Предпоследняя былина

Глава 19

Почему витязь может всю ночь провести на ногах, охраняя своих спящих спутников?

Потому что днем он может преспокойно отдохнуть, дремая в седле. Этерн, сколько бы он на меня не сердился, предупредит об опасности заранее, а значит – можно спокойно расслабить разум и тело, как учили нас старые отшельницы – Яги из лесов у края Зоны.

У витязей сон бывает двух видов – полный, которым мы спим в казармах, и половинный, походный. Бывают еще вещие сны, вот только у меня таких ни разу не было. Когда ты спишь полусном, у тебя есть время все обдумать. Хотя направления своим мыслям ты чаще всего задать не можешь. Это все-таки сон, пусть и более осознаный.

Временами я просыпалась, чтобы оценить обстановку. Почему-то всякий раз, когда такое случалось, я видела сизарей. Иногда они кружились над нашим отрядом, иногда сидели на ветвях придорожных деревьев, провожая взглядами нашу кавалькаду.

И я с улыбкой опять погружалась в сладкую полудрему. Все хорошо. Конечно, я безоговорочно верила Этерну, но точно знала – если сизари Виталии рядом – значит, опасность очень далеко.

Сестра Виталия – моя крестная. Когда-то она была влюблена в мою маму-дарительницу, хотела сделать ее своей женой, но та предпочла сама жениться на моей маме-хранительнице. Теперь понятно, в кого я такая? Ну а Виталия так и не женилась, да и замуж не вышла. Осталась одна, хотя, конечно, жила иногда с какими-то женщинами. А когда мне исполнилось сорок дней – стала моей крестной.

Мои родители были учеными ведьмами. Вита говорит – таких сейчас не делают. Занимались они чем-то серьезным, я даже не знаю, чем. Единственное, что знаю – это было как-то связано с Зоной. И то, узнала я об этом чисто случайно. Когда у меня появился Знак, все очень удивились, а Виталия – нет.

– Я так и знала, – сказала она мне наедине. – Ты ведь родилась в Зоне, а Зона своего не упустит.

Я тогда вытаращилась на нее. Она смутилась:

– Твои родители после твоего зачатия уехали в Зону. Решили поработать там немного. А потом увлеклись. В общем, в Стольный ты приехала уже трехмесячной.

Вот такие были у меня родители. Почему были? Потому, что они погибли. Я тогда была чуть младше четырех лет, ночевала у крестной, потому что родители очередной раз с головой ушли в свои исследования. А ночью Стольный ощутимо тряхнуло. И лишь на утро все увидели на месте лаборатории моих родителей идеально круглое озерцо около полсотни саженей в ширину. Ведьмы ныряли потом туда, говорят, глубокое, саженей в тридцать, а стенки ровные, будто ножом обрезаны. Дно плоское, как тарелка, и ни следов родительской лаборатории.

Так я и осталась на воспитании Виталии. Та учила меня читать, писать, считать… все думали, что и я буду ведьмой, а я стала мечником. Судьба.

‹div align="center"›

‹/div›

Дни и ночи сменяли друг друга; дорога то взбиралась на холм, то ныряла в овраг, словно земля шла волнами, как водная гладь. А затем легкий ветерок принес с собой запах моря и даже Пушинка, притомившаяся за эти дни, припустила резвее.

В Одессе я была, правда, давно. Ездила туда с Виталией, еще до появления знака. Так что это место я помнила. Песчаная коса, остатки древних башен, подымающиеся из воды – в них были бордели и гостиницы для приезжих, но об этом знали только те, кто в Одессу был допущен, а допускали туда не каждого. Для начала, надо было постучаться в дверь. Сделать это было не так-то просто – саженях в десяти от берега под водой был столб, на нем висела рельса. Собственно, в релюсу надо было позвонить. Для этого на косе имелась прикопаная веревка, дернув за которую, рельсой можно было ударить в столб. Но мы, витязи, не ищем легких путей. И хоть моя магия огненная, то есть воде напрочь чужая, я мысленно потянулась под воду, нащупала рельсу и смачно гахнула ей об столб.

– Открывай, сова, медведь пришел, – сказала я древнее заклинание, обращаясь к пустынной водной глади.

