представив, что в один из недалеких дней ее вернут барону, и он выместит на ней всю злобу за потерю денег... А может, он не станет ничего платить... Что будет с ней тогда? Она в отчаянии прикусила губку - от этих мыслей ей стало совсем плохо. Но зачем похитителям и шантажистам узнавать о ее положении в доме? проникать на маскарад? - она робко пыталась найти уязвимые места в своей догадке и опровергнуть ею. И не находила - разве не могло у них возникнуть намерение похитить ее прямо с маскарада, это было бы проще, чем из замка, но что-то не сложилось... Вот если бы она поддалась своему желанию выйти в сад...

Гретхен села, обхватила колени руками. Что делать? Рассчитывать ли на помощь прислуги? Кажется, они не в сговоре с бандитами, иначе ей не было бы запрещено общаться с ними. Но как сообщить о себе? Гретхен вскочила и подбежала к окну - нет, рама закреплена намертво, тюремщики предвидели ее намерения. Дождаться, когда кто-то появится внизу, разбить окно и закричать? Но звон стекла привлечет внимание этого разбойника за дверью скорее, чем внизу что-либо поймут. И что кричать? "Я - баронесса Ланниган", - чтобы вернуться к ненавистному барону? Одна лишь мысль об этом приводила Гретхен в трепет.

Она прерывисто вздохнула. Пока она твердо знала только одно - от Ларта не следует ждать ничего хорошего и при малейшей возможности надо пытаться бежать. Возможно, он отлучится куда-то - ей надо об этом знать. А узнает она, если только заставит его быть при ней неотлучно, ведь тогда он вынужден будет объяснить свое отсутствие. Сможет ли она добиться этого? Если он не изменит свой стиль поведения с нею, то этот план вполне реален... Что ж, во всяком случае, необходимо попытаться реализовать его. Теперь ее очередь сделать ложь своим оружием. Пусть он наслаждается мыслью, что она поверила ему, пусть утратит бдительность - это обернется ей на пользу. Она станет хитрой, изворотливой, она сможет, ведь могут же другие. Куда пойдет, где найдет приют, если побег удастся - об этом Гретхен старалась не думать, она подумает об этом потом, когда выберется из этой западни. Надо уснуть. Надо отдохнуть и набраться сил для той войны, которую решила начать.

Вечером она удивила Ларта тем, что без возражений принялась за ужин и съела все, что он принес.

- Вы порадовали меня, - похвалил он свою узницу. - Так гораздо лучше, скоро вам понадобятся силы.

- Да, это очевидно, - согласилась Гретхен.

Он внимательно посмотрел на нее, но сказал только:

- Мы все более и более начинаем понимать друг друга.

Неприятным открытием для Гретхен стало то, что лгать оказалось совсем не просто. Она так и не смогла выдавить из себя улыбку - боялась, что это будет не улыбка, а гримаса. Вот он как раз вел себе очень непринужденно, чем становился для нее еще неприятнее. И даже снова пришло невольное сомнение справедлива ли она к нему? А если он искренен? "Лицедей! - одернула себя Гретхен. - Только хороший лицедей!"

Эта раздвоенность мешала Гретхен, она злилась на себя не меньше, чем на него. На себя - за то, что слаба ее защита против его обаяния, на него - за искусную, жестокую ложь.

Когда после ужина он снова оставил ее одну, она, вопреки своим намерениям, не смогла, не захотела удержать его рядом...

Было уже позднее утро, когда Ларт постучался и вошел к ней.

- Ау, леди лежебока! Извольте просыпаться и вставать.

И первой осознанной мыслью Гретхен было: сегодня у нее все должно получиться! Не открывая глаз, она повернулась на спину и с сонной томностью сказала:

- Не хочу.

- А чего же вы хотите?

- Нежиться в постели и чтобы вы за мной ухаживали.

- Вот как? - Гретхен услышала удивление в его голосе. - А я собирался предложить вам прогулку.

- Прогулку? - Гретхен быстро открыла глаза.

- Почему это вас пугает? Прогулку по саду. Вокруг дома чудесный сад, и в нем не воздух, а панацея от всех болезней.

Гретхен с облегчением снова закрыла глаза - ей-то пришло в голову, что прогулка эта закончится прямо у замка барона.

- Видимо, я могу расценить это, как ослабление моего тюремного режима?

- Не можете, - сердито сказал Ларт. - Потому что этот режим вы сами себе вообразили. Ваше романтическое воображение рисует вам образ прекрасной и несчастной узницы. Должен разочаровать - вы, разумеется, и прекрасны, и несчастны, вот только не узница. Тюрьмы нет, есть только некоторые условия, которые вы должны пока соблюдать.

- Моя прогулка по саду тоже предполагает какие-то условия?

- Мое общество.

- О, это куда лучше, чем ошейник и цепь! Я бы даже сказала, - куда приятнее.

- О, баронесса, - укоризненно проговорил Ларт. - Итак, вы приняли мое предложение, или в самом деле хотите оставаться в постели?

- Ни в коем случае! Я с большой радостью принимаю ваше предложение!

Она снова почувствовала внимательный, испытующий взгляд, но он только сказал с усмешкой:

- Вы непредсказуемы, как весенний ветерок. Через полчаса я приду звать вас к завтраку.

- Постойте! Вы полагаете, я должна сама справиться с утренним туалетом? Мне нужна горничная. Каким образом я должна затянуть сзади шнурки?

В глазах Ларта заиграла усмешка.

- Спрячьте подальше эти корсеты со шнурками, а лучше - вовсе выбросите из своего гардероба. Зачем вы мучаете себя этими инквизиторскими приспособлениями? Заковывать в латы вашу тоненькую талию! Да позапрошлой ночью я опасался, что переломлю вас, если прижму чуть крепче. - Щеки Гретхен опять начали алеть. - Впрочем, если корсет и в самом деле выполняет для вас роль доспехов, и вы ощущаете себя в нем как в крепости... Если вы настаиваете, я осмелюсь предложить свои услуги.

- Вон! - красная от гнева, оскорбленная Гретхен запустила в него подушкой.

Прежде, чем подушка мягко шмякнулась о двери, Ларт склонил голову в поклоне и исчез. Негодяй! Мужлан! Гретхен вскочила и энергично прошлась по комнате, как будто искала объект, на который изольет свой гнев. Гадкий! Гадкий! И это только начало! Так-то он собирается заботиться о ней! Но почему он раскрылся так вдруг?.. Остановись, Гретхен, гнев тебе никакой не помощник, лучше попытайся понять его, вот это то, что нужно: чтобы победить, надо понять врага, его поступки. Что-то было не так в его дерзкой вульгарности. Но она сама?.. Разве она сама не удивила его своим поведением? Этот его удивленный, изучающий взгляд... Она сама, первая повела себя неестественно, и он понял, что она пытается играть с ним в какую-то игру, тут же ответил своей... Его поведение - маленькая месть? Если это так, то он оказался честным с ней, не захотел играть в простака, которого можно обвести вокруг пальца... Если он хотел наказать ее, то цели своей достиг - он заставил ее забыться и в поведении своем уподобиться вздорной лавочнице.

Итак, он еще и умен. Умный противник - опасный противник. Надо быть осторожней с ним, нельзя совершать опрометчивых поступков. Но цель прежняя хорошенько к нему присмотреться. А это, в свою очередь, означает, что она обязана проглотить оскорбление, потому что явить ему ледяное презрение, значит отдалить его, что вовсе не в ее интересах.

Когда Ларт постучал в двери, Гретхен была уже умыта, одета и причесана.

- Вы очаровательны, - склонил Ларт перед ней голову. Гретхен улыбнулась, и улыбка получилась вполне естественной - она начала свое тайное единоборство.

