Предтеча

Глава пятая

На ночь путники остановились на широкой поляне, до ближайших деревьев было не менее пятидесяти локтей. Почему здесь не росли деревья, Альхейм понятия не имел, но изо всех сил старался придумать хоть какую-то версию. Дело в том, что под конец дневного перехода мысли ему в голову полезли самые неподходящие.

Узнав, что смертоносцы убивали людей просто за то, что они родились с ненужными им способностями прятаться от сознания восьмилапых, причем даже сами об этом не подозревали, гвардеец вдруг начал взвешивать шансы человека в борьбе с пауком. Вроде бы - никаких, но когда сидишь в седле, на боку у тебя меч, а за спиной, в чехле, остался топорик… Раньше Альхейм не смог бы даже вообразить ситуацию, в которой двуногий может нанести предательский удар своему товарищу. Теперь что-то изменилось.

Ведь Чважи прямо сказал: я убью тебя, если мне не понравятся твои мысли. А как Альхейму изменить их? Разве человек виноват в своих мыслях? Разве справедливо убивать за мысли представителя расы, которая не может себя так контролировать, как это удается восьмилапым? В то же время без смертоносца у человека нет ни единого шанса уцелеть в этом лесу, да и в степи тоже.

Бывало, что людям удавалось добраться до города, потеряв спутников в бою, или на охоте. Альхейм и сам помнил историю про караван медоносов, настигнутый пчелами. Все пауки погибли, но два парня сумели отлежаться под их телами. Да, восьмилапые закрыли их собой… Потом люди шли несколько дней по степи, отбивались ночами от скорпионов, швыряли в них горящими головнями. Один из них лишился руки, ее перекусил у локтя жук-могильщик, неожиданно атаковавший их на стоянке, этот потом умер в городе. Второй выжил…

Но это было все-таки в степи, и не так уж далеко от родных мест. А здесь лес, остаться одному - погибнуть. И все же надо бороться! Если Чважи решит убить гвардейца, тот просто обязан защищаться, заставить паука умереть первым… Альхейм как мог прогонял эти мысли, но они будто роились над ним, как стая мух-кровососов.

Какие-то люди в лесу, явно одни. Будь с ними смертоносец, шатровики не сумели бы напасть. И эти люди выживают здесь, даже Чважи говорит, что может проиграть таким удальцам сражение. Что это за люди? Может быть, племя тех самых выродков, уничтожаемых в городе? Интересно, а во всех ли городах проводят такие испытания?

"Во всех известных мне городах," - напомнил о себе Чважи.

Вроде бы паук не был раздражен. Неожиданно деревья расступились и путники оказались на поляне. Почему здесь не растут деревья? Альхейм задумался, даже сморщил лоб, чтобы поглубже задуматься. Осторожно, всматриваясь под ноги и переворачивая сухие ветви мечом, прежде чем поднять, он набрал хвороста для костра. Чважи в это время устроил паутину на ближайших деревьях. Ужинать он не собирался, паукам хватало одной трапезы в день, но к утру сеть должна была наполниться пищей. Хватит и человеку… Если он будет еще жив.

Гвардеец развел огонь перед самым наступлением темноты, подогрел вяленое мясо, лепешки. Вода почти закончилась, нечем было умыться. Альхейм вопросительно посмотрел на смертоносца.

"Ты сможешь утром напиться крови мух."

- Мы не любим пить кровь, ты же знаешь, - укоризненно покачал головой человек. - Она не утоляет жажды, она солоноватая.

"И очень хорошо, что она солоноватая. Лучше не соли пищу, тогда тебе понравится кровь."

- Нет, Чважи, мне нужна вода. Давай подойдем к какому-нибудь озеру завтра, я быстро опущу туда котелок на копье, и поедем дальше.

"Ты потерял копье на реке, во время переправы," - напомнил смертоносец.

- Тогда срежу ветку.

"Хорошо, завтра ты получишь воду. Но только если мы будем поблизости. И если оба будем живы."

Альхейм вздрогнул. Что имел в виду Чважи? Неизвестных лесных людей или свои клыки, топорик гвардейца? Он даже зажмурился, чтобы не думать, не взвешивать свои шансы убить паука сидя в седле. Но бесполезно.

