Предел прочности. Книга вторая.

Глава 4

Я никогда в своей жизни не был заграницей, так уж случилось. Не видел моря, не бродил по тесным улочкам старых европейских городов и не посещал шумные арабские базары. Все мои перемещения до восемнадцати лет ограничивались соседними городами и селами. Ну как бы и хватало.

Знания мои о далеких странах ограничивались картинкой из телевизора, и школьным курсом истории. Хотя, был еще Костик, который нигде не был, но рассказать мог многое. Особенно про расценки на проституток и дурацкие законы в американских штатах. Соседа я слушал в пол уха, предпочитая более проверенные источники информации.

Листал глянцевый журнал с красивыми пейзажами и говорил себе: здесь я точно буду. Пускай не сейчас, но в светлом будущем обязательно, когда все сложится, как надо.

Все сложилось куда быстрее чем рассчитывал, и не совсем так, как надо. Другой мир действительно увидел, правда ограничен он был размерами учебной территории. И встречал по прилету не шумным аэропортом, пальмами и жарким солнцем, а серой комнатой.

- Встаньте в круг, - слышится голос из динамиков.

Делаю шаг вперед и замираю в центре желтой отметки. Пространство вокруг ограничено тремя глухими стенами и панорамным стеклом, за которым отнюдь не прекрасные виды на город с высоты птичьего полета. Всего лишь пульт управления и трое сотрудников службы контроля.

- Оружие и спецсредства поместите в левый лоток, документы - в правый.

Подчиняюсь беспрекословно. Пункт досмотра – не то место, где следует демонстрировать чувство юмора. Здесь оказывается каждый вновь прибывший, без скидок на социальный статус и возраст.

- Ждите… проходит процедура сканирования.

Жду. Не видно лучей, пробегающих вдоль тела, полосок света и прочих спецэффектов. Все тот же полумрак, царящий в серой комнате. Но я знаю, что меня просвечивают до мельчайших подробностей. Один раз обнаружили автобусный билетик, застиранный вместе с джинсами в заднем кармане. Там от бумажки клочок один остался, похожий больше на ошметки. Все равно потребовали вытащить и переместить в лоток для мусора. Другой раз нашли посторонний предмет природного происхождения – колючку чертополоха, прицепившуюся к футболке. И ее изъяли под бдительным контролем со стороны.

Привезенные вещи досматривались отдельно и в другом месте. Изучались досконально на протяжении нескольких часов, дней, даже недель. После чего некоторые предметы и вовсе не возвращались. Так меня лишили пары клубничных чупа-чупсов и жевательной резинки.

- Процедура сканирования завершена. Хорошего вам вечера, курсант.

В ответ благодарю безразличные лица за стеклом.

- Напоминаю вам, что согласно правилам необходимо заполнить форму…

Такую-то, такую-то, и такую-то. Знаем, проходили. Ан нет, сегодня перечень больше.

- Из табельного оружия модели МКР-17Н инвентарный номер 184-504-131-18 было произведено два выстрела. Согласно пункту… необходимо заполнить…

А Хорхе обещал, что всю бумажную волокиту возьмет на себя старший следственной группы - Марк.

Выхожу в коридор, где меня дожидается один из сотрудников службы контроля.

- Курсант Воронов? Госпожа Валицкая хочет вас срочно видеть.

И я тоже.

В кабинете Анастасии Львовны все было привычным, кроме самой хозяйки.

- Садись, - кивает она на стул, а сама продолжает печатать. Слышен легкий шелест клавиш, пальцы летают над клавиатурой. Перед Валицкой стоит тонкий ноутбук, покрытый изящной гравировкой в виде хищной птицы. Кому-то блокнот с ручкой, а кому-то все прелести развитого мира.

Смотрю на сосредоточенное лицо женщины и понимаю, что должен подождать: госпожа психолог слишком поглощена процессом. Сидеть и ждать… сидеть и ждать. Воображение рисует один образ страшнее другого и в каждом из них малышка либо мертва, либо покалечена.

- Что с Альсон? – выпаливаю я.

Пальцы замирают в воздухе, Валицкая переводит взгляд карих глаз на меня. Раньше непременно бы захотелось съежится и спрятаться за спинкой стула, но сейчас страха нет. Гнев преподавателя – всего лишь малость по сравнению с теми неприятностями, что может доставить сама жизнь.

- Это ты мне скажи, что с Альсон.

- Я не…

- Какого хрена ты творишь, Петр, - крышка ноутбка с глухим стуком захлопывается. Анастасия Львовна пребывает в великом гневе. – Для тебя все это игрушки?

- Не понимаю, о чем ид…

Пытаюсь закончить фразу, но Валицкая вновь обрывает на полуслове:

- Она больна, ты это понимаешь? Серьезно больна, поэтому любые действия, способные повлиять на ее психику, должны согласовываться с лечащим врачом.

- Но вы же сами…

- Заткнись! Уже наворотил дел, великий спасатель, - Анастасия Львовна откидывается на спинку кресла. Выдыхает, и дальше продолжает чуть спокойнее: – когда я говорила про толчок для Альсон, то не подразумевала самодеятельности. Все должно было проходить под моим контролем. Ты это понимаешь? Чего молчишь?

- Вы велели заткнуться.

- Да, велела, - Валицкая в задумчивости кивает головой. – Очень хочется схватить тебя за ухо, Воронов, оттаскать, как следует, и выкинуть на улицу. Но это будет не педагогично.

Собеседница замолкает, а я набираюсь наглости повторить вопрос:

- Может скажете, что с Альсон?

- Девять проникающих в брюшную полость.

- Она… она жить будет.

- Она будет, ничего с ней не случилось, - Валицкая глубоко вздыхает, - а вот отца ее еле откачали. Девочка нанесла ножницами девять ударов в область живота.

- Жаль, что не добила, - вслед за госпожой психологом откидываюсь на спинку стула. Теперь пускай хоть обругается и вышвырнет из кабинета. С малышкой ничего страшного не произошло, и это главное.

Готовлюсь к очередному всплеску гнева, но Анастасия Львовна неожиданно одаривает меня мягким, чуть грустным взглядом. Кажется, мимолетная улыбка промелькнула на ее губах, но не было в ней ни капельки веселости, все та же грусть.

- Ты не понимаешь, Петр: теперь у Лианы нет семьи, от нее отрекся целый род.

- С такой семьей лучше быть сиротой.

- Воронов… бестолковый ты принц. У нее теперь ничего нет: ни родни, ни дома, ни средств к существованию.

- Лиана не пропадет: я ей картину маэстро подарю, а Герб в свой клан заберет. У Авосянов домов много, без крыши над головой не останется.

- Он не сможет. Любой, кто решиться приютить девушку, автоматически становится врагом семейства Альсон. Если Герберт на это пойдет, то война будет объявлена не только ему одному, но всему клану Авосян.

- Можно просто помочь.

Валицкая устало качает головой:

- Нельзя. Любой, кто поможет деньгами, захочется жениться или другими способами поучаствует в судьбе девушки, обеспечит себе массу проблем.

- А как же академия? Она будет учиться с нами? Вы же не выкинете ее на улицу? - выстреливаю я вопросами, одним за другим, отчего госпожа психолог только морщится.

- Петр, остановись. Вопрос по будущему Лианы пока не решен. В ближайшее время соберется комиссия и определится с ее дальнейшей судьбой. Мне вот поручено подготовить доклад к выступлению, - она кивает в сторону закрытого ноутбука. – Вопрос сложный, двух юристов подключила и… ты еще приперся.

- Так может я пойду, чтобы не мешать.

- Сиди уже.

Какая-то Валицкая странная сегодня, никогда ее такой не видел. Очень уставшая женщина, у которой не осталось сил даже на легкое раздражение. Последние остатки выплеснула в начале разговора, теперь сидит, кулачком щеку подпирает.

- Ну что ты на меня так смотришь, Воронов. Давай, рассказывай, как все было.

Я и рассказал. Валицкую в меньшей степень интересовали подробности того самого вечера, куда больше внимания она уделила последующим дням.

- Ты с ней с тех пор не общался? – прервала она затянувшийся монолог.

- Нет.

- Какие же вы трусы, мужики.

- Это не педагогично, - пытаюсь шутить.

Валицкая смотрит на часы:

- Мой рабочий день закончился, так что я могу побыть обыкновенным человеком.

- И даже не психологом?

- Петр, хватит молоть чепуху. Девочка открылась, рассказала самое сокровенное, а что сделал ты? Просто удрал?

- Я никуда не убегал.

- А как это еще называется? Игнорировать и избегать разговора? Ты сделал худшее из возможного в сложившейся ситуации.

- Что мне было делать? – хочу наорать на Валицкую. И в другое время обязательно бы это сделал, но сейчас передо мною просто уставшая женщина, а не строгий препод или сексуальная стерва. – Слушать истории про то, какой папенька хороший? Или за ручку держать, пока он ее насилует?

- Да, лучше уж так, чем трусливо прятаться. И не закатывай глазки. Все, что я слышу это сплошное: мне, мне, мне. Блеешь, козлом: мне трудно слушать, мне трудно в глаза смотреть, мне трудно представить. А ей каково? От тебя, придурка, требовалось только одно – побыть с ней рядом, но ты даже этого сделать не смог.

Вскакиваю с кресла. Надоело выслушивать оскорбления. Валицкая – психолог, и Валицкая - просто женщина, суть две стороны одной медали. Первая хоть не оскорбляет, а вторая личность за словом в карман не лезет. Я и козлом успел побыть, и трусом, и все это меньше, чем за минуту. Еще придурка забыл.

Подхожу к двери, а в спину несется:

- Сбегаешь, Воронов? Беги, беги - это единственное что у тебя хорошо получается. Мир вокруг говно, вы все говно, один я белый и пушистый.

И ладно бы кричала, говорит все уставший тоном, словно констатирует известный всем факт.

Хватаюсь за ручку и громко хлопаю дверью.

- Ты забыл выйти.

Снова берусь за ручку и снова хлопаю.

- Я тебя все еще вижу.

Разворачиваюсь и возвращаюсь на место.

- Полегчало? - интересуется Валицкая.

- Немного.

Отчего-то стыдно смотреть ей в глаза, поэтому упорно созерцаю серебристую поверхность ноутбука. Вижу красный ноготок, мерно поглаживающий плавный изгиб девайса из иномирья.

- В своей жизни она доверилась только двум людям: мне и тебе. Правда, дома еще есть плюшевый мишка, но он не в счет.

- А как же Герб?

- Авосян узнал информацию из других источников.

Решаюсь оторвать взгляд от крышки ноутбука, смотрю в карие глаза Валицкой.

- Лиана всюду плохая, - продолжает говорить госпожа психолог. - Мама ревнует, братья презирают и видят лишь конкурентку в борьбе за наследство, родная тетя считает распутницей. Её с самого детства обвиняли в сложившейся ситуации. Не отца, работающего на благо рода, а мелкую проныру, пробившуюся в любимицы через постель.

- Что за бред.

- Для тебя бред, а она выросла в этой атмосфере. Чувствовала себя грязной, стыдилась и ничего не могла изменить. А потом появился ты и дал ей то, что не смогли дать родные люди и что она так жаждала получить.