Он привел Гретхен в маленькую уютную столовую, в которой стоял прекрасно сервированный стол. Завтрак дал ей повод для нового беспокойства. Она ошибалась, когда в какие-то минуты думала о своем похитителе как о невоспитанном хаме. Основы этого мнения начали рушиться, когда Гретхен увидела, что он умеет одеваться с большим вкусом. Причем в платье светского льва чувствует себя очень свободно и естественно. Теперь его поведение за столом ясно показало, что Ларт вырос не в крестьянской хижине. По части манер барону Ланнигану было далеко до этого разбойника. Во время совместных трапез с супругом к горлу Гретхен ни однажды подступала тошнота от вида сальных щек и подбородка. И никак не улучшали аппетит чавканье, хруст и сопение. Гретхен не поднимала глаз от тарелки, и нередко вставала такой же голодной, какой села за стол. Ларт же непринужденно и с привычной ловкостью пользовался многочисленными столовыми приборами. Тревога снова охватила Гретхен - противник был абсолютно непонятен ей, и она уже в который раз ошиблась в его оценке.

Глава пятая

об удивительных вещах, которые поведал Ларт,

а Гретхен обнаружила в себе талант притворщицы

Они остановились на берегу чистого, ухоженного пруда. Крупные чаши снежнобелых лилий лежали на поверхности. По зеркалу воды торжественно и легко скользили грациозные большие птицы.

- Они великолепны! - не удержалась Гретхен от восхищения.

- Хотите покормить их?

- Да, хочу! Вы что-то прихватили с собой?

Ларт негромко свистнул и, к удивлению Гретхен, из зарослей сейчас же появилась собака.

- Урс, принеси хлеб, - сказал Ларт, и пес исчез за кустами.

- Он принесет? - недоверчиво проговорила Гретхен. - Вы с ним, как с человеком... Он и вправду такой умный?

- Урсу я обязан жизнью.

Гретхен посмотрела молча. Ларт улыбнулся.

- Знаете, почему он в стороне держится? Чувствует ваше отношение к нему. Он деликатен и сожалеет о своем проступке.

Гретхен недоверчиво покачала головой.

Скоро собака выбежала из-за кустов, держа в зубах краюху хлеба.

- Надеюсь, тебя не отхлестали полотенцем, воришка, - рассмеялся Ларт и протянул руку.

- Можно - я?.. - остановила его Гретхен. - Урс, дай мне.

Пес разжал зубы и вильнул хвостом. Гретхен присела перед ним, погладила большую голову.

- Может быть нам попробовать подружиться? - Урс ткнулся влажным носом ей в руку. - Ты замечательный пес, - сообщила ему Гретхен.

В легкой, увитой розами беседке, их ждали два плетеных из тростника кресла, на таком же плетеном столике, покрытом ажурной салфеткой, стояли фрукты. Плотная тень создавала приятную прохладу. Ларт подвинул Гретхен кресло, Урс лег у входа.

- Как же вы решились вывести меня в сад? - спросила Гретхен. - А прислуга? Не боитесь, что меня увидят?

- Но прислуга прекрасно осведомлена, что в доме живет молодая госпожа. Вы уже давно живете здесь.

- Давно? Что это значит?

- Баронесса, позвольте обратить ваше внимание, - вы сами нарушаете условие, заговорив на запретную для меня тему. Может лишь для того, чтобы через несколько минут вновь объявить меня лжецом?

- Кажется, вы не желаете отвечать?

- Ничего подобного. У меня нет на то никаких причин.

- Так говорите, - коротко обронила Гретхен, не поднимая головы.

- Ваше... похищение из замка барона было хорошо продумано и готовилось очень тщательно, мы не могли подвергать вас ни малейшему риску. Нужно было место, где вы могли бы укрыться сразу, едва покинете замок Ланнигана. Эта усадьба была удобна во всех отношениях, поэтому ее выкупили.

- Купили? Только лишь с целью укрыть в ней меня?!

- Вам многое будет казаться странным, пока вы не убедитесь во всем сами, пока не вынуждены будете поверить собственным глазам.

- Хорошо, продолжайте.

- Новые хозяева въехали в дом, наняли слуг. А еще через некоторое время к ним приехала гостья, близкая подруга владелицы усадьбы. Прислуге запретили любые сношения с нею. Этого было достаточно, чтобы возбудить их любопытство. Благодаря именно этой, не особенно тонкой интриге очень скоро абсолютно все слуги знали, что девушка больна - перенесла нервное потрясение, теперь ее лечит покой и уединение. Дальнейшее любопытство к загадочной персоне стоило трем слугам расцарапанных физиономий и немедленного увольнения. Остальные же уяснили, что чрезмерное любопытство - большой порок.

- Девица задала тем троим трепку? - рассмеялась Гретхен.

- О, еще какую! Первое время вы были очень буйной. Впрочем, и сейчас еще нет желающих проверять состояние ваших нервов.

- Погодите! Моих нервов?..

- Та девушка была очень похожа на вас. То есть, я не имею ввиду портретное сходство - гостью видели издали, поэтому достаточно было сходства фигуры, роста, цвета волос. Вчера произошла подмена, но прислуга даже не подозревает, что та, которая задавала любопытным трепку, сегодня уже далеко.

- Неужели в это можно поверить?!

Ларт молчал. Гретхен рассмеялась:

- Выходит, я - сумасшедшая?

- Лучше сказать - душевнобольная.

- Весьма неожиданная роль... но в нее вписывается любой мой поступок... Это предусмотрительно. А какую роль придумали вы себе?

- Для здешних обитателей я - безумно любящий вас брат.

- Вы тоже живете здесь "давно"?

- Нет. Я совсем недавно приехал навестить свою сестричку. Только три дня назад закончился мой долгий путь сюда, к вам.

- Не хотите ли вы сказать, что вас и во Франции не было?

- Именно это я и сказал.

- И все приготовили другие?

- Да.

- Так у вас куча сообщников?

- Соратников, баронесса.

- Если их действительно много, может быть, я кого-то знаю?

- Знаете. Но не время раскрывать их имена. Вы все узнаете, но еще не теперь.

- А имя вашего хозяина? Как долго вы будете скрывать его?

Ларт внимательно посмотрел на нее.

- Надо мной хозяин - один Бог.

- Я имела в виду вашего нанимателя.

- Такого человека нет.

В Гретхен внезапно вспыхнуло раздражение и, будучи не в силах скрыть его, она отвернулась к цветущей стене из роз, протянула руку к пурпурному бутону. "Негодяй, потерявший чувство меры! Как хочется ему увить ловчую сеть вот такими цветами, но в них скрыты шипы!" Гретхен в гневе сжала кулак и... вздрогнула от боли. Сейчас же будто тисками стиснуло ее запястье, побелевшие пальцы сами собой разжались - стебель розы цеплялся за ладонь, вонзив в нее длинный шип. Ларт быстро выдернул его и поднес ранку к губам. Гретхен отобрала руку и спрятала за спину.

- Дайте сюда! - голос Ларта был столь резким и властным, что Гретхен опешила.

Она кривилась от боли, не смея более перечить ему, но, в конце концов, не вытерпела:

- Достаточно. Мне больно.

- Вот и прекрасно! Я бы с удовольствием еще и отшлепал вас! Вы знаете, что бывает, если в рану попадает грязь? - так же резко проговорил он и, не выпуская ее запястья, почти поволок Гретхен назад в дом. Вырывая руку, она остановилась, насмешливо проговорила:

- Вы, господин Ларт, может быть думаете, что безумно напугали меня? Вы ошибаетесь.

- Нет, это вы напугали меня. Я не хочу так нелепо потерять вас.

- Меня? Или свой заработок?

Помедлив, Ларт мягко тронул ее за руку, попросил:

- Идемте, ладонь надо перевязать. Ранка кажется безобидной, но эти шипы так коварны. Не возражайте, прошу вас.

- Надеюсь, теперь все будет в порядке, - сказал Ларт, завязывая концы бинта. - Этот компресс вытянет всю грязь.

Помолчав, он проговорил:

- Я вам не враг, баронесса, и хотел бы доверяться вам во всем. Но сейчас вы сами себе враг. И я должен быть осторожным, чтобы не позволить вам навредить себе. Я вынужден так поступать.

Гретхен задумчиво посмотрела на него, потом вздохнула, проговорила с сожалением:

- Что взять с душевнобольной.

