Предел прочности. Книга третья.

Глава 4

Чем отличаются камеры иномирья от собратьев в родном мире? Сложный вопрос, потому как в родном мире сидеть не приходилось. Да и здесь угодить за решетку не рассчитывал, находясь по другую сторону баррикад, а оно вон как вышло.

Три глухие бетонные стены, вместо четвертой - сплошная решетка, выходящая в темный коридор. Два лежака на полу, пластиковое ведро в углу заменяющее туалет, вот и вся обстановка. С другой стороны, каких удобств можно ожидать от временного сооружения: операция закончится и мобильный блокпост свернут за ненадобностью. Спасибо хоть есть на чем поспать.

Не успели толком разместиться на новом месте, как к нам пришли гости: двое военных в темном камуфляже. Без лишних разговоров забрали притихшего Мо, оставив меня один на один с мыслями. Только вот мыслей особых не было – сплошная усталость. В нулевом мире стояла глухая ночь и организму, привыкшему спать строго по графику, требовался сон. Поэтому укрылся пальто и, свернувшись калачиком, задремал. Было хорошо и покойно, и мягкая тьма вокруг, из лап которой выдрали самым бесцеремонным образом:

- Пол Уитакер, свободен!

Ну и зачем так орать, я-то здесь каким боком? Закрываю слипающиеся глаза и снова слышится рев:

- Кому сказано, на выход!

В этот раз пробуждение вышло более осознанным. Понимаю: кто я, где я, и карточку на чье имя изъяли из карманов.

С трудом поднимаюсь: тело все еще не отошло ото сна. Резко двигаю ногой и морщусь от боли – колено пронзает раскаленной иглой.

- Быстрее, - поторапливает меня голос с той стороны.

Вы бы мне трость вернули, вышло бы быстрее, а так ждите, пока дохромаю. Темный выход все ближе и ближе. Неосознанно втягиваю голову в плечи, ожидая возможного удара или очередного заламывания рук, но вместо этого слышу:

- Личные вещи получишь в дежурке.

Следом доносится звук удаляющихся шагов. И это все?

До сознания, все еще скованного остатками сна, начинает медленно доходить - прозвучало слово «свободен», а это значит, военные разобрались. Осталось лишь понять причину негостеприимной встречи и найти пропавшего напарника. Впрочем, последний сам себя обнаружил - ревом дикого бизона, стоило выйти в импровизированный холл.

Осматриваюсь в большой серой комнате с мигающими панелями под потолком. Возле одной из стен притулилась будка с дежурным, еще пару солдат напротив – охраняют широкую дверь. Кажется, через нее мы сюда и попали, но точнее сказать не могу, потому как заводили внутрь исключительно мордой в пол. По периметру виднеются полутемные проходы, в одном из которых и отрывается мой напарник:

- Всех сгною в патруле, жалобами жопы подтирать устанете.

Судя по шуму с Мозесом полный порядок, а вот на счет его оппонентов не был бы так уверен. Напарник крайне неприятный спорщик: мало того, что орет без продыху, еще и запахи распространяет всякие. Поэтому пусть сами там разбираются, а я пока палочку получу.

Дежурный вещи вернул без лишних вопросов, правда врученный пистолет оказался без магазина.

- Получишь, когда уезжать будете, - ответил он на мой вопрос.

Ну и ладно, огнестрел внутри вряд ли понадобится, а вот трость пришлась в самый раз: колено горело сплошным огнем. Ощутив ладонью знакомую рукоять, развернулся и… нос к носу столкнулся с Мэдфордом. Парень едва заметно кивнул и тихо произнес:

- Отойдем в сторонку.

Не признал его сразу: на лице аккуратная бородка, на глазах темные очки. Не знал бы, что это тактические, подумал – человек сбрендил, потому как окружающая обстановка никак не располагала к ношению солнцезащитных. Вокруг сплошной сумрак, мигающие панели, как из дешевого фильма ужасов. Глаза болеть начинают, от бесконечных попыток вглядеться.

- Что с ногой? – прозвучал вопрос, стоило занять место у дальней стены.

Вот даже не удивился ни разу, поэтому решил внести некоторое разнообразие в ответы:

- Коленом ударился.

- Бывает, - философски заметил Рандольф. – А как тебе золотые пески Латинии, хорошо отдохнул?

Не нравятся мне эти расспросы, и чем дальше, тем больше. Еще темные стекла на лице, за которыми не пойми что творится. Уж точно не дружеское участие, которого в студенческом прошлом отродясь не бывало, так откуда ему сейчас взяться?

- Отдохнул замечательно, - произношу нейтральным тоном.

- А не напомнишь, каким лайнером летел?

М-да, предчувствие не обмануло. Но Мэдфорд-то откуда знает про «Хрустальную Принцессу»? Папочкины связи? Или не знает вовсе, а просто догадывается, иначе не задавал бы лишних вопросов.

Жму плечами и с невозмутимым видом заявляю:

- Без понятия, нет привычки каждый корабль запоминать.

- Хмм… Обычно путешествие на люксовых лайнерах класса «Адамас» врезается в память, особенно когда летишь первый раз, - Мэдфорд задумчиво проводит пальцами по бородке. Раньше за ним такой привычки не водилось, но раньше у него и бороды не было. – В какой гостинице тебя поселили?

- К чему допрос? – не выдержав, спрашиваю напрямки. Иначе будет ходить вокруг да около, с истинно аристократической манерностью. В бытность студентом сии танцы с бубнами меня миновали, потому как считался дикой обезьянкой, не достойной культурного обхождения. А сейчас, ну надо же, целый ритуал развели. Только вот оказанная честь нисколько не льстила самолюбию, скорее наоборот, настораживала.

- Да все понять хочу, с чего Альсон разволновалась.

- Она здесь причем?

- Да при том, - холодная улыбка скользит по лицу Мэдфорда. - Ты же знаешь девочку, с интуицией у нее полный порядок. Когда пошли новости про «Хрустальную Принцессу» Альсон в истерику впала. Едва выпускной не испортила, пришлось пичкать успокоительными.

Альсон… истерика? Первый раз слышу эту историю, впрочем, с малышки станется… Или с холодной стервы? Бред, не может быть. Новая ипостась Альсон отличалась куда большей сдержанностью. Могла разве что наорать, но закатывать целые концерты, да чтобы успокоительное потребовалось… Нет, разводит меня Мэдфорд, не верю ему, никогда не верил.

- Тема закрыта, - подвожу итоговою жирную черту.

- Как знаешь, Пол Уи-та-кер, - голос бывшего сокурсника буквально сочится сарказмом, особенно когда произносит новую фамилию: тщательно, слогам.

- Ты лучше расскажи, что здесь творится? На каком основании нас задержали?

- А это пусть твой напарничек поведает. Вон он, катится, - Мэдфорд кивнул за спину.

Я обернулся и действительно, в холле объявился Мозес Магнус, злой и раскрасневшийся, как демон преисподней.

- Вы у меня по инстанциям ходить устанете, работнички, - рычал он, щедро приправляя монолог ругательствами. – Я вам покажу, что есть свободная пресса. Говно ложками хлебать устанете.

Заметив меня, стоящим у стенки, Мо прекратил бранится и проорал во всю глотку, словно я находился в отдаленной комнате, а не стоял напротив, на расстоянии нескольких шагов.

- Вещи получил?!

- Все кроме магазина.

- Тогда какого хрена здесь трешься? Иди получай!

- Они сказали…

- Да мне насрать, что они сказали, - раненным быком взревел Мо. – Ты центральное СМИ или говно в прорубе (на языке космо данный фразеологизм прозвучал, как тонкий член в слишком часто используемой заднице). Через десять минут отправляемся в город. Не будет магазина, пешком пойдешь, понял?

Чего тут непонятного. Только вот я лучше своим ходом прогуляюсь, чем с безумным Мо в одной машине ехать. И плевать на ураган, доберусь как-нибудь.

- Слышь ты, в будке, вернешь магазин, иначе дерьмо собачье жрать будете, - вновь проорал Мо, на этот раз парню в дежурке. После чего скомкал бумагу в руках и с яростью швырнул в стену. Описав дугу, комок беспомощно шмякнулся, не долетев до цели считанные сантиметры. Видимо эта неудача окончательно добила Мо, потому как рявкнув с досады совсем уж нечленораздельное, он зашагал прочь.

Да что такое здесь творится? С трудом присев на корточки, поднял брошенную бумажку и осторожно развернул. С ориентировки на меня смотрели знакомые черты одутловатого лица: нос картошкой, отекшие веки, редкие вьющиеся волосы на голове. Не знаю, какого они там анархиста искали, но тот, которого вижу сейчас, уж больно на Мозеса Магнуса смахивал.

В дорогу отправились через три часа. И магазин свой я получил на выходе, а не «сейчас и немедленно», как это требовал Мо, иначе «дерьмо собачье жрать будете».

Военные вели себя на редкость сдержанно: в лишние разговоры не вступали, и избегали споров с разбушевавшимся журналистом. Словно то не большой дядька шумел, а обыкновенная муха над ухом. И странное дело, на Мозеса сия манера поведения подействовала самым успокаивающим образом. Он еще пытался орать, когда кто-то заботливый сунул ему в руки кружку с ароматным кофе. Послышалось шумное отхлебывание, в холле на несколько минут воцарилась тишина. После чего, смачно отрыгнув, Мо продолжил бурчать, но совсем уж тихо, больше для порядка.

В наше распоряжение предоставили небольшую комнатку, рядом с гаражным боксом, поэтому внутри знакомо пахло парами бензина, железом и влагой. Обстановка помещения была совсем уж скудной: голые стены и пол. Из мебели один диванчик, которого на четверых явно не хватало. Почему на четверых? Да все просто: из-за надвигающегося урагана на блокпосте застряла еще парочка детективов. Не лжежурналистов, как мы с Мо, а настоящих, в официальной форме, с положенными удостоверениями. Одним из них был бывший одногруппник, с коим уже имел неудовольствие пообщаться, а вторым…

Вот здесь со мною приключилось легкое недоразумение. Глазами видел красивую статную даму с длинными русыми волосами, и выпуклостями в положенных местах. Но когда придерживал ей дверь, изображая галантного кавалера, услышал суровое:

- Спасибо, молодой человек.

У женщин бывают грубые голоса, бывают прокуренные и простуженные, но это был четко мужской тембр, я не мог ошибиться.

Всматриваюсь в попу – женская, округлая. Вглядываюсь в лицо – красивое, с нежными чертами. Закрываю глаза - вдыхаю сладкий аромат духов и слышу грубое:

- Мэд, что у нас там со связью.

Подобный диссонанс разрушал сознание, привычную картину мира, в которую легко вписывались террористы на лайнере, некомпетентные начальники и даже неведомая Тварь из глубин времени, но это…

Первым попытался добиться ответа от Мо, но тот лишь отмахнулся, дескать не до тебя сейчас, курсант. Пришлось переключиться на Мэдфорда.

