Попаданка в рабыню, или Закон – это я!

Глава 35

– Возьмите, пожалуйста, Роза, – Ревиан протягивает мой чемоданчик.

Эдмунд мрачным взглядом уставился на дракона. В белесых глазах мужа разгорается ярость.

– Благодарю, – бормочу, хватая сумку.

Мне так неловко, будто я выступаю голышом на каком-то сомнительном фестивале...

– Как ваша совместная работа? – лениво спрашивает Агнесс, явно намереваясь втоптать меня в грязь в глазах мужа.

– Замечательно, – выдает Ревиан. – Готовим брошюру с основными благами и правами, которые положены женщинам. Многие о них даже и не слышали. Ну а вскоре приступим к написанию конкретных поправок в законодательство.

Я опускаю взгляд в пол, ощущая нехватку воздуха.

Если бы было все так, как он говорит...

– Надеюсь, Роза не слишком тебя утомила своим рвением, – сладко тянет Агнесс, поднося к губам чашку чая. – Все-таки эта работа... весьма тяжелая и, должно быть, неприятная.

От ее слов внутри все сжимается.

Когда подобное слышишь от мужчины – злишься, но еще можешь понять: века патриархата, все такое. Но когда это говорит женщина, хочется рвать и метать.

Особенно когда эта женщина – Агнесс. Та, что готова наступить на горло любому, лишь бы привлечь к себе внимание Ревиана.

– К тому же, – со вздохом продолжала императрица, – у нее значительно меньше опыта, чем у тебя. Ведь ты...

– Роза единственная, кто сможет поправить положение женщин, – перебил Ревиан. – Она горит этим делом, живет им и посвящает этому делу всю себя. И если кто-то еще посмеет поставить ее компетентность под сомнение, пусть сначала попробует хоть наполовину сделать то, что сделала она.

Я ошарашенно уставилась на Ревиана.

Он это обо мне? О той, что ненавидит? О той, которую хочет сломать и подчинить своей воле?

– Мне повезло работать с таким человеком, – добавил он, и его серые глаза остановились на мне.

Я дернула плечом, не зная, куда себя деть.

– Спасибо, – сухо изрек Эдмунд и, выпятив грудь, выступил вперед. – Приятно слышать лестные слова о моей жене.

– Это не похвала, – отрезал Ревиан. – Факты. Роза лучик света в этом мире, и я намерен сделать все, чтобы наше общее дело дошло до финала.

Чашка в руках Агнесс с грохотом упала на блюдце. Эдмунд нервно вздрогнул.

Ревиан даже не повернул в ее сторону головы. Его глаза прикованы ко мне.

– Простите еще раз за вторжение. Мне пора, – он бросил напоследок хмурый взгляд на Эдмунда и зашагал к выходу.

А я стояла ни жива ни мертва, потрясенная его словами.

Лучик света...

Он назвал меня лучиком света?

Когда мой персональный кошмар ретировался, в гостиной повисла гнетущая тишина. Тяжелая, вязкая, давящая на грудь. Никто не спешил открывать рот.

До сих пор не верилось, что он... сказал обо мне такое. Мужчина, который давил, унижал, ломал, – встал на мою сторону.

Что вообще происходит с этим миром?

– Ревиан в последнее время странно себя ведет, – наконец разрядила тишину Агнесс, обратившись к Эдмунду, но сказано это было явно мне.

Супруг встрепенулся и поспешно плюхнулся на диван.

– Так что не стоит принимать его слова всерьез, – продолжила императрица, глядя на меня с холодной насмешкой. – Он сам не понимает, что несет. Особенно после... – она выдержала паузу, – после гибели Фарена.

Я нахмурилась, не сразу уловив, о ком речь.

Агнесс, видя мою растерянность, только усмехнулась:

– Фарен был их младшим братом. Самый светлый из всех. Самый добрый, – она пожала плечами, словно речь шла о какой-то утерянной игрушке. – Ревиан души в нем не чаял.