"Надо быть очень опытным воином, чтобы суметь это сделать. Убить меня не трудно, с разбитым панцирем я долго не протяну, но вот как при этом остаться в живых? Даже если я просто побегу вперед и ударюсь о ствол, ты слетишь на землю. А еще я могу упасть на спину и раздавить тебя. Могу залезть на дерево и ты вывалишься, не удержишься в седле. Смертоносца надо не просто убить, но убить очень быстро, чтобы остаться в живых."

Альхейм съежился у костра, глядя на красные угли. Никого вокруг, только зловещий лес. Он и Чважи. Если они поссорятся… Или уже поссорились? Что делать? Можно попробовать спрятаться между близко растущих стволов, имея при себе лук.

"Ты был не слишком хорошим стрелком, когда десятники испытывали вас на стоянках," - вспомнил Чважи. - "Кроме того, я могу отойти, скрыться в лесу. Тебе придется покинуть убежище, и тогда… Ведь не надеешься же ты сразить меня одной стрелой? Такое бывает только случайно."

- Чважи, я не хочу, не хочу говорить об этом! - вскочил Альхейм. - Мысли сами лезут ко мне в голову, и виноват в этом ты! Это ты первым заговорил об убийстве!

"Ты опять трусишь, гвардеец…" - смертоносец продолжал трудиться над паутиной уже в полной темноте. Сейчас он был высоко, возле самых верхушек деревьев. - "Мне ненавистна трусость. Только двуногие из всех разумных существ умеют бояться. И лгать."

- Разве жуки-огневики не умеют лгать? - с облегчением спросил Альхейм, надеясь сменить тему.

"Не умеют," - отозвался Чважи. - "Жуки ищут способ сказать правду так, чтобы их можно было понять по разному. Но солгать они не смогут, это ниже их достоинства. Да, у них тоже есть достоинство, хотя это не совсем то, что под этим понятием подразумеваем мы, смертоносцы. И еще у них нет чести. А у многих людей - есть. Но каждый человек может солгать, а муравьи, пчелы, жуки - нет."

- Тоже мне, разумные расы! - натужно хохотнул Альхейм. - Пчелы и муравьи. Да они совершенно бестолковые.

"Разумом они наделены в меньшей степени, чем мы," - согласился Чважи. - "Но они безусловно разумны. Они строят города и защищают потомство сообща."

- Как шатровики!

"Нет, иначе. Однако шатровики тоже разумны."

- Еще и шатровики… - скептически ухмыляясь, покивал головой Альхейм. - А я вот считаю, что способность лгать, придумывать то, чего нет - человеческий способ защищать свое потомство. Ведь у нас даже хитина нет, не говоря уже об огненных факелах или Гневе.

"Вы младшая раса," - скромно сказал Чважи. - "Самая отвратительная. Века жизни со смертоносцами исправили многих из вас, но никого до конца."

- Вот как?! - рассердился Альхейм. - Почему же тогда вы заключили с нами Договор? Потому что мы нужны вам!

"Да. Но мы нужны вам больше. Мы спасли двуногих от истребления. Ты же сам говорил, что когда останешься один, неминуемо погибнешь. С вашим способом размножения у человеческой расы нет шансов выжить в одиночку."

- Я не говорил об этом, а думал, - сердито поправил его Альхейм и набил рот мясом.

Дела складывались совсем не лучшим образом. Повелитель и его армия погибли, город обречен, вокруг лес, населенный страшными незнакомыми тварями, в том числе двуногими, а Чважи все сильнее раздражается на спутника. Вероятно, это как-то связано с его одиночеством. Многие смертоносцы сходили с ума, оставшись без сородичей хоть на несколько дней…

Удар лапы перебросил человека через костер, одна из пряжек на доспехах не выдержала, и с сухим щелчком разломилась. Подняв голову, Альхейм выплюнул пищу, закашлялся.

"Не смей говорит, что я болен!"

- Я не говори этого!

"Не смей думать! Я не сберег своего Повелителя, я не оставлю потомства, но я не болен! Мой разум силен и выдержит одиночество!"

- Да, конечно! Я же думал не о тебе, а о других восьмилапых…

"Ложь!"

