Прикосновение горца

Глава 14

НА РАССВЕТЕ АРМАН, СЛОМЯ ГОЛОВУ, СКАКАЛ НА ЛОШАДИ ЧЕРЕЗ ЛЕС, часто оглядываясь, чтобы удостовериться, не следят ли за ним. Рено был слишком уж любопытен по поводу настойчивого желания Армана одному прогуляться за стены замка. Но Арман сообщил, что ему нужно поразмышлять, поскольку зачастую вера его возрождается с рассветом, и он убеждается, что его молитвы легко приходят на ум в естественном божьем величии.

Арман закатил глаза и выругался. Естественный храм Божий не был и никогда не будет достаточным для рыцаря. Особенно сейчас, после уничтожения Ордена, прозябая в презренной бедности и унижении, которые он стойко переносил. Арман давно хотел иметь спокойную крышу над головой, жить в окружении роскоши, в богатстве и уважении. Он потерял всё это, когда они бежали из Франции подальше от короля Филиппа Красивого, возжелавшего богатства тамплиеров.

Многие желали этого богатства и боялись растущего могущества тамплиеров, однако, только Филипп оказался достаточно умным и алчным и имел достаточное собственное политическое влияние, чтобы поставить могущественный Орден на колени. Стоять против воли на коленях – этого Арман принять не мог. Его жизнь текла в полном соответствии с его желаниями. С каждым днём он приближался всё ближе к истинным секретам тамплиеров, становясь всё более и более доверенным лицом. Как Военнокомандующий рыцарей, он почти вкусил привилегии и силу соблазнительного, тайного круга, вложив столько труда, чтобы войти в него. Затем начались аресты по лживым обвинениям, и рыцари бежали из родной страны. Только отлучённый от церкви король-варвар, отнёсся к ним снисходительно. Когда в 1307 году Орден тамплиеров был распущен папским указом, в Шотландии приказ об укрывательстве не возымел действие, и под началом Роберта Брюса рыцари обрели убежище и стали ‘Тамплиерами Народного Ополчения Шотландии ’.

Ха, мрачно подумал Арман, скорее ‘Марионетками Шотландии’ , танцующими под дудку нового короля, пока у него будет в них необходимость, и у которого не было возможности наделить их богатством, уважением или землями. Они были беглецами, которых преследовали и поносили.

Но для Армана Берарда долго это не будет продолжаться. За последние годы бегство и необходимость прятаться, притворство ради того, чтобы сохранить веру, когда Орден был полностью уничтожен, укрепили его решимость. Его собратья рыцари могут оставаться верными нелепой надежде, что у них получится возродить Орден в Шотландии и, быть может, вновь возвыситься, но Арман знал лучше: времена великолепия Ордена тамплиеров миновали.

Он испытывал сострадание к своим братьям по вере, которые верили, что могущество никогда не использовалась в личных целях. А для чего же его тогда использовать?

Арман пробормотал проклятье и грубо выругался. Он был настолько близко, так рядом с запретным знанием настоящей власти тамплиеров.

Арман натянул поводья, нырнув под низко висящую ветку, а когда выехал на открытый участок, перешёл на рысь. Он заметил приветствующего его укрытого плащом всадника, что ждал Армана.

- Что у тебя есть для нас, Берард?

Арман улыбнулся. Размещаясь в Даннотаре, было невозможно перекинуться словом со вторым заговорщиком, Джеймсом Комином, хотя до сих пор Аману нечего было сказать Джеймсу. Но за прошедшую неделю, Арман натолкнулся на важную информацию и знал, что это предвещает хорошие перемены. Он продаст свои услуги за богатство и титул в Англии и приступит к наверстыванию упущенного времени с вином, женщинами, соединяя свой путь с близким придворным окружением короля Эдуарда всеми необходимыми средствами. Эдуард был крепким привлекательным мужчиной и, к слову сказать, король питал особую любовь к услугам частного характера от красивых мужчин. Арман улыбался, обдумывая, как он подчинит короля своей воле.

- Ты смог найти что-нибудь ещё о Броуди? – нетерпеливо потребовал Комин.

Арман рассматривал худое лицо своего компаньона. Это было лицо убийцы. Поседевшие брови изгибались над бледно-голубыми глазами, которые были намного холоднее замерзшего озера.

– Немного. Он замкнутый человек, и его окружение не любит болтать о нём. – Арман крепче сжал поводья, заставляя лошадь стоять смирно.

- Эдуард склоняется к решению взять замок в осаду. Королю нужны Святыни, Берард, и он становится нетерпелив. Ты получил подтверждение, что Святыни находятся в замке?