- Что, Уитакер, задачка в голове не складывается? – привычно ухмыльнулся тот. – Это все косность мышления. Трудно ожидать другого от выходца из отсталого мира.

Действительно, трудно… Трудно ожидать иного ответа от зарвавшегося аристократа. И причем здесь косность? Я же ничего против человека не имею, просто это мужик или баба? Имя Малу ни о чем не говорило, поэтому внимательно вслушивался в диалог, пытаясь найти истину в словах, но окружающие, словно сговорившись, обращались нейтрально.

Ответ пришел неожиданно, когда на исходе второго часа мы остались с Малу наедине.

- Так вот ты какой, Пол Уитакер. Весьма наслышана о твоих подвигах.

- Да? И какие подвиги я совершил? – задаю вопрос с некоторым облегчение. С полом таки удалось определиться и это женщина.

- О твоих любовных похождениях слагают легенды. Ольховская, Ловинс, Альсон - известные фамилии в высшем свете. Бедняжке Лиане так и вовсе задурил голову, девочка едва родного отца не убила.

- Скажите, а вы каждой сплетне верите?

Малу мягко улыбнулась и совсем не женским тембром ответила:

- Я верю собственным глазам и вижу, как ты постоянно пялишься в мою сторону. Или ошибаюсь?

В кои-то веки не нашелся, что ответить, а собеседница продолжила:

- Запомни, Пол Уитакер, раз и навсегда, - я дама замужняя и вольностей себе не позволяю, а другим тем более. Поэтому даже не думай подкатывать, яйца оторву.

Сказано было убедительно, суровым мужским голосом, так что никакого желания не осталось. Хотя кого обманываю - у меня его изначально не было, но Малу об этом лучше не знать.

До Сарчево добирались в кузове армейской бронемашины. Ураган к тому времени разгулялся не на шутку, поэтому поездка на легковом автомобиле стала бы откровенным самоубийством. Загрузились внутрь темной кишки, пристегнулись и поехали собирать шишки на голову, да на зад. О комфорте говорить не приходилось: нас постоянно телепало из стороны в сторону. Особенно неприятно было подпрыгивать и биться головою о металлическую пластину. Оно может военные здесь и в касках ездят, у нас же ничего подобного не имелось.

Малу первоначально посадили рядом со мною, но женщина уговорила Мо поменяться местами и тот безропотно согласился. Потом она не захотела сидеть напротив и снова пересела, договорившись с Мэдфордом. Что за детский сад или думает, я к ней прямо сейчас домогаться брошусь? В темноте, где лица толком не разглядеть, и слышится мужской голос? Уж не знаю, как там драгоценный супруг, отчего он заводится в постели, но лично я даже фантазировать не буду на тему «Малу и её стоны наслаждения».

Десять минут трясучки в чреве металлического зверя и нас с Мо высаживают под проливной ливень. Броневик, рыкнув напоследок двигателем, увез оставшуюся парочку в другой мотель. Нам же был нужен именно этот: небольшой, двухэтажный, под завязку набитый народом.

Когда вошли внутрь, возникло полное ощущение, что попали на вокзал: тюки, сумки и куча людей, разместившихся вповалку. Кресел и диванов на всех не хватило, поэтому сидели на чем попало и как попало, на тех же тюках. Кто-то даже умудрился прилечь и задремать среди творящейся неразберихи.

Говорили кругом все и сразу: кричали, спорили, ругались. Не хватало только знакомого привокзального: «беляши! Кому горячие беляши!»

Пока стоял и растерянно смотрел на все это безобразие, Мо ледоколом попер к стойке, распихивая в стороны зазевавшихся людей. На вопли возмущения внимания не обращал или встречал таким рыком, что пострадавший считал за лучшее умолкнуть.

Спустя пять минут у нас были ключи от номера. Когда поднимались по лестнице на второй этаж, в спину неслось возмущенное:

- А говорили, свободных нет. Безобразие, я буду жаловаться. Со вчерашнего вечера ждем, а этим сразу дали.

Метрдотель пытался что-то объяснить, но разволновавшееся людское море заглушало любые слова.

- Что случилось? – не выдержав, спрашиваю у Мо, когда шли по узкому длинному коридору.

- Что-что, теракт случился, - пробурчал в привычной манере напарники, - а еще закрытый город и ураган, будь оно трижды неладно. После взрыва часть домов повредило, поэтому кто смог, к друзьям и родственникам перебрался, остальных по гостиницам расселили. Еще и журналюги эти: слетелись, как мухи на говно. Новость номер один в Шестимирье, пропади оно в бездну, Сарчево это.

- А я думал, новость номер один – Алекс Вэнзл, принц «Хрустальной Принцессы», - попытался пошутить. На что Мо развернулся и особенно хмуро уставился на меня.

- Еще раз услышу эту, мать его, фамилию, придушу не раздумывая.

И я как-то сразу поверил – придушит.

Номер оказался небольшой комнаткой, рассчитанной на две персоны. Санузел раздельный, из имеющейся мебели, кроме кроватей, наличествовал шкаф и тумбочка. Свободного места совсем ничего, у нас в казарме и то просторнее было.

- Моя возле окна, - бросил напарник и закосолапил занимать спальное место. Я же сел на свою кровать, а подумав, и вовсе лег, с наслаждением вытянув тело. Все было хорошо, даже замечательно, но тут напомнила о себе коленка ноющей болью.

- Чего развалился, - донеслось до ушей знакомое бурчание, - а кто работать будет?

Мо и работа – две вещи, абсолютно несовместимые. Напарник честно изображал активную деятельность, попытался набросать план расследования, но к минуте пятой притомился, послал все в бездну и ушел. Я даже знал куда - в столовую, вход в которую был расположен прямо под лестницей.

И чем теперь заняться? Взял в руки листок, исписанный Мозесом, и постарался разобраться, но подчерк у напарника еще хуже характера: сплошные каракули. Из сбивчивого рассказа успел понять, что нужно посетить несколько публичных мест, где под видом журналистов втереться к местным в доверие и разговорить на интересующие темы. Любопытно, а кто ставил полевую задачу? Майор? Он хоть видел, где находится Мо, а где людское доверие? Единственное, что способен разговорить этот мизантроп ходячий – булочку с мясом. На всех остальных рычать будет или ворчать, в лучшем случае.

Вопросы… вопросы… сплошные вопросы. Что происходит? Что твориться вокруг? Почему Организация дает террористам оружие, которое разносит торговые центры? Откуда взялось оборудование, с помощью которого ребятки из синдиката варят мегапопулярный наркотик? Похитили из исследовательского центра? Как? У меня клочок бумажки, некогда бывший билетом, в кармане находят, а здесь проворонили сотни килограммов ценнейшего груза.

Не понимаю. Сплошное зазеркалье, больше похожее на бредовый сон. Или вижу лишь часть пазла, тороплюсь с выводами, от того и не сходится картинка? Может никто и не воровал оборудование, а верхушка Организации в сговоре с Конкасан. А что, террористам вручили бомбу, почему бы и наркоторговцев не обеспечить современной лабораторией. Это же какие денежные потоки, какая наполняемость бюджета, а заодно собственных карманов. Только вот не поделили что-то бывшие партнеры по бизнесу, разругались и плохо разошлись. Совсем плохо, вплоть до разрушений в небольшом городе и сотен погибших среди мирного населения. «Сопутствующий ущерб» - кажется так говорил Труне на лекциях.

Через час вернулся Мо, сытый и потому довольный.

- Никуда сегодня не пойдем, курсант. На улице, ингис знает, чего творится, народ по домам сидит, - напарник утробно отрыгнул и потер выпуклое пузо. – Завтра примемся за работу, а пока отсыпайся.

Отоспаться не получилось. Проснулся среди ночи от далекого перезвона колокольчиков. Хорошо знакомого, настолько, что нервы натянулись струной. Прислушался… За окном шумит дождь, глухо тарабанит по подоконнику, заливая стекло сплошным потоком. На соседней койке похрапывает Большой Мо, скромно, без размаха и переливов, свойственных тучным людям. Хотя какой он тучный, одно пузо себе отрастил.

И снова перезвон… Нет, не померещилось. Внутренности неприятно сдавило: захотелось свернуться в клубок, укрыться одеялом с головой, чтобы только не слышать этот бесконечно тоскливый, давящий звук. Положил сверху подушку – тишина. Слышу только собственное дыхание, нервное и сбивчивое, да еще пульсацию сердца, что стучит вечным молотом в ушах. Надо просто закрыть глаза и заснуть. Ни о чем не думать, выкинуть лишние мысли из головы и…

- Воронов, - доносится тоскливое сквозь толщу подушки.

Нет, этого не может быть, показалось. Мало ли что мерещится среди ночи. Висящую на стуле рубашку примешь за сидящего человека, а скрип досок в прихожей за шаги.

- Воронов!

Вздрогнул всем телом и скинул подушку. Уставился в темноту рядом с кроватью и различил светлый силуэт. Девичий, до боли знакомый, с лицом бледным, что сама смерть. Да она и была мертва, с пустыми белками глаз и пулевым отверстием ровно по центру лба. Часть кожи на щеке сошла, обнажая мертвую плоть, и белые кости. Нет не кости – это черви, откормленные, жирные, копошащиеся сплошной массой, в гнилом мясе.

- Воронов, - снова выговорила Ловинс. Едва открыла рот с черными пеньками вместо зубов, как несколько толстых опарышей вывалилось наружу, а за ними показался язык. Непривычно длинный для человека, лентой вывалился наружу, весь покрытый слизью и россыпью гноящихся полип.

Вот ведь тварь! Я попытался вскочить с кровати, дернулся и… проснулся от пронзительной боли в колене. Только этого еще не хватало – ночные кошмары: то по вентиляции полночи ползаешь, то дрянь всякая мерещится.

Нервно выдохнул и повернулся на бок, ощущая, как прохладной ветерок прошелся по липкой от пота шеи. Пальцы привычно разминали ноющий коленный сустав. Полежу чутка и надо попить сходить, а то язык во рту вяжет - сплошная Сахара. Не успел додумать ближайшие планы, как вновь послышался далекий перезвон. Да что б вас ингис задрали! Это точно не сон, источник звука находится в реальности.

Приподнявшись, двумя руками спустил больную конечность с кровати. Нащупал трость у тумбочки и встал следом, ощущая ногами холодный пол. Где-то здесь были тапочки, шедшие в комплекте с постельным бельем и полотенцами. Пока их искал, вдалеке снова тренькнуло, да так пронзительно, что всеми внутренностями почувствовал физическую боль. Зараза!