Громада паука нависла над гвардейцем. Он привстал, схватился а меч, не решаясь его достать. Хоть бы убил сразу, клыками, хоть бы не мучил, как преступников на Дворцовой площади…

"Я никогда не ел живую плоть," - услышал его Чважи. - "Поторопился убить тех, на берегу… Говорят, это совсем другое ощущение, есть еще живого человека. Мухи не выдерживают, быстро умирают, скорпион бьется до последнего… Ты рослый, крупный, молодой человек. Ты мог бы жить долго. Я съем твои руки, ноги, живот, а ты еще будешь жить. Ты почти не почувствуешь боли. Почти, потому что казнимые всегда кричали. Страх, вот что делает пищу более вкусной."

- Чважи, вспомни Ронсу! Я спас тебя там, когда тварь откусила твои лапы! Это я убил ее! Мы же товарищи, Чважи! Мы гвардейцы! - Альхейм пятился, уходя от костра, он чувствовал за спиной враждебную громаду ночного леса.

"Лучше бы я погиб там, на реке, тогда я не потерял бы своего Повелителя, не презирал бы себя…" - паук задумчиво пошевелил лапами. - "Вода омерзительна. Вернись к огню. Пока я не трону тебя, но ты все чаще думаешь оскорбительные вещи."

- Я не хочу тебя убивать, пойми! - взмолился Альхейм. - Просто я испуган!

"Когда ты думаешь о том, чтобы разбить мою спину топором, ты нравишься мне куда больше, чем когда боишься меня," - смертоносец отправился достраивать паутину. - "А потом ты лжешь, лжешь от страха. Если ты не изменишься, я убью тебя. Порой ты омерзителен, как вода."

Пошатываясь, гвардеец вернулся к костру. Болело ушибленное колено, спина, из поцарапанного уха капала кровь. Какой-то сучок, скорее всего, укус он бы почувствовал иначе… На всякий случай смазав ранку мазью, по уставу находившейся в мешочке, закрепленном на седле, Альхейм попытался продолжить трапезу. Но кусок не лез в горло, зато очень хотелось пить.

Вернулся Чважи, подогнул лапы невдалеке от огня. Смертоносцы недолюбливали огонь, но ценили тепло. Человек вздохнул, и вытянулся, подложив под себя седло. Уснуть, как можно скорее уснуть… А если приснится нехороший сон, пусть смертоносец укусит его во сне, пусть убьет сразу. Альхейм просто мечтал об этом.

Альхейму редко снились сны. Молодой, здоровый медонос как правило за день слишком уставал, чтобы помнить хоть что-то между тем моментом, когда он клал голову на собственный мешок и когда его пинал под ребро бригадир или десятник. Так, несколько смутных образов женского пола, весьма нежных, но неопределенных, не более того.

Но эту ночь ему приснился мужчина. Он был закутан в плащ с капюшоном, из-под которого лишь изредка посверкивали белки глаз. В руке незнакомец держал суковатую палку, которой осторожно дотронулся до Альхейма, чтобы разбудить. Но тот и без этого не спал - во сне, конечно.

- Здорово, Гвардия! - пробурчал неожиданно глубоким, сильным голосом незнакомец.

- День добрый, путник, - ответил Альхейм, который во сне совершенно не удивился. - У костра есть пара лепешек и немного мяса.

- Это твой завтрак, - отмахнулся гость. - Я в пище не нуждаюсь. Что, плохи твои дела?

- Еще как, - вздохнул гвардеец. - Просто не знаю, что и делать. Жить хочется, понимаешь?

- Понимаю. Тем люди и сильнее остальных тварей, что им хочется жить каждому по отдельности, а не в потомстве. Так используй это!

- Как?

- Ну, как… Перехитри паука, солги ему.

- Тише, он же услышит! - во сне Альхейм отчетливо различал дремлющего возле костра паука.

- Не услышит, это же твой сон. Смертоносцы не умеют разбираться в человеческих снах. В этом, кстати, и секрет умения прятать от них свои мысли - надо думать, будто во сне… Но у тебя нет времени учиться. Поверь в ложь, обмани его.

- Как это? Я не понимаю. Да ты садись!

- Нет, меня ждут друзья! - гость показал посохом на выстроившихся в стороне людей. Один был высок, другой толст, третий имел выдающуюся из-под плаща грудь и длинные черные волосы. - Так что просто запомни: лги ему. Ложь - наше оружие. Но чтобы обмануть паука, надо поверить в собственную ложь.

- Наврать ему, что я мечтаю умереть, защищая Запретные Сады? - предположил Альхейм.