- Подумаешь, погладил пару раз по головке, - со скепсисом в голосе произношу я.

- Ты проявил к ней внимание и заботу, а потом лишил всего, узнав правду. И она снова почувствовала себя грязной и виноватой. Только теперь не по отношению к семье, а по отношению к человеку, ставшему…, - Валицкая задумчиво поглаживает серебристый корпус с изображением хищной птицы, - папой, братом, матерью... кем-то очень близким. Ты оставил ее и малышка сильно расстроилась. Она не смогла придумать ничего лучше, чем попытаться устранить причину всех бед – своего отца.

- Не называйте его так. Эта мразь кто угодно, только не отец.

Валицкая согласно кивает:

- После процедуры отречения от рода у нее действительно нет отца. У нее нет никого.

- У нее есть я, есть Герб и… вы.

- Какая прелесть, - Валицкая от неожиданности сводит ладони вместе, раздается звонкий хлопок. – Мне с чего заботиться о ней? Я же холодная бессердечная стерва, так ты думаешь?

- Может и так. Только она ваша пациентка, а еще обладает талантом, который нужен Организации.

- Пациентка…, - Валицкая задумчиво перебирает пальцами, и вдруг, резким движением открывает крышку ноутбука. Свет от экрана делает ее лицо необычайно белым, пропали даже легкие тени под глазами. – Иди уже, Петр, тебя давно ждут.

Я увидел малышку сразу, как только вошел в коридор. Она стояла в обнимку с большим плюшевым мишкой, и слушала Авосяна. Герб гудел, о чем-то увлекательно рассказывал, но, кажется, увлекательно для него одного, потому как малышка уткнулась головой в игрушку, и думала больше о своем. Одни глазища большие сверкали из-за плюшевых ушей.

Мое появление не осталось незамеченным.

- О, Воронов, - пробасил Герб. – А ты куда запропастился? Нагуров с Арчер давно вернулись с задания.

- Дела, - говорю я, а сам смотрю на малышку. Ловлю на себе ее настороженный взгляд и улыбаюсь в ответ: - будешь знакомить меня со своим плюшевым другом?

Лицо Лианы в миг озаряется светом. Девчушка бросается в мою сторону со всех ног, но тут же спотыкается и падает плашмя. Герб аж охнул от неожиданности. Медведь, послуживший причиной падения, удар и смягчил, превратившись на мгновение в мягкую подушку. Лиана тут же вскакивает и снова бежит, игрушку свою не отпуская ни на секунду.

Поэтому сначала я обнимаю огромного медведя, а только потом малышку. Вдыхаю знакомый аромат весенних трав, витающий в пушистых волосах, и шепчу:

- Теперь все будет хорошо. Точно будет.

Ночью долго не мог заснуть: вертелся с бока на бок, слушая похрапывание Вейзера. Мысли в голову лезли всякие, роились надоедливыми мухами. И ладно бы думалось о чем-то толковом, сплошь глупости и ерунда всякая. Хотел было встать и пойти за стаканом воды, как вдруг щелкнул замок. Я притих в кровати, и во все глаза уставился в темноту дверного проема. А оттуда вышла… марионетка.

Только была она совсем странная. Тело большое, раздутое, похожее больше на мохнатый ком. Из туловища торчат тонкие голые ноги, а вместо пояса сплетенные человеческие руки? Тварь медленно приближается ко мне, шлепает босыми ногам по полу. Круглая башка мерно покачивается из стороны в сторону, на темной поверхности не различить глаз, все сливается в сплошное пятно. Тварь идет, а я даже не в силах подать голос, только сильнее вжимаюсь в кровать. Нога сама собой подгибается для удара. Пинком отброшу, а там бежать. Решаюсь на атаку, задерживаю дыхание и…

- На, - малышка протягивает мне медведя, а сама забирается в кровать. Тут же сворачивается в клубочек и затихает. Чувствую только острые позвонки Лианы на собственных ребрах – крайне неудобно. Гостья может и небольшая, но своим худеньким тельцем плотно прижимает к стене. Еще игрушка эта огромная в руке. Медведь, зараза, взгромоздился сверху, щекочет кожу и всячески мешает дышать.

Лежу и думаю: как докатился до жизни такой. Конечно же я мечтал о девушке в постели, но несколько в ином формате. Мечтал о работе, восстанавливающей справедливость, а попал в бизнес-структуру. Мечтал встретить интересных людей из высокоразвитых миров, а встретил… В памяти всплыла желтая сопля, стекающая по форменному пальто Марка.

В очередной раз сработал закон Мерфи: все, что могло пойти не так, пошло не так. Словно сама вселенная выталкивала меня из чужеродного пласта реальности, нашептывала постоянно: Воронов, возвращайся домой, здесь тебе не место. Теперь вот сна лишила: трудно погрузиться в царство Морфея, когда лежишь на узкой койке втроем, и один из вас медведь.

Прислушиваюсь к дыханию Лианы – посапывает. Аккуратно скидываю плюшевую игрушку на пол и перемещаюсь следом. Взглядом останавливаюсь на лице девушки: спит, как ребенок, даже большой палец попыталась засунуть в рот. Но не донесла, заснула в процессе, и теперь он забавно оттопыривает часть верхней губы. Ловлю себя на желании укрыть малышку и погладить по головке. Что это, внезапно проснувшийся отцовский инстинкт или последствия черепно-мозговой травмы? Воронов – это не твой ребенок, это вообще не ребенок, а взрослая девушка, страдающая психическим расстройством.

Последнее проговариваю чуть-ли не вслух и странным образом помогает. Осторожно подхожу к койке соседа и начинаю будить:

- Ник, старина, просыпайся.

Вейзера ночным криком не разбудишь, что ему легкие толчки в бок. Применяю больше усилий и парень начинает шевелиться, открывает глаза:

- А… что?

- Тихо ты, - шепчу и прикладываю палец к губам. – У нас чрезвычайная ситуация, - показываю пальцем в сторону собственной кровати.

Вейзер приподнимается на локте и вглядывается в темноту. Лунный свет из окна падает прямо на лицо малышки, спокойное и умиротворенное.

- Это кто там, Альсон? Воронов ты с ума сошел, время два часа ночи - нашел, когда с бабами резвиться.

- Ничего не было, - прерываю я бормочущего соседа. - Она пришла и заснула. Теперь ее надо обратно вернуть, а то сам знаешь: согласно уставу на ночь оставаться нельзя.

Вижу, как глаза Николаса округляются от страха. Парня мало заботит то, каким образом Лиана оказалась в моей койке или здоровый медведь на полу. По-настоящему его пугает только одно – Маргарет.

- Вернуть? – шепчет он, - я… я не пойду.

- Тихо, не шуми, - шиплю спущенным мячиком. – Спит твоя Марго, так что мы тихонечко прокрадемся и положим Лиану на кровать. Ты можешь даже не заходить внутрь комнаты, девчонка легкая, я один донесу. Просто дверь откроешь и все.

Вижу, как череда сомнений проносится по лицу Вейзера. Наконец, он кивает:

- Хорошо, но внутрь я не ногой.

- Заметано, - шепчу по-русски и возвращаюсь к Альсон.

Малышка и вправду оказалась удивительно легкой. Я без труда поднял на руки невесомое тело, и аккуратно прижал к себе, опасаясь разбудить ребенка… Опять ребенка. Что за ерунда лезет в голову. Девушку, взрослую девушку.

Конечно, Лиану можно разбудить и потребовать вернуться в комнату. Только вот не уверен я, что она послушается, начнет припираться и разбудит пол казармы. Пускай лучше отсыпается после всего случившегося, хватит с ребенка стресса. С ребенка…

Поудобнее перехватил малышку. Лиана не проснулась, только перестала сопеть на мгновение и издала легкий звук, похожий больше на протяжное «у». Голова ее мигом устроилась чуть ниже груди, а пальчики попытались ухватиться за кожу. Даже ущипнули чутка, но удержаться не смогли, и упали на живот хозяйки, беспомощно свернувшись в кулачок.

Я развернулся с легкой ношей и зашагал на выход. Вейзер успел не только распахнуть дверь, но и поднять медведя с пола. Молодчага сосед, догадался: игрушку следовало вернуть на место.

Выходим в темный коридор и медленно движемся к комнате Альсон. Лиана горячая, как салон шестерки в июньскую жару. Минимум одежды в виде короткой маечки и трусиков нисколько не мешает распространяться теплу. Особенно это ощущается на контрасте с прохладным воздухом казармы: в коридоре гуляет ноябрьский сквозняк.

Дверь в комнату Альсон оказывается приоткрытой. Малышка спросонья меньше всего заботилась о таких пустяках, как закрывать за собой. Еще удивительно, что не нараспашку.

Вейзер тянет ручку на себя, и я захожу внутрь. Аккуратно перемещаюсь по полу, почти на цыпочках подхожу к кровати. Постель в беспорядке: подушка скомкана и валяется по центру, одеяло и вовсе на полу. Кошмары ей что ли снились? Не мудрено, после того как больного урода, по недоразумению называемого отцом, пырнула ножницами. Я бы добавил от себя лично.

Осторожно кладу малышку на кровать. Мну подушку и аккуратно подкладываю ей под голову. Поднимаю с пола сбившееся одеяло, легонько трясу и укрываю девушку сверху. Та причмокивает губами, и моментально сворачивается клубком, одну макушку видно.

- Воронов, ты?

Оборачиваюсь на голос и вижу Маргарет, сидящую на кровати. Девушка во всем своем великолепии, даже всклокоченные со сна волосы добавляют определенного шарма, а идеальной формы грудь и вовсе приковывает внимание.

- Тихо, - шепчу я, старательно отводя взгляд от темного ореола сосков, - разбудишь.

- А это кто с тобой? – она обращает внимание на Вейзера. Сосед мой не утерпел, зашел следом и теперь стоит посредине комнаты, замерев в нелепой позе: в одних трусах и с мишкой в обнимку.

- Он со мною, помогает, - коротко отвечаю, не вдаваясь в подробности.

- Понятно, - тянет блондинка пробирающим до мурашек шепотком. Хотя чего ей там может быть понятно. Я и сам запутался окончательно.

Марго спускает длинные ноги на пол и отдергивает одеяло в сторону. Ежкины коврижки, она же голая совсем. Словно в подтверждении моих мыслей, девушка встает с кровати, представая в первозданной красоте: серебристая кожа в свете луны, полная грудь и великолепные фигуристые ножки. Как же я давно этого не видел.

Смотрю ей только в лицо, усиленно стараюсь это делать, но каким-то боком замечаю узкую полоску волос на лобке. Так и подмывает спросить: «что, Марго, сменила прическу», но не при бывшем же парне.

Она словно не замечает его, делает шаг, и мягкая грудь колышется, призывно маня: «посмотри на меня, Воронов, взгляни разочек». Еще пара шагов, и она проходит мимо Вейзера, едва касаясь плечом. Кажется, парализовало не меня одного.

