Приключения ведьмы Мирославы

ГЛАВА 7. ЗАГОВОРЕННЫЙ КОШЕЛЬ БЕДОЛАГИ

Я уже полчаса блуждала по лесу в поисках дедушки Лешего. И с каждым шагом, я все больше гневалась.

Во-первых, меня раздражало, что не могу, как люблю, в небо подняться и полетать. Уж с левитацией, я бы Лешего быстрее отыскала. Но летать в морозный день было опасно. Олеус мне строго настрого запретил левитацию на себя применять.

Мой жених был очень заботлив, порой даже через чур. Лишь только стужа в наших краях занялась, как Олеус меня подарками завалил. Шубку у Зверевцев справил на кроличьем меху. Валенки расписные узорами яркими у Осиника купил. Мама его мне носки шерстяные да варежки связала. А крестник мой где-то шаль раздобыл, удивительно-теплую, ажурную.

А все эти щедрости оттого, что Олеус уж очень тщательно за моим здоровьем следит. Я поначалу бунтовала… Да только быстро поняла, что зря. Просто я к заботе трепетной непривычная.

— А ты привыкай, Мирослава, — всегда ласково повторяет любимый, — есть теперь кому за тебя тревожиться.

Ну как тут злиться да кобениться?.. Послушно все просьбы жениха выполняю.

Потому и вторая причина злиться есть. По лесу мне приходиться гулять в ста одежках. Прямо как капуста на грядке…

И все равно я уже замерзла. Щеки болели от жестоких щипков морозного воздуха. Кончик носа покалывало. А глаза слезились от студеного ветра и белого полотна, что сплошным ковром закрыло всю землю.

Была и третья мысль, что с каждым мгновением все больше нервировала — это причина моей прогулки. Елку я решила у Лешего попросить. Да ни какую-нибудь, а самую пушистую и зеленую, что только в нашем лесу отыскать можно.

Праздник на носу, а у меня и валенок не валялся еще.

Помню в детстве, бабушка для нас волшебный праздник устраивала. Елку большую из леса приводила, наряжала ее игрушками, что мы сами мастерили. Всем подарочки готовила разные, особенные. Мне чего-нибудь полезное дарила. Домовому одежу новую. Клавдию украшения разные.

Ворон их в свое гнездо прятал, что на чердаке свил.

Меня эта привычка забавляла. Я не раз пыталась выведать зачем ему побрякушки. Клавдий лишь недовольно каркал и отвечал, что не нужно мне нос в его порядки совать.

А еще бабушка обязательно для деревенских подарочки готовила. Печенье «Заветное» она пекла. Маленькие елочки из песочного теста разными пряностями приправленные.

Порошком коричным, чтобы уверенность в своих силах чувствовать.

Базилик толченый, дабы защитой от зла обзавестись.

Мяту подсыпала, чтобы богатство привлечь.

Анисом посыпала, для сна крепкого.

Кедровые орешки использовала, чтобы здоровье укрепить.

Мускатный орех тем, кому удача необходима.

А для тех, кто за любовью охоч, тому варенье из розовых лепестков капала в сердцевину.

Всю выпечку она в мешочки складывала и на общие гулянья сносила. Там люд угощался, наугад свой дар ведьминский выбирая.

Я эту традицию прервала… После того, как бабушка ушла и не вернулась, я все праздники разлюбила. Не могла заставить себя радоваться и веселиться. Но этот год иной! Он, несмотря на неприятности разные, счастье мне принес и любовью одарил. Потому я решила проводить этот год со всеми почестями и благодарностью. И новый год встретить, обязательно, гостеприимно. Чтобы ничего и никого не отнял, а если добр будет, одарил.

Да и Олеус Новый год любит. Все уши мне проговорил своими планами на праздничные гулянья.

— Мы, Мирослава, с тобой на обед к родне моей отправимся, — рассуждал любимый, — поздравим их, подарки им под елку сложим и про свадьбу нашу поговорим. Опосля на торговую площадь заглянем. Там, отец сказал, каток залили и елку большую нарядили. С друзьями и знакомыми повеселимся. А к полуночи в твоем домике спрячемся, чтобы вдвоем старый год спровадить и новый год встретить.

Я с таким списком охотно согласилась и даже подарки будущей родне начала готовить. Все в ведьминском стиле, конечно, но зато для жизни полезное. Свекрови будущей бусы обсидиановые. Заловке — кулончик из чароита. А свекру ложку деревянную резную разными рунами полезными.

А вот для Олеуса подарка пока не придумала.

Еще я припасти решила разные безделушки заговоренные. Дабы друзьям раздарить.

А как до праздника седьмица осталась, я и традиционных убранствах праздника вспомнила.

— Куда спешишь, Мирославушка? — Окликнул меня Леший.

Я от радости, что встретила, наконец, лесного хозяина, в ладоши захлопала.

— Тебя обыскалась, дедушка!

— Так кликнула бы…

— Я кликала, Леший и по всем твоим любимым местам прошлась.

— Да? Ох какое несчастье… Видать задремал я крепко. Сама знаешь, как в холод в сон клонит.

Это верно. Нечисть часто зимой в спячку впадает, как зверье некоторое. Русалка, кикиморы, водяной и другие водные обитатели, в первые заморозки засыпают и редкая беда их разбудить может.

Леший мороз легче переносит, но и он сутками почивать способен. Особенно когда в лесу его все ладно да складно.

— Знаю, дедушка, — согласилась я, — да только дело мое важное.

— Говори, коль пришла, что за надобность тебя ко мне привела.

— Елочка мне нужна — красавица. Можешь ли ты ее к моему дому свести?

— А зачем тебе зеленая внучка моя?

— Праздник скоро, хочу украсить ее, чтобы глаз радовался, — честно призналась я.

— Мои елочки все, как одна, глаз радуют. Природная красота — она самая чистая и верная. Но так и быть… Поселю я рядом с твоим домом свою любимицу. Только, чур, уговор: елку не рубить и не калечить.

— Согласна!

— А если привечать деревце добром будешь, то так и останется она по соседству.

— Не сомневайся, дедушка. Гневить природу и тебя я не намерена.

— Вот и ладно… возвращайся домой, а я о деревце позабочусь.

— Спасибо! — обрадовалась я.

Путь до дома короче и быстрее оказался. На радостях я бежала, дороги не замечая.

А меня, оказывается, уже поджидали.

Староста Гудвин мерил шагами полянку перед мои порогом. Олеус в лес вглядывался. А рядом с ним Казимир нервничал. Он полы своего тулупа сминал и о чем-то другу шептал.

Стоило мне выйти из леса, как любимый тут же рядом оказался.

— Ты где пропадала, Мирославушка? — спросил он, крепко меня обнимая.

— Лешего искала, — негромко ответила я, жадно вдыхая аромат любимого мужчины. — А у вас, что тут за сборище?

Олеус не спешил отвечать. Вместо этого одаривал легкими поцелуями мои щеки, нос и лоб.

— Совсем замерзла, — бурчал мужчина. — Себя не бережешь! Поспешим в дом…

— Но… — постаралась я остановить Олеуса, который уже тащил меня в дом.

— Сначала согреешься, опосля все разговоры, — решил мой жених и велел гостям подождать, пока я буду готова принять их.

Стоило нам лишь порог дома переступить, как я оказалась в вихре заботы.

Всю холодную одежду Олеус мне помог снять. Шерстяные носки велел на домашние тапки, подбитые овчиной, заменить. Осипу Никифоровичу приказал чаю горячего мне подать и малинового варенья.

Я же сидела за столом и умилялась. Такую бурную деятельность мог только мой любимый развести, несмотря на то, что еще сам был слаб после болезни.

Только вот разве я могла уговорить мужчину лишний день на кровати поваляться? У него же дел много, и отец без него зашивается и мать от беспокойств глаз сомкнуть не может. Только Устинья на мою сторону встала. Если жених мой слишком долго и активно в деревне усердствовал, она заставляла его передышку сделать или ко мне в гости отправляла.

Олеус сначала ругался, что мы сговорились против него, а потом даже обрадовался, что между нами дружба завязалась.

Как ни странно, но мне тоже приятно было с Устиньей общаться. Она была моей первой и единственной подругой. Веселая и добрая девушка, медленно, но верно помогала своему брату крошить твердую скорлупу, в которую я свое сердце спрятала.

— Отогрелась? — уточнила Олеус, когда с чаем и вареньем я расправилась.

— Да, — улыбнулась я.

— Отлично, — подарил мне мужчина ответную улыбку и заключил в объятия. И я бы с большим удовольствием расслабилась и нежилась в его руках. Если бы не помнила о гостях незваных.

— Олеус… А наши гости еще не превратились в статуи ледяные?

— Черт! Совсем забыл я про них…

— Зови их в дом, а я пока самовар поставлю.

Олеус накинув свой тулуп людей приглашать отправился, а я в это время домового попросила стол к чаю организовать.

— Мир дому твоему, ведьма, — с порога поклонился мне Гудвин.

— И тебе здравствовать, — ответила я. — Что привело тебя на порог мой?

— Уж и не знаю, как обратиться к тебя. Вроде и не по твоему знанию у нас проблема.

— Ты, Гудвин, не гадай, а рассказывай. В чем смогу, в том помогу!

— Это все Казимир… Она настоял, чтобы я к тебе обратился, — будто бы оправдывался староста.

— Староста Гудвин, уж если Мирослава нам не поможет, то никто… — вступился за себя друг Олеуса.

— Вот уж вторую неделю в нашей деревне чертовщина настоящая творится. Народ ко мне табуном валит, а разрешить я беду не в силах. На каждом шагу оступаюсь да ошибаюсь.

Я хмурилась, силясь понять, что же происходит в Горячево, но нить истины словить не могла.

