Погребенный кинжал

Интервал V

Бессмертный

[Варп; сейчас]

Внутри боевой баржи «Бледное сердце» был отсек, в который не мог попасть никто, кроме самого примарха. Помещение представляло собой изолированный модуль, так что в случае необходимости Мортарион мог полностью выбросить его в космос. Кроме того, вокруг него была установлена группа мощных гравитонных зарядов, каждый из которых обладал достаточной взрывной мощью, чтобы при срабатывании превратить «Носорог» в дымящиеся обломки.

Это были логичные, практичные меры предосторожности, которые он использовал для изоляции этого отсека. Но дальше шли уже более эзотерические способы защиты — странные знаки и психограмметрические обереги, выгравированные на пласталевых стенах лазерным лучом. Их формы и очертания были почерпнуты со страниц книг по демонологии, которые Мортарион собрал в своем стремлении лучше познать эту непостижимую силу.

Он прибыл на «Бледное сердце» с «Терминус Эст» и предельно ясно дал понять экипажу командирского шаттла, что его нельзя беспокоить. Герметично закрывая за собой все люки, Мортарион направился к тайному отсеку. Своим последним распоряжением примарх приказал воинам Савана Смерти стоять на страже снаружи. Он почувствовал их нежелание повиноваться, но ничего не сказал. Они поступят так, как он прикажет.

Примарх не хотел, чтобы другие стали свидетелями того, что должно было произойти дальше. Сняв одну перчатку, он прижал руку к биосканеру и позволил проверить свой генетический отпечаток. Плотные замки из фазового железа на тяжелом люке открылись, как только личность Мортариона была подтверждена, и он прошел внутрь, заперев дверь за собой.

Заключенный был всё там же, где Мортарион его оставил: в огромном контейнере из армированного бронестекла, который, в свою очередь, был установлен за барьером из тяжелой решетки, находящейся под напряжением. Роботизированные автоганы застыли в разных точках отсека, быстро сканируя примарха, чтобы подтвердить его личность, прежде чем повернуться и вновь взять арестанта на прицел. Они двигались туда же, куда и он, следуя за медлительным, белым как рыбье брюхо существом, которое безостановочно ковыляло по периметру камеры.

Мортарион ощутил в воздухе гнилостное зловоние и увидел, что в некоторых местах стеклянный контейнер был запачкан и обесцвечен. Ядовитая слизь пятнала палубу там, где ступали раздутые ноги узника. Компоненты, из которых состоял отсек, были изготовлены при его сборке несколькими стандартными месяцами ранее, но теперь они выглядели так, словно десятилетия, если не столетия, подвергались гниению и разрушению.

— А, — буркнул пленник, делая паузу, чтобы отвесить преувеличенный поклон. — Что за великая честь? Мой командир удостаивает меня своим присутствием, — руки, покрытые мертвенно-бледной плотью, простерлись в жесте повиновения над гротескно-тучной гуманоидной фигурой, носившей обломки проржавевшей и искореженной боевой брони. — Чем я могу служить тебе, Повелитель Смерти?

— Ты когда–нибудь по-настоящему служил мне, Пожиратель Жизни? — Мортарион не обращался к существу по имени воина, которым оно когда–то было: Игнатием Грульгором — капитаном Второй великой роты Гвардии Смерти. Но это было до предательства на Исстване III и массового убийства, свершившегося, когда тот мир был уничтожен и принесен в жертву. Легионер, ранее носивший имя Грульгора, погиб на борту звездолета «Эйзенштейн» во время его бегства из той битвы — или, возможно, точнее было бы сказать, что он умер там в первый раз.

То, что возродилось в этом месте, было чем–то другим, мутировавшим и бессмертным сосудом из плоти для силы, которая извивалась и цвела в зловонном безумии Имматериума. Он называл себя Пожирателем Жизни, и Мортарион каким–то образом сумел поймать эту тварь в ловушку, удерживать взаперти и скрывать её существование от своего легиона.

Теперь он смотрел на существо, пытаясь разглядеть в его раздутой туше черты человека, которым оно когда–то было. Он заметил, что частичка Грульгора все еще была жива. Это было видно по надменной манере держаться и по грубой пародии на слова, которые сочились из язвительного рта чудища.

— Человека, которого я знал, всегда больше интересовала слава, а не служба, — продолжал Мортарион, и это вызвало у существа раздраженное шипение. — Не думаю, что это изменилось.

Гноящаяся и тучная фигура склонила голову, единственный блестящий рог в середине ее лба блестел в тусклом свете верхних люменов, в то время как оно пыталось изобразить раскаяние.

— С тех пор многое во мне изменилось. Перерождение дает новый взгляд на многие вещи.

Он был массивнее обычного легионера, больше походя на дредноут. По всему телу обширные заросли спутанных и отвратительных лоз свисали каскадом поверх сочащихся, наполненных гноем фурункулов, и венчало все это некое подобие головы. Налитые кровью, слезящиеся глаза Пожирателя уставились на Мортариона, а неестественно длинный язык высунулся, чтобы лизнуть воздух.

— Тебе стоит только попросить, — продолжило существо, с хрипом и наслаждением втягивая воздух. — Я готов стать твоим оружием, Лорд Мортарион. Я чувствую песню варпа за этими стенами. Она наполняет меня, заряжает энергией. Пожалуйста, позволь мне убивать для тебя. Дай мне попировать.

— Ты ведь этого хочешь, правда? Чтобы я отпустил тебя просто так. Чтобы был у тебя в долгу, — он покачал головой.

— Нет… — существо, имевшее облик Грульгора, склонилось ниже, в его словах прозвучала обида. — Я принадлежу тебе. Я этого не отрицаю, — скрюченная рука указала на ржавеющие обереги на стенах. — Я служу тебе сейчас, как служил, когда был Вторым капитаном. Я твой верный солдат, — он обнажил сломанные, почерневшие зубы в мертвенной улыбке. — Если ты не хочешь, чтобы я это делал, тогда зачем я здесь? — он наклонился ближе к стене из бронестекла, зловонное дыхание затуманило грязную перегородку. — Зачем ты пришел сейчас?

