Последний поцелуй на ночь

Глава 4

У Вики как всегда вызывало отвращение «приручение» нового «животного». Без разницы: мужчина или женщина, молодой или старый, вновь прибывший всегда просил ее проявить милосердие и отпустить его на свободу, когда ее отец не будет этого видеть.

Она не могла проявить милосердие и даровать им свободу. Просто не имела возможности.

Пока не имела.

Несколько лет назад Вика попыталась ослушаться Джекиса, и отец так сильно избил ее, что она была не способна перенести это вновь, пытаясь освободить кого-то еще. В тот день она выпустила животных, хотя он запретил ей это.

Он всегда мог сделать намного, намного хуже.

Есть что-то хуже потери слуха? Запросто. Можно потерять ещё и зрение. О-о, да. Ее отец был подлецом.

Джекис погубил ее слух, без надежды на выздоровление, просто чтобы Вика во всём зависела от него, и он угрожал лишить ее зрения, если когда-нибудь она предаст его ещё раз.

Если бы Вика хотела сбежать, а она хотела, то ей следовало придерживаться определенного плана. И этот план требовал того, чтобы она в течение года оставалась в цирке.

Всего лишь год, а затем она освободит пленников и сбежит. Она спрячется, и не будет бояться, что ее найдут.

Джекис окончил свою речь, о правилах и том, чего он ожидал и пригласил жестом Вику вперед. Она встала рядом, словно послушный робот. Он положил ей на плечо свою огромную ладонь, и она посмотрела на его губы.

— Эта девушка будет ухаживать за вами, — произнес Джекис. — Вы будете относиться к ней еще лучше, чем к посетителям. Вы будете держать при себе свои руки и мнения, иначе мы с ребятами неплохо повеселимся, прежде чем всадить в вас пулю.

Джекис не дождался ответов от иных — по сути, они не были важны для него — и обернулся к Вике. Она внимательно смотрела ему в глаза, такие безразличные, бесцветные и полные тьмы, словно бездонные выгребные ямы.

Он обхватил ее щеки руками и поцеловал Вику в кончик носа.

— Если у тебя возникнут проблемы, мое сердце, не стесняйся и позови меня.

«Я никогда не попрошу тебя о помощи».

— Спасибо.

— Для тебя все что угодно. — Вместо того чтобы уйти, как она надеялась, он остался на месте и сморщил губы. — Мое новое животное куда более жестокое и сильное, чем те, что были прежде. Возможно, к тебе придется приставить охрану…

— Цирк открывается завтра, — Вика поспешно сменила тему, пока он окончательно не убедил себя в этом. — У каждого есть чем заняться, и нет никакой надобности, отрывать кого-то от дела, чтобы присматривать за мной. Кроме того, каким бы жестоким не был вновь прибывший, он не посмеет причинить мне боль, поскольку ты предупредил его о последствиях.

Отец с силой обхватил ее подбородок, что отразилось болью от его последнего «урока» на прошлой неделе.

— Похоже, я и впрямь впустую трачу время. Ты для меня куда важнее любого шоу, и если я говорю, что угроза существует, значит так и есть. Я лучше разбираюсь в некоторых вещах.

Вика сдержала вскрик:

— Конечно, — Согласилась она, хотя хотела сказать, что если Матас будет ее охранять вместо того чтобы готовиться к своему номеру иллюзиониста, и шоу провалится, то Джекис обвинит ее. Отчитает, как следует. И в результате она пострадает.

Глубоко вздохнув, он отпустил ее.

— Будто я могу, хоть в чем-нибудь тебе отказать. Ладно, я разрешаю тебе работать без охраны, поскольку реальной опасности не существует, и животные находятся под надежным замком. Но если ты вернешься домой, хотя бы с одним синяком, моя дорогая, я буду очень расстроен.

Вот и ладно. Вика не стала уточнять, что несметное число синяков и без того уже украшают ее тело. В этом и не было никакой необходимости. Джекис и так был в курсе. Он сам поспособствовал этому.