— Да чего кругами ходить, — воскликнул Казимир, сминая шапку-ушанку в руках, — еще немного и сгинет деревня наша. Мало нам голода из-за поля несносного, так еще и эта напасть.

— Я ничего не понимаю! — воскликнула я. — Говорите яснее! Нечего мое время зазря тратить.

— Так я и говорю, — продолжил Казимир. — Вот уж седьмой день пошел, как у меня из под носа самоцветы увели.

— Как так увели? — удивилась я.

— Залезли в дом и увели. Вот ведь ироды… На последние крохи руку подняли. И ведь не только самоцветы, но и монеты украли.

— Кто же посмел?

— А вот в этом и есть беда, госпожа ведьма, — тяжко вздохнул Гудвин, — не можем мы узнать кто дома наши обворовывает.

— Дома? Значит, не только Казимира обворовали?

— Нет! Уже семь домов обворованы, — покачал головой староста, — и мой в том числе.

— Вот так дела…

— Мы, знамо дело, сначала на своих хулиганов подумали да бедняков. Праздники на носу, думали, что они потому и зло вытворяют. Но, кого не проверяли, все одно повторяют «Не виновны!».

— А хорошо ли проверяли? — уточнила я.

— Хорошо… Уж и др… пугали и напирали по-всякому. Они лишь клянутся всеми благами, что и не помышляли воровать у своих.

— Ясно…

— Тогда мы чужих стали подозревать. Обратились к друзьям, — продолжил рассказывать Казимир. — Попросили приглядеться, поговорить тишком, поспрашивать…

Я посмотрела на Олеуса и тот без слов понял, что я жду подробностей и от него тоже.

— В Гремячего ничего подозрительного не приметили. Никто богаче не стал. Скоро праздник и все к этому готовятся… Ничего особенного и странного не приметили и не услышали.

— В Зверево, я так понимаю, тоже ничего?

— Ничего, — ответил Гудвин. — И Добромир и Осиник в один голос заявляют, что ничего подозрительного.

— Так и чем же я могу помочь?

— Я… — начал Казимир, а потом, посмотрев на старосту, поправился, — мы так рассудили. Раз дело пахнет нечеловеческим духом, то и помочь нам только ведьма сможет.

Я призадумалась. Конечно, дело действительно непростое, раз столько народа пострадало. НО кража… Неужели в ней ворожба какая замешана? Странно это…

— Госпожа ведьма, — воскликнул Казимир, — не оставьте нас в беде! Просим!

— Мирослава, прошу тебя, посмотри, что в Горячево происходит. Все старосты опасаются, что и у них подобное случится, — обратился ко мне Олеус.

Я его опасения понимала, потому согласилась.

— Хорошо! Завтра загляну к вам в деревню и посмотрю что к чему.

— А может, сегодня наведаетесь? — спросил Гудвин и жалобный взгляд на меня бросил.

— Нет! Мне подготовиться нужно… Завтра, после того как рассветет полностью, жди!

— Как скажете, — тут же отреагировал Казимир и шепнул что-то старосте.

— Что ж, — вздохнул Гудвин, — будем ждать вас. Я всю ночь глаз не сомкну.

— Я бы советовала выспаться! — посоветовала я строго.

Гости ушли, а я вновь оказалась в дорогих мне объятиях.

— Что ты думаешь? — тихо спросил Олеус.

— Думаю, что пока не побываю в деревне, догадки строить не буду, а то голову сломаю. Знаю лишь, что воровство и ворожба не сочетаются. Никто свою силу на такие безделицы рассеивать не будет! А что думаешь ты?

— Ничего! Расследование они сами проводили, нас не посвящали и не допускали до допросов, поэтому не исключаю, что виноват кто-то из деревенских.

— Ладно. Завтра увидим…

— Верно. ЗАВТРА! — довольно усмехнулся Олеус. — А сегодня, я приглашаю свою невесту на танцы.

— На танцы? — удивилась я.

— Да! На торговой площади сегодня будут играть музыканты.

— Я никогда не бывала на танцах, — усомнилась я в затее жениха.

— Это меня немного радует, — подмигнул мне Олеус.

— Радует? Чем же эта новость может тебя радовать? — растерялась я.

— Обычно на танцах парни завлекают девушек в сои чувственный сети…

— Да? Как интересно… кого же ты завлек на танцах? — угрюмо спросила я.

— Никого, — грустно вздохнул Олеус, ты же на танцы не приходила…

— Ну, ты и плут, — покачала я головой и рассмеялась.

— Я хороший! — заявил мой мужчина и быстро поцеловал меня в нос.

— Да! Ты самый лучший, — улыбнулась я и одарила ответным поцелуем в щеку.

— Так ты согласна? — уточнил любимый.

— Согласна.

— Тогда обедаем, наряжаемся и отправляемся на торговую площадь.

— По воздуху? — хитро уточнила я.

— По земле! — твердо заявил Олеус и отвлекся на домового.

Они с Осипом Никифоровичем увлеченно спорили о том, как лучше приготовить картошку.

Оставив их вдвоем, я спряталась в спальне.

Отправляться на танцы было волнительно. Мне не хотелось на людей смотреть, но я считала обязательным себя показать. Потому, к выбору наряда я подошла очень скрупулезно.

Но очень быстро я осознала, что подходящего наряда у меня нет.

— Милая, ты чего тут так долго делаешь? — выдернул меня из печальных размышлений Олеус.

— Я… не смогу сегодня на танцы пойти с тобой, — решительно заявила, пряча расстройство.

— Почему? — нахмурился мужчина.

— Мне…

— Ооо… кажется, я знаю этот вид. Надевай шерстяное зеленое платье!

— Как ты догадался? — растерялась я.

— Мирославушка, я уже много лет с гордостью ношу звание старшего брата. Поверь, проблема «нечего надеть» — самая любимая проблема девушек. Она присутствует в вашей жизни, даже если шкаф ломится от нарядов.

— Неправда! — «надулась» я.

Но последовав совету любимого достала то самое платье. Критично осмотрела его и поняла, что оно совершенно не подходит для мероприятия. Платье простого кроя, из плотной шерстяной ткани темно-зеленого цвета. Но несмотря на это платье мне очень подходило. Мои зеленые глаза становились зеленее, а локоны на фоне сочного цвета пылали.

— Ты уверен? — скептически уточнила я.

— Уверен! ТЫ у меня красавица. А платье — это всего лишь платье… И не забывай, что поверх платья будет шуба.

— Как? Как же я смогу танцевать в шубе? — протестовала я.

— Я тебе покажу как, — подмигнул Олеус. — Переодевайся и пойдем за стол.

И все же я была не согласна с мужчиной. Явиться не при параде, для меня было невозможно, поэтому я отыскала среди бабушкиных вещей красивый платок расписной. На белом фоне горели алые маки, а по низу струилась бахрома.

Этот платок и с платьем отлично смотреться будет и шубу мою украсить сможет.

Довольная своей придумкой, я переоделась и прическу поправила.

После того, мы с любимым отобедали и отправились в Гремячево, чтобы Устинью пригласить на танцы. Но девушки уж дома не оказалась.

— С подругами она усвистала на танцы, — недовольно сетовал отец.

— Ты уж присмотри за ней Олеус, — попросила его мама. — А после, как натанцуетесь, к нам приходите. Отогреетесь и поужинаете.

— За сестрой пригляжу, — пообещал Олеус родителям. — А по поводу ужина, позже разберемся.

Ухватив меня за руку, Олеус повел меня на танцы.

Болтая о каких-то мелочах, мы быстро добрались. Музыканты уже играли на гитаре и гармони. Легкая ритмичная музыка увлекала и призывала танцевать. И многие уже плясали на расчищенной площадке.

Но были и те, которые толпились у кромки площадки. Парни в одной кучке, а девушки в другой.

— Пойдем танцевать? — предложил Олеус. — Я вон и Казимира с Устиньей вижу.

— Пойдем, — согласилась я.

Мы быстро заняли место рядом с парочкой и поддались веселому настроению. Но не успели станцевать трех танцев, как мелодия сменилась. Вместо ярких веселых нот, площадь заполнилась медленными мягкими бархатистыми звуками.

Мелодия была быстрой, но, будто бы, грустной или даже трагической. Под нее не хотелось танцевать, зато хотелось впитать в себя каждую нотку песни кларнета.

Я не удержалась и посмотрела туда, откуда лилась эта невероятная мелодия. Завораживающая и пугающая одновременно.

Чуть вдали, у одинокого дерева, привалившись стоял мужчина. Был он не молод, но и не стар. Не высок, но крепок и широк в плечах. Но все меркло в то время, когда он, припав губами к кларнету, играл великолепную музыку.

— Кто это? — спросил Олеус у меня за спиной.

— Это Бладур — странствующий бард. Он пришел в нашу деревню несколько недель назад, — ответил ему Казимир.

— Хорошо играет… — заметила я.

— Да! Он хоть и бедняк, но явно богат талантом.

— Бедняк? — переспросила Устинья.

— Верно так! — уверенно заявил Казимир. — Кроме кота рыжего и кошеля заветного ничего у него нет за душой.

— Какого такого кошеля? — удивилась я.

— А вон там, смотрите… У него под ногами кошель большой лежит раскрытым. Так и манит монетку бросить.

Я присмотрелась, но ничего странного не увидела кошель как кошель, потрепанной старый с заплатками.

— Подойдем ближе? — спросила я у любимого.

— Если хочешь, — согласился Олеус.

Подойти близко к барду не удалось. Толпа поклонников быстро окружила его.

— Бросишь монетку? — спросил меня Олеус.

— Нет, — покачала я головой, — хочу сначала послушать.

