– Прошу любить и жаловать, наш новый сотрудник Максим Сергеевич Прахин, – представил Киров попаданца, остановившись на середине приёмной, – с этого дня он работает с нами по линии ОГПУ. Человек исключительной отваги и необычных умений, но в реалиях СССР ориентируется слабо. Так что прошу взять над ним опеку и, подчёркиваю особо – не задавать глупых вопросов. Надеюсь, уточнения никому не требуются?
Кивнув Максиму, глава Ленинграда скрылся за массивными дверьми, вполголоса отдав несколько распоряжений секретарю. Как только он исчез в своём кабинете, взгляды сотрудников скрестились на новеньком.
Рослый, плечистый, с чеканным лицом и поблёскивающим на широкой груди орденом Красного Знамени, он смотрелся эталоном мужской красоты, несмотря на явно не юношеский возраст. Женская часть секретариата немедленно прониклась к нему симпатиями и мыслями об опеке.
Мужская… сложней, но явной неприязнью пахнуло только от одного, явно считавшегося ещё недавно первым парнем на деревне. Потеряв позиции доминирующего самца, молодой, чуточку кривоногий парень в шикарных командирских галифе и щегольской кожаной фуражкой, не снятой с головы даже в помещении, явственно расстроился.
Чуть усмехнувшись, Парахин… а ныне Прахин (попаданец решил всё-таки не светить родную фамилию и не вмешиваться в судьбу прадеда), склонил голову и старорежимно щёлкнул каблуками.
Светленькая Людочка из машбюро[47] колыхнула крупной грудью, мечтательно уставившись близорукими коровьими глазами на новенького, протежируемого самим Сергеем Миронычем. Интересный мужчина с интересной судьбой… это так романтично! Сцепив полные веснушчатые руки под внушительной грудью, она как бы невзначай продемонстрировала своё главное богатство, с неприязнью оглядев конкуренток.
Прагматичная Янина Станиславовна (Мирра Ицхаковна при рождении) оценила нового сотрудника как потенциального мужа. Дважды вдова и трижды разведённая, специализировалась она на старых большевиках и пламенных борцах, ухитряясь расставаться ними до того, как те становились Иудушками и перерожденцами.
Хорошее чутьё на линию партии (и близкие родственники на самых верхах) позволяло выходить из брачных приключений с некоторым прибытком. Кооперативная трёхкомнатная квартира, дача в профессорском посёлке и прочие блага советского строя. От одного из мужей достался в наследство автомобиль, но облик получился очень уж буржуазной, и от авто пришлось избавиться.
Будучи значительно старше Людочки, Мирра-Янина ценителями считалась более интересной, несмотря на наличие двоих детей и сложности с мужьями. Если Людочка брала пышными статями и цветущей молодостью, то Янина – образованием, начитанностью, широким кругозором и интересным жизненным опытом.
Прочие сотрудницы аппарата Кирова, не вышедшие из интересного возраста, молчаливо признавали превосходство этих двух… но не в этот раз! Больно уж приз интересный. Такой мужчина, и холост… Сергей Мироныч не мог соврать!
– Пиздец какой-то! – Дружелюбно улыбаясь и дежурно отвечая на осторожные вопросы, думал попаданец, – как же убого! Блять, только сейчас понял анекдот про Бедненько, но чистенько[48]. И это Киров… Если уж начальники такого уровня живут бедно, то… бля…
Не впечатлили Прахина и стати самоназначенных королев красоты.
– Корова! – Обозвал он мысленно волоокую Людочку, кустодиевский типаж[49] попаданца не впечатлял, – жопа здоровая – ладно, но талию где спрятала?
– Ворона! – Получила прозвище Янина, – а профиль-то, профиль… И ведь красотками себя считают, жесть! Не дай бог так оголодать!
– Маккормик зверствует? – Вместо приветствия поинтересовался Лукас, стоящий на крыльце братства с сигаретой.
– И тебе привет, – отзываюсь ёрнически, с трудом затаскивая себя вверх по ступеням, – Программу тренировок поменяли, вот с непривычки болит всё. Уф… акцент на прыжковой подготовке… м-мать! Как же болят! Массажист наш не ушёл ещё?
– Пока нет, – хмыкнул брат, выкидывая сигарету, – и давай-ка помогу зайти. Очень уж похоже, что не просто мышцы, а связки перетрудил.
– Думаешь? Хотя да, похоже… гадство! Теперь минимум дня три без тренировок!
