Похищение в Тютюрлистане

Пир демонов

Слышался стук сандалий и шорох ряс — по коридорам бежали монахи. Взводя курки пистолетов, пчеловоды выскочили из кельи. Но в темноте за монастырской оградой видны были только очертания деревьев, среди которых метались какие-то зловещие тени и дрожал освещенный месяцем плющ, словно могучие звери точили когти о камни монастырских стен.

А дело было так. Когда притаившийся за деревьями цыган увидел, что привратник, звякая ключами, запирает калитку за пчеловодами, он поднялся с земли, ударил рожком о ствол ракиты и прохрипел: «С одним я расправился, а тут троих черти принесли…»

Нагнёток крадучись стал пробираться вдоль стен, высматривая выступы и углубления, на которые он мог бы опереться ногой.

Так он, задрав голову, с вожделением поглядывая на свисающие из-за бойниц ветки. Над ним бесшумно кружились совы, щёлкая искривлёнными клювами.

Вдруг цыган заметил, что из-под горы к нему приближаются странные фигуры. Они напоминали людей, но у них не было ни носа, ни рук, — они скорее походили на видения кошмарного сна или на грозные призраки. Это были семь Страшных Пороков. Не имея доступа на освящённую землю монастыря, они подкарауливали закоренелых грешников около стены, осаждая и штурмуя ворота обители.

— Прочь! — крикнул им цыган, угрожая ножом.

Чудовища захохотали, и этот хохот был так ужасен, что чёрная душа цыгана задрожала в испуге и побледнела. Шествие возглавлял карлик с синим и опухшим лицом; он схватил Нагнётка за ноги и повалил его на землю. Сбитого с ног цыгана свысока измерило Высокомерие. Краснобородый Гнев разгневал его. Подскочило Убийство и ловко убило злодея, а Нечистость вымазала его с головы до ног. Потом подбежало Обжорство и стало объедать еще тёплый труп. Когда остался начисто вылизанный скелетик, притащилась Лень и принялась стонать, что для ничего уже не оставили. Потом она схватила рожок и попробовала сыграть, но рожок в руках демона отчаянно завыл. Чудовища, жалобно скуля, стали вырывать его друг у друга.

Именно эти грозные звуки и всполошили пчеловодов, они затрубили тревогу, и демоны исчезли в чёрных борах на берегах Кошмарки.

Монахи отправились спать. Но вдруг из глубины ночи засверкали багровые огни, эти огни стали расти и шириться. Кровавое зарево залило небо; разбуженные птицы, думая, что наступил рассвет, отряхнули мокрые от росы крылья и весело защебетали. Огненные гривы плавали по небосводу, брызгая ввысь искрами. Земля гудела. Все застыли в изумлении. Может быть, пришли какие-нибудь новые беды?

— Отец, — крикнул Гуляйнога, — я сяду на коня, чтобы узнать поскорее!

— Не делай этого, — ответил монах, — тропа извилиста, ночью всякая нечисть подкарауливает сбившегося с дороги путника, лучше поезжай на рассвете.

— Что это за пламя?.. — волновались все.

Зарево отбрасывало неверные отблески на встревоженные лица.

— Это горит в стороне трактир «Под копчёной селёдкой».

— Я понял, — крикнул, ударив себя по лбу, Эпикурик, — и как я раньше не догадался…

— Говори, Киркорек, говори скорей! — все обступили петушка.

— Это армия короля Цинамона, она перешла границу и жжёт костры на привале.

Точно в подтверждение этих слов, издалека донёсся мрачный рокот военного барабана и хриплые голоса труб, призывавшие быть начеку.