Последняя чаша гнева

10

— Это было только моей ошибкой, — сказал наутро Чойс, осматривая разметанные взрывом обломки корабля. Они оставили «Эру» в поле, возле леса, а ночью из чащобы вышел тпот. Не долго думая, он подошел к кораблю, схватил его своим клювом поперек корпуса и сильно сжал, желая раздавить. Как признался потом Лоу, у них на борту находилось несколько тонн эксплозита — мощного взрывчатого вещества, которое всегда служило предметом контрабанды. Страшным взрывом тпоту оторвало голову, а колоссальное туловище лежало сейчас посреди борозд огромным обугленным холмом.

Чойс сокрушенно вздохнул, обозревая эту печальную картину.

— Неудачи. Одни неудачи.

— Что ты имеешь в виду? — спросил подошедший Лоу.

— Я надеялся на твою пушку. На моем клипере тоже было два лазера, но добраться до них нам не удалось: они лежат на дне болота. Я думал с помощью твоего корабля забраться в ВОА и разгромить там все.

— Что такое ВОА?

— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Видимо, придется идти на всю эту нечисть с простыми пушками и ружьями, начиненными плохим порохом.

— Это что же, — медленно произнес Лоу, — мы останемся теперь здесь?

— Да, — сказал Чойс.

Лоу закоченел, схваченный внезапным столбняком осознания.

И в это время с другого конца поля послышался голос бродившего там Шамиссо:

— Эй, посмотрите-ка на это! — Голос был радостным.

— Он очень редко бывает радостным, — объяснил Лоу, и они поспешили к Шамиссо, который стоял возле странного предмета, врывшегося до половины в землю. Только когда Чойс внимательно пригляделся к нему, он понял, что предмет этот, покрытый жженной землей, коркой нагара и хлопьями сажи, есть не что иное, как та самая пушка, которую Лоу обозвал не так давно самонаводящейся. При взрыве ее буквально выкрутило из гнезда: в нижней части зияла большая дыра с рваными краями, где лазер когда-то крепился к вращающемуся кронштейну.

Общими усилиями они вытянули пушку из земли и еще раз, детальнее, осмотрели ее. Поразительно, но взрыв не повлиял на боевые способности лазера. Его можно было с успехом использовать и дальше. Если не считать дыры у основания и еще того, что оба ствола были забиты землей, лазер был практически цел. Это можно было объяснить только чудом.

Чойс сразу расцвел, увидев это.

Тем же днем, прихватив с собой очищенную, приведенную в порядок пушку, все трое отправились в Фафт, лежавший недалеко от Сдогнара.

С ними были Бурис и Роаберт. Нужно было показать лазер в ставке, которая находилась в замке Энунда и где уже знали о победе над прорвавшейся из Альбегина нечистью.

За свое пребывание здесь Чойс довольно сносно научился ездить на лошади, тогда как Лоу и Шамиссо мотались в седлах подобно тряпичным паяцам. Шамиссо переносил мучения молча, чего нельзя было сказать про Лоу: всю недолгую дорогу он плакался на свою несчастную судьбину, проклинал Де-Мойр и нещадно нахлестывал своего скакуна, тем самым причиняя себе еще большие страдания.

В Фафт прибыли поздно вечером. Лишь один Шамиссо согласился помочь Чойсу показать пушку в ставке. Лоу, быстро соскочив на землю, нелепым раскоряком уковылял в предназначенные для него покои, ругаясь при этом нехорошими, неприятными словами.

Кузнецы долго не могли взять в толк, чего же именно хочет от них Чойс. И хотя большого художественного дарования Чойс не имел, он сумел довольно-таки сносно нарисовать на песке чертеж вращающегося лафета для лазерной пушки. Добрые кузнецы лишь морщились да чесали в затылках. Однако по прошествии суток лафет был готов. К нему даже были приделаны небольшие колесики. Конечно, это произведение де-мойрской металлургии не отличалось тонкостью и изяществом обработки, но удобство использования лазера оно увеличивало изрядно.

Вечер того же дня был выбран для показа нового оружия правителям и грандам Лиги. Естественно, они были сильно заинтересованы в таком новом, невиданном, мощном оружии, которое можно будет использовать против давнишнего противника, поэтому прибыли в Фафт все до единого. В том же зале, где проходило собрание Совета Лиги, за длинным столом расселись правители. На этот раз среди них находился и главнокомандующий войсками Лиги Хаоэй, шателен Трамбурга, хмурый толстяк с круглой лысиной и темными, набрякшими мешками под глазами. Посередине зала был установлен сработанный кузнецами лафет с лазером на вращающемся диске, а у одной из дальних стен — несколько боевых щитов, чьи владельцы любезно согласились предоставить свою собственность для такого важного эксперимента.

Когда все расселись по своим местам и постепенно стих шум пододвигаемых к столам кресел, дверь открылась, и в зал вошли Чойс и Шамиссо. Слышимость здесь была отличная, поэтому Чойс, встав возле лафета, негромко начал:

— Светлейшие гранды! Перед вами лазерная пушка, новейшее современное оружие, которое, думаю, лишь по досадному недоразумению еще неизвестно здесь. Такими пушками оснащаются все без исключения корабли Торгового Содружества и Государств Ближних Галактик, то есть тех мест, которые опять-таки по недоразмению известны мне и неизвестны вам. Поэтому то, что в Ближних Галактиках с давних времен считается нормой, здесь относится к техническим новинкам. Но, несмотря на это, лазерная пушка существует, являясь грозным оружием. Все вы знаете, как с помощью нее был полностью уничтожен отряд тварей, прорвавшийся к нам из Альбегина.

— А как она действует? — спросил Гутхорм Тохум.

Чойс сделал знак Шамиссо.

— Мы не будем донимать светлейшее собрание техническим обзором работы лазера, — сказал тот своим невыразительным голосом. — Можно сказать, что для этой пушки ни металл, ни кость, ни какие бы то ни было искусственные материалы препятствием не являются. Этот лазер прожигает или, если хотите, прорезает все.

Собрание недовольно зашевелилось. Возник легкий шум.

— Я же говорил, что не нужно их слушать, — послышался визгливый тенорок Ланглоара.

— Абсурд, — донесся спокойный голос Гутхорма.

— Ерунда, — произнес Хаоэй, презрительно отворачиваясь. — На свете нет ни одного такого оружия, способного прорезать металл, если это не огонь, который лишь раскаляет, или сталь, которая пробивает.

И только Энунд, Бурис и Роаберт безразлично-спокойно наблюдали за приготовлениями Шамиссо, который щелкал какими-то рычажками на стволах пушки. Чойс налег на рычаги сбоку лафета, и стволы лазера со скрипом развернулись в сторону уже расставленных возле стены щитов. Когда стволы замерли в неподвижности, Шамиссо нажал еще один рычажок.

И тогда полутьму зала прочертил светящийся красноватый луч, который врезался в самый большой щит с изображением зеленого дракона. И на глазах у всех этот дракон съежился и исчез, внезапно уступив свое место черной дыре с ровными дымящимися краями. Тонкие струйки расплавленного металла, оставляя белесоватый след, пробежали по щиту и упали-стекли на пол, образуя темно-матовые лужицы. Запахло кузней.

По рядам людей у столов пробежало движение. Многие были поражены настолько, что застыли на своих местах в неподвижности. Сидевший с краю Льот, приор Ксойна, вскочил и через весь зал просеменил к щиту.

— Он прожег его, — прерывающимся голосом сообщил он остальным. Шамиссо повернул лазер немного правее и разрезал следующий щит пополам. Зал вздохнул.

— Это просто чудо, — раздался голос Гутхорма.

Чойс был просто окрылен удачей. Сразу же после показа лазера он отправился в свою комнату. Тут его уже ждал Энунд.

— Совету понравилось оружие твоего народа, — произнес он. — Оно действенно и поможет нам уничтожить захватчиков из Альбегина. Но что ты собираешься делать сам?

— Как что? — уверенно спросил Чойс. — Ударить первым. Разгромить. Рассеять. Уничтожить.

— Все это хорошо. Я уверен, что мы победим альбегинцев. Ты хочешь сам выступить во главе войска?

— Разве я не гонфалоньер? Именно я должен вести войско в битву.

— Твоя миссия изначально была другая.

— Я не должен позволить Вольфгангу опрокинуть Чашу с Божьим Гневом, верно? Но, уничтожив войска Альбегина, мы вторгнемся в ВОА и…

— Этого не будем никогда, — строго сказал Энунд. — Ни твоего войска, ни войска всей Лиги, ни даже твоего удивительного оружия не хватит, чтобы завоевать Вольную Область Анархии. Ты только напрасно погубишь людей и погибнешь сам.

— Но как же в таком случае я один смогу совладать с Вольфгангом? — Почему один? Вас будет четверо.

— Нечто подобное я уже слышал, — прищурился Чойс.

— Да, тебе говорил об этом Бурис. Он говорил с моих слов.

— А почему я должен взять с собой именно троих?

— Эта цифра не напрасна. Аудун доносил, что Вольфганг скоро отправится в путь. С ним будет трое его ближайших друзей. Один — великан Ульв, другой — темный змей Саурбэир и третий — маг Гюрд, умерший четыре столетия тому назад. И именно поэтому, согласно древним законам магии, ты можешь взять с собой тоже только троих своих людей, а не одного или сотню. Надеюсь, ты знаешь: все в мире противоположно. Ваше странствие тоже будет символизировать этот постулат. Свет и тень, добро и зло, день и ночь…

— Мы — день? — спросил Чойс.

— Да, вы — день. А Вольфганг — ночь. А ночь всегда сменяется днем.

— Так же, как и день — ночью.

— Это с какой стороны посмотреть, — вдруг уклонился Энунд. — Я знаю, кто будет первыми двумя, которых ты возьмешь с собой. Это те, кто приехал с тобой позавчера.

Чойс кивнул.

— Не спеши с выбором третьего, — сказал Энунд. — Ибо в горах Альбегина живет Фонсека. Когда-то он тоже, как и ты, упал сюда с неба. Его пропитание — деньги путников и торговцев, потому что он проводник. Он один на всем Де-Мойре знает Альбегин, ВОА и то, что лежит за ними.

— А что за ними? — спросил Чойс.

Энунд испытующе посмотрел на него.

— Это долгий рассказ. Но ты должен выслушать его, чтобы понять все, что происходит на Де-Мойре.

— Я выслушаю тебя, Энунд, — сказал Чойс.

Пресвитер кивнул и начал:

— Никто из нас, созданных Всевышним, не знает, о чем думает Он в безбрежной пустоте Своего Познания, стройны ли Его мысли и вообще думает ли Он или за Него думают другие.

— Из таких мыслей в древности вырастали ереси, — вставил Чойс.

— Никто сейчас не сможет сказать, — продолжал Энунд, не обращая внимания на эти слова, — почему именно Де-Мойр был избран местопребыванием Страны Апокалипсиса: так мы называем здесь то, что происходит на втором континенте планеты, Берлихуте. Конечно, мы говорим, что обитаем только наш материк, Джерт. Но можем ли мы сказать, вернее, осмелиться сказать, что необитаем другой? И да, и нет. Почему? Это сложный вопрос. Многие наши богословы в кровь поразбивали себе лбы, споря об этом. Но я думаю так: необитаем Джерт. Звучит, конечно, парадоксально, но в целом правильно. Ибо вся жизнь (я имею в виду настоящую жизнь, кипучую, деятельную и имеющую далекие-далекие последствия) протекает на Берлихуте. Она кипела там еще до нашего пришествия сюда и будет кипеть вечно.

Там, на Берлихуте, вот уже миллиарды лет разыгрывается одно и то же действо, сценарий которого — Апокалипсис Иоанна, древняя книга наших предков. Думаю, что идеи философов древности о центре мироздания не являлись ошибочными. Ошибка заключается в самом термине. Не «мироздание» следует говорить в данном случае, а «мироразрушение». И центр этого мироразрушения здесь, на Де-Мойре. Снова и снова разыгрывается этот странный спектакль, и лишь одного нет в нем.

— Не падает Чаша, — догадался Чойс.

— Да, Последняя Чаша Гнева не обрушивается на несчастный мир, уготавливая ему тем самым неизбежный конец. Видишь ли, в Апокалипсисе не сказано ясно, когда именно настанет конец мира, после какого разумного действия он произойдет. То ли когда прозвучит Седьмая Труба, то ли когда будет снята последняя печать с Великой Книги. Есть там что-то и о Судном дне. Но когда он придет? Об этом можно только спорить, что и делают наши теологи.

— Я слышал, — произнес Чойс, вспомнив старцев в смешных колпаках. — Но Откровение Иоанна, — продолжал Энунд, — не едино в своем роде. В то же время, что и оно, была создана «Исповедь Амунди», памятник древней рунической письменности Де-Мойра. И вот там все сказано точно. Все сроки определены. Конец миру наступит после того, как некая Седьмая Чаша Гнева опрокинется на живущих.

Господь наш милосерд. Яд Гнева Его отравил бы Его Бытие так, что Он не смог бы оставаться милосердным и дальше. Он стал бы тем гневливым Отцом, каким рисует Его нам Ветхий Завет. А Ему нужно сострадание, необходима жалостность, ибо только ею, как прохладным снадобьем, лечатся пороки мира. А в Нем ужасный Гнев бушует. Вот Господь и слил Гнев Свой в сосуд священный, освободился от него, вновь став тихим и кротким и милосердным Господом нашим. Яд Гнева не бередит Его изнутри более, он теперь клокочет и бушует в стенках Великой Чаши в поисках выхода, и в Его воле даровать ему этот выход или оставить котел кипящим.

Джерт лишь тень Берлихута. Все здесь: и приливообразная миграция Великих Мертвых, по которой мы издревле ведем леточисление, и расширение ВОА, и рождение, жизненный цикл тварей Альбегина, — все здесь лишь повторяет происходящее параллельно с этим на Берлихуте.

Страна Апокалипсиса начинается сразу за границами Вольной Области Анархии. Но если ВОА расширяет свои границы во все стороны, она не может захватить ни дюйма территории Апокалипсиса. Ибо силы, населяющие Страну, могущественнее и превосходят мощью своей Зло ВОА. Когда-то между ними было равновесие, но сейчас оно нарушено.

— Вольфганг, — сказал Чойс.

— Вот именно, — кивнул Энунд. — Ныне зло перевешивает, и даже Силы Страны Апокалипсиса не могут в полной мере противостоять ему. Недавно Вольфгангу все же удалось разнюхать, где находится Чаша. Это нам стало известно опять-таки от Аудуна. Видишь ли, на Де-Мойре два континента: один, Джерт, находится в Южном полушарии, другой, Берлихут, — и в Южном, и в Северном, ибо экватор делит его пополам. Так вот на самом экваторе есть Ползущая Гора. Ее никто не видел, но сведения о ней сохранились во многих легендах. Там, на экваторе, кончается власть сил Апокалипсиса, но чья власть заменяет ее — неизвестно. Думаю, это просто нейтральное место, где вообще нет никакой власти. Баланс на Горе, по-видимому, зыбок. Но там-то и находится Чаша Гнева. Так что до нее вполне можно добраться.

— Весь вопрос в том, кто первый это сделает.

— И в этом тоже. Но сначала нужно преодолеть все опасности Альбегина, ВОА и Страны Апокалипсиса. С большим войском этого не сделаешь. А малыми силами сделать это возможно, почему мы и избрали такой путь.

После некоторого молчания он спросил:

— Ну, Эдмунд, ты согласен?

— А кто здесь останется за меня?

— Видишь ли, это самая важная проблема, которая стоит перед нами. Мы должны разгромить альбегинцев, очистить границы, и в то же время вы, которые умеют обращаться с нашим самым мощным оружием, должны уехать безотлагательно. Но мы не знаем обращения с вашей изумительной машиной.

— Ну что ж, — пожал плечами Чойс. — Тогда кто-нибудь из нас — хотя бы Шамиссо, — пусть остается с вами, а потом, после того, как мы победим — а я в этом уверен, — нагонит нас и расскажет о том, как все было.

Энунд кивнул в знак согласия.

— Тебе остается лишь один день, гонфалоньер. Скоро проснутся Великие Мертвые, и все пути окажутся закрытыми. Даже Вольфганг не может справиться со страшной магией самой планеты, которая каждый год порождает Великих Мертвых. Он тронется в путь через неделю. Вы отправляетесь послезавтра, чтобы успеть нагнать его и уничтожить.

— Мы постараемся.

— Все надеются на то, что вам это удастся. Но действительно ли тебе друзья эти Лоу и Шамиссо?

— Сейчас — да.

— Что значит «сейчас»? А раньше?

— Это сложная история. Нас разъединили обстоятельства и политика.

— Что же произошло потом?

— Потом Лоу попался на торговле лазерными кристаллами. Он и Шамиссо. Это было запрещено. Их лишили прав и чуть было не отправили на рудники Солану Стрельца. Это ужасное место.

— Я рад, что все обошлось. Но самое главное, что твои друзья не предали тебя.

— Явно — нет. Просто Лоу всегда стоит за того, на чьей стороне сила. А Шамиссо всегда идет за ним.

— Ты не лишил их за это своей дружбы?

— Это мелочи. Сейчас я знаю, что они не продадут меня, как это сделали бы другие.

— Если Фонсека не согласится вести вас до Страны Апокалипсиса, вам придется идти самим или взять в проводники кого-нибудь еще.

— Сообразно с ситуацией, — кивнул Чойс.

— И еще. Путь ваш не будет легким. В одном из маакондов ВОА живет Иллувеллир. Его предки были гномами. От них он и унаследовал Светлый Подсвечник Шин. Без этого Подсвечника, обладающего мощными силами белой магии, вам не дойти до Ползущей Горы.

— А как нам найти его?

Но этот вопрос повис в воздухе. Энунд уже направлялся к двери. Обернувшись, он сказал:

— Знай, Чойс, от тебя и от твоих спутников зависит не только судьба нашей планеты, но и судьба всего мира.

Это был первый раз, когда старый пресвитер назвал Чойса по фамилии.