Приди и победи

Глава 17. Бумаги Бестужева

Как и боялся Бестужев, относительное спокойствие, царившее в городе последние несколько дней после массового самоубийства паломников, оказалось лишь затишьем перед бурей.

Новым актом этого театра абсурда стали массовые признания в совершенных ритуальных убийствах. Люди словно посходили с ума. Наркоманы, бездомные, душевнобольные жители Владимирской и ближайших областей брали вину за совершенные Мистером Х преступления на себя. Они толпами приходили с повинной в отделения полиции, писали письма в федеральные ток-шоу и в интернет-приемную Президенту России. Личные страницы в социальных сетях превращались в исповедальные комнаты — в многословных текстах люди называли причины своих поступков, рассказывали, каким образом они убивали иностранцев, а некоторые — даже предоставляли списки будущих жертв.

Все эти бредни стекались в отдел Q. Инга жаловалось, что сама скоро сойдет с ума, если не прекратит изучать эти записки сумасшедших.

— У нас что — столько больных людей живет? — сокрушалась она. — Я уже в магазин за продуктами боюсь выйти. Мне кажется, что меня в очереди на кассу окружают одни психи.

— Не повезло нам, сейчас же еще и традиционное весеннее обострение, — вставил свои пять копеек Олег. — Нынче стать психом — плевое дело. Открой интернет, посмотри на фото трупа сальвадорца внутри Золотых ворот. И можешь сам смело вызывать санитаров.

Бестужев понимал, что коллеги вымотаны этим делом. Но не мог позволить расслабиться ни им, ни себе. Хорошо хоть Хачериди подтянул дополнительные резервы экспертов из соседней, Нижегородской, области.

Капитану казалось, что в свете последних событий их отношения с греком стали более натянутыми. Общение стало более сухим, казалось, грек предпочитает его обществу разговоры с Ингой и Олегом. В конечном итоге Бестужев решил, что всему виной — его подозрения в причастности Хачериди к происходящим событиям. Дескать, если подозреваешь в чем-то человека, то относиться к нему, как раньше, уже не получится.

При этом Бестужев продолжил негласное наблюдение за греком: он старался как бы случайно появляться в тех местах, где находился Хачериди. Спустя пару дней он обнаружил удивительную вещь: секретный агент больше всех общается с капитаном Смирновым. Этот странный факт никак не объяснялся сам собой, и однажды вечером Бестужев подкараулил Смирнова на этаже:

— Вась, привет, погоди секундочку, ты не видел Хачериди?

— Здорово, Сань, нет, не видел. А должен был?

— Да вроде вы сейчас словно Холмс и Ватсон — всегда вместе.

— Да нет, тебе так кажется. Подходит, конечно, спрашивает про расследование; мы сейчас отрабатываем по камерам по всему городу за несколько суток до третьего убийства. Плюсом ищем свидетелей среди жителей близлежащих домов. Вот Хачериди и подходит, интересуется.

— И все?

— Ну да, а ты чего ждал? Что высокая шишка из ФСБ заинтересуется моей судьбой и возьмет надо мной шефство? Нет, Сань, нам с тобой ходить в капитанах от звонка до звонка.

— Это точно, Вась, ну бывай. И держи меня тоже в курсе, а то от этого Хачериди слова доброго не дождешься.

— Непременно, — Смирнов еще некоторое время смотрел в спину уходящего Бестужева, затем набрал номер Хачериди: — Вы были правы, он вышел на меня… Да… Нет, пока ничего конкретного… Понял. Сегодня заберу отчет по дактилоскопии, и если версия подтвердится, доложу Булдакову. Поймите, я не могу не уведомить начальника… Так вы не против? Хорошо.

Смирнов дал отбой и медленно спрятал телефон в карман. Подозрения, которыми с ним поделился Хачериди, не укладывались в его голове.

— Саша-Саша, во что же ты вляпался? — пробормотал он, качая головой. — И кто тебя из этого дерьма вытащит?

А то, что он увязал все глубже и глубже, Бестужев понимал и сам. Ведь после душевно неустойчивых субъектов с их манией признаний без антракта начался акт второй — кровавый. По всей видимости, слава о паломниках, принесших себя в жертву во имя Князя Тьмы, не давала покоя сатанистам всего мира. Словно мухи на котлеты, они стекались во Владимир. И ладно бы они просто проводили свои тайные мессы в подвалах старых домов, подумаешь — пострадала бы пара-тройка бездомных котов. Так нет же. У дьяволопоклонников, и так с «крышей» не дружащих, тоже, по всей видимости, случилось весеннее обострение.

