Поединок

Кстати, об этих людях… Ей все еще не давало покоя странное чувство растерянности, что ее посетило, когда она увидела в кафе того аристократа… А что это аристократ, было бы понятно даже Эль с ее маленьким эльфиским мозгом. Слишком хорошо держится, слишком хорошо одет, слишком благородное лицо…

Кто он? И почему ей стало так тоскливо, когда она на него посмотрела? Может быть, она его встречала уже? Но нет, она бы запомнила… Разве забудешь это серебро?

Элен накручивала на кончик пальца свой золотой локон и рассеянно смотрела в окно. Опять туман… Это место ее начинало раздражать.

— А вот и я,— в комнату вошел тот, кого она ждала. Муж улыбался, и, что не могло ни радовать девушку, он уже был собой, без всяких оттенков светло-русого. Это был он — тот мальчишка, с которым она впервые познакомилась на Балу Масок, в год его семнадцатилетия.— Хорошо спала?

— Тебя где носило?— она приняла его поцелуй, отмечая, что под его глазами уже легли тени усталости, хотя еще не было и семи утра.— Министерство по утрам проводит общую гимнастичскую подготовку для поддержания здоровья сотрудников? Министр показывает упражнения, вы повторяете? Атриум превращается в спортивный зал? И где твои спортивные трусы?

— Я подарил их на память своей секретарше,— фыркнул муж, и Элен рассмеялась.

— Вот мы и выяснили, где ты пропадаешь. Значит, секретарша... Она красивая?

— Ой, Элен, хватит,— он взял с ее подноса тост и начал жевать.— Ты же знаешь, что мы сейчас открываем новое производство...

— О, стоп! Не хочу ничего слышать с самого утра о вашем новооткрытом летучем порохе,— Элен замотала головой.— Вы мне и так надоели...

— Но, милая, это же будет качественный шаг вперед в развитии магического транспорта,— его глаза загорелись азартом, и девушка решила дать ему высказаться, как всегда. И ничего, что она это уже слышала раз сто.— Мы перестаем пользоваться летучим порохом прошлого — и наши путешествия становятся более быстрыми и комфортными. Представь себе, что на нас больше нет пепла, а в одном камине могут путешествовать одновременно три человека...

— И что вы решили делать со старыми шахтами?

Муж улыбнулся, и это Элен не особо понравилось.

— Так, и что мой дядюшка придумал? Построить там отель? Банк? Место для экскурсий? Тюрьму для непослушных девиц на выданье?

— Мы их продаем,— он сощурил один глаз, словно говорил о чем-то очень для него приятном.

— И кому нужно предприятие, которое не сегодня-завтра обанкротится, потому что станет вчерашним днем?— Элен проницательно смотрела на мужа. Да, дядюшка, ты все-таки смог сделать из ее спокойного и доброго мужа копию твоего Маркуса. Ты смог сделать из него Маркуса, пусть и не полную копию...

— Но ведь об этом пока никто не знает,— муж поднялся с постели и пошел к гардеробу.— Мне нужно переодеться, сегодня у меня приватное совещание с Министром на эту тему...

— На какую? Новый сорт летучего пороха или махинация с почти обанкротившимися шахтами?— она усмехнулась мужу, когда он обернулся, чуть сердито глядя на девушку.— Что?

— Ты чем сегодня займешься?— он вошел в гардероб, поэтому был вынужден говорить громко, отчего Элен поморщилась: она терпеть не могла крика.

— Как обычно: учеба, библиотека, обед с дядюшкой и его друзьями, потом, наверное, погуляю...

— В Лондоне сегодня ужасная погода, так что не гуляй там, на учебу и назад. Ладно?— он выглянул в комнату, ловко завязывая галстук.

— Я подумаю,— отмахнулась девушка, отставляя поднос и глядя на то, как муж надевает министерскую мантию.— Ты уже уходишь?

— Да, я спешу... Вечером, если хочешь, можем сходить в театр...

— Договорились,— Элен приняла еще один поцелуй.— Хорошего дня вам, самый молодой за последние триста лет носитель статуса советника английского Министра Магии,— она смотрела, как он выходит из комнаты, и лишь потом добавила то, что обычно добавляла к его титуду:— купленного семнадцатым графом Деверо, владельцем монополии по добыче и сбыту летучего пороха...