— Я здесь, потому что у меня есть дело, — сказал Мортарион, слова шли откуда–то из глубин его души. — И как бы я тебя ни ненавидел, ты можешь знать кое–что, чем я смогу воспользоваться.

Монструозный Грульгор усмехнулся.

— Я так рад, что наконец–то могу помочь тебе, мой господин. И не беспокойся, ибо я уже знаю вопросы, которые терзают твой разум, — он помахал в воздухе мясистой конечностью, потревожив тучу черных мух, жужжавших вокруг его головы. — Варп нашептывает тебе в минуты отдыха, не так ли? В те спокойные времена, когда ты уединяешься, чтобы подумать, поразмышлять о происходящих событиях… или почитать книги, которые, как тебе кажется, ты должен уничтожить.

Мортарион замер на месте. Жнец ни с кем не говорил о тревожных мыслях, терзавших его во время медитаций, и о темных полуснах, которые посещали его в редкие минуты задумчивости.

— Ты воспринимаешь эти нашептывания как нечто, что надо ненавидеть и бояться, — пленник покачал головой, ихор капал с его щек. — Нет, милорд. Это — голоса возможностей, открывающихся перед вами. Путь к высшей силе.

— Какой силе? — огрызнулся Мортарион. — Даже сейчас мои неудержимые воины падают под натиском болезни! — Он выплюнул это слово, до глубины души оскорбленный этой идеей. — Варп — это рак!

— Да, — согласился Пожиратель. — Но именно этим он непобедим. Дар — это цветение жизни, рождающейся из смерти. Он дает метастазы из старого, освобождая бесконечную не-смерть из клетки жалкой, подводящей плоти, — существо сделало еще один хриплый вдох. — Воплощение смерти не может погибнуть. Она абсолютна, бесконечно вечная. То, что мертво, нельзя убить.

— Ты говоришь загадками, — рука Мортариона легла на рукоять Лампиона. — Возможно, мне следует проверить твои слова. Я могу испепелить тебя потоком солнечного пламени в одно мгновение.

— Так сделай это, — сказал пленник, показывая глотку, заросшую бородавками и похожую на лягушачью. — Но со временем мой труп соберется заново, моя сущность не будет уничтожена. Это Дедушкин Дар. В свое время мы все его познаем.

Дедушка. Это не был первый раз, когда Мортарион слышал упоминание этого титула. Он снова и снова появлялся на страницах запретных книг, которые он собирал. Он верил, что эта сила — одна из тех сущностей, которые существуют вне реальности, нечто, что никогда не умрет. Было бы ложью сказать, что примарх не был заинтригован такой возможностью.

— Бесконечная выносливость, — сказал Грульгор, словно прочитав его мысли. — В этом есть определенная красота. Сила противостоять любому врагу. Восставать против каждого врага снова и снова, пока они не превратятся в пепел, а мы не победим. Разве не этот принцип лежит в основе Гвардии Смерти? — он сделал паузу. — Конечно, не все смогут овладеть этим. Многие слишком твердолобы, чтобы узреть открывающиеся возможности. Слишком ограниченные, — тварь снова показала зубы. — И для этих трусов наступит мучительный конец.

Невольно слова Пожирателя вызвали в памяти примарха образ еще одного из самых стойких воинов Мортариона — боевого капитана Натаниэля Гарро из Седьмой Великой роты. Когда–то доблестный Гарро был верным воином в войске Жнеца, надежным орудием в его арсенале; но переход Гвардии Смерти на сторону Магистра войны вынудил боевого капитана предать доверие своего повелителя и встать против своих братьев.

Мортарион, несомненно, ненавидел Гарро. Он остро чувствовал предательство воина, настолько, что выместил злость на остатках роты сбежавшего капитана, наказав их за поступки командира. Но эта ненависть сменилась сожалением, пока примарх изучал существо, некогда бывшее Игнатием Грульгором. Он представил себе череду событий, в которой именно Гарро сражался с ним плечом к плечу у ворот Терры, а эти забавы с обитателями Имматериума были ненужными.

— Смотри в будущее, — сказало существо. — Перемены всегда кажутся пугающими, пока ты сам не изменился. И ты изменишься, милорд. Так и будет.

— Хватит, — прорычал Мортарион. — Ты говоришь, что хочешь служить мне? Тогда дай мне свою клятву, демон. Поклянись повиноваться моим приказам.

— И ты меня отпустишь? — существо было по-детски наивным в своем стремлении.

— Я это сделаю.

Оно низко поклонилось, шаркнув желтым лицом по палубе.

— Я смиренно отдаю всего себя Гвардии Смерти. Я всегда был верен. И всегда буду. Перед Дедушкой, так я клянусь.

Слабый резонанс распространился в воздухе в момент клятвы, но затем снова исчез. Мортарион поморщился и повернулся спиной к камере с бронестеклом, направляясь к тяжелому люку.

— Подожди… Подожди! — закричало на него создание. — Я принес клятву! А теперь выпусти меня! — он стукнул своими чешуйчатыми кулаками по барьеру, заставив задрожать палубу. Обереги в стенах вспыхнули сине-белым, и Пожиратель зашипел от боли, когда они заставили его отпрянуть.

— Я буду использовать тебя, когда ты мне понадобишься, — сказал Мортарион, не оборачиваясь. — Это продолжалось слишком долго. Я позволял помыкать собой, а эхо старых союзов и прошлых поступков диктовало ход событий. Довольно, — он покачал головой и потянулся к запирающим механизмам. — Тифон будет слушаться меня. Я заставлю его вывести нас из этого ужасного царства, или он лишится головы.

