Президент Фу Манчи

ГЛАВА III НАД МЕТЕЛЬЮ

В кабинете сэра Патрика Донегаля на верхнем этаже Башни Тернового Венца Джеймс Рише стоял лицом к лицу с федеральным агентом Пятьдесят Шесть. У молодого человека явно поубавилось вкрадчивой учтивости.

— Ваше неожиданное появление, мистер Рише… вполне естественно, — произнес Смит, холодно глядя на секретаря. — Оно очень кстати. Давайте-ка вспомним ваши показания. Согласно вашим словам — к несчастью, аббат не помнит этого, — определенный материал для заключительной части обращения он получил в этом самом кабинете рано утром в субботу во время личной беседы с доктором Орвином Прескоттом.

— Полагаю, так. Хотя я при беседе не присутствовал.

В поведении Рише чувствовалась некоторая напряженность, и в голосе его слышалась легкая нервная дрожь.

— Как кандидат в президенты доктор Прескотт, несомненно, по политическим соображениям не мог обнародовать факты самолично. — Смит повернулся к аббату. — Святой отец, вы всегда имеете обыкновение готовить тексты ваших проповедей и речей в этом кабинете и отдавать их на просмотр мистеру Рише?

— Именно так.

— Ситуация проясняется. — Агент повернулся к Рише и продолжал: — Пожалуй, можно предположить, что последняя часть обращения — так и не прочитанная — была написана сэром Патриком от руки. Вы сами, насколько я понял, перепечатали первые страницы обращения.

— Да. Я показывал вам копию.

— Совершенно верно, — отрывисто согласился Смит. — Последний абзац кончался словами: «… вырвать с корнем и уничтожить полностью… »

— На этом текст обрывался. Аббат намеревался закончить рукопись позже. Он так и сделал. Ибо на пути в радиостудию сказал мне, что дописал текст обращения.

— А после… приступа?

— Я вернулся в студию немедленно. Но рукописи на столе не нашел.

— Спасибо. Все совершенно ясно. Не смеем больше вас задерживать.

Обливающийся холодным потом от нервного напряжения секретарь вышел и бесшумно прикрыл за собой дверь. Аббат Донегаль посмотрел на Смита почти жалобно.

— Я никогда не предполагал, что окажусь вдруг таким беспомощным. Представьте себе: я не помню ровным счетом ничего о беседе с доктором Прескоттом. Смутно помню лишь ужасный момент, когда очутился перед микрофоном и обнаружил, что умственные и физические силы покидают меня — а все происшествия, имевшие место в течение предыдущих сорока восьми часов, начисто выпали из моей памяти. Все же, кажется, Прескотт действительно был здесь и дал мне какую-то жизненно важную информацию. Но о чем? Силы небесные! — Священник в возбуждении вскочил с кресла. — О чем? Вы действительно полагаете, что я стал жертвой не собственного слабого здоровья, а чьей-то злой воли, которая пыталась воспрепятствовать распространению означенной информации?

— Не просто пыталась, святой отец, — прервал собеседника Смит. — Но добилась успеха! Вам вообще повезло, что вы остались живы.

— Но кто мог сделать это и каким образом?

— На первый вопрос я могу ответить. На второй, вероятно, смогу ответить, когда найдется пропавшая рукопись. Возможно, она уничтожена. У нас есть один шанс из тысячи. Сведениями о местонахождении доктора Прескотта мы обязаны телефонному звонку, который, к счастью, приняли лично вы.

— Почему вы говорите «к счастью»? Надеюсь, мистер Рише находится вне подозрений?

— Как долго он работает у вас? — осведомился Смит.

— Почти год.

— Его национальность?

— Американец.

— Я имею в виду происхождение.

— Не могу сказать.

— В нем чувствуется какая-то цветная кровь. Не могу понять, какая именно. Но ясно одно: доктор Прескотт находится в опасности. И вы тоже.

Аббат остановил безостановочно расхаживающего по кабинету Смита, положив ему руку на плечо.

— Но к власти стремится еще только один человек, мистер Смит. Это Харвей Брэгг. Не могу поверить, что он… Вы же не обвиняете Харвея Брэгга?

— Харвей Брэгг! — Смит презрительно рассмеялся. — Известный в народе под прозвищем Синяя Борода? Мой дорогой сэр Патрик, Харвей Брэгг — это маленькая пешка в большой игре!

— И все же он может стать президентом. Или диктатором.

Смит обернулся и устремил пронзительный взгляд на священника.

— Он почти наверняка станет диктатором.

Только дикое завывание ветра нарушало молчание, наступившее за этими словами. «Он почти наверняка станет диктатором».

Затем священник, подобно Петру Отшельнику, зажигавшему ораторским пылом сердца людей, обрел дар речи и спросил очень тихо:

— Почему вы говорите, что он будет диктатором наверняка?

— Я сказал «почти наверняка». Его боевой клич «Америка для каждого человека — и каждый человек для Америки» подобно огненному кресту летит над страной. Вы понимаете, что в своей предвыборной речи Брэгг дал заведомо невыполнимые обещания?

— Он пытается выполнить их! Его банк ворочает огромными деньгами!