Она не говорила этого вслух при муже, потому что любила его. Зачем зря напоминать ему, что, с тех пор, как он согласился стать Маркусом Деверо, он попал почти в полное подчинение к ее дядюшке? Ведь он, ее любимый и преданный муж, сделал это ради них — ради того, чтобы они смогли быть вместе. Не слишком большая цена за счастье...

Ее подруги — еще в ту пору, когда они у нее были — постоянно удивлялись, что она в нем нашла. Он был слишком спокойным, даже инертным, в чем-то запуганным, в чем-то даже трусливым, молчаливым... Но зато он был преданным, верным, постоянным... Всегда рядом, готовый помочь и сделать даже невозможное... Когда он говорил, — а он много говорил, когда они были только вдвоем — то это было интересно, и она понимала, что он вовсе не глуп. Со всем остальным она могла смириться, потому что ее смелости и задора им хватало на двоих...

А теперь... Теперь он изменился — в чем-то в лучшую сторону, в чем-то — в худшую. Но единственное, что осталось в нем неизменным — это его любовь к ней, его забота, его глаза, что смотрели на нее с обожанием и смирением.

Подруги говорили — он скучен. Но они никогда не были с ним вдвоем, никогда не болтали с ним, смеясь, у камина, за бокалом вина. И он никогда не обнимал их...

И никто, никогда не становился метоморфомагом — только ради них.

Элен улыбнулась и подошла к окну — опять, как вчера. И опять ей почему-то стало грустно, опять ей казалось, что в ее жизни чего-то не хватает, чего-то, что было раньше. Чего-то важного и сокровенного. Почему?

Это то самое чувство, что пришло к ней, когда она увидела в кафе того серебряного аристократа. И, наверное, чтобы узнать, что же ее мучает, ей просто нужно еще раз увидеть его. Может, тогда уйдет эта странная тоска, которая никогда до этого не посещала ее?

Но как его найти? Если только снова прийти в то кафе. Ей показалось, что этот мужчина часто там бывает — по крайней мере, хозяин заведения приветствовал его и его друга дружеским жестом, словно хорошо их знает.

Решено — сегодня она пойдет в это кафе. Если она не встретит этого человека, то вполне может послать туда эльфа, чтобы тот проследил за серебряным человеком, когда тот явится...

Элен кивнула своему решению и тут же почувствовала, что тоска отпускает, улыбка снова возвращается на ее лицо. Так-то лучше...

Она повернулась на звук открывшейся двери: почему-то Эль предпочитала всегда входить, а не трансгрессировать — и уже готова была заговорить с эльфийкой, когда поняла, что это вовсе не домовик.

— Вот только детей в нашем доме еще и не было...— фыркнула она, глядя в красивые зеленые глаза худого мальчика с растрепанными черными волосами. Он привычным жестом поправил на носу круглые очки и смахнул с помятой рубашки листья. Потом улыбнулся и заговорил:

— Простите, что не пришел вчера вечером. Это все мой эльф... Вы не видели мою волшебную палочку? И... нет ли у вас конфет?

16.11.2009

Часть четвертая.

Скорпиус Малфой.

Он холодно и отстраненно смотрел на все это трепыхание и суету. Глупые и суетные люди, решившие, что все так просто... Он дал им еще несколько минут на то, чтобы упиваться прекрасным планом, что они тут так стратегически состряпали... Гиппогриф бы подавился своими перьями, глядя на них...

Кстати, гиппогрифы не такие уж плохие животные. Ой, простите, магические существа. Что, в сущности, почти одно и то же.

Ну вот два существа, наделенные определенным магическим даром, сейчас распушили свои перья и решили, что могут управлять Малфоем... Да они собой-то управлять не могут: улыбочки, перемигивания, прикосновения. Так и хочется рассмеяться.

— Так мы идем, Малфой?

О, ну наконец-то они о нем вспомнили! Скорпиус медленно поднялся, глядя на угасающий камин, в котором по-зеленому испарился Поттер, преисполненный гордостью, что ему тоже что-то поручили... За это вам, Грегори-МакЛагены, скромное «мерси»...