- Но это пока лишь слухи. Но теперь, когда я, наконец, в замке, то смогу искать более тщательно. Ведь именно этого хотел Эдуард, не так ли? Шпион в стенах замка? Попроси его довольствоваться тем, что в конечном итоге кто-то решил проникнуть в замок Броуди и пусть даст мне время на поиски. Лучше я найду Копьё или Меч, чем вы возьмёте штурмом стены и попробуете добраться до них, - предостерёг Арман.

Он точно найдёт их, а затем продаст тому, кто предложит наивысшую цену. До падения Ордена, четыре Святыни были под защитой тамплиеров. Если сейчас он сможет наложить руки на Копьё, которое кричит о крови – Копьё, якобы пронзившее бок Христа – Арман приобретёт неограниченные богатства и власть. Если он найдёт ещё и Меч Света, который по слухам, попадая в руки, сверкает священным огнём, его будущее будет обеспечено. Молва утверждала, что котёл и Камни Судьбы тоже находились под защитой Броуди. Теперь, поселившись в замке, Арман не собирался терять возможность использовать ситуацию в своих интересах.

Чтобы отговорить людей Эдуарда атаковать замок Броуди прежде, чем он определит местонахождение Святынь, Арман заметил:

- У Броуди в поместье пятьдесят тамплиеров в дополнение к его военным отрядам, и если у него, в самом деле, хранятся Святыни, то он обладает способностью разбить вас до того, как вы сломаете ворота замка.

Комин раздражённо заёрзал.

– Мы знаем. Это и удерживает Эдуарда.

- Кроме того, - задумчиво добавил Арман, - я удивлюсь, если они действительно у Цирцена. Если это так, он бы давно решил употребить их на пользу шотландцам.

- Возможно, Броуди тоже служит себе, как и ты, и хранит их ради власти, которую они дают ему. Или он набожный человек, и верит, что они могут быть использованы только по велению Господа.

- Это недостаточные поводы. Сейчас у меня есть средства, чтобы соблазнить его, - ответил Арман.

Комин резко выпрямился и скрестил пальцы.

– Сведения. Живо.

- Это будет вам дорого стоить, - холодно сказал Арман.

- Эдуард заплатит, если ты передашь нам замок Броуди и его прославленного хозяина. Допускаю, что ты уже назначил в уме цену?

- Не меньше, чем мой вес в чистом золоте.

- И что ты можешь предложить нам за такую расточительность?

- Недавно Цирцен обручился с Лизой МакРобертсон, кровной кузиной Роберта Брюса, - самодовольно заметил Арман. – Я передам её в ваши руки. Как вы уничтожите Броуди, зависит от вас.

Волнение Джеймса Комина стало очевидно. Оно передалось лошади, которая заржала и стала норовисто расхаживать кругами. Успокоив её тонкой, белой рукой, Комин подвёл лошадь ближе к Арману.

– Она красива? – требовательно спросил он, сверкая глазами.

- Необычайно, - заверил его Арман, зная, что девушка будет просить о смерти в руках этого мужчины, задолго до того, как та будет ей дарована. – Она хорошо сложена и соблазнительна. Пылкая женщина, слишком гордая себе во вред.

Комин потёр руки.

– Как только она будет у нас, Броуди последует за ней. Эдуард с наслаждением посадит в клетку и четвертует ещё одного из рода Брюса.

- Я приведу её вам за золото и титул плюс земли в Англии.

- Жадничаем, не так ли? – дразня, пошутил Джеймс.

- Если я принесу Меч и Копьё, то могу попросить корону, - с холодной улыбкой заметил Арман.

- За Меч или Копьё я мог бы помочь тебе получить её, - пробормотал его компаньон.

Арман поднял руку, шутливо отдав честь.

– За Англию.

Комин улыбнулся.

– За Англию.

Довольный Арман поскакал в замок Броуди. Ему нужно всего лишь выманить девушку из стен замка, и начнётся его новая жизнь.

* * *

Закончив перерывать сундук, Лиза вздохнула. Прошло четыре дня с приезда в замок Броуди, а поиски фляги не увенчались успехом. Девушка стала впадать в отчаянье. В таком огромном замке у Цирцена могли быть тысячи потайных мест. Хотя она знала, что возможно он спрятал сосуд в подземелье – единственное место, в котором она не торопилась побывать. Теперь Лиза поняла выражение: “искать иголку в стоге сена”. В замке Броуди было два этажа, с дюжинами других этажей в башнях и вышках, которые возникали то здесь, то там, к тому же окружавшие крылья замка создавали не один, а целых четыре внутренних двора. Было очевидно, что замок огромен, и Лизе может понадобиться год, чтобы тщательно обыскать каждую комнату. Она старалась думать, как Цирцен, поставить себя на его место, но это лишь доказывало невозможное – этот мужчина оставался для неё загадкой.