— Вот именно! А у вас, святой отец, не возникало каких-либо сомнений касательно происхождения этих денег?

На краткий миг странное напряженное выражение появилось в глазах аббата. Какое-то смутное воспоминание встревожило его и тут же ускользнуло из сознания.

— Никаких, — устало ответил он. — Но сегодня у него больше последователей, чем у меня. Как духовное лицо, не пытаясь отыскать для себя выгоды, я старался — видит Бог, отчаянно старался! — вразумить и наставить на путь истинный людей. Всеобщая механизация превратила людей в безумцев. По мере того как машины подбираются все ближе и ближе к области чудесного, а наука взбирается все выше и выше — человек опускается все ниже и ниже. В один прекрасный день, когда машины достигнут звезд, дух человеческий низвергнется в первобытные джунгли.

Священник бессильно упал в кресло.

Смит оперся худой загорелой рукой о стол и наклонился к лицу собеседника.

— Харвей Брэгг — настоящий сын своего века, — напряженно проговорил он. — И за его спиной стоит одна могущественная личность! Я шел по следам этого человека из Европы в Азию, из Азии в Южную Америку и из Южной в Северную. Объединенные силы трех европейских держав и Соединенных Штатов пытались преградить путь этому человеку. Но он здесь! И раскол политических сил в этой стране он хочет использовать в своих целях!

— Как его имя, мистер Смит?

— В ваших интересах, святой отец, не знать его… до поры до времени.

Аббат выдержал пронзительный взгляд сверкающих глаз и кивнул головой, увидев искренность во взоре собеседника.

— Понимаю вас, мистер Смит. Церковь учит нас понимать людей без лишних слов. Вы не частный сыщик, нанятый президентом, и вас зовут не «мистер Смит». Но, думаю, мы с вами понимаем друг друга… Значит, вы говорите, что этот человек, кем бы он ни был, стоит за спиной Харвея Брэгга?

— Я говорю лишь одно: оставайтесь здесь, в стенах своей башни, до тех пор, пока не получите новых указаний от меня!

— Оставаться здесь пленником?

Патрик Донегаль резко поднялся с кресла — с видом неожиданно агрессивным и раздраженным.

— Да, пленником. Я говорю, святой отец, со всем уважением. У меня есть определенные полномочия.

— Полномочия могут быть даны вам конгрессом или лично президентом. Но мой первый долг — служение Господу, а второй — служение государству. Завтра в восемь часов утра я буду служить мессу.

Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга — затем Смит твердо сказал:

— Бывают времена, святой отец, когда у человека появляется долг еще более высокий, чем служение Господу.

— Но, друг мой, вы не можете заставить меня игнорировать мои непосредственные обязанности. Я не сомневаюсь в вашей искренности. Я никогда не встречал человека, более честного и компетентного. И не сомневаюсь в том, что мне действительно грозит опасность. Но в данном случае я сделал свой выбор.

Федеральный агент Пятьдесят Шесть на несколько долгих секунд задержал внимательный взгляд на священнике. Узкое лицо Смита казалось сейчас мрачнее прежнего. Потом он резко наклонился, поднял с пола кожаное пальто, шляпу и порывисто протянул руку аббату.

— Спокойной ночи, святой отец. Не стоит звонить. Я хочу спуститься сам — пусть это и займет чуть больше времени. Раз вы отказываетесь последовать моему совету, я оставлю вас в надежных руках.

— Я остаюсь в руках Бога, мистер Смит. Как и все мы.

На улице, за тяжелой бронзовой дверью с изображением Спасителя в терновом венце, продолжала бушевать королева Метель. В искаженное мукой лицо на двери огромными хлопьями летел снег — словно силы зла, правящие этой ночью, пытались оскорбить, унизить кроткого Учителя. Капитан Марк Хэпберн из войск медицинской службы США стоял у порога. Он мельком увидел желтоватое лицо Джеймса Рише, провожавшего гостя, и услышал его вкрадчивое: «Спокойной ночи, мистер Смит». Затем входная дверь закрылась, и ветер насмешливо захохотал и засвистел над Башней Тернового Венца.

За завесой снега смутно чернели фигуры охранников у машин.

— Послушайте, Хэпберн, — отрывисто проговорил Смит, — вот адрес: Уивер-фарм, Уинстон, штат Коннектикут. Позвоните туда и предупредите доктора Орвина Прескотта, чтобы он не отлучался из дому до моего прибытия. Мы должны отправиться туда как можно быстрее. Здесь следует выставить охрану. Лететь сегодня бесполезно. Остается специальный поезд до Кливленда. Пусть там нас ожидает самолет. Пилот должен найти взлетную площадку в пределах досягаемости от Уивер-фарм. Если метель стихнет, организуйте специальный поезд до Буффало.

— Будет сделано.

— Следите за Джеймсом Рише. Посылайте ежечасные отчеты в штаб. Жизнь этого священника весьма ценна. Проследите, чтобы он находился под охраной днем и ночью. С этой самой минуты начинайте пристальное наблюдение за Башней. И задерживайте без колебаний всякого, кто попытается выйти отсюда ночью.

— Куда вы сейчас, шеф?

— Я хочу осмотреть дом аббата Патрика. Встретимся на станции.