Когда люк открылся, демон, носивший искаженное лицо Грульгора, взорвался мерзким булькающим весельем.

— Ты не сделаешь этого, — проревел он. — Ты все еще не видишь, Лорд Мортарион! Тифус уже вне твоей власти! Он принял метку!

Мортарион замешкался на пороге и бросил взгляд на арестанта.

— Как ты его назвал?

— Иди и спроси сам, Повелитель Смерти, — усмехнулся демон, присаживаясь на корточки, чтобы поковырять сочащиеся струпья на своей плоти.

Мортарион позволил люку захлопнуться, и в течение мучительно долгого момента он думал о том, чтобы дотянуться до управления катапультированием на внешней стене отсека. Но примарх понимал, что выбросить эту штуку в варп — не наказание.

— Приготовить оружие, — приказал он своему Савану Смерти. — Пришло время призвать виновных к ответу.

Когда его телохранители встали в боевую стойку, Мортарион потянулся к биосканеру и снова положил на него ладонь, чтобы запереть отсек. Тяжелые засовы закрылись, а по его пальцам пробежала судорога.

Глаза примарха сузились, и он повернул руку, чтобы изучить обнаженную, бледную плоть своих длинных пальцев.

Там, наполовину скрытые изгибом на коже, виднелись крошечные багровые рубцы в виде идеального треугольника, похожие на следы, оставленные кусачим насекомым.

[Планета Барбарус; Прошлое]

Колонна солдат и вездеходов наконец поднялась на невысокий холм, и перед ней показались внешние стены Убежища. Стражники на крепостных стенах, увидев приближающиеся машины и шеренги воинов, закричали, чтобы разнести весть: Жнец наконец–то вернулся из Южной кампании.

Восемь световых циклов назад Убежища не существовало. Тогда грубый гранитный кряж, вокруг которого оно было построено, был домом для разбойничьего лагеря — группы бандитов, называвших себя Отшельниками. Жнец победил их лидера в поединке и убедил его присоединиться к войне против Владык, а частью соглашения была уступка земель восстанию Мортариона. Город — первый по-настоящему свободный город на Барбарусе — пустил корни, и теперь он был символом для всех тех, кто сражался. Убежище было, как и следовало из его названия, островком безопасности и неповиновения господству Владык. Это было место, где люди могли ходить без страха, зная, что высокие каменные стены, неприступные железные ворота и оружие воинов на зубчатых стенах сдержат любые карательные набеги.

И по правде говоря, жестокая выбраковка прошлых лет проводилась все реже. Владыки все еще нападали на низших, и они все еще играли в свои жестокие игры, но война истощала их силы. Медленно, но неотвратимо волна неповиновения поднималась по всему Барбарусу. Впервые на памяти у его жителей появилась надежда, или что–то в этом роде.

Ворота втянулись в стены, когда первый из паровых вездеходов приблизился к городу, и к стражникам на зубчатых стенах присоединились гражданские, жаждая увидеть возвращение Жнеца. В напряженной тишине они смотрели на серые машины, которые грохотали все ближе. Вдоль машин шли ряды измученных боем воинов, одетых в помятые металлические доспехи того же оттенка серого, с ружьями и дубинками на плечах. Бойцы, у большинства из которых лица были покрыты новыми шрамами, осматривали стены. Они искали близких и друзей, тех, ради кого шли на войну.

Люк на головном вездеходе открылся, когда машина замедлила ход. Оттуда вылез высокий воин, худощавый и неприветливый. Все увидели, как он вытащил из–за спины косу простого крестьянина, высоко поднял ее и выкрикнул одно-единственное слово:

— Победа!

Убежище разразилось криками и аплодисментами. Все выкрикивали имя Мортариона, когда он спрыгнул с вездехода и сделал первые шаги через ворота. Он кивнул всем, кто смотрел ему в глаза, как бы подтверждая то, о чем до сих пор они только смели мечтать. Мы побеждаем.

Его солдаты вошли в город следом за ним, и их встретили как героев, которыми они и являлись. На мгновение он почти позволил себе насладиться этой бурной энергией толпы. Мортарион смог прочувствовать ощущение эмоции, которую другие знали, как радость, но, как всегда, она оставалась вне его понимания.

Сегодня был повод для радости, это правда. Но единственное, что он мог сделать искренне, это сдерживать негативные эмоции внутри себя. Мортарион видел в толпе тех, кто искал воинов, которые никогда не вернутся. Эти храбрые сыновья и дочери Барбаруса пролили свою кровь, чтобы освободить поселения и долины далеко в туманных южных землях.

Он вспомнил «Стрелка» Квэлл и её гончих, которые ценой собственной жизни сбили воздушный корабль Владыки Анволиана. Селлоса Мокира, воина, мастерски владевшего топором, чей осиротевший сын шел за Мортарионом сегодня. И, конечно же, Хесана Фейна, последнего из Отшельников. Жаль, что бывший разбойник погиб, не увидев своего старого прибежища, но Жнец приказал перевезти пепел Фейна вместе с возвращающимися войсками, чтобы он мог быть развеян здесь.

Мортарион не имел такой привязанности к местам. Он уже давно решил: когда настанет тот самый день, то, где бы он ни пал, это будет такая же хорошая могила, как и любая другая.

Сквозь толпу к нему протиснулась женщина в форме разведчика и протянула Жнецу металлическую фляжку.

— Похоже, Вам это не помешает, — сказала она.

Он принял ее с благодарным кивком. Пока холодная обеззараженная вода увлажняла его губы, Мортарион изучал женщину и ощутил укол воспоминаний. Эти глаза были ему знакомы. Ей было двадцать циклов, прикинул он. Лицо было суровым, но все равно красивым.

— Я тебя знаю, — сказал он.