Лэрд тщательно избегал её со времени прибытия, лишь посылая ей еду в комнату. Лиза видела его топтавшимся во внешнем дворе замка. Однажды, когда Лиза наблюдала за ним через окно, Цирцен посмотрел вверх, словно почувствовал её взгляд. Улыбка, которой он одарил её, напоминала оскал. Его глаза были холодными, обеспокоенными. Конечно, Лиза послала Цирцену поцелуй, чтобы встряхнуть его. Сработало! Цирцен резко повернулся, даже плащ взметнулся, и гордо ушёл прочь.

Лиза потёрла виски, сосредотачиваясь на сундуке, в котором копалась. Будет лучше, если она не будет думать о Цирцене.

- Так вот ты где, девушка. Я-то удивился, куда это ты отправилась в этом продуваемом сквозняками старом замке.

Лиза резко прекратила запихивать содержимое сундука обратно и обернулась. В глаза словно насыпали песка - утром Лиза проснулась на мокрой от слёз подушке. Она смутно помнила свой сон. Он был наиболее ужасным за прошедшие дни, и Лиза ощущала себя, будто ей наставили синяков. Но ночные кошмары побудили Лизу к действию. Она должна найти флягу.

Руки Лизы упёрлись в бёдра. Эйррин стоял в нескольких шагах от неё, прислонившись к стулу и наблюдая за ней. Его глаза сверкали от любопытства.

- Нашла то, что искала? – спросил он.

- Я ничего не искала, - быстро соврала Лиза. – Я просто любовалась комнатой, интересуясь, какие сокровища могут содержаться в этом сундуке. Ничего не могу поделать, я любопытная девушка, - весело добавила она.

- Моя мама любила повторять, что любопытство – это восьмой смертный грех.

- Грехов всего семь, - защищаясь, напомнила Лиза, - а любопытство может оказаться полезным. Оно поощряет к обучению.

- Я никогда не хотел много учиться чему-либо, - пожав плечами, заметил Эйррин. – Делать что-то намного интересней, чем учиться.

- Речь настоящего мужчины, - сухо сказала Лиза. - Тебе крайне необходима мать. Кстати о матери: после обеда у нас с тобой будет свидание с тёплой водой и мылом.

Эйррин рассмеялся и упал на стул. Его тонкие, голые ноги торчали из-под грязного пледа, свисая и покачиваясь с одной стороны стула.

– Неплохой замок, а, девушка? Ты кладовую видела? Лэрд оборудовал отличную кладовую и устраивает грандиозные пиршества, когда не собирается на войну и не сражается. В прошлые годы в замке столько пиров было. Жаль, - удручённо добавил Эйррин. – Паренёк мог умереть от желания вкусить приправленных специями слив и засахаренных окороков.

У Лизы появилось ощущение, что Эйррин хотел немногое из того, что его хитрый умишко способен был придумать.

– Как ты попал в замок, Эйррин? Не помню, чтобы видела тебя с мужчинами, когда мы скакали из Даннотара.

- Мы с папой поздно выехали из Даннотара. Мы не путешествуем с отрядами. Мой папа – из простых слуг. Ему не пристало быть среди воинов.

- Кто твой папа? – переспросила Лиза.

- Ты его не знаешь, - ответил Эйррин, вскакивая со стула. – Я слышал, лэрд сказал своим людям, что ты кузина Брюса, - продолжил паренёк, быстро меняя тему. – Это так?

- Нет, - сказала Лиза, удивляясь, почему она доверяет Эйррину настолько, чтобы поделиться тайной. Возможно, потому что ей больше некому доверять, а если она не сможет довериться ребёнку, тогда кому?

– Я говорила тебе, что я не из этого времени.

- Это маленький народец такую погань учинил с тобой?

- Что? – тупо переспросила Лиза.

- Эльфы. Они обитают в Шотландии, знаешь ли. Частенько эти хитрые маленькие человечки путают времена и оставляют всякую всячину без присмотра.

- Вообще-то, сам лэрд виноват в том, что я здесь очутилась. Он наложил заклятье на кое-что, а когда я коснулась этой вещи, она перенесла меня к нему.

Эйррин пренебрежительно покачал головой.

– Этот мужчина никогда толком не накладывал заклятия. Мы считаем, что ему пора прекратить попытки.

- Цирцен раньше накладывал заклятья? – спросила Лиза.

Эйррин покачал головой.

– Не спрашивай меня, девушка. Спроси его. Я могу пересказать лишь то, что слышал, и это не всегда оказывается правдой. Слышал, ты обручилась с лэрдом.

- Не совсем. И всё же, что это значит?

- То же самое, что свадьба. Если в течение года и одного дня у тебя будет от лэрда ребёнок, то понадобится свадьба “без венчания”. (По традициям кельтов на Лугнасад - праздник 1 августа - совершались "пробные браки", на год и один день, когда молодые люди брались за руки перед священным камнем. При желании они могли возобновлять его каждый год. Но если невеста беременела за это время, то брак считался заключенным и без благословения священника. - прим. пер.) Ты носишь его ребёнка?