Лёжа на массажном столе, остановил Лукаса, собравшегося уже уйти:
– Погоди. Помнится, ты Жаннет интересовался?
– Так… – пожал тот плечами нарочито небрежно, полыхнув оттопыренными ушами, – я ж помню, что она твоя содержанка, а к чужим женщинам лезть не приучен.
– Уже нет, расстались. Так что смотри… сведу, если хочешь. Отдам питомца в хорошие руки, хе-хе!
– Буду благодарен! – Пылко среагировал парень, – а… из-за чего, если не секрет?
– Так… знаешь, есть девушки, которые заводятся от вида боксёрских матчей, а есть те, кому это не нравится. Жаннет из первых, а меня это, как оказалось, коробит.
– Здорово! То есть извини…
– Ничего, – отмахиваюсь со смешком и растекаюсь по умелыми пальцами массажиста, взявшегося за икры, – так как?
– Спрашиваешь!? Девица шикарная, с такой в лучших клубах не стыдно появиться!
– Вот и договорились.
– Что там за история с поножовщиной? – Поинтересовался Андерсон вечером, – информацию через вторые руки получил – ересь такая, что оторопь берёт. По одной из версий – ты, будучи сутенёром, подрался на ножах из-за проститутки.
– Так… скажешь мне потом, откуда такое услышал, – Давид спокойно кивнул, – на самом деле ничего особенного. Отдыхал в Ониксе, я там частенько бываю. Один из официантов предложил посмотреть на поножовщину двух сутенёров. Вот, собственно, и всё.
– Круто! – Вырвалось у семнадцатилетнего вундеркинда Докинса, бесцветного белобрысого мальчишки, учившегося на втором курсе Физического факультета, – настоящая поножовщина! Вот бы мне увидеть…
– Ни хрена не круто! – Реагирую резко, – я сам не знаю, зачем пошёл – наверное, выпивки перебрал. Сколько раз наблюдал… Да, не в первый раз.
– А ты сам… – начал Докисн с горящими глазами. Безусловно умный парень, как это нередко бывает, с социальной адаптацией у него проблемы. Насколько он опережает сверстников по интеллектуальному развитию, настолько отстаёт психологически. Ментально он подросток лет четырнадцати, а то и тринадцати.
– Без комментариев, – отвечаю сухо, развернув газету, – у Зака лучше поинтересуйся, каково ему было под пулями бегать.
– Не понравилось, – скривился Одуванчик, для верности выставив вперёд руки, будто огораживаясь от неприятностей, – читать о таком интересно, а когда сам… Если ты не маньяк, получающий удовольствие от чувства опасности и убийства людей, удовольствия не получишь, никому не советую. Единственное – когда всё закончилось, а ты жив, относительно здоров и опасностей больше нет… вот тогда да, здорово. Но честное слово, парни, секс ничуть не хуже!
Слова Зака разрядили обстановку и отсмеявшись, к этой теме в братстве больше не возвращались.
– Штрассер и Шикльгрубер в Германии… не забыть и про других немецких политиков, – делаю пометку, – а не слишком уж увлёкся этими персонажами? Гинденбург, Вильгельм Маркс, Эберт, Штреземан… сильных политиков в Германии достаточно. А даже если кто-то не очень силён, то за таким может стоять кукловод или некая партия. Вспомнить хотя Путина и его резкий взлёт… кто его знал в середине девяностых? Рядовой чиновник в аппарате Собчака.
– Или Форд, который стал президентом после Уотергейтского скандала[50]. Второстепенный ведь политик, ставший президентом без выборов, благодаря букве закона.
Кусаю карандаш и делаю пометку Уотергейт, чтобы не забыть проверить подноготную немецких политиков. Что-то там читал про Гинденбурга…
– Вот зараза! Не просто читал, но и сдавал, а как понадобилось, так всё и забыл. В школе сдавал, в университете, в БФФ… и забыл! Вроде что-то с имуществом связанное – то ли поместье своё не совсем честным путём приобрёл… а, ладно! Проверю. Всё равно пора запускать в Германию своих агентов. Промышленный шпионаж и всё такое… не приветствуется, но всеми используется. Мало ли, интересуюсь возможностями инвестиций, проверяю политический климат страны… бла-бла-бла. Могут даже навстречу пойти, открытость продемонстрировать.
В США всё проще и сложней одновременно. Нужно ослабить эту страну ровно до такой степени, чтобы она замкнулась на внутренних проблемах, а не лезла во внешний мир. Но не настолько, чтобы оказаться неготовой, случись вдруг война.