Источник должен быть где-то в коридоре. Прихрамывая, добираюсь до двери и, щелкая замком, выхожу наружу. Здесь необычайно оживленно: звучат голоса, в противоположном конце коридора работает робот-уборщик. Когда только заселялись, тишина стояла мертвая, словно второй этаж мотеля был не жилым, а сейчас вон девица выпорхнула из служебного помещения, одетая в форму обсуживающего персонала. Закрутилась на месте в подобие танца, но заметив меня резко остановилась, вежливо спросила:

- Вам что-нибудь нужно?

- Да, хотел…

Остановился на полуслове, услышав знакомый перезвон, что доносился из небольшого кармашка, расположенного по правую сторону коридора. Именно там находилась импровизированная зона отдыха: с креслами и диваном, небольшим столиком, и кофейным аппаратом. И именно оттуда вышел метрдотель – импозантный мужчина с подкрученными усиками. Задел головою шнурки висящих колокольчиков и до ушей вновь донесся раздражающий звук. Как же бесит, словно вывернули все нервы наизнанку и шоркают по ним пенопластом.

Ни говоря ни слова, быстрым шагом направляюсь в его сторону. Впрочем, прыть свою скоро пришлось поумерить, и шел под конец тяжело, всем весом опираясь на рукоять трости.

- Слушаю вас, - мужчина уставился на меня, слегка задрав подбородок. Лицо холеное, с едва заметными следами пудры на щеках. Усики явно чем-то смазаны: блестят в свете боковых панелей.

- Можно вас попросить снять колокольчики, - обращаюсь к нему, едва сдерживая нервную дрожь. В ушах до сих пор играют нотки последнего перезвона.

- А в чем, собственно говоря, дело? – мужчина всем своим видом демонстрирует недовольство. Даже губу нижнюю поджал, дескать «шляются всякие посреди ночи, пока мы тут работаем».

- Дело в колокольчиках, они мешают спать, - с трудом подавляю внезапно возникшую волну гнева. Пытаясь быть максимально вежливым, повторяю: - можно их снять, пожалуйста.

- Колокольчики висят в общей зоне…

- Меня не интересует, где они висят, я прошу их снять, - перебиваю метрдотеля. И уже не понимаю, что больше выводит из себя: перезвон или эта холеная, напыщенная от собственной важности, морда.

- Других постояльцев они не раздражают.

- Да мне плевать на других. Они меня раздражают, мне спать мешают.

- Попрошу не разговаривать со мною в таком тоне.

- В каком тоне? – срываюсь я. – Нормально же просил, снимите колокольчики.

- Если вас что-то не устраивает, пишите жалобу на имя руководства или ищите другую гостиницу. Я, знаете ли, не обязан, выполнять любую прихоть…, - мужчина сделал паузу, словно боролся с желанием произнести нецензурное слово. Пошевелил гладкими усиками и произнес нейтральное: - постояльцев.

Ах ты ж рожа напомаженная. Не хочешь по-хорошему, будет тебе по-плохому. До треклятых колокольчиков идти всего ничего, сделать пару шагов и оборвать. Но именно это мне не удается: на пути вырастает громада местного охранника.

Парень был не просто выше на голову, он еще и шире в плечах, раза в два. Встал вплотную, так что не размахнуться толком, не ударить. Разве что лбом по подбородку заехать или тростью засадить в подъем стопы: вдавить с силой, чтобы никакая обувь не смогла защитить.

- Какие проблемы, милейший? - доносится из-за спины знакомый голос. Поворачиваюсь и вижу Мо собственной персоной. Стоит в одних трусах семейных, пузо свисает, что наполненный водою бурдюк. Вид у напарника, как у подпитого мужика из соседнего дома, не хватает только недельной щетины.

Странно, но столь непрезентабельный вид внушает заносчивому метрдотелю. Он слегка опускает подбородок и, поубавив гонору, сообщает:

- Ваш коллега ведет себя самым наглым образом, требует снять колокольчики.

- Ну так сними, в чем проблема? - удивляется Мо.

- Но… но… но, позвольте.

- Позволяю, - Мо делает шаг и одним движением срывает треклятые колокольчики. Вот удивляюсь я напарнику, с виду косолапый мишка: неловкий и неуклюжий, но движется порою, что гибкая рысь. До того ловко у него маневр вышел: одним шагом миновал нас с охранником, другим – сблизился с метрдотелем, бросок руки - и колокольчики лишь звякнули на прощанье.

- Я… я буду жаловаться, - заикающимся голосом начал блеять напомаженный мужчина.

- Пожалуйста, - легко соглашается Мо, - адрес редакции «Новостной недели» найдете в сети.

- А… а…

- А колокольчики верну, когда съезжать будем. – И уже обращаясь ко мне: - пошлите, коллега, нам спать. Завтра предстоит тяжелая работа.

На этом конфликт был исчерпан: растерянный метрдотель и громила охранник остались стоять в коридоре, мы же вернулись в номер. Только лечь и заснуть не получилось, потому как напарник сразу же набросился на меня с гневной тирадой:

- Ты чем думаешь? С башкой проблемы, курсант? Чего молчишь, чего глаза вылупил?

- Жду, когда успокоишься, - я прислонился к стене, давая отдых разболевшейся ноге.

- Хладнокровный значит, да? Выдержанный…, - Мо с досады швырнул несчастные колокольчики и те, жалобно звякнув, закатились под кровать. Было видно, как непросто даются напарнику слова. Его буквально обуревали эмоции, но надо отдать должное – справился. Хотя секунду назад казалось, что схватит дешевую вазу с тумбочки и швырнет об стену, настолько яростно на нее смотрел. Вместо этого Мозес тяжело опустился на кровать и почесал редкие кучеряшки волос.

– Слушай меня, курсант. Когда возвращаемся с командировки, первым делом идешь к психологу.

- У меня нет проблем, - сухо улыбаюсь в ответ.

- У меня есть проблемы. Мне не нужен напарник с протекающей крышей.

- Ты о чем?

Мо некоторое время молчал, уставившись в пол. Наконец протяжно шмыгнул носом и посмотрел на меня. Глаз его я не видел, лишь блестел выпуклый лоб в свете уличного фонаря.

- Знаешь сколько мне лет? Много. И опыт работы детективом у меня большой. Специфика нашей профессии такая, что поневоле становишься психологом. Только людей не лечишь, а калечишь, ломаешь, манипулируешь, но самое главное – учишься считывать. Я нутром чую, с тобой что-то неладное творится.

- Это всего лишь колокольчики.

- Вот именно, - взорвался Мо. – Всё и всегда начинается с мелочей. Если бы я в коридоре не появился, ты бы драку затеял из-за гребаных колокольчиков, которых лично я нихрена не слышал. Да не один нормальный человек не услышит, за таким-то ливнем. Тут, сука, дом ходуном ходит, на улице ураган, а ему сраный перезвон спать мешает. – Мо выдохнул и куда спокойнее продолжил: - идешь к психологу и точка. Еще не хватало, что бы кончил себя в туалете или того хуже, башку мне прострелил.

- Я не…

- Приказ обсуждению не подлежит, - Мо резко оборвал меня. – Напишу в рапорте рекомендацию на обследование.

Замечательно, лучше не придумаешь. Раньше окружающие считали меня обезьянкой, теперь же стану безумной мартышкой. И как после такого заснуть? Крыша у меня, видите ли, протекает, сам ты…

Скриплю зубами от злости. М-да, нервы ни к черту. Вышел бы в коридор прогуляться, но там этот заносчивый метрдотель, чья рожа раздражала еще больше. Не смогу пройти мимо, точно сцеплюсь, или разобью что-нибудь, те же аляпистые вазы, стоящие на каждом углу.

Обессилено опускаюсь на кровать, прислоняю трость к тумбочке. Слышу, как скрипит кровать под напарником. Тот перевернулся на бок и теперь поудобнее устраивал объемное пузо.

- Чего не спишь? – спрашивает он минут через пять.

Бормочу в ответ невнятное: «не хочу» или что-то вроде того.

- Не переживай, курсант, тебя психом никто считать не будет. Это нормальная процедура, каждый из нас через такое проходит, потому как работа… нервная. И психолог у нас, аж самому записаться хочется, - в голосе напарника появились мечтательные нотки, - сочная женщина.

Внутри возникло стойкое подозрение, а Мо продолжал заливаться соловьем:

- Она работала раньше у нас, числилась в отделении, но все мечтала в науку податься: диссертации всякие писать, на симпозиумах выступать с лекциями. Но что-то там не сложилось, поэтому недавно вернулась обратно. Да ты ее знать должен, она в академии преподавала. Валицкая ее фамилия, может слышал?

- Пиз..ц, - бормочу в ответ, едва слышно.

- Да, - соглашается Мо, - знойная женщина.

Следующий день прошел бестолково. Не знаю, какие там планы имел Мо, но разбушевавшийся ураган внес свои коррективы: большинство учреждений не работало, а те что держали двери открытыми, были, мягко говоря, странными.

Взять тот же дискуссионный клуб, состоящий сплошь из пенсионеров. На вопросы о чужаках или подозрительном грузовом транспорте, что раз за разом появляется в городской черте, отвечали развернуто и не по существу.

- Ни одной машины не должно быть на улице, ни одной, - дребезжал бойкий старичок. – И так дышать нечем, особенно по весне, когда цвести начинает, а эти только и делаю, что носятся над головой: туда-сюда.

- Какой дышать нечем, старый ты пень, - возмущался другой дедок. – Двигатели же не бензиновые, а на гравитационной подушке. Грави-таци-онной!

- Сам ты балда, - подключился третий, - читал последние исследования про влияние магнитных полей на организм человека? Я сейчас покажу.

Но показывать было не обязательно, потому как еще один из спорщиков откопал статистику, в которой говорилось, что сорок процентов транспорта на улицах Сарчево с двигателем внутреннего сгорания. И понеслось по второму кругу. Да не сорок, а десять, и ничего-то они не знают, эти исследователи из центральных СМИ. Сидят в своих уютных кабинетах и цифры рисуют. Тут уж и нам с Мо досталось, как представителям независимой прессы, купленной и продажной.

- А почему одни старики, где женское население? - задал я резонный вопрос, стоило нам выбраться под сплошной ливень. Ответ не потребовался, потому как старушек мы обнаружили в следующем клубе.

Был он читальным, и в полной мере соответствовал своему названию, заставленный книжными шкафами. Я ради интереса подошел к одной из полок и извлек наружу книгу с интригующим названием: «Мужчина, которому можно всё». С обложки на меня смотрел полуголый детина, снабженный неизменными атрибутами мачо, а сбоку жалась сексапильная блондинка. Через глубокий разрез вижу полную грудь, само платье бесстыдно задралось, обнажая великолепные длинные ноги.