Оскорблять ее, как и когда ему заблагорассудиться являлось исключительно его привилегией, никто больше не смел, этого делать.

Отец снова поцеловал ее в кончик носа, прежде, чем удалиться в абсолютной уверенности, что Вика сделает все что будет в ее силах. Он был абсолютно прав.

Вика сделает. Она может мечтать сбежать от отца, даже строить планы по этому поводу, но пока она здесь не посмеет его ослушаться.

Новичок не имеет представления, что его ждет?

Если он еще сомневается в недоброжелательности Джекиса, то скоро в ней убедится. Джекис наказывал своих животных за самые невинные проступки, само же наказание было далеко не невинным.

Если Джекис выходил из себя, то гнев поглощал его без остатка. Он крушил… калечил… убивал без разбора.

И тогда живые завидовали мертвым.

Вика направилась к тому, что оставил позади нее отец, не смея поднять взгляд, чтобы прочитать по губам, что иные о ней думали. А они говорили, она это точно знала, судя по тому, как колебался воздух, соприкасаясь с поверхностью ее кожи.

В такие моменты она была почти благодарна за свою глухоту.

«Я сбегу из этой адской бездны и заберу тебя с собой, Вика, злая ведьма этого мира. Я посажу тебя в клетку, и сотворю с тобой такое…» — эти слова когда-то сказал ей Мек, которого она прозвала Радугой.

«Ты, цирковая шлюха, и это ты должна сидеть в этой клетке, а не я!» — кинула ей в лицо Кортэз по имени Криссабелль.

Им нужно было сорвать на ком-то злость, и Вика являлась самой подходящей кандидатурой. Она знала об этом, и давно перестала обращать внимание.

Она ни за что не стала бы вредить иным или жаловаться на них, но от Джекиса было тяжело удержать что-то в тайне. Когда-нибудь он все равно узнает об угрозах этих двоих, и они пожалеют об этом.

Однажды.

Слово оставило горький привкус у нее во рту.

Остальные отказывались не то, что разговаривать с ней, даже смотреть на нее, опасаясь того, что сделает с ними Джекис. Вернее не совсем так. Таргон фактически считал ее своею.

«Настало время для обтирания меня губкой, Вика, я прямо таки Бог Удачи?» — Он любил повторять. Таргон часто называл себя Папа Спэнки и просил, чтобы Вика хотя бы раз в день обращалась к нему так.

— Угощайтесь. Сегодня у меня приступ щедрости. — Она положила по ванильному печенью в каждую клетку, даже Меку и Кортэз. Вознаграждение ужасного дуэта после их несносного поведения было явной глупостью, но ей хотелось хоть как-то скрасить их существование, хотя бы немного.

Поскольку обитатели зверинца накинулись на десерт и съели все до последней крошки, она взяла жидкость для омовения, щетку, тряпку и направилась к клетке Бри Лайана, которого она прозвала Дотс.

Его особенностью был разноцветный мех с выделяющимися точками, покрывавший его с головы до пят. Со стороны он был похож на длинношерстного гепарда с золотистой основой, но повадки у него были далеко не кошачьи.

Будучи очень мускулистым, он никогда не ходил по клетке из угла в угол.

Но он чем-то напоминал ей Доби — добродушного тигра, который метил все, включая саму Вику, и каждый раз, когда она смотрела на Бри Лайана, острая боль пронзала ее сердце.

Не стоит возвращаться туда. Право. Прошлого не вернешь. Воспоминания приносили только сожаления. Сожаления о перенесённом горе. Горе приводило к депрессии, депрессия приводила к страданию, а этого у нее и так было предостаточно, благодарствую.

Так, идем дальше. Каждая из разновидностей отличалась своими особенностями, как и своими врожденными способностями. Например, Бри Лайан мог отравить врага, укусив его.