- Ваша душа больна страданием и обидами, которые вам наносили.

Гретхен судорожно вздохнула, взгляд ее стал враждебным.

- А знаете, в ту ночь, в замке, я какое-то время думала, что вы наемный убийца. Я подумала, что барон, наконец, решил от меня избавиться.

- Надеюсь, вы не слишком долго думали, что рядом с вами убийца.

- Совсем недолго. Я отбросила эту мысль, поняв, что барон не стал бы прибегать к услугам постороннего. Во-первых - ненужный свидетель, во-вторых - лишние расходы, в третьих... Ланниган не отказал бы себе в удовольствии...

- Довольно, - Ларт накрыл ее руку ладонью. - Не надо об этом.

- Вы ведь могли не успеть, господин Ларт, - усмехнулась Гретхен. Барон уже вполне созрел для последнего шага.

- Дорога к вам была слишком долгой. Я прибыл лишь утром того дня, когда мы встретились с вами. Товарищи уговаривали меня повременить, осмотреться... Но я знал, что для вас каждый день... а более того - ночь, - страшная пытка. Возможность избавить вас от нее раньше хоть на сутки, оправдывала мой риск.

Не поднимая головы, Гретхен проговорила:

- Думаете, я боялась умереть? Ничуть. Я даже предлагала ему, что напишу записку, чтобы он мог устроить так, будто я сама...

- Достаточно. Не мучайте себя.

- Ваш слух оскорблен? - скривив губы в усмешке, проговорила она.

- Нет. Но я и без того знаю обстоятельства вашего несчастья быть супругой негодяя Ланнигана.

- Знаете? Да как вы можете знать?!

- Рядом с вами постоянно был человек. Он не имел возможности стать вашим явным покровителем и защитить от издевательств... Но немалую их часть он от вас отвел. Очень часто в питье барона оказывалось снотворное. И он бы не позволил Ланнигану совершить непоправимое...

В памяти Гретхен мелькнуло смутное видение, которое она приняла тогда за бред меркнущего сознания: неясная фигура за спиной барона... Ланниган так неожиданно разжал пальцы и ткнулся головой в пол... Мимолетность неверного видения, ее собственное состояние в ту минуту заставили о нем сейчас же забыть. Так неужели не показалось? И кто этот человек, что смотрит на нее с таким сочувствием - друг? враг? Гретхен уже ничего не понимала. Верить ему? Но сколько раз жизнь заставляла ее в очередной раз понять - верить нельзя!.. Довериться, чтобы получить очередной жестокий урок? Нет. Это твердое "нет" Гретхен старательно положила на соответствующую чашу весов.

Немного позже Ларт показал ей "ее территорию", в пределах которой она могла чувствовать себя совершенно свободно, и которую ограничивали надежно запертые двери и окна. Впрочем, территория эта была отнюдь не маленькой кроме столовой здесь была прекрасная библиотека, и Гретхен почувствовала, что в ней она хотела бы провести гораздо больше времени, чем это позволит ее пребывание в доме. Уютная гостиная привлекала огромными мягкими креслами у камина, устроившись в которых так приятно мечтать, глядя в огонь, или читать, или заниматься любимым рукодельем. Еще в ее распоряжении был музыкальный салон с прекрасно настроенным роялем и просторная застекленная галерея, откуда открывался широкий вид на окрестности. Здесь же начиналась лестница, по которой можно было спуститься в сад.

- Вы вольны свободно пользоваться всем этим, я вынужден попросить вас только об одном - не пытайтесь вступать в какие-либо отношения с другими обитателями дома.

- Я постараюсь не дать вам повода быть мной недовольным.

- Я тоже искренне надеюсь на это. Может быть, тогда вы перестанете считать себя узницей, а дом - тюрьмой.

Гретхен обезоруживающе улыбнулась:

- Тюрьмы исчезли бы вовсе, если бы все тюремщики были подобны вам.

Ларт огорченно вздохнул.

- Да-да, разумеется, как же я забыл упомянуть о том амплуа, что вы отводите мне? Скажите мне, бедная узница, как вы себя чувствуете? Как ваша рука?

- Нисколько не болит. Я чувствую себя хорошо, как никогда. Только немного устала.

- Вам следует прилечь и отдохнуть.

- О, я не хочу возвращаться в свою комнату! - Гретхен надула губки.

- В гостиной есть удобный диван. Я принесу сейчас подушку и плед.

Устроившись на мягком диване, Гретхен потребовала:

- Развлекайте меня.

- Почему вы решили, что я собираюсь вас развлекать? - поднял бровь Ларт.

- Но скучать я могла бы и у себя, в одиночестве.

- Что ж, это логично. Итак, что вас развлечет, госпожа баронесса?

- Выбор за вами.

- В таком случае, я для начала кое-что сообщу вам.

- Полагаете, это будет весело?

- Я просто хочу предупредить, что вскоре мне придется на некоторое время оставить вас.

Выражение игривой легкомысленности ушло с лица Гретхен.

- Что будет со мной? Вы кому-то перепоручите меня?

- Нет, мои дела не займут много времени. Я должен получить сообщение и после этого уеду. Возможно сегодня вечером или ночью. С вами останется Урс. Если завтра утром вы обнаружите его около своей кровати, значит, я уехал. Постараюсь вернуться до захода солнца.

Гретхен опустила ресницы, боясь, что глаза выдадут ее.

- Все это время я не должна выходить из своей комнаты?

Помедлив, Ларт проговорил:

- Мое отсутствие нисколько не свяжет вашей свободы.

- Даже в сад можно? - удивленно переспросила Гретхен.

- Да. Но Урс не отойдет от вас ни на шаг, и я должен предупредить - он очень хороший сторож. Урс не позволит вам открыть те двери, за которые вам ходить не следует, поэтому постарайтесь не делать никаких глупостей.

Гретхен посмотрела на лежащую у ног Ларта собаку и улыбнулась:

- А если сделаю? Он пустит в ход свои клыки?

- О, нет, вам не надо бояться Урса, ни при каких обстоятельствах он не причинит вам вреда.

- Урс, бедняжка, хозяин ставит перед тобой невыполнимую задачу. - Она подняла глаза на Ларта: - Вам так не кажется? Что же ему остается?

- Я не советую вам пытаться удовлетворить свое любопытство. Как вам понравится вот такое средство воздействия: если Урс сочтет, что вы ведете себя неразумно, он заставит вас лечь на пол и не позволит тронуться с места. Едва ли кто-то придет вам на выручку. Вам придется лежать на полу до моего возвращения. Вам это не понравится, но если вы рассердите Урса, он вас напугает. Впрочем, до этого дело не дойдет, я прав, баронесса?

- Надеюсь, что правы, - искренне ответила она.

- Хотите теперь, я вам почитаю?

- Д-да, наверно, хочу... Испугает ли меня Урс, еще неизвестно, но вы уже напугали.

- Я этого не хотел. Урс будет вам не сторожем, а хранителем и не позволит только лишь того, что будет вам во вред.

Гретхен вздохнула:

- Вы собирались почитать мне.

- Что вам нравится?

- Я предпочла бы узнать ваш вкус.

Из библиотеки Ларт вернулся с толстым томиком и, раскрыв наугад, прочел:

- "...о, если б мы могли пересылать письмом, все ласки нежные, все страстные лобзанья, объятия и пылкие желанья, что душу мне томят и сердце жгут тайком..."

- Эдмон Р.! Вы выбрали его! Как хотела я иметь эту книгу у себя в библиотеке! Пожалуйста, начните с самого начала.

Ларт перевернул назад несколько листов. Гретхен с удовольствием слушала давно читаные ею строки, но через несколько минут ее вниманием завладели иные мысли, голос Ларта отдалился, Гретхен уже не слышала его... Значит, завтра? Так неожиданно быстро исполнилось ее желание... И прочь все сомнения! Нелепо надеяться, что с неба к ней вдруг спустился ангел. Миром правит корысть, всё покупают и продают. Забота? Доброта? Это не высоко ценится. Разве барон не казался заботливым и бесконечно любящим, но за этим было только желание получить за ней богатое приданное. Об этом надо твердо помнить. А Ларт... Видимо, он просто добрый человек, не любит жестокости, а может быть, даже жалеет ее... Но большего, увы, он для нее не сделает...