Начинаю понимать соседа, опасающегося Марго пуще пламени. Она и есть тот лесной пожар, что бежит по мужским венам, будоражит сознание и поднимает все, что только может поднять, до малейших волосков на руках. Начинаю вспоминать первый год обучения и те игры, которые она устраивала со мною. Как есть ведьма.

Девушка подходит вплотную, так что ощущаю теплое дыхание на шее. Ноздри улавливают слабые ароматы многочисленных запахов: крема, шампуня, духов. От обнаженного тела прямо-таки пышет жаром. Если Лиана была печкой, то эта мадам открытое пламя, призывное и волнующее.

Краем глаза замечаю движение – Вейзер роняет мишку на пол. Вейзер… Забыл на несколько секунд о соседе, а ведь именно его боль была на первом месте. Его ревность была той особенной приправой, придававшей пикантности остальному блюду. Марго делала то, что умела делать великолепно – играла на чувствах мужчин.

- Оденься, замерзнешь, - шепчу я, с трудом отводя взгляд от манящих ведьминых глаз. Сразу становится легче дышать. Обхожу обнаженную девушку по кругу и хватаю соседа за локоть. Николас не сопротивляется, когда я вытаскиваю его в коридор. На легком сквознячке он быстро приходит в себя, даже дверь закрывает без лишней подсказки. В последнюю секунду успеваю заметить серебристую фигурку в свете луны. Девушка смотрела нам вслед и довольно улыбалась. Точно ведьма…

В коридоре торможу разогнавшегося Вейзера и говорю ему то, что давно собирался:

- Ник, так дальше продолжаться не может. Вам надо встретиться и все обсудить.

- Что именно?

- Отношения.

Парень останавливается посредине коридора, смотрит на меня из-под насупленных бровей:

- О чем ты, нет никаких отношений.

- Эти сказки друзьям дома рассказывать будешь. Или это я постоянно в комнате прячусь, боюсь лишний раз взглянуть на Марго?

- Не твое дело.

Согласно киваю:

- Да, не мое, только смотреть на ваши танцы надоело. Один прячется, нос наружу высунуть боится, вторая людей живьем пилит. Вопросы еще вечные задаете друг про друга... Ребят, вы или рвите окончательно, или сходитесь обратно.

- Не твое дело, - упорно твердит Вейзер.

- Хорошо, - развожу руками. - Хочешь сидеть до конца учебы под замком – сиди. У тебя кроме лекций и тяжких вздохов в четырех стенах ничего не осталось, а жизнь кругом идет, народ успевает гулять и веселится. О чем будешь вспоминать через десять лет? О видах из окна и восьмом параграфе по криминалистике?

Молчит Вейзер.

- Хочешь ее наказать, обиду показать? Смотрите на нас, какие мы гордые, даже разговаривать с вами не можем. Да насрать ей, она пьет и веселится с другими девчонками, пока ты страдаешь. Сам себя наказываешь, в первую очередь, дурень.

- Она… она с Валентино мутит, - неожиданно признается Вейзер. – Она для него каждый вечер накрашивается. Наряжается, как последняя…, - крик за стенкой обрывает фразу. Орут прямо напротив, громко и надрывно.

Не успеваю испугать или поразмышлять на тему опасности: тело действует автоматически. В ушах звучат вбитые в подкорку слова Камерона:

«На зачистку помещения пятнадцать секунд! Первый номер пошел!»

Распахиваю дверь и плечом прислоняюсь к косяку. Рука автоматически тянется к несуществующей кобуре подмышкой. Чувствую за спиной дыхание второго номера – Вейзер контролирует свой сектор обстрела.

Помешательство длится буквально пару секунд, после чего возникает ощущение крайней неловкости, словно застали за неподобающим занятием в публичном месте. Отрываюсь от косяка и вхожу в комнату.

Леженец уже не орет, а просто сидит на кровати и тарабанит кулаком в стену. Волосы встопорщены, взгляд дикий, даже безумный. Так вот как выглядит эта картина с другой стороны. Сколько раз слышал, а вот наблюдать процесс воочию не приходилось.

- С тобой все хорошо?

Дмитрий перестает колотить, переводит взгляд на нас.

- Там никого нет, - говорю, а сам ловлю себя на мысли, что разговариваю с парнем, как с ребенком. Осталось только подойти и одеяльце подоткнуть малышу. Неужели общение с Альсон превращает меня в заботливого папашу?

- Нас там минут десять не было, - подтверждает Вейзер мои слова.

Взгляд Леженца из безумного становится растерянным. Поворачивает голову в сторону другой койки – Саня крепко спит. Повезло нам с соседями: что Нагуров, что Вейзер - два знатных сони, способных прикорнуть в зале в самый разгар вечеринки. А вот мы бы с Дмитрием точно друг друга поубивали, приди кому в голову шальная мысль поселить нас в одной комнате.

Некоторое время играем в молчанку.

- Идите в…, - первым не выдерживает Леженец. Грязно ругается, и ложится в кровать, кутаясь в одеяло. До ушей доносится бормотание: - ходят где-то, шляются посредине ночи.

Осторожно прикрываю за собой дверь и выхожу в коридор, чтобы нос к носу столкнуться с Джанет Ли. А вот и наша курочка-наседка, упорно продолжающая играть роль старшей по группе, хотя об этом ее никто не просит.

- Что случилось? – требует она ответа.

Вижу мелькнувшую тень за спиной девушки, не иначе Витор Луцик на страже. Из столовой доносится громыхание посуды – толстый опять жрет. Ничего не меняется, казарма живет полной жизнью.

- Что произошло? – Джанет настойчиво повторяет свой вопрос. И спрашивает исключительно меня, хотя рядом стоит Вейзер.

«Ебн.лся ваш Леженец», - так и подмывает ответить матом, но сдерживаюсь. Вместо этого говорю: - парню плохой сон приснился.

- Что-то мне слабо верится, Воронов. Учудил очередную глупость? – взгляд Джанет становится подозрительным.

Пожимаю плечами.

- Ну, если не верится, всегда можно спросить лично у Дмитрия. Рекомендую зайти: он сейчас крайне расположен к беседе.

- Воронов!

- Спокойной ночи, бывшая старшая по группе, - огибаю раздраженную девушку по радиусу и направляюсь в свою комнату. Время позднее, а завтра предстоит трудный день: Камерон будет гонять по тактике боя в условиях пересеченной местности. На улице грязь и слякоть, самое время поползать на пузе.

Когда уже разбрелись по кроватям, и я начал было дремать, Вейзер произнес:

- Зря ты с ней так. Она хорошая девчонка.

Вздыхаю.

- Ник, эта хорошая девчонка меня едва не убила.

Аргументов в защиту Ли у парня не нашлось. Я было решил, что разговор на этом исчерпан, но Вейзер заговорил вновь:

- Как думаешь, люди меняются?

Снова вздыхаю. Переворачиваюсь на бок и смотрю в сторону Вейзера. Фигура парня скособочилась на кровати, сидит и наблюдает за луной в окне.

Меняются ли люди? Сложный вопрос, особенно на ночь глядя. Кристинка, к примеру, изменилась за какой-то месяц, проведенный на турбазе. По крайней мере, она так считала.

Родитель мой был настроен куда более пессимистично:

- Запомни, сынок, люди не меняются.

- Сам же говорил, что раньше другой был.

- Другой, - согласился отец. – Привычки другие были, взгляды на жизнь, даже вкусы, но это все ерунда, это все наносное. Сегодня тебе одно мороженое нравится, завтра другое, а через месяц и вовсе на мясо перешел.

- Не понимаю.

- Вот смотри, - отец задумался. – Нет, лучше зайдем с другой стороны, - снова пауза, чешет за ухом. – Представь, наша жизнь это…

Так я и не понял, что в тот вечер пытался сказать отец. После пяти минут мучений он махнул рукой и произнес:

- Запомни одно сынок: в главном люди не меняются, - и чуть подумав, добавил, - как бы сильно нам этого не хотелось.

Хочу ответить Вейзеру словами родителя, но вовремя останавливаюсь. Не о Ли сейчас речь, совсем о другой девчонке.

- Не знаю, Ник… не знаю.

Кто я такой, чтобы лишать парня надежды.

Ноябрь перестал быть хмурым. Нет, снег не выпал, пелена туч не рассеялась, а солнце не согрело лучами уставшую от слякоти землю. Погода совсем не изменилась, изменилась атмосфера в нашей комнате и все благодаря одной мелкой девчонке.

Во-первых, решился вопрос с дальнейшим обучением Лианы Альсон. Правда, теперь официально она была не Альсон, бывший папа такилишил дочь фамилии. Но мы все, включая преподавательский состав, продолжали именовать девчушку по старинке, и никак иначе. Она оставалась Альсон, и оставалась нашей одногруппницей, а большего не требовалось.

Во-вторых, у нас с Вейзером нелегально поселилась соседка. Сплошной ураган из слов, эмоций и движений. Она даже уроки не могла делать молча, постоянно напевая песенки под нос. Забиралась ко мне на кровать с ногами и начинала деловито раскладывать учебники. Вроде сама мелкая, а места занимала столько, что приходилось на краешке ютиться. Разумеется, столь явное нарушение личного пространства не могло не вызвать во мне ответной реакции.

И я стал сопротивляться. Запирал дверь – малышка стучала и канючила, а когда уставала, шла за помощью к Авосяну. И тогда они канючили на пару: тонким жалостливым голоском и рокочущим басом. Если я упорствовал, дуэт превращался в трио – Леженец грозился закатать меня под татами. Шумели они, а крайним был я, и где здесь, спрашивается, справедливость? Пришлось отбросить этот вариант сопротивления, как не состоятельный.

Тогда в ход пошла очередная хитрость – я занял всю кровать. Вытянулся вдоль, и накидал книжек по всему свободному пространству. Лиану такой поворот дел нисколько не смутил – малышка забиралась на меня с ногами, а учебник размещала на попе. Вроде легкая с виду, а спина весь вечер отходила.

Очередная неудача меня не подкосила. Я притащил из зала кресло-мешок, очень мягкое и удобное. Поставил возле шкафа и указал Лиане на новое гостевое место. Малышка кивнула и забралась на кровать рядом со мною, я в кресло – она сверху, я в зал - следом торопливый топот босоножек. Я бы на улицу сбежал, на там третьи сутки лил дождь не переставая, и холодрыга такая, что кутаться в форменное пальто бесполезно.

Иногда нужно уметь признавать поражение, и вовремя убирать кресло-мешок из комнаты. Поражение я признал, а вот с мешком провозился, и когда до него дошли руки, оказалось уже поздно: новое место облюбовал Авосян.

С присутствием великана я просто смирился, потому как в кровать ко мне Герб не лез и сверху не садился. Наоборот, всячески отвлекал на себя внимание гиперактивной малышки, выслушивая многочисленные: «а знаешь», «а почему». Сам рассказывал истории, порою так интересно, что забывался учебник криминалистики. Да чего там, под мерный рокот великана любила дремать не только малышка, но и мы с Вейзером. Жалко только, что Лиану хватало ненадолго, и на следующий день карусель начиналась по-новой.

- Это не нормально, - сказал я однажды Валицкой. – Она всю казарму на уши поставила, откуда только силы берутся на проказы.