Кортэзы были склонны к телепортации, Меки могли загипнотизировать переливом своей кожи, Теран могла прыгнуть за милю, даже будучи связанной.

Но было совершенно невозможно знать все способности, которыми обладали эти особые иные, вот почему ее отец отправился на черный рынок и купил эту группу рабов.

Они были закованы в толстые кандалы с длинными, острыми иглами из бронзы, заточенные каким-то иностранным металлом, который был введен в кость каждого из рабов, устойчиво капая и постоянно поставляя мощный ингибитор[5] прямо в мозг.

Перед тем как войти в клетку, чтобы вымыть ее или заключенного в ней, Вика должна была просто нажать на отдаленный активатор, чтобы послать разные препараты — успокоительные средства — в систему иного, отключая его в течение, по крайней мере, часа.

Чем ближе она подходила к Дотсу, тем более рьяно он бродил по своей клетке. Обычно, он был воплощением спокойствия. Он ел тогда, когда предполагалось, должен был есть. Он никогда не говорил первым, и забивался в дальний угол всякий раз, когда Вика приближалась.

Дотс пробыл здесь достаточно долго, чтобы изучить, как именно Джекис действовал.

Иные были в зверинце, до тех пор, пока они были здоровы, и люди оставались очарованными ими.

Восемь дней назад самый старший из рабов выбыл из игры, потому что он оказался «лихорадочным».

Это был Эрсладо-Эл, чувствительная, легко ломающаяся раса. Много раз Вика была близка к его освобождению. Близко… но не достаточно.

Теперь Эрсладо-Эл был звездой аттракциона под названием Mole Smack Attack, где его заставляли высовывать голову в отверстие в стене, а с другой стороны люди пытались ударить его по лицу надувной битой.

За прошедшие несколько недель, Дотс потерял много веса. Несмотря на его мышцы, он начинал казаться изможденным. Вика давала ему дополнительные куски еды каждый раз, но безрезультатно.

Он будет следующим, кто дойдёт на плаху.

Вика хотела освободить его прежде, чем это произойдет. Она сделает это. И если бы он мог просто потерпеть ещё некоторое время, она смогла бы. Иной просто должен был продержаться. Но Вика не могла сказать ему, что может помочь.

Живот скрутило язвительной смесью вины и раскаяния, Вика подпрыгнула, чтобы нажать на кнопку, которая сделает его ничего не осознающим.

Как же ей не нравился ее низкий рост! В мгновение ока Бри Лайан ринулся к ней с ревом:

— Я убью тебя, если ты до меня дотронешься! — Крошки от печенья попали ей прямо в лицо. Дотсу удалось сунуть руку сквозь прутья и оцарапать ее прежде, чем он свалился без чувств, уже храпя.

Ее плечо пульсировало от боли, и Вика почувствовала теплую струйку крови, но такой небольшой ушиб был слабым всплеском на ее радаре.

Вика быстро повернулась, желая удостовериться, что рев Бри Лайана не пробудил внимание соседнего исполнителя. Прошла минута, потом другая. Никто не прибежал. Хорошо, это было хорошо.

«Но как быть с отцом? Подумала она, и первая искра паники расцвела в ней. Ты не должна прийти домой с ушибом».

Открытая рана это худо, очень. Резко двигаясь, Вика завязала рукав своей рубашки на плече, давя на следы когтей.

Как только кровотечение остановится, она должным образом перевяжет рану и сменит рубашку. Вероятно что-то с длинными рукавами.

И если Вика наконец-то наденет колье, которое отец подарил ей, то он будет, слишком, доволен, чтобы заметить что-либо еще. Конечно. Стоит надеяться.

— Еще кто-нибудь проделает подобное, — произнесла Вика, не глядя на иных, — я забуду накормить вас сегодня вечером. — Как же ей не нравились угрозы, подобные этой.

Она не была уверенна, что будет в силах их выполнить. Но не могла рискнуть еще одной раной. Ее отец убил бы любого из иных, только чтобы доказать свое.

Иные приносили хорошую прибыль. Отец заплатил за них немалые деньги, учитывая, сколько всего он проделывал со зверинцем и аттракционами, самую большую прибыль он получал от того, что продавал зверей по запчастям.

Дрожащей рукой она открыла дверь к Дотсу и вошла внутрь. В течение получаса Вика протирала его кожу и расчесывала волосы, со всей нежностью на которую была способна.

Вика испытывала к нему жалость. Свойственная ему скромность канула в прошлое, о хорошем воспитании все давно позабыли, а издевательства стали нормой жизни.

Однажды я смогу помочь ему.

Блин. Снова эти слова.

Она закончила с Бри Лайаном и заперла его. Таргон был следующим. И хотя у Вики не было прозвища для Таргона, она отказалась называть его Папой Спэнки.

Как всегда растянувшись на полу своей клетки, он улыбнулся ей. Таргон был привлекательным человеком с бледной блестящей кожей, словно ее кто-то посыпал алмазной крошкой и волосами темными, как ночь, мерцающими сапфировыми искрами.

Только одно беспокоило его, и это — появление Матаса.

Таргон выходил из себя каждый раз, когда видел ее телохранителя.

— Я такой грязный, — промурлыкал он. — Убедись, что ты как следует все отмыла.

Вика поднесла руку к горлу, чтобы ощутить, насколько уверено звучит ее голос.

— Если бы я могла отмыть твой разум.

— Сладкая моя, вне зависимости от того, что ты собираешься мыть, ты поразишься размерами этого…

Закатив глаза, Вика подпрыгнула и нажала кнопку, чтобы ввести Таргона в бессознательное состояние.

Когда она распылила смесь ферментов, которые вычистят все от и до, затем вытерла лишнее масло, она могла почувствовать чей-то пристальный взгляд, бьющий в нее, горя глубоко и уверенно.

Ей не нужно было даже оглядываться, чтобы понять, что это был новенький. Все изначально наблюдали за ней, пытаясь изучить ее привычки, чтобы справиться с ней, и Крисс часто говорил:

— Беги из этой адовой бездны.

Вика вспомнила, как он с самого начала смотрел на неё с любопытством, и странным сочувствием и в его глазах скорее был страх за нее, а не ненависть. Этот взгляд так потряс ее. Мужчины никогда прежде не смотрели так на Вику.

Его отношение к ней сразу изменилось, как только ее отец объявил, что она будет за ним ухаживать. Сочувствие и страх сменились скрытой свирепостью. И ей к этому не привыкать.

Если бы Соло вырвался, то мог бы уничтожить ее в мгновение ока.

Мог бы. Но стал бы он это делать? Так ли он был свиреп, или им руководил инстинкт самосохранения?

Отважиться ли Вика, узнать ответ на этот вопрос?

От одной мысли об этом у нее вспотели ладони. Соло был такой же огромный, как и Таргон… только значительно выше и на несколько дюймов шире.

Он являлся воплощением силы, и она никогда не видела такого крепко сложенного мужчину.

Если бы Соло стал ей угрожать, она бы… что? Закричала? Вряд ли. Только две вещи могли напугать ее: сердитый Джекис и счастливый Джекис. Вновь прибывший не имел отношение ни к одному, ни к другому.

Но учитывая вздорный характер Соло, мужчина безо всякого усилия сумел бы занять третье место.

Но… его глаза. У него были такие прекрасные глаза. Они были такими огромными и самого потрясающего оттенка, цвета неба раннего утра, обрамленные темными пушистыми ресницами.

В какой-то момент, Вика словно растворилась в его глазах, и это было настолько непередаваемо.

Утопая в них, она забыла о своей несчастной жизни.

Утратив себя, она нашла в себе силы вернуться…

Сумеет ли она не утратить себя вновь?

Отлично. Она выяснит это. Вика подняла взгляд.