- Вы не слушаете, баронесса?

Она вздрогнула.

- Ах, простите, господин Ларт. Мне неловко, я, в самом деле, задумалась.

- Вам не нравится эта пьеса?

- Напротив, очень нравится. Меня радует, что у нас схожий вкус. Финальную сцену я ни разу не прочитала без слез: "Не уходите... Нет... Когда вернетесь вы, меня уж здесь не будет..." - Боже, как двусмысленно звучат эти слова сейчас! Зачем она это сказала?! Гретхен едва нашла силы закончить фразу: - "Пусть я останусь так... Там Бог меня рассудит".

Она умолкла. Молчал и Ларт. Это молчание... оно усугубляло смысл прозвучавших слов.

- Баронесса, - наконец проговорил он, - вам говорили когда-нибудь, что у вас совершенно необыкновенный, чудный голос. Его хочется слушать, как музыку... - Гретхен постаралась выдавить из себя улыбку, - может быть, он не придал значения двусмысленности сказанного? Но ее надежды умерли, когда он закончил фразу: - Даже не вникая в смысл слов.

Он наклонился близко, пристально посмотрел в ее глаза, так, что она не смогла отвести их.

- Я оставляю вас с огромной неохотой. Но дела этого избежать нельзя и вместо меня его никто не может сделать.

"Соберись же! - призвав на помощь все самообладание, приказала себе Гретхен. - Ты обязана немедленно развеять все его подозрения! Иначе он не даст тебе этого шанса ни завтра, ни когда-либо позже. Тебе столько лгали, неужели эти уроки не научили тебя тому же? Немного правды, немного игры... Ну же!"

- Простите меня... Вероятно, это нервы... Мне вдруг стало страшно. Попытайтесь понять меня, Ларт... - она заставила себя назвать его так, придавая своим словам особую теплоту и доверительность, - только не знаю, сумею ли объяснить... Вам удалось заставить меня забыть мои тревоги и страхи, мне кажется, я начала вам верить... Разумом... Но это не так важно, потому что душою я уже обрела нечто очень важное, главное... Покой... Вечно бояться каждого следующего часа, ждать, что он принесет что-то еще худшее, чем настоящее... Этот гнет так ужасающе тяжел и страшен. И теперь появилось неосознанное эгоистичное желание, чтобы все так и оставалось, чтобы не менять ничего... Я боюсь всякой перемены теперь...

- Только это?

- Что же еще? - ясно посмотрела на него Гретхен.

- Моя недолгая отлучка не принесет никаких перемен. - "Надеюсь, что принесет", - подумала Гретхен. - И я очень скоро буду снова с вами.

- Не беспокойтесь обо мне. Право, не надо придавать столько значения пустому.

Глава шестая

о собачьей самоотверженности и о том

к каким неожиданным последствиям это может привести

Когда утром Гретхен проснулась, рядом с ее кроватью, на желтых солнечных квадратах лежал Урс.

"Вот и все, - с облегчением подумала Гретхен, - конец всем сомнениям". Если она и начала испытывать какую-то симпатию к Ларту, то не до такой степени, чтобы покорно ждать, как распорядятся ею. А сейчас для сомнений и вовсе не осталось времени - необходимо придумать, как избавиться от четвероного стража. Гретхен была уверена, что ей это удастся - как бы усмешливо ни отзывался Ланниган о ее "куриных мозгах", но все же их должно быть больше, чем у собаки. Голова Урса покоилась на вытянутых лапах, казалось, он спал. Но едва Гретхен шевельнулась, пес открыл глаза.

- Урс, мальчик, здравствуй, - Гретхен опустила руку и потрепала собаку за уши. Пес зевнул, показав длинные белые клыки и сел.

- Эй, - опасливо проговорила Гретхен, - твой хозяин уверял меня, что этими штуками ты не воспользуешься.

Она спустила ноги с кровати.

- Я буду одеваться, а ты подожди меня за дверью. - Пес последовал за ней к двери. Гретхен открыла их. - Иди.

Пес не шелохнулся.

- Урс, иди туда! - строго приказала Гретхен.

Она взялась за ошейник и попыталась вывести пса, но тот уперся передними лапами, без особого усилия сопротивляясь ей. Выпихивать его силой Гретхен не рискнула.

- Понятно. Взаимопонимания у нас не будет. А может быть, наоборот, пробормотала она, - ты слишком хорошо меня понимаешь.

Однако терять время было не в интересах Гретхен. Она быстренько завершила утренний туалет и пошла обследовать "свои" владения, надеясь увидеть нечто, что подскажет ей решение проблемы. В столовой, в точности с инструкциями Ларта, она обнаружила накрытый стол. Урс следовал за ней тенью. Гретхен взяла с блюда теплую булку с маслом, но к столу не присела. Тут взгляд ее упал на одну из дверей, ведущих из столовой. За этой дверью начиналась запретная территория. Обходя комнату, Гретхен будто бы невзначай оказалась перед нею. Но едва она потянулась к дверной ручке, услышала позади себя низкие, рокочущие звуки. Обернулась и увидела, как подрагивает верхняя губа собаки, обнажая клыки. Похолодев, но старясь поверить самой себе, Гретхен мысленно проговорила: "Ни при каких обстоятельствах он не причинит мне вреда", и положила руку на дверную скобу. Тотчас Урс метнулся к ней, и Гретхен, вскрикнув, отпрянула назад, но он только проскользнул между нею и дверью. Еще раз предостерегающе рыкнув, он сжал зубами подол ее платья и потянул Гретхен от двери с такой силой, что она едва не упала от неожиданности.

- Урс, пожалуйста, не сердись! Я больше не буду! - в этот момент слова Гретхен были вполне искренними.

Теперь она понимала, что Ларт нисколько не преувеличивал разумность собаки, и поняла, что больше не хочет устраивать проверки своему стражу. И еще Гретхен подумала, что была излишне самоуверенна, считая, что ей не составит никакого труда обмануть пса. "Этого не может быть!" - не хотела Гретхен согласиться с таким обстоятельством, но присутствие духа начало покидать ее.

Бесцельно переходя из комнаты в комнату, Гретхен теперь лихорадочно искала способ осуществить свои намерения. Привязать Урса? А он позволит? И какая веревка его удержит? Едва ли таким клыкам понадобится много времени, чтоб растерзать любую веревку. Да к тому же веревки просто нет, никакой! Запереть? Но как, если он ходит за своей подопечной след в след? А есть ли здесь запирающиеся двери? Кажется, нет... Впрочем, да! В гостиной двери запираются ручкой! А ручку можно подпереть... Например... Стул подставить! Выбрав стул с подходящей спинкой, Гретхен пошла с ним в гостиную, но не внесла, оставила у двери. В гостиной же ей на глаза попалась корзинка с рукоделием - и идея возникла моментально. Гретхен села на скамеечку рядом с дверью, поставила корзинку к себе на колени, и принялась сматывать нитки на один из клубков. "Спокойно, не нервничай, - одернула она себя, разумно полагая, что пес может почувствовать ее нервозность. Гретхен замедлила возбужденное снование рук. Собака лежала у ее ног с закрытыми глазами, но уши настороженно подрагивали. Скоро клубок выскользнул из рук Гретхен и покатился по полу прочь. Урс открыл глаза и проводил его ленивым взглядом. Через некоторое время история с клубком повторилась.

- Урс, подай! - велела Гретхен, но пес только равнодушно моргнул.

В четвертый или пятый раз Урс решился - может быть, он подумал, что Гретхен играет с ним, или ему стала досадна строптивость клубка шерсти. Он вскочил и бросился за ним. Гретхен показалось, что ноги ее прилипли к полу. Но в момент, когда зубы пса сомкнулись на шерстяном мячике, она метнулась в двери и захлопнула ее за собой. В то же мгновение сильное тело ударилось изнутри, когти скребли, рвали дерево и медную ручку, но спинка стула уже надежно подперла ее.