Они стали проводить публичные проповеди по всему Владимиру и на всех языках. На этих сборищах они провозгласили начало Апокалипсиса, предсказанного в Библии. И пусть человечество трепещет, кричали сатанисты, ибо наступает царствие Зверя. И лишь верные ему люди смогут жить нормально, а всех остальных — ждут муки адские, но не в преисподней, а прямо здесь — на Земле. А до воцарения Вельзевула осталось совсем немного, и в силах верных слуг его — приблизить это событие.

И ведь начали приближать — воодушевившись примером паломников, перерезавших себе глотки перед зданием РОВД. И город потонул в крови самоубийств. Адепты Дьявола лишали себя жизни повсюду — резали вены в ванных комнатах гостиниц, бросались под скоростные поезда, вешались прямо на деревьях или на фонарных столбах, разбивали себе головы о здания и прочее, прочее, прочее. Сатанисты уходили в мир иной поодиночке и целыми группами. Особенно Бестужева поразил массовый суицид сразу двадцати пяти человек, запершихся в гараже и отравившихся угарным газом. Тела самоубийц составили форму семиконечной звезды, внутри и снаружи которой жертвы собственной кровью до самого конца писали какие-то каббалистические символы и заклинания.

За каких-то три дня себя лишили жизни более четырехсот человек. И, как подозревал Бестужев, цифра эта была не окончательная — кого-то еще просто могли не обнаружить. Православный Владимир был в панике. И не напрасно. Ведь дальше начался кромешный ад.

Третье отделение «марлезонского балета» заставило усомниться в реальности происходящего даже прожженых циников. Одними самоубийствами сатанисты не ограничились. Они стали похищать людей и приносить их в жертву. Иногда доходило до страшного — человека хватали прямо на улице, тут же раздевали и резали под гул песнопений нескольких десятков человек. Обезображенный труп бросали тут же, на мостовой.

— Твою мать, — бесновался Булдаков на одном из многочисленных совещаний, проходивших в РОВД в собранном оперативном штабе. — Двадцать первый век уже даже не наступил, а мощно шагает по планете, а у нас тут — дремучее Средневековье. Люди режут других людей во славу Сатаны!!! А дальше — что? Возродим Инквизицию?

К слову, Булдаков уже несколько дней не командовал расследованием. В штаб вошли высокопоставленные чины от полиции и армии, в спешном порядке прибывшие из столицы, губернатор, сенаторы и другие бесполезные в этом деле люди. Все они круглосуточно заседали, в основном, анализируя информацию, полученную от тех, кто действительно что-то делал — людей Бестужева, Смирнова и других нижних чинов. Анализ состоял, в основном, из жарких дебатов и больше походил на ток-шоу Андрея Малохова, где важнее был сам спор, чем его разрешение.

Город стал пустеть на глазах. Люди бежали из Владимира, словно из зачумленной Европы. Власти ввели в городе военное положение, улицы в круглосуточном режиме патрулировали войска. Убийств и самоубийств стало меньше, но они не исчезли совсем. Просто теперь военные имели право расстреливать сатанистов на месте, чем благополучно и пользовались. Это несколько остудило горячие головы. Но, к сожалению, не обошлось и без «перегибов на местах». Однажды вечером военные расстреляли двух ни в чем не повинных граждан, приняв их за сатанистов. Неудивительно, что люди, не пожелавшие оставить свои жилища, предпочитали лишний раз не выходить за порог собственной квартиры. Шансы нарваться на ритуальный нож или пулю из автомата были примерно одинаковыми.

…Бестужев с Олегом чувствовали себя очень неуютно, проходя пустынную Соборную площадь. Они словно попали внутрь старого и не очень удачного фильма ужасов. Сняли средненько, но страшно было по-настоящему. Прилетевший откуда-то со стороны Успенского собора порыв ветра подхватил валявшийся пакет из «Магнита» и протащил несколько десятков метров. Шуршащий звук соприкосновения целлофана с асфальтом в беззвучном пространстве показался очень зловещим.

— А мы куда идем? — неосознанно приглушая голос, спросил Олег. — Страстная пятница на дворе, дома надо сидеть. Или в отделе на крайний случай.

— Олежек, если уж мы, полицейские, начнем сикать в штанишки, то считай дело — труба, — ответил Бестужев. — Но и изображать из себя героя в нынешней ситуации тоже глупо. Поэтому нужно выбирать золотую середину. У меня встреча возле Золотых ворот, на которую нужно обязательно придти. Но одному идти опасно, поэтому я и взял тебя с собой.

— А с кем встречаемся? — полюбопытствовал лейтенант.

