Прижизненная слава

5

— Я хотел бы приобрести ваши картины, мистер Всеволод, — сказал собеседник, благообразный седой джентльмен.

— Картины? — Всеволод не верил своим ушам. — У меня сейчас в наличии только одна картина.

— Как огорчительно! В таком случае, продайте мне хотя бы ее.

— Сколько вы готовы заплатить?

— Сумму вы назовете сами.

— Хорошо, приезжайте…

— Это невозможно. Приезжайте вы. Я живу в Калифорнии, частная вилла Эстелла Эсперанса. Меня зовут Джон Клинтон. Помните, в двадцатом веке был такой президент в Америке? — Человек улыбнулся широкой, искренней улыбкой. — Так вот, я его дальний родственник. Я известный предприниматель и большой ценитель вашего таланта, мистер Всеволод.

— У меня нет денег на дорогу.

— Пустяки. — Клинтон успокаивающе повел рукой. — Я предвидел подобное неудобство. В Шереметьево вас ожидает гравилет. Полетная программа введена, вы не будете испытывать ни малейшего неудобства. Итак, до встречи.

— Дон! — завопил Всеволод. — Ты слышала? Покупатель! Я лечу! Все решено, продам картину, и мы улетим! Скажи этим ублюдкам, что я согласен. Да я подарю ему эту картину!

Он кинулся собирать сумку. Дон хмуро смотрела на него.

— Возможно, это ловушка.

— Перестань! Слишком сложно. Чтобы прихлопнуть меня, не нужно тратить сумасшедших денег на гравилет. И потом, я же вижу, что этот Клинтон не желает моей гибели. А что говорит твоя интуиция?

— Гибели он не желает. Но что-то скрывает.

Всеволод беспечно махнул рукой. — Это делец, хочет поторговаться. Все они сначала говорят: плачу любые деньги, а как до денег доходит… Ты пойми, маленькая, мне сейчас не деньги важны.

Он уже стоял в дверях с сумкой и упакованной картиной.

— Я скоро. Возьми на всякий случай. — Он протянул ей боевик.

— Кстати, откуда это у тебя?

— Потом расскажу. Ну, я полетел. Давай я тебя в нос поцелую…

Гравилет мчался над ночным океаном. Всеволод, удобно откинувшись в кресле, предавался радостным размышлениям. Итак, все его опасения напрасны — он по-прежнему востребован. Сейчас он подарит картину — и прочь с этой затхлой планеты. Подальше от племянницы Полины, от всех этих банкиров и мафиози. Они найдут новую планету, прекрасную, как утренняя заря!

В рассветных сумерках проступили очертания скалистого калифорнийского берега. Обозначилась небольшая бухта с белоснежной виллой на берегу. Гравилет направлялся прямо в скалу. Всеволод зажмурился — неужели? — но в последний момент отодвинулась массивная плита, и аппарат нырнул в тоннель. Колпак блистера откинулся, Всеволод выбрался из машины, осматриваясь. Гравилет стоял в ярком свете ртутных ламп на эстакаде. Внезапно стена раздвинулась, и в тоннель в сопровождении двух телохранителей шагнул Клинтон.

— Мистер Всеволод! — ослепительно улыбнулся американец. — Рад сделать знакомство. Пойдемте. Парни, возьмите вещи у нашего гостя.

Прищепа ответил на рукопожатие и шагнул за Клинтоном в кабину лифта. Всеволод ожидал подъема, но лифт стремительно ухнул вниз.

— Глубоко же вы забрались, мистер Клинтон, — заметил он, когда хозяин ввел его в скромно обставленный кабинет и усадил в кресло.

— Что поделаешь, — вздохнул тот. — У меня, как и у всякого богатого человека, много врагов. Здесь я храню свою коллекцию. Здесь, мистер Всеволод, придется жить и вам.

— Как это… жить? — по спине Всеволода пробежал холодок.

— Наверх вы больше не подниметесь, — невозмутимо объяснил Клинтон. Да вы не беспокойтесь…

— Вы грязный ублюдок!

— Разумеется, разумеется… На самом деле, я оказываю вам услугу, мистер Всеволод. Успокойтесь, сейчас объясню. Вы ни в чем не будете нуждаться. У вас будет возможность заниматься любимым делом — писать картины. Они будут востребованы, не сомневайтесь! Зачем вам холодный и чужой космос? Зачем вам Земля, где вас не ценят и, скорее всего, убьют? Эти парни не успокоятся, пока не увидят ваш труп. Ну что ж, они его увидят. А здесь у вас будет все: любимая женщина…

— Дон?!

— Она уже здесь. С ней все в порядке, мистер Всеволод. Одобряю ваш выбор, весьма одобряю! Девчонка — огонь. Я потерял трех своих людей лучших бойцов, мистер Всеволод, лучших — но ничуть не жалею. Как говорят у вас, русских, искусство требует вложений!