— А я брошу, — решил мужчина и уже потянулся к своему кошелю.

Я бросила недобрый взгляд на пас жениха. Расточительство никогда не было его слабостью. И хотя музыка прекрасна, я не готова платить за нее золотую монету.

— Постой, — хотела остановить я мужчину, но он уже ловко закинул монетку в кошель барда.

«Потом обсудим» — решила я и вновь увлеклась музыкой.

Когда песня подошла к концу, бард открыл глаза, осмотрел публику и улыбнулся.

Что-то внутри меня вздрогнуло. Почему? Я и сама не поняла.

— Благодарю вас, господа. Вы не дали мне и моему дружку Жулу погибнуть голодной смертью. Я много времени странствую — смотрю мир и знакомлю их со своей музыкой. Некоторое время я прожил в деревне Горячево, что неподалеку. А сейчас я решил перебраться по-соседству… Скажите мне, куда лучше наведаться?!

Публика наперебой выкрикивала название своих деревень. А я при этом хмурилась… Что-то настораживало меня в происходящем, но только что именно, я понять не могла.

— Не нужно ему ступать в Гремячево, — тихо сказала я Олеусу.

— Отчего же? Нам бы не помешала хорошая музыка.

— Нет, Олеус. Ему туда нельзя!

— Ну, раз вы просите, то я готов посетить Гремячево, — в то же время произнес музыкант. — Кто меня проводит?

Я недовольно посмотрела на любимого, но тот не реагировал.

— Мы проводим вас к дому старосты, — выкрикнул он.

— Не знаю, удобно ли это… — смущенно проговорил мужчина. Но от его тона меня передернуло. Столько фальши в нем чувствовалось, что я едва сдержалась от комментария.

— Я его сын, Олеус. Уверяю вас, что мой отец будет рад гостю.

— Тогда я буду рад, погостить в вашей деревне.

Все Гремячевцы радостно загудели, радуясь своей удаче.

Только я чувствовала, что грядет беда.

В Горячево я заявилась, как и обещала, по-светло. Староста меня уж поджидал.

— С чего же ты начнешь, госпожа ведьма?

— С самого начала, — ответила я. — Веди меня к первому потерпевшему.

Гудвин согласился и поспешил к дому Казимира. Хозяин дома оказался и встретил нас с размахом. Стол накрыл к обеду, праздничную посуду достал и самовар позолоченный.

— Ты всегда так обедаешь? — усмехнулась я.

— Нет… Это я только для дорогих гостей выставляю или по большим праздникам.

— Да? А сейчас покой притащил? На меня впечатления произвести?

— Так задобрить… — растерянно отозвался друг Олеуса, — надеюсь я, что пропажу мою отыскать ты сможешь.

— Надейся! — фыркнула я. — А пока угощать меня не за что! Лучше покажи мне, откуда твои богатства сперли.

— ДА какие там богатства? Так… слезы…

— Ну-ну, — вздохнула я и поспешила за потерпевшим.

Я была готова увидеть глубокий погреб с запертым на семь замков сундуком. Или ящик какой крепкий. Но обнаружила лишь старенький комод с едва прикрытыми дверцами.

— Это что? — удивилась я.

— А что? Хороший комод… еще бабка моя в нем заначки прятала.

— Ну… бабка может и прятала. А у тебя он даже не запирается.

— Мне и надобности его запирать не было. У нас народ честный, по домам друг у друга не лазим. В комнату я эту никого не пущал никогда.

— Кто посторонний к тебе приходил в последнее время?

— Нет! Не было никого чужого…

— Что украли у тебя? — решила узнать я. Хотя, сомневаюсь, что мне это чем-то помочь может.

— Я вот список набросал. Все по памяти переписал, как было!

— Хорошо, я позже ознакомлюсь! — забрала я бумагу и спрятала ее в поясной кошель свой.

— Госпожа ведьма, слышал я, что вы можете полезное варево от воровства произвести. Уж не обойдите меня милостью — сварите мне это чудо. А уж я не обижу… Чем хотите, тем и отплачу.

— Нет такого варево, брехню ты слышал! — ответила я сурово. И не врала. Амулетики были полезные, а варева не было.

— Вот ведь люд говорливый… Неужели и помочь мне нечем? — жалобно спросил Казимир.

— Приходи ко мне после праздников. Обдумаю я чем тебе помочь можно!

— Опосля праздников? Так нескоро?!

— Если не хочешь, то не приходи, — пожала я плечами и пошла из дома Казимира прочь.

Дом за домом мы обходили, что жертвами вора стали. И чем дальше я шла, тем больше смятения во мне рождалось. Дома были разные и зажиточные, как у торгаша Казимира и совсем бедные. У бабки Валентины вор сережки фамильные упер, мельхиоровые да пять медяков, что у нее на черный день были отложены.

В другом доме и того страннее. Один мешочек монет вор прикарманил, а второй даже не приметил.

Напоследок мы в дом старосты Гудвина пришли. Там меня уже и Олеус поджидал.

— Что сыскали? — после приветствия спросил любимый.

— Ничего толкового, — вздохнула я.

— Говорил я, что следов нет у этого воришки проклятого. Мой дом он последним ограбил, когда я уже носом землю рыл в его поисках. Да только все одно… В своем родном доме не смог ни следочка обнаружить.

И верно. У старосты украли мешочек золота, что он за печкой хранил. По его словам — это подати народные.

— А личные средства у тебя крали? — нахмурилась я.

— Из личного я там только несколько каменьев да колец прятал. Будущим невесткам кольца обручальные припас…

— Ясно! — вздохнула я.

Хотя кривила я душой, ничего мне ясного не было.

Призвала я домового духа, да только не отозвался он.

— Думать буду, — заключила я и хотела было уйти, да кошка на моем пути попалась.

Молодая кошечка, пестренькая…

— Твоя ли животина? — обратилась я к Гудвину.

— Моя! Моя паршивца!

— Чего ругаешься? — удивилась я.

— Так она уж выводок нагулять успела. И ладно бы с путным каким котом, так нет… с приблудным рыжим наглецом, что с бардом странствует.

Пока староста ругался, я за кошкой наблюдала. Поведение ее мне странным показалось. Она мурчала и по полу каталась, словно ласки ей не хватало. А потом и вовсе стала изгибаться дугой и медленно к печке подбираться.

— Ты чего же делаешь, срамотень? Пришибу или выброшу прочь из дома, животина бездарная, — ругал Гудвин свою любимицу.

— Тихо, — остановила я поток ругательств.

Стало мне интересно, что дальше будет.

Кошка уже не просто мурлыкала, а мяукала все громче и призывно. Будто весна на дворе, а не морозы зимние. Напротив печи припала на передние лапы и брюхом по полу вперед поползла, прямиком к тайнику хозяйскому.

— Чего это? — опешил Гудвин. — Чего это она делает, госпожа ведьма?

— Не торопись, староста, и все узнаешь! — буркнула я.

Следом за кошкой я пошла, медленно и тихо, дабы не спугнуть.

За печку кошка залезла и заголосила там так, будто ее режут. Я, естественно, заглянуть попыталась, но в темноте ничего приметить не могла.

— Свечу мне дайте, — крикнула я мужчинам.

Гудвин забегал, запричитал, будто враз позабыл, где у него свечи имеются. Но через пару минут огарок горящий мне вручили.

Подсветив, я смогла увидеть, что с кошкой творилось. Она на спине валялась, лапками дергала и мяукала. После умудрилась перевернуться и пузом потереться о пол.

Сразу мне понятно стало, что случилось с животиной. И смешно оттого стало и волнительно.

Оторвавшись от печи, я к мужчинам обернулась.

Олеус настороженно за мной наблюдал, а Гудвин с большим удивлением.

— Скажи мне староста, тут ты свои богатства хранил?

— Тут, — кивнул Гудвин. — Мешочек на ухват насаживал и на середку продвигал. А потом также обратно доставал.

— Понятно… А кошка твоя давно ли себя странно ведет?

— Так я говорю… Как этот рыжий прохиндей в деревне объявился, так с ладу с ней не стало. То орет, как резанная, то ластиться к ногам, то с улицы днями не воротиться. А на днях этого котяру в дом пустила. Прихожу, а они посередь комнаты тр… бесстыдство вытворяют!

Я с трудом смешок подавила.

— Я в них сапогом запустил. Моя гадина под лавку забилась. Жинка ее потом с трудом выманила. А рыжий за печку забился. Притаился там гаденыш, выжидал пока я бдительность потеряю.

— И что? Выждал? — хмуро уточнила я. Уж больно это все подозрительно…

— Выждал, — махнул рукой Гудвин. — Меня отвлек сосед, я из дома вышел. А потом гляжу, этот гад рыжий уже от моего дома улепетывает.

— Так, а теперь собери всю свою память, Гудвин и припомни: был ли в тот момент мешочек твой за печкой?!

— Был! — Уверенно заявил староста, а потом в лице изменился. — Или не был… Я уж не припомню. Не обратил я внимания, госпожа ведьма.

— Вспоминай, староста! Вспоминай четко, как было! — настаивала я.

Призадумался мужик, нахмурился и так толкового ответа и не дал.

— Да и что с того? Какая связь между котом и деньгами. Не он же их своровал… — недовольно заметил староста.

А мне интуиция ведьминская подсказывала, что связь есть и самая прямая.

Призвала я домового местного, но он не отозвался.

Приметив для себя, что нужно Осипа Никифоровича попросить о помощи, я еще раз к печке повернулась. Принюхалась, сконцентрировалась и почувствовала отголоски знакомого запаха. Специфический аромат, который знаком любому с малых лет.

— Ну конечно… — догадалась я в точности. — Валерьяна.

— Что? — не расслышал меня Гудвин.