– И оно тебе надо, так гатить? – раздалось из-под воды. – Таки мы ж здесь не у приюте для слепоглухонемых! Шо принесло такую цацу до нашего берега?

Из-под воды на меня смотрела взрослая русалка с арбалетом наперевес. В ложе арбалета была вложена громовая стрелка. Что наводило на определенные размышления – раньше Одесса была исключительно гостеприимным городом. Для тех, в ком есть магия – без магии в подводный город не попасть.

– И что это за маскарад, когда к вам в гости целая валькирия приехала? – ехидно спросила я (общались мы, кстати, мысленно, но так, что Оксана могла нас слышать, а этерн – нет).

– Таки ж не я до такого докикала! – слегка испугано ответила русалка. Мой щит выдержит громовую стрелку, если что, а кому охота иметь дело с разгневаной валькирией? – Сама наша Градоначальница, шоб она была здорова всю свою жизнь, третьего дня приказала, шобы усе входы – выходы патрулировать. Никого не пущать без особой надобности!

– Так считай, что у меня особая надобность! – мысленно гаркнула я.

– Ой, ну я тогда сейчас докладу начальству за ваш интэрэс, – неуверено ответила русалка. – Сёма, шоб ты бил здоров, бикицер смотайся до Мамки и скажи, шо у Одэсу такой большой пуриц приканал.

– И привет передай от Потока Славутича, – добавила я, с умилением глядя на в конец перепуганую мордочку русалки.

‹div align="center"›

‹/div›

Сёма оказался дельфином – небольшой, но довольно упитаной молодой белобочкой. Вернулся он и правда "бикицер" – сиречь не просто быстро а даже очень быстро. Подплыл к русалке и замер – очевидно, докладывал о результатах.

"Говорит, что градоначальница сказала привести нас немедленно, – услышала я тихую мысль Оксаны. – Мол, она нас давно ждала. Но велела не болтать, а если спросим, почему такие сложности, сказать, что в городе карантин."

Странно. Впрочем, не страньше всего остального. То есть, в принципе, я, конечно, понимала, в чем дело, но деталей не знала. А детали могут сказать о многом.

"И вообще постараться, чтобы мы в городе не задерживались и по сторонам не смотрели."

А это уже было подозрительно. Уж не снюхалась ли мадам Соня с неизвестными пока мне супостатами? Тогда, получается, мы лезем прямо в ловушку. Лезть или не лезть?

"Это не ловушка."

Голос Оксаны, ответивший на мои мысли, был для меня полной неожиданностью. Значит, у девочки "слух" куда лучше, чем я думала. Конечно, Виталия тоже могла читать чужие мысли, и, скажем так, не была в этом отношении уникальна (иногда мне даже кажется, что и Олюшка моя немного этим даром владеет), но все равно это было неожиданно.

"Это не ловушка. Просто от нас пытаются скрыть что-то. Я знаю".

Собственно, я не обязана была верить Оксане. С другой стороны – приехать сюда, чтобы развернуться и бежать? Холера ясна! Вот только…

Наверное, самым разумным было бы идти одной, оставив Оксану под охраной Этерна на берегу. И все-таки я решила взять девочку с собой. Почему? потому что Терни, если увидит превосходящие силы противника, может уклониться из боя; пушинка с пуссикетом тоже удерут, а вот если там будет еще и Оксана…

А рядом со мной она, как это ни парадоксально, будет более защищена. С другой стороны – ее умение читать мысли может пригодиться.

"Ты думаешь о войне, а надо о мире," – услышала я мысль Оксаны. – "Софья – она Хранительница. Злу до нее не достучаться."

Я промолчала. Сняла седельные сумки, забросила на спину, обернулась к Этерну, переступавшему с лапы на лапу – видать, холодно было ему, бедняге! – и сказала:

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь.

Можно было добавить, чтобы он охранял животных; посоветовать найти удобный распадок в дюнах и устроиться там, но…

Я думаю, он и без меня все это знает. А лишним напоминанием я еще больше раздраконю его непонятную обиду. Нет уж. Посидит, не развалится. Мы ненадолго.

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь, – говорю как можно спокойнее, по ходу дела сплетая нам с Оксаной коконы для пребываня под водой. У меня магия огненная, потому коконы будут тянуть с меня силы – мама, не горюй, но делать нечего – надо значит надо.