- С Альсон никогда и ничего не будет нормально. Уж тебе-то стыдно жаловаться: лучше других знаешь про обстоятельства, - пожурила меня Анастасия Львовна, и чуть мягче продолжила: - дай ей время. Лиана многие годы жила в постоянном страхе, в ожидании очередной встречи с милым папа. А сейчас тяжелый груз упал с плеч, и девушку отпустило.

- И как долго будет… отпускать?

- Не знаю, это первый подобный случай в моей практики, - призналась Валицкая. – Поэтому твоя задача по возможности сглаживать углы, помогать девушке заново социализироваться.

Легко сказать, да трудно сделать. Правду знали мы с Авосяном, для всех остальных малышка была сбрендившей девкой, безумной и пугающей. Когда на тебя по коридору с визгом несется чудо, нанесшее девять колотых родному отцу, поневоле покроешься холодным потом. Сыграл свою роль и резкий контраст в поведении. Прежнюю Альсон – вечно пугливую серую мышку привыкли не замечать. Новая же версия, которую по меткому выражению Валицкой «отпустило», напоминала о себе сама.

Бывало, выйдешь из душа после тяжелого учебного дня, натянешь спортивки, а в дверь уже ломятся:

- Воронов, иди забирай свою эту…

Такие слова, как двинутая или сумасшедшая, при нас с Авосяном старались не произносить. Герб провел профилактические работы, раздав пару затрещин парням, и прочитав курс лекций девчонкам.

Я вздыхаю и иду в залу, где творится полная кутерьма. Толстяк в полуобморочном состоянии охает и ахает, возлежа на диване, а возле его пышного тела кудахчут Ли с Ловинс.

- Что такое? – спрашиваю для проформы, хотя и без того догадываюсь: не первый случай.

- Воронов, приструни уже свою…, - Ли стоит, уперев руки в боки. – Иначе мы напишем коллективную жалобу.

- Да пишите, куда хотите – говорю привычно. Надоело ежедневно выслушивать одни и те же угрозы.

- Она его укусила, прикинь, - Леженец аж покраснел от смеха. Ржет, не переставая, но держится на почтительном расстоянии: помнит про отбитую каблуком ступню.

Оглядываюсь в поисках малышки, но не вижу ее нигде. Вон Мэдфорд стоит, контролирует ситуацию, чуть дальше спина МакСтоуна, пьющего чай, а Лианы нет.

- Под барной стойкой посмотри, - снисходит до объяснения Рандольф.

И действительно, за коробками с продуктами в темном углу обнаруживаю блеск настороженных глаз.

Вздыхаю, приседаю на корточки.

- Ну и чего ты опять натворила, бедовая?

Молчит, только большие глазища сверкают.

- Обещаю, ругать не буду.

Продолжает молчать.

- И Герб тоже. Только ты все расскажешь, и пообещаешь так больше не делать.

Секунда и бросок малышки сбивает меня с ног. Чувствую, как худенькие ручки обнимают за шею, а волосы, наполненные ароматом весенних трав, лезут в глаза, нос, попадают в рот. Пока трясу головой, малышка торопливо шепчет:

- А я ему говорю: не буду убирать. А он мне: меня не волнует, бери тряпку и вытирай. А это не я сок пролила, я его даже не пила, за булочкой пришла, честно-честно. Он меня берет, за руку хватает, больно так.

Все понятно, Соми опять принялся морализаторствовать и читать нотации. Мало он в свое время огребал от МакСтоуна, ничему жизнь толстяка не учит.

Пытаюсь подняться, но Лиана крепко держится за шею, жмется всем телом.

Шепчу в ответ:

- Я тебя не понесу. Помнишь, о чем говорили прошлый раз?

- Я тяжеленькая?

- Нет, просто это не нормально. Ты уже девочка большая, моя ровесница и это… и это неправильно.

- А ночью относил в кроватку.

Невольно замираю. Хорошо, что малышка шепчет, со стороны слов не разобрать. И тут же ловлю себя на мысли: плевать, пускай думают, что хотят. В чем только уже не обвиняли, одним слухом больше, одним меньше.

- Лиана, это другое. А теперь отпускай мою шею, возвращаемся в комнату.

Малышка слушается, освобождает меня от объятий. Мы встаем и направляемся к выходу из залы. Ощущаю крепкую хватку маленьких пальчиков на ладони – Лиана привычно держится за руку.

Когда проходим мимо дивана со стонущим Соми, ловлю на себе презрительный взгляд девушки с греческим профилем. Где-то внутри, совсем глубоко, начинает саднить старая рана.

- А извинятся кто будет? – визгливым голосом требует пострадавший. – У меня кровь на руке. Вот, полюбуйся!

Не смотрю в сторону Энджи, не хочется лишний раз встречаться глазами с Ловинс. Зло бросаю в ответ:

- Я бы сам тебя укусил, толстый. Только мне жирного на ночь нельзя.

Вслед несутся возмущенные возгласы, но мы с Лианой уже не слушаем, идем по коридору в сторону комнаты. Малышка моментально забыла о происшествии, уже подпрыгивает на ходу и напевает очередную песенку. Мотив в ее исполнении детский, а вот слова взрослые: про отвязную девицу, обожающую наркотики и групповой секс.

Все ясно, снова Вейзер включал дрянную музыку иномирья, пока меня в комнате не было, вот Лиана и наслушалась. И как он умудряется записи протаскивать через контроль? У меня последнюю колючку со штанов снимают.

- Воронов, куда ты меня тащишь? - сердце бухает и останавливается. Я замираю посредине коридора, смотрю на стоящую рядом девушку. Пальцы невольно разжимаются, но Альсон продолжает крепко держаться. – Нас в комнате будет только двое?

Сколько раз сталкивался с превращением, все никак не привыкну. Передо мною стоит взрослая версия Лианы, на редкость отвратительная особа. Госпожа психолог по этому поводу высказалась более определенно: «настоящая аристократка». Ага, как же… сучка настоящая, а не аристократка. Даже сейчас стоит, и откровенно издевается.

- Хочешь наказать меня за плохое поведение? – пытается надуть губки, но получается искусственно. Куда ей до жизнерадостной малышки, так, кукла надменная. Взгляд ее стал неприятно цепким, оценивающим. И эта кривая ухмылка, разве может Лиана, милая Лиана улыбаться подобным образом? А дьяволица словно чувствует мое замешательство и продолжает издеваться: - по голой попке отшлепаешь?

По голой заднице и исключительно ремнем. Как один человек может так кардинально меняться? Как? Не понимаю, отказываюсь понимать этот дурдом чистой воды.

Завтра же запрошу из архива подписанный контракт для дополнительного изучения. Может статься, что речь в нем шла вовсе не про академию, а про клинику при академии. И тогда все встанет на свои места: мы пациенты, Валицкая – лечащий врач, а казармы расположены в областной психиатрической поликлинике. Насколько жизнь стала бы проще, окажись это правдой.

Первый снег выпал в середине декабря, накрыв сплошным белым покрывалом серую безнадегу. Закончились вечные дожди, в небе засветило долгожданное солнышко.

- Завтра будут комплексные тренировки в виртуальной реальности. Испытывающим проблемы с вестибулярным аппаратом загодя принять медицинские средства, - Камерон грозным взглядом обводит притихших курсантов. – Иначе, обрыгаетесь у меня.

Кто бы сомневался.

- Почему такая несправедливость? – возмущается Леженец. Наша группа, хмурая и поникшая возвращалась с очередных занятий по физподготовке. Сил говорить у ребят не осталось, один Дмитрий бушевал. – Да они издеваются над нами! Когда грязь на улице, лазили по ней, как последние свиньи. Вон, мелкая ваша, вообще чуть не утонула, - спортсмен кивнул в сторону Лианы, привычно державшей меня за руку.

Была правда в его словах – малышка едва не захлебнулась. При очередном кроссе по пересеченной местности последовала команда лежать, ну Лиана и упала в ближайшую лужу. Ушла, как в колодец канула, одна макушка шлема на поверхности осталась.

Хорошо, Авосян оказался рядом: рывком вытащил из воды захлебывающуюся малышку.

- Они специально так делают, - продолжал возмущаться Дмитрий, - погода плохая – на улицу, стоит солнцу выглянуть и добро пожаловать в виртуал. Почему два этих события местами не поменять?

- У тебя, Леженец, везде хреново выходит, - не преминула позубоскалить Ли.

Здесь Джанет перегибала палку. В реальности Дмитрий бегал на отлично, а с той же виртуальностью у многих проблемы были.

У меня, к примеру, не заладилось с первого раза: стошнило прямо под кожаное кресло.

Проблему медицинского характера объяснил всеведущий Нагуров:

- Это из-за отсутствия полного погружения. Организму потребуется время, чтобы привыкнуть.

Легче от объяснений не стало, вот ни на капельку. Вывернуло всего наизнанку от чуда технической мысли. Спустя пару занятий я сносно ориентировался в виртуальном пространстве, но нет-нет, да возникало внутри неприятное чувство: голова кружилась, и тошнота подступала.

Одними проблемами со здоровьем дело не ограничилось – я превратился в посредственного стрелка. В мире под солнцем был одним из лучших, а в мире из пикселей мазал нещадно. И это не смотря на заверения разработчиков про физику, максимально приближенную к реальной.

Да ни хрена она не приближена. Вес не чувствуется, отдачи практически нет, поведение пули, что точки на листе белой бумаги: прочертил прямую по линейке, вот и вся траектория. Единственное, что от тебя требовалось – это реакция и навыки. Ребята в подобные игрушки c детства играли, я же мог похвастаться только стрельбой в утку на игровой приставке. Вот и был, что та утка, носился из стороны в сторону и пули ловил.

Упражнений в виртуальном симуляторе хватало на любой вкус и цвет. Особенно часто повторялся штурм захваченных зданий и освобождение заложников.

- Зачем нам это? - спросил как-то МакСтоун. – Такие задачи выполняют спецподразделения из числа кирпичей.

- Кирпичей?! – праорал Камерон, сам бывший десантником. – Если нет спецотряда под рукой, а жизнь людей в опасности, что будешь делать? Лежать и ждать, как кусок говна?

- Можно без оскорблений, - моментально окрысился МакСтоун.

- Послушай-ка сюда, салага, - Камерон подошел вплотную к парню. – Если я говорю кусок говна, значит так оно и есть. Не нравится, всегда есть возможность вернутся к мамочкиной сиське. Это каждого из вас касается, - суровый взгляд пробежался по лицам курсантов и споткнулся на малышке, пытавшейся казаться строгой и воинственной. Только вот наползший на глаза шлем мешал это сделать. Камерон выдохнул, и чуть смущаясь, закончил: - девчонок тоже… касается. Вы детективы, вы элита, вы лучшие из лучших, и поэтому должны уметь все, чему способна обучить вас академия. Запомните мои слова раз и навсегда и больше никогда не задавайте глупых вопросов.

Вопросов не было. Их даже не возникло, когда Камерон объявил о виртуальном состязании с элементами загадок. Судя по кислым выражениям лиц, ребята были в теме, мне же хватило одного названия – виртуал, а с загадками он будет или прибаутками, хрен редьки не слаще.