— Конечно,— он холодно улыбнулся, потягиваясь.— Я иду к Паркинсону.

— Что?!— вскричали эти юные дарования хором. Было так приятно смотреть на их удивление.

— Уши почистите,— спокойно посоветовал Скорпиус, застегивая пальто.— Я иду к Тобиасу Паркинсону. Навещу старого школьного друга.

— Малфой, мы же решили...

— Грегори, у тебя шнурок развязался,— прервал хозяина этого скромного заведения Малфой.— Приятно было вас увидеть.

— Малфой, ты идиот?

— МакЛаген, то, что ты меня целовала, еще не дает тебе право так со мной разговаривать,— лениво протянул Скорпиус.— У меня нет времени выяснять с вами очередные премудрости работы ваших мозгов...

Лиана зарделась, и Малфой даже от удовольствия улыбнулся.

— Грег, тогда ты...

Ох, какие мы нежные и ласковые. И какое между нами понимание, нюхлера бы вырвало... Скорпиус с усмешкой смотрел за тем, как Грегори берет свиток пергамента и кивает. То есть он собрался обойти всех означенных в первом столбике субъектов?

— Это мое,— заметил Скорпиус, легким взмахом палочки притягивая к себе свой свиток.— А ты, Грегори, завяжи шнурок и отправляйся в Министерство: искать документальное подтверждение того, что ты даже не собирался создавать портал... Когда у меня будет время, я с этим ознакомлюсь...

— Малфой.

— Да, МакЛаген? Уж не собралась ли ты со мной? Что подумает твой муж?

Девушка промолчала, и Скорпиус лишь пожал плечами: будет с кем поболтать о жизни. Он кивнул, слегка небрежно, Грегори и шагнул в камин.

— Малфой, ты знаешь, где живет Паркинсон?— МакЛаген (бывшая МакЛаген) не двинулась с места, сложив на груди руки. Грудь у нее так себе, ничего особенного...

— Нет, но это делу не мешает.

— Я знаю, где живет Парма,— заметила Лиана, с иронией глядя на Скорпиуса.— Так что? Берешь меня с собой?

— Мне так...— фыркнул Скорпиус, но вышел из камина.— И?

Лиана смущенно улыбнулась мужу, но Малфой уже отвернулся и пошел к двери, он совершенно не был в настроении смотреть на прощание возлюбленных.

— Я начал уже замерзать,— заметил он, когда МакЛаген, спустя пару минут, присоединилась к нему во дворе. Лиана промолчала, ежась на ветру.— Тебя согреть?

— Малфой, почему ты идешь к Паркинсону?

— Очень просто,— Скорпиус решил потерять пару секунд на объяснение.— Я не собираюсь нарушать правил игры...

— Что?

— Тебе стоит проверить слух,— заметил Малфой.— Он диктует правила, я играю. Пока я играю, он продолжает играть тоже. Когда игра закончится, неизвестно, что этому зачатому больным акрамантулом придет в голову... Так что я продолжаю играть...

— А если Паркинсон тут совершенно ни при чем?

— МакЛаген, цепь ходов не может оборваться,— Скорпиус кивнул на дом, возле которого они стояли.— Они привели меня сюда. И я иду дальше.

— А если ты теряешь время?

— Теряю. С тобой. Мы к Парме, или что?

Лиана покорно вздохнула, потом взяла его за руку, вызвав ледяную улыбку на лице, и они вместе трансгрессировали.

— Милое местечко,— Скорпиус насмешливо поднял брови, глядя на маленький, несколько алеповатый домик, в окнах которого уже горел свет. Вокруг простирались поля, вдали виднелись крыши множества домов.— Всегда мечтал жить в деревне...

МакЛаген опять промолчала, она вошла в калитку и вскоре уже стучала в дверь.

— А просто через камин мы с ней поговорить не могли?

— Заткнись, Малфой!— прошипела Лиана.— Парма замужем за магглом...

На Скорпиуса нашел приступ истерического смеха, которого он давно не знал. Паркинсон? За магглом? Любовь действительно зла...