Оксана меня удивила – никаких распросов, ни малейшего удивления, взяла и пошла вслед за мной. Хотя даже мне было не по себе, когда я спускалась под воду (мы шли по старинной лестнице, которую, правда, перетащили на новое место и удлиннили раза в три). Может, именно поэтому я и прощелкала клювом момент, когда Терни бросился за нами. Услышала его, когда он уже бултыхнулся в воду.

Холера ясна! И за что мне такое наказание! Сдерживая рвущиеся из глубины души матюки, я стала быстро-быстро вязать кокон для Терни. Хотя бы на голову, чтобы не задохнулся… Потом, уже под водой, доделала на все остальное. Псья крев! И что теперь делать?

– Воспаление легких он себе точно схлопочет, – подлила масла в огонь русалка, ошивающаяся рядом. – Таки ж не май месяц, шоб отак-вот купаться.

– Спасибо на добром слове, – прошипела я. – А слабо что-то присоветовать?

– Шо я могу посоветовать? Не, таки шото могу, но Ви ж скажете, шо я малахольная…

– Я тебе это и так могу сказать, – ответила я. – Ну так что у тебя там, холера?

– Его можно пристроить у бардаке у моей своячницы, бандерши Мурки.

Я фыркнула, пустив пузыри. Бардаком здесь гордо именовался публичный дом.

– Не, я тут для нее разоряюсь, а она мне фиркает! – возмутилась русалка. – Таки придумайте тогда сами шото, и не морочьте мне мою бедную голову.

– А почему в бардак-то? – удивилась я.

– Потому шо там сухо! Бардак таки расположен у одной из башен, и его верхушка торчит над водой. Шоби клиентам было удобнее, понятно?

Я вздохнула:

– Ну пошли в бардак.

‹div align="center"›

‹/div›

Одесса – город небольшой. Когда-то он был больше, но Апокалипсис превратил окраины в руины, со временем поглощенные дюнами. То, что осталось, размерами не превосходило Подола – несколько кварталов, окруженных садами из водорослей. Среди этих кварталов выделялся только собор с колокольней и здание Дворца Приемов, похожее на театр (а, возможно, действительно бывший театр, кто знает?).

Но стоило нам ступить на мостовую города, как его очарование накрыло нас с головой. Невысокие здания, утопающие в зелени, уютные дворики, а главное – ни с чем не сравнимая атмосфера какого-то неведомого уюта. Я даже забыла, что нахожусь под водой, а об Оксане и говорить нечего.

Шли мы долго. Сначала зашли на одну из окраин, где расположилось довольно высокое по местным меркам здание (выше была только колокольня), часть которого возвышалась над водой. Там мы передали Этерна на попечение интелигентного вида русалке. В процессе передачи на улицу выпорхнула стайка девочек, как по мне – довольно симпатичных, и начали осторожно подкатывать ко мне, но Мурка девочек одернула, и они обижено скрылись в башне.

Оставив Этерна на попечение Мурки, мы с Оксаной побрели вслед нашей спутнице.

– Таки тут лучше не задерживаться! Сказала она, едва мы отошли от борделя. – Туточки у нас Молдаванка, район босяков и голоты. И не делайте вид, шо Ви круче усех смертоносцев уместе взятых – из Молдаванки и не такие амбалы виходили в одном исподнем.

– Долго нам идти-то? – спросила я.

– Туточки рядом, – ответила русалка.

Недалеко оказалось довольно далеко, почти через весь город. Но, псья крев, прогулка того стоила, несмотря на назойливых торговцев на центральных улицах, то и дело пытавшихся всучить нам что-нибудь ненужное. Наконец, поплутав по старым кварталам, пройдя через невероятно милый скверик с мостиком и беседкой, миновав непонятный памятник, невыгодно отличающийся от встреченых нами ранее серостью и грубостью линий, мы вышли к дворцу.

Перед дворцом был разбит обширный парк. За высокими водорослями виднелся склон, некогда бывший берегом и очертания огромных кораблей, лежащих на дне – каждый корабль размером был с небольшой город – картина величественная и, одновременно, пугающая. Немного скрашивала ее нарядная полукруглая колоннада, стоящая посреди парка в окружении двух львов, опирающихся лапой на шары.