В этот раз симуляция выгрузила нас на одном из этажей небоскреба. Разбитое стекло хрустит под ногами, по всюду элементы разрушенной мебели, ошметки мусора и бумага, много бумаги. Прямо у меня на глазах сильный ветер подхватил стопку листов и швырнул сквозь разбитое стекло, веером рассыпав в воздухе. Белые листы, подхваченные сильным потоком, закружились в красивом танце, то взмывая ввысь, то безудержно опадая. До чего же красивая и реалистичная физика движений! Программистам еще бы над траекторией пули поработать, цены бы не было.

Похрустывая осколками, подхожу к краю, отодвигаю в сторону сломанные жалюзи – напротив выстроилась стена небоскребов: сплошь зеркальная. Лишь вдалеке, через узкую щель меж высоток, виднеется река с ярко-красным мостом. Поднимаю голову вверх и вижу парящую в небесах тушу дирижабля, внизу – пустынная улица. С такой верхотуры подробностей не разглядеть, но автомобильный трафик точно отсутствует. Никакого движения под ногами, все замерло.

Сбоку о чем-то переговариваются ребята, горячо обсуждают стратегию. Слышно мерное бу-бу-бу от Мэдфорда и резкие возражения Джанет. Снова эти двое сошлись, тянут одеяло лидерства в разные стороны. Толстый попытался вмешаться в беседу, но его визгливый тембр тут же заткнули. Остальные мудро отмалчиваются, ожидая дальнейших распоряжений.

Впереди мелькнула тень, поднимаю глаза и вижу Луцика, осторожно ступившего на самый край ямы. Когда-то там было окно, теперь же зияла сплошная дыра с рваными краями от пола до потолка. Сверху трепыхались ленты переломанного жалюзи, частично закрывая обзор на улицу. Витор был вынужден отодвинуть их в сторону, и теперь стоял, опасно склонившись над пропастью. Одна лишь рука, вцепившись в стену, удерживала тощее тело от падения.

Рядом раздается знакомый хлопок ладоней.

- Что, Воронов, глазеешь? Поди, в вашем мире нет такой красоты?

Раздолбанного офиса на сотом этаже небоскреба? Пожалуй, что и нет. Не успеваю ответить Дмитрию, как перед глазами появляется надпись:

«Внимание, до начала сессии остается 600 секунд».

- О, наконец-то! - подал голос удовлетворенный Леженец, - скоро пойдет жара, а то надоело торчать без дела. Ты куда пялишься?

- Тссс, - обрываю я Дмитрия. – Вон, видишь Луцика?

Спортсмен кивнул: тощая фигура парня хорошо заметна на фоне зеркальной поверхности небоскреба, что стоял напротив.

- Прикинь, он ногой на воздух наступал и не падал.

- Ага, как же, так я и поверил, - Леженец улыбнулся. - Воронов, свои сказки другим будешь рассказывать.

- Как знаешь, - я пожал плечами, - игра начнется, и он в секретную комнату раньше других попадет.

- По воздуху что ли? Со стороны улицы? Ну-ну.

- Говорю же тебе - текстуры, - произнес я волшебное слово. Раньше слышал массу терминов и интересных слов от Нагурова, но смысла некоторых не уловил. Теперь же кидался ими направо и налево. – За периметром стены уровень не прогружается до конца, отсюда и глюки. Сам подумай, зачем тратить вычислительные мощности процессора на вещи, которые использоваться не будут.

Вижу сомнение в глазах Дмитрия.

- Вот представь, спускаешься вниз и думаешь, что тебя там ждет целый город: с улицами, машинами и магазинами? Только зачем разработчикам заморачиваться и рисовать подробности, которые в процессе игры на хрен не сдались.

- Чувствую, пургу ты несешь, Воронов, - Леженец недобро прищуривается.

- Я сказал, ты услышал, - делаю вид что оглядываюсь по сторонам в поисках лишних ушей. Не нахожу таковых и доверительно продолжаю: - еще раз посмотри внимательно на Луцика. Ты эту крысу лучше меня знаешь, стал бы он там просто так торчать?

Это был самый бронебойный аргумент: Витор всегда находился там, где надо. Оказывался в нужном месте в нужное время, видел и слышал то, что другие мечтали скрыть за семью печатями. Талант был у парня такой.

- Мутный ты тип, Воронов.

Спортсмен отошел в сторону, но я видел, что заронил зерно сомнения в его душу. Вон как в сторону Луцика поглядывает, а тощий словно специально дразнит, крутится на самом краю.

Поигрались и ладно, пора проверить амуницию. Достаю непривычно легкий Даллиндж из кобуры, извлекаю обойму – двадцать патронов, все как и должно быть. Еще три запасных в разгрузке и коробка на сто штук в сумке за спиной. В этот раз никаких гранат и шашек, только верный МКР-17, точнее его компьютерная версия.

- Меньше стреляйте, больше думайте, - напутствовал нас Камерон. – Это не боевая операция в чистом виде.

Может и не боевая, а с гранатами оно все спокойнее было. Вздыхаю и защелкиваю обойму на место. Со стороны проема в стене слышен шум. Поднимаю голову и вижу картину: Леженец прессует Луцика. Не утерпел-таки спортсмен, решил проверить мою версию.

Бедняга Витор явно не понимает, чего от него хотят добиться. Порою Дмитрий с трудом выражает собственные мысли, а когда речь его перемежается угрозами и наездами, все становится совсем плохо.

- Да пошел ты! - слышу возмущенное от Луцика. Дмитрий по-бычьи склоняет голову и делает резкий толчок в грудь – тощее тело уходит вниз, взмахнув на прощание руками. Тут же перед глазами появляется красная надпись:

«Выбыл игрок команды Витор Луцик – минус 500 баллов».

«Игрок Дмитрий Леженец убил члена собственной команды – минус 5000 баллов».

- Леженец! –кричит одновременно несколько глоток.

Дмитрий выглядит озадаченным, насколько может выглядеть таковой цифровая копия. Неужели он всерьез рассчитывал на проблемы с текстурами? Витор что, должен был застыть в воздухе?

- Уже минус пять пятьсот, а мы даже играть не начали, - Джанет возмущена до крайности. - Мэд, я с этим дурачком работать не буду, забирай его к себе.

- А че это я дурак? Это вон, все Воронов, - Дмитрий тычет в мою сторону. - Это он во всем виноват.

- И Воронова тоже, - добавляет Ли. – Они два сапога пара (на космо прозвучало, как два предмета из одного костюма).

- То есть ты хочешь забрать под свое командование всех аналитиков, а мне одних силовиков оставляешь? - пришла очередь возмутиться Мэдфорду.

- Мэд, мы находимся в одной команде и цели у нас общие. Просто с этими… лучше ты управишься, а мне оставь Нагурова и Альсон.

А еще толстого, Ловинс и Маргарет. Правильно, Джанет, собери всю свою компашку вместе. Настоящий командир только так и должен поступать: командовать теми, кем удобно, а не кем придется. В жизни же всегда можно выбрать удобных подчиненных.

Чувствую, что начинаю закипать, словно обиженный ребенок, которого не взяли в команду поиграть. Ну не взяли и не взяли, первый раз что ли.

Смотрю в сторону Леженца – тот ловит мой взгляд и проводит большим пальцем поперек горла. Опять на татами болевой проведет, к гадалке не ходи. Это его любимый способ мести, а Камерон словно подыгрывает спортсмену, постоянно против меня в спарринг выставляет.

«До начала игры остается пять… четыре… три…».

Надпись доходит до единицы и раздается сигнал сирены. Все, понеслась.

- Альсон, Энджи и Вейзер - в первую комнату. Лиана собирает загадку, вы двое на подхвате, - командует Ли. – Нагуров, Ловинс и Марго - во вторую комнату. Нагуров центр, а вы помогаете.

- МакСтоун и Леженец, дуйте ветром в проем «А», контролируете лестницу и проходы. Воронов и Арчер ваш проем «В», - это уже Мэдфорд разродился чередой приказов. – МакСтоун и Воронов – ведущие. И бегом, бегом, бегом, противник себя ждать не заставит.

Мы уже несемся в сторону позиций, как раздается бас Авосяна за спиной:

- А мне куда?

Не переживай, Герб, работа всем найдется. Игра была изначально рассчитана на пятнадцать человек, только один успел заболеть накануне, а второй выпал из окна.

Игра… Игра предстояла сложная, если верить разговорам. Вчера ребята весь вечер провели в столовой, обсуждая планы и стратегию. Главным должен был выступить Мэдфорд, а Ли в роли его заместителя. Но сегодня что-то пошло не так, и ребята решили разделиться, заодно поделив и нас.

Джанет отвечала за самую сложную часть, связанную с загадками. Для их решения требовалось открыть пятнадцать комнат, в каждой из которых находились многочисленные подсказки. Повесьте картины в правильной последовательности, соедините химические элементы в верной пропорции, определите точный вес с помощью семи гирек - части головоломок были связаны друг с другом, веревочки пересекались, запутывались и расходились в разные стороны. Все это необходимо было систематизировать и решить. Сложно? Для Альсон и Нагурова нисколько: в малышку я верил, а Саня родился с калькулятором в голове.

В ведении Мэдфорда был силовой блок. Организаторы решили не упрощать нам жизни, подбросив противников. Как они выглядели, насколько ловкими были – только предстояло узнать. Управлял ботами искусственный интеллект, «примитивный и лишенный фантазии», если верить Нагурову. Только Александру доверяться в этом вопросе я бы не стал: парень на досуге формулы щелкал как орешки, исключительно для «расслабона». Что он делал для загрузки, сложно было представить.

Спустя восемь минут занимаем позицию на лестничной площадке. Отсюда хорошо просматриваются пролеты и широкий проем в стене: странная дыра, само существование которой вызывает массу вопросов. По логике этаж в той стороне заканчивался, а сквозь отверстие должна была виднеться улица, синие облака и небоскребы напротив. Но ничего этого не было, одна лишь темень и густые клубы пыли, витающие в воздухе.

Смотрю на девушку, которая прислонилась к стене напротив. Лицо практически идентично настоящему, и не скажешь, что перед тобою компьютерная модель живого человека. Она моргает, морщится, почесывая щеку, и даже губы сжимает как в жизни, изучая обстановку на предмет опасности. Все эмоции считывались в режиме реального времени с помощью виртуального шлема, вплоть до мельчайших мимических движений. Вещь крутая спору нет, только зачем она в симуляторе боя? Они бы лучше над траекторией пули поработали.

Запиликала рация, щелкаю по таблетке в ухе.

- Воронов, как слышно, прием? – раздается голос Мэдфорда, чуть хриплый, с едва заметными искажениями.

- База, слышу тебя отлично, прием.

- Доложите место положения.

Я непроизвольно вздыхаю: снова забыл известить начальство по прибытии. Сколько раз влетало от того же Камерона за излишнюю тишину в эфире.

- Каждый свой шаг докладывайте командиру, - сплошным ревом вбивал он науку в курсантские уши. - Заняли позиции – доложите, увидели противника – доложите, бзднули в воздух – доложите.