— Рада видеть тебя в хорошем настроении, Малфой.

Он вытер глаза и даже смог перестать смеяться, глядя на глубоко беременную Парму Паркинсон, что появилась в дверном проеме. Если бы его мать увидела платье и фартук, что были на молодой женщине, то она бы попросила домового эльфа вызвать для нее целителя.

— Парма, мы ищем твоего брата,— после нескольких коротких фраз приветствия проговорила Лиана, стараясь не обращать внимания на Скорпиуса.

— О, тогда вы попали куда нужно,— ухмыльнулась Парма.— Он только что вышел от меня и, навреное, зашел, как обычно, в паб, что в деревне...

— Как обычно?— Малфой поднял бровь.— Паркинсон любит выпить?

— Ну, должен же он хоть что-то любить,— фыркнула Парма. Потом она внимательно и даже с легким испугом посмотрела на Малфоя:— Зачем вам мой брат?

— Думаю отрезать ему уши, а то скучно,— спокойно ответил Скорпиус, разворачиваясь.— МакЛаген, ты идешь?

Девушка через несколько секунд догнала его.

— Ну, что? Ты довольна?

— Чем?

— Ну, вот твоя теория о размножении магов в действии. Чиистокровная девушка замужем за магглом...

— Малфой.

— Что?

— Неужели ты совсем не помнишь, почему мы тут?

— На память не жаловался. Мы ищем Паркинсона.

— А зачем?— они быстро шли по направлению к видневшимся вдали домам.

— Чтобы узнать, куда идти потом. Все просто...

Она остановилась и схватила его за руку:

— Неужели ты совсем не помнишь о Лили и Ксении? Ничего не чувствуешь?

Он смотрел на нее, пытаясь понять, что она хотела сказать.

Лили и Ксения.

Лили.

Словно это имя вернуло в него что-то, чего только что там не было. Словно в абсолютно холодную воду налили кипятка. Обожгло.

Всего лишь имя, но оно было целым миром. Его миром, который почему-то исчез, забылся. Потому что мир по имени «Лили» был миром чувств, что сковало зелье.

— С возвращением,— голос Лианы звучал с облегчением.— Больше никогда не дам тебе ничего, Малфой...

— Идем,— кинул он девушке, устремляясь к уже близкой деревне. Действие зелья не закончилось, но оно проходило... Постепенно возвращалось все...

Вернулась боль. Вернулись страх и растерянность. Он снова боялся, он снова чувствовал. Он снова... жил?

Они легко нашли паб — шумное и довольно непритязательное заведение, возле которого толпились местные выпивохи.

— Может...?

— Я иду с тобой, хочу быть уверенной, что ты его не убьешь,— непреклонно ответила Лиана, хотя на нее уже бросали странные взгляды.

Что ж, как хочешь, подумал Скорпиус и вошел. Он сразу же увидел Тобиаса — тот сидел за стойкой бара, перед ним было три стакана, два из них — уже пустые.

— Привет бывшим слизеринцам,— Скорпиус уселся рядом с Паркинсоном и сделал бармену знак, чтобы тот принес ему что-нибудь выпить. Малфою сейчас было необходимо что-то чисто алкогольное. Хватит с него зелий...

Тобиас поднял на Скорпиуса удивленные глаза, кстати, довольно хмельные глаза, и по его лицу расползлась глупая улыбка:

— А вот и ты...— и Паркинсон извлек из кармана миниатюрную фляжку.

— Значит, ты меня ждал?— Скорпиус оставался спокойным. Внешне.

Что же дальше? Какой следующий ход?

Лили, где ты? Надеюсь, что пока я играю, он тебя не тронет. У меня осталась лишь одна надежда.

— Ну, конечно,— Тобиас явно был уже пьян. Глаза его как-то странно блестели, выглядел он весьма довольным собой.

— Зачем ты отправил письмо МакЛаген?— Скорпиус залпом опустошил бокал неизвестно и неважно чего, поставленный перед ним барменом. Даже горло не обожгло.

— Ты и так знаешь, раз ты тут,— Паркинсон опять улыбнулся.— Что, Малфой? Неприятно?