Попадались мне материалы в русском сегменте интернета о предвоенных годах. Некоторые товарищи достаточно убедительно доказывали сговор США и Англии при подготовке Германии к нападению. Дескать, готовили к войне с СССР, но маленько просчитались.
Бред… или нет? Не могут демократические страны заниматься такими вещами. Но ведь страны потому и демократические, что инициатива отдельных граждан может выйти далеко за рамки, привычные диктатурам. Мда…
Если это такие монстры бизнеса и финансов, как Форд и Рокфеллер, то и частной инициативы могло хватить. Тем более, вначале нацизм выглядел вполне мирно, концлагерями запахло потом. А когда твои финансы связаны с режимом, хочется закрыть глаза на недостатки этого режима… наверное. Не могу принять, но могу понять.
– Проверить, как идут дела с Хью Лонгом[51], пора бы уже материалы получать в полном объёме. Присланное что-то очень радужно выглядит. Прямо-таки образец управленца и порядочного человека. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда… или всё-таки может?
– По молодёжи… – откинувшись на спинку стула, верчу в руках карандаш и гляжу в расплывающиеся строчки. Темнеет… встав, включаю свет и начинаю расхаживать, – с молодёжной политикой проблемно.
В БФФ меня готовили как студенческого и молодёжного лидера. Полученных знаний хватило, чтобы уверенно чувствовать себя в самом элитарном студенческом братстве США, занимая в нём не последние позиции.
Проблема в том, что американская молодёжь в настоящем сильно отличается от молодёжи двадцать первого века. Найти общий язык с её отдельными представителями несложно, но вот массово… я их не понимаю.
Есть специальные формулы, есть… много чего. Другое дело, что нужны точные данные, чтобы работать с формулами. А нет их… социология и в двадцать первом веке осталась во многом интуитивной наукой.
Но там она опиралась на десятки тысяч социологов, сотни тысяч психологов и постоянное анкетирование всего и вся. Получалась в общем-то непротиворечивая картина… ровно до тех пор, пока дело касалось не самых сложных социологических проблем.
Хватало для торговли, отслеживания и корректирования острых фаз, а с чем-то большим регулярно случались провалы. Цветные революции, подготовленные тысячами специалистов заранее, подчас за годы – да, а вот молодёжные движения и настроения в обществе частенько выходили куда-то не туда. Несмотря на усилия специалистов.
– Скауты? Есть, причём плотненько так под опекой патриотов. Пацифисты? – Некоторое время размышляю, но решительно вычёркиваю. Пацифизм как таковой сейчас скорее ругательно слово, да и мало ли…
Вдруг история пойдёт другим путём и появится не только гитлеровская Германия, но и Англия Мосли[52]? Придётся тогда правдами и неправдами поднимать Америку на дыбы.
– Изоляционизм? Хм… выглядит более перспективно. Блять! Да что же это я в глобальную политику! Молодёжь, булавочные уколы… как раз повзрослеют году к сороковому.
Стукнув себя по голове, записываю:
– Дать задания секретарю, подобрать материалы по молодёжной политике и молодёжным движениям.
Союз… снова сел, задумался глубоко. В глубинах памяти осталось немало интересного – месторождения, технические решения, имена прославившихся учёных… много всего.
– Рано, пока рано… они года через три нефтяную тему можно будет начать продвигать. Учёных?
Некоторое время размышлял, а не сделать ли мне подборку из именитых в будущем советских учёных, которыми якобы заинтересовались некие круги на Западе? По идее, это может вызвать интерес государства к самим учёным, улучшить финансирование и облегчить дорогу целому ряду проектов. Но может быть и обратный эффект…
– Зараза, по каждому в отдельности нужно работать, иначе никак. А без интернета или хорошо поставленной разведки лучше вообще не лезть.
Снился мне в ту ночь странный сон, будто я лично доказываю товарищу Сталину, стоя перед ним в гимнастёрке советского образца, арийское происхождение русского народа. Оперируя при этом понятиями этруски это русские, ссылаюсь на русское происхождение троянцев и показываю координаты Аркаима[53].
– Приснится же такое, – гляжу на часы, полвторого ночи. Обув тапочки, прошёл в туалет. Но мысль не отпускала, продолжая преследовать.
– А может и правда? Выбить из рук Гитлера идеологическое оружие. Или сделаю только хуже?