- Да нет же! - в раздражении старик стукнул посохом о землю. - При чем здесь Запретные Сады и вообще город? Ты должен одолеть врага, убить его!

- Ага… - понял Альхейм. - Здорово. Я ему совру что-нибудь, и убью, да?

- Да! Надо, чтобы он повернулся к тебе уязвимым местом, для этого и ложь.

- Понятно… Стой, но это же бесчестно!

- Честь придумали смертоносцы, чтобы держать двуногую расу в рабстве. Слушай, парень, ты слушаешь меня, или нет? Я, вообще-то, спешу! - старик обернулся к друзьям. - Все, заканчиваем разговор. Убей смертоносца, только так ты сможешь выжить. Один он сойдет с ума очень быстро.

- Но Чважи - мой друг!

- Был. А теперь он - свихнувшийся раскоряка. Если бы он переплыл Ронсу, когда речные твари попрятались, вы бы уже одолели по степи половину дороги домой. Но он сошел с ума, потеряв Повелителя, оставшись один. Убей его, Альхейм.

- Он мой друг… - пролепетал гвардеец.

- Ты человек, а он всего лишь паук! Раздави его и живи дальше! Друг, называется, - хмыкнул старик. - Да он в любой момент может порвать тебя на куски. Разве друзья так поступают? Никогда не думай, что имеешь друзей в чужой расе, сынок. Все это ерунда. А теперь я пошел, будь умницей.

- Прощай…

Во сне Альхейм даже протянул руку, то ли пытаясь удержать гостя, то ли прощаясь. Старик не обратил на это никакого внимания, он вышел из поля зрения, и исчез вместе со всей своей командой. Гвардеец проснулся, приоткрыл глаза и обнаружил, что рассвет еще только занимался где-то за стеной деревьев, о чем говорили побелевшие над ним облака.

Солгать, чтобы убить… Как это низко. Невозможно поверить, чтобы кто-либо из двуногих оказался способен на такое. Альхейм повел бровями, удивляясь старому колдуну, потом вдруг сообразил, что все это - всего лишь сон. Он приподнял голову, огляделся. Костер потух, рядом съежился Чважи, такой верный, надежный, как и все смертоносцы.

Что за ерунда лезет в голову?! Альхейм стыдился сам себя. Надо же, придуманные второпях колдуны пришли, чтобы уговорить его убить друга. Он и Чважи - последние слуги Повелителя, самого мудрого и дорогого, того, кто позволили городу существовать и растить детей и гулять ночами и… Опять чушь.

Альхейм тихонько сел. Смертоносцы никогда не спят, они лишь дремлют. Их сознание замедляется, но глаза продолжают следить за происходящим вокруг… Конечно, Чважи заметил, что он сел. Наверное, опять начнет следить за каждой мыслью. Не думать о колдунах! Этого еще не хватало. Как он ударил вчера лапой, если бы не доспехи, то разорвал бы всю спину. Старик говорил: они не могут видеть сны, думай будто во сне. Или что-то вроде этого.

Но как думать, словно ты спишь?! Альхейм представил себя спящим, но действующим будто во сне. Он встал, и пошел, старательно изображая лунатика, к костру. Плавно, чтобы не разбудить сам себя, гвардеец нашарил на земле остатки ужина - голову он держал поднятой к небу, будто спал - и пожевал немного мяса. Чважи не шевелился.

Солгать, чтобы убить… Это же он сам, Альхейм, сказал, что ложь дана людям, чтобы выжить. Как же надо солгать, чтобы получить возможность… Спать, спать. Он спит. Все это ему лишь снится. Убить смертоносца. Это возможно, если удар достигнет мозга. Но как? Сверху прикрывающий головогрудь толстый слой хитина, его можно пробить копьем с размаху, но не сидя на спине паука. Топор лишь раздробит панцирь, не достанет до мозга. Чушь, никто не собирается убивать друга!

Альхейм закончил с мясом и принялся за лепешки, превратившиеся в сухари. Следовало напечь вчера новых, но Чважи своим нападением вывел воина из привычного распорядка. Оставшись один, человек неминуемо погибнет в этом лесу. Хищников нет, пока смертоносец отгоняет их, но когда его не станет, рядом появятся шатровики, скорпионы, огромные сороконожки, какие-нибудь еще, неизвестные гвардейцу твари. Это смерть, ему не отбиться от них…

Гвардеец представил, как скорпион вонзает в него свое жало. Обжигающая боль, достающая до самого сердца… Он содрогнулся, и вместе с ним вздрогнул смертоносец. Вздрогнул и поднялся.