- Нет! – Лиза была уверена, что выглядит настолько же потрясённой, как и чувствует себя. Затем она на мгновение представила, каким будет ребёнок от Цирцена, и что ей предстоит сделать, чтобы заполучить его. Девушка тут же выкинула из головы захватывающую мысль.

Эйррин нахально улыбнулся.

– Ты ведь простишь любопытство, не так ли? Ты сама такая. Хочешь тут всё посмотреть? Могу устроить тебе небольшой обход до того, как понадоблюсь отцу.

- Спасибо, Эйррин, но мне и здесь хорошо. – Ей необходимо вернуться к поискам, а для этого нужно уединение. – Скорее всего, я просмотрю парочку манускриптов, коротая дождливый полдень в… э… рабочем кабинете. – Как же называют это помещение? Комната была средневековой версией современной берлоги. Круглый кусок дерева служил рабочим столом, за неимением лучшего слова. Похоже, он был отрублен от массивного ствола около пяти футов в диаметре. Стоял он в центре перед камином. По кругу в него были вделаны выдвижные ящики, которые являлись очевидным порождением ночных кошмаров резчика по дереву.

По другую сторону от камина в глубоких нишах размещались книжные шкафы, на полках которых лежали аккуратно завёрнутые в кожу свитки манускриптов. Резные стулья с подлокотниками и мягкими подушками – кое-кто в башне оказался умелой швеёй – были удобно расставлены тут и там. Стены украшали яркие гобелены, а пол устелен плетёными ковриками. Несомненно, это комната, где Цирцен занимался счетами, просматривал письма, составлял карты и планы сражений. По западной стене тянулся ряд высоких окон из зеленоватого стекла, сквозь которое была видна зелёная лужайка. Несомненно, Цирцен Броуди был богачом: в некоторых комнатах замка Лиза видела прозрачные окна.

- Устраивайся, девушка. Скоро увидимся. Я в этом уверен. – Эйррин сверкнул ухмылкой и исчез так же быстро и бесшумно, как и появился.

- Эйррин, подожди! – позвала Лиза, надеясь назначить время для встречи попозже. Паренёк нуждался в ванне, а у нее была дюжина вопросов. Она подозревала, что его бравада была такой же, как и у неё – защитная стена для одинокого сердца – и девушка верила, что Эйррин с благодарностью примет её материнскую заботу, как только привыкнет к ней.

Через несколько часов она выследит и поймает мальчишку, решила Лиза, а сейчас вернётся к насущным делам. Где Цирцен мог бы прятать флягу? Она не сомневалась, что лэрд спрятал её, как только они приехали. Лиза пыталась проследить, что он сделает со своими вещами, когда они вошли в замок, и напоследок видела их, лежащими возле двери. Однако, на следующее утро, когда Лиза прокралась вниз, чтобы начать поиски, вещи исчезли. Что бы ни было в серебристой ёмкости, содержимое, должно быть, чрезвычайно ценное для Цирцена, если он так охранял его. Неужели там находилось зелье, манипулирующее со временем?! Мог ли Цирцен говорить вопиющую ложь, о том, что он не в состоянии отправить её обратно? Лиза решала, не отпить ли из фляги, чтобы в ней не находилось, как только найдёт её. Возможно, содержимое было магическим.

Лиза порылась в сундуке, сортируя старые бухгалтерские книги. Несколько комковатых подушек, покрывал и катушки с толстыми нитками были небрежно свалены в кучу. Коснувшись дна, Лиза обнаружила связку бумаг, заполненных наклонным почерком. Слова выглядели, будто нацарапаны в гневе, как и те, что были вырезаны на поверхности ларца в музее.

- Нашла то, что искала, Лиза? – тихо спросил Цирцен Броуди.

Лиза уронила бумаги обратно в сундук, прикрыла глаза и вздохнула. При наличии огромного числа комнат в замке, похоже, каждый настойчиво стремился присоединиться к ней именно в этой.

– Я доставала одеяло, - Лиза вытащила наружу плед, сложенный наверху, - когда одна из моих серёжек упала в сундук, - ловко соврала она.

- Ты не носишь серьги, девушка, - разрушил ложь Цирцен, выделяя каждое слово, посматривая при этом на её уши. – Ни в одном ухе, - невозмутимо заметил он.

Лиза, притворно испуганным движением, схватилась за уши, затем за шею.

– Святые небеса, они обе упали, - закричала она. – Нет, ты можешь поверить?

Лиза вздрогнула, когда сильные руки Цирцена опустились на её талию, когда она нагнулась над сундуком.