— Ты его видел? Ты видел этого...?

— Скорпиус...— из-за его спины появилась Лиана.— Тобиас, ты знаешь человека, что похитил Лили и Ксению?

— Имя? Нет. Но я его видел, я с ним говорил. Я бы отдал ему половину моего состояния, только вот проблема: меня лишили наследства,— проговорил Паркинсон, и его глаза снова вернулись к Малфою:— Как он с тобой лихо, а? Он сказала, что мстит тебе за прошлое. Смелый парень. Смелее нас всех... Ох, сколько же раз все мы грозились тебе отомстить. Отомстить за все, что ты делал. И как делал... Легко, словно сморкаясь в платок, а потом его выкидывая... И вот нашелся тот, кто осмелился...

— И ты решил ему помочь, да, мелочный гад?— сквозь зубы спросил Малфой.

— Конечно, как не помочь смелому человеку? Я написал письмо, как он просил... И сообщил ему, что ты пришел...

— Как?— Лиана успела схватить Малфоя за локоть.

— Маленький портал, фляжечка,— пожал плечами Тобиас.— Заколдован, чтобы вернуться к своему хозяину... Это маленькая услуга за то, что он делает для всех нас... Ну, и он оплатил мне выпивку на месяц вперед... Раз уж меня лишили содержания....

Скорпиус все-таки сделал это: он ударил Паркинсона в улыбающееся лицо. Тот упал на пол, напугав стоявших рядом мужчин. Бармен что-то закричал. Но Малфой не обрали на это внимания. Он схватил Тобиаса и выволок на улицу.

— Скорпиус!— Лиана попыталась того остановить, но остановить Малфоя сейчас было бы не легче, чем «Хогвартс-Экспресс», набравший скорость.

— Ты сейчас же расскажешь все, что знаешь об этом...!— прошипел Малфой, прижав Паркинсона к стене.

Тот лишь криво ухмыльнулся окровавленными губами:

— Неприятно, да? Неприятно, что за все приходится платить, правда, Малфой? Ты нас расшвыривал направо и налево, не думая ни о чем... Тебе не нужны были ни союзники, ни друзья... И что получилось? У тебя столько недоброжелателей, что ты даже не знаешь, кого подозревать... Никто не хочет тебе помочь, но многие помогают ему... Почему, ты себя не спрашивал? Да потому что ты один... Ты сам так хотел, Малфой... И ты будешь бегать от одного к другому еще долго, потому что нас слишком много. Ты сам виноват во всем... Ты ни разу не задумался, прежде чем отшвырнуть кого-то в сторону... А стоило ведь...

— И что же я сделал тебе?— тихо процедил Скорпиус, не отпуская Паркинсона.

— Ты погубил ее, ты погубил Присциллу... Ты отказал ей в возможности быть с тобой... Ты отказал ей в возможности быть лучше... Ты погубил ее...— глаза Паркинсона наполнились ненавистью.— И ты за это заплатишь — за все заплатишь...

— Скорпиус...

— Погоди...

— Скорпиус, сова!— Лиана потянула его за плечо, указывая на парящую над ними птицу. Малфой узнал в ней филина отца. Сердце вдруг сжалось — в испуге. В первом в его жизни испуге за родителей.

— Палочку, МакЛаген, и не своди с него глаз,— приказал Скорпиус, а сам сделал черному филину знак, чтобы тот спускался. Малфой взял свиток и спешно пробежал глазами. Нет, только его отец, зная обо всем, мог писать ему сейчас о всякой ерунде!

— Что там?

— Ничего,— Скорпиус засунул в карман мантии и письмо, и документ, что отец просил его срочно подписать. Видите ли, он хотел быстро заключить очень выгодную сделку. А без подписи Скорпиуса она не будет действительна.

Конечно, он извинялся за то, что не во время и не к месту... В этом весь Драко Малфой, ну ничего, потерпит. Как терпел то, что дед в своем завещании указал, что со дня семнадцатилетия внука все решения в сфере собственности и состояния Малфоев должны приниматься только с его, внука, участием. Не доверял дед сыну, и Скорпиус знал, что это отца злило.

