Последнее звено

Глава 4 СТЕПНЫЕ ВЕТРА.

Тяжелогруженная повозка стала.

Из за прутьев клетки Торнан наблюдал, как сбиры деловито разматывают дерюжную дорожку, так чтобы край ее оказался за пограничным столбом –- каменной растрескавшейся чуркой – чтобы ноги изгнанников не коснулись имперской земли. Как выволакивают из второй телеги вьюки с их имуществом.

Как один из них снял с седла старого мула нахохлившуюся Лиэнн, и взяв за руку, подвел к столбу, а потом выпихнул за границу. За этим стражники перекидали на ту сторону тюки. И только потом хромой возчик принялся сбивать замок с клетки.

–Вылезайте, – распорядился сопровождавший их офицер с непонятными знаками различия. Идти по одному, на землю не ступать.

Они выбрались, разминая затекшие ноги, один за другим, и гуськом, по одиночке как и приказали, перешли на ту сторону.

Сделав дело, стражники сели в седла, и уехали медленной рысью. Вскоре лишь пыль клубилась вдалеке желтоватой пеленой.

Можно даже было вернуться обратно. Правда –зачем? И тут и там – такая же степь.

–Да, ни коней не вернули, ни золота, – бросила Марисса. Первым делом она вскрыла тючок с оружием, и передав ятаган Торнану деловито влезла в перевязь. Вот, –вся наличность, –она встряхнула сиротливо брякнувший мешочек. Векселя уцелели, да ими тут и не подотрешься! И жратвы, –она пихнула мешок ногой, –на три дня, ровно как в ихнем законе.

И купить ничего, негде, да и не на что… Хоть вексель этот бери да жуй!

–Ну, тут –то волноваться незачем, –философски бросил Чикко. Вот как доберемся до приличных мест, кое-что продадим, и все что надо купим.

Он извлек из-под одежды небольшой грязный узелок, с хитрой улыбкой развязал его, и на солнце блеснули драгоценные камни.

–Успел прихватить во дворце герцога, –сообщил он глядя в удивленные лица спутников. А нас ведь по настоящему и не обыскивали… в штаны мне по крайней мере не залезли.

Марисса, слегка повеселев, ловко вытянула из узелка кулон с рубином на витой цепочке, и одела на шею.

–Между прочим, это мои драгоценности, если кто забыл…

Чикко повернулся к Лиэнн,

–Ну, так ведь за твое спасение ты нам чего-то должна, если подумать. Мы как-никак в тюрьме сидели, смертушку ждали…

–Вот именно, –поддержала фомора амазонка. Помолчала бы, ты! –с обидой в голосе выкрикнула Марисса. Если хочешь знать, из-за тебя я убила пятерых! Это больше, наверное, чем я детей родить смогу! Как я с Богиней буду расплачиваться?!

–А я не просила меня спасать! –не осталась в долгу Лиэнн. Вам-то какое дело – варвары! Не вмешивались, и все было бы в порядке. Мне Стун, жрец наш, зелье дать обещал –я бы ничего и не почувствовала!

–Дура ты!! Дура неблагодарная! И в самом деле не надо было спасать!! С удивлением Торнан заметил, что Марисса готова расплакаться.

–Попроси прощения, – сжав зубы, распорядился Торнан, решив, что недурно было бы дать оплеуху девке. Неблагодарность, один из худших грехов, и просто так он его оставлять бы не намерен.

–А если не попрошу?? Убьешь, варвар??

–Зачем? – пожал Торнан плечами. Просто отдам тебя первым попавшимся пастухам. Они по бабам соскучились, в степи оно, знаешь, все больше с овечками…

Выражение лица Неэнн указало, что данная перспектива ее совсем не устраивает.

–Действительно, варвар, – бросила Марисса, совсем неожиданно ставшая на сторону обидчицы, отчего капитан слегка растерялся.

–Заладили – варвар, варвар! – рявкнул он. Может и варвар, только вот у нас девчонок не жарят для гостей!

–Верно, – как бы между прочим отметила Марисса. У вас их приносят в жертву разным гнусным богам.

–Много ты о наших богах знаешь! –вспылил Торнан. Между прочим, один из них нам жизнь спас!

–Не гневи Великую Мать! –раздражение и обида Мариссы окончательно переместились с «крестницы» на анта. Только она могла нас спасти!

–Друзья – может отложим богословие хотя бы до ближайшего города? – Чикко печально ковырнул носком старого сапога затвердевшую землю.

А то в самом-то деле… Мы не знаем даже на каком языке будем разговаривать с местными, если встретим, а вы собачитесь!

–Я не собачусь, а говорю, –холодно припечатала Марисса. А насчет языка –не волнуйся: сумею объясниться как-нибудь.

А ты, Торн, заместо того, чтобы разговаривать про то, чего не понимаешь, заглянул бы в карту, да сказал –куда нам лучше идти? Ты ж у нас в походе вроде командуешь – я ведь кто? Посол храмовый…

Решив не вступать в спор с раздраженной амазонкой, Торнан извлек из сумы карты, и углубился в них.

Познания Торнана в вопросах жизни в степи исчерпывались фразой – «А Дий его знает!». В эти края его никогда не заносило, знакомых, кто бы рассказал что-то полезное, тоже не было вроде…

В общем ничего кроме обычных баек и слухов.

Впереди, насколько хватало глаз, тянулась Бесконечная Степь.

Ее западная окраина, вроде как входившая еще в логрийские земли, и принадлежала Ибрании: диковатому и отсталому государству. Туземцы мыли золото в заводях великой Ары, торговали со степняками, скупая шкуры и шерсть, тем и жили. Во всей стране имелось лишь два приличных города Такон и Касса-Ибра –столица, в которой самым значительным сооружением был двухэтажный глинобитный дворец местного короля; а ибранская монета –«всадники» -они же рийты вошла в иронические пословицы.

Что там дальше на Восток – про то говорили разное. Например, что там есть земли, населенных людьми с собачьими головами.

Или что далеко в степях вокруг далекого и почти легендарного Лунного моря, обитал могущественный и многочисленный народ, чьи женщины подобно мужчинам участвовали в битвах, и где юноша мог взять в жены девушку, если одолевал ее в скачках или в стрельбе из лука.

Но пока взору открывались лишь поросшие высокой травой просторы, балки с рощицами, по дну которых струились ручейки, каменные гряды, заросшие камышом озерца.

Под обжигающими как языки пламени полуденными лучами солнца, необозримый степной простор казался вымершим. На много лиг вокруг простерлась степная гладь, поросшая высокими травами. По этим просторам можно было проехать много часов, и не встретить никакого жилья. Иногда в степи стоят юрты одиноких кочевий, или стоянки пастухов. Вечно голубое небо, синие, желтые и пурпурные тюльпаны, голубые и алые как кровь маки, чистый горячий воздух. Глиняные и каменные пирамидки на холмах –сэберганы, курганы в которых похоронили кого-то и когда-то, выложенные растрескавшимся от времени камнем колодцы в низинах.

На сочной траве жирели суслики, земляные белки, тарбаганы и стада диких ослов, волки и лисы охотились за мышами и зайцами.

Им предстояло пересечь эту степь, и добраться до ближайшего города. Без коней и почти без припасов. Степь дикую, где не просто добыть воду, и к тому же населенную людьми, частенько смотрящими на чужаков как на добычу.

Да, пожалуй степняки-харьятты – все эти холкейты, сироллы, оркиты, и прочие, будут главной проблемой.

...У народов, гордо именующих себя «цивилизованными» на харьяттов существовало две противоположные точки зрения.

Первая, сохранившаяся с древних времен, с Арфасаиба и Таббу-кагана.

По ней, степь населяли страшные дикие всадники, оставляющие за собой лишь трупы и пепел, стирающие с земли города и целые страны.

Те, чьи луки выпускаю стрелы на пять сотен шагов без промаха, и способны просадить любой доспех. Те, кто сокрушал древние королевства, обращая знатнейших людей в рабов, а их жен и дочерей –в наложниц, греющих зимними ночами ложа в юртах.

Но уже давно большая часть логрийцев думала совсем по-другому.

В их глазах кочевники Степи, были всего лишь кривоногие малорослые дикари, которые спустившись с седла своих коньков, даже толком не способны ходить. Глупые и дикие, способные отдать табун в десяток лошадей или отару овец за саблю из скверного железа, и драгоценную шкуру ахнайского барса или гигантского ташкуна –за бусы из позолоченного меди и цветных стекляшек. Те, кто приносил неплохие прибыли работорговцам, в голодные годы отдавая своих смуглых крепкотелых дочерей всего лишь за мешок зерна. Те, кто по рассказам знающих людей, удовлетворяют свою похоть с овцами и кобылами, от чего иногда рождаются полукони-полулюди.

Молва приписывала впрочем, обитателям степи и положительные качества –гостеприимство например. Торнан вот слышал, что не накормить встреченного путника –для кочевника тяжкий грех, будь он последний пастух, или хоть даже хан. (Точно также, как для путника –оскорбить хозяев отказом от угощения.)

Впрочем, говорили также, что в голодные годы путника могли и самого на угощение пустить – как ни жалко чужого человека, а своих детей еще жальче.

Еще ходил занятный слух, что в Степи никогда или почти никогда не грабят ради золота или драгоценностей, ибо номады не испытывают в них большой нужды – другое дело оружие, стада и женщины (мда, вот еще проблема!).

Одним словом, впереди была довольно опасная дорога.

Но выбора не было –нужно было идти. Будь Торнан один, он бы просто дождался ночи, и вернулся бы в Альбию: и помоги Громовник тому, кто бы попытался поймать его и сдать страже! А там – быстрый конь, купленный или украденный, за день-два донес бы его до границ с Хетти или Ниссарой. Но где пройдет он один, там нечего и думать проскользнуть четверым, среди которых – никчемная изнеженная девчонка.

При мысли о том, что придется тащить Лиэнн, он скривился как от доброй порции уксуса.

Тренированный человек –например солдат славной Северной Стражи – может пройти в день с грузом примерно тридцать лиг. Ну хорошо, он сможет идти с такой скоростью и пять и десять дней. Дня три продержится Марисса.

Но вот эта патрицианская дочка свалится на первом же десятке миль. Но что прикажешь им делать? Бросить ее вот так, в пустой степи, на почти верную смерть от голода иди хищных зверей, или рабство у бродячих пастухов?

(То есть, если на то пошло, выйдет, что они зря подставили в имении герцога Мархо голову под топор, поубивав при этом некоторое количество живых людей??).

Но даже и брось они ее – Чикко тоже долго не сможет идти. День-два

–самое большее. И что – сидеть и ждать, пока тот вылечит себе сбитые до костей ноги? Или друга тоже надо бросить на поживу волкам и полосатым гиенам?

Значит, придется идти, равняясь по самому слабому, в надежде, что по дороге попадутся торговцы или аборигены, что продадут им хотя бы двух коней.

Между прочим, куда им идти, он тоже не знал толком.

Если судить по карте, то в трех-четырех днях хода одвуконь, лежит Такон –второй по величине город Ибрании, ее пограничный город. За ним всякая цивилизация обрывается.

Оттуда можно будет легко спуститься по какой-то из мелких речушек в Хатту, и без особых трудностей добраться до Андии, где и добыть недостающую часть жезла.

Но без коней, да еще с довеском в виде отставной герцогини Тамисской, путь может растянуться на месяцы Значит, придется сворачивать на юг, пересекать засушливую Смеарскую котловину, выбираться к стоящему на границы Таноры городку Самхен, и уже оттуда двигаться во все тот же Такон, из которого в свою очередь –через Хатту –в Андию.

И все это, опять-таки, будучи обремененными девицей, которая даже не вполне понимает: что они для нее сделали.

Хотя… –капитан несколько повеселел. Кто их, собственно, заставляет тащить Лиэнн всю дорогу??

Торнан пододвинулся к Мариссе.

–Слушай, Рисса, я вот что подумал. Нам надо ведь что-то решить с Лиэнн…

–А чего тут решать? – передернула плечами воительница. Доберемся до ближайшего святилища Матери, и там ее оставим. Уж не откажут послу соборного Кильдаргианского храма?

Торнан закивал, испытав глубокое разочарование. Он то думал, что Марисса поблагодарит его за верно найденное решение, а она уже обо всем сама догадалась.

Он наконец принял решение.

–Идем на юг. Давайте, поднимайтесь. Тебя тоже касается, –слегка пнул он молча нахохлившую Лиэнн.

Прошел час. Потом еще. Третий… Пятый…

Пот лил в три ручья, ноги заплетались. Оглядываясь на Чикко и Лиэнн, Торнан отчетливо видел, что если те сейчас упадут, то уже не встанут. Да он и сам изрядно устал.

Выбрав место, Торнан скомандовал остановится на привал в тени высокого холма – а может, кургана.

– Отдыхаем до ночи, –объявил он. Отдохнем, пойдем до утра, переждем жару, и двинемся дальше. Воды не дам, –сообщил он пожирающей взглядом бурдюк девчонке. Только ночью – сейчас ты изойдешь потом, и будешь больная и мокрая как мышь.

До заката было ещё далеко, но фомор и альбийка заснули почти мгновенно.

Часа через три впрочем они пробудились, и даже слегка ожили. За это время Торнан с Мариссой поднялись на вершину кургана, осмотрели окрестности, не увидев ничего хорошего равно как и плохого. Потом вздремнула сама Марисса.

А Торнан решил кое-что прояснить –разговор предстоял не очень приятный, но избежать его было наверное нельзя.

Подойдя к отрешенно сидевшей на склоне Лиэнн, он опустился в траву рядом.

–Значит так, девица, –начал он. Я не умею говорить красиво…

Та обернулась к нему, внимательно глядя ему в глаза. Смотреть в глаза тому, чьих родных ты лишил жизни – занятие не из приятных.

–Я понимаю, что убил твоего родного отца… – продолжил ант.

–А он и не отец мне был, – равнодушно пожала плечами Лиэнн.

–То есть??? – Торнан чуть не подпрыгнул. А как же… – он запнулся.

–Да вот так –все очень просто. Он меня удочерил когда я еще совсем крошечной была. Я даже не знаю – кто были настоящие родители мои. Специально для этого самого обряда и удочерил. Старик был вообще на этой старине помешан, – саркастическая издевка прозвучала в голосе девушки. Раньше вот так усыновляли детей рабов для жертвоприношений богам всяким. А вот он –для такой вот надобности. Он ведь бедный извелся весь – по обычаю в девятнадцать девушку положено нарекать вторым именем, и тогда уж –никакой печки. А мне вот восемнадцать стукнуло…

Торнан молчал. Его посетила мысль что совсем не худо было бы перерезать всех местных нобилей с их древними обычаями.

Он поднялся, намереваясь оставить Лиэнн.

–Подожди, –вдруг негромко спросила девушка. А скажи мне… Торнан… Правда что ты был… Что ты король? – справившись с нерешительностью спросила альбийка.

–Нет, – ответил Торнан, прикидывая: кто и когда успел ей проболтаться? Я сын короля. Сын от пятой жены. Еще что-то хочешь спросить?

Сочтя разговор законченным, Торнан позволил себе смежить веки. Вернее, лишь попытался это сделать, потому как кто-то дернул его за ногу.

Рядом с ним сидела Лиэнн с округлившимся от ужаса глазами. А в следующий миг Торнан убедился, что все рассказы о том, что степные кони могут двигаться бесшумно, полностью правдивы.

Ибо прямо перед ними стояли пятеро всадников, появившиеся из густой травы совершенно бесшумно всадники. Да, ровным счетом пятеро всадников на низкорослых крепких лошадках, зло скалящих зубы и весело всхрапывающих.

Драные засаленные чапаны, вытертые малахаи, луки, что обрадовало Торнан –в саадаках.

Они смотрели на изгнанников и улыбались.

Торнан тоже улыбнулся им, окидывая еще раз незваных гостей внимательным взором. Обычное оружие степняков –сабли и луки. Рваные обноски бешметов и накидок, неумело, явно наспех починенные, подпоясанные… Подпоясанные веревками и простыми кожаными ремнями.

Капитан понял – дела их неважные.

Как ни был он невежественен в нравах обитателей Бескрайней Степи, все же даже и он знал, что пояс цветов клана или рода –последнее, с чем расстанется любой харьитт, даже давно покинувший родину, и сменивший дедовские одежды на логрский камзол или камизу.

Если же в степи встречаешь человека без кланового кушака –то готовься драться или бежать. Ибо перед тобой «вольный всадник».

Именно так красиво и вычурно именовали себя изгнанники из рода или племени, беглые рабы или просто бродяги, скитавшиеся по этому бесконечному травяному морю, жившие охотой, кражами скота, или разбоем.

Судьба видать не исчерпала всех неприятных сюрпризов, что заготовила для них.

Пришельцы переглянулись, по прежнему добродушно улыбаясь.

–Сеййян, (1) – бросил наконец один из них.

Его спутник кивнул.

–Ту сеййян. (2)

–Кут сеййян, (3), –в один голос высказались двое других, пожирая глазами Мариссу и Лиэнн.

–Тэк торбо! (4) – резюмировал последний: уже немолодой и хуже всех одетый.

Старший некоторое время переводил взгляд с девушек на Торнана с Чикко, и обратно.

Наконец, он принял решение.

–Меййян –сок, –махнул он рукой куда-то в сторону. Сеййян – кнас, (5) –и ударил себя в грудь.

Торнан не понял ни слова, но смысл был ясен и без перевода.

Добрые и великодушные степняки позволяют жалким мужчинам чужого народа уйти на все четыре стороны, оставив в уплату за свои никчемные жизни двух симпатичных женщин.

Торнан понимающе закивал, и медленно потянулся к мешку, старясь держать руки подальше от ятагана.

–Х-ххуу! –недовольно выкрикнул атаман. –Барах –кнас. Сеййян –кнас. Меййян –сок, (6)

Имущество видимо тоже было включено в уплату за головы чужаков.

–Сок-сок-сок! –нетерпеливо замахал на них руками степняк, и не слезая с коня, нарочито медленно принялся развязывать кушак.

«Убирайтесь, пока мы добрые» –так мысленно перевел его речь Торнан.

«Что я скажу Анизе??!»

Медленно они начали отступать от стоянки.

Торнан –с приклеенной улыбкой протягивая вперед руки, и Чикко, державший в руке треклятый посох.

Он старательно придавал лицу именно это выражение –жалкое, испуганное, растерянное и глупое одновременно. Кто другой, пожалуй, не купился бы на такое, но эти дикари могут поверить.

Есть надежда, что эти выродки, занявшись женщинами, расслабятся...

Марисса конечно ему не простит –ну да ладно.

–Сеййян – сташ кунчар, –спокойно распорядился атаман, ткнув пальцем в клинки на поясе Мариссы. Барах сташ цэш. (7)

И, уже дергая за узел кушака, недвусмысленно указал на расстеленный плащ Торнана, процедив на ломанном логрийском.

–Сюты.

Марисса обернулась к товарищам, и...

Дорого бы дал Торнан, чтобы не видеть того дикого искреннего презрения, которым она облила его.

А потом спокойно уперла руки в бока, помотав головой.

– Мен сеййян не для тебя, – сказал как сплюнула Марисса, и добавила. Туййян! (8)

Лицо кочевника потемнело, и взвыв, он послал коня вперед, широко размахнувшись плетью.

Марисса не кинулась прочь, а бестрепетно подставила под камчу руку.

И когда ремень жуткого степного волкобоя обвился вокруг предплечья (Торнан мысленно вздрогнул, выхватывая ятаган) изо всех сил рванула на себя.

И кочевник не удержавшись, вылетел из седла, кувыркнувшись в воздухе, приземляясь теменем прямо на жесткую как камень прокаленную солнцем землю.

И тут началось нечто невероятное. Лошади, словно сойдя с ума, бились, дико ржали, не слушаясь всадников –степные лошади, приученные слушаться хозяев не хуже собак! Вот один из них вылетел из седла, за ним второй, неудачно угодив под копыта.

Жуткий хруст и дикий вопль, кровавые ошметки, летящие во все стороны...

Новый крик – и Торнан с диким удивлением узрел, как вторая лошадь яростно грызет лицо другого всадника. Еще один тщетно пытается укротит своего коня –а потом рукоять плети, ловко использованной амазонкой в качестве кистеня, бьет его в лоб, и тот летит на землю, чтобы через секунду его лицо было разбито в котлету копытом собственного коня.

Последний всадник сумел-таки спрыгнуть с седла бесящегося скакуна, и с кинжалом бросился на девушку. Марисса свалила его обычной «мельницей», пырнув напоследок трофейной саблей.

И все было кончено.

.Единственный уцелевший степняк, не обращая внимание на разорванное бедро, из которого торчали белые сахарные обломки кости, икал от ужаса, не отрывая взор от Чикко, все еще приплясывающего и вихляющегося на месте.

–Камм, камм!!(9) –жалобно всхлипывал он. И через силу выдавил, протянув руку к Торнану –Убэй, убэй, толко камму не отдавай! Убэй, сьэш, но не от-дай!!

На то чтобы обыскать покойников, забрав у них все ценное, ушло совсем немного времени. Эту грязную работу Торнан взял на себя: Чикко занимался лошадками, а Марисса молча забинтовала руку, рассеченную плетью.

Постанывающего степняка он решил оставить напоследок. Хотя конечно глупо –все равно ведь придется им заняться.

Покончив с раной, девушка принялась зачем-то рыться в мешке.

–Ну что, муййян(10), сейчас сделаю из тебя туййян, – зловеще ухмыльнулась она, вытаскивая из мешка бритву. Повязка на руке уже набухла кровью, но она казалось, этого не замечала.

–Хакк, сармузи бай-реггир – торму (11) , – бросила Марисса, деловито направляя бритву на ремне.

–Шшлима-ра! – нашел в себе силы пленник, под которым натекла солидная красная лужа.

–Поговори тут у меня, хмок сессынкурный, – будешь вдвое дольше умирать!

Торнан не стал ничего говорить или спорить. Подойдя к задыхающемуся степняку, он быстро наклонился, положил ему руки на виски, и резко повернул.

Тот не сопротивлялся, даже расслабил в последний момент шею, чтобы облегчить работу своему убийце.

–Ты!!! –взвыла Марисса.

–У нас времени нет, – пожал он плечами. Да и другие тут могут оказаться.

Топнув от возмущения ногой, Марисса швырнула бритву в траву.

–Подними –хорошая вещь. И займись Лиэнн – она вся белая аж, –ткнул он во всеми забытую альбийку.

–Я ничего, я уже…, – слабо возразила Лиэнн. И ее вывернуло наизнанку.

Герцогиня, спокойно готовившаяся к собственному зажариванию, к чужой смерти видать, не привыкла.

Не обращая внимания на хнычущую девушку, Марисса подобрала бритву, аккуратно сложила, и тут же принялась приторачивать вьюк к седлу все еще нервно вздрагивающей кобылы кого-то из убитых – Чикко уже успел с ней «договориться».

–Слушай –а язык ты откуда знаешь? –спросил Торнан, когда они уже тронулись в путь..

–Верно, знаю, –согласилась Марисса, сморщившись – неловкое движение забинтованной руки напомнило о себе болью. Немного, правда. Ему меня отец учил, пока был жив.

И ни к кому не обращаясь, мрачно добавила.

–Может, кого-то из родных прикончила... И что я Богине скажу, когда помру?

________________________

1 Бабы (харьитск.)

2 Две бабы (харьятск.)

3 Хорошенькие бабы (харьитск.)

4 Очень хорошо! (харьятск.)

5 Мужики - пошли прочь, бабы остаются (харьитск.)

6 Добро -наше, бабы -наши, мужики - убираются прочь! (харьитск.)

7 Девка -снимай мечи...

8.Евнух(харьитск).

9.Шаман(харьятск)

10. Пассивный гомосексуалист(харьитск)

11. Здесь и далее - нецензурная брань на языке степняков.

***

Спустя несколько дней. Такон.

–Добавь еще хоть монетку, красавчик, – потерлась о Торнана всем телом Ко.

–Я заплатил уже столько, что хватило бы обслужить целый караван вместе с верблюдами, – приобнял ее Торнан.

Меднокожая девка обиженно отвернулась к растрескавшейся стене.

Шел второй день его пребывания тут –в городе, и почти сутки в этом заведении.

…Когда они достигли глинобитных стен Такона, кони под ними были еле живыми. Еле живым был и Чикко, уже раз сто громко заявлявший, что дар «Конского Мастера» его покинул, причем навсегда. Два жеребца пали по дороге.

Вручив коней мальчишке у ворот, и кинув ему серебра, они ввалились в двери харчевни.

–Пить, жрать и отдыхать! – сообщил Чикко недоуменно смотрящему на них мужику за стойкой. Тот впрочем, быстро вышел из прострации –видать, привык, что путники из степи хорошими манерами не отличаются. Следующий час они, сидевшие за столиком в углу таверны, поглощали разведенное водой вино, заедая его нежной ягнятиной, свежим сыром, виноградом и персиками.

И вышли они из харчевни только вечером.

И не сговариваясь, отправились в город.

Это конечно был не Алавар Тысячебашенный, но Такон действительно заслуживал славы торговой столицы Ибрании.

За время прогулки они получали массу деловых предложений, касающихся обмена и торговли.

Продать Лиэнн –четырежды (отвергнуто большинством голосов при воздержавшемся Торнане). Продать Мариссу –одно (отказ сопровождался бранью, вперемешку с обещаниями потенциального товара «Вспороть жирное брюхо!» и «Отрезать окаянный отросток!»). Поступить могучему северянину и мудрому магу в охрану каравана в обмен на пищу, немного серебра, и место в караване для сопровождающих их женщин. (Отвергнуто после некоторых раздумий –караван шел не в ту сторону, куда им было нужно).

Продать лошадей –пять раз ровным счетом (отказ из-за смехотворности предлагаемых сумм). Обменять лошадей на двух верблюдов (отвергнуто по причине отсутствия нужды в верблюдах). Обменять лошадей на двух мальчиков для удовольствий (отвергнуто по той же причине).

Обменять жизнь на кошелек (Предложение взято обратно после того как острия трех клинков пощекотали горло наглых оборванцев, пытавшихся размахивать ножами).

Это не считая предложений посетить самых красивых и ласковых девушек во всем городе (девятнадцать обращений к мужчинам, и одно – к Мариссе), поселится в самой чистой и дешевой гостинице какую можно представить (раз пятнадцать), поесть в харчевне с бесподобной кухней (уже и не вспомнить –сколько раз), и тому подобное.

И так ли удивительно, что Торнан первый отстал от друзей, соблазнившись одним из предложений –вернее той, кто его делала. А именно черноволосой красоткой лет семнадцати, с гладкой блестящей кожей и синими глазами, одним своим видом будоражившую кровь – упомянутой выше Ко.

–Так не добавишь монетку?

–Ладно уж, –вздохнул капитан, –добавлю.

Радостно верещавшая девица тут же принялась отрабатывать вознаграждение.

Позволив ей делать все что она хочет, Торнан блаженно расслабился.

В конце концов, почему бы не радоваться жизни?

Три дня назад они дрались со степняками не на жизнь а на смерть. Две недели назад – были осужденными изгнанниками, сидевшими как звери в клетке.

Месяц назад ждали смерти в главной имперской тюрьме. Что еще подбросит им судьба?