Которому можно всё… Всё это что? Любопытно… Открываю первую попавшуюся страницу и читаю:

«… она ощутила, как сильные руки схватили ее, приподняли в воздух. Голова закружилась от счастья, а губы Виктора продолжали целовать, трепетно и сладко, опускаясь все ниже и ниже. И вот уже они коснулись груди - девушка вздрогнула, ощутив прохладу поцелуя на нежной коже. Нет, нет, так нельзя, - шептал голос в ее голове, но непослушное тело подавалась навстречу жадным…»

- Кофе, молодой человек?

- Что? – с трудом отрываюсь от увлекательной книги. В следующем абзаце было про «пылающее лоно и пальцы, что настойчиво сдирали одежды», но дочитать не дали.

- Коллега, ждем только вас, - послышался требовательный голос напарника. Сам он уже сидел во главе стола, поглощая значительных размеров кусок пирога, а обступившие кругом старушки, любовались процессом. Было бы на что смотреть. Да в любом зоопарке зрелище куда эстетичнее будет, а этот мало того что чавкает, уже обляпаться успел.

Читальный клуб… Не читальный, а жральный, набитый под завязку вкусной едой и напитками. Мы порядком подзадержались в гостях у хлебосольных старушек и вышли только под вечер: Мо - довольный жизнью, я – страдающий от переедания. Напарник вызвал такси, но вместо ожидаемого возвращения в гостиницу, отдал приказ везти в ближайший бар. На мой же недоуменный взгляд ответил:

- Едем туда, где открыто.

Или туда, где наливают, но кто я такой, чтобы спорить со старшим по званию.

Автопилот послушно припарковался возле серого невзрачного здания. В наступившей тьме, да под проливным дождем все вокруг выглядело унылым. Не спасала даже неоновая вывеска над входной дверью.

- Никаких драк, никаких колокольчиков, - орет в ухо Мо. Я едва его слышу из-за разгулявшейся стихии. Киваю головой, и послушно иду следом за косолапящим напарником.

Внутри оказался привычный бар. Не тот, из родного мира, оборудованный в помещении бывшей столовой, где мебель сохранилась с незапамятных советских времен, а стойка больше напоминала прилавок продовольственного магазина. Нет, это был тот самый «настоящий» бар из американских фильмов, которые смотрел в превеликом множестве по «видику» или кабельному телевиденью. Здесь даже бильярд свой имелся, возле которого крутились бородатые мужички байкерской наружности.

- Отлично, - Мо потер ладони в предвкушении. Неужели отыщется место в желудке, куда можно пихать и заливать?

Нашлось. Мо заказал две кружки пива и горячие колбаски со специями. Потрескивающие, исходящие собственным соком, они пахли просто одуряюще: туманили голову, вызывая обильное слюноотделение.

- Научись расслабляться, курсант. Закажи чего-нибудь, - напарник заметил те жадные взгляды, что я бросал на мясные изделия. Усмехнулся и громко отхлебнул золотистого пива из кружки. Под носом-картошкой моментально образовались усы из густой пены.

- Не хочу.

- Поэтому у тебя и звонят колокольчики в голове, - Мо снова усмехнулся и приложился к кружке. В пару глотков осушив ее, принялся за вторую. Выпил половину и, смачно отрыгнув, уставился на меня осоловевшим взглядом. – Пойми одну простую истину, курсант - в нашей работе необходимо расслабляться, иначе мигом с катушек съедешь.

- Предлагаешь каждый вечер нажираться в баре?

Мо провел пальцами-сардельками по лицу, оставляя жирный след на коже. Задумчиво посмотрел в кружку, словно пытался разглядеть там очередную истину. Только всем давно известно, что в пиве ее нет. Вот и Мозес ничего не нашел, поэтому крякнул с досады и сделал очередной глоток.

- А хоть бы и так курсант. Главное – это расслабиться, а будь то шлюхи или выпивка, дело десятое. Все лучше, чем одному сидеть и игрунькаться сутки напролет.

- Чем это лучше?

- Да всем! В этом деле одному оставаться нельзя, чтобы с мыслями наедине. Мысли, они как мухи, вечно над дерьмом кружить будут. Маши руками… не маши… Человек, он ведь как, он существо простое по природе своей, поэтому и наслаждается вещами простыми, а все эти заморочки, философии всякие, они жизнь только хуже делают. К примеру, сидит дома прыщавый юнец-интеллигентишка, о высоких материях сутки напролет размышляет, ноет постоянно: мир жесток, никто его не понимает. А стоит с друзьями затусить, бабенку какую трахнуть, и вся эта заумная чушь сходит, как пена в кружке пива, заодно вместе с прыщами. Тебе больно – грустишь, тебе хорошо – радуешься. Вот и все, курсант, все просто, - Мо снова обляпал физиономию жирной пятерней. Повозил ею под носом и засунул под подбородок, видом своим смутно напомнив скульптуру «Мыслитель» мастера Родена. Сходство длилось не долго, стоило «мыслителю» открыть рот для очередной утробной отрыжки. В лицо пахнуло острыми колбасками.

- Что насчет ориентировки? - попытался сменить тему. Хуже пердежа от Мо могли быть только его умствования.

- А что на счет неё? Там все ясно - в нашем отделении завелся один не в меру хитровыеб…ый клоун, - Мо разразился чередою матерных выражений. – Решил, что дать ориентировку на несуществующего анархиста с моими чертами лица будет забавно. Я этому суке устрою праздник жизни, гребаный театрал.

- Марк? – догадался я

- Хуярк! – зло выпалил напарник. – Чтобы имени этого гаденыша больше не слышал.

Настроение его заметно ухудшилось. Заглянув в кружку и не обнаружив ничего, кроме ошметков пены, крякнул с досады. Оглянулся в поисках разносчика пива, но парень в красном фартуке куда-то подевался. Тогда Мо тяжело поднялся из-за стола и покачивающейся походкой направился в сторону барной стойки, требовать новой порции пенного.

Я же уставился в окно, заливаемое потоками воды. Сквозь стекло с трудом угадывались очертания фонаря – темный силуэт у стены дома напротив. Я его и не видел толком, лишь многочисленные отблески на брусчатке мостовой. Удивительно, который день шел дождь, а улицы до сих пор не затопило по колено. Сразу вспомнился родной двор, превращающийся в филиал бассейна, стоило пройти сильному ливню. И редкие туши автомобилей, бороздящие воды под балконом, что заправские корабли.

Мысли сами собой вернулись к недавнему разговору. Неужели напарник прав и у меня проблемы с головой? Больным себя не чувствовал, просто скопилась усталость, да еще эти кошмары ночные. Ничего из ряда вон выходящего, мне и в родном мире всякая дрянь снилась и периоды апатии наступали, когда уставал от всего: от бесконечной школьной рутины, от опостылевших рож одноклассников, от приставучей Катьки и ее вечных куколок, разложенных по кровати.

Нет, не прав Мо, в порядке все с моей головой, просто период в жизни… непростой. А колокольчики и бубенчики эти…, сам не понимаю, чего взъелся. В иномирье на них настоящая мода, в каждом доме гроздья висят, тренькают. В том же мотеле над входной дверью целая связка с разноцветными ленточками. И ничего, не реагирую, хотя слышу прекрасно, а вчера вечером словно ингис вселился, до того звук выбесил.

Просто устал, Петруха. Сначала лайнер, пропади он пропадом вместе с круизом, потом койка больничная, поиски жилья, переезды и новая работа. Навалилось все и сразу, вот и скопилось нервное напряжение. А Мо сразу к психологу отправляет, как будто у самого проблем мало. Вон, опять шумит у барной стойки.

Я повернул голову и увидел весьма неприятную картину: Мо стоял набычившись, низко опустив голову и согнув руки для удара. Напротив него один из тех бородачей, что катал шары у бильярдного стола. Спокойный, плечи расправлены, рот оскалился в издевательской улыбке. А чего ему не улыбаться: справа в помощниках приятель, еще один оперся о столик, почесывает заросшую шею, а сам он - здоровый детина. Мо был не из мелких, но этот превосходил его по всем параметрам, что в росте, что в ширине плеч, только вот пузо уступало в размерах.

И это он про меня говорил – бедовый? Не может без приключений обойтись, напарничек. Первой мыслью было сидеть и не дергаться, но после того, как третий бородач оторвался от стола и начал заходить Мо за спину, не выдержал. Это уже не драка получается, когда трое на одного - избиение.

Нахожу рукою трость, осторожно поднимаюсь из-за стола. Удивляет всеобщая пассивность зрителей. И ладно посетители, их понять можно: пришли скоротать вечер за кружкой, а не искать неприятности. Но почему бармен не торопится вмешаться в происходящие события или рассчитывает, что обойдется без ломания мебели? Только кружки пустые убрал со стойки, чтобы ненароком не зацепили.

До эпицентра оставалось сделать несколько шагов, когда события понеслись вскачь. Мо ударил первым, резко и быстро, зарядив прямым в челюсть. Это он только выглядел большим и неловким, как панда, когда же было необходимо, напарник двигался пантерой, совершая молниеносные движения. Вот и сейчас выстрел кулаком оказался полной неожиданностью для бородача. Пропустив прямой в челюсть, тот пошатнулся, и шкафом завалился назад, под визг редких зрительниц.

Не теряя набранного темпа, Мо приготовился атаковать второго, но противник успел уйти с линии удара, сделав шаг назад. Осторожный… Впечатленный падением друга, в драку лезть не спешил, изучая Мозеса через прицел поднятых кулаков. В отличии от третьего, успевшего зайти за спину, и потому чувствовавшего себя в абсолютной безопасности. Он даже плечо успел размять, готовясь к захвату.

Драка дело такое, здесь чревато считать себя слишком сильным и умным. Если додумался зайти кому-то в тыл, то где гарантии, что до того же самого не додумается противник? Я вот оглянулся на всякий пожарный, но кроме темного дверного проема ничего не разглядел. Что ж теперь можно и размахнуться, благо, палка под рукой.

- Сзади! – неожиданно громко рявкнул бармен.

Кажется, обернулись все в зале, в том числе и мой клиент, удобно подставив левую скулу под удар. Хорошо приложился - отдача болезненным толчком отозвалась в ладонях. Голова бородача мотнулась в сторону, а сам он завалился на стойку и теперь медленно сползал, цепляясь пальцами за гладкую поверхность.

А бармен-то хитрый, не зря пустые кружки убрал, как чувствовал. Теперь вот рукой под стойку лезет, что у него там: тревожная кнопка сигнализации или ствол припрятан?

- Даже не думай, - стараюсь говорить спокойно, не выдавая нервного напряжения. Сам же пытаюсь извлечь пистолет из внутреннего кармана, но то ли оружие слишком маленькое, то ли карман глубокий – вышло не с первого раза. Тот же бармен сто раз успел бы достать ружье из-под прилавка или что у них там принято хранить. Только оказался он мужиком умным, поэтому решил лишний раз не рисковать, демонстративно опустив пустые ладони на поверхность. И я не стал размахивать пистолетом направо и налево, пугая и нервируя людей. Просто обозначил его наличие и произнес: - проблемы никому не нужны, поэтому мы спокойно уходим.

Бородач на полу, тот самый по которому прошелся тростью, глухо застонал, выражая согласие, а может протест, кто ж его теперь разберет. Но главное, чтобы бармен был не против.

- Выметайтесь, - обманчиво расслабленным голосом произносит тот. – И чтобы больше вас здесь не видел, - и чуть подумав, добавил, - тройной счет сверху.

Да хоть пятерной, целые головы стоят дороже, точно знаю.

- Мы уходим, - поторапливаю напарника.

Мо поворачивает голову в мою сторону, недовольно бурчит. Ба, да он пьяный, и когда только успел нажраться? Стоит, заметно покачиваясь, мутный взор с трудом концентрируется на моем лице - происходит длительный процесс опознавания. Наконец напарник узнан, из утробы доносится дружелюбный рык.

- Уходим! – буквально ору Мо, ожидая худшего развития сценария: а ну-как ринется на оставшегося бородача или того хуже, переключит свое внимание на бармена. Однако Мозес проявляет неожиданную покладистость характера. Бурчит, но отступает, едва не споткнувшись о вытянутые ноги - мой клиент копошится на полу, приходит в себя. Сознание до конца не потерял, но вот оглушило его знатно.

- Тройной счет, - повторяет бармен.

И о чудо, Мозес его понимает. Сшибая возникшие на пути стулья подходит к терминалу и без лишних вопросов проводит карточкой. Любопытно, сколько командировочных за один поход в бар с нас списали? Наверняка ушлый хозяин включил в счет пару лишних колбасок, только кто теперь проверять будет. Нам бы ноги унести без потерь.

К оставшемуся стоять бородачу подтягивается парочка мутных типов, ропот в зале начинает нарастать. Это мы здесь чужаки, а остальные посетители похоже неплохо знают друг друга. Что ж, вполне логично, городок небольшой, как и само заведение, напоминающее клуб по интересам, где собираются после работы жители окрестных районов, погонять шары и попить пивка.

Кожей чувствую витающее напряжение в зале. Стоит найтись одному дураку, вспыхнуть малейшей искре, и на своих двоих можем не уйти. Поэтому пистолет убирать не тороплюсь, пячусь назад, шаг за шагом приближаясь к выходу. Мо рядом - бурчит неразборчивое, но послушно идет следом. Хоть на это хватает залитых алкоголем мозгов. Бросаю взгляд на отражение в стекле – все чисто.

Над головой тренькают колокольчики - выходим наружу. Точнее, выхожу я, а Мо вываливается на улицу, едва не нырнув в ближайшую лужу. Хватаю разогнавшуюся тушу напарника и меня тащит по мокрому асфальту – пойди, останови такого борова. Пытаясь сохранить равновесие, опираюсь на хромую ногу - м-мать, до чего же больно.

- Что ы-ы-ы? Чего мычишь? Сходил, отдохнул? – не выдержав, ору на Мо, которого душ из дождя начинает понемногу приводить в чувства. Он размазывает холодные капли по лицу, взгляд становится чуть более осмысленным.

- Такси, - произносит неожиданно четко. Хвала вселенной, первой разумное слово.

- Вызывай! – требую я. Сам этого сделать не могу, потому как служебный телефон изъяли перед выездом, а никаких других средств связи под рукой нет, разве что у Мо.

Только сейчас понимаю, что адреса мотеля толком не знаю. Останься в городе один, без напарника и все, пропал Воронов. Будет ходить по домам и стучать в двери, рассчитывая на помощь посторонних людей. Такая она, спецоперация глубоко законспирированных агентов.

Мо вытащил девайс, потыкал пальцами сардельками в экран и спустя минуту на противоположной улице показались огни автомобиля. В ожидании такси мы спрятались под ближайший козырек, но это не помешало промокнуть до нитки. Поэтому, когда садились на заднее сиденье, вода сплошными ручьями стекала с лица, а у Мо так и вовсе хлюпало в ботинках: пьяный боров нашел самую глубокую лужу.

- Место назначения - гостиница Восточная. Предположительное время в пути - восемь минут, - мелодичным голосом сообщил автопилот. – Приятного путешествия.

Будет оно здесь приятное, когда промок до трусов, а под боком пьяный сосед, бормочет без конца. Я прислушался и понял, что речь-то вполне отчетливая. Могу разобрать не только отдельные слова, но и целые предложения.

- Нашел им все, понимаешь? Всю раскладку дал, а меня из расследования вычеркнули, пнули под жопу, как пса шелудивого… вали отседова. И все так красиво обстряпали: единичку к званию дали и даже на премию расщедрились, с-суки. Пусть себе эти бумажки засунут, - далее последовал неразборчивый монолог, состоящий из сплошного мата. В какой-то момент язык заплелся, Мо всхрапнул и затих. Я было подумал, что все: напарник мой отрубился, но не тут-то было. Он поднял голову и, едва двигая губами, забубнил: – если бы не майор, нас бы здесь не было. Он там чего-то… устроил наверху. Майор, он такой, он может. Кинули мне кость – на, подавись. Мне, ведущему детективу расследования, понимаешь? Что бы не вякал, не писал по инстанциям. Никому нахрен не сдались, эти гребаные клубы, клоунское прикрытие… журналисты, блять. Столько времени потратил, столько сил, а они все забрали… все дело, понимаешь? И даже здесь умудрились обосраться. Славы им захотелось, первые полосы… а получили трупы. Кучу народу по тупому положили. Идиоты…

- Гостиница Восточная, - автопилот перебил Мо. – Спасибо, что воспользовались услугами нашей компании. Хорошего вам вечера.

Только начал что-то понимать, как влезла железяка глупая. Мо был одного мнения со мною, потому как обозвав такси куском тупого говна, принялся выбираться наружу. Открыв дверцу, повис на ней всей тушей, так что я забеспокоился о сохранности чужого имущества. Но ничего с машиной не случило, а напарник, провисев так с несколько секунд, нащупал под ногами твердую почву.

- Пошли, - буркнул он мне и пошел, только в сторону совершенно обратную от мотеля. Пришлось бежать следом и разворачивать разогнавшегося борова.

Эх, и намучался за вечер. Не в первый раз пьяных до дома волоку, но Мо мало того, что активный, так еще и здоровый: если вздумает куда повернуть, поворачивает вместе со мною, только подошвы по паркету скользят. Видите ли, бабу ему перед сном захотелось. Хорошо, что за стойкой сегодня дежурил нормальный метрдотель – молодой парень, ловкий и сообразительный. Пообещал разошедшемуся Мо любых женщин на выбор, только: «вернитесь в свой номер и сию минуту».

И был настолько убедителен, что Мозес повелся на незамысловатую ложь. Сам поднялся по лестнице, едва не сбив декоративную вазу. В коридоре безошибочно определил нужную дверь и, чиркнув картой, ввалился внутрь.

- Разбудишь, когда это… бабы, - буркнул он и, рухнув на кровать, уже не поднялся. Спустя минуту до ушей долетели переливы раскатистого храп. Может статься, не обманул метрдотель, и милуется сейчас Мо с женщинами: какими хочешь, на любой выбор.

А я, выпив горячего чая, принял душ перед сном и еще долго размышлял над сказанным Мо в пьяном угаре. Нечто подобное подозревал, уж больно бестолковым выходило наше расследование, словно напарник и сам не знал, куда себя деть и чем занять. Плавали, что то говно в проруби, расспрашивая стариков, да старушек.

М-да… Ведущего детектива отстранили от дела, когда оставалось сделать последний шаг, дабы пожать плоды победы. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Только вот обосрались они без Мо и получили теракт вместо незаслуженной славы, а еще пулю в висок. Интересно, как долго будут искать лабораторию, в такой-то неразберихи? Может снова Магнуса подключат?

Перевернулся на другой бок и мысли потекли в противоположном направлении. А с чего это я взял, что Мозес Магнус такой незаменимый? С пьяных бредней в такси? Над делом работали сотни, тысячи людей, те же аналитики, сумевшие выйти на Сарчево благодаря данным с ноутбука Проктора. Каждый мнит себя невероятно важным и нужным, а по факту… А по факту всего лишь шестеренки огромного механизма, именуемого – Организация. Даже золотой мальчик, некогда возглавлявший целое направление, был пущен в расход, как только что-то пошло не по плану.

Мысли начали теряться в подступающей дреме. И вот уже вижу картинку, где сотня рабочих трудится в поте лица, колошматя глыбу. По поверхности бегут трещины, порода крошится, с каждым новым ударом откалываются куски. Камень становится все меньше и меньше, многим рабочим не хватает места. Некоторые из них, оказавшись за спинами товарищей, начинают возмущенно роптать: «а как же я, я тоже работал». Голос сверху пытается объяснить, что объемы работ уменьшились и столь большое количество камнетесов попросту не требуется. Но ропот нарастает, раздаются возгласы: «почему он, а не я», «по какому принципу производился отбор»? Над головами мелькают кирки, звучат призывы к расправе и… сознание окончательно гаснет, погрузившись в сон.

Третий день пребывания в небольшом городке Сарчево прошел бестолково. Полдня напарник отсыпался, а оставшееся время: ел, лежал, портил воздух и бурчал, стоило к нему обратиться. Мо даже не пытался создавать видимость дела, окончательно наплевав на расследование. Вечером снова взялся за пиво и пришел в номер под хмельком.

Я же сходил с ума от скуки. На улицу не выйти: льет как из ведра, в номере из всех развлечений один лишь телевизор. Спустился в опустевший холл и столкнулся с милой девушкой из обслуживающего персонала.

- А где весь народ? – удивился я стоящей тишине. Еще пару дней назад толпа людей внизу устраивала митинги, требовала организовать свободные номера, а сейчас из всех звуков - шелест дождя за окном.

- Местной властью были организованы временные пункты проживания в историческом центре «Лайдахо», - охотно отвечает девушка.

- Айдахо? – переспросил, услышав знакомое слово.

- Нет-нет, Лай-да-хо, - поправила она меня. Буква «л» в ее произношении была прекрасна, играла тонами и по созвучию своему больше напоминала мягкое «льйя». – Очень рекомендую, одно из самых красивых мест в нашем городе. Возраст некоторых зданий насчитывает более трехсот лет и…, - тут девушка осеклась, бросив быстрый взгляд в сторону. Сделала непроницаемое лицо и строго спросила: - вам что-нибудь нужно?

Я повернул голову и увидел того самого метрдотеля с подкрученными усиками. Мстительный тип, все никак не может простить мне тех колокольчиков. Стоит, внимательно наблюдает: с кем я общаюсь и о чем. Вот делать человеку больше нечего. Он и в столовой глаз с меня не спускал, отслеживая каждый шаг.

Никогда не пойму психологию таких людей и что ими движет. Ну зацепились разок, бывает. Нет, теперь он не успокоится, пока не съеду, будет пакостить по мелочам. Случаем, не из-за его ли мелочности хлебал на завтрак едва теплый томатный суп?

- Я же сказал, минимум общения с постояльцами из номера…, - донесся до ушей едва слышный шепот, стоило отойти от стойки. Вот ведь зараза!

От нечего делать заказал кофе и уселся на свободный диванчик в столовой. Пить и любоваться бесконечным дождем за окном, который со вчерашнего вечера заметно поубавил в своей силе, и больше напоминал мелкий осенний, чем сплошной тропический.

Я оказался не одним таким, страдающим от скуки, и явно не знающим, куда деть избыток свободного времени. Скоро ко мне подсел словоохотливый мужичок, оказавшийся в Сарчево по делам бизнеса, и запертый в городе вместе с остальными. Проболтали часа три о всяких пустяках. Вернее, он болтал, а я слушал, периодически ловя на себе взгляды мстительного метрдотеля.

- Столько жертв, столько жертв - уму непостижимо, - причитал мой собеседник. И я не мог с ним не согласиться: действительно, непостижимо. – Вы слышали, сегодня утром очередного выжившего извлекли из-под завалов? Да, живым! Представляете, больше суток пролежал под грудами камней. И это не первый такой, а сколько бедолаг сейчас, в данную минуту, ждут помощи? О, даже представить больно, сердце сжимается. И все из-за этих треклятых анархистов, забери их бездна… А погода эта? - раздосадованный мужчина уставился в окно, а после добавил: - премерзкий городишка, скажу я вам. Полгода сплошные циклоны, неба над головой не видно. И как здесь люди живут.

Ну это он зря. Нормальный городок, не хуже и не лучше других. Правда, толком его не разглядел, но если судить по гостинице и бару, вполне себе ничего. А солнце… Что ж, можно и без солнца. Про то мой брат двоюродный, всю жизнь проживший на Крайнем Севере, лучше других знает.

- … приедут завтра с утра, - долетел до ушей обрывок фразы.

- Простите, кто приедет?

Мужчина недовольно посмотрел на меня, но на вопрос ответил:

- Говорю же, машины скорой помощи из столичного города. Первыми прорвались сквозь непогоду. Молодцы, настоящие герои! Вы не смотрите, что ураган утих, поверьте моему опыту, на дорогах сейчас очень опасно.

О да, про это событие местные новости целый день трубили. Оно и понятно, Сарчево буквально переполнен тяжелобольными и раненными после совершенного теракта. Не всех могут оперировать в городской больнице, требуется срочная транспортировка. Поэтому первый караван, составленный сплошь из карет скорой помощи, будет как нельзя кстати.

- А как же порталы? – уточнил я.

Мужчина покачал головой.

- Порталы будут закрыты, пока небо не прояснится. Увы, именно в такие моменты понимаешь, насколько хрупка наша цивилизация. Летаем в космос, перемещаемся между мирами, а стоит ударить стихии, и мы беспомощны, словно дети.

Если бы только стихия…

На четвертый день Мозес окончательно оклемался и решил выйти на улицу.

- К бабушкам за пирожками? – с самым невинным видом интересуюсь я.

- Одевайся молча, - бурчит Большой Мо, - а будешь острить, остряк, остаток командировки проведешь в сраном отеле.

И я слушаюсь. Тем более, что после утреннего посещения напарником клозета, словосочетание «сраный отель» заиграло новыми красками.

Дождь на улице практически прекратился: так, моросило сверху, да молниями сверкало на горизонте, а вот намека на солнце даже не наблюдалось – все небо сплошь затянуто свинцовыми тучами.

- А такси? – спросил я у напарника, когда тот закосолапил вверх по улице.

- Не сахарный, - донеслось до меня недовольное бурчание. – Привыкли сидеть в офисах теплых. Жопу трудно оторвать от мягкого, такси подавай.

Мы поднялись по булыжный мостовой до небольшой площади, в центре которой красовался фонтан. Вот любят в иномирье подобного рода сооружения, понаставили их в каждом углу, даже там, где водою заливает добрые полгода. Чуть дальше, за ажурным заборчиком располагалось здание местного муниципалитета: двухэтажное сооружение, выполненное в розовых тонах. По бокам выделяются башенки с купольными крышами, еще одна возвышается в центре - с небольшим колоколом и обзорной площадкой. Осталось посадить пальмы перед фасадом и получится старинная ратуша из провинциального испанского городка. Я таких зданий насмотрелся в глянцевых журналах про путешествия. И откуда только Костик доставал их. Вряд ли покупал, потому как стоил альманах недешево, а сосед мой если и имел тягу к печатным изданиям, то исключительно с голыми женщинами на обложке.

- Смотри! – рявкнул Мо.

Я вздрогнул, ожидая увидеть под ногами как минимум растяжку, но все оказалось куда проще: в дальней стороне площади парили красные автомобили. Эмблемы в виде ростка свидетельствовала о принадлежности транспортных средств к медицинской службе. И напарник тут же подтвердил мою догадку:

- Долгожданный караван… герои.

Сказал он это как-то нехотя, даже зло, и тут я не выдержал. Скверный характер напарника известен давно, но зачем везде и всюду на яд исходить? Чем ему ребята из скорой помощи не угодили? Или это они лишили Мозеса Магнуса ведущей роли в расследовании?

- Настоящие герои! Первые, кто смог пробиться по опасной дороге в закрытый город. Вон, у некоторых повреждения, - я указал рукою на крайний автомобиль. Особой нужды в том не было: глубокая вмятина на борту и без того бросалась в глаза.

- Ну и сколько они возьмут - человек тридцать? Хорошо, если половину довезут до центра, - процедил недовольный Мо.

- Да даже одного. Когда речь заходит о жизни человека…

- Бла-бла-бла, - перебил меня гнусавым голосом напарник. – У кого-то дохрена свободного времени образовалось? Телевизора насмотрелся? Размышляешь, как старая бабка в читальном зале.

- Они людей спасают…

- Не зли меня, курсант, - рявкнул Мо, - или одной жертвой станет больше в этом гребаном городишке. За мной!

И мы пошли неизвестно куда, неизвестно зачем. Свернули на боковую улочку, слишком узкую для автотранспорта. Вода здесь текла сплошным ручьем, так что под конец пути в ботинках заметно хлюпало. Мо же пер вперед броневиком, только брызги летели в разные стороны.

Изрядно поплутав по городским лабиринтам местных улиц, выбрались на широкую мостовую и тут у напарника сработал телефон. Не привычная мелодия латиноамериканских танцев, а мерзкое пиликанье, напоминающее больше спецсигнал служебных автомобилей.

Выслушав сообщение, он коротко ответил: «принял». Посмотрел на меня из-под насупленных бровей.

- Ну вот и мы на что-то сгодились, курсант. Будем ловить анархистов.

Из короткого рассказа Мо выходило, что наши доблестные спецслужбы обнаружили подозрительного прохожего. При попытке установить личность, неизвестный пустился в бега. Квадрат поиска тут же оцепили, подтянули военных, полицейских и детективов, ну и нас за компанию, потому как оказались внутри этого самого квадрата.

- Гребаный Сарчево… Пропади пропадом этот сраный городишка, - Мо прервал инструктаж, и попытался вытереть лицо. Мокрыми ладонями мокрое лицо… Мы насквозь промокли, а все оттого, что кто-то не захотел брать такси. У меня даже не было на голове любимой «клоунской» шляпы, которую забыл в номере.

- Пошли курсант.

- Куда?

- Туда.

- Так мы только что оттуда.

- Не зли меня…

И мы пошли петлять по узким улочкам, которые в другое время могли показаться уютными и милыми, сейчас же – предтече ада, вечно льющее и хлюпающее в ботинках.

- Не стрелять, брать живым, - раз в третий напоминает Мо.

- А если по ногам? – интересуюсь из одной лишь вредности. У напарника появилась одышка, каждое произнесенное слово дается с трудом. Ничего-ничего, десяток вопросов задал, и еще с десяток найдется.

- Как же ты меня достал, курсант, - Мо остановился и оперся об стену, тяжело дыша. – Что в выражении «не стрелять» тебе не понятно?

- Я же убивать его не собираюсь. В свое время был лучшим по стрельбе на курсе, могу обездвижить. К примеру, по ногам.

Глаза Мо медленно, но верно наливаются гневом. Он попытался набрать воздуха в ходящую ходуном грудь и вдруг замер. Взгляд остекленел, уставился мне за спину. В какой-то момент я было решил, что все, приплыли, хватил напарника удар. Но тот быстро оклемался, прошептал одними губами:

- Цель в сотне метров, приближается к нам.

Пытаюсь вспомнить ориентировку: худой парень лет 30-35 с недельной щетиной, одет в оранжевую куртку с капюшоном и модный аналог джинсов из иномирья. Такое себе описание… Одежду легко можно сменить, а щетина… мало ли парней шляется по городу с недельной щетиной. Но я Мо верю, у него чуйка, как у породистого охотничьего пса. Даже ноздри раздулись, словно взял верный след.

- Я что редактору сказать должен, - неожиданно зло рявкает он на меня. – Три статьи необходимо сдать к концу недели. Три! У тебя же ни одной не готово.

- Написан черновой вариант… начал я оправдываться, пытаясь подыграть напарнику.

- Только черновой? – взревел Мо сиреной. Сквозь нецензурную брань, что лилась на меня потоками вместе с дождем, услышал звуки приближающихся шагов. Тело напряглось, правая ладонь зачесалась, чувствуя себя неуютно без знакомого ощущения ребристой рукояти.

Шаги раздаются все ближе и ближе. Цель не вижу, находясь к ней спиной, поэтому первым предстоит действовать напарнику, а я так, на подхвате. Стою и слушаю брань, понуро опустив голову и нервно сжимая пальцы в карманах.

И вдруг шаги прекратились… Слышу только тяжелое дыхание внезапно заткнувшегося напарника и шелест дождя. Почему… Не успеваю додумать мысль. Мо резко толкает меня в сторону и, если бы не стена, о которую приложился со всего маха, лежал бы сейчас на булыжной мостовой. Резкая боль пронзает коленку, столь сильная, что на миг потемнело в глаза. Хватаюсь ладонями за ногу, не выдерживаю, буквально рычу сквозь стиснутые зубы. М-мать…

Поворачиваю голову и сквозь пелену вижу удаляющуюся фигурку в оранжевой куртке и Мо, нелепо косолапящего следом. Куда там, не угонится. Не в его физической форме и дыхалкой, что хватает ровно на один лестничный пролет.

Превозмогая охватившую конечность боль, отлепляюсь от стены и, опершись на трость, ковыляю следом. Помощник из меня никакой, но я помню один из заветов Камерона, который вечно вдалбливал на тренировках: «никогда не бросать напарника». Можешь идти – иди, можешь ползти – ползи, но всегда держи товарища в поле зрения, чтобы в случае чего суметь прикрыть спину.

- Не стрелять, - зло бормочу про себя. Да пошли они в баню с такими приказами. Если этим придуркам хватило ума подорвать торговый центр, переполненный людьми, то что помешает пристрелить парочку журналистов. Пальцы уже давно расстегнули верхние пуговицы пальто, запустив внутрь промозглую сырость. Пытаюсь нащупать во внутреннем кармане небольшой пистолет - до чего же неудобно. Вспоминаются слова напарника, что все журналисты так носят. И в чем смысл такого ношения, если в случае опасности оружие даже извлечь не успеешь. У меня времени с минуту ушло, пока расстегивал, пока искал. Зараза… едва не выронил на булыжную мостовую: рукоять заскользила в мокрой ладони. Все журналисты так носят… Но мы то не журналисты и жизнь у нас одна.

Продолжаю хромать и за очередным поворотом обнаруживаю напарника, что стоит, опершись о колени, едва переводя дыхание. Того и следовало ожидать, не спортсмен Мозес Магнус, ни разу не спортсмен.

На горизонте показалась быстро приближающаяся фигура. Я было напрягся, сжал сильнее рукоять пистолета, но сигнал тревоги оказался ложным – то был наш. Форма детектива и пиликающая спецсигналом рация в руках выдавали его с головой.

Когда до Мо оставалось пару десятков метров, он начал орать:

- Где, где цель? Почему упустили? Совсем разжирели на бумажной работе, гребаные офисники.

Вот это он зря: Мо человек злопамятный. Я уже успел в этом убедиться на примере с Марком. И если сейчас ответить не может, с трудом переводя дыхание, то в будущем непременно это сделает.

- Ладно ты толстый, едва ноги волочишь, а напарник, где напарник? Почему он оставил преследование? - продолжал возмущаться неизвестный детектив. И тут его взгляд упал на меня и на трость в моих руках. – Вы издеваетесь? Это что за команда инвалидов?

Он хотел еще что-то сказать, но рация разродилась чередою совсем уж мерзких звуков. Детектив мигом забыл о нас, переключив все внимание на трубку:

- Да… да… понял. Нахожусь в юго-восточном углу квадрата М-7. Выдвигаюсь.

Отключив связь, пробежался по нам совсем уж нехорошим взглядом, словно запоминая лица, после чего рванул вниз по улице. М-да, поучаствовали в операции, ничего не скажешь.

Я вернул пистолет на место, во внутренний карман, и встал рядом с напарником.

- Прытким оказался, зараза… ушел, - сбивчиво проговорил он, сообщая и без того очевидные факты. Ушел и ушел, что ж теперь, рыдать и плакать. В конце концов перед нами была поставлена другая задача: отыскать нарколабораторию, а анархисты – это так, побочная миссия.

Да и не испытывал я большого рвения ловить очередных придурков, оказавшихся всего лишь пешками в чужой игре. Как выяснилось, главное зло, некомпетентное и неквалифицированное, сидело в кабинетах Организации.

- Куда теперь? - интересуюсь у пришедшего в себя напарника. Внутренне готовлюсь к очередным сверхзадачам в читальном клубе пенсионеров, но Мо лишь машет рукой.

- Всё в бездну, сейчас бы кофейка глотнуть.

В кои-то веки согласился с напарником.

Ближайшая кофейня оказалась на площади с тем самым зданием, напоминавшим старинную ратушу небольшого испанского городка: с башенками и колокольней посередине.

Мы были единственными посетителями, может поэтому встретили столь радушно. Предложили просушить промокшую одежду и обувь, а дородная женщина принесла блюдо с бесплатным пирожным. Впрочем, мое мне не досталось: все слопал Мозес. После интенсивных физических нагрузок на свежем воздухе, на напарника напал очередной жор. Я же есть не хотел совершенно, поэтому пил кофе и любовался фасадом старинного здания сквозь мелкие капли дождя на стекле. И даже думать ни о чем не хотелось, настолько хорошо и уютно было в этом небольшом заведении, а главное – сухо.

Порядком надоела слякотная погода, все эти бестолковые метания туда-сюда. Не так я себе представлял работу детективом. Думал, будет убийство, круг подозреваемых, и мы, ведущие дело в лучших традициях английского романа. Бесконечные разговоры, алиби, попытки поймать на противоречиях и лжи, с неожиданным финалом на последних страницах. По итогу же вышло совсем иначе, и чувствовал я себя отнюдь не сыщиком, даже до доктора Ватсона не дотягивал, скорее мелкий клерк, действующий в интересах крупного Конгломерата. Они и кино успевают снимать с Алексом Вэнзлом в главной роли, и лицензии на пространственные двигатели раздавать, и оборудование изобретать, на котором Конкасан миллиарды делает, варя модный наркотик.

Найти брата и бежать отсюда, что есть мочи бежать… «Если отпустят», - закралась в голову нехорошая мысль. Отпустят, обязательно отпустят, кто я для них – вошь мелкая с курсантским званием: секретов не знаю, информацией по технологиям не располагаю. Зачем я им нужен? Только в качестве живца для родного брата. Понять бы только, зачем им Мишаня сдался, чего такого успел натворить старшой, что разыграли целую комбинацию.

- Жалобу на тебя подали, за домогательство, - вдруг проговорил Мо, задумчиво изучая пейзаж за стеклом. Я как сидел с чашкой в руках, так и замер. – Марии Луизе не понравилось твое поведение.

- Кому? – выдавливаю звуки из пересохшего мигом горла.

- Марии Луизе… Ты знаешь ее как Малу – это сокращенное от полного имени, - Мозес оторвал взгляд от окна и внимательно посмотрел на меня. – Что у вас приключилось?

- Это которая…, - я не слышал вопроса, пытаясь переварить полученную информацию. Домогательство?!

- Да-да, та самая баба с мужским голосом. Переболела чем-то, связки никак не восстановятся, - недовольно пояснил Мо. – Так что между вами случилось?

«Нет слов» - часто слышал это выражение, но вот испытать на себе до настоящего момента не приходилось. Слов действительно не было, оставалось только таращиться и разводить руками. Хорошо хоть кофе горячим на штаны не плеснул для полноты ощущений.

Видимо пантомима моя была лучше всяких объяснений, потому как Мо всхрапнул, изображая смех. На лице появилась широкая улыбка.

- Не парься, и так все ясно.

Ясно?! Что ему ясно?! Мне вот нихрена не ясно.

- Успокойся, говорю, мелочи это. Малу известный друг клана Ольховских, а у тебя с ними вроде как тёрки были.

Лично у меня с ними ничего не было. Особенно с бывшей МакСтоуна – Алиной, тварью, которую поискать. Теперь еще подруга семьи нарисовалась. Отлично, просто замечательно, целый серпентарий. Кто там следующий на очереди: мама, папа, двоюродный свекор?

- Её тоже изнасиловал? - наконец нахожу нужные слова.

- Чем слушаешь, курсант, сказал же - домогательство. И это… глаза не выкатывай, нормально все будет: жалобе ход не дадут, в дисциплинарную комиссию не вызовут. Ты бы даже не узнал об этом… Это я так, исключительно по собственной инициативе, чтобы в курсе был, какие акулы кругом плавают.

- Бред какой-то, - говорю растерянно.

- Запомни, курсант: когда ссоришься с простолюдином – заводишь одного врага, когда ссоришься с аристократом – заводишь тысячу. А ты умудрился помимо Ольховских с целой кодлой сцепится. МакСтоуны, Альсон, Ловинс – никого не упустил?

- Лично я ни с кем не ссорился.

Мо хмыкнул и покрутил головой, поражаясь моей глупости.

- Курсант, неужели не понял? Не имеет значение - что думаешь ты, важно – что думают они. А Мария Луиза, мало того что аристократка, она ко всему прочему особа мнительная, каждый косой взгляд в свою сторону трактует как личное оскорбление. Ты же не просто смотрел, ты буквально пожирал ее глазами, если судить по жалобе.

- И что теперь?

- Да ничего, говорю же. Только сильно не расслабляйся, помни про акул, которые вокруг плавают.

Акулы… В памяти всплыл недавний случай в лифте и девушкой в светло-голубом платье, что назвала меня детектив «правильный». Может статься, не просто так заигрывала, имея цели, далекие от любовных. Это что же получается, мне теперь совсем исключить женский пол из общения? И без того на личном фронте печально, если не сказать хуже.

Я было совсем погрузился в меланхолию, но вновь вмешался Мо.

- Как колено? – задал вопрос из разряда неожиданных. С роду моим здоровьем не интересовался, и тут вдруг.

- Побаливает, - признаюсь честно.

- Тогда собирайся, пойдем к медикам.

Мо не шутил, мы действительно направились к врачам. Вышли из теплого уютного кафе, чтобы снова очутиться под моросящим дождем, порядком въевшимся в печенку.

Пересекли небольшую площадь и направились прямиком к краснобоким машинам, которые выстроились рядком, сразу за ратушей. Тем самым каретам скорой помощи, что сумели прорваться сквозь непогоду и что именовались по новостям «караваном жизни».

Спрашивать, зачем мы идем, не имело смысла. Похоже, Мо и сам не до конца понимал, что делает. Осмотрев пустые кабины автомобилей, скомандовал:

- Не отставать, за мною.

И принялся обходить цепочку парящих авто с тыла.

Чего хочет неугомонный? Сказано же было по новостям: специалистам предоставлен краткосрочный отдых. После обеда первая партия машин двинется в обратный путь, в сторону территориального центра, где находится госпиталь со всем необходимым оборудованием. А пока водители отсыпаются, пациентов в ускоренном порядке готовят к транспортировке. Один Мозес сходит с ума от безделья или затяжного похмелья, а может статься, от всего сразу.

- Нет здесь никого, - сообщаю напарнику. Но Мо не был бы Мо, если бы успокоился на этом. Косолапящей походкой направился вдоль ряда выстроившихся машин, и таки усмотрел приоткрытую заднюю дверцу в одном из кузовов. Стукнул кулаком для порядка и, не дожидаясь ответа, распахнул настежь.

Внутри было темно, поэтому я не сразу разглядел двух медиков в специализированной форме лазурной расцветки. Мо же успел не только рассмотреть, но и вступить в горячий спор.

- Говорю вам, идите в городскую больницу, - усталым голосом объясняет мужчина.

- А вы давно там были? - кипятится напарник. – Все больницы переполнены, люди в коридорах лежат. Врачи которые сутки без смен работают, неужели думаете, они будут заниматься ногой моего друга.

- А мы восемь часов сюда добирались, сил сидеть не осталось, - пытается объяснить все тот же усталый голос, но Мо и не думает отступать.

- Парень жизнью своей рисковал, людей из завалов вытаскивал. Ногу не по пьяни прищемил, ему плитой придавило, когда ребенка спасал, а вы в помощи отказываете.

- Послушайте…

- Нет, это вы меня послушайте, - горячится Мо. И выходит у него это так простодушно, так естественно, словно у бабушки какой, узревшей ссадину на ноге любимого внука, и требующей теперь рентген, не иначе. – Парень едва не погиб, а вам пять минут жалко потратить? Все равно сидите.

- Мы проверяли оборудование, теперь уходим.

Но Мо не хочет слышать, продолжает упорно твердить свое «про героя», «про сотни спасенных жизней» и «одним глазком гляньте». Упомянул заодно, что я не какой-нибудь там прохожий, а доблестный журналист «Новостной недели». Пришлось лезть в карман и демонстрировать идентификационную карту Пола Уитакера.

Сидящие в кузове медработники переглянулись, и я их понял. Одно дело отказать простому гражданскому, другое дело – пресса: народ по природе своей говнистый, как что не по его, сразу скандал закатывать. Я даже набросал несколько заголовков навскидку: «Караван жизни оказался караваном в смерти», «Кто они – убийцы в халатах» «Герою отказано в помощи, кто за это ответит».

- От нас вы чего хотите? – из чрева автомобиля доносится все тот же уставший голос.

- Ногу посмотрите. Просканируйте или что там делаете своими приборами, - Мо был явно доволен. Дело сдвинулось с мертвой точки.

- Хорошо, поднимайтесь.

Внутри было куда светлее, чем казалось снаружи. Тусклым светом горели лампочки под потолком, сквозь небольшие оконца проглядывало свинцовое небо.

Я сел на узкую лавочку, Мо – напротив. Вытер капли дождя со лба и тут же принялся оглядываться с любопытством. Играл деревенского простачка, который первый раз увидел машину скорой помощи. Стоит признать, делал это талантливо, даже рот открыл от удивления.

Медики тем временем копошились с оборудованием. Один зачем-то достал дефибриллятор, взял один из «утюжков» в руки. Другой вышел наружу, покрутил задней дверцей, проверяя петли. Точнее делал вид, что проверяет, а сам осматривал округу. Думает, мы засланные казачки из передачи «снимает скрытая камера»? Я бы так точно решил. Уж больно мутной выглядела парочка: один весь в крошках от пирожного, с жирными от еды губами, другой… Трудно оценивать себя со стороны, но однокурсники, к примеру, постоянно говорили: «странный ты тип, Воронов». Может и медикам подозрительным показался. Вон как парень с дефибриллятором занервничал, однако «утюжок» в сторону отложил. Взяв в руки плоский прибор, сел рядом со мною.

- Задерите штанину, вытяните ногу.

Выполняю просьбу, заодно слежу за его действиями: странными и угловатыми. В свое время належался в больницах иномирья, поэтому успел немного изучить инструментарий. Планшет в руках точно не предназначен для изучения костей, он больше по кровеносным сосудам: сканирует на наличие бляшек и прочих образований. Тогда смысл всех этих манипуляций? Или я чего-то не понимаю в местной медицине или ребята делают на «отмахнись».

Пока один врач с умным видом водит сканером над коленкой, другой вернулся внутрь кузова. Кряхтя, поднялся по ступенькам и сел рядом с Мо.

- Погодка та еще, - сообщил он, ежась от холода. Потер ладони друг о друга, попытался согреть их дыханием, но не преуспев в этом, засунул замерзшие пальцы в карман.

- И не говори, - радостно откликнулся Мозес, – погода хреновая. Тут завсегда так, полгода солнце светит, полгода льет как из ведра. И чем Сарчево людей держит, гнилое место.

Говорил напарник легко и непринужденно, но вот фигура. Только сейчас заметил, как напряжены его руки: левая стиснута в кулак, правая - в кармане, где обычно носит пистолет.

Толчок… Шелест дождя, голос напарника, дыхание сидящего рядом врача – все слилось в один сплошной пронзительный звук, словно иголка проигрывателя соскочила с пластинки. Мир вокруг замер, превратился в статическую картинку. Замерли сидящие напротив Мо и медик, что грел пальцы в карманах, замер парень, согнувшийся над моей коленкой. В руках планшет, на экране которого отчетливо виден снимок кровеносных сосудов. Однако обследующему меня человеку явно плевать на показатели прибора. Заметно, как он косится в сторону сидящей напротив парочки, словно ждет чего-то. Но чего?

Вселенная, каков же дебил! Дело вовсе не в замерзших пальцах, не поэтому медик руки в карманах прячет, как и Мо, давно почуявший неладное. Оба сидят словно наэлектризованные: ждут, кто сделает первый шаг. И парень, что склонился с планшетом над моей коленкой, заметно напряжен. А я? А я хрен бы догадался, не остановись время в очередной раз. Даже мысли не мелькнуло в этом направлении. Расслабился, поплыл мозгами, окончательно потеряв всяческую бдительность. Это даже не дурак, как есть - дебил!

Но где сама марионетка, которая указывает на непосредственную угрозу, тычет пальцем, как глупому школьнику. Пытаюсь разглядеть сутулую фигуру в темном углу кузова, за ящиками с оборудование, даже под лавочкой, на которой сидит Мо – ничего. Тогда обращаю внимание на распахнутую дверцу, за которой идет дождь. Должен идти… Капли прозрачным бисером рассыпались в воздухе, застыли в неподвижности. Некоторые из них заметно вытянулись, напоминая по форме серебряные нити. Другие распались на подлете к земле, словно кометы, образовав за собою хвост из совсем уж мелких, едва заметных глазу крупинок небесной воды. А под ними стоит человек, третий, на глаза ранее не попадавшийся. Он и сейчас хитро устроился, так что Мозес его не увидит при всем желании. А я? А я проворонил, полностью оправдав свою фамилию.

Становится понятно, почему один из медиков выходил наружу. Петли дверцы он проверял, как же… Подавал сигнал третьему, который все это время оставался невидимым, был снаружи и вот теперь явился в гости, с опущенным оружием в руках. Впрочем, последнее продлится недолго, в этом уверен. Стоит маховику времени раскрутиться, набрать привычную скорость бега и пистолетное дуло уставится мне промеж глаз. Здесь не нужна Тварь с указующим перстом и без того ситуация очевидна: начнет зачистку кузова с левой стороны, точнее с Петра Воронова.

А чем я смогу ответить? Шальным взглядом и криком: «дяденька не стреляй»! Оружие имеется, но пока расстегнешь верхние пуговицы пальто, пока залезешь в глубокий внутренний карман и отыщешь малюсенький пистолетик, короче, без шансов. Тогда что? Думай, думай Петька, заставляй шевелиться ленивые мысли, пока есть время.

Время… Легкий гул начал нарастать в ушах. Нет-нет, только не это. Я ничего не успел сообразить. Под рукой пусто, а из замкнутого пространства кузова никуда не сбежишь, никуда не денешься. Ну же, Тварь, растяни секундочку, еще на чуть-чуть, на маленечко, но набравший скорость маховик времени было не остановить. В ушах завизжало заезженной пластинкой, и картинка мира перед глазами начала плыть, крутиться. Толчок… И я хватаюсь за парня, что склонился над коленом. Даже не пойму толком, что держу в онемевших пальцах: ткань медицинского халата или пустой воздух. В отчаянии рывком пытаюсь поднять чужое тело, прикрыться им, словно щитом от стоящего снаружи стрелка, но тяжесть кажется неподъемной. Единственное на что хватает сил – толкнуть парня вперед, в распахнутую дверцу. Запоздало понимаю, что пальцы бы надо разжать, но поздно. Летит чужое тело, лечу следом и я, под мелкий моросящий дождь.

Вот и все, это конец… Жмурюсь, ожидая больше удар об мокрый асфальт, чем выстрела. Бьюсь лицом во что-то мягкое, кажется, в то же тело, что держал секундами ранее, а вот нога… С размаху приложился больным коленом о землю, аж искры из глаз посыпались. Кажется, я выл на все лады, не видя и не слыша ничего вокруг. Огненная игла, пронзившая каждую клеточку организма, вытеснила всякую мысль, лишила органов чувств, не оставив ничего кроме одной сплошной, всепоглощающей боли.

Я даже не сразу понял, что надо мною склонился Мо. Глаза на выкате, рот раскрыт в немом крике. Сквозь пелену доносятся отдельные слова:

- … в порядке? Ты в…

Хватаю губами воздух, чувствую капли дождя на лице.

-… тебя бездна. Подъем, курсант.

Мо хватает за грудки, рычит от натуги. Очередная вспышка боли, не столь одуряющая, как в первый раз. По крайней мере сознание остается ясным. Успеваю заметить два тела на асфальте, и расползающуюся темную лужу под одним из них. А после Мо впихивает меня внутрь кузова, вползает сам и быстро закрывает двери. Когда необходимо, напарник движется с грацией большой кошки, необычайно ловко и быстро.

Лежу на полу, уставившись в моргающий свет под потолком. До ушей доносятся переговоры Мозеса по телефону:

- … требуется подкрепление. Код четыре, пять…

Снаружи громыхнула молния, да так громко. По кузову застучал крупный град, а сама машина затряслась под порывами ураганного ветра. Смотрю на побледневшую физиономию Мо, на серую кожу, по которой крупными каплями стекает пот, а может капли дождя, и понимаю, что дело вовсе не в погоде. Нас пытаются вытащить наружу: стреляют, качают и хрен пойми что еще. Только вот кузов у машин скорой сделан из специального металла, просто так не вскроешь. Не случайно караван прорвался сквозь непогоду, отделавшись парочкой вмятин.

Но Мозес не надеется на крепкую броню: присел у лавочки, в руках ствол. Я запоздало вспомнил про свое оружие, полез во внутренний карман. В голове одна мысль – зачем им стрелять? Мы заперты внутри, как в мышеловке. Сели бы за руль и отвезли в глухое место. Если только… если только у них нет доступа к управлению, а водитель заперт с нами в кузове. Случаем, не его тело лежит под лавкой, свернувшись клубком? Можно подумать, что он спит, только вот разнесенная в клочья челюсть вызывает в том большие сомнения.

- Астра на связи, видим цель, - доносится глухой голос из динамиков то ли телефона, то ли рации.

Мо выдохнул и тяжело опустился на пол. Массивное тело колотила заметная дрожь, но он даже не пытался унять её. Трясущимися пальцами-сардельками достал сосачку из кармана – уронил на пол. Матюкнулся, полез за следующей. До ушей долетел шелест разворачиваемого фантика.

- Будешь конфетку, курсант? Абрикосовая.