"Ты уже готов?"

- Я очень хочу пить, Чважи. Воды совсем не осталось.

"Вода… Я же сказал, сегодня мы подойдем к озеру, если оно случится по дороге. От Ронсы нас сейчас отделяет болотистая местность, туда не пойду. Срежь ветку, как собирался, а я пока поем."

Смертоносец отправился к своей паутине, в которой уже жужжали несколько пойманных ранних мух и какие-то извивающиеся лесные твари. Альхейм трясущимися руками вытянул меч, с нескольких ударов срубил ветвь. На ней оказалось какое-то насекомое, незамеченное им в листве. Жук пополз прямо на гвардейца, угрожающе покачивая усиками, и тот в панике изрубил ярко-красное тело на куски.

- Почему они мне приснились, почему? - шепотом спросил он у кусков хитина и внутренностей. - Их не существует!

Никто не ответил. Осторожно осмотрев ветку, Альхейм вооружился ножом и стал срезать сучья. Надо на чем-то сосредоточиться, не думать о том, что произойдет в самое ближайшее время. Смертоносец сходит с ума, ну конечно… Может быть, они хотя бы успеют выйти из леса? Но все равно ему не одолеть паука, ведь невозможно солгать, поверив в свою ложь.

Думать будто во сне. Альхейм строгал и строгал, а мысли плавно плыли у него в голове, сами по себе. Они иногда сталкивались, пересекались, рассыпались на вереницы бессмысленных слов… Гвардеец и не замечал этого, он вообще не обращал на собственные мысли никакого внимания. Странное ощущение, странное. Но успокаивающее. Мозг сам по себе, а Альхейм будто бы и ни при чем.

"Ты многому научился, двуногий," - сказал Чважи с другого конца поляны, от паутины. - "Наконец-то."

- О чем ты? - медленно повернулся Альхейм.

"У тебя в голове наконец-то тихо. Совсем тихо. Я лишь ощущаю твое спокойствие."

- Да? - гвардеец старался сохранить неожиданно найденное состояние. - Я просто ни о чем не думаю Не думаю, что скажу в следующий миг, не думаю, что буду делать.

Паук не ответил. Альхейм подумал было, что от мыслей, которых он сам не слышит, нет никакого толку, но тут же заставил себя забыть про это, даже слегка шлепнул по лбу. Как бы то ни было, а рядом с Чважи сейчас лучше не думать совсем, чем думать о том, как его убить.

Когда восьмилапый закончил с едой и педантично сжевал паутину, Альхейм опять оседлал его. Чважи опять помог, закинув себе на спину тяжелую кожу, но сделал это не слишком аккуратно, так что гвардейцу пришлось побегать вокруг мощного тела, поправляя свое имущество. Затягивая ремни, он проползал между волосатых ног, а паук и не подумал расставить их пошире.

Он сходит с ума, опять подумал Альхейм и даже прикусил язык. Не думать, не думать! Мысли - это смерть.

"Ты прав, двуногий. Твоя смерть в твоих же мыслях. И вот эта мысль мне понравилась."

Еще два ремня оставались не застегнутыми, но смертоносец уже пошел. Альхейм побежал следом, барабаня по гулкому боку, потому что на ходу взобраться в седло не мог. Чважи приостановился, согнул лапы, позволяя человеку залезть себе на спину, и вдруг покачнулся, едва не упав прямо на гвардейца. Тот отскочил, врезавшись спиной в дерево.

- Чважи!!

"Я едва не придавил тебя? Что ж, не очень-то удобно жить на шести лапах… Ты опять испугался, это мерзко."

- Прости, просто все вышло очень неожиданно, - дрожащим голосом пояснил Альхейм и полез в седло. - Я скорблю о твоих ранах, восьмилапый.

"Скорби лучше о том, что я еще жив. И виноват в этом ты. Куда мы идем, зачем? Гораздо проще умереть здесь, а тебя убить. Ты заслужил это, Альхейм. Куда больше, чем все, погибшие с Повелителем. Я не уберег его… Теперь мы не оставим потомства…"

Чважи шел по лесу, не очень-то выбирая дорогу, гвардейцу то и дело приходилось пригибаться, уворачиваясь от веток. Альхейму очень хотелось пить, но он старался не думать и об этом. Пусть мысли сами кувыркаются в голове, все это лишь сон, сон… И гвардеец видел кусочки этого сна.