— Скажи мне староста, а настой валерьяны у вас принимает кто-то?

— Валерьяны настой? Это тот, который успокаивает нервы?

— Он самый, — подтвердила я.

— Нет, не было у нас такого. Надобности в ней нет. Жена моя у тебя настой пустырника обычно заказывает.

— Ну да, пустырник я для нее развожу, — припомнила я.

— А может еще кто-то в твоем доме мог ее приобрести?

— Нет! Кроме меня и жены, у нас два парнишки растут. Немногим они моложе Олеуса. Им успокаивающие капли не надобны.

— Логично, — согласилась я.

Странно все это…

— Ладно, Гудвин, пойду я до дому. поразмыслить мне нужно, сопоставить все.

— Как будет угодно тебе, госпожа ведьма. А может, отужинаешь с нами?

— Нет, благодарю. Не хочу по темному лесу блуждать! На днях я еще раз к тебе наведаюсь. Жди!

— Так я завсегда тебе рад! — заверил меня Гудвин и проводил из дома.

Морозный воздух тут же за щеки щипать принялся.

— Устала, Мирославушка? — спросил меня Олеус, за плечи обнимая.

— Немного, — вздохнула я.

— Тогда домой пойдем? Или к родителям? Там бард их развлекает музыкой.

— Нет! Я домой хочу, — озвучила я свой выбор.

— Тогда домой поспешим, пока не замерзла! — заявил Олеус и повел меня к лесу.

— Что узнала по делу странному? — по пути расспрашивал любимый.

— Не складывается у меня общая картинка, Олеус. Не могу я проследить мысли вора. И богатых и бедных обкрадывал. Брал что придется, без разбору.

— Ну… тому масса объяснений может быть, — пожал плечами Олеус.

— Например?

— Например, вор торопился. Брал то, что видел.

— Нет! У всех пострадавших богатства в разных местах припрятаны были. Пусть и не всегда надежно, но и не на виду.

— Хм… тогда не знаю. Да и кто их поймет, этих жуликов?

— Вот коли мы поймем, то и отыскать его сможем.

— Мирослава, а что-то волшебное ты почувствовала? — уточнил любимый.

— Нет, не почувствовала.

— Тогда не разумею я, как ты с этим делом справиться сможешь.

— Олеус, мне кажется, что вина на барде лежит, — высказала я свою догадку. Хотя и не была в ней уверена.

— С чего это? — удивился Олеус.

— Не знаю… Не нравится мне он. Да и кот его в историю примешался.

— Мира, нельзя же всех странствующих в жулики записывать. А кот… глупости все это. Животины свои потребности утолили, а ты напраслину думаешь.

— Возможно… — не стала спорить я с любимым.

И все таки не успокоилась моя ведьминская натура. Нужно было ей убедиться в вине барда-странника или наоборот разувериться.

Полезная мысль сама в голову забилась и тщательно обдумана была мной, пока мы с любимым домой добирались.

Идея была проста. Кому можно поверить больше, чем себе? Конечно никому. Но так как я не могла лично следить за бардом, я попросила об этом Уха. Он на ближайшее время стал моими глазами и ушами. А главное, что следить он мог незаметно.

Призрачный сыч отправился в дом родителей Олеуса. Через дымовую трубу он попал в кухню, где сейчас все семейство готовилось к ужину.

— Мирославушка, ты о чем задумалась? — вырвал меня из слияния голос Олеуса.

— Я… о беде думаю, — ничуть не кривила я душой. Пускай немного не договаривала…

— Отдохни, душа моя, тебе нужно поесть и спать укладываться.

— Нет! Я хотела сегодня украшения заготовить.

— Какие такие украшения? — удивился мужчина.

— Такие, которыми мы дом, к празднику, подготовить сможем.

Больше в этот вечер мы темы воровства не касались. Вместо этого, новогодние убранства готовили.

Олеус из лап зеленых еловых мне венок сложил и пурпурной лентой вокруг перевязал. Я его шишками украсила, гроздьями рябины и листочками цинерарии.

— Ты у меня знатная мастерица, — похвалил меня Олеус.

— Нужно и вам в дом такой веночек сделать! — заявила я.

— Зачем?

— Как зачем? В доме всегда хорошо такие обереги вешать! Ты даже не представляешь, сколько полезного он в себе заключает.

— Спорить с тобой не буду, потому что и правда не знаю, что к чему в ворожбе твоей. Раз хочешь родителям венок сделать, то сделаем.

— Вот зря ты все, что я говорю спускаешь, — покачала я головой. — Знал, бы сколько всего полезного народ теряет по своему неведению.

— Милая моя, для того ведь к ведьмам и обращаются, — заявил Олеус, сминая ветки.

— Вот для твоего рассуждения, мы всего лишь венок делаем — украшение, которое после праздника в печь отправится. А для меня это символ праздничный и оберег в дом. Вот смотри, ты сейчас круг из елки творишь, а это мощный защитник от дурного глаза и слова. Да и нежить разная елку не жалует. Лента пурпурная выбрано мной, как олицетворение семейного очага, ведь она в себе сочетает мужское и женское начало. Цинерария — символ мудрости. А гроздья рябины — это благополучие и защита.

После венков черед снежинок настал. Тут уж я свою ведьминскую силу применила. Прозрачные льдинки вырастила, так как бабушка учила, заговором их стужу закрепила, чтобы от жара печи они не таяли. Подвесила я снежинки под потолком на тонких серебристых нитях.

— Сильна ты на выдумку, — выдохнул Олеус, дивясь снежинкам.

— Ага… Это моя мечта в детстве была: чтобы снежинки в доме на празднике кружили. Долго бабушка билась, придумывая, как это чудо для меня сотворить и однажды у нее получилось.

— Бабушка у тебя очень умная была.

— Ты прав… — вздохнула я, вспоминая те беззаботные года, когда рядом была бабушка.

— Скучаешь по ней? — чутко отреагировал Олеус на смену моего настроения.

— Очень скучаю, — вздохнула я.

— Она с тобой… всегда рядом, я уверен.

— Спасибо, — улыбнулась я и поцеловала мужчину.

— И я рядом! Всегда… — заверил меня любимый и ответил на поцелуй.

— Каррр… Позже миловаться будите! — вторгся в наш разговор Клавдий. — Давно спать поррра!

— Верно, — согласился с вороном Олеус, — пора отдыхать укладываться.

— Ты останешься? — уточнила я.

— Если ты позволишь, — улыбнулся Олеус.

— Я буду рада.

Отправив мужчину готовиться ко сну, я прибрала комнату и еще раз перепроверила ворожбу на снежинках.

— Где Ух? Каррр… — тихо спросил Клавдий.

— На задании, — ответила я, не вдаваясь в подробные объяснения.

Когда я вошла в спальню, Олеус уже задремал. Я несколько минут рассматривала его, запоминая любимого таким: спокойным, умиротворенным и довольным.

Переодевшись, я забралась к нему под бок и уснула. Но ненадолго…

По моим ощущениям, проспала я около двух часов, когда в мое сновидение, точнее в мой разум ворвался Ух. Сыч разбудил меня, транслирую чувство опасности.

Я резко подскочила на кровати, пытаясь осознать происходящее.

— Что случилось? — проснулся вместе со мной любимый мужчина.

— Ничего, — покачала я головой. — Ты спи, а я пойду молока попью.

— Уверена, что все хорошо? — еще раз уточнил Олеус.

— Уверена, — заверила я его и вышла в главную комнату.

Проснуться было тяжело. То и дело зевая, я уселась за стол и зажгла свечу. Мне она была нужна не столько для света, сколько для концентрации. Остановив свой взгляд на желтом огонечке, который стремился ввысь оранжево-красной пикой, я настраивалась на нашу связь с Ухом. И вскоре мне это удалось.

Я видела все, что творится в доме будущих родственников, будто находилась там лично.

«Что случилось, Ух? Что тебя так обеспокоило?» — мысленно обратилась я к сычу.

И он мне показал, что именно.

За обеденным столом, в потемках, сидели кот и бард. Рыжий наглец восседал в центре стола и умывался, а бард нервно теребил свой большой потрепанный кошель.

— Когда уже ты уймешься? — шикнул кто-то.

По всей видимости, это говорил бард. Больше Ух никого в комнате не видел.

Кот даже ухом не повел.

Мужчина раскрыл кошель и стал аккуратно вытаскивать оттуда монеты.

Вроде бы и ничего необычного в этом небыло… Только когда денег стало слишком много — больше ста монет, я нахмурилась. Бедняк-бард владея таким состоянием побирается и ест чужой хлеб?! Нет! Что-то тут не чисто!

Дальше — хуже…

За монетами пошли драгоценности. Брошки, сережки, цепочки и бусы… Чего там только не было.

«Ух, можешь ближе подлететь? Я плохо вижу, сколько у барда на столе побрякушек» — попросила я.

Сыч выполнил мою просьбу и сменил дислокацию. Ловкая призрачная птица подлетела к барду и зависла над его головой.

Место было выбрано удачно и я успела быстрым взглядом оценить ситуацию, но разобраться подробнее возможности не было. Рыжий котяра замер, не мигая смотря на Уха. Злое шипение слышалось мне. Котяра выпустил когти, впиваясь ими в дерево.

— Ты чего? — напрягся мужчина. — Обезумел совсем?

Но кот продолжал злиться. Он припал на четыре лапы, принимая стойку охотника, и громкой недовольно мяукнул.

— Не ори! — шептал бард. — Домочадцев разбудишь!

Но кот хозяина не слушал, а готовился к нападению.

«Ух, лети домой!» — велела я сычу, выскакивая из его сознания.

Я успела заметить, как рыжий кот погнался за моим призрачным другом.