— Конкретно с кем, я не знаю. Но знаю от кого этот человек, — ответил Бестужев. — Недавно я познакомился с одним любопытным азербайджанцем. Его зовут Иса Джавадов. Наша встреча была полна тайн и бараньего мяса.

И капитан рассказал о своей беседе с зороастрийцем в «Старом Баку».

— Знаешь, шеф, если бы не все, что произошло с нами за последние пару недель, я бы решил, что ты сошел с ума.

— А сейчас?

— А сейчас я не знаю, что и думать.

— Если честно, в существование фаравахара я не верю до сих пор. Снять сегодня видеоролик с реалистичными спецэффектами не представляет никакой сложности. Но то, что господин Джавадов — персона непростая, понятно сразу. После нашей беседы он уехал из страны, я потом специально проверял. А сегодня утром позвонил мне.

— И?

— Сказал, что имеет информацию, полученную от своей чудо-птички. Очень важную. По телефону сказать не может, передаст ее через своего человека. Сказал, что я его обязательно узнаю.

— Может, это ловушка?

— Все может быть. Но зачем?

Остаток пути прошли молча. Подошли к Золотым воротам, но рядом никого не было. Для верности пару раз обошли вокруг памятника и прошли его насквозь.

— Ждем пять минут и уходим, — решил Бестужев. — Торчать тут на виду нет никакого желания.

И тут опера услышали свист. Подняв голову, Бестужев увидел человека, стоящего на самом краю Козлова вала. Присмотревшись, капитан идентифицировал в нем Мухамада — официанта из «Старого Баку». Определив, что его увидели, азербайджанец показал в сторону старой водонапорной башни.

— Пойдем, нам туда, — позвал Олега за собой Бестужев.

Через две минуты он пожимал руку Мухамаду.

— У тебя для меня что-то есть?

— Да, Иса Джавадов просил передать тебе эту бумагу. Держите, — и он протянул распечатанный на принтере листок, сложенный пополам. Развернув бумагу, Бестужев углубился в чтение. Через плечо ему заглядывал Олег.

Бестужев свернул лист и посмотрел на Олега:

— Что думаешь?

— Думаю, что массовый суицид и ритуальные убийства становятся более понятными. Если, конечно, учесть, что хитрый зороастриец говорит правду, а не делится плодами больной фантазии.

— Согласен.

— Господин Бестужев, — прервал их Мухамад и протянул ему зажигалку. — Иса Джавадов просил удостовериться, что вы уничтожите послание после того, как ознакомитесь с ним. Прошу вас — сожгите бумагу. Бестужев кивнул. Он еще раз пробежал глазами текст, после чего чиркнул зажигалкой и сжег листок. Мухамад кивнул капитану, развернулся и ушел.

Капитан с лейтенантом дошли обратно до РОВД, где также распрощались. Олег вернулся в отдел, где передал просьбу шефа Инге — поискать что-либо, связанное с домом, где водятся привидения. Сам же Бестужев решил, что с него на сегодня хватит мистики, сатанистов, зороастрийцев и прочих фаравахаров. Он позвонил Вере и просто поставил ее в известность: еду к тебе, встречай.

Из-за загруженности капитана они не виделись несколько дней. Бестужев с удивлением почувствовал, как сильно он соскучился по Вере. Журналистка, казалось, тоже была очень рада тому, что он пришел. Они провели вечер в разговорах, обсудив ситуацию в городе и поговорив о том, как идет расследование. Бестужев уже привык делиться с ней информацией. Он не боялся утечки, наоборот — он ждал, что нетривиальное мышление Веры поможет увидеть то, что упускает он сам.

Но сегодня они больше болтали по пустякам. Перегруженный мозг Бестужева нуждался в отдыхе от безрезультативного и бесконечного поиска Мистера Х. Вера это быстро поняла и после ужина неожиданно спросила капитана:

— Бестужев, а ты читал Гарри Поттера?

— Нет, — ответил он. — Кино смотрел.

— Я так и знала. Пойдем в кровать, я тебе почитаю.

Это было настолько неожиданно, что Бестужев согласился. Он лег в чистую и вкуснопахнущую постель Веры и незаметно для себя заснул, переживая за похождения Гарри Поттера, Гермионы Грейнджер и Рона Уизли.

А в это время на верхнем этаже Комсомольского РОВД в своем кабинете полковник Булдаков открыл новую бутылку виски. Рабочий день был уже закончен, но Егорыч решил заночевать в кабинете. Какой смысл идти домой, если посреди ночи его все равно разбудит телефонный звонок с докладом дежурного о серии очередных самоубийств. И придется одеваться и ехать в РОВД. Лучше уж сразу быть на месте…

Булдаков плеснул себе виски на два пальца. В этом момент в дверь постучали. Полковник взглянул на часы: восемь вечера. Что-то рановато сегодня дьяволопоклонники вышли на тропу войны. Отставив стакан в сторону, он крикнул:

— Входите! Открыто!