Наяву ему снилось испытание. Тысячи юношей и девушек пришли на Дворцовую площадь, по сторонам которой выстроились сотни восьмилапых. Повелитель тогда находился в походе, испытание проводил Вагши, городской воевода. Люди подходили к нему по одному, и он заглядывал в их открытые души. Для кого-то это продолжалось лишь несколько мгновений, для других - неожиданно долго.

Чважи резко свернул, гвардеец покачнулся в седле и сам удивился, до чего ловко сохранил равновесие. Будто и не спал!

- Куда мы идем? Зачем нам на запад?

"Впереди река. Ронса делает поворот…"

- Чважи, Ронса может делать еще много поворотов. А где ее истоки, мы не знаем. Разумно ли это - обходить реку посуху?

"Раньше ты про это не спрашивал. Я не хочу ничего обсуждать."

- А я хочу пить! Ты обещал приблизиться к какому-нибудь озеру!

Паук ничего не ответил, но вдруг остановился, помедлил, и продолжил путь, теперь даже немного забирая к югу. Он пошел быстрее, Альхейму пришлось откинуться в седле на спину и прикрыть руками лицо, чтобы не оказаться сброшенным на землю ветвями. Наконец Чважи остановился опять.

"Ну, что же ты? Вот твоя вода!"

Альхейм осторожно выпрямился. Восьмилапый остановился в восьми локтях от крохотного лесного озера, черная вода была совершенно неподвижна. Гвардеец, стараясь сохранить душевное спокойствие, вытянул из чехла для копья приготовленную палку, достал котелок и спрыгнул на землю.

Что-то сильно ткнулось в сапог. Альхейм отпрыгнул и увидел перед собой крохотного, не больше ладони скорпиона. Тот пятился, угрожающе выставив перед собой маленькие клешни.

- Скорпион, Чважи! И какой маленький… Едва не пробил жалом мой сапог.

"Я не могу уследить за каждой тварью, их слишком много…"

Врешь! Альхейм едва не выкрикнул это вслух, впрочем, хватило и мысли. Если бы восьмилапый излучал сейчас Гнев, то скорпион не мог бы напасть, он забился бы под корень и сидел там тихо.

Паук хранил молчание. Гвардеец насадил котелок на палку, подошел к озеру и осторожно опустил сосуд в озерцо, разгоняя упавшие листья и ряску.

Вода медленно начала переливаться через край котелка. Альхейм следил за ней, словно зачарованный, он опять ни о чем не думал. Это состояние оказалось на редкость приятным, особенно теперь, когда гибель окружила гвардейца со всех сторон. Освободиться от мыслей, просто видеть сны…

Огромные жвалы появились из воды и сомкнулись вокруг котелка, сминая железо. Альхейм вскрикнул и потянул палку на себя, стараясь хотя бы спасти имущество, но дерево хрустнуло и он едва не упал. По воде шли круги, на поверхности снова никого не было.

"Вода…" - с омерзением сказал Чважи. - "Ненавижу."

- Нам надо другое озеро, - твердо сказал Альхейм.

Вместо ответа смертоносец пошел прочь, на запад. Человек побежал следом, ударил кулаком в бок.

- Мне нужна вода, Чважи! Я погибну без воды!

"Вечером я буду охотиться…"

Восьмилапый быстро продирался через заросли, гвардеец споткнулся, упал и увидел вокруг себя одни только деревья.

- Чважи! Не бросай меня!

Он пробежал еще несколько шагов и с ходу наткнулся на паука, увидел прямо перед собой клыки, медленно скапливающиеся на них капельки яда. Чважи позволил смертельной жидкости потечь из мешочков по протокам… Зачем?

- Что ты хочешь сделать, Чважи?

"Ты испугался."

- Повернись и позволь мне сесть в седло, - как можно тверже сказал Альхейм. - Нам надо идти.

Несколько мгновений смертоносец стоял неподвижно, потом повернулся, согнул лапы. Гвардеец быстро забрался, вдел ноги в стремена. Все тело дрожало. Не бояться, не бояться! И не думать ни о чем, даже о пересохшем горле не думать. Не думать, почему Чважи передумал его убивать. Просто не думать. Видеть сны.