Домой Ух вернулся быстро. Хотя все то время, что он летел, я страшно переживала. Сама толком не понимала, чего опасалась. Что может сделать кот призрачной птице? Конечно, ничего!

Как только Ух влетел в дом через трубу, я выдохнула и позволила себе расслабиться. Пожелав домочадцам приятных снов, я вернулась под бок к Олеусу. Он тут же заключил меня в объятия. В коконе родных любимых рук я уснула до рассвета.

За трапезой между мной и Олеусом спор произошел. Отказывался он верить, что бард к грязному делу причастен.

— Да и доказательств у нас никаких нет! — уверял меня любимый.

— Доказательства я обнаружу! — буркнула я недовольно.

— Мирославушка…

— Нет! Олеус, мы сейчас же отправимся к тебе домой, и стребуем ответы! — не желала я продолжать спор с мужчиной.

И он сдался. Согласился отправиться со мной в деревню и поговорить с бардом.

В дороге мы молчали. Спорить дальше не было смысла, а об ином разговор не клеился.

Стоило нам в дом заявиться, как первые трудности возникли. Ни барда, ни кота, ни какого их следа не было.

— Как же так?! — расстроилась я. — Куда же ваш постоялец пропал? — Допытывалась я у Юстаса.

— Так не в курсе я… — пожал плечами староста. — Он отчета ведь передо мной не держит.

— А вещи? Неужели он бы не попрощался с вами, если насовсем ушел.

— Из вещей у него окромя кошеля и кота нет ничего!

— Милая, ошиблась ты… Бывает такое! — вновь вмешался мой жених.

— Возможно… — буркнула я и призадумалась.

Не думаю, что бард так скоро покинул деревню. Слишком мал его навар здесь. Или же спугнул его кто-то?

— Пока не проверю, не успокоюсь! — уверенно заявила я и достала из кожаного мешочка, что я на поясе таскала, маленький синий камушек. Словно сын морской пучины он переливался синими волнами, изредка проявляя белые пенные барашки. Амулет этот я сама сотворила. Давно уже, еще в детском возрасте. А все потому, что очень мне этот камушек квадратный приглянулся.

Иолит — не только красивый минерал, но и очень полезный. Его синева природная усиливает проницательность, чувство ответственности и бережливость. Иолит деньги приманивает или путь к нему указывает. Нужно лишь подсказки правильно распознать.

Я же собиралась последним свойством воспользоваться иначе. Я хотела отыскать кошель бедолаги барда.

— Скажите, есть ли что-то, что помнит дух барда? — спросила я будущих родственников.

— Есть, — отозвалась мама Олеуса, — полотенчико я ему вчера вечером подавала, еще не успела застирать.

— Отлично! — вдохновилась я. — Давайте его сюда.

Схватив материю, я завернула в нее камушек иолита и заговор начитала шепотом. Таким образом, я настроила каменного помощника на богатства барда. Амулет в моей руке завибрировал легко, а потом стал холодным, как лед. Я медленно обходила по комнате и следила за своими ощущениями. Вскоре, поблизости от печки, камень начал греться. Я подошла сначала к одному боку печи, но камень не изменял своей реакции. Зато с другой, где хозяйки дома держали чугунки, камень нагрелся с такой силой, что обжог меня даже через полотенце.

— Здесь! — вскрикнула я и принялась обыскивать угол. Не прошло и минуты, как в одном из чугунков — самом старом и потертом, я отыскала большой кошель бедолаги.

— Мира, мы не можем его брать, — встрепенулся Олеус.

— Да-да, — согласился с сыном староста.

— Вообще-то, это наш дом! — встала на мою сторону Устинью.

— И мой чугунок, — не отставала свекровь.

— Что здесь происходит?! — прервал спор бард.

— Здравствуй, — подал руку Олеус гостю.

— Доброго дня вам! Зачем вам мой кошель? — хмурился мужчина, но руку принял.

— Я бы хотела осмотреть ваш кошель! — строго произнесла я, не сводя глаз с преступника.

Только его реакция меня смутила. Не было ни страха, ни упрека. Вместо этого, я чувствовала его уверенность и самодовольство.

— Хотите узнать как живет бедный бард? Я вам и так отвечу, что шиши мои скромны.

— Позволите взглянуть? — настаивала я.

— НЕТ! — покачал головой бард.

— Что? Вы боитесь показать вам свои гроши? Поверьте, я богаче, чем вы! — нервировала я преступника. Мне нужны были его эмоции.

— Тогда поделитесь с бедняком, — нагло улыбнулся бард, складывая крестом руки на груди, — а я у вас на свадьбе сыграю…

— Спасибо, обойдемся! — рыкнула я.

— Мирослава, успокойся. Чего ты разошлась? Говорил я тебе, что ошибочны твои подозрения.

Хмурым взглядом смерила я жениха, тут же осмотрела и старосту. Они мне не верили — это факт. Женская половина, в присутствии барда, уже была не так смела и уверенно настроена. Они переводили потерянный взгляд с меня на барда и обратно.

И мне бы отступить следовало, но руку продолжал жечь иолит.

Сжав зубы, я принимала для себя решение, как поступить дальше. Извиниться и предать ведьминское чутье или настоять на своем, но… поступить некрасиво и невоспитанно.

Я сверлила взглядом барда, гневалась, видя его ухмылку, и разрывалась на части из-за противоречий. А еще меня ставило в тупик, что никто больше не подозревал странника-бедняка.

«Почему?» — терзалась я вопросом.

Но в следующее мгновение все мои вопросы обрели ответ.

Мое внимание привлекло кольцо на левой руке барда. Сейчас, когда его руки были сложены, это колечко гипнотизировало и обманывало окружающих. Всех… кроме ведьмы!

Зеленый ободок в виде ящерки. Уникальная сложная работа… Редкий мастер такое сотворить может, и только очень богатая ведьма сможет себе позволить такое украшение, чтобы его заколдовать.

И хотя ящерка была уникальной, не форма важна была, а камень, из которого она была вырезана. Змеевик! Красивый зеленый минерал с темными прожилками, которые словно маленькие змейки кишели в зеленой глади.

У ведьм этот камень запрещен. Точнее условно запрещен. Нам разрешено его использовать только для собственных нужд, но ни в коем случае не для обмена или продажи. Каждый заговор змеевика должен «клеймиться» личным словом ведьмы, по которому можно после опознать хозяйку амулета.

Подобные условности обоснованы. А все потому, что змеевик — главный символ искушения. Его используют для обмана. Змеевик усиливает способность убеждения и помогает оказывать пагубное влияние.

Так как передо мной была е ведьма. И я была в этом уверена на все сто процентов! То мысль, что бард преступник окончательно закрепилась в моей голове.

Испытывая сладкое предвкушение маленькой победы, я резко расстегнула кошель и посмотрела внутрь. И каково же было мое замешательство, когда я поняла, что «брюхо» огромного кошеля пустое.

— Мира, — вздохнул Олеус и покачал головой.

— Госпожа ведьма, ну нельзя же так… — вздохнул Юстас.

— Удивлены? — гаденько уточнил бард.

— Да, — честно призналась я. — На днях в ваш кошель столько монет упало, что я удивлена, что вы столько прокутить успели… Это талант.

— Я практически все раздал, — напыщенно ответил мне преступник.

— Не верю, — покачала я головой.

— Отчего же? Я позволил думать о себе, как о лжеце? — наигранно возмутился бард и схватился за грудь.

Я бросила кошель себе под ноги и переступила через него. Медленно подошла к обманщику, посмотрела на его колечко и усмехнулась.

— Любите красивые камни… Я тоже! — с этими словами я обнажила иолит. Бард напрягся, но не понял, что я хотела ему сказать.

Он смотрел на мой камушек и хмурился, уверяя меня в том, что в камнях и ворожбе он не сведущ.

— До скорой встречи, — громко попрощалась я со всеми и выйдя на улицу взметнулась в небо.

Слышала оклик Олеуса, но не повернула. Задачка становилась сложнее, но от того интереснее. Игра в следователя меня увлекала…

Облетев над лесом, я опустилась на свой порог. А там меня ждал посетитель. Нежданный, незваный, но желаемый гость.

Рыжий кот сидел на пороге и умывался. Не иначе гостей нежданных мне намывает, паршивец.

— Мурррр… долго же тебя ждать пррришлось… — огорошил меня кот.

— Ты говорящий?

— Я ррразумный! — поправил меня подельник барда.

— Зачем явился ко мне, разумный? — усмехнулась я.

— Рррассказать! Всю пррравду!

— Ну проходи, коль пришел… — вздохнула я и распахнула дверь.

Кот гордо поднял голову и хвост, вошел в дом, уселся и осмотрелся.

— Хорррош домик… Мне нрррравится!

— Спасибо! — заметила я, недоверчиво косясь на вора.

Мало ли, что ему приглянется в моем скромном, но заваленном полезными вещичками, жилище.

Кот прошел, запрыгнул на стол и посмотрел на меня внимательным взглядом.

— Не наглей, — покачала я головой, — слезай со стола!

— Мммррряу! Ты ведь уже догадалась, что я не простой кот.

— Карррр… Фамильяррр это ведьмин! — помог мне Клавдий, хотя я и сама догадалась.

— Бард ограбил твою ведьму? — хмуро спросил он.

— Нет! Он ее убил…

— Что? — опешила я. — Какой-то мужик убил ведьму? Как?!

— Этот мужик убил уже не одну ведьму!

— Как?! — не терпелось разузнать мне подробности.

Убийство ведьмы — дело громкое и заметное, совет тут же отреагирует на это и поквитается с наглецом, что возомнил себя карателем.

Но за последний десяток лет я не слышала подобных вестей. Почему?