На секунду в ее голосе скользнула странная нота. Не злость. Не презрение. Что-то... похожее на зависть.

– Когда Фарен погиб, – мягко добавила она, облокотившись о спинку кресла, – Ревиан сломался. Стал другим. Замкнулся. Жестче стал. Злее.

Я медленно опустилась на ближайший стул.

Фарен – это, кажется, тот самый, в чьем убийстве Ревиан обвиняет меня. Точнее, Эвиаль.

– А как он погиб? – прочистив горло, спросил Эдмунд.

Агнесс чуть склонила голову, будто раздумывая, стоит ли говорить, а потом лениво вытянула губы в подобие улыбки:

– При весьма странных обстоятельствах, – протянула она. – Уснул... и не проснулся. Поговаривали, что в ту ночь рядом с ним находилась какая-то девица. О ней мало что известно. Говорят, что, возможно, она действовала по поручению лиорийцев.

Я замерла.

Маленький ледяной комок застрял в горле.

– Девушка исчезла, – с невозмутимым лицом продолжила Агнесс. – Ее до сих пор не могут найти. Думаю, если бы нашли... многое стало бы понятнее.

– Весьма печально, – произнес супруг.

– Да, – кивает Агнесс и резко встает. – Что ж, благодарю за гостеприимство. Мне пора.

Эдмунд, кряхтя, поднимается следом.

– Эта была честь принимать вас, – едва слышно говорит он, склоняясь в поклоне.

– Не сомневаюсь, – пропела Агнесс, зашуршав платьем. – Провожать не нужно, лорд Лоренцо. Роза, можно тебя на пару слов?

Мы выходим на воздух.

Дружелюбная маска слетает с лица императрицы быстрее, чем я успеваю моргнуть.

– Ты что задумала, мерзавка? – лицо, щедро припудренное, багровеет до отвратительного малинового оттенка.

– Ничего я... – начинаю я, тяжело выдыхая.

– Как ты посмела его целовать?! – шипит она. – Ты же знала, как я к нему отношусь! Как посмела воткнуть мне нож в спину?!

– Агнесс, я...

– Что? – она перешла на фальцет. – Я же ясно дала тебе понять, кто тебе подходит, а кто нет! А ты... ты вцепилась в моего мужчину!

Я поджимаю губы, едва сдерживая злость.

– Ваш деверь полез ко мне сам, – сухо изрекаю я.

Агнесс открывает рот, словно собираясь заорать на всю округу, но в последний момент с усилием его закрывает.

– Ревиан... да, – нервно бормочет она, затеребив в пальцах цветастый шарф. – Он любвеобилен. У него немало любовниц. Так что да, он мог проявить инициативу сам.

Она смотрит куда-то мимо меня, тяжело дыша, а потом резко поворачивается.

– Но ты, Роза, — ее глаза сужаются в тонкие щелки, – ты приложишь все усилия, чтобы это не повторилось. Я хочу, чтобы ты отказалась от работы с ним. Придумай причину. Соври. Заболей. Пропади с лица земли. Все, что угодно.

Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как медленно поднимается внутри холодная ярость.

– Иначе, – мягко добавляет Агнесс, улыбаясь так сладко, что хочется ударить, – я тебя уничтожу. Очерню перед мужем, перед всеми, кому ты помогала. Сделаю так, что от тебя отвернутся даже те, кто вчера благодарил тебя в слезах.

– Уяснила? – ее голос становится липким, тягучим.

Я молчу.

– Уяснила?! – хлестко бросает она.

Я медленно киваю.

– Вот и чудесно, – протягивает императрица, растягивая губы в фальшивой улыбке. – Жду тебя завтра на балу. И твоего мужа тоже.

С этими словами она разворачивается и уходит, оставляя меня стоять на крыльце.

Опустошенную. И злую до дрожи в пальцах.