Смотрю на Арчер – та сидит, как ни в чем не бывало. Девчонка, десантура до мозга костей, прекрасно знала о моем промахе, но даже не соизволила намекнуть.

- База, мы на месте. Заняли позиции, готовы к приему гостей.

Тишина в эфире, жду упреков со стороны Мэдфорда, но слышу в ответ лишь хриплое:

- Принято.

Снова смотрю на девушку, внимательно изучающую лестничный пролет над нами. Нет, так дело не пойдет.

- Арчер, надо поговорить.

Девушка нехотя переводит взгляд в мою сторону. Дескать, тебе надо, ты и говори.

- Я знаю, что у тебя не сложилось в коллективе. Ищейки презирают кирпичей, а кирпичи не любят ищеек. Так было заведено до нас, и не нам менять эти правила. Только вот бывают обстоятельства, когда необходимо действовать в команде. Ты меня понимаешь?

Все она прекрасно понимает, только отвечать не хочет. Сука, гордые все пошли, куда не плюнь. Там аристократы, здесь десантники, и у каждого до хрена амбиций.

- Сейчас ты в первую очередь сотрудник Службы Безопасности, а уже потом все остальное. Перед нами стоит задача, и ее надо выполнить, - говорю, и слова вязнут во рту. Не здесь, в виртуальном пространстве, а там, в реальности, где мое тело лежит, откинувшись в кресле.

До кого пытаюсь достучаться? Камерон, и тот делал ей замечания, особо не помогло.

- Помнишь тот случай в Монарто с сыном художника, когда ты проспала выстрел? Даже знаю, какие отмазки придумала для себя: «этот Воронов закрывал обзор», «я бы успела выстрелить раньше». Сколько там оправдательных пунктов: пять, десять? Или вспомни историю недельной давности, ту самую, когда освобождали заложников на «Марте Аделаиде». Кто попер в левый отсек без огневой поддержки? Ах, ну да, эти же ищейки не умеют воевать. Помнится, из-за твоего решительного штурма мы потеряли пару десятков заложников или полсотни. Да кто их считал, этих виртуальных болванчиков. Главное, ты показала крутой норов десантника.

Наблюдаю за девушкой – это бесполезно, все слова бессмыслены. Она уже взгляд отвела, изучает темный проем в стене. Ну и хрен с тобой, воинская элита. Отлипаю от стенки и двигаюсь в сторону разбитого окна. Под подошвой привычно похрустывают осколки, попадаются мелкие куски бетона. Смотрю на стену и только сейчас замечаю следы пуль: кто-то прошелся размашистой очередью из крупнокалиберного, изобразив на память дугу. Сколько мелочей, сколько деталей замечаешь, если вглядеться повнимательнее. А ведь каждый отдельный предмет сжирал вычислительные ресурсы, если верить тому же Нагурову.

Встаю на самом краю и наблюдаю развернувшуюся под ногами картину. От высоты аж дух захватывает, жалко, что не ощущаются движения воздушных потоков. Вон как остатки жалюзи полощет - ветер гуляет на верхотуре. Бросаю взгляд вниз, на узкие полоски улиц и чувствую легкое головокружение. Держусь рукой за стенку, не хватало еще последовать примеру Луцика.

Это все не взаправду, перед глазами цифра, а не реальность – говорю и заставляю себя снова посмотреть вниз. Тело охватывает очередной прилив страха, из-за чего вынужден сделать шаг назад. Разумом все понимаю, но организм отказывается верить иллюзорность происходящего. Бедняга Витор, что же ты испытал во время падения?

Вдалеке загрохотали выстрелы. Огромные пространства заброшенного здания хорошо передавали звуки, особенно выпущенные из ствола 38 калибра. Стреляли не торопясь, выдерживая паузы. Похоже, противник наступал малым числом, не тая в себе особой угрозы.

Бегом отступаю к позиции, на ходу щелкая по таблетке в ухе - линия занята. Поворачиваю к лестничной площадке – Арчер отсутствует. Оглядываюсь и вижу девушку напротив темного проема. Соня изготовилась к стрельбе, присев и направив ствол оружия в сторону дыры. Что там творится? Всматриваюсь в густую черноту, щурюсь до боли в глазах и, кажется, замечаю какое-то копошение, очертания человеческой фигуры.

Срабатывает рация. В одном ухе слышу Мэдфорда, в другом звуки далеких выстрелов. Ребята работают активно, не жалея боезапас.

- Воронов, что у тебя?

Хочу сказать, что чисто, но вдруг из темноты вываливается человек. Именно вываливается, едва не споткнувшись и не упав на пол. Вид у него – краше в гроб кладут. Хотя, может статься, оттуда он и вылез. На внешность чистый зомби, с ошметками свисающей кожи и остатками одежды. Раны и следы гниения обнажают мертвую плоть, вижу куски мышц, сухожилий, а еще торчащие кости. Глаз нет, вместо них нечто белесое и мутное, лишенное всяческих зрачков и радужки.

- Воронов? – Мэдфорд настойчив.

В этот момент раздается выстрел – Арчер точным попаданием в голову опрокидывает мертвеца. Тот сучит ногой, дергается, и уже понятно, что не встанет: упокоился.

- Вступили в огневой контакт с противником, - докладываю я. – Выглядит, как оживший труп, со следами гниения. Ведет себя заторможено, видимой опасности не представляет.

- Количество?

- Пока один

- Принял. В проеме «А» у ребят похожая проблема. Начиналось с единичных особей, теперь идут волнами по 30-40 единиц. Появились ползуны – особенно ловкие мертвецы, быстро перемещаются на четырех конечностях. Способны лазить по стенам и прыгать на большие расстояния. Будьте бдительны. Отбой.

- Отбой, - бормочу в пустоту, Мэдфорд уже отключился. Судя по частоте выстрелов у ребят в соседнем проеме действительно жарко, прямо баня.

Смотрю на руку и вижу ладонь, сжимающую пистолет. Когда успел достать, сам не понял, даже с предохранителя снял. Надо бы напарницу известить.

- Эй, Арчер, - кричу я девушке, - готовься, скоро будут крупные неприятности.

Вкратце пересказываю слова Мэдфорда, но девушка привычно не реагирует, все также следит за темнотой, словно не с ней общаюсь, а с компьютерной пустотой. Да что б тебя, Соня Арчер, тебя и все кирпичей вместе взятых! Вспомнил темнокожего любителя ночных заплывов, гордеца не меньшего, чем девушка передо мною. Да мне с напыщенными аристократами проще иметь дело, чем с такими вот персонажами, вечно молчащими, и себе на уме.

Хочется харкнуть под ноги, но сдерживаюсь, вспоминая, где нахожусь. Еще не хватало в реальности заплевать собственное тело.

Отворачиваюсь от гордячки Сони и осматриваюсь в поисках удобной позиции. На глаза попадается столб полосатой раскраски, с отколотым куском бетона. Последний не отвалился и не грохнулся на пол только за счет изогнутой кишки арматуры. Что ж, прекрасное место для встречи гостей: и обзор как на ладони, и от прыгучих мертвецов дополнительная защита. Как их там Мэдфорд величал, ползуны? Интересно, почему не прыгуны?

Занимаю позицию за столбом, проверяю, все ли на месте. По сути, глупая перестраховка: в виртуальном мире ремешок не расстегнется, а из кармана ничего не вывалится. Однако привычка – второе имя.

- Каждое движение, каждый шаг должен быть на автомате, - любил говаривать Камерон. – В бою нет времени на лишние мысли, поэтому действия должны быть отработаны до автоматизма. Посмотрел вниз при перезарядке – потерял секунду. Какое расстояние за это время успеет преодолеть вражеская пуля? Нет, курсант Энджи, не верный ответ. Нет, нет и еще раз нет. Перестать сыпать цифрами, курсант МакСтоун, мы здесь не о размерах члена фантазируем. Правильный ответ только один – это расстояние до вашей смерти.

- Перезарядка! - чистый девичий голос вырывает из плена воспоминаний. Первые секунды пытаюсь сообразить, кто это.

Не то что бы я никогда не слышал Арчер. Иногда она говорила: чаще всего на занятиях, и реже в казармах. Явление было настолько редким, что народ вокруг умолкал, стоило зазвучать первым ноткам голоса, приятным и мелодичным. И что всего удивительнее, принадлежал сей музыкальный тембр девушке с ярко выраженными мужиковатыми повадками. Закроешь глаза – принцесса, откроешь – МакСтоун в юбке.

- Принято, - кричу в ответ, и делаю оружие на изготовку. Сам краешком глаза слежу за Арчер. Какая нахрен перезарядка, она всего один выстрел успела сделать.

Пока размышляю, Соня загоняет недостающий патрон в обойму и поднимает сжатую в кулаке ладонь – готова к стрельбе. Под защиту соседнего столба не уходит, по-прежнему сидит напротив темного проема и ждет. Я жду тоже, параллельно прислушиваясь к далекой стрельбе. Кажется, слышу отдельные выкрики ребят.

Снизу на экране проходит целая череда сообщений:

«Открыта комната номер восемь – плюс 2000 баллов».

«Выбыл игрок команды Дмитрий Леженец – минус 500 баллов».

«Открыта комната номер девять – плюс 3000 баллов».

Судя по потерям у ребят там совсем жарко. В ответ на мои размышления снова срабатывает рация.

- Доложить обстановку, - слышу разгоряченный голос Мэдфорда. В динамик отчетливо слышна стрельба, МакСтоун кричит на заднем плане: «я пустой, пустой».

- У нас чисто.

- М-мать, - Рандольф грязно ругается и связь обрывается. На экране появляется очередная надпись:

«Выбыл игрок команды Герберт Авосян – минус 500 баллов».

Это не нормально, это совсем не нормально. Шестое чувство сигналит об опасности. До рези в глазах всматриваюсь в темноту проема, пытаясь разглядеть хоть какое-нибудь движение, но по-прежнему ни-че-го.

Не могу стоять за колонной: эхо далеких выстрелов дергает за нервы, и без того оголенные от долгого ожидания. Выхожу в центр огромного, полуразрушенного помещения, заваленного мусором и остатками мебели. Останавливаюсь за спиной, присевшей на колено Арчер. Девушка повела головой в сторону, стараясь одновременно отследить мое перемещение, и не упустить из-под контроля проем. Насколько бы все было проще, умей мы нормально общаться. Да, Соня?

Замираю и пытаюсь вслушаться в окружающие звуки – бесполезно. Гулящее эхо выстрелов мешает сосредоточиться. Мне кажется, или интенсивность боя действительно снизилась?

В ухе снова запиликала таблетка.

- Обстановка, - слышу требовательный голос Мэдфорда. В этот раз наш командир звучит куда спокойнее, и задний фон заметно тише.

- Чисто, - докладываю я. – Может отрядить вам одного человека в помощь?

По возникшей паузе понимаю, что Рандольф думал об этом и, возможно, думает до сих пор.

- Нет, - произносит он наконец. – Оставайтесь на заданной позиции, конец связи.

Тут же следом появляется очередная надпись:

«Открыта комната номер десять – плюс 3500 баллов».