– Нет, - быстро ответил он. – Не могу. Почему бы тебе просто не сказать, девушка, что ищёшь? Возможно, я могу помочь. В конце концов, я лучше тебя знаю замок.

Лиза медленно выпрямилась. В настоящий момент ей не удастся одурачить лэрда. Лиза мучительно осознавала присутствие сзади Цирцена, ощущала лёгкое прикосновение его груди к спине. Его руки обдавали жаром даже сквозь ткань платья. Лиза посмотрела вниз, и вид его изящных пальцев, обхвативших талию, участил дыхание девушки.

– Тебе не обязательно трогать меня, чтобы поговорить, - тихо сказала Лиза. Когда Цирцен касался её, Лиза не пребывала в полной боевой готовности своих умственных способностей, а теперь ей была нужна каждая капля сообразительности, дабы иметь с ним дело.

Цирцен убрал руки, и Лиза успела облегченно перевести дух, что также послужило успокоению учащённого сердцебиения. Но затем Цирцен схватил её за плечи и повернул лицом к себе. Лизе пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него. Цирцен молча рассматривал её, пока девушка не стала слишком нервничать, чтобы удержать язык.

- Я просто сую нос в чужие дела. Это место мне интересно. Это моя история…

- Если бы ты бродила по замку, изучая портреты, осматривая оружие или мебель, может, ты бы и убедила меня. Но для меня странно, что ты копаешься в моём же сундуке. Слуги докладывают, что видели тебя в каждом крыле замка.

Лиза сглотнула, испугавшись холодного выражения его лица. На его скуле дёрнулся мускул, и девушка поняла, что расстроила его больше, чем дозволено. “Опасность , - предостерёг разум. – Этот мужчина воин, Лиза .”

- Ты искала планы сражения, девушка? – натянуто спросил Цирцен.

- Нет, - торопливо заверила его Лиза. – Это меня не интересует.

Цирцен шагнул мимо Лизы, склонился над сундуком, окинув взглядом содержимое. Вероятно, он нашёл небольшое основание для беспокойства, поскольку взял связку бумаг, которую нашла Лиза, согнул её и положил в спорран. Воин повернулся к Лизе, наклонившись так, что его грудь касалась её плеч.

Лиза могла чувствовать его аромат – лёгкий пряный запах, что притягивал, дурманил и соблазнял её. Она стояла слишком уж близко к Цирцену, чтобы пребывать в равновесии. Но девушка стойко отказывалась сдвинуться хоть на дюйм. Она не повернётся, чтобы снова встретиться с его взглядом. “Пусть говорит с моей щекой” – дерзко подумала Лиза. Она не позволит ему использовать его собственное тело, чтобы запугать её. Хотя Лиза не сомневалась, что Цирцен большую часть жизни эффективно этим пользовался.

Его дыхание коснулось её уха, когда Цирцен произнёс:

- Я пришёл сказать тебе, что Дункан ждёт тебя на закрытом балконе – это комната над Главным залом. Он покажет тебе замок и даст несколько наставлений, прежде чем ты смешаешься с моими людьми. Жду тебя за ужином сегодня вечером…

- Раньше мы с тобой не ужинали. Не вижу причины начинать это сейчас, - быстро перебила Лиза.

Цирцен продолжил, словно она и не прерывала его:

– И я послал в твою комнату несколько платьев. Советую провести начало вечера с Гиллендрией, которая приготовит тебе ванну и уложит волосы…

- Мне не нужна пустая забота, - быстро запротестовала Лиза, устремив взгляд в стену.

- Моя будущая жена будет “попусту заботиться” о своей внешности, что соответствует её положению.

Цирцен опустил руку с затылка Лизы и сжал ладонь в кулак, чтобы не поддаться искушению и погладить её волосы, однако позволил себе прикоснуться пальцем к её подбородку, чтобы заставить её посмотреть ему в лицо. За прошедшие несколько дней, зная, что Лиза лежит в его кровати, ходит в его замке, Цирцен стал ещё более увлечен мыслью своего обручения с девушкой. Его страсть к Лизе не поддавалась усилиям дисциплины. Скорее она непокорно возрастала в противовес попыткам сдержать чувства. Похоже, брачная сделка обзавелась признаками премилого бесчестного правила для нового и явно не лучшего Цирцена Броуди.

Если бы Лиза повернулась и взглянула, то ясно увидела его голод к ней. И Цирцен хотел , чтобы Лиза увидела этот вулкан внутри него – горячий, не дремлющий, граничащий с опасностью. Цирцену хотелось увидеть её реакцию, как глаза Лизы распахнуться, зрачки расширяться, губы полуоткроются. Минуту Цирцен пристально наблюдал за Лизой, желая, чтобы она повернула к нему лицо, но девушка сдержалась.