С бешено колотящимся сердцем Гретхен отступала от сотрясаемой двери. Сквозь цветной витраж, вставленный в нее, Гретхен различала мечущуюся черную тень.

Гретхен повернулась и побежала - скорее к той лестнице, в сад!

Звон стекла заставил ее стремительно обернуться, и Гретхен онемела от ужаса, увидев, как вместе с осколками витража сквозь дверь выносится длинное, черное тело. Ей показалось, что это происходит ужасно медленно пес медленно приземлился на лапы, и в следующее мгновение все приобрело ужасающую стремительность - Урс бросился на нее, и Гретхен закричала, заслонилась руками. Но вместо ожидаемого страшного толчка или боли от раздирающих плоть клыков, Гретхен услышала жалобное поскуливание. Огромный зверь стоял перед ней и жалобно скулил, с морды на пол часто падали капли крови. Торчали обломки стекла, в шею впился длинный, узкий осколок, похожий на лезвие клинка. Короткая шерсть взмокла и черно лоснилась. Гретхен попятилась в ужасе от содеянного ею, пес шагнул за ней и лег, положив на пол окровавленную морду. Глаза Гретхен наполнились слезами, ноги ее не держали, и она безвольно опустилась на колени.

- Урс, милый... Прости меня... Зачем же ты прыгнул, глупый...

Склонившись над израненной собакой, Гретхен горько заплакала. Она плакала о ней и о себе, а пес молча лежал, вытянув к ней морду, смотрел желтыми искринками, изредка помаргивал.

Ларт вернулся незадолго до заката, и еще со следами дорожной пыли на одежде, вошел к Гретхен. Переступил порог комнаты и замер. Гретхен сидела на полу, забинтованная голова Урса лежала у нее на коленях. Сквозь белое полотно в нескольких местах проступили алые пятна.

- Что здесь произошло?! Кто посмел?

Встревоженный Ларт опустился рядом с Гретхен на колени, окинул ее взглядом.

- Вы сами? С вами ничего не случилось?

Она отрицательно помотала головой.

- Но что с Урсом? Кто это сделал?

- Это я сделала.

- Вы?! Как?.. - растерянно проговорил Ларт.

- Простите меня.

Ларт озадаченно и недоверчиво смотрел на нее, потом перевел взгляд на собаку.

- Урс? - Ларт наклонился над ним.

Пес с сожалением оторвал голову от коленей Гретхен, стукнул хвостом о пол в знак приветствия хозяина.

Ларт взял Гретхен за плечи, заставил подняться с ковра и усадил в кресло.

- Объясните, что здесь произошло.

Избегая смотреть ему в лицо, она сказала:

- Я... хотела избавиться от Урса, и заперла его в гостиной... там, где дверь с витражом... А он прыгнул сквозь стекло.

Помедлив, Ларт окликнул собаку и вышел из комнаты. Для Гретхен это было худшим наказанием, чем если бы он дал волю ярости и накричал на нее.

Гретхен осталось лишь наедине со своей виной терзаться запоздалым раскаянием. Наравне с мучительным чувством вины беспокоила ее другая мысль вероятно, теперь ей предстоит узнать недоброго Ларта. Урс для него гораздо больше, чем собака, это друг, и она, Гретхен, смела покуситься на жизнь дорогого Ларту существа... Что ж, теперь она узнает, насколько придуманный ею суровый тюремщик будет соответствовать реальному. Гретхен услышала стук в двери, и сердце ее оборвалось.

Ларт молча облокотился на каминную полку. Стиснув на коленях руки, Гретхен не поднимала глаз, со страхом ожидая приговора себе. Но он не собирался начинать разговор - ожидание казалось бесконечным. Он ждет ее слов? Переглотнув, Гретхен проговорила:

- Господин Ларт... я искренне сожалею о случившемся...

- Я знаю.

Она несмело подняла глаза.

- Вы теперь... Вероятно, я заслужила сурового наказания... - она смотрела на него с отчаянием.

Он заговорил серьезно, без улыбки:

- Сделать вас еще более несчастной - вы считает меня способным на это. - Помолчав, он медленно продолжал: - Я сказал, что Урс ни при каких условиях не причинит вам вреда. То же относится и ко мне. И душа ваша жаждет поверить в это, но сами вы отчаянно боитесь поверить. Тюремщик стережет и наказывает. Я - слуга ваш и хранитель, и не моя вина, что вынужденно посягаю на вашу свободу. Подобно тому, как детям не позволяют играть с иголками и булавками, так я не могу позволить вам совершить некоторые поступки, последствия коих принесут вам вред. Не бойтесь меня, доверьтесь. Не ищите в моих действиях злого умысла, не перетолковывайте их на свой манер, ведь любой поступок при желании можно истолковать как в пользу добра, так и в пользу зла. Попробуйте доказать человеку, что белое - это белое, когда он уверен, что белое - это черное. Вы же заставляете меня заниматься этим постоянно. И при этом - вы не можете не признать - душа ваша и вправду обрела здесь покой и умиротворение, зачем же вы терзаете ее надуманными страхами, которые толи есть, толи нет, и страхи ваши, думы, все равно ничего не изменят в реальном положении вещей. Я понимаю, что не могу ждать от вас доверия, как бы мне того не хотелось, как бы не было мне больно видеть страх в ваших глазах, который вы пытаетесь скрывать. Ваше воображение пугает вас ужасными картинами, которые, якобы, сулит вам будущее... Хотел бы я знать, что оно вам рисует. Насилие над вами? Но может ли быть худшее, чем то, которому вас подвергали в замке барона? Рабство? Но разве не рабство ваше замужество? Вам довелось испытать худшие формы насилия и рабства - над вашей душой. Я много странствовал, видел много стран и обычаев. Поверьте, даже в гареме какого-нибудь восточного султана вы не испытали бы таких унижений, оскорблений и надругательств. Вашу жизнь превратили в медленную, жестокую пытку, так отчего вам так больно расстаться с нею? Что достойно сожаления в вашем прошлом? Если такое имеется, скажите, и я найду способ вернуть вам то, что вам дорого.

- Господин Ларт... - заговорила Гретхен и умолкла. - Я не знаю, что сказать... Мне нужно подумать. - Помедлив, спросила виновато: - Как вы нашли состояние Урса?

- Опасности нет, не тревожьтесь, он скоро поправится.

- Урс простит меня?

- Я думаю, он за вами вины не знает, - улыбнулся Ларт. - Наверно, ему эта ситуация представилась иначе, чем нам с вами. Он обязан был оберегать вас, а значит, ни на шаг не отпускать от себя. Вдруг вы остались одна, а это - опасность, и ему понадобилось во что бы то ни стало вернуться к вам, что он и сделал. Но ваша вина?.. Ее нет.

- Ужасно... - покачала Гретхен головой. - А вы, господин Ларт... вы простите?

Ларт посмотрел на нее, снова улыбнулся.

- Если бы вы могли выполнить одно мое условие...

- Какое? - обеспокоено спросила Гретхен.

- В моей стране нет многих условностей вашего мира. В частности, принято более простое обращение друг к другу. Вам будет слишком неприятно называть меня просто - Ларт, как вы уже сделали однажды?

- И... это ваше условие?.. - недоверчиво проговорила Гретхен.

- Если выполнение его не потребует от вас слишком больших усилий.

- Я... попробую.

- Я буду вам признателен. А теперь - я все же намерен переодеться.

- Ларт... - остановил его в дверях голос Гретхен. - А как обращаются к женщине... в вашей стране.

- Женщины - особая каста, более высокая. Обращение разное. Но в знак особо доверительных отношений женщина может позволить называть ее по имени, без дополнительных обращений.

- Я... хотела бы вам это позволить. Это можно?

- Я буду счастлив получить этот знак вашего доверия мне. Если он искренен.

- Думаю, что да...

- Благодарю вас, Гретхен.