Новости поступают хорошие, но меня это совершенно не радует. Одно забытое воспоминание теребит душу, дергает за тревожные струны, не дает успокоится. Стою напротив зияющей темноты, а память услужливо подкидывает кадры из фильма.

В руках у героев пиликает прибор, твари приближаются. С каждой секундой писк нарастает, опасность все ближе и ближе, но коридор впереди пуст, никого не видно. И тогда кто-то решается посмотреть…

Поднимаю глаза вверх - над головой подвесной потолок: серые квадраты плиток из легкого материала, перемежаемые лампами освещения и решетками системы вентиляции. Местами элементы конструкции обрушены, и тогда сверху свисает требуха из пластиковых трубок, фольги и бумаги. Последняя беспрестанно трепещет на сквозняке, что гуляет сквозь разбитые окна небоскреба.

Кажется или одна из плиток подрагивает? И соседняя, и рядом с ней тоже, и следующая. Ветер носится под потолком или нечто повесомее?

На глаза наползает тень, поворачиваю голову и обнаруживаю стоящую рядом Арчер. Девушка внимательно смотрит вверх, губы плотно сжаты. Можно не сомневаться, именно такое выражение лица у нее сейчас в реальности, под шлемом.

- Я проверю.

Соня не спрашивает, как я планирую это сделать, только берет оружие на изготовку.

Навожу прицел на одну из подрагивающих плиток и жму на спусковую скобу – грохот выстрела. Секунду ничего не происходит, а потом случается многое: панель с грохотом рушится на пол, следом валится нечто, визжащее, и извивающееся. Я даже толком не успеваю рассмотреть тварь: Арчер всаживает в крутящийся комок три пули, одну за другой. Оно судорожно дергается, вытягивает полусогнутую руку или лапу в нашу сторону. Четвертый в голову окончательно успокаивает существо, больше похожее на человека: обнаженного, перевитого жгутами мышц, с редкой рыжей шерстью на конечностях и позвонках. На спине выступает горб, из-за чего голова твари смещена вперед. Челюсть вытянута, серые губы расползлись в странной предсмертной улыбке, обнажающей целый ряд острых зубов. Длинные клыки в пасти не имеют никакого отношения к человеку, разве что к хищнику. Не меньшей длины когти на конечностях, желтые и загнутые.

Не успеваю ничего сказать Арчер, как обрушивается соседняя плитка, а следом падает комок из трех переплетенных тел. И еще одна панель не выдерживает и снова сыплются твари – три, а может быть четыре. Пытаюсь прицелиться, но удар сверху сбивает меня с ног. Падают ничком, придавленный тяжелым весом. Хотя какой нафиг вес в виртуальной реальности, я его даже не ощущаю. Просто пол неожиданно быстро встретился с камерой.

В нижнем левом углу мелькает счетчик жизни, проценты медленно ползут вниз. Да, сейчас самое время отвлечься, рассматривая цифры. Словно в насмешку перед глазами мелькает надпись:

«Открыта комната номер одиннадцать – плюс 3800 баллов».

Рычу от бессилия и досады, нащупываю тварь за спиной. Она плотно обхватила мое тело конечностями, а зубы… Хрен его знает, может в шею впилась, а может руку грызет. Чувствительность в игре, как у деревянного болванчика. Пытаюсь стащить наездника руками, цепляюсь за невидимые выступы на его туше, тяну в стороны. Бесполезно, тварь прижалась крепко, а оружия, чтобы ее снять, нет: пистолет укатился в неизвестном направлении.

Где же Арчер, когда она так нужна? Грохочут выстрелы, вижу краем глаза мельтешащие тени, быстрые и стремительные. Девушке сейчас явно не до меня, твари сплошным горохом сыплются с потолка, едва успевает отстреливать. Слышу многочисленный цокот когтей по бетонному полу.

Ничего Соня, я сейчас, я как-нибудь сам, справлюсь обязательно.

Приподнимаюсь под тяжестью наездника, и чудом умудряюсь опереться на одно колено. Изображение в глазах темнеет, а шкала жизни в левом углу стремительно бежит вниз, все быстрее и быстрее. Эх, разработчики, не могли сделать полоску еще более красной, и чтобы на весь экран? До чего же сложно сосредоточиться.

Подтягиваю под себя вторую ногу, опираюсь на ступню. Делаю попытку подняться, словно заправский тяжелоатлет со штангой на плечах. Рывок… корпус тащит вперед, быстро перебираю ногами, и умудряюсь сохранить равновесие. Изображение все хуже, чернота подступает с каждой секундой, краски теряют цвета. Вслед за картинкой начинает барахлить звук – выстрелы звучат приглушенно, мерзкого цокота когтей не слышно вовсе.

Первоначально планировал разбежаться и с силой приложиться спиной об стену. Но какой там бег, еле шаг сделал. Вижу в уплывающей картинке куски бетона под ногами, некоторые края осколков совсем острые, опасно торчат. Идиот, зачем куда-то бежать. Разгибаюсь, насколько это возможно с живым грузом меж лопаток и плашмя заваливаюсь назад.

В реальности дух бы вышиб из тела, ну или воздух из легких, а здесь ничего. Только картинка внезапно стала ярче, и появились отдельные звуки вместо сплошного гудения. Быстро перекатываюсь на живот и вижу наездника: тварь лежит на спине и беспомощно молотит воздух конечностями. В голову приходит сравнение с черепахой, которую опрокинули на панцирь. Правда, в отличии от пресмыкающегося мертвец, или зомби или хрен знает что, вот-вот перевернется и тогда мало не покажется.

Хватаю кусок бетона и всем весом наваливаюсь на тварь. Та моментально выпускает когти в пластины бронежилета, прикрывающие грудь, тянется раскрытой пастью – вижу ошметки кровавой пены, слетающей с серых губ. Успела насосаться из спины, падлюка! Левую ладонь фиксирую на шее существа, а правой, сжимающей кусок камня, наношу удар. И еще один, и еще, и еще. На черепе появляются небольшие вмятины, словно на капоте автомобиля. Складывается ощущение, что лупцую пустую металлическую банку: нет никакой жидкости типа крови или трещин. Это тот самый случай, когда я благодарен господам разработчикам за отсутствие реализма. Меньше всего хочется копошится в мозгах и соплях неведомой твари.

Замах – удар, замах – удар. Тварь скалится в ответ, клацает острыми клыками. А вот тебе по зубам, скотина! Та резко сжимает челюсти, кусок бетона застревает во рту. Ах ты ж, гребаное отродье бездны. Тащу камень на себя, та рычит, мотает башкой, но добычу из зубов не выпускает. Отчего-то хочется крикнуть резкое: фу! Уж больно существо по манере поведения напоминает расшалившегося питомца.

- Наигрался? - слышу знакомый голос сверху.

Поднимаю голову и вижу потрепанную Арчер: на одежде следы когтей, лицо в кровоподтеках. Защитная пластина на левой руке болтается, а наколенник и вовсе содран вместе с куском материи, из-за чего в прорехе виднеется голая девичья коленка.

- Может поможешь? – сиплю я.

Девушка не отвечает, только показывает рукой жест – убери. Убрать что, руку с шеи? Женщина, ты в своем уме? Арчер снова машет ладонью, на этот раз куда резче. Не трачу время на лишние споры – отдергиваю пальцы с перевитой жгутами мышц шеи, а сам резко отклоняюсь назад. Соня наносит молниеносный удар ботинком в ту самую область, где у мужчин кадык. С силой вкручивает пятку, а следом раздается мерзкий хруст ломаемых костей. Неужели до шейных позвонков добралась?

Тварь дергается и затихает, так и не выпустив из пасти бетонную игрушку.

Поднимаюсь на ноги, краем глаза смотрю на показатели – гребаный Шарик сожрал половину жизненных ресурсов. Очень опасная тварь, если подпустить на расстояние ближе пистолетного выстрела.

Осматриваю поле боя, сплошь заваленное телами убитых ползунов, так вроде бы их Мэдфорд называл. По мне так больше на гончих похожи, по повадкам уж точно.

Сейчас мертвые твари не выглядели грозно: с нелепо вытянутыми конечностями, скособоченные из-за нароста на спине. Скорее жертвы неудавшегося эксперимента, чем опасные хищники. Нечто среднее между человеком и собакой, а может и волком. Назвал бы существ оборотнями, если бы не следы разложения на теле.

- Твой ствол у колонны, - отвлекает меня Соня. Все это время, пока я пытался классифицировать противника, девушка щелкала пулями, наполняя обоймы.

Воронов, соберись! Смотрю в указанном направлении и вижу потерянный пистолет. Люди успели половину боезапаса извести, а я так ни одного выстрела и не сделал. Зато камнем помахал на славу.

- Поделишься боезапасом? - Арчер сегодня на удивление разговорчива.

- Держи, - протягиваю ей коробку с патронами, а сам проверяю оружие: затвор ходит, ствол на месте, а большего виртуальному пистолету и не нужно.

Мы с Соней на пару проявляем удивительную беспечность, пока возимся с амуницией. Никакого охранения не выставили, каждый занимается своими делами. Я и вовсе по сторонам не смотрю, полностью погрузившись в свои мысли. Отчего-то внутри полное спокойствие и уверенность, что нам ничего не угрожает. Смотрю на щербатый потолок, лишенный части панелей. Соня кучу тварей перестреляла, а сколько еще ушло… ушло… Ушло! Да твою же!

- Возвращаемся, быстро! - кричу Соне, а сам на ходу стучу по рации.

В ухе звучит приглушенный голос Мэдфорда:

- На связи.

- К вам движется большая стая ползунов. Идут под потолком со стороны проема «В». Выносите на хрен все панели, - беспрерывно тараторю на бегу, сохраняя ровное дыхание. Одна из прелестей виртуальной игры - легкие для бега не нужны. За все отвечают датчики движения, встроенные в специальный костюм.

Мое тело – один сплошной игровой джойстик. Дернул ногой – сделал шаг, чуть согнул в колене – присел. Звучит легко, по факту весьма сложно. Понадобилось несколько тренировочных сессий, чтобы полноценно изучить основы управление. Только основы, делать сальто от стены, как МакСтоун, я не научился.

Рандольф молчит, из динамика не доносится ни звука.

- Мэд, прием! – ору я, на секунду забывая, что столь фривольное обращение к отпрыску древнего рода допускается лишь со стороны друзей. – К вам идет стая! Повторяю, идет стая под потолком! Как слышно?

- Принял, - хрипит таблетка в ухе и связь прерывается.

Бездна, бездна, бедзна!!! Если упустил тварей, это мой косяк, целиком и полностью. Поставили охранять фланг, доверились, а я все просрал.

Череду негативных мыслей прерывает обнадеживающая надпись:

«Открыта комната номер двенадцать – плюс 4100 баллов».

Подобраны ключи к двенадцатой комнате, осталось открыть еще три. Может не все так плохо? И тут же впереди раздается очередь выстрелов, крики, а следом:

«Выбыл игрок команды Николас Вейзер – минус 500 баллов».

Да что б тебя! Значит не ошибся, значит орда тварей прибыла на место. Главное, что бы до двух наших умников не добрались.