Сам дворец был невелик, но красив и также окружен колоннами. Нас уже ждали – в колоннаде стоял русал с осьминожьими щупальцами вместо рыбьего хвоста в сопровождении двух вооруженных русалок.

– Здрасте наше Вам! – заявил "осьминог". – Такое прямо щастье уже видеть Вас, шо у мене и слов нет. Идемте бикицер до градоправительницы, бо она уже тоже заждалася.

Теперь мы поковыляли за "осьминогом". Поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж и благоговейно остановились у причудливой формы двери высотой в два человеческих роста. Охраняли дверь русалы, телосложением напоминавшие молодых бычков. Вооружены они были арбалетами со штыками-трезубцами. При появлении нашего сопровождающего они проворно отворили перед нами дверь и мы, наконец-то, продефилировали в приемный зал градоправительницы.

Зал был двусветным, с каждой стороны имел по четыре окна; в дальнем конце, на возвышении, стоял трон в виде раковины, блистающий золотом и перламутром. А на троне полусидела-полулежала сама градоправительница.

Чем-то она мне напомнила Виталию – такая же, в теле, но ничуть не полная, наоборот – плавности линий ее фигуры можно было только позавидовать. К тому же мадам щеголяла внушительным бюстом. Волосы цвета воронова крыла, в которых серебрились редкие пряди благородной седины рассыпались по плечам, черные, как ночь, глаза были полуприкрыты длинными ресницами, украшеные перстнями и браслетами руки с длинными, стльными пальцами покоились одна на бедре, другая на подлокотнике трона, на роскошной груди поблескивало колье, волосы украшала диадема ему под стать. В общем, выглядела мадам София вполне респектабельно.

В стороне от трона, на подковообразном диване сидело три русалки. одна из них пела, аккомпанируя себе на струнном инструменте с резонатором из перламутрово-золотистой (в тон трону) раковины; две другие аккомпанировали ей на духовых инструментах, сделаных так же из раковин – вытянутых в длинну.

Музыка была чарующей, легкой, как солнечный серпантин в летнем лесу. Под стать ей был и ангельский голос русалки – лирическое колоратурное сопрано выводило слова:

Как на Дерибасовской, угол Ришельевской

В восемь часов вечера разнеслася весть:

Как у нашей бабушки, у бабушки-старушки,

Шестеро налётчиков отобрали честь.

И тут же две русалки, отложив свои ракушечные гобои, выдавали драмматическим сопрано:

Оц-тоц первертоц, бабушка здорова,

Оц-тоц первертоц, кушает компот,

Оц-тоц первертоц, и мечтает снова

Оц-тоц первертоц, пережить налёт*.

Заметив нас, гадоправительница приоткрыла глаза и скомандовала:

– Та ша уже, не видите – до нас гости!

А затем, привстав с трона, приветствовала нас:

– Здрасте вам из-за угла! Ви, слава Богу, проездом, или, не дай Бог, таки к нам?

– Увы, второе, – я легонько склонила голову; в общении с Сильными Мира Сего предпочитаю быть валькирией, а не простым витязем.

– Ну, и где у нас произошло? – градоправительница была заметно разочарована. – Шо за геволт у вас там у Киеве, шо аж маму-Одэсу трясет, как у дветыщи двести втором?

"Делает вид, что ничего не знает," – "шепнула" мне Оксана. – "Но знает, причем куда больше, чем мы".

"Вижу", – ответила я. Интересно, что такое Киев?

– Та не шепчитесь ви там, как дети у песочнице! – перебила нас градоправительница. – С ваших тайн уже салака на привозе смеется. Говорите, бикицер, для что приехали, шо у вас там у Стольном за ипидемия на голову?

– Это мы как раз у Вас хотели спросить, – манера общения Градоправительницы меня начинала немного подбешивать, – София Тимофеевна, ведь именно Вы в Княжестве отвечаете за его водные границы…

– Таки да, и шо теперь?

– Вот и обьясните… – я демонстративно сомкнула пальцы и позволила проскользнуть между ними нескольким искрам. Пустьвокруг вода, это не остановит мою магию. Огонь внутри меня, в какой-то мере я сама – огонь. – Почему во ввереном Вам хозяйстве царит такой бардак? А чтобы Вам легче думалось, ознакомьтесь вот с этим, – и протянула русалке сложеную вчетверо бумагу.