Поклонившись, он вышел. Она закрыла глаза и будто оцепенела, пытаясь заглянуть в собственную душу. Что сейчас произошло? Она думала, что ведет игру, пытаясь убедить его, будто раскаивается и больше никогда... Но одновременно знала, - раскаяние было искренним! Значит, не играла, а следовала велению сердца? Значит, там, в глубине сокровенных даже от самой нее тайников, зрела готовность поверить, принять, довериться... И окончательно сломало преграду, которую она возводила между ним и собой, то, как он повел себя после подстроенного ею несчастья с его собакой... Ведь Урс ему очень дорог... А он - простил, более того - сумел понять...

Это с легкостью перевесило все, что она старательно складывала на другую чашу весов...

Глава седьмая

очень маленькая, дабы не ввести читателя в скуку

философско-политический экскурсом в страну Ларта

Гретхен и не заметила, когда присутствие Ларта перестало ее тревожить, а его общество перестало быть тягостным. Она скоро оценила тонкую деликатность этого человека, который умел заметить малейшее изменение ее настроения. Когда ей хотелось одиночества - он уходил. Когда становилось тоскливо - Ларт был рядом и заполнял пустоту времени. Хотелось общения - и разговор был нескончаем; он молчал, когда ей надо было, чтобы он просто был рядом. Ни разу он не был навязчивым. Иногда к Гретхен возвращались сомнения и колебания. Правда, теперь они не были так мучительны - просто ей трудно было принять за безусловную истину то, о чем говорил Ларт. Тогда она становилась ироничной и порой ирония эта бывала злой. Потом Гретхен сожалела и раскаивалась в душе, но Ларт, казалось, принимал все как должное.

- ...Барон Ланниган не смог бы жить в нашем обществе, по нашим понятиям он - преступник и подлежит наказанию.

- По каким законам его осудили бы? По законам совести и морали или по правовым?

- Разумеется, я говорю не про общественное осуждение.

- Но нарушение каких законов суд мог бы вменить ему в вину?

- Полно-те, Гретхен! Даже по законам вашей страны - осмелься вы затеять судебное разбирательство - его осудили бы за систематическое истязание, вымогательство и суд нашел бы еще добрых полдюжины пунктов. В моей стране его судили бы за преступление одного закона - преступление против женщины.

- В вашей стране... Чем же она настолько другая?

- Вероятно, нашей философией, которая является идейной основой общества.

- Философия - поле деятельности немногих... А для общества, для народа... вероятно, религия?

- Да... пожалуй, можно сказать и так.

- То есть, вы проповедуете иную веру?

- Если я опять однозначно скажу "да", то введу вас в заблуждение. И испугаю - вы, чего доброго, вообразите нечто вроде мусульманского мира с его жестокостями. Это не так. Религия одна, как Бог един. Но люди на долгом пути своем потеряли истину. Теперь ищут ее, пытаясь обрести вновь, и многие, думая, что к ним пришло откровение, говорят: "Вот истина! Следуйте ей!" И дают Богу различные имена: Христос, Будда, Аллах, хотя они все - Он.

- А вы познали истину? - сузив глаза, Гретхен выжидающе смотрела на Ларта.

- Нет. Тайну Бога нельзя познать, к ней можно лишь прикоснуться. Истина существует только для самого Бога. Человеку дано одно стремление к ней, сопряженное с постоянными заблуждениями. А познать... Мы желаем к ней приблизиться настолько, насколько это возможно.

- И все же, Ларт, что именно скрывается за вашими словами?

- В нашей стране, как в любой другой - западной, восточной ли, религия лежит в основе идеологии, определенных этических и правовых норм. В жизни многое противоречиво. И нужно знать нравственные истины, дабы не ошибиться в правильности избранного пути. Многие провозглашают: "Бог есть Любовь", но как мало помнят об этом в своих мыслях, поступках. Мы заложили этот постулат в основу всех наших законов. Они основаны на милосердии, любви и доброте.

- Но Ларт, спросите об этом любого правителя!.. В любой стране! Он провозгласит то же самое!

- Слова останутся словами. Чтобы они реализовывались в каждом дне жизни общества, необходимо с младенчества воспитывать в его гражданине убеждение, что мораль, совесть, честь, справедливость - лишь это делает человека человеком. Что эти понятия чисто человеческие. Создатель наделил ими лишь единственное из своих творений. Хищник, терзающий жертву, не знает "плохо" это или "хорошо". У него нет выбора. У человека есть. И он всегда знает, хорошее или плохое он творит. И если эти категории не возведены у него в степень внутреннего закона, внутренней потребности, он лишь имеет человекоподобный вид, на деле оставаясь животным. Ланниган - не человек.

- Об удивительный вещах вы говорите, Ларт... Будто люди вашей страны не живут на той же самой земле, под тем же солнцем... Почему вы другие? Как жили ваши предки?

- Есть предание о Начале, о событиях незапамятных времен. В ней говорится, что летела над морем горящая птица и уронила людей. Люди не погибли, потому что упали в волны прибоя у побережья большого острова. Они вышли на сушу и были прекрасны. Чужеземцы остались жить с людьми диких племен и многому их учили, в том числе, своим законам.

- Но что это было, Ларт? Откуда были те люди?

- Никто теперь не может достоверно судить о тех событиях. И были они в действительности? Это только предание, едва ли его слова надо понимать буквально.

- А имена тех людей предание сохранило?

- Немногие. Они звучат странно - Сольтэнолэо, Гральэнтэко... Они чужды как нашему древнему, мертвому теперь языку, так и языку посвященных.

- Посвященных... - задумчиво проговорила Гретхен. - Особая каста в вашем обществе?

Глава восьмая

поет оду взбесившейся мышке,

а Ларт рассказывает еще кое-что о своей удивительной стране

Ларт с улыбкой посмотрел на Гретхен.

- Вы похожи на зайчонка, пригревшегося на лужайке на солнышке. Но лишь пробежит мимо тень облачка, шевельнется ветер в траве - он воображает себе ужасы и пугается того, что придумал.

- Что изменится, если он будет отважен? Судьба зайцев - дрожать, забившись под куст.

- Но вы не заяц.

- Кто же еще? Отвагу надо подкреплять силой.

- Хорошо, продолжим экскурс в мир зайцев и прочих Божьих тварей. Вы, вероятно, не поверите мне, но однажды я видел, как мышь прогнала кошку. Она подпрыгивала, как мячик, беспрестанно кидалась на морду кошке, кусала за лапы. Незадачливая охотница сначала ошеломленно отдергивалась, пятилась, а вскоре позорно бежала от строптивой "добычи".

- Вероятно, мышь была бешенная.

- Я и хотел как раз сказать, что если загнали в угол и уже нечего терять, вы еще не побеждены. Обратите на противника бешенство своего гнева, ярости - нападайте! Станьте львицей, но забудьте навсегда называть себя зайцем. Вы побеждены, когда сдались. Ланнигану вы сдались еще до боя.

- О, я пыталась!.. - не очень энергично возразила Гретхен.

- Я знаю, и ни в коем случае не собираюсь осудить вас, Гретти! - Ларт взял ее руку прикоснулся к ней губами. - Простите, что напоминаю вам о вашем прошлом. Разумеется, бой, это неизменные потери, боль, но и торжество победителя, даже если он выходит из боя израненным. К тому же страшит грядущее сражение, но едва вступил в него, страх исчезает, а в бешенстве человек не чувствителен к боли.

- Ларт, - задумчиво проговорила Гретхен, - вы заставили меня с изумлением подумать: почему в самом деле я не уподобилась той мышке? Ведь терять мне уже было нечего, но было бы так радостно искусать его, исцарапать, увидеть в его глазах ошеломление и, может быть, даже страх.

Ларт погладил руку, лежащую в его ладони, и этот жест единения и доброты, ласковое тепло ладони возвращало Гретхен спокойствие и уверенность, пока еще столь хрупкие. И Гретхен устояла перед горькой печалью воспоминаний, не позволила им завладеть собою.