— Однажды Вы спасли мне жизнь, — сказала женщина. — Простите меня, но фляжка чистой воды — это недостаточная плата за то, что Вы сделали.

— Этого достаточно, — теперь он узнал её. — Повозка опрокинулась в поле возле Ущелья Геллера. Ты попала в ловушку, — увидев ее кивок, он продолжил. — Это довольно далеко от Убежища.

— Да. Но я хотела сражаться там, где идет война.

— Война повсюду, — сказал он и протянул ей флягу.

— Оставьте себе, — она покачала головой и пошла прочь.

— Все меняется так быстро, — раздался голос позади него, и Мортарион подождал, пока один из его лейтенантов догонит его, прежде чем двинуться дальше.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю. Мы — живое тому доказательство, — Хунда Скорвалл был крепким мужчиной, одним из самых сильных членов племени Расколотых Пустошей и превосходным бойцом ближнего боя.

Как знак принадлежности к элите армии Жнеца он получил метку черепа и солнца, показывающий его звание и положение. Символ был вытатуирован на массивном бледном бицепсе. Скалящийся череп символизировал тень смерти, которая нависла над солдатами и шла за ними в качестве союзника, в то время как шестиконечная звезда, по слухам, символизировала рассвет новой свободы, которая наступит на Барбарусе. Те, кто был отмечен как Скорвалл, были Гвардией Смерти Мортариона, его несокрушимыми клинками в войне против Владык.

Мортарион посмотрел на правую руку Скорвалла. Конечность заканчивалась чуть выше запястья, обрубок был перевязан засаленной, окровавленной повязкой. Рана была получена всего неделю назад, как трофей после финального боя против дюжины зверей-убийц. Один из них откусил руку Скорвалла и проглотил ее, но воин все же сумел вырвать горло монстра и тот захлебнулся в собственной крови.

— Почему, во имя богов, так холодно…? — еще один знакомый человек пробрался к ним сквозь толпу, его широкое лицо сменило возбужденную ухмылку на озабоченно-хмурое выражение, а затем снова расплылось в усмешке. — Хунда, ты снова что–то там оставил?

— Давай без шуток, Дюрал, — парировал Скорвалл, баюкая раненую руку. — Я не в настроении.

— Зверь-убийца пытался съесть его, — спокойно ответил Мортарион. — По-моему, он настолько несъедобен, что тот задохнулся от удушья.

— Теперь и ты смеешься надо мной? — Скорвалл поник головой.

— А, я понимаю, почему он умер, — сказал вновь прибывший. — У тебя жестокое сердце, Хунда. Я всегда так говорил.

Мортарион хлопнул Скорвалла по спине.

— Это хорошее имя. Ты должен оставить его себе.

— Не беспокойся, — Дюрал Раск — еще один из состава Гвардии Смерти — позволил себе улыбнуться в ответ. — Союз, который мы заключили с Тиран-Кузницей техно-кочевников, дает богатые плоды. Их кузнецы смогут сделать тебе новую руку, лучше старой, вот увидишь! — он повернулся, чтобы посмотреть на Мортариона, и продолжил. — Но к вопросу о победе! Это правда, Жнец? Я имею в виду, мы видели огни на горизонте несколько дней назад, но мы не могли быть уверены…

— Это правда, — Мортарион слегка кивнул. — Борьба за Юг окончена, мой друг. Поселения там теперь свободны. Я лично уничтожил последний из отрядов Некаре на чистой земле, и теперь миноги пируют их останками.

— Великолепно, — прошептал Раск. — И до нас доходят слухи о Сун и Мурнау. Их миссии в Западной Долине тоже увенчались успехом.

— В самом деле? — Мортарион кивнул сам себе. — Хорошо.

— Хорошо, — эхом отозвался Скорвалл, глядя на него. — Черт возьми, ты сейчас выглядел так, словно вот-вот улыбнешься.

Суровое выражение лица Мортариона не изменилось.

— Это невозможно. Я знаю, что говорят люди. Они верят, что если Жнец когда–нибудь улыбнется, небо расколется и разлетится вдребезги. Ты понимаешь, какая на мне лежит ответственность? — он помолчал, потом взглянул на Раска. — У тебя есть вести об армии Тифона?

Несколько месяцев назад его заместитель и верный друг отправился в предгорья, чтобы выследить младшего Владыку, но так и не вернулся.

— Наши разведчики сообщают об обнаружении его армии на востоке, — оживленно сказал Раск. — Но он даже не пытался подать нам сигнал, — затем воин сменил тему, и его улыбка стала шире. — Но эти дела подождут! С твоим возвращением и этими победами наступил переломный момент. Сегодня, здесь и сейчас. Вымирание Владык неизбежно!

Мортарион нахмурился.

— Мы еще не победили, Дюрал. Впереди еще много битв, — произнося эти слова, он подавил желание отвернуться и посмотреть на северные вершины, где все еще стояла мрачная цитадель его приемного отца, окутанная ядовитым туманом и надежно защищенная — так, что никто из Гвардии Смерти никогда не сможет приблизиться к ней. — И мы потеряли многих по пути, — заключил он.

Скорвалл тихо хмыкнул в знак согласия.

— Да. Но больше нет никого, кто мог бы обвинять нас в напрасных жертвах. Все те, кто предпочел подчиниться Владыкам, а не присоединиться к нам, увидят всю глупость этого пути.

Были люди — низшие как по духу, так и по характеру. Они считали, что им будет лучше жить под игом Владык. Некоторые сломленные души не могли понять другого устройства мира, и их потеря была ожидаема. Но другие, худшие из них, добровольно стали рабами, с радостью жертвуя своими жизнями и убивая себе подобных. Гвардия Смерти не давала им пощады.

Если кто–то и оставался, то, как предполагал Мортарион, их уже пустили в расход для нужд Владык, лепивших новых големов-солдат для своих армий.

— Мы сильнее, чем когда–либо, — тем временем говорил Раск. — Ты обучил Гвардию Смерти, Жнец! Ты сделал нас непобедимыми. И в свою очередь, Гвардия Смерти распространила боевые навыки в каждом людском поселении. Теперь мы все бойцы. Каждый город — это крепость. Каждый жнец — солдат!

— Я выпил бы за это, — сказал Скорвалл, бросив взгляд на флягу с водой, которую все еще держал Мортарион. — Конечно, если у тебя есть что–нибудь покрепче.

Раск разразился лающим смехом и поманил их в сторону казармы.

— Пойдем со мной, у меня есть кое–что.

Он провел их в комнату в задней части низкого здания с соломенной крышей, и, когда они вошли, острые чувства Мортариона наполнились запахами перебродившего сахара и бушующих дрожжей.

— Что это такое?

Раск подошел к сложному механизму из дребезжащих труб, горелок и пузырящихся колб.

— Больше всего о Тиран-Кузницах известно то, как хорошо они умеют делать оружие. Но у них есть еще один навык, менее очевидный, — он повернул кран на этой штуковине, и она выпустила немного дымящейся жидкости в металлическую чашу, которую воин протянул Мортариону.

— Они варят такое спиртное, что ты не поверишь, — он наполнил еще несколько чашек, одну для себя, другую для Скорвалла, затем поднял свою, произнеся тост. — Выпьем, — сказал Гвардеец Смерти. — За эту победу и за следующие.

Мортарион сделал глоток и нахмурился, ощутив вкус. Скорвалл и Раск, казалось, наслаждались напитком, но для его крепкого организма это было похоже на слабый отвар. Наконец он покачал головой.

— Ты даешь мне материнское молоко, Дюрал? Оно опьяняет меньше, чем вода, которую я выпил минуту назад. Эта ли выпивка подходит для наших лучших воинов?

— Мне она показалась вполне крепкой… — начал Скорвалл, но Мортарион жестом велел ему замолчать.

— Нет, — сказал Жнец. Он провел своими длинными пальцами вдоль по всей длине механической дистилляционной установки, пока не нашел медный резервуар, заполненный нефильтрованными, концентрированными жидкостями.

— Это подошло бы лучше, — Мортарион снова наполнил чаши этим более крепким концентратом и поднял тост. — А теперь выпьем.

Раск посмотрел на мутное содержимое своего сосуда для питья.

— Жнец… это же почти чистая отрава! Человек может погибнуть от одного глотка!

— Если мы не будем сильными, мы не победим, — медленно произнес Мортарион. — Если мы не можем противостоять яду, тьме и боли, мы не можем противостоять смерти, — он уставился в глубину своей чашки. — Будучи бастардом, я получил один ценный урок, который никогда не забуду, а именно: все вокруг — это испытание. Жизнь — это вызов, который нужно выдержать. Те, кто не испытывают себя каждый день, всё равно что мертвы. Так что пей.

— Наперекор смерти, — сказал Скорвалл через мгновение и сделал большой глоток.

— Наперекор смерти, — повторил Раск, переводя дыхание, прежде чем сделать то же самое.

Мортарион присоединился к ним, и через мгновение он уже смаковал жидкость во рту, наслаждаясь ее жгучей остротой. Затем напиток растекался по горлу и расплывался теплом в груди. Это заставляло его чувствовать себя живым, бодрило так, как может бодрить только бой.

Скорвалл и Раск задохнулись от острой боли и покраснели, пытаясь последовать его примеру. Первый был покрупнее и в мгновение ока опустошил свою чашу, а его товарищ застыл на месте.

Наконец, сделав неимоверное усилие, Раск издал хриплый вопль.

— Кровь и огонь, я прочувствовал это! — он вытер пот со лба. — Еще одна порция, и я был бы рад ножу голема в своем животе…

— Значит, напиток выполнил свою задачу, — сказал Мортарион с кривой усмешкой на губах. — Я обещаю тебе, что мы снова разделим выпивку, когда война закончится.

— Да! — рявкнул Скорвалл. — Мы будем пить из черепа Некаре! — громадный воин издал оглушительный взрыв смеха, но звук был заглушен чем–то еще более мощным — пронзительным воем боевой сирены.

— Нападение! — сплюнул Раск, выдергивая из кобуры на поясе самозарядный пистолет. — Кто осмелился атаковать нас здесь? Они выбрали для этого самый неудачный день!

Мортарион отшвырнул пустую чашу в сторону и выскочил обратно на улицу как раз тогда, когда тяжелый рокот лопастей раздался в небе, а следом показалась огромная черная тень, затмившая слабый свет солнца.

Его коса уже была у него в руках, когда он посмотрел на воздушный корабль, близнец того, который боевой отряд Квелл превратил в сгусток пламени в кульминационном моменте битвы за Терновый Сад. Артиллеристы на крепостных стенах лихорадочно направляли свои пушки вверх и в сторону, чтобы взять на прицел низко летящий корабль, появившийся из облаков без предупреждения.

Из черных провалов открытых люков вдоль его днища сбрасывались веревки, и Мортарион напрягся в ожидании предстоящей схватки. Предвкушение битвы приятно покалывало его нервы, и вся усталость, которую он чувствовал после долгого возвращения в Убежище, исчезла в мгновение ока.

Но затем по веревкам начали спускаться фигуры в потрепанных серых доспехах знакомой формы, и возможность боя, которого он почти желал, растаяла как дым. Воины Гвардии Смерти высаживались на площади перед казармами, и каждый из них, отцепившись от веревки, отдавал Мортариону честь, приложив к груди бронированный кулак.

— Взгляни, — сказал Раск, и его боевой порыв угас. Он указал на борт воздушного корабля, у которого сбоку был нанесен знак Черепа и Солнца поверх символов Владыки, ранее идентифицировавшие его владельца. — Облака расходятся.

Спустившийся последним воин носил потрепанный шлем с единственным рогом, торчащим спереди, и вымпелы из конской шерсти, свисающие с наплечников. Освободившись от крепления, Тифон снял шлем, и его бородатое лицо расплылось в широкой улыбке, когда он взглянул на Мортариона.

— Я знал, что это был ты, — сказал он. — Когда я своим взором заметил колонну, возвращающуюся в Убежище, то понял, что ты вернулся.

— Тебе всегда хочется эффектно появиться, — холодно сказал Скорвалл, не пытаясь скрыть презрения. — Считай, тебе повезло, что тебя не сбили при высадке!

Улыбка Тифона стала кривой и сухой.

— Тебе не нравится мой трофей? — он махнул рукой в сторону дирижабля. — Я погрузил на него все бочки с едой, лекарствами и чистой водой, какие только смог захватить со складов Волкрала. Я уверен, что они пригодятся здесь.

— Нам больше не нужны Владыки, чтобы кормиться их подачками, — прошипел Скорвалл, но Мортарион прервал его, прежде чем он смог продолжить.

— Люди получат любую награду, какую только смогут взять, — твердо сказал он, перекладывая косу, чтобы воткнуть ее в землю. Взгляд Мортариона остановился на его заместителе. Тифон больше не был тощим, язвительным юношей, рядом с которым он сражался в туманах горного перевала. Он стал хитроумным воином, каким ему всегда суждено было быть. За первые годы войны Калас проявил себя десятки раз, и этого было достаточно, чтобы Мортарион предоставил возглавить ему собственный отряд Гвардии Смерти.

— Рад снова видеть тебя, брат, — Тифон вышел вперед и сжал запястье Мортариона в старой манере приветствия, их наручи звякнули друг о друга.

— Я тоже, — согласился Мортарион и понял, что именно это он и имел в виду.

Некоторые — Хунда Скорвалл был среди них — никогда не братались с Тифоном, даже несмотря на все его победы и раны, полученные во имя дела. И Калас, и Мортарион были чужаками, отличающимися от своих братьев по оружию с Барбаруса физической формой и происхождением, но в то время как высокий рост Мортариона и его худощавый вид стали восприниматься как часть его сущности, Тифон никогда не получал признания от своих сородичей. Истина о происхождении Мортариона была известна очень немногим, а остальные говорили о ней на уровне мифов и слухов. Тифон, с другой стороны, явно был полукровкой, и, несмотря на все усилия Мортариона, его товарищ все еще страдал от этого предубеждения.

Поначалу именно они вдвоем сплачивали низших для борьбы за свое будущее, именно их общий пример дал народу Барбаруса стимул поднять оружие против Владык. Но те дни казались теперь далекими, и легкость, которую Мортарион почувствовал, увидев своего старого друга снова, была омрачена слабой аурой сомнения. «Неужели что–то изменилось между ними, пока они порознь сражались в разных битвах?»

Нет. Он отказывался думать об этом и подавил дурные предчувствия, прежде чем они полностью сформировались.

— Значит, ты разбил войско Владыки Волкрала? — спросил Раск.

— Более чем, Дюрал, — ответил Тифон. — Истребил полностью. Нет ни одного черного дворца, который все еще стоял бы по ту сторону предгорий, отсюда и до самого горизонта, — он взглянул на Мортариона. — Мои люди разрушили огромный мост через Разлом Падающих Камней, когда Волкрал в отчаянии попытался вызвать на помощь Некаре. Он не пришел. И ты знаешь, что это значит?

Мортарион обдумал этот факт.

— Это значит, что Верховный Владыка бросил одного из своих ближайших союзников на острие меча. Он предпочитает укреплять свою собственную оборону, а не приходить на помощь другим.

— Да, я тоже так считаю, — Тифон мельком взглянул вверх, когда дирижабль поплыл прочь, к полям, где он мог совершить мягкую посадку. — Некаре заляжет на дно, зная, что мы не сможем последовать за ним. Он слишком предсказуем.

— Трус! — прорычал Скорвалл. — Прячется за токсичными облаками, играет с темной магией, боясь показать свое жалкое подобие лица!

Тифон устало кивнул.

— Совершенно верно. Мы побеждаем, но теперь каждая битва приобретает один и тот же характер. Они посылают големов и зверей-убийц, а иногда младшие собратья Некаре даже сами выходят на поле боя. Но они никогда не вступают в затяжные схватки. Каждый раз они пытаются заманить нас в глубокие туманы, чтобы отравить сильным ядом высокогорий. Несмотря на все наши победы, мы оказались в невыгодном положении как атакующие, — он оглянулся на Мортариона. — Теперь, когда вы освободили юг, мы должны заново обдумать, как достичь нашего окончательного триумфа. Иначе скоро мы зайдем в тупик.

— Полагаю, у тебя есть предложение, — сказал Мортарион без всякого выражения.

— Да, — улыбка вновь засияла на лице Тифона. — Тебе это не понравится.

Но Мортарион не собирался позволять ему говорить об этом. Пока нет. Он поднял руку, призывая Тифона замолчать.

Ты не одинок в своих мыслях, — он посмотрел на Раска. — Дюрал. Я думаю, что пришло время.

— Милорд…? — глаза Раска сузились. — Вы уверены? Я имею в виду… еще так много нужно сделать… — его голос понизился до заговорщического шепота. — Мы еще не готовы.

— Я буду судить о готовности, — сказал он другому воину. Мортарион бросил взгляд на Скорвалла. — Жестокосердный, послушай меня. Найди зал целителей, и пусть они осмотрят твою рану. Мы сделаем так, как сказал Раск — дадим тебе механическую руку, которая будет бить в два раза сильнее. Иди!

Скорвалл что–то пробормотал себе под нос, но отдал честь и побрел прочь. Мортарион снова повернулся к Раску, краем глаза заметив заинтригованное выражение на лице Тифона.