Бумага была дадена мне Потоком Славутичем. "Вот, маляву передашь Софочке", – сказал он.- "Без нее она тебе слово скажет, а с ней -десять". Документ сей я прочла, но легче мне не стало – понять эту филькину грамоту было решительно невозможно.

– Так, и шо этот полугой может написать? – градоправительница принялась зачитываать послание вслух: -

"Шалом, фейгеле моя Сонечка! Зная, как ты мене любишь, буду сказать, сними уксусную морду и таки надень до меня свои уши. Клянусь здоровьем моих соседей у сторону от тебя, шо дело пахнет керосином, как твое море до апокалипсиса – гембель нам могут срисовать такоей, шо гавкнется все, отсюда ажно до того ила, шо ув океане. Альбо не фунт изюму кидануть такого фраера, как твоей мами сын? А нарисовали, как молодого, азохн вей!

Та малява до тебя прибежит из интересной мадамочкой. Сделай себе склероз за то, шо она мусорок, фраер она на катушках, шоб я так жил! Верни нос на место с оттуда, где он тебе залез и вместо абы показывать Дюка с люка, набушмачь чудачку по системе бикицер аж до того места, с откуда у нее растут патлы, чтобы она от тебя отчалила исключительно ув виде Паганини за все подводные дела.

Засим желаю тебе ине чхать, не кашлять, и у принципе ничем не хворать, особенно на нервы. Шоб мы жили так, шо наши враги удавятся. Твой единоутробный брат Поток.

– Мишигене, – вздохнула градоправительница. – Ну таки слушайте тогда. У те веселые годы, когда больные дохтора уключили апокалипсис, Зоны появились не только на суше, но и у море. Тогда был тот еще хипешь, мы уже думали за усемирный кадухис. Пронесло, загнали гнид обратно с откуда они сами себе приперлись и позакрывали Зоны. Но пара дрека таки застряла у наших краях, и стырчат тут, как три тополя на той вашей Плющихе. Обратно им западло, у тех краях, из где их принесло климат еще тот. А здесь – за зону не выпускают. Шоби решить с этим, есть один выход, он же и вход – открыть Зоны снова и освободить Абадонну и его Легионы. Для этого надо иметь ключ и знать, где двер. Но за то, где эта двер, знают таки немногие.

Припиралось до меня недавно три леи-патриотки из ваших. Одна из нашей стихии одна вольтанутая какая-то с воздухом и третья, раненая на всю голову, с земли. Тоже искали за узнать, и де та двер.

"По ходу, двойка, одиннадцатая и Карина, конечно, куда ж без нее" – подумала я.

– Так и зря приезжали. Не знаю я, де она, – спокойно продолжила градоправительница и подмигнула. – У жизни ж всякое бывает. Даже у самую светлую голову могут таки залезть, правильно? И потом, я хочь и не совсем людского рода, но боль чувствую, и далеко не сама себе Зоя Косьмодемъянская, шобы наплювать у лицо мучителей. А интэрэс до двери немаленький – одна из этих дурбейцал, уезжая, вякнула за то, шо за мной уже выползли из глубины. Сами знаете, у глубинах самые военные твари имеют жить. С того и хипишуем, если кто припрется – встретим его по-одесски.

– И я зря ехала к Вам, выходит?

– Вус зра? Я сказала за то, шо сама себе не знаю, де двер. Где я сказала, шо этого таки никто в Одессе не скажет?

Правительница поднялась с трона:

– Завтра пойдете со мной до одного человечка. Только запомни, валькирия, сразу как от нее выйдешь – забудь и ее, и место, в где ты побываешь. а не то…

То, что я считала накинутым на плечи русалки плащом неожиданно поднялось и рассыпалось за спиной градоправительницы добрым десятком угрожающего вида щупалец.

– Попробуешь хоть вякнуть, хоть подумать за это – найду даже у пустыне имени Захара, и натяну гланды на жопу, ясно? – щупальца поколыхались за спиной русалки, затем опали. – А пока возвращайся до бардака. Можешь еще по городу прогуляться, ув Одессе есть что посмотреть…

____________________

*Я даже приблизительно не представляю себе, как такое можно исполнить.