- Ваше воспитание не позволило этого, - сказал Ларт. - Вас слишком хорошо научили держать себя в рамках приличия, по правилам. Мышка же спаслась тем, что забыла о приличиях и о том, как ей надлежит себя вести. Кроме того, вас никто не научил, что красоту можно обратить в непобедимое оружие. Гретхен усмехнулась с печальным недоверием, но сказала о другом:

- Друг мой, признайтесь, вы нарочно ушли от моего вопроса о таинственных "посвященных"?

- Ни в коем случае! Вернемся к нему. Итак, вы спросили, не каста ли эта? Кастой можно назвать замкнутое сообщество, образовавшееся в силу традиций, веры - вы это имеете в виду?

- Да, именно.

- К Тайному Союзу Равных, это не имеет никакого отношения. Так называется наш высший институт управления государством. В него входит около пятисот человек, выбранных мнением большинства. Выборная система управления у нас сложилась очень давно, монархии не было никогда, разве что вождей полудиких племен можно назвать монархами.

- Государством руководит тайная организация?!

- Да.

- О, Ларт! Я подумала было, что ослышалась. Но я не понимаю - как же можно избрать в тайную организацию?

- Выбирают не все граждане, лишь сами посвященные принимают в свой Союз нового товарища. Это происходит на одном из их главных - общих собраний. Очередной сбор может объявить любой входящий в Союз, будучи уверенным, что у него есть веский повод. Здесь вносится для обсуждения имя нового кандидата, и после необходимых мероприятий, по прошествии времени Равные в голосовании выражают свое окончательное решение.

- Что значит - равные?

- На собрании рядом с аристократом может сидеть гончар или пастух, или многодетная мать.

- И вы называете это Союзом Равных?! Как это может быть? Социальный статус человека...

- ...не имеет никакого значения. Если человек считает иначе, он просто никогда не станет членом Союза. Равные права, равно весомое слово любого из членов - важнейшее условие. В нем нет руководящего ядра. Даже Председатель на каждом собрании избирается всякий раз заново, но обычно его открывает тот человек, который собрал людей. Для разрешения какой-то ситуации, возникшей в стране, может быть выбрана Комиссия. Но как только она сделает свое дело, и надобность в ней проходит, она самораспускается.

- Ларт! В любом объединении со временем появляется лидер!

- Но не в этом. Член Союза Равных, обнаружив за собой желание стать лидером, либо, что товарищи прислушиваются к его слову с большим вниманием, чем к мнению других, - обязан сам принять меры к устранению этого. Если же они не помогают, то добровольно выйти из Союза. Потому что иначе ему объявят об этом товарищи. Равных не надо вести, указывать дорогу. Они сами направляющее ядро. Кроме того, есть еще Круг Семи, Вершители. Преимущественно они подчинены Союзу Равных, но одно их право совершенно исключительное - контролировать Союз, его дух, если вы понимаете, о чем я говорю, насколько последовательно претворяет он в общество наши нормы жизни и сам следует им.

- В это трудно поверить... Каким чистым душою должен быть человек, чтобы все это стало для него нормой жизни. И столь же странно слышать о негласном управления государством.

- Но вы согласитесь, баронесса, что к представителю власти вольно или невольно начинают относиться иначе - "короля играет окружение", не так ли? И человек меняется. И как правило - в худшую сторону. Почему среди людей, обладающих хоть какой-либо властью, оказывается так много недостойных, непорядочных, хотя были они, казалось бы, вполне хорошими людьми? Искушение властью не каждому под силу преодолеть. Наши вожди избавлены от "медных труб", народ их попросту не знает.

- Но... Круг Семи, вы сказали?

- Да. Семь человек, которые заслуженно пользуются всеобщим и истинным уважением и любовью, их, действительно, знают. Однако это, если так позволительно сказать, - не приоритетный орган, этим семерым люди доверяют исполнять и контролировать.

- Все вами сказанное удивительно до такой степени, что похоже на некие утопические мечтания об идеальном обществе. Как можно было на протяжении веков сохранить себя, Ларт? Сохранить свою уникальность, не соблазниться новыми веяниями? Ведь наше время, это время взаимодействия, взаимопроникновения культур разных стран и народов. Я скорее поверила бы в ваши рассказы, Ларт, живи мы... не знаю - в пятнадцатом, шестнадцатом веке, может быть! Но и тогда уже люди бродили по всему миру, узнавали нравы и обычаи чужих земель.

- Наша страна очень мала по сравнению с мощными государствами Европы, Азии. Я не могу с уверенностью сказать, что все было бы точно так же, живи мы в центре Европы, например. Но от центров цивилизации мы еще дальше, чем Новый Свет, к примеру. И "открыли" нас не на много раньше. Земли наши небольшой архипелаг, удаленный от всех крупных морских путей. Поэтому "открытие" не стало сенсацией, не возбудило ни алчности, ни любопытства. Гостей звать мы не спешили, а вот наши корабли бывали во всех морях, вели торговлю. У нас всегда была хорошая, мощная флотилия, из самых быстроходных и надежных кораблей. Мы ведь островные жители, мореплаватели. И такого, одностороннего проникновения в мир нам вполне хватало. Характер обычаев и нравов большого света вовсе не побуждал к более тесным контактам. То есть общество наше было заинтересовано как можно дольше сохранять существующее положение вещей. А тем, кого тянуло самому все увидеть, познать - их свободы никто не ограничивал. Одни становились моряками, другие уплывали и возвращались лишь через несколько лет, либо не возвращались. Каждый имеет право на свободное волеизъявление.

- А сейчас? При современном развитом мореходстве неужели вам удается избежать визитов иноземцев?

- Разумеется, нет. И все же мы стараемся свести их к минимуму. Есть добрые друзья, которым мы всегда рады. Есть и другие, для которых наши гавани закрыты.

- Вы не впускаете их?

- Да, именно так. Доставляем им в открытое море запас воды, провизии, если они нуждаются в этом, и выпроваживаем восвояси. Большинство второй раз не приходят - путь слишком далек и опасен. Он не стоит того, чтобы иметь возможность издали полюбоваться нашими живописными побережьями.

Гретхен рассмеялась.

- А если они не хотят уходить?

- Так или иначе, но мы находим способ убедить их.

Глава девятая

о том, где в этом мире есть убежище красоте

и о новых трудностях, которые обещает Ларт

- Вероятно, ваша страна и впрямь, - удивительный мир любви и доброты. В это чудо трудно поверить, но так хочется верить! Но, Ларт, каким образом все это связано со мною? Далекая, чужая, таинственная страна шлет ко мне своего посланника? Неужели вы сумеете уверить меня, что и это правда?

- Да, Гретхен, надеюсь, что сумею. Мы не такое уж замкнутое сообщество, как, может быть, вы подумали. Мы стараемся по мере сил нести в мир свои идеалы любви, милосердия, красоты. И, кроме того, мы считаем одной из своих миссий - сберегать красоту. Женская красота - одно из наиболее ярких ее проявлений. Надругательство над этим венцом творения - кощунство, непростительный грех. Во всех религиозных мировоззрениях женщина считается существом вторичным. Это не правильно. Женщина - лоно жизни. И если Бог есть Любовь, то кто как ни женщина пронизана любовью. Это порождение любви и ее источник. Мужчина может прожить без любви, он найдет ей какую-то замену, дело. Женщина, не познавшая любовь - не женщина. В нашей стране обрели вторую родину прекрасные дочери самых разных народов. О вас, Гретхен, нам стало известно около года назад. Последние полгода за вами пристально наблюдали. Обычно это срок более длительный, но в случаях, подобных вашему, дольше ждать нельзя. Круг Семи принял решение о том, что изъятие вас из вашего мира будет актом милосердия и не повредит вам. Я прибыл сюда, чтобы исполнить это решение.

- Я не ослышалась? Вы сказали, что за мной наблюдали полгода?!

- Даже чуть больше. Это наблюдение было необходимо, чтобы избежать ошибки.

- О чем вы говорите, Ларт?