— Ты отведешь нас на завод, Дюрал. Я хочу посмотреть, что вы успели сделать, пока нас не было.

Раск взглянул на Тифона и тоже отдал честь.

— Конечно. Следуйте за мной.

Он зашагал вперед, а Тифон шел рядом с Мортарионом, отставшим на несколько шагов.

— Я подозревал, что ты поручил какой–то проект нашему Магистру артиллерии, прежде чем мы покинули Убежище, но тогда я не стал допытываться, — начал Гвардеец Смерти. — Не хочешь просветить меня?

— Я предпочитаю показывать, а не рассказывать, — ответил Мортарион, когда они направились к темному гранитному утесу на краю поселения.

Тифон почувствовал запах серы, кислоты и горький привкус расплавленного металла. Ароматы нахлынули на него, пока трое шли через узкую щель, которая вела внутрь утеса, и он упивался ими. Калас ощутил пепел на своем языке, который напоминал о войне и вызывал приятные воспоминания о битвах, в которых он участвовал.

Как выяснилось, Отшельники поколениями выдалбливали внутреннюю часть утеса, чтобы создать собственное убежище, и там бандитский клан основал быт, который мог выдержать набеги Владык и жестокость суровых зим Барбаруса. Но их образ жизни не мог существовать долго: либо Некаре и его приспешники в конце концов использовали бы свою самую мощную магию, чтобы уничтожить этот каменный бастион, либо Отшельники убили бы друг друга в междоусобной борьбе. К счастью для бандитов, судьба привела Мортариона к их вратам. Он подчинил их всех испытанием схваткой и сделал Отшельников частью Гвардии Смерти. Хотя их дом внутри утеса… он отдал кое-кому другому.

Раск повел их вглубь спиральных пещер с высокими потолками, пронизывающих внутренности утеса. Помещения, которые когда–то были отведены под мрачные жилища Отшельников, теперь превратились в большие мастерские, где кузнецы и слесари ковали новые формы из кусков разбитой, подобранной на полях сражений брони, а также мастерили оружие из обрезков и слитков тисненого железа.

Теперь утес принадлежал Тиран-Кузницам, и они по-настоящему сделали его своим. Здесь производилось оружие Гвардии Смерти, здесь орудия войны создавались, чинились и совершенствовались.

Пистолеты и клинки Тифона были созданы техно-кочевниками, приспособленными к его размерам и стилю боя. Это было преимуществом ранга и статуса одного из элиты Мортариона. Но, пока он шел за Раском, Калас увидел машины для убийства совершенно новой конструкции и формы, которые привлекли его внимание.

Мортарион кивнул, заметив его интерес.

— В кузницах кипит работа. Я предоставил их мастерам приоритетный доступ к полезным ископаемым из захваченных нами шахт Владык и трофеям, добытым с полей битв. Они не только лишь следят за остротой наших клинков, мой друг.

— Я это вижу, — они прошли мимо верстаков, на которых лежали увесистые мечи, ощетинившиеся шипастыми гардами, огромные молниевые алебарды, снабженные электрохимическими батареями, и драконьи ружья, способные выпускать потоки воспламеняемого топлива и ядовитой кислоты. Тифон увидел многоствольные реактивные пулеметы, питаемые большими контейнерами с боеприпасами, и роторные ножи с тяжелыми лезвиями, шипастыми цепями и различными обвесами. Он сделал вид, что все это произвело на него впечатление, в глубине души осознавая, что не нашел среди работ Тиран-Кузниц ничего такого, что могло бы удивить его.

«Мортарион так любит свои орудия», подумал про себя Тифон, глядя на потрепанную в боях боевую косу, которую командир Гвардии Смерти нес на своих укрытых плащом плечах. Это был его способ, размышлял Калас: иметь под рукой нечто осязаемое, чтобы противостоять угрозам вокруг себя. Мортарион чувствовал себя не в своей тарелке, если у него под рукой не было оружия.

«Знает ли он об этой своей черте?» Вопрос промелькнул в голове Тифона, но, оставшись без ответа, снова исчез.

Конечно, были и иные силы, иные виды оружия. Все больше и больше Тифон позволял себе задумываться над некоторыми из них, изучать те способы ведения боя, которые другие сразу же отбрасывали. Сверхъестественное и нереальное — эти понятия можно было бы направить на нужды войны так же легко, как клинок или пулю, если бы только люди понимали, как ими пользоваться.

И если бы он мог показать Мортариону все это так, как он научился видеть… тогда, возможно, война с Владыками закончится через несколько недель. Или даже дней.

— Сюда, — Раск привел их в маленькую пещеру рядом с одним из больших помещений, где стояла пара грузных воинов в полном боевом облачении, каждый из них держал в руках пушку с раструбом. Они увидели Мортариона и безмолвно отступили в сторону, отодвинув толстый кожаный занавес, огораживающий углубление в скале.

— Еще игрушки, на которые можно полюбоваться? — Тифон слегка высунулся вперед, проявляя свое пренебрежение, но быстро прикрыл его ухмылкой. — Ты не давал покоя Тиран-Кузницам.

Зал был заставлен стальными стеллажами, накрытыми большими кусками промасленной ткани. Каждый из них был выше и шире человека. Кузнецы техно-кочевников, трудящиеся за верстаками у дальней стены, прервали работу, но Мортарион кивнул им, и они вновь занялись делом. Желтые вспышки искр взметнулись вверх от шлифовальных кругов, обрабатывающих доспехи, а затем раздалось шипение и потрескивание газовой горелки.

Мортарион остановился перед одной из закрытых стоек.

Они никогда не вступают в затяжные схватки, — начал он, повторяя слова Тифона. — Это так. Наш враг атакует нас и исчезает. Гвардия Смерти может защитить любое поселение, которое находится под нашей опекой. Когда мы ловим конвои Владык в долинах, мы избавляемся от них. На Барбарусе нет мест с чистым воздухом, где они не встретили бы сопротивления.

— Но мы не можем убить их всех, — добавил Тифон. Он начал задаваться вопросом, куда Мортарион клонит. — Любой, кто последует за ними слишком далеко в туман, умрет там. Некаре и его зверям не нужно и пальцем шевелить. Наша человеческая слабость убивает нас вместо них, — последние слова прозвучали с большей горечью, чем ему хотелось бы. «Должен быть другой способ», — хотел сказать он, и слова уже начали формироваться на его губах.

— Есть и другой способ, — Мортарион прервал его, и на какое–то мгновение Тифону показалось, что он слышит тихое гудение.

Раск протянул руку и стащил вниз тяжелую ткань, покрывавшую ближайшую стойку, чтобы показать под ней комплект доспехов, подобных которым Тифон никогда раньше не видел. Поверх поддоспешника, сделанного из дубленой кожи червей-миног, броня состояла из нитей стальных тросов, собранных в пучки и похожих на мускулы, которые, в свою очередь, были сверху прикрыты стальными пластинами, выкрашенными в фирменный серый цвет облачения Гвардии Смерти. Символ черепа и солнца был единственной меткой на нем, располагаясь на одном из наплечников.

— Что думаешь? — спросил Мортарион. — Это плод многомесячных усилий лучших техно-кочевников на планете.

Тифон протянул руку, потрогав пальцы пустой перчатки. Она оказалась более гибкой и вместе с тем гораздо легче, чем он ожидал.

— Прекрасно сработано, — на шее скафандра висел шлем с конической передней частью, и он осмотрел его. Полоса из литого бронестекла закрывала глаза владельца, а острый клюв, казалось, был снабжен слоями плотного фильтрующего материала. Трубки, идущие из обработанной смолой бумаги, переплетались друг с другом и соединялись с контейнером, расположенным между лопатками на спине доспеха.

— Там есть воздушная камера и насос, который приводится в действие движениями владельца, — объяснил Раск. — С прикрепленным шлемом он полностью герметичен, и никакие токсины не смогут воздействовать на владельца, — он замолчал и облизал губы. — Ну… Во всяком случае, так должно быть.

— Полагаю, вы проверили скафандры в тумане, — сказал Тифон, все еще глядя в мертвые глаза маски. — Как далеко в них можно зайти?

Раск отвел взгляд.

— Недостаточно, — признался он. — Некоторые добровольцы не выжили. Нам пришлось тащить их обратно за веревки.

— Это была одна из первых моделей, — подчеркнул Мортарион, подойдя к самой большой стойке. Он открыл взору закрепленный на ней скафандр, и по его размерам Тифон понял, что тот сделан специально для Жнеца. — Эти версии были улучшены. Обязанности Раска в Убежище заключались не только в том, чтобы защищать его, пока мы сражаемся. Он руководил созданием этой брони.

— Понятно, — Тифон рассматривал свой собственный боевой доспех, сравнивая его с тем, что находился на стойке. Каково было бы носить что–то вроде этих новых костюмов, что–то настолько замкнутое и громоздкое? Он задался вопросом, не будет ли ему это мешать.

— Признаюсь, я предпочитаю сражаться с большей свободой, доступной мне.

— Пока ты не научишься дышать ядом, ты никогда не сможешь сразиться с Некаре, — огрызнулся Мортарион, и Тифон едва удержался, чтобы не клюнуть на приманку.

— Это то, что позволит нам закончить войну, — Мортарион обвел рукой комнату. — Всего за несколько лет мы создали беспощадную армию из стада запуганных, послушных низших. У нас есть лучшее оружие, благодаря нашим кузнецам и оружейникам. Но острие меча должно быть ближе, чтобы разрезать мясо. Это… — он положил свою руку с длинными пальцами на нагрудник боевого доспеха. — Это позволит нам стать ближе.

— У нас достаточно этих доспехов, чтобы снарядить целую армию? — рискнул спросить Тифон, догадываясь, каким будет ответ. Снаряжение в этой пещере, вероятно, было всем, что у них имелось, и молчание Раска подтвердило подозрения.

— Я возьму лучших воинов, которые у нас есть, — сказал Мортарион. — Ты среди них, мой друг. Элитное подразделение, которое набросит саван смерти на Владык. Мы покончим с ними за одну ночь, полную огня и перерезанных глоток, — он показал зубы при этих последних словах, забывшись в предвкушении момента.

Пристальный взгляд Тифона впился в Раска, но тот не ответил.

— Дюрал не хочет признаваться в своих сомнениях, но я слышу их так же громко, как если бы он кричал, — он взглянул на Мортариона. — Это смелый план, Жнец. Но это и огромный риск. Вы полагаетесь на непроверенную, экспериментальную технологию, в решающей битве против врага, который, как мы хорошо знаем, обладает сверхъестественной силой, — он отошел от стеллажей с доспехами. — Я твой боевой брат, и было бы глупо с моей стороны не говорить с тобой начистоту. То, что ты предлагаешь, может привести к твоей смерти там, на горе, и к смерти всех наших лучших бойцов.

— Я не привык рисковать, — Мортарион скрестил руки на груди. — В тот день, когда мы впервые встретились, я поклялся. Я знаю, ты помнишь этот момент. Это время снова пришло, — он покачал головой. — Разве есть у нас иной выбор?

Тифон хотел улыбнуться, но сдержался. «Прекрасно, — подумал он, — мы пришли к нужной теме, не ходя вокруг да около».

— У меня есть альтернатива. Я привез ее в Убежище на борту дирижабля. Что–то с большим потенциалом, чем горстка бронированных костюмов.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Раск.

— Я предпочитаю показывать, а не рассказывать, — ответил он, и на этот раз улыбка Тифона проявилась во всей своей звериной полноте.