Преждевременный контакт

Глава 23

Всё успокоилось довольно быстро. Яркий свет погас, утихли бессвязные крики. Лишь гул в ушах и ощущение высасывающего воздух вакуума. Электрический разряд пронзил грудную клетку. Тело дёрнулось и обмякло.

— Этой души не спасти, — послышался голос рядом, — вряд ли у них получится, да и зачем? И всё же, шансы есть… пятьдесят на пятьдесят.

Полковник открыл глаза, оглядел себя и понял, что жив. Осмотрелся краем глаза. Он лежал на земле, рядом в голой лесопосадке шумел ветер, вдалеке гудела автострада.

Рядом вполоборота к Феликсу, скрестив по-турецки ноги, сидел человек. Его лица не было видно из-за длинных, спадающих до плеч, чёрных волос. Заметив, что Феликс очнулся, человек продолжил:

— Расслабься и больше не закрывай глаза. Что может быть лучше вечного покоя для уставшего солдата.

— Ты кто? — прохрипел полковник и не узнал свой голос. Он лежал на спине, а безразмерный чёрный диск над ним закрывал полнеба.

— Тот, кого ты ищешь, — ответил незнакомец.

— Это хорошо. Выходит я нашёл, кого искал.

Феликс попытался подняться. Не вышло. Он не чувствовал своих ног. Их будто не существовало. Но и боли не было тоже — лишь пугающее бессилие. Словно запеленованный ребёнок он безвольно лежал, уставившись в чёрнеющий в небе диск.

— Что со мной? — спросил он.

Глянул вдоль тела. Безжизненные конечности носками ботинок таращились вверх.

— Так бывает всегда поначалу. — Человек повернулся к Феликсу и положил руку на его горячий лоб. Рука оказалась холодной, почти ледяной. — Сначала шок, потом привыкнешь. На врачей не обращай внимания, они просто делают свою работу. Вскоре твоё состояние стабилизируется, и ты почувствуешь себя как новорождённый. Тело твоё медленно уснёт, в конце концов, оно когда-нибудь должно выспаться, а ты вновь обретёшь невесомость, которой лишили тебя пятьдесят семь лет назад. Безболезненный уход, это всё, полковник, что я могу для тебя сделать, хотя болью тебя не удивить.

Человек в тельняшке стал подниматься.

— Подожди, — остановил его Феликс. — Ты пойдёшь со мной.

— Вот как? — в голосе послышалась ухмылка. — Не получится. Ты уже пришёл.

— Не понимаю тебя, — Феликс безрезультатно пытался пошевелить ступнями ног.

— Скоро поймёшь.

— Ты арестован, — полковник нащупал кобуру на боку. Кобура была пуста. Он пальцами тронул прикреплённые к поясу наручники. Только сейчас он заметил, что лежит в луче света, нисходящего откуда-то сверху. Он произнёс назидательно: — Мне нужна информация…

— Ты не исправим, — перебил его незнакомец, качая головой и поглаживая ладонями колени. — Не представляю, чем всё закончится, даже интересно как-то… хотя… может, в чём-то ты прав. Самую малость. В том…

Его силуэт был на удивление довольно хорошо различим, хотя на небе не было ни звезд, ни луны. Поток света струился откуда-то из чрева чёрнеющего над землёй диска.

— …что ты показал парню? — завершил фразу Феликс.

— В том, что настоящий волк всегда должен гнаться за зайцем. До самой смерти кого-то из них двоих. Воистину бег зайца через поля.

— Я обещал ей, — сказал Феликс.

Незнакомец вдруг энергично повернулся и произнёс назидательным тоном:

— Можешь представить обезьяну, впервые увидевшую огонь? Сначала она смертельно боится не только подойти, она опасается даже смотреть на него. И всё же не отступает. Огонь притягивает своей энергией и силой. Со временем инстинкт самосохранения притупляется, и обезьяна забывает о страхе. И только-только стоит ей возомнить себя хозяйкой положения, она тут же выхватит из костра горящую головешку и помчится в лес пугать сородичей. Так, хвастаясь новым умением, показывая превосходство над другими, она обязательно спалит лес.

— И всё же, что ты показал парню? — настойчиво повторил полковник.

— Твоя «хозяйка» довольно близко подошла к огню. Она может ненароком спались лес.

Незнакомец пристально смотрел на полковника, словно пытаясь уяснить, понимает ли тот сказанное:

— Ваши возможности раскрыты на крошечные десять процентов, и каждый новый процент приращивается в течение миллиарда лет. Вот так, десять миллиардов — десять процентов — ваш сегодняшний порог развития. Хотя потенциал безграничен. К примеру, одна микроскопическая клетка всего лишь за девять месяцев самостоятельно развивается в теле женщины до ребенка весом в три с половиной килограмма, но стоит ей выйти в ваш искусственный мир, этот процесс резко замедляется.

— Не понимаю, — сказал Феликс.

— Временами среди людей появляется такой, что стремится ускорить этот процесс и забывает историю об обезьяне с огненной палкой.

— Ты дал ему оружие?

— Не о том думаешь, солдат. Огненная палка — это не оружие. Это всё.

— Помоги подняться.

Феликс протянул руку.

— Тебе лучше лежать.

— Дай руку! — требовательно повторил полковник.

Человек в тельняшке отвернулся и выдохнул, словно разговаривал с тишиной:

— Удивительные вы люди. Бросаешь утопающему спасательный круг, а он вместо того, чтобы ухватиться, начинает его грызть. Ты, полковник, так долго жил в ожидании смерти, из раза в раз каждую ночь переживал её, что когда она пришла, так ничего и не понял. Забудь о своих обещаниях, подумай лучше о своей душе. Твоё тело ещё довольно крепко, но твоя душа дряхлая и немощная. Она пережила всё отведённое ей время. Люди умирают не потому, что стареет тело, а потому что мертвеют их души. Свою ты износил и довольно бездарно, потому смерть каждую ночь и напоминает тебе о себе.

— Это вряд ли радостная новость, — вполголоса сказал полковник.

— В любом случае, с этого дня твоя душа обретёт покой, и ты уснёшь без сновидений.

— И всё же… пришелец… сейчас ты пойдёшь со мной. Я обещал ей.

— Да ты оказывается упёртый.

Человек посмотрел вверх, туда, где пол небосвода заслонила огромная тень чего-то громоздкого, неподвижно зависшего в ночном небе, и лунный свет, огибая поверхность этой тени, слился в яркий поток, струящийся из широкого конического сопла прямо землю.

— Так и быть, раз обещал, доверь мне все свои грехи, и я продолжу за тебя этот бесконечный заячий бег. Но прости, впредь Феликс Аристовский больше никогда никому ничего не будет обещать. А госпоже Грейс я передам от тебя привет, если она, конечно, вспомнит о своём верном полковнике. А может, ты сам ей всё когда-нибудь расскажешь. Ваши человеческие души без исключения все в руках судьбы. Скажешь ей, пусть больше меня не ищет, я сам найду её. Но если повезёт мне, я скажу что есть единственный способ получить то, что ей нужно — когда в мире нет порядка, пусть наведёт порядок в себе. Силой нельзя владеть, ею нужно быть. Так или иначе, в любом случае пусть всегда помнит об обезьяне с огнём.

Видение померкло, и Феликс прикрыл усталые веки. Шум двигателей, наполнив пространство, заглушил гул автострады. Кругами замерцали белые силуэты, послышался вой сирены и обрывки фраз. Его тело снова пронзил электрический разряд, но пальцы на ногах так и не пошевелились.

«…забыться… забыться…»

— Тебе плохо? — услышал он чей-то тонкий голосок.

Перед ним стояла девочка лет пяти. Она смотрела большими как блюдца глазами. В руке она держала скакалку, а подмышкой старую тряпичную куклу, которая, так же как и её хозяйка с интересом смотрела на Феликса. Разница была в том, что кукла смотрела одним глазом. Даже не глазом, а большой перламутровой пуговицей.

«Здесь, в такое время… одна?» — подумал Феликс, озираясь.

— Тебе плохо? — ласково переспросила девчушка.

Феликс подумал, что где-то уже слышал этот тонкий приветливый голосок. Эта девочка когда-то была в его сне.

— Нет, — ответил он, — мне хорошо.

— Хорошо, — повторила за ним девочка, — хорошо, что тебе хорошо.

Задиристо хихикнув, она облегченно выдохнула: — Ух, — как делают это дети после долгих утомительных игр.

Её глаза оживились. Подпрыгнув, она склонила голову набок, улыбнулась и добавила почти смеясь:

— Если тебе хорошо, то и мне хорошо.

Затем протянула к нему одноглазую куклу, и серьёзно произнесла:

— Это Кэйли, но я зову её просто Кали. Так проще. Она тебя тоже любит.

Девочка развернула куклу лицом к себе и, заглянув в перламутровый глаз, строго спросила:

— Правда, Кали?

Феликсу на миг показалось, что безмолвная кукла утвердительно кивнула в ответ тряпичной головой.

— Видишь, — сказала девочка, — значит, ты сегодня не умрешь.

«Вот и хорошо», — почему-то подумал Феликс.

— И больше никогда не уйдёшь от нас с Кали.

— Что?

— Теперь ты не сможешь уйти, — но тут её внимание что-то привлекло в его виде. — Ты умеешь прыгать на одной ноге?

— Нет.

— Тебе надо научиться. Это просто, смотри, — хихикнула девочка и, поджав одну ногу, проворно поскакала прочь на другой, весело крича: — Догоняй!

«Надо отдохнуть, — подумал полковник. — Эти видения изматывают вконец».

— Разряд! — послышалось вдалеке.

Залитая пеной, искорёженная «Тесла» дымилась в кювете. Неподалёку, мигая проблесковыми огнями, краснела пожарная машина. Рядом в свете прожектора полицейского геликоптера виднелся наспех припаркованный реанимобиль. Бригада службы спасения, вызванная сигналом автопилота, склонилась над бездыханным человеком в забрызганном грязью и кровью сером плаще.

— Ещё разряд! — кричал старший врач группы.

Получасовой массаж сердца, наконец, дал результат, но из-за потерянного времени ритм был крайне нестабильным. После того, как пожарные обесточили электромагистраль и срезали сбитый электрокаром столб, им удалось убрать стойку опоры с размозженных ног пострадавшего, и перед ними открылась жуткая картина. Белые раздробленные кости торчали из кровавых ошмёток брюк и две мёртвые оторванные конечности носками ботинок таращились в охваченное пунцовой зарёю небо.

— По-видимому, этот Губер имеет что-то такое, что очень ей нужно, — прокурор Новак опасливо огляделся вокруг.

— Угу, и что же это такое? — сухо спросил блондин.

— Я думал, вы знаете? Ну, мало ли… — пожимая плечами, прокурор развёл в стороны свои маленькие пухленькие ручки, — последние годы я ничему не удивляюсь. Кто знает, что у них на уме. Неужели очередная диверсия? Как бы ни было, на него объявлена настоящая охота уровня «А».

— Странно, что до сих пор не нашли. Не похоже на работу служб.

— Как сквозь землю…

Они встретились на окраине, на последней станции скоростных вагонов, в самый час пик. Было восемь вечера, и горожане спешили по домам. На станцию приходили вагоны с людьми, «выплевывали» на перрон усталых пассажиров и мчались за новой порцией. Не спешили только Алекс Деев и Георгий Новак. Сидя на лавочке, рядом с большим сверкающим расписанием скоростных вагонов, оба делали вид, что ожидают свой поезд.

— Пожалуйста, не звоните мне больше, — как можно деликатнее попросил прокурор. — Госпожа Грейс уже догадывается, что вы будете искать со мной встречи.

— Вот как? В интуиции ей не откажешь.

— Я, разумеется, ничего не сказал. Ни про ваш звонок, ни про… Вы же знаете, все разговоры прослушиваются…

— Ваши нет, — перебил блондин.

— Это правда, моя спец-связь вне прослушки… была до последнего времени. Я вас крайне прошу, пожалуйста, не звоните мне больше. Я очень боюсь.

— Так и быть, более не побеспокою, если сейчас расскажете всё, что знаете.

— Я готов, но… я действительно не догадываюсь, чем могу быть вам полезен, — прокурор нервно заёрзал по скамье.

— Всё вы знаете, — жестко возразил Алекс. — Не юлите, дорогой Георгий, со мной не стоит играть в кошки-мышки.

— Да, естественно я боюсь. А как иначе? И вас боюсь, и её… У меня жена, дочь. Я не имею права не бояться.

— Вот и дайте такую информацию, которой хватит на все наши впредь несостоявшиеся встречи. Сделайте это именно ради вашей семьи.

Прокурор сжался и побледнел.

— Да-да… ради семьи, — пробубнил дрожащим голосом.

Шумел бесконечный человеческий поток. Вагон сменялся вагоном. Двери открывались, и людские потоки стремительными ручьями растекались по перрону. Вначале насыщенные они быстро редели, но не успевал перрон полностью опустеть, как приходил следующий вагон, из которого выплёскивалась очередная спешащая волна.

Прокурор огляделся и воровато вынул из кармана маленький предмет — флешку в виде брелока. По шпионски отвернув лицо в сторону, он положил сжатый кулак рядом с рукой блондина и легонько коснулся её.

— Держите, — шепнул не оборачиваясь.

Алекс ладонью накрыл прокурорский кулак, Новак разжал пальцы, и влажная от пота флешка оказалась в руке у блондина.

— Здесь запись разговора комиссара Витте с ефрейтором полиции Розой Норман…

— С Розой Норман?

— …в машине, — прокурор осёкся. — Вы её знаете?

— По слухам. Так, и что тут интересного?

— Надеюсь, информация окажется для вас настолько полезной, что вы больше никогда не побеспокоите меня.

— Может быть и так…

— Это запись разговора, в котором Роза Норман рассказывает об инспекторе Побединского отделения Марке Кариди … и о его знакомом, некоем пришельце, умеющем управлять нереальной силой. Всё бы ничего, мало ли вокруг сумасшедших, но дело в том, что зовут этого пришельца Эрик Губер.

Алекс очнулся от забытья. За эти дни он совершенно вымотался. Ныла рана, хотелось есть. Он разжал ладонь. Белая металлическая флешка блестела в тусклом свете тоннельных фонарей. Он посмотрел на часы. Там, наверху ночь подходила к концу, а здесь в транспортном тоннеле, через полчаса прибывал первый утренний скоростной вагон.

Перрон быстро заполнялся пассажирами. Их становилось всё больше. Люди торопились на работу — в офис, на производство, на службу. Каждый спешил, гонимый заботами, проблемами, обстоятельствами, долгом. За десять минут до прихода вагона вспыхнули большие голографические телемониторы, расположенные высоко над головами на сферических стенах станции, и диктор профессиональным, хорошо поставленным голосом произнёс заученную фразу:

«С добрым утром, дорогие жители Мегаполис-Ф5899. Счастливого дня».

Никто не поднял головы, не посмотрел на экраны. Вглядываясь пустыми глазами в черный проём, в ожидании первого утреннего вагона, который вот-вот должен появиться в пасти тоннеля, каждый думал о своём. Никто не сомневался, что поезд придёт по расписанию. Опоздания быть не могло. Зелёные огоньки циферблата показали пять двадцать три по среднеевропейскому времени, и в чреве шахты раздался глухой протяжный гудок. Люди на перроне оживились и, подхватывая стоящие у ног сумки, принялись готовиться к посадке. Вскоре под нарастающий колёсный стук, сверкая вымытыми глянцевыми боками, на станции появился первый скоростной вагон.

Занятые посадкой и своими мыслями люди не замечали молодого блондина, неподвижно сидящего на лавочке рядом с расписанием поездов. Со стороны было трудно различить, спит он или же умер.