Предпоследняя былина

Глава 23

Иногда события могут сказать больше любых слов. Тренированный мозг быстро оценивает обстановку, и в этот момент человек открыт Вселенной, и тайны мироздания перестают быть тайнами, чтобы через мгновенье вновь исчезнуть, оставив в душе болезненное ощущение того, что что-то важное прошло мимо тебя.

Водная гладь, от которой пахло тиной и сыростью, совсем не так, как пахнет море; холмы, постепенно снижающиеся к югу, а к северу зарастающие смешанным лесом; камыши, шишки, стрекозы, рыжевато-серый песок под ногами…

Когда я была юной, Виталия учила меня ведовству. Потом, когда проявился Знак, она это дело забросила. А зря… Мне тоже хотелось доставать из ниоткуда предметы или читать мысли (из-за чего она всегда была в курсе моих шалостей). Так вот, когда Виталия занималась со мной, то рассказывала о телекинезе – перемещении предметов на некоторое расстояние.

– Чем ближе предмет, чем меньше расстояние – тем проще, – говорила она. – Допустим, те же сигареты можно брать в одной далекой западной стране, но я тягаю их из подземной пещеры в Стольном, где они тоже есть. Причем нагрузка для этого действия растет экспоненциально.

– Как?

– В геометрической прогрессии… с ускорением… черт, как бы тебе объяснить… ну, очень быстро растет, в общем. Так что тащить что-то тяжелое издалека роскошь непозволительная.

А теперь представьте, что наша новая знакомица, предсказательница запутанных истин, запустила меня, Терни, Оксану и даже Пушинку с пуссикетом на четыреста верст, прямо на порог Стольного! Какая же сила имеется у нее в распоряжении для таких фокусов?

Мы собрали ветви, разожгли костер… а я все никак не могла выйти из состояния задумчивости. Только здесь поняла, что все-таки что-то узнала в Одессе.

Но что именно, холера ясна?! Что из всего этого я должна понять?

"Кто-то должен стать дверью, кто-то замком, кто-то – ключом от замка". Псья крев! А умывальником никто стать не хочет?

Ох уж эти древние тексты… Я помню, на физподготовке (Оленьки тогда и близко не было), мы бежали марш-бросок, распевая "полезную песнь", тоже, вроде бы, доапокалиптическую:

– Познавать Вселенной нам следует природу;

То, что вышло из воды – после канет в воду.

Все равно, ты будешь за, или будешь против;

Все, родила что земля – то земля поглотит.

Наши жизни небеса лишь на миг согреют;

Что явилось из огня – то в огне истлеет.

Жизнь – недолгая игра, с нами смерть играет;

Все, что ветром принесло – в воздухе растает.

Наверное, я действительно глупая, но меня постоянно преследовало ощущение, что не понимаю чего-то совершенно очевидного, буквально лежащего под ногами. Раздумывая над сим фактом, полностью проморгала появление Единицы.

"То, что вышло из воды – после канет в воду" это уж точно про нее.

Идти под водой казалось безопасным решением. С юга путь прикрывала Одесса, с севера – Поток, просто променад какой-то, но… В какой-то момент поняла причину своей тревоги – что-то взяло мой след, что-то невероятно опасное, и я не имела права подвергать отряд риску.

– Идите без меня, – отрубаю, не слушая, что говорит мне Тая. – Терни, отправляйся с ними, будешь ждать меня в Стольном. Мне надо подумать.

И, не дав им опомниться, вскакиваю в седло и направляю Пушинку в подлесок. Гоню бедную лошадь так, словно мне в спину кто-то дышит. И лишь через полчаса отпускаю поводья.

Пейзаж меняется. Теперь вокруг поросшие лесом руины. Я догадывалась, где нахожусь, но точно сказать не могла, а недоброе чувство нарастало в душе, словно приближалось нечто страшное. Я поспешила выехать из лесу на более-менее открытое пространство и оглядеться.

Теперь, наконец-то, четко поняла, где нахожусь. Осталось только выехать на дорогу, ведущую в Стольный. Тревога не покидала меня, кажется, она даже передалась Пушинке – лошадка то и дело оглядывалась, словно за каждой руиной притаился враг.

Тем не менее, мы без проблем достигли границы городка; здесь довольно плотный березняк вторгался в город, захватывая руины, словно провозглашая торжество жизни над смертью…

– Не так быстро, бывший витязь… – голос оказался скрипом песка по стеклу. Я обернулась довольно быстро, чтобы увидеть затухающее багровое свечение возле странных, похожих на пирамиды строений из какого-то белого камня.

– Я Валькирия, – огрызаюсь, доставая копье, но сердце мое словно сжала когтистая лапа. Не человек, не зверь, не Тварь, не ненаш. Больше всего он напоминал Потока или Софью Тимофеевну – но был чужим. Совсем чужим, и… да, страшным. От него исходил концентрированный, первобытный страх.

– Бывшая Валькирия. Теперь у тебя уже все в прошлом… – давящим был даже его тон, ровный, спокойный, безразличный. – Потому что ты выступила в бой с теми Силами, которых не в состоянии понять. Более того – призываешь силы в помощь, не имея на это права, обманом.