* * *

Бесшумно передвигаясь, Цирцен зашёл в свою комнату. Он сделал глубокий вдох, позволив себе ощутить необузданную силу, текущую в венах. Зачем бороться с этим? – иронично подумал Цирцен. Прошло адских четыре дня. С тех пор, как они вернулись в замок, лэрд занимался тренировками, пытаясь истощить себя физически, чтобы спать по ночам, но это не помогало. Каждое мгновенье Цирцен остро сознавал присутствие Лизы в своём замке.

И столь же сильно желал её.

Он не единожды нарушил каждое чёртово правило из своего списка, кроме двух, и теперь пришёл к себе, чтобы нарушить ещё одно. Цирцен пришёл заглянуть в своё будущее.

Воин остановился перед ярко пылающим огнём. Быть может, если бы он заглянул в будущее в тот момент, когда появилась Лиза, возможно, он увидел мельком грядущие катастрофы и был в состоянии предотвратить их. Возможно, ему стоило нарушить это правило. Или ему следовала начать это делать в прошлом, чтобы предвидеть прибытие Лизы. Но Цирцен не мог этого сделать по двум причинам: он не любил использовать магию, и предвиденье было неточным искусством. Иногда лэрд видел чётко, а в другой раз его видения невозможно было разобрать. Они скорее запутывали, чем оказывались полезными.

Цирцен долго смотрел на пламя, споря сам с собой о таких вещах, как судьба и свободный выбор. Он никогда не мог прийти к твёрдому заключению насчет предопределения. Когда Адам впервые показал ему искусство предвидеть будущее, Цирцен посмеялся над ним, доказывая, что если кто-то может видеть своё будущее, то его нельзя изменить, а это отменяет идею власти человека. Он не мог это принять. Адам тихо рассмеялся, подстрекая Цирцена, что если лэрд отказался учиться всем искусствам магии, то нельзя ожидать понимания тех нескольких, которые показал Адам. “Глаз птицы видит всю местность, над которой она летит, мышь видит только свою нору. Ты хочешь быть птицей или мышью? ” – с обычной насмешливой улыбкой спросил Адам.

Вздохнув, Цирцен опустился на колено перед камином, пройдясь рукой под щелью, где очаг соединялся с полом. Часть стены, соседствующая с камином, тихо повернулась под прямым углом, открывая чёрную, как смоль, потайную комнату. Цирцен взял свечу и вошёл внутрь. Легким движением ноги Цирцен опустил рычаг, который вернул стену на место. Несколько мгновений заняло у Цирцена на то, чтобы его глаза приспособились к темноте. Цирцен чувствовал себя здесь неуютно. Комната была местом, к которому он обращался только в самые мрачные времена.

Лэрд миновал маленькие столики, лениво повертев в руках разнообразные “дары”, принесённые ему тёмным эльфом. Предназначенье некоторых Цирцен понимал, других – никогда не хотел знать. Адам давал им странные названия: батарейки, автоматические винтовки, зажигалки, тампоны. Цирцен изучал некоторые из них, а одно использовалось им много раз за прошедшие столетия. Адам называл его “переносной CD плеер”. Обычно его любимым был “Реквием” Моцарта, однако сегодня Цирцен был более расположен к “Полёту валькирий” Рихарда Вагнера. Одев наушники, Цирцен поставил плеер на максимальную громкость, опустился на стул в углу и уставился на пламя свечи. Бумаги хрустнули у него в спорране. Криво улыбаясь, Цирцен извлёк их оттуда. Он забыл, что давным-давно засунул бумаги в сундук, с трудом избежав губительной ситуации, найдя их снова. Последнее, на что Лизе нужно наткнуться, так это его криво накарябанные и слезливые самонаблюдения. Девушка могла принять его за душевнобольного.

Он знал первый свиток наизусть:

“4 декабря 858 года

Мне сорок один, и сегодня я обнаружил, что, благодаря Адаму Блэку, буду жить вечно. Мои руки дрожат от гнева, и я с трудом погружаю перо в чернила. Адам не оставил мне выбора – но имеют ли значение желания простого смертного для бессмертного народа, который потерял способность чувствовать?

Он не говорил мне ничего до моей свадьбы, состоявшейся сегодня. И даже потом он не сказал мне всего. Всего лишь признался, что десять лет назад подсыпал мне зелье в вино. Теперь мне придётся наблюдать, как стареет моя жена, лишиться её, когда она умрёт в то время, как я продолжу одинокое существование. Стану ли я таким же чудовищем, как Адам Блэк? Не притупит ли и время мою способность чувствовать? Не сделают ли тысячи лет меня уставшим от необходимости терпеть и не окрасят ли плутовским безумием мой разум, который станет наслаждаться озорными интригами? Не сделают ли две тысячи лет из меня существо, подобное им, страстно увлечённых борьбою смертных, которую они больше не могут чувствовать? Не такого я желал моей любви. Лучше, чтобы она могла жить и умереть, как предначертано природой.