Они снова двинулись в путь. Смертоносец стоял перед Альхеймом, с клыков капал яд. Одно движение, почти неуловимое человеческому глазу, и все, гвардеец погибнет мгновенно. Это хорошо, ведь раньше паук говорил о живой плоти, которой ему так хотелось отведать. Альхейм видел сон и одновременно поглядывал по сторонам, уклонялся от веток. Он был спокоен.

Чважи во сне был сумасшедшим, теперь это совершенно ясно. В самое ближайшее время он или растерзает своего спутника, или уйдет от него, бросит в лесу. Но скорее всего убьет. А чтобы победить такого противника, как смертоносец, человек должен воспользоваться ложью, своим оружием. Тот гвардеец, что снился ему, заговорил со своим пауком.

- Чважи, у нас рвется ремень. Надо его подлатать, или седло вскоре совсем развалится. Пожалуйста, остановись вот под тем деревом, мне понадобится веточка.

"Зачем тебе веточка?" - восьмилапый понятия не имел, что человек лжет ему. Это потому, что человек во сне и сам верил в свою ложь.

- Гибкая ветка. Я свяжу ей ремень, в Уставе рекомендуется использовать для починки на марше молодые ветви и лианы.

И вот смертоносец встает под деревом. Гвардеец расстегивает ремни, немного сдвигает в сторону кожаное седло, чтобы удобнее было чинить. Потом встает на спину Чважи, перебирается с нее на ветвь дерева. Выше, еще выше, достаточно. Он достает меч, срезает молодую гибкую веточку, мнет ее в руке, глядя вниз. Там, в пяти локтях, черный, отполированный седлом хитин головогруди. В руке - меч. И ни единой мысли.

Странный сон сменился другим: на расстоянии вытянутой руки по стволу ползла сороконожка, длинная, в два локтя. Альхейм отшатнулся, заслонился рукой от ядовитой твари.

- Чважи! Сороконожка!

"Сороконожка."

- Почему ты отогнал ее?! Она большая, ты просто не захотел ее прогнать!

"Лесные твари ведут себя не так, как степные… Пожалуй, я не захотел ее прогнать. Пожалуй, я больше не буду отгонять насекомых. Я устал. Я не уберег Повелителя."

- Но ты… Ты должен… Чважи, ты убьешь этим меня! - Альхейм вертелся в седле, мечом раздвигал листву. - Здесь столько живности, что… Что это там, впереди?!

"Просвет," - спокойно сказал паук. - "Там кончается лес. Но мы не пойдем туда, к реке. Вода омерзительна."

- Куда ты поворачиваешь?! - почти взвизгнул гвардеец. - Давай просто отдохнем, выйдем из леса на свет, поедим! Я наберу воды в реке, сам!

Смертоносец не ответил. Альхейм несколько раз печально оглянулся туда, где виднелось небо в просвете между деревьями. Хотелось соскочить со спины полоумного смертоносца и бежать туда… Не думать! Не думать!

Он зажмурился и представил себе рвущийся ремень. Вот этот, второй от жвал. Рвется у самого седла, надо проколоть в нем две дыры и вставить в них гибкую молодую веточку, завязать ее узлом. Иначе седло перекосится и ремни начнут стираться один за другим.

"Вы бери дерево," - мрачно согласился Чважи.

Альхейм открыл глаза.

- Вот то! - он показал рукой, и паук не видя воспринял его желание, подошел к высокой осине, встал под ней. - Отгони Гневом насекомых, пожалуйста! Я не боюсь, просто не хочу, чтобы меня укусила сороконожка там, среди листвы. Мне придется залезть немного вверх.

"Хорошо."

Гвардеец расстегнул ремни, сдвинул седло, обнажив блестящий, отполированный хитин. Не думать. Порвался ремень, вот он, совсем износился… Альхейм встал, подтянулся на нижнюю ветвь. Вроде бы никого… Еще немного выше. Теперь до смертоносца пять-шесть локтей. Он достал меч, мечом удобнее, чем ножом, можно дотянуться вон до той молоденькой веточки, пригнуть ее и срезать. Годится ли?.. Альхейм в задумчивости мял ее в руках, а еще ниже чернела спина Чважи.