– Как будто я имела выбор… – пробурчала себе под нос, активируя щит. – Знаешь, дядя, давай так – ты своей дорогой, я – своей…

– Моих мальчиков порвали на кусочки, – ровным тоном пояснил Пастырь. – Троих взрослых ортов, и лишь по твоей вине.

Порвали? Орт – это даже не Тварь, это… трудно объяснить, что это такое, но я всегда была уверена – таких существ можно изгнать, но не уничтожить.

А Пастырь был господином всех волков, в том числе ортов. Представляю себе, что он думал о моих жалких попытках защититься!

– Не я их… – начинаю, но противник вдруг указал на меня ладонью.

– Довольно! Ты виновна и должна искупить вину.

Я вскинула копье и активировала его. Ничего не случилось, а затем…

Оно выскользнуло из пальцев и покатилось по земле, а я вдруг очень остро почувствовала… точнее, НЕ почувствовала правую руку.

Рефлекторно ударила врага молотом, но тщетно – оскалившись, тот вновь протянул руку в моем направлении, к счастью, я уже откатилась за стоящую рядом березу.

…И очень четко осознала – мне не победить врага. Не победить, не убежать и даже не сдаться. Береза осыпалась мертвой трухой, а затем словно ледяная рука коснулась левой стороны моей груди, и тело стал заливать пронзительный холод.

– Ну, сука, я тебя и с того света достану! – прохрипела я, заваливаясь на бок. Это не могло так закончиться! Псья крев, холера ясна! Я пыталась воспользоваться магией, но уж это точно было бессмысленно. Жизнь медленно уходила из меня, уползала леденящей болью от поднимающейся вверх смерти.

– Успокойся, бывшая Валькирия, – губы Пастыря не шевелились, но я слышала его слова. – Зачем ты сопротивляешься? Я всего лишь возьму твою жизнь…

– Позер… – подумала отчаянно, постаравшись вложить в эту мысль как можно больше презрения. И вдруг на поляну серой тенью выпрыгнул Этерн.

«А он повзрослел», – совсем некстати подумала я. Меня поразила грациозная плавность движений моего волчонка. Попыталась крикнуть ему, чтобы уходил немедленно, но сил не хватало даже на то, чтобы просто внятно подумать.

Этерн отступает ко мне, но вид у него по-прежнему боевой. Я слышу его голос и голос Пастыря, но не могу разобрать, о чем идет речь.

А затем вдруг Терни опускает голову, и я понимаю, что сейчас случится что-то страшное. И мне больно, куда больнее, чем когда Пастырь убивал меня. Волчонок с опущенной головой медленно идет к нему и… И тот резким движением сжимает морду моего фамилиара с левой стороны. Терни воет, и я бы завыла вместе с ним, но у меня нет сил даже повернуть языком. А затем леденящая хватка отступает. Пастырь мерзко ухмыляется.

– Я отпускаю вас. Но запомни… Валькирия. Только из-за своего фамилиара ты жива. Еще раз будешь баловаться с тем, в чем не понимаешь ни грамма, ночью приду и жизнь отниму. Чтобы не беспокоить твоего… маленького защитника.

Я все еще не могу произнести ни слова, даже мысли собрать не могу в кучу, но ненавидящего взгляда, думаю, достаточно. Правда, Пастырю, очевидно, все мои взгляды до дверной ручки – он просто разворачивается и исчезает там, откуда пришел. А Терни подбегает ко мне. Вид у него такой… словами не передать. Он ложится рядом, пристраивает голову мне на грудь, и я вижу, что он плачет, а от уха к скуле тянется пядь совершенно белой, словно снег, шерсти, складывающейся в узор.

– Терни… – едва слышно шепчу. Да, фамилиар – это не просто друг, но Этерн для меня теперь значит даже больше, гораздо больше: – Зачем ты прибежал? Он ведь мог убить тебя.

И обнимаю его левой рукой. Оцепенение покидает меня, но одно остается по-прежнему – правая рука хоть и находится на месте, но я ее абсолютно не чувствую, как будто ее нет.

Мы долго сидели на этой поляне, приходя в себя. Говорят, Пастыри некогда сопровождали Легион, но потом не ушли за ним, а остались здесь. Они тяготеют к странным местам, где сохранились доапокалиптические обломки, повелевают зверями и владеют такими силами, которые нам трудно себе даже представить. В последнем только что убедилась на личном опыте.

Что я чувствовала? Это сложно объяснить. Мне, конечно, было страшно – я прекрасно понимала, что вот тут, здесь и сейчас, могла потерять Терни. Я не хотела даже думать об этом! Страх порождал ярость и гнев, но ярость и гнев разбивались о произошедшее. Я была не готова. Я проиграла. Я не сумела даже защитить Терни…

НЕТ!

Больше этого не допущу, никогда! Никогда те, кого я люблю, не пострадают из-за меня. Но сначала мне и правда стоит понять, какие силы противостоят нам. Наши враги уничтожили трех ортов – а это говорит о многом. Пастырь крупно ошибся, оставив меня в живых. Более того – сам того не подозревая, направил в нужном направлении.

Казалось, мы просидим на поляне весь день, но…

Но появилась Единица со своим фамилиаром и Оксана. Как во сне, я с их помощью забралась на Пушинку, и мы спустились к реке. Когда кокон обвил наш маленький отряд, я уже знала, что делать.