Ах… неужели только этим летом я мечтал о детях, играющих возле отражающего свет пруда? Сейчас я остановился и подумал – что, дать этому шуту еще пищу для забавы? Какую жестокость мог бы передать Адам моим сыновьям и дочерям? Ох, Найя, прости меня, любимая. Ты обнаружишь меня бесплодным, как виноград без косточек в вине .”

И второй свиток, в котором лэрд определил свой жизненный путь:

“31 декабря 858 года

Разум мой снедаем бессмертием. Я напрасно размышлял над этими вопросами в течение прибывания и убывания луны, а сегодня вечером, после которого начнётся новый год – первый из бесконечного множества следующих за ним – наконец, принял решение. Я не позволю сумасшествию бессмертия заполучить меня, и преодолею его по-своему. Я придумал свод правил.

Я, Цирцен Броуди, Лэрд и Глава клана Броуди, клянусь честно и твёрдо придерживаться этих догм, никогда не нарушать их, а если нарушу, то могу скатиться к разрушительному шутовству в духе Адама и стать созданием, для которого нет ничего святого.

Я не буду лгать.

Я не пролью кровь невинного.

Я не нарушу принесенную клятву.

Я не буду использовать магию для личной выгоды или славы.

Я никогда не уроню своей чести .”

И третий, когда, в конце концов, жестокое осознание проявилось, и Цирцен вкусил горький осадок, сокрытый в чаше бессмертия, замаскированный сладким нектаром идеального здоровья и долголетия:

“1 апреля 947 года

Сегодня, я похоронил своего приёмного сына Джимми, зная, что это всего лишь одни из неизменной, непрерывной череды похорон. Понимание приходит поздно, и мой разум по привычке возвращается к Найе. Много лет прошло с тех пор, как я спал с женщиной. Решусь ли я снова полюбить? Скольких людей я похороню? И будет ли это настолько горько, что я сойду с ума? Тьфу. Одиночество .”

Воистину одиночество.

Свирепая музыка грохотала у Цирцена в ушах. Он пристально смотрел на огонь, осторожно открывая часть своего сознания, которую обычно держал крепко запертой. В отличие от Друидов, которые использовали ритуальное искусство, включавшее связующие заклятья и заклинания, истинная магия не нуждалась ни в церемониях, ни в рифмованных стихах. Разновидность магии Адама была процессом открытия разума и концентрации для вызова силы. Цирцен обнаружил, что зеркальная поверхность отражающей глади пруда позади дома или отполированный металлический диск зачастую давали лучшее средоточие.

Цирцен ушёл в себя, решительно всматриваясь в щит, висящий на стене. Он сам сделал его сотни лет назад, и хотя щит был слишком изношен для битв, он хорошо служил Цирцену точкой, на которой можно было сосредоточиться. Когда последний раз Цирцен пытался увидеть будущее, он заглянул на пятьсот лет вперёд, чтобы определить, кем он станет. Мелькнувшее в глубине щита видение было очень жестоким. Оно сказало Цирцену, что в семнадцатом столетии он будет развращённым безумцем.

Судьба? Предопределение?

Его видения честно сказали Цирцену, когда и как умрёт Найя, но всё равно, он не мог спасти её. Старость - естественная причина, против которой у Цирцена не было оружия. Лэрд потерял жену, оказавшись бессильным, несмотря на свои способности. Умирая, Найя злилась на него, называла Цирцена демоном за то, что его волосы не поседели, а лицо не покрылось морщинами.

Цирцен избавился от воспоминания, сильнее сосредотачиваясь. Образы расплывались, медленно проясняясь. Поначалу Цирцен мог различить только цветные пятна: розовые, бронзовые, малиновые, цвета слоновой кости. Цирцен сильнее сосредоточился на том, что готовят ему следующие несколько месяцев.

Когда картинка стала чёткой, его руки вцепились, как когти в подлокотники кресла.

Цирцен пристально смотрел, вначале шокированный, затем очарованный, и, наконец, согласившийся с увиденным. Лёгкая улыбка играла на его губах.

Кто он такой, чтобы спорить с судьбой? Если именно это предначертано ему временем, кто он, чтобы столь самонадеянно думать, что может изменить что-то? Цирцен мог поклясться, что ничего этого не будет, пока не произойдут все разделённые на последовательные действия события, начиная с первого дня прибытия Лизы.

Он будет наихудшим лгуном, если попробует убедить себя, что надеялся увидеть что-то другое.