- Нельзя вмешаться в судьбу женщины, если это лишь усугубит ее несчастье. Мы не имеем права разлучать близких по душе родственников, близких людей. Решения Круга Вершителей бывают разными.

Гретхен помедлила, осознавая то, что услышала. Потом спросила:

- Вас интересуют только красивые женщины?

- В вашем мире судьба женщины незавидна. Любой. Счастливые редки. Но не реально принять участие в каждой, мы только молимся за них. А приходим туда, где зло принесет наибольший вред. Не бойтесь, Гретхен, не терзайте своего сердца. Хуже того, что было в вашей жизни, уже не будет, клянусь вам. Я сделаю для этого все.

- Вы? Но вы только исполнитель воли... Круга Семи или кого-то еще. Много ли вы можете, Ларт? - горько усмехнулась Гретхен. - Полагаю, мужи высокого ранга, имеющие большое влияние в обществе, не становятся гонцами-исполнителями.

- Моего влияния хватит, чтобы защитить вас.

- А кроме того... боюсь, что пославшие вас будут разочарованы. Красота - это в прошлом. Я проклинала свою внешность, и теперь никому в голову не придет назвать меня красивой.

- Вы прекрасны, Гретхен, вы даже не осознаете, насколько прекрасны. Вы еще расцветете, как цветок, пересаженный на благодатную почву. Пройдет совсем немного времени и вам покажется, что с вами свершилось чудо - будут мечтать об одном только вашем благосклонном взгляде. Вот тогда вы познаете свою власть - тогда станете женщиной. Я сказал уже, женщина - порождение любви. Сейчас вы еще не женщина, ибо утрата символа девственности совершенно ничего не значит.

- О, Ларт!.. - едва выговорила Гретхен.

- Вам будет не просто у нас первое время. Знаете отчего? Вам будет невероятно тяжело сбросить оковы морали вашего цивилизованного общества, которыми вы прониклись, и считаете их незыблемо правильными. И даже когда разумом поймете их порочность, захотите расстаться с ними, это будет все еще тяжело. А то, что нравственность этого мира по сути глубоко безнравственна, вы осознаете очень скоро. Это узаконенное порабощения женщины. Разве не ощутили вы этого на себе, едва вступили в брак? Как много обязанностей обрушилось на вас - долг хозяйки дома, долг супруги, обязанность угождать своему мужу-хозяину, терпеть хама и негодяя в любом виде. А права? Да, закон был, как будто, на вашей стороне. Но вы настолько прониклись убеждением, что необходимо терпеть, терпение - добродетель, вы даже сказать никому не смели, что именно происходит за запертыми дверями вашей спальни.

- Довольно! Довольно, Ларт!

- Сейчас вы знаете, что я прав. Но ваше воспитание заставляет вас страдать, а речи мои кажутся чудовищно приличными, безнравственными, дерзкими...

- Да, вероятно вы правы... Но пощадите мои чувства, Ларт! - задыхаясь, проговорила Гретхен.

- Простите... Я только хотел дать вам повод для размышления.

Беседы с Лартом далеко не всегда заканчивались для Гретхен желанием опрометью выскочить из гостиной или библиотеки, забиться к себе в комнату и как можно дольше с ним не встречаться. Отнюдь. Подобное было скорее, исключением. Гретхен испытывала удовольствие от долгих разговоров с Лартом. Впервые мнение ее было интересно другому человеку, мысли, рожденные "куриными мозгами" оказывались достойными внимания и уважения. Вынужденно ведя уединенный образ жизни в замке барона Ланнигана, Гретхен находила утешение и забвение в книгах. А библиотека, собираемая многими поколениями Ланниганов, была хоть и бессистемна, но весьма обширна. Здесь можно было найти произведения любых жанров и сфер человеческого познания. Гретхен, начала осваивать ее со светской литературы - с романов о любви, но скоро пресытилась ими, и исследование фонда приняло более серьезный характер. Гретхен нашла то, чего и не искала, - в трудах по философии и богословию она обнаружила поддержку и опору себе. Она много размышляла над прочитанным, восхищалась отдельными постулатами, как откровением, с другими спорила, третьим находила подтверждение в каждом дне своей жизни... Но облекать мысли свои словами Гретхен впервые начала в беседах с Лартом. Он и сам был великолепным собеседником, остроумным, живым. Яркая, образная речь его завораживала, перед Гретхен будто разворачивались удивительные картины другой жизни, другой действительности, которой и принадлежал этот человек. Картины эти были настолько реальны, что, подпадая под их очарование, Гретхен уже не хотела сомневаться в их истинности и жаждала лишь одного - чтобы Ларт разворачивал перед нею все новые и новые полотна.

Проходил день за днем, пролетал, наполненный прогулками, музыкой и нескончаемыми разговорами. Первоначальное намерение Гретхен порыться в здешней библиотеке, осталось нереализованным. Ларт иногда читал ей вслух, и Гретхен с огромным удовольствием, затаив дыхание слушала его низкий, мягкий голос. Но саму ее к книгам не тянуло - когда перед ней была удивительная, завораживающая, едва-едва приоткрытая книга - Ларт. И ей уже действительно хотелось, чтобы все так и оставалось, чтобы ничего не менять. Перемен она боялась. Но пришел день, когда Ларт объявил, что пора отправляться в путь.

- Я получил известие. Тот человек, что был вашим незримым хранителем в замке барона, уже на побережье. Пока мы доберемся туда, он приготовит наш корабль к отплытию, чтобы мы могли без промедления выйти в море. Близится сезон штормов, но времени еще достаточно, чтобы избежать спешки. Гретхен, вы не будете возражать, если я предложу вам роль юноши? Нам лучше иметь вид двух путников-мужчин, в начале пути особенно. Я знаю, вы хорошая наездница, но сможете ли выдержать два-три дня верховой езды? Потом уже не будет нужды изображать моего младшего товарища, хватит и вуали на шляпке. Кроме того, даме пристало путешествовать в карет, это поможет избежать любопытствующих глаз. Но все это станет доступно нам немного позже.

- Разумеется, Ларт, я сделаю все, что вы сочтете нужным. Я хочу лишь одного - как можно быстрее уехать из этих мест.

Глава деcятая

рассказывает о начале долгого пути

и о том, как ценно взаимопонимание

Весь следующий день они провели в седлах. Солнце без устали поливало жаром все, что лежало под белесым, выгоревшем от зноя небом: деревни и крестьянские поля, рощи взбегающие по холмам, утомленных путников. В недвижимом воздухе не было ни малейшего дуновения, которое принесло хотя бы обманное облегчение. Длинный шлейф пыли долго висел над дорогой, медленно оседал на придорожную траву и деревья. Гретхен старалась держаться бодро и не выдавать своей усталости, потому что Ларт тогда начинал думать лишь о том, где удобнее остановиться передохнуть, и вскоре объявлял привал где-нибудь в тенистой роще, или на берегу ручья. Но Гретхен не хотела этих остановок, потому что над всеми ее желаниями преобладало одно - как можно скорее уехать из мест, где даже под платьем юноши в ней могли опознать супругу барона Ланнигана. К тому же она знала, что Ларт тоже предпочел бы не задерживаться вблизи замка барона. Уже в сумерках они подъехали к постоялому двору у перекрестка дорог. Гретхен была безумно рада приземистому темному строению с вывеской на скрипучих цепях, с сомнительным радушием приглашавшей: "Будьте как дома". Непрезентабельный вид гостиницы не имел для Гретхен никакого значения, она обрадовалась бы сейчас и сараю с охапкой сена, только поскорее бы оставить седло.

Хозяин проводил их в довольно-таки просторную комнату, обставленную лишь самым необходимым. Наверняка, родились эти, с позволения сказать, предметы мебели, где-то неподалеку, под топором и пилой деревенского столяра. Впрочем, это тоже не имело значения. Гораздо более важным было то, что пыльная духота осталась снаружи, и здесь показалось так прохладно, свежо после целого дня иссушающего пыльного зноя. Гретхен не терпелось остаться одной.

- Устали, мой юный друг? - участливо спросил Ларт, прикрывая за собой двери.