Клинтон умолк. Молчал и Всеволод, в бешенстве сжимая и разжимая кулаки.

— Вижу, друг мой, что вам не все еще понятно. Терпение, сейчас все разъяснится. Я хочу, чтобы в будущем мы действительно стали друзьями, поэтому предельно откровенен. Я и в самом деле поклонник вашего таланта. Вы исчезнете. Мои специалисты возьмут образцы тканей — ваши и вашей подружки. Через месяц, самое большее — полтора, будут готовы два безмозглых клона…

— Это преступление!

— Ну, конечно! А как иначе? Вскоре два истерзанных, но вполне опознаваемых трупа будут обнаружены в подходящем месте. Скорее всего, американец вздохнул, — это зверское убийство припишут банку «Насимото» или преступному синдикату «Троян». Или кому-то еще. Капитан Хабибулин, который наверняка отложит полет, чтобы заняться вашими поисками, улетит с чистой совестью и чувством исполненного долга. Видите, скольких кроликов я убиваю одним выстрелом — так, кажется, говорите вы, русские? А когда все утихнет, и ваши картины снова — и вполне заслуженно! — будут в цене, на рынке изредка начнут всплывать ваши неизвестные работы. Которые вы напишете здесь! Ну как?

— Клинтон, отпустите меня. Я не смогу работать в тюрьме.

— Мой дорогой, еще как сможете.

— Скажите, Клинтон… Почему сейчас меня не покупают? Даже те, кто сделал диссертации на моем творчестве, сейчас поливают меня грязью…

— Вы удивительно чистый и наивный человек! Я искренне восхищаюсь вами, — ухмыльнулся американец. — Как вы не поймете, что человечеству не нужны живые гении! Гений это тот, рядом с которым ты чувствуешь себя пигмеем. Человеку приятно ощутить себя пигмеем — но не рядом с ЖИВЫМ гением. Комплекс неполноценности! А тут вы — такой же живой, так же любите выпить, гульнуть с девчонкой, так же, извините, как все, мочитесь и испражняетесь. Да чем вы лучше? Зависть, друг мой, зависть движет этим миром. Мертвецу никто завидовать не станет. Хватит разговоров. Сейчас вас отведут в лабораторию. Не сопротивляйтесь, это быстро. А потом увидитесь с вашей драгоценной Дон.

Все те же угрюмые охранники отвели Прищепу длинным, скупо освещенным коридором, в манипуляционный кабинет. Там у него взяли кровь, мазок слюны и отщипнули кусочек кожи с мизинца. Вывели Всеволода через другую, бронированную гермодверь, после чего опустились лифтом еще на несколько этажей. Дверь лифта распахнулась, громила небрежно кивнул Всеволоду, и тот шагнул в коридор, ничем не отличающийся от коридоров фешенебельных отелей…

— Ну, извини… — убито сказал Всеволод. — Кто же мог знать.

Дон лишь яростно сверкнула глазами. Вот уже час они сидели в замечательно уютной комнате и дулись друг на друга.

— Как-нибудь выберемся.

— Как? У нас нет ничего — ни оружия, ни связи… Голые руки.

— Не совсем так, — медленно сказал Всеволод. — У нас есть артефакт внеземной цивилизации.

— Ты совсем рехнулся?

— Твоя подковка. Я совершал пробежку в тот вечер, когда ты приехала, и на меня напали.

— Ты не рассказывал.

— Не хотел расстраивать. Стреляли из того самого боевика. В упор. Подковка забрала всю энергию разряда и засветилась. Проступили какие-то знаки. Сейчас исчезли, но, по-моему, ОНО подзарядилось.

Глаза Дон блеснули.

— Но это же не рация и не визор…

— Попробуем?

— А что нам терять? — Она вскочила. — Представь себе нашего Хохмача. Он сейчас наверняка на «Синдбаде».

Всеволод закрыл глаза.

— Представил, мой генерал.

— Вызови его!

— Всеволод Прищепа вызывает капитана Хабибулина! Прищепа вызывает Хабибулина… Нет, ничего не выйдет…

— Ребята, вы где? — голос Хохмача звучал, казалось, с потолка. — А! Есть видеокартинка!

— Мы в плену, — торопливо заговорил Всеволод, чувствуя, как начинает разогреваться на груди подковка, и внутренне взывая ко всем богам и сверхцивилизациям. — Нас захватил некий Джон Клинтон. Вилла Эстелла Эсперанса, Калифорния. Рядом, в скале — замаскированный вход в подземный город. Мы под землей.

Всеволод поспешно расстегнул рубаху и подался вперед — разогретый медальон закачался на цепочке. Он наспех вспомнил море, утренние сумерки, скалы и вход в тоннель.

— Вижу! — прогудел Хабибулин. — Ну, вы засранцы… Ждите, конец связи.

— Связи конец, — машинально пробормотал Прищепа.