Цирцен втянул в себя воздух, наблюдая за обнажённой женщиной отражающейся на щите, покачивающейся, сидя верхом на голом лэрде. Его живот сжался, а член болезненно затвердел, когда Лиза широко развела ноги и дюйм за дюймом стала опускать к нему свои жаркие, влажные ножны. Цирцен ясно видел девушку на щите, словно это он лежал на спине, наблюдая за тем, как Лиза оседлала его. Её качающаяся полная грудь дразнила Цирцена, соски сжались. Он поднял руки, чтобы погладить их шершавыми ладонями, подразнивая сморщенные вершины. Лиза изогнула спину и откинула голову назад, обнажая шею. Мускулы на её шее были напряжены от страсти, пока она растягивала удовольствие, и это неимоверно возбудило Цирцена. Его жаркий взгляд скользнул вниз, следуя по её груди, по ложбинкам, по животу, к мягким завиткам между бёдер. Очарованный Цирцен наблюдал, как девушка пронзает себя его копьём, как открылся толстый стержень его члена и затем снова погрузился в её холм. В его видении, у Лизы была крошечная, тёмная родинка на внутренней стороне левого бедра, и пальцы Цирцена скользили по ней. Он жаждал поцеловать её, пробежаться по ней языком.

Цирцен почти мог ощутить, как её тело сжимается вокруг него: тугое, горячее и скользкое от влаги, что заставляет мужчину ощущать себя непобедимым. Мера, что свидетельствует о его удали: чем влажнее женщина, тем больше желает этого мужчину.

Когда, наконец, щит потёмнел, Цирцен пришёл в себя, держа руку на члене. Тот увеличился и жаждал разрядки.

- Итак, вот что произойдёт, - вслух размышлял он. – Судьба.

Цирцен не мог отрицать, что хотел этого с первого дня, когда впервые увидел Лизу. Несколько раз ему приходилось убеждать себя сдерживаться, чтобы не овладеть девушкой. Видение просто подтвердило, что Цирцен на самом деле получит Лизу, и что она отдастся ему добровольно.

“Зачем бороться с этим? - Много раз Адам сердито спрашивал Цирцена. - Почему ты не можешь гордиться тем, кто ты есть, и пользоваться силой, будучи Цирценом Броуди? Ты владеешь способностью давать и получать большее удовольствие, чем большинство смертных когда-либо знали. Летай высоко, Цирцен. Испей моей жизни. Я безвозмездно предлагаю тебе это. ”

“Не безвозмездно ”, - усмехнулся Цирцен. – “Всему есть цена ”. Воин зажмурился, пока музыка гремела у него в ушах.

Судьбой ему предназначено, что Лиза оседлает его тело подобно могучей требовательной Валькирии.

Лиза была сиреной для сердца Цирцена. Она – женщина, открыто неповинующаяся и в тоже время боязливая, любопытная и состоящая из противоречий. Найя всегда была нежной и покорной большую часть жизни, лишь перед кончиной она ожесточилась. Никогда ранее Цирцен не встречал такую женщину, как Лиза. Женщину со своими потребностями, страстью и самостоятельным умом. Глубокие чувства жили в душе Лизы, изобретательный ум светился в её глазах, и неистовость, что соперничала с той, что принадлежала легендарным валькириям, струилась в ее жилах.

К чёрту правила. Как Цирцен мог спорить с будущим? Это было предписано. Цирцен мог только принять это, насладиться, сделать всё наилучшим образом, молясь, что выдержит, когда потеряет своё сердце из-за девушки, а затем неминуемо потеряет её саму за короткий промежуток времени. Если ему суждено стать безумцем в будущем, он может, как следует, насладиться настоящим.

Цирцен Броуди встал со стула, сорвал механизм из будущего с головы, и сделал то, что он никогда не рискнул сделать раньше: чуть-чуть ослабил контроль, позволив магии пульсировать внутри него.

“Тёмный ангел ”, – соблазнял Адам. - “Лети в мой мир и ничего не бойся ”.

Цирцен откинул голову назад, пробуя на вкус мощь, бегущую по его огромному телу.

Совсем другой человек покинул тёмную, потайную комнату, чтобы найти свою женщину.

* * *

Адам Блэк улыбнулся, вынув тампон из ствола винтовки. Несмотря на то, что Цирцен отказался пользоваться любым оружием, которое приносил ему Адам, воин внутри него не мог позволить, чтобы время лишило металл блеска. Он фыркнул, покачав на нитке тампон. Только изощрённый ум Цирцена Броуди мог решить, что мягкие белыё тампоны можно использовать для чистки.

Глядя на винтовку, Адам усмехнулся. Тампоны идеально подходили по размеру, чтобы скользить внутри ствола – что вполне казалось здравым. Однако Адам принёс тампоны в средневековую Шотландию не для того, чтобы Цирцен играл с ними, он принес их – как и любой избранный им “дар” – для совсем иных целей. Хотя, если лэрд принял решение, у Лизы будет много девятимесячных промежутков, в течение которых, она не сможет ими воспользоваться.