Скорпиус уже собирался вернуться к Паркинсону и заставить того рассказать все, что тот знал, но к нему опять устремилась сова, правда, незнакомая. Он со злостью забрал свиток и прочел.

— Бешеная саламандра,— прошептал он, поднимая глаза на Паркинсона.— Это от мисс Забини.

Тобиас неверяще вытянул голову, надеясь заглянуть в свиток.

— Что она пишет?— Лиана испуганно смотрела на Скорпиуса.

— Что она должна поговорить со мной с глазу на глаз, потому что у нее есть важная для меня информация...

— Не ходи,— проговорила МакЛаген.— Возможно, это очередной ход... Ловушка...

— Я иду,— твердо ответил Малфой, пряча письмо.— Ты отведи Паркинсона в Министерство, найди Поттера, пусть они узнают у него все. Найду Поттера, как только смогу...

— Скорпиус...

Он оглянулся.

— Будь осторожен.

Малфой хмыкнул и трансгрессировал.

Альбус Поттер.

Конечно, прежде чем действовать, нужно было составить какой-то план, но Альбус почему-то на этот раз не догадался. Это все Дирк, склей ему рот конфетой! Ну, и Джеймс тоже...

И теперь он стоял на пороге той комнаты, куда стремился попасть еще вчера вечером и не знал, что бы еще сказать. Девушка — очень красивая и уже не такая грустная, как накануне — молча смотрела на него, видимо, ожидая объяснений.

— И что же с твоим домовым эльфом?— она присела на пуф, запахивая на себе халатик и с интересом глядя на мальчика.

— Да, в сущности, это не он виноват...— Ал снова поправил очки.— Это мой старший брат. Он любит поспать и не любит, когда ему мешают... и когда у нас повился эльф, то Джеймс — мой брат — приказал ему следить, чтобы я всегда спал ночю. Ну, и Дирк — это наш эльф — следует этому приказу... А я совсем о нем забыл. Если бы не его чары, я бы пришел еще вчера вечером...

— И зачем ты пришел? Ты ищешь свою волшебную палочку?

Девушка ему нравилась: она не задавала глупых вопросов и не разговаривала с ним, как с малышом. И не сердилась, что он ворвался в ее дом без разрешения.

— Да, вчера вечером один человек забрал ее у меня, а потом вошел в этот дом...

— Как выглядел этот человек?— девушка поднялась, брови ее настороженно собрались на переносице.

— Обычно,— пожал плечами Альбус.— Кстати, я Ал.

— Ну, здравствуй, Ал,— хозяйка пожала протянутую ей немного грязную ладошку.— Элен.

— Вы здесь живете? Вместе с этим человеком?

— Я не знаю, о ком ты говоришь,— Элен чуть улыбнулась.— Мало ли кто вчера входил в наши ворота...— Она взмахнула палочкой, и из шкафа выскочила вазочка с конфетами и шоколадом.— Угощайся...

— Спасибо,— Альбус уселся на стул и потянулся за конфетами.— Почему вы вчера грустили?

— А ты подсматривал?— весело спросила Элен, все еще с улыбкой наблюдая за мальчиком.

— Нет, я мимо проходил...

— Кстати, что ты тут делаешь, в этом Мерлином забытом месте?— девушка тоже взяла конфету.

— Ищу свою палочку,— Альбус тоже улыбнулся: он не собирался рассказывать этой чудесной девушке, что его пытались похитить. Ну, а вдруг она не поверит и подумает, что он специально врет? Или же она знает неудавшегося похитителя и расстроится?— А еше я хотел узнать, почему вы грустили...

Элен с интересом смотрела на незванного гостя.

— Странный ты человек, Ал.

— Почему?

— Ты появляешься в малоизвестном уголке Англии, один...

— С Дирком,— поправил ее Альбус.

— Ладно, с домовым эльфом, теряешь где-то палочку, потом врываешься в чужой дом, входишь в спальню и просишь конфеты. В чем здесь дело?

Альбус видел, как Элен внимательно и настороженно следит за ним. Ну, понятно, он действительно, наверное, казался ей странным.

— Если хотите, я могу уйти. Только сначала я хочу найти свою палочку...

— