Попасть не пропасть

Глава 1

Год 2015 от Р.Х. Август месяц. Московская область.

“Закат окончил летний теплый вечер”, – из динамика радиоприемника звучал хит тридцатилетней давности. Настроение было прекрасное: я ехал навстречу летнему тёплому вечеру, шашлыку и умеренному употреблению спиртных и не очень напитков.

– Дача ждёт меня, йе-йе! – вторила душа кумиру конца восьмидесятых.

Широкую четырехполосную дорогу с обеих сторон обрамлял жиденький лес; темные силуэты деревьев резко выделялись на фоне закатного неба. Казалось, что, если открыть окно, почувствуешь запах свежей травы и по-летнему цветущего леса. Стекло я опускать, однако, не стал – разум подсказывал, что запахи снаружи на самом деле вовсе не такие приятные. Идиллия окружающей обстановки пробудила во мне ностальгическое настроение: я вспомнил, как, ещё будучи мальчишкой, по выходным, когда была хорошая погода, точно так же ездил с родителями в лес или на речку – с той лишь разницей, что государство тогда называлось Советским Союзом, а вместо «Ниссана» были «Жигули».

Воспоминание про отца и мать вызвало цепочку других: детство, прошедшее в постоянных перелетах с родителями между Москвой и Манагуа. Учеба на две школы – московскую и никарагуанскую для детей советских специалистов. Поступление в военно-топографическое училище в тогда еще Ленинграде. Развал Союза и осознание того, что своей стране ты не нужен – выучила она тебя, да и бросила. Потом была служба военным топографом на просторах от Анадыря до Калининграда, даже в Чечню в конце первой войны заносило на полгода. Неожиданная смерть родителей в автокатастрофе. Незаметно подкралась пенсия и увольнение из армии. И что прикажете делать здоровому тридцатипятилетнему мужику, оказавшемуся на пенсии? Конечно, отправляться в страну детства, Никарагуа. Но в 2011, после того, как стало понятно, что Ортега – это ухудшенный клон Брежнева, решил я вернуться к родным березкам. Работу по душе удалось найти легко, ведь, проведя полжизни в испаноязычной стране и имея на руках педагогический диплом, сам бог велел идти преподавать испанский язык недорослям, а для души было ведение секции фехтования в школе, благо серьезное увлечение дестрезой позволяло и передавать свои навыки, а не только ими пользоваться.

Единственное, что омрачало пятничный вечер, – огромная колонна автомобилей, выстроившаяся в направление Московской области, которая состояла из страждущих активного отдыха вдалеке от каменных джунглей людей.

По встречке в сторону Москвы в основном ехали большегрузы. Огромные двадцатитонные мастодонты везли в столицу материальные блага для жителей мегаполиса. Моё внимание привлёк капотный американский Freightliner весёлой оранжевой расцветки, который вдруг неожиданно вильнул вправо к краю обочины, после этого его уверенно потянуло влево, на стоящую колонну дачников. Слишком поздно я понял, что он едет чётко в меня. Вперёд, назад, вправо, влево – места нет. Я попытался открыть водительскую дверь, выпрыгнуть из машины, но было поздно: громадная, хромированная решетка радиатора надвигалась прямо на меня. Удар… Боль… Темнота…

Никогда. Нигде.

«А ведь похоже, продавцы опиума для народа не врали, и за гранью есть какое-то бытие – ведь я мыслю, а следовательно, существую», – подумал аз многогрешный, находясь в абсолютной темноте и не ощущая даже намека на собственное тело. – Любопытненько, любопытненько, – вдруг услышал я голос императора Византии из мультика про богатырей (даже интонации были те же).

– Не вижу ничего любопытного, – ответил ваш покорный слуга. – Как это ничего любопытного, когда очень любопытный экземпляр мне достался! И кровь в нем более чем интересная, – произнес Некто.

– Вовсе я и не экземпляр – человеком моя особа является, а это звучит гордо, – ответствовал я, поддерживая сюрреализм разговора.

– Ну для того, чтобы стать человеком, тебе без моей помощи не обойтись. Пока ты просто энергетический сгусток. – Так и я про то же – помочь мне обязательно надо! – продолжил гнуть свою линию я. – Я помогу тебе, а ты мне, – вдруг посуровел голос. – Так я же просто сгусток, чем же помочь смогу? – грустно пробормотал я.

– А я тебе сейчас и тело верну, и магии кой-какой добавлю. Но ты уж будь готов отслужить.

– Так там, где мне дальше жить, и магия есть? Это значит – трах-тибидох и дворец из песка, или как в дьябле огненными шарами? – впечатлился я. – Скорее шарами, хотя и дворец тоже можно. Но самое главное, что тот мир начал совершать ту же ошибку, что и твой. Чернота скоро захватит его. Ты будешь должен помочь мне остановить…

1801 год от РХ. Март месяц. Российская империя Санкт – Петербург.

– Весело, – подумал я, пытаясь понять, куда меня занесло. Моя пятая точка находилась на постаменте памятника какому-то мужику на коне и с босыми пятками – кроме этих деталей, больше ничего не было видно. Вокруг была ночь, в темноте лишь тускло мерцали редкие огни фонарей. Небольшой слой снега подо мной начал таять, а мне стало очень мокро, холодно и жалко себя. Вся моя одежда состояла из летних джинсов и футболки, а это не есть хорошо при наличии снега под филейной частью организма.

Я осмотрелся и увидел темную громаду здания метрах в ста от меня. "Где же обещанная магия", – думал я в попытках спрыгнуть с памятника, на который меня занесло. Спустившись вниз, я понял, что все только начинается. От строения недалеко от меня доносились хлопки и звон оружия. Но ничего магического по-прежнему не наблюдалось. Пройдя немного по направлению к зданию, я увидел трех человек в темных балахонах, которые окружили непонятную конструкцию из стекла и металла.

– Уважаемые, – обратился я к балахонникам.

Они быстро повернулись ко мне и один из них рявкнул: “Немедленно уничтожьте его, он сбивает фокус!”

Уничтожение явно не входило в мои планы, поэтому пришлось применить главный прием любого героя – то есть побежать.

«Заодно и согреюсь», – подумал я, уворачиваясь от одного из балахононосителей, который попытался ткнуть меня чем-то колющим.

Я убегал, а двое догоняли, и тут к ним присоединился третий.

«Надо прорываться в здание», – подумал я и, нырнув под рукой одного из балахонников, побежал в сторону строения. И вот здесь-то мне не повезло. Метало-стеклянная фиговина оказалась прямо у меня на пути, но понял я это, только влетев в нее всеми своими ста килограммами. Что – то загремело, зазвенело, бздынькнуло, и балахонники заорали нечто невнятное. Конструкция упала и развалилась, а после этого раздался хрустальный звон, и я понял, что такое магия.

По телу будто пробежала волна свежести. Внутренний взор вдруг увидел паутину серебристых нитей, которые переплетались в теле в замысловатый узор. Холод отступил, темнота стала напоминать сумрак, и показалось, что я начал узнавать место, где оказался. Неожиданно резкая боль пронзила правый бок, и до меня дошло, что один из балахонников добрался до моего тельца. Я присел с одновременным разворотом и ударом в ту сторону, где должен был находится ранивший меня вражина. Но отсутствие навыка работы против длинноклинкового оружия подвело вашего покорного слугу, и, чтобы достать агрессора, мне не хватило около полуметра. В этот момент что-то во мне сдвинулось, и я всеми силами души захотел достать врага раньше, чем он добьет меня. Серебристый узор внутри тела отозвался на мое желание: свечение его усилилось, нити запульсировали, и с кулака сорвалась молния толщиной в руку, которая пробила балахонника насквозь. Два оставшихся балахоновладельца решили, что где-то там без молний гораздо лучше, чем здесь с молниями, и попытались, развернувшись на месте, удалиться не прощаясь. Я был против такого исхода и махнул рукой еще раз. То ли силы магические истощились, то ли ярости во мне меньше было, но узор запульсировал гораздо слабее и молния вышла толщиной не в руку, а в палец, и убегающего не пробило насквозь, а всего лишь поджарило. Но результат был такой же, как и с первым недругом. Третий обреченно повернулся и пошел в мою сторону, поигрывая клинком. Такая безнадежность была в его взгляде, направленном на меня, что я решил его пощадить, и тоненькая молния, похожая на нитку, ударила в его плечо, чтобы просто оглушить.

Оглядевшись и не увидев явной угрозы своей бренной тушке, я попытался все-таки понять, куда занесла меня воля неизвестного демиурга (ибо как еще называть существо, умеющее воскрешать людей и переносить их из мира в мир). И тут у меня с глаз будто спала пелена: я понял, что здание передо мной – это Михайловский замок в Санкт – Петербурге, а памятник, на котором я очутился, – это Петр Великий, и площадь его же имени.

«Так это я в Питере», – ошарашенно подумал я.

Но долго предаваться раздумьям у меня не получилось. Из Михайловского замка повалила густая толпа солдат в форме начала XIX века с голубыми галунами на воротниках. Возглавляли этот движ два офицера в треуголках с разноцветными перьями и в обшитых золотом темно-синих мундирах. Один из них остановился и начал делать какие-то пассы шаловливыми ручонками, напоминающие движения каталы наперсточника, а второй повелительно махнул солдатам в мою сторону.

«Кажется, мне сейчас придется нелегко», – мелькнула у меня мысль, и мои новоявленные способности показали мне красное свечение, разгорающееся на руках моего оппонента. В этот момент в замке что-то грохнуло, и из окна второго этажа вылетел огненный шар метрового диаметра, который направился в сторону Фонтанки и упал в воду, подняв огромный фонтан кипятка и пара. Солдаты остановились и явственно замялись. Вдруг один из них бросил ружье и опустился на колени; за ним эту операцию проделали остальные. Напрасно офицер со шпагой в руках кричал им, что все равно всех казнят за нападение на императора и их спасение в том, чтобы отбить подавитель у этого непонятно откуда взявшегося мага. Солдатская масса упорно не желала вставать с колен и твердила, что Его величество милостив, простит неразумных, пошедших за своими командирами, а шпицрутены и перетерпеть можно, палки всяко безопаснее нападения на Светлейшего князя от магии. Да и не только в Петербурге люди живут – в Иркутске тоже жить можно, а офицеры пущай сами разбираются в своих господских заморочках. Треуголконоситель махнул на солдат рукой и пошел в мою сторону, направив на меня шпагу. Второе благородие в это время застыло в ступоре.

"Суслик, вылитый суслик", – помстилось мне.

Глядя на клубы пара, поднимающиеся над Фонтанкой, он мелко крестился. Я подобрал оружие мертвого балахонника и пошел навстречу человеку со шпагой.

"Хорошо хоть не мальчик с гитарой", – пришла мне в голову бредовая ассоциация.

– Ангард, сударь, – закричал мне вояка, – я имею честь атаковать вас сталью.

Мой противник встал в классическую французскую стойку, отведя левую руку назад. Я вытянул правую руку со шпагой в его сторону и начал идти по кругу против часовой стрелки.

"Эх, легковат клинок, однозначно эспада лучше", – мелькнуло в голове.

Оппонент решил не затягивать поединок и после пары финтов сделал глубокий выпад. Я пропустил его оружие слева от себя и ударил сверху провалившегося вперед противника. В результате атаки он сам накололся на мою шпагу. С протяжным стоном мой визави опустился на землю и принял позу эмбриона.

"Что же, четыре – ноль, играем дальше", – подумалось мне.

Тут резко прострелила болью рана в правом боку и я попробовал ощупать рукой пострадавшую часть тела. В это время из оцепенения вышел второй офицер, и мне снова стало не до нее – выжить бы. Вражина опять начал энергично шевелить ручками и появилось красное свечение на кулаках. Понимая, неизбежность скорого полета в меня пакости подобной той, что приготовила в Фонтанке огромное количество вареной рыбы, я представил римский скутум в правой руке, а пилум в левой. На руках моего оппонента появилась сетка из линий красного цвета, они налились огнем, и в меня полетел файербол полуметрового диаметра. Бросив в ответ серебристое копье, я уперся в землю и постарался полностью спрятаться за скутумом, изображая из себя легионера Красса[5] под обстрелом парфянских лучников.

«Ты прочнее, ты прочнее», – повторял я про себя и старался представить, что щит становится толще и крепче. Моя несчастная тушка почувствовала обжигающий жар, затем удар, и темнота вновь поглотила меня.

Следующий день. Там же.

Я выплывал из мягкой колыбели беспамятства, ощущение окружающей действительности начало возвращаться ко мне. Первым делом пришло осознание, что я лежу, причем явно не на холодном мокром снегу, а на чем-то мягком, сухом и теплом. Следующим был слух, и вот тут-то я передумал показывать что пришел в себя, а то вдруг не услышу больше таких откровений.

– Как он? – произнес властный голос.

– Пока не приходил в сознание, Ваше величество, – ответствовал кто-то басом.

– Сильно его Сашка приложил. Сразу видно романовскую кровь, которая по прямой линии от Белозерских идет, а сплетники по углам шушукались Салтыков, да Салтыков. Скажи-ка мне, Петр Хрисанфович, все-таки кто он такой?

– Ваше величество, его степень владения силой соответствует уровню Светлейшего князя от магии. По европейской классификации Великий повелитель магии получается. То, что он не только выжил после удара Александра Павловича, но и удержал щит голой силы, да еще обратно Великому князю подарочек отправил, показывает чистую линию крови Аспекта молнии. Из первых повелителей электричество принял Жерар де Вилье в Новом Свете в 1312, по-моему, году. Так утверждают летописи возрожденного Ордена, но в ходе двухсотлетних войн с поклоняющимися Пернатому Змею Кецалькоатлю[6] индейцами чистая линия крови прервалась. Последний достоверно подтвержденный случай использования молнии был зафиксирован сто пятьдесят лет назад, когда жрецы змеепоклонников попытались захватить Сан-Франциско и Великий магистр ордена Сантьяго[7] Гранд испанской короны Диего де Вилья сотворил пятиметровую шаровую молнию, взрыв которой уничтожил центр армии касика[8], – сообщил неведомый мне Петр Хрисанфович своему собеседнику.

– Да, да припоминаю. Краснокожие еще при отступлении умудрились его захватить с собой и принести в жертву Кецалькоатлю в Теночтитлане.[9] Кстати, а как они смогли его утащить? – задумчиво сказал Его величество.

– Великий магистр полностью выложился и в тот момент не сильно отличался от простецов, а боевое крыло жрецов наоборот почти не потратило сил на прикрытие своих войск, так как прикрывать после шаровой молнии было особо некого. Они посадили его на орихалковую[10] цепь и срочно обратились к британцам. Островитяне с радостью прислали расчет с сверхтяжелым подавителем. Вы ведь помните, Ваше величество, как Повелители воды любили электромагов, перед которыми были беззащитны в прямом столкновении. Испанцы пытались его отбить, но к краснокожим на помощь двинулось два полка колониальной пехоты англичан, усиленные двумя батареями тяжелых метателей и полным кругом Великих друидов Стоунхенджа. В результате испанская терция, посланная в погоню, увязла в маневренных боях и преодолении растительных катаклизмов в виде прыгающих колючих лиан, кровососущих дендритов и прочих подарков магии природы. Похоже, среди англичан тоже был кто-то с кровью прямой линии Аспекта. Больно уж серьезные потери были у испанцев. Диего де Вилья, не оставив потомства, был принесен в жертву Пернатому змею на вершине главной пирамиды Теночтитлана, но Сан-Франциско был сохранен. Правда, через двадцать лет его все равно уничтожили краснокожие. Боевые жрецы получили в результате жертвоприношения две пятерки адептов, которые как раз и стерли с лица земли город и окрестности. Англичане, как всегда, получили больше всех: благодаря усилиям друидов у Испании осталась одна прямая линия крови Аспекта земли, а линия Аспекта молнии прервалась, плюс в оплату военной помощи краснокожие отдали англичанам две тонны изумрудов для накопителей маны жизни – поведал своему руководителю Хрисанфович.

– Ну, как мы с тобой видим, не очень-то она и прервалась, Петр Хрисанфович. И лежащий перед нами человек это подтверждает. Другой вопрос – как он сюда попал, да без терции и пары галеонов за компанию? Не слышал я, чтобы носители прямой линии Аспекта магии передвигались без сопровождения. То, что он выкормышам Уитворта подавитель уничтожил и их самих проредил, – это понятно. Испанцы англичан после Картахены и Кадиса[11] ненавидят яро. Но он же и Палена срубил, а тот фехтовальщик будь здоров, мастер стали как-никак, обычно маги, особенно сильные, дестрезой не увлекаются.

– Значит, Пален встретил более умелого диестро[12], чем был сам, так бывает, – меланхолично заметил Петр Хрисанфович.

– Как все-таки он сюда попал? А что говорит уцелевший друид? Его допросили?

– Кается, Ваше Величество, и милости просит, а молвит, что выскочил этот человек на расчет подавителя неожиданно и был одет в странные панталоны и рубашку с коротким рукавом, то есть князь либо перемещался порталом, либо вышел из какого-то из соседних зданий. Долго по нашим погодам в такой одежке не побегаешь. В порту с корабля не сходил, да и не было у нас давно гостей из Нового света.

– Ищите, Петр Хрисанфович, а то у вас не тайная экспедиция, а богадельня какая-то получается. Заговор проспали, понять, откуда взялся в центре империи один из сильнейших магов мира, не можете. Черт-те что творится в вашем заведении. Запросите все соседние со столицей порты, может он на территорию империи через Ригу попал, или еще как – недовольно проговорил император.

После этого хлопнула дверь и господа удалились, а я потихоньку погрузился в целебный сон.