В кабинет вошел капитан Смирнов.

— Что, Василий, тоже не спится?

— Так точно, товарищ полковник, — отрапортовал он и тут же перешел на неофициальный тон. — Владимир Егорович, тут такое дело. Открылись новые и, скажу откровенно, не совсем приятные обстоятельства.

— Давай конкретнее, Вася, устал я, как черт собачий. А завтра, чую, день будет не легче сегодняшнего. Надо поспать.

— Да-да, Владимир Егорович. В общем, доктор Стрельцов при последнем осмотре тела Ивана Голодного обнаружил на его теле отпечатки пальцев.

— Вот как? Где именно?

— Рядом с вырезанной надписью «veni et vince». Помните, у первых жертв были татуировки, а у Голодного — надпись вырезана ножом. Видимо, убийца, делая надрезы одной рукой, оперся на живот трупа другой. Ну и оставил свои пальчики.

— Пробили по базе? — без особой надежды спросил полковник.

— Пробили, — Смирнов замолчал. Булдаков почувствовал, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее.

— И?

— Я оставлю вам дактилоскопический отчет. Я пока что его никому не показывал, — с этими словами он положил перед Булдаковым папку и вышел из кабинета.

Полковник сначала залпом выпил виски, потом налил еще и только потом открыл отчет. Сразу пролистнул снимки «пальчиков», умные фразы про саму экспертизу и перешел к выводу. Его он прочитал трижды прежде, чем смог осознать, о чем идет речь.

Булдаков выпил виски и налил еще — на этот раз сразу полстакана. Он крепко задумался. В полной тишине он провел не менее получаса. Наконец полковник пошевелился и сказал вслух, обращаясь к кому-то за окном:

— Я вам не Станиславский, конечно, но я — не верю, — Булдаков скомкал отчет и бросил его в урну. Но опомнился и достал его обратно.

Затем полковник вынул из ящика стола хрустальную пепельницу — ее подарили сослуживцы лет двадцать назад. Тогда он еще курил, сегодня — здоровье уже не позволяет. Семь с половиной лет назад пепельница вместе с зажигалкой отправились на пенсию — в дальней угол ящика. Рядом валялась открытая много зим назад пачка сигарет «Marlboro». Так, на всякий случай.

Булдаков чиркнул зажигалкой и поднес огонек к уголку отчета Смирнова. Не гася огонь, вынул из пачки сигарету и закурил.

— Будем считать, что «бумаги Бестужева похищены», — пробормотал Булдаков, глядя, как огонь жадно съедает отчет. Полковник подошел к окну, открыл одну створку и выкинул пепел. Ветер с удовольствием подхватил черные ошметки и понес к соседним зданиям. Булдаков проводил из взглядом — оставаться на работе больше не хотелось. Он подошел к телефону и попросил дежурного вызвать его служебную машину.

Через двадцать минут, выйдя из здания РОВД, Булдаков отметил, как душно стало на улице. С запада не спеша накатывали чернющие тучи.

— Быть грозе! — констатировал он и оглянулся в поисках служебной машины. Взгляд сам собой зацепился за бежевую «четверку» Бестужева. Поддавшись секундному порыву, он подошел к ней и дернул за ручку — закрыто. Вплотную прильнув к окошку, полковник внимательно изучил салон авто, но ничего необычного не обнаружил. Разве что полупустую бутылку коньяка на полу пассажирского места. Булдаков осуждающе покачал головой.

Он выпрямился, пару секунд постоял в раздумьях, а затем зашел со стороны багажника, посмотрел по сторонам, затем незаметным движением нажал на кнопку замка. Заперто.

— Стар я уже для этого, — вздохнул полковник и вынул из портфеля связку отмычек. На борьбу с замком потребовалось около минуты. — А раньше справлялся менее чем за десять секунд. Старею.

Замок щелкнул, дверь багажника подалась вверх. Булдаков потянул ее и открыл полностью. Да так и остался стоять, держась за ручку. Это продолжалось до тех пор, пока его не окликнул лейтенант Федоров — личный водитель, положенный по штату:

— Товарищ полковник, с вами все хорошо?

Булдаков вздрогнул и резким движением захлопнул багажник.

— Да, Федь, поехали домой.

Он сел в машину, но мысли раз за разом возвращались к увиденному в багажнике Бестужева: черные армейские ботинки, черные штаны и куртка, а сверху — небрежно брошенная черная бейсболка с эмблемой московского «Спартака».