Меч едва не выскользнул из рук. Гвардеец поймал его, уронив ветку, перехватил двумя руками и полетел вниз. Удар не получился, но лезвие пробило хитин, словно копье, Альхейм повис на нем всем телом, чувствуя боль в ушибленных коленях. Хруст, рывок, руки едва не оторвались, но гвардеец удержался.

Удар, на это раз боком о ствол, смертельно раненый Чважи просто бежал, тычась в деревья. Следовало вдавить меч еще глубже, по самую рукоять, но для этого надо во что-то упереться, а… Альхейма швырнуло через голову, когда смертоносец ткнулся жвалами в траву. Руки сорвались, человек покатился в кусты, ломая их, разгоняя мелкую живность. Нога уперлась во что-то упругое.

Паутина! Гвардеец прыжком оказался на ногах. Только бы не шатровики! Они не убивают жертву, вспрыскивают лишь парализующую долю яда, а потом подвешивают в своем гнезде, обмотав клейкой нитью. Альхейм попятился, и тут же увидел висящего над ним хозяина ловушки. Шанта, всего лишь маленький шанта.

Паук размером с человеческую голову злобно рассматривал человека. Альхейм пятился, пытаясь поймать момент, когда шанта прыгнет. Его яд смертелен, как и у всех пауков.

- Что ты, маленький? Зачем мне ломать твой домик? Это все виноват тот, здоровенный паук за моей спиной. Но я убил его, все хорошо.

Шанта не пошевелился. Альхейм пятился, раздвигая собой ветви, и наконец они закрыли собой паучка. Тогда гвардеец оглянулся. Чважи лежал неподвижно, его настроение невозможно было почувствовать. Смертоносец действительно умер, и вокруг воцарилась такая тишина, что у Альхейма зашумело в ушах. Вокруг шелестел листвой ветер, верещали насекомые, жужжали мухи… И все равно было очень тихо. Хотелось упасть на землю, свернуться калачиком и зажмуриться.

- Это оттого, что я первый раз в жизни остался один, без смертоносцев. Не слышу никого из них… - вслух заговорил гвардеец, унимая дрожь в коленях. - В улье я тоже бывал один, без них… Но нет, не один, рядом были люди. Теперь я один. Меч!

Он подбежал к трупу, стал ожесточенно выдергивать из его спины оружие. Это получилось не сразу, лезвие застряло где-то в глубине огромного мозга паука. Наконец Альхейм понял, что мешал не мозг, мягкий, податливый, а хитин. Он ножом расковырял трещину, пробитую клинком, и освободил наконец меч. А вот и кусочки мозга, голубоватое желе, того же цвета, что и кровь.

- Я убил тебя, Чважи… Это потому, что я хочу жить! Прости, восьмилапый. Но ты мог привести меня лишь к смерти.

Не думать! Теперь, после убийства друга, это стало еще важнее. Что-то щекотало шею, Альхейм провел ладонью и увидел кровь. Красную, совсем непохожую на кровь смертоносца. Не думать! Надо спешить, пока насекомые не почувствовали, что Гнева больше нет, пока не пришли на запах мяса. Он пошел искать седло, сорвавшееся со спины паука во время агонии.

Оказалось, что они пробежали совсем немного, не больше сотни локтей. Альхейм склонился над своим имуществом. Мешочки с пищей можно сложить в один большой, вытряхнув из него запасную одежду. Туда же баклажку, одеяло на плечо. Запасные сапоги сразу одеть, они новее. Дротики придется бросить, толку от них немного, по крайней мере в не самых умелых руках. А вот лук и стрелы надо взять обязательно, правда, гвардейский лук слишком большой, не предназначен для ношения на плече. Что поделать…

Альхейм встал, прикинув груз. Тяжело. Подумав, он сбросил доспехи, оставив только шлем. Против крупного хищника доспехи не спасут… Ему очень хотелось взять и топорик, но он скорее мог помешать, чем помочь. Или взять его, но оставить меч? Нет, с мечом гвардеец теперь расстаться не мог. Ведь именно им он убил своего первого врага, и в то же время, последнего друга.

Закончив сборы, Альхейм взял в одну руку меч, в другую ножны и пошел, раздвигая листву, туда, где кончался лес. Уж лучше заночевать на берегу реки, чем здесь, в полутьме.