«Выбыл игрок команды Александр Нагуров – минус 500 баллов».

Ну вот, накликал беду, осталась одна Альсон.

Пробегаю мимо громадной парковки – отсюда до ребят рукой подать: завернуть за дальнюю колонну и напрямки по длинному коридору до самого конца. Крики становятся все четче, уже могу разобрать отдельные голоса сквозь несмолкающую стрельбу.

Ну же, еще чуть-чуть. В реальности непременно бы поднажал, но в виртуальной реальности болванки бегали с постоянной скоростью. Оставалось лишь прокладывать маршрут по наикратчайшей траектории.

И здесь я снова ошибся, на повороте меня обогнала Арчер. Девушка бежала с неестественно прямой спиной, высоко поднимая бедра. Мы все так перемещались, вернее наши болванки – забавно и смешно со стороны. Только сейчас было не до веселья: операция шла коту под хвост из-за ошибки одного единственного человека. Меня даже обвинять никто не будет, скажут: «а чего вы хотели, это же Воронов».

- Моя левая сторона, твоя правая, - инструктирует через плечо Арчер. Все верно, при проникновении в помещение комната делится по диагонали, чтобы не тратить время и патроны на одни и те же мишени.

- Принято, - зачем-то кричу, и врубаю рацию. Барабанную перепонку тут же заполняют звуки стрельбы, и женские визги. По тональности очень похоже на Маргарет.

- Прием, как слышно?

- Говори! – Мэдфорд явно занят делом. Слышно, как он посылает кого-то в бездну, грязно ругается.

- Через минуту мы с Арчер будем у вас. Заходим через восточный коридор.

- Слу…, - звук выстрела грохочет прямо в ухе. – Том? Где тебя бездна носит, МакСтоун? Держи Альсон… Альсон кому говорю. Сучьи дети…

Звон разбитого стекла, слышу знакомое: «ой, страшненько». Это малышка, судя по голосу испуганная, но в истерику, в отличии от Марго, не впадает. А вот наша блондинка вопит не переставая. Боюсь даже представить, что твориться в реальном мире. У операторов за мониторами уши кровью изошли.

- Воронов, кома…

Связь обрывается на полуслове. До выхода из длинного коридора остаются считанные метры. Оружие на изготовку, привожу дыхание в порядок – привычки реального мира срабатывают и в виртуальном. И не важно, что тело мое лежит в кресле, а повышенный пульс не сбивает прицел.

На скорости влетаем в помещение. Огромный зал практически пустой, не считая нескольких ползунов, замерших на четвереньках у завала из мебели. Соня первым же выстрелом попадает в голову ближней из тварей, остальные прыгают в рассыпную. Хороши у них задние толчковые, метра на четыре способны переместить тело, если не дальше.

Моя сторона правая, поэтому выпускаю три пули в ползуна, пытающегося скрыться за колонной. Одной мажу, двумя попадаю в корпус – существо растягивается на полу, дергает задними лапами, покрытыми жесткой шерсткой. Посылаю контрольный в голову и переключаюсь на следующую цель.

Этот ползун зачем-то решил поиграть в царя горы, забравшись на импровизированный завал из мебели. Один из сломанных столов подвел и тварь сверзилась прямо вниз, удачно подставив под мушку лысую макушку. Первым же попаданием успокаиваю не в меру активного мертвеца.

Еще движение. Перевожу ствол и едва не подстреливаю Соми, выбежавшего из-за колонны.

- Куда, назад! - ору толстому, но тот несется вперед, не разбирая пути. Один из ползунов почувствовав жертву, изготовился к прыжку, но Арчер не дремлет – выстрел в голову. Я не отстаю от напарницы, вгоняю пару пуль в поджарый бок второй гончей. Именно, что гончей, ну или прыгуна, но никак не ползуна. Что за неудачное прозвище для тварей, перемещающихся со скоростью хорошо натренированных собак.

Третье существо Соня подстрелила в воздухе. Тело, перевитое жгутами мышц, неловко крутанулось и упало безвольной тушкой прямо под ноги толстяку. Тот, как несся вперед ничего не замечая, так и продолжил. Никакого внимания на нас и наши окрики, даже пистолет не удосужился достать из кобуры. Влетел нагруженным составом в одну из комнат, грохнул чем-то и притаился. Что за дикое существо.

Осматриваю зал – целей больше не видно. Слева Арчер контролирует обстановку, стекло едва слышно похрустывает под подошвами ее ботинок.

- Пули можно было не тратить. Толстяк сам бы всех передавил, - говорю я и опускаю ствол вниз. Только сейчас замечаю, как много частиц пыли кружится в воздухе. Прямо целый снегопад из мелкого мусора. Это же сколько вычислительных ресурсов уходит на их обработку. И все ради чего, пресловутого реализма?

Задираю голову вверх и встречаюсь взглядом с вертикальными зрачками твари, выглядывающей из пролома в потолке. Секунда и она прыгает вниз, не позволив даже поднять руку с пистолетом. От удара едва не заваливаюсь на пол, наездник плотно обхватывает тело. Вижу жилистые конечности - когти, вцепившиеся в пластины бронежилета. Изображение вновь начинает темнеть, дрогнула шкала жизни. Да что б вас всех, сколько можно играть в лошадку?

В этот раз у меня в руках пистолет, и если правильно все рассчитать.

- Не двигайся, - слышу резкий окрик Арчер. Сквозь теряющие цвет помехи различаю фигурку девушки. Пистолетное дуло направлено прямо мне в голову. Что она… Удар ноги отправляет мое тело в полет. Хороший такой удар, пришелся ровно по центру груди.

Падаю плашмя, бьюсь затылком о бетонный пол. Игра реагирует очередным понижением шкалы жизни. Сколько там запасов осталось, процентов тридцать?

Времени на размышления не остается. Хватка когтей на груди ослабевает, и я перекатываюсь на бок. Подтягиваю руку с пистолетом к груди и слышу знакомый хруст позвонков. Когда оборачиваюсь, все уже кончено: тварь сучит ногами, а Арчер тщательно вдавливает подошву ботинка в шею.

Тяжело поднимаюсь на ноги. Изображение перед глазами плывет, горизонт то и дело заваливается. Кажется, к горлу подступает тошнота. Ни к виртуальному, а самому что ни на есть настоящему, лежащему сейчас в кресле.

- Можно было просто пристрелить тварь, - бурчу я недовольно.

- Я могла попасть в тебя.

Слышу знакомый щелчок - Арчер меняет обойму.

- Обо мне переживала? Как же, поверил, - не выдерживаю и усмехаюсь. – Скорее экономила патроны.

- И это тоже, - соглашается девушка. – Готов?

Да хрен его знает. Картинка вроде восстановилась, но легкая тошнота маячит на заднем фоне. Киваю девушке, давая понять, что все нормально. Меняю обойму, параллельно вызывая по рации Мэдфорда – канал молчит. Как же не удобно, когда линия связи только с непосредственным командиром.

- Толстый выходи, - кричу я, а сам пытаюсь сориентироваться на местности.

Отряд успел отступить, возникает только вопрос: куда? Помещение насчитывает шесть выходов, и они могли воспользоваться любым из них. Пытаюсь сориентироваться по звукам выстрелов, но гуляющее эхо мешает это сделать, запутывая окончательно. Кажется, ребята разделились на несколько групп.

Из-за стены осторожно выглядывает круглое лицо Соми, и осматривается. Машу ему рукой, параллельно пытаясь достучаться по рации до Мэдфорда.

Энджи наконец набирается духа и выходит из комнаты – в руках по-прежнему нет оружия.

- Толстый, где ствол? – кричу я пацифисту, а сам взглядом пробегаюсь по потолку, так, на всякий пожарный.

- Я не толстый, у меня имя есть, - привычно дуется толстый, но пистолет из кобуры достает. Делает это как-то неловко, даже для компьютерной модели. Вытягивает руку с оружием прямо перед собой и начинает тарахтеть: – Нам надо бежать и спасать, срочно. Они там вдвоем остались, у Ли меньше пяти процентов осталось, она неподвижна. Если мы сейчас не…

- Стоп, можешь короче, и по существу, - прерываю я парня.

- Так я же говорю, Ловинс надо спасать, она одна осталась.

Из сбивчивого монолога Соми становится понятно, что ребята действительно разделились. Остатки отряда во главе с Мэдфордом ушли к тринадцатой комнате, на этаж выше, а Ли и Ловинс остались в девятой. Девчонок отрезало от остальных, когда начался кипишь с ордой потолочных ползунов. Ребята весточку от меня получили, но подготовиться толком к приему гостей не успели.

Соми повторяется, начинает рассказывать историю по третьему кругу. Требует немедленно идти и спасать бедняжку Ловинс, обвиняет меня, жалуется, тут же угрожает – сплошной винегрет из мыслей и слов.

Я пытаюсь его остановить, но бесполезно: толстяк распаляется все больше, переходит на повизгивание. Благо слюни не летят в виртуальной реальности. И тут раздается внезапный писк рации.

- Да, Кати? - голос толстяка из мерзкого становится мягким, укутывающим нежным войлоком. – Да, со мною Воронов и девка-кирпич. Да, конечно, скоро буду.

И вновь срабатывает рация, на этот раз у меня.

- Где вас бездна носит, обещал через минуту - рычит в ухо разъяренный Мэдфорд.

- Вас ищем, - ору я в ответ.

- Коридор «Д», этажом выше, по лестнице налево. Бегом!

- Подожди, здесь Ловинс и Ли отрезало. Вытащим девчонок и сразу к вам.

- Каких в жопу девчонок? - Мэдфорд орет так, что я готов вытащить таблетку из уха и растоптать. – Кого спасать, полудохлую Ли и возомнившую о себе Ловинс? Если через пять минут не появишься здесь, нам крышка. Ты понял меня?

- Понял.

Связь резко обрывается, и я ловлю на себе вопросительный взгляд Соми. Толстяк краем уха слышал наш разговор с Мэдфордом, и теперь ждал ответа.

- У нас нет выбора, - говорю я ему. – Идем на выручку основному отряду.

Против ожидания Соми не впадает в ярость, не начинает обвинять и сыпать угрозами. Он даже как-то довольно ухмыляется и произносит:

- Ты была права Кати, он отказался.

И я понимаю, что все это время Ловинс была с толстяком на связи.

- Ты с нами? – задаю я вопрос Соми.

Но тот и не думает отвечать. В реальности взгляд его был бы полон презрения, а так, только голос выдает эмоции.

- Ты права, Воронов - мстительный, мерзкий человек. На таких рассчитывать не стоит.

Готов выхватить пистолет и запихнуть ствол в наглую пасть. Сделать все, что угодно, лишь бы стереть торжествующую ухмылку с его лица.

С трудом сдерживаюсь и говорю стоящей рядом Арчер:

- Цель – спасение основного отряда, коридор «Д», этажом выше. Выдвигаемся.

Уже в спину несутся пропитанные ядом слова:

- Ты же понимаешь, за что тебе мстит мелочная обезьянка. Кати? Кати, ты меня слышишь, я уже бегу. Ты всегда можешь на меня положиться.