— Ты пррравильно задумалась, — кивнул рыжий. — Он не убивал их собственными руками, зато успешно довел до…

— Самоубийства, — тихо выдавила я.

— Именно! Они погасли от любви к нему, завещая самое ценное, что у них есть, этому гаду!

— Ты?..

— Да! Я один из даррров!

— Но фамильяра нельзя подарить, — воспротивилась я.

— Да, только завещать кровным обрядом.

— Какой ужас, — покачала я головой.

— Мяу… — уныло заявил кот.

Судьбе этого малого не позавидуешь. Быть с ведьмой, быть частью ее души и силы, и оказаться в итоге даром для преступника.

— Что было дальше? — спросила я после короткого молчания.

— Мррряу! Ему не понравился дар моей ведьмы. Но избавиться от меня он уже не смог. Хотя и пытался…

— Пытался избавиться от тебя? — в ужасе переспросила я.

— Да! — жалобно мяукнул кот. — Убить меня было нельзя, это было одно из основных условий заклятья. Тогда Уррржум отправился на поиски следующей ведьмы.

— Так зовут барда? Уржум? — уточнила я, впервые слыша странное имя.

— Верррно! Но он это имя не жалует… Впрррочем, это не важно. Вторррая ведьма встррретилась ему через год. Ее он долго соблазнял и упрррашивал. В итоге и от нее даррр получил.

— Какой?

— Змеевик!

— То кольцо, что на левой руке он носит?

— Да!

— Она тоже самоубилась?

— Он ее брррросил, и она с горррря со скалы прррыгнула.

— Паразит какой, — не выдержала я и выругалась.

— Вторррому дару он был доволен. Путешествовал, обманывал людей, вымогал у них деньги и укрррашения. Сколько он так жил я не прррипомню. Но однажды он встррретил тррретью ведьму, на которую змеевик не подействовал. Не знал этот пррррохвост, что на ведьм змеевик не силен влиять.

— А сейчас знает? — спросила я.

— Точно нет, но догадывается.

— И как же он с ведьмой познакомился?

— Он на ярррмарррке увидел ее, точнее ее творения. Кошель его видела?

— Видела…

— Заговоррренный он! — озвучил кот то, о чем я давно догадывалась.

— Какой заговор? — не терпелось узнать мне.

— Не знаю… Знаю лишь, что с виду маленький он, а внутрррри будто бездонный. И никто посторрронний его нутро и богатства не увидит.

— Вот оно как… — усмехнулась я.

Вот и раскрылся секрет барда-преступника! А ларчик не так прост, как кажется вначале. Увы, я пока не знаю, как его открыть.

— Он ворует и прячет добычу в свой кошель? — спросила я очевидное, но получила неожиданный ответ.

— Ворррую я! — ответил кот и отвернулся от меня.

— Ты? Но зачем? — я была поражена подобным поворотом событий.

— я не могу сопррротивляться его пррриказам, МРРРЯУ! — недовольно признался рыжий, пряча глаза.

И что теперь? Если бард сам не ворует, то его даже обвинить не в чем. Ну хранит он деньги и драгоценности — это не преступление. И что я могу сделать в этом случае?!

— Карррр! Заберррри фамильярррра! — ответил Клавдий.

Видимо, последний вопрос я произнесла вслух.

— Как? Убить его? — опечалилась я.

— Нет! Заставь его отказаться от котяррррры! — разъяснил свою идею ворон.

— Но я не могу забрать его против воли, — покачала я головой.

— Мурррр! Попрррробуй меня выменять.

— Выменять? Но на что?! — не могла я даже предположить.

— То, что будет ценнее кота — вора, — произнес голос за моей спиной.

Я вздрогнула и резко обернулась. Олеус и бард стояли на моем пороге.

Хитрый самодовольный взгляд Уржума разозлил меня пуще прежнего.

— И что же, по вашему мнению, может сравниться с таким ценным даром, как фамильяр ведьмы? — «ядовито» уточнила я.

— Это уже деловой разговор, — усмехнулся бард и без приглашения пошел к столу.

Мое негодование разливалось рекой, заряжая домочадцев. Осип Никифорович впустил незваного гостя, так как он с Олеусом вошел, но свой гадкий «привет» в виде подножки опосля преподнес.

Не скрывая улыбки, я смотрела, как бард на ровном месте спотыкается и падает к моим ногам.

— Тьфу, ведьма! Сглазить, как молока испить… — сплюнул Уржум, ругаясь на меня, за что получил еще подзатыльник от домового.

Олеус тем временем бледнел, скрипел зубами и крепко сжимал кулаки.

— Значит ты не бедняк, — гневно произнес он, — а самый настоящий жулик.

Подойдя к Уржуму, мой жених вздернул его за шкирку и намеревался ударить, но я не позволила.

— Не нужно! Не марай об него руки! Всего можно добиться словесно! — спокойно заверила я любимого.

Олеус толкнул Уржума на стул, а сам встал за моей спиной.

— Так что же вы хотите, Уржум? — вернулась я к сути нашей беседы.

— Хочу то, что позволит мне невидимым стать! — гордо заявил бард и даже нос вздернул, как важная шишка.

Стоило мне осознать просьбу мужчины, как я не удержала громкий звонкий смех.

Моя реакция сбила спесь с Уржума и заставила его сменить уверенность на злость.

— Ваши аппетиты растут… — заметила я. — Только не на ту ведьму вы в этот раз напали!

— Что? — нахмурился бард.

— Во-первых, я раскрою вам тайну и… укажу на незнание элементарного! Невозможно быть невидимым, если вы, конечно, не собираетесь стать неупокоенным духом. А с этим я вам помочь не могу! Грязным делом руки марать не собираюсь! Во-вторых, для ВАС я и палец о палец не ударю! И, в-третьих, привязку с котом возможно разрушить, но нужна жертва плотская!

— Я не понял… — покачал головой Уржум.

— Это заметно! Прежде чем желание произносить, формулировать его нужно верно!

— Что? — все больше хмурился мужчина напротив.

Я вздохнула тяжко и серьезно на барда посмотрела.

— Чего ты готов пожертвовать за дар ведьмы?!

— Жертвовать? Я не готов жертву приносить… — с опаской посмотрел на меня Уржум. — Я того…

— Чего того? — сохраняла я серьезность, хотя грудь вновь распирало смехом.

— Я крови боюсь! И на алтарь не лягу…

— Зачем же алтарь? Ты вон лучше в печь полезай, — указала я в сторону своей красавицы каменной.

— В печь? — подавился воздухом Уржум.

— Естественно! Она и тело очистит и дух! Супротив ваших грехов самое верное средство!

Вторив моей издевке, Осип Никифорович затвор у печки снял и жаром дыхнул.

Бедный бард аж подпрыгнул на месте.

«А вы трус… На том и сыграем!» — заключила я.

— Не полезу я в печку! Я же заживо там сгорю! — крикнул Уржум.

— Не голоси! — оборвал его Олеус. — Баня по-черному тебе еще сладким сиропом покажется, опосля того, когда я местным расскажу, что ты успел натворить.

— А что? — вскинулся бард. — Ничего вы не докажите! Кто поверит коту?

— Я ему верю! — грозно заявила я и для убедительности хлопнула по столу. — И помогу… Обоим помогу!

— Мирослава?.. — удивленно начал говорить Олеус, но я поспешила его прервать.

— Спокойно! Я знаю, что говорю! — успокоила я жениха.

К Уржуму тут же вернулась радостное настроение. Пакостник решил, что я ему помогать всерьез буду. Наивный…

— Кота мне взамен дара моего оставишь и зарок дашь!

— Какой зарок?! — всполошился Уржум.

— К ведьмам больше не обращаться! — сказала я, как отрезала.

— Но…

— Иначе открою твою тайну всем и по остальным деревням весточки пошлю. Поверь, любая ведьма тебя в своих владениях встретит, и одарить бедами не забудет!

— Я согласен, — сдался бард. А мне только того и хотелось.

— Тогда готовимся к ритуалу.

— Но ведьма, каким же даром ты меня наградишь, если невидимкой быть невозможно? Я пока на тот свет не собираюсь.

— Оберег тебе подарю, который глаза люда отводить станет. Они смотреть на тебя будут, но внимания не обращать. Словно пустота на твоем месте.

Мое предложение оказалось привлекательным для барда и он радостно потер ладоши.

— Олеус стереги его. Чтобы руки свои не тянул понапрасну, — попросила я жениха и вышла в спальню.

В моем сундуке много интересного хранилось. В том числе оберег, который я Уржуму обещала. Вещица редкая, но есть почти у каждой молодой ведьмы.

Липовое око. Хороший оберег, который при правильном рукоделии защищает от сглаза. Из липовой чурки вырезается глаз, подробно и тщательно. Это важно! Иначе вместо защиты получишь кривую ворожбу. У кого какой изъян получается, смотря в чем ошибка будет.

Мой первый липовый глаз вышел не выразительным и кривым. Оттого и «видел» плохо. Бабушка велела выкинуть бракованный оберег, а я не смогла. Рука не поднялась на свою первую поделку из липы. Оттого я и хранила этот глаз лишь сувениром личным. Да и в назидании себе, чтобы дальше не ошибаться.

А сейчас мое «слепое» липовое око очень пригодилось.

Другое дело — ритуал. К себе Уха я однажды привязала. Но вот только понятия не имею, как подобную привязку снять.

Сейчас за книгой ведовской лезть мне было не сподручно. Да и боялась я к ней чужое внимание привлекать. Потому надеялась на помощь ворона. И он, к моей радости, не заставил себя ждать.

— Карррр! Как действовать собирррраешься? — спросил негромко ворон, на изголовье моей кровати усаживаясь.

— Клавдий, дорогой, помогай. Понимаешь ведь, что не знакомо мне как привязку разрушить. А книгу светить не хочу.

— Веррррное решение! Пока воррр в доме, ничего ценного не выставляй! Домовой итак старррается, его морррочит.

— Поможешь мне? — с надеждой посмотрела я на ворона.

— Беррри с собой можжевельник и зверрробой, и унакит.

— Унакит? — удивилась я.

— Каррр! А что тебя удивляет?!

— Так ведь редко его в ворожбе используют. Я и не помню, остался ли он в моих запасах.

— Пррроверяй! — велел мне Клавдий.

Я тут же в сундук полезла. Все мешочки пересмотрела, все кошели выпотрошила, и нашла несколько камушков унакита.

Интересный камень этот и уникальный. Три цвета в нем смешаны. По факту — это разновидность гранита. А потому камень этот твердый и труден для воздействия на него. Но есть у него свойство необычное. Унакит — идеальный балансир, помогающий достичь гармонии. Так же этот камушек помогает устранять эмоциональные барьеры.

— Нашла, — радостно показала я добычу ворону.

— Веррревку пррривяжи к камню, чтобы на кота можно было нацепить.

Я взяла небольшую бечевку и ей камень квадратный обвязала.

— Пойдем! Делай все, что я тебе говорррить буду! Подсказки черрррез Уха передам, чтобы вслух не молвить.

Клавдий уселся на мое плечо, вселяя уверенность.

Выдохнув, я отправилась проводить ритуал.

В комнате была напряженная обстановка. Олеус сверлил тяжелым едким взглядом барда, который заметно нервничал. Кот же у печки делал вид, что спит. Но на самом деле он тоже волновался. Яркий рыжий хвост по полу туда-сюда резко двигался.

— Начнем, — призвала я всех.

«Олеуса в спальню упрячь. Не нужно ему рядом быть!» — пронеслось в голове первое наставление.

Я выложила на стол свои пожитки и обратилась к любимому.

— Олеус, обожди меня в спальне.

— Нет! — поначалу воспротивился жених мой.

Тогда Клавдий к нему на плечо перелетел и коготками впился. Олеус удивленно на него посмотрел и понял, что не время спорить.

— Ладно! Но я рядом буду! Если что, быстро на подмогу приду!

Последние слова были обращены к Уржуму.

Олеус скрылся в соседней комнате, после чего я позвала кота. Он занял место на столе, напротив своего хозяина.

— Я проведу ритуал, после чего вручу тебе, бард, оберег. Носи его с собой всегда и вскоре действо его увидишь.

— А может… — начал вдруг торговаться Уржум.

— НЕТ! Сделаем так, как я задумала!

«Молодец!» — похвалил меня Ух. Хотя слова эти принадлежали Клавдию.

«Что мне делать дальше?!» — так же обратилась я.

«Две дорожки проведи между ними. Одну из зверобоя, а другую из можжевельника.»

Я в точности сделала, как велено.

Кот принюхался настороженно, но продолжил наблюдать за мной. Бард тоже не двигался со своего места.

«Нож возьми, который домовой подаст» — далее руководил Клавдий.

Я и не заметила, как Осип Никифорович на стол передо мной нож подложил. Кот спокойным остался, он домового и видел и чуял, а вот Уржум еще больше струхнул.

Схватив нож, я примерила его в руке и на линии сухие нацелила.

— Ты что делаешь, ведьма? — вскрикнул бард.

— Молчи и не двигайся! — рыкнула я.

«Скажешь, чего тебе требуется и в трех местах нити перережь! Веди острие резко с верху вниз, будто топором рубишь! Как только третий раз ударишь, накинь на кота унакит» — подробно объяснил мне ворон.

Боязно мне было, но обратно не повернешь…

— Разрываю связи ведовские! — выкрикнула я и первый раз ударила по нитям. Сухие порошки хрустнули и в разные стороны от лезвия рассыпались.

— Разрываю зависимость между даром ведьмы и одаренным! — второй вскрик и второй удар.

— Разрываю привязанность эмоциональную. Дружбу, любовь, добро и зло! — крик перед третьим ударом.

Свободной рукой я на кота тут же камень набросила. Он лишь дернулся с испуга, но остался на столе. А вот бард тем временем кричал и выл так, что озноб по мне прошел.

«Не отвлекайся! Продолжаем…» — слышала я голос в голове.

«Что с ним?!» — мысленно послала я вопрос ворону через Уха.

«Запечатай каналы! Нити тянуться восстановиться! Не позволь этому произойти!» — наставлял Клавдий.

— Связи разорваны! Да будет так! Слово мое не рушимо! — закончила я ритуал самым простым и действенным способом.

Новый крик барда сотряс пространство.

— Проклятая ведьма, что ты со мной сделала?! Я не чувствую свою руку!

«Я могу помочь барду?!» — спросила я ворона.

«Нет! Кота сейчас спасает камень твой, а барду придется самостоятельно с бедой справляться!»

Я осмотрела рыжего и удостоверилась, что он чувствует себя прекрасно. Вместе со мной он следил за Уржумом, который корчился от боли и катался по полу.

Я устало присела за стол и закрыла глаза. Крики барда меня угнетали, но помочь ему я не могла. Боль — это жертва, которую заплатил Уржум за отказ от дара ведьмы.

Через несколько минут крик стих. Бард остался на полу, лежать без чувств. А я, наконец, расслабилась.

— Все закончилось? — негромко уточнил Олеус за моей спиной.

— Карррр! Еще нет!

— Что? — удивилась я. — Что еще должно произойти?!

— Мрррряу! Нужна новая пррривязка, — подсказал кот.

— Да? И к кому тебя привязать? — нахмурилась я.

— К тебе, мяу.

— Ко мне?! Ну уж нет… — пошла я на попятную.

— Каррр! Ты должна Мирррослава! — буркнул Клавдий. Кот ведьмы должен быть прррривязан к ведьме.

Горько усмехнувшись, я посмотрела на любимого и поведала:

— Милый, кажется у нас появился новый питомец.

— МРРРЯУ! Я не питомец! Я сам по себе!

— Тогда, — усмехнулся Олеус, — ищи других хозяев.

Кот недовольно фыркнул, но с места не сдвинулся. Свободолюбивое животное понимало, что не сможет выжить без ведьмы. Такова его природа.

— Я не против нового домочадца, — подмигнул мне Олеус, — если он не будет валяться на постели.

— Мррряу! Я учту…

— Каррр! Прррродолжаем ррработу! Олеус, тащи прррреступника в деррревню. Судить его нужно!

— Как судить? Доказательств-то нет, — заметила я.

— Ты связи тррррижды разоррррвала. Трррри дарррра у барррда отняла.

— Но я хотела только кота…

— Кольцо и кошель теперррь не служат барррду! А значит…

— Значит где-то много золота, — закончила я за ворона фразу.

— И если он не перепрятал кошель, то он в доме отца, — развивал мысль Олеус.

— Нужна скорее туда барда доставить. Он же не ожидает, что его кошель больше не слушается, — подтвердила я слова Клавдия.

— И себя, таким образом, он выдаст! — обрадовался мой любимый. — Я за телегой…

— Нет! Я помогу. Ночью проведу привязку, а вы в это время предъявите обвинение Уржуму и арестуете его.

— Хорошо!

Так мы и поступили. Я левитацией переправила барда в дом Юстаса. Там уже обнаружили добро, которое когда-либо крал Уржум.

Мда… такого богатства в наших местах никогда видывали. Золото, серебро, самоцветы… Чего там только не было.

И тем веселее было наблюдать, как бард очнулся, оглянулся и заметил свои пожитки.

— Нет! — подскочил он с лавки. — Как так? Чего это? Почему это?

Мужчина скакал вокруг горы драгоценностей, собирал их в охапки и чуть не плакал. Чем больше он нервничал, тем сильнее раскидывал монеты и каменья. Медленно он раскопал свой кошель. Несчастная вещица — кошель бедняка была разорвана в клочья. Теперь он не мог хранить несметные богатства… Он и одну монетку нынче сохранить не сможет.

Поняв, что собрать в своих руках украденное не сможет, бард упал животом на него и подгребал под себя все, до чего мог дотянуться. Он плакал горючими слезами, понимая, что потерял все, что наворовал.

Вскоре в дом явились старосты других деревень. Впереди шел Добромир, горделивой статной походкой. Гудвин шел довольный. Видимо весть о том, что вор пойман, изменило настроение старосты. Осиник же, как и всегда, шел с опаской и настороженностью.

Старосты собрались не просто так. На повестке дня у них было несколько вопросов: как наказать Уржума; как разделить награбленное им.

Представляя какой балаган начнется через несколько минут, при дележе, я оставила Олеуса разбираться в ситуации, а сама поспешила домой. Меня ждал еще один ритуал.

К моему возвращению, домочадцы подготовили все необходимое для ритуала связки. Ох, как не хотелось мне его проводить, но придется!

— Как тебя звать будем? — уточнила я у рыжего. Не хотелось мне навязывать ему новое имя.

— Котом и зови, мряу! Мне так пррривычнее.

— Как скажешь, — пожала я плечами.

Камушек унакита сняла, чтобы ритуалу он не мешал. Свою задачу он выполнил прекрасно.

Зажгла свечи ароматные, амулеты самоцветные прогрела на открытом пламени, благовония раскурила и кухню ими овеяла.

Кот в это время спокойно дремал на подоконнике.

— Начнем, — известила я домочадцев.

На мое правое плечо уселся Ух. Он, как частичка моей ведьминской натуры, главным свидетелем привязки станет.

Если мой сыч согласиться разделить покровительство своей ведьмы, то ритуал произойдет верно. Если же он противником станет, то я смогу новую привязку сотворить, но… последствия могут быть различными. И думать о них я сейчас не хотела. Я была уверена, что мой любимец выберет правильно.

На левое плечо опустился Клавдий — мой верный соратник, учитель и помощник. Без его ведома, принимать в ведьминскую судьбу новичка, я не желала.

За моей спиной остановился Осип Никифорович. Домовой дух должен был решить, хочет ли он принять в дом нового жителя. Тут уж даже мое покровительство коту помочь бы не могло.

— Я, потомственная ведьма Мирослава, — заговорила я подготовительную речь, — желаю принять в свою судьбу рыжего кота. Согласен ли он стать фамильяром ведьмы Мирославы?

— Мяу, согласен, мррряу!

— Прежде чем связать наши судьбы, я хочу спросить своего старшего фамильяра Уха. Примешь ли ты брата новоявленного? Согласен ли будешь делить с ним свою ведьму?

— Ууууууух, — пронеслось по комнате.

Я разгадала в этом звуке положительный ответ.

— Хочу я обратиться к Клавдию. Примешь ли ты нового фамильяра обязанной тебе ведьмы?

— Каррррр! Прррринимаю! — довольно ответил ворон.

— Осип Никифорович, дух дома моего, примешь ли ты нового жителя в доме ведьмы Мирославы?

— Принимаю! — ответил домовой, появляясь перед нашим взором на мгновение.

— Да будет по-моему, — заключила я и начала заклинание творить.

Птицы мои тут же подальше отлетели, чтобы не сбивать. Домовой за печку отправился. Лишь я посреди комнаты стояла, и рыжий на столе сидел, внимательно за мной наблюдая.

Я глаза закрыла, расслабилась и выпустила свою ведьминскую силу. Ухватила кончики своей судьбы и судьбы рыжего, потянула ближе друг к другу, а как соприкоснулись они, в узелок завязала.

— Тяну нити… Связываю нити… Переплетаю нити… В единую нить скручиваю, чтобы дальше судьбу плести. В узлы вяжу, чтобы крепко-накрепко держаться нитям друг за друга. На узлы печать — ведьмино слово ставлю! Единая дальше жизнь будет, одна судьба. Слово ведьмы твердое! Слово ведьмы вечное! Да будет так!

С последним словом я без чувств рухнула на пол.

Проснулась я, когда яркое зимнее солнышко заглянула в мое окно. Я сладко потянулась, отмечая, что прекрасно отдохнула телом и душой.

А еще я несказанно обрадовалась, что очередная проблема позади. Через несколько дней вступит в свои права новый год, и мы с Олеусом начнем готовиться к свадьбе. Значит… у меня есть всего два-три спокойных денечка, которые я посвящу себе и жениху.

Слетев с кровати, я быстро навела красоту и вышла в общую комнату. Любимый сидел за столом и что-то вырезал из дерева, Осип Никифорович крутился у печи, а Кот дремал на подоконнике.

— Доброе утро, — поздоровалась я и поспешила к Олеусу. Обнять его хотелось до зуда в ладонях.

— Уже день, — заметил любимый и обернулся, чтобы подарить мне поцелуй.

— Осип Никифорович, угостишь меня вкусненьким?

— Конечно, Мирославушка, — отозвался домовой и тут же на столе появился кувшин с молоком и горка золотистых блинов.

— Ммм… — не смогла я сдержать удовольствия, — просто праздник.

Пока я, довольная, истребляла золотистые блинчики, Олеус продолжал работу и даже глаз на меня не поднимал. Это было странным…

— Что-то случилось? — осторожно спросила я.

— Да, — выдохнул любимый и отложил свое занятие. Он сложил руки на столе перед собой, но продолжал избегать моего взгляда.

— Что? — настойчиво спросила я.

— Я… — неуверенно начал Олеус, но запнулся и замкнулся в себе.

— Не пугай меня, — насторожилась я.

Мужчина трижды глубоко вздохнул и поднял голову, устремив на меня виноватый взгляд.

— Я должен перед тобой извиниться! — проговорил он на одном дыхании.

— Извиниться?! — опешила я. — За что?!

— За то, что не поверил тебе и твоим суждениям. За то, что доверился чужаку, а не любимой. За то…

— Олеус, остановись, — прервала я речь жениха.

— Но, я виноват перед тобой! — настаивал он. — Я скоро стану твоим мужем… если ты, конечно, не передумаешь. Я должен быть верен тебе, поддерживать тебя, помогать… А что сделал я? Предал тебя!

Столько боли и раскаянья видела я в глазах напротив, что сердце мое дрогнуло от страха.

— Успокойся, — улыбнулась я, — не стоит преувеличивать свою вину. Каждый имеет право на собственное мнение. Ты ошибся… С кем не бывает?

— Как ты теперь сможешь мне доверять? — с мукой в голосе произнес любимый.

— Как и раньше доверяла. Неужели, если я ошибусь, ты перестанешь меня любить?

— Нет! Конечно нет! — вскочил на ноги Олеус.

— Вот и я не собираюсь корить тебя! — уверенно заявила я и поднялась вслед за ним.

Быстро приблизилась к любимому и обняла его.

— Я не достоин тебя, — покаялся Олеус, но крепко прижал меня к себе.

— Только ты и достоин! Хотя… иметь жену ведьму не каждому под силу. Уверен, что справишься?

— Если ты только мне позволишь, — наконец, ответил мне с улыбкой жених.

— Я очень жду этого!

Олеус присел на стул и усадил меня на свои колени, не желая выпускать из своих объятий. Несколько минут мы сидели в молчании.

— Ты можешь облегчить свою совесть, — задорно предложила я.

— Как?

— Расскажи мне, чем закончилась история Уржума.

Олеус усмехнулся, поцеловал мой любопытный носик и поведал интересующую меня историю.

— Бард украл много. Очень много! Но признаваться когда и у кого что спер не спешил. Вместо этого, он словно безумный охранял свои сокровища. Старосты засели за стол и долго дискутировали. Во-первых, им нужно было придумать наказание для Уржума. С этим, кстати, особых проблем не стало.

— Да? И как старосты решили наказать вора?

— Он будет трудом искупать свою вину. Выполнять любую трудную работу, какую ему скажут.

— Да? Очень мягкое наказание, человечно поступили старосты, — оценила я действия старост.

— Не думаю, — покачал головой Олеус. — Жить и трудиться он будет в Зверево!

— Ооо… — только и смогла произнести я.

Зверевцы спуску Уржуму не дадут. Да и стеречь его будут легко и надежно. А работа… ее всегда и везде в достатке найти можно!

— Зато со вторым вопросом спор шел всю ночь, продолжил рассказ мужчина.

— И каким был второй вопрос?

— Как делить его богатство! — вздохнул Олеус.

Я удивилась. Не думала, что с этим возникнут проблемы.

— Больше всех кричал Гудвин. Мол, у него в деревне вор много наживился и нужно сначала вернуть свое добро, а остатки делить.

— Справедливо, — рассудила я.

— Ага, только старосты друг другу не очень-то доверяют.

— И что?

— Велел отец Гудвину списки предоставить, что у него украл Уржум.

— Верное решение, — кивнула я.

— Верное! Но списков этих не оказалось. Казимир-то накатал что-то, но он понаписал того, чего у барда не нашли.

— Ужас, — покачала я головой.

— Вот именно! Такого базара даже склочные бабы не устраивали в красный день. К полуночи мужики устали ругаться и с кулаками друг на друга полезли. Лишь Добромир холодным рассудком всех по углам развел.

— Я в нем не сомневалась, — улыбнулась я. — Верно, он и решение нашел?

— Нашел! Решил, что деньги делить не станут. Гудвину вернут столько, сколько ты скажешь. А остальное на общее развитие пустят. По весне начнут свою церковь строить и священника выпишут. А часть денег на школы пустят. Закупят разного, полезного и поровну разделят.

— А я здесь причем? — еще больше дивилась я.

— Ну… я обмолвился, что ты сможешь узнать. Сколько Уржум у Гудвина своровал.

— Как же я это сделаю? — нахмурилась я.

— Спросишь у рыжего подельника Уржума.

— Олеус, — рассмеялась я, — ты молодец! Так и поступим.

— Я уже поздно до дома дошел, — в один миг нахмурился любимый, — и нашел тебя на холодном полу. Ты сил лишилась? Разве можно так?!

Теперь я чувствовала себя виноватой.

— Ничего страшного не произошло, — покорно оправдывалась я.

— Мира, я боюсь за тебя! Уже которой раз нахожу тебя в бессознательном состоянии! Если бы не Клавдий, я бы и не знал что думать и делать.

— Два ритуала истратили все мои силы, — объяснила я.

— Тебе следует беречь себя! — строго заявил Олеус.

— Я буду стараться!

— Обещаешь?

— Обещаю, — улыбнулась я и поцеловала любимого.

— Я тебя люблю! Больше себя тобой дорожу! — искренне признался мой мужчина.

— Я люблю тебя! — призналась я в ответ. И не лукавила. Потому что этот мужчина научил меня любить. Он растопил лед, что много лет сковывал мое сердце. Вернул краски в мою жизнь. Только за это я буду вечно ему благодарна.

Дневник ведьмы Мирославы

Я давала обещание не только Олеусу, но и самой себе. С этих слов я начинала новую страницу в своей жизни. В ней первостепенное положение занимала моя семья.

Хотя… Жизнь длинная и непредсказуемая.

Народ ко мне тропку не забудет. Даже если я ее бурьяном заращу, то новую вытопчет. Не может наш люд без помощи ведьмы. А значит, еще не все я повидала и не все свои таланты ведьминские проявила. И как же любопытно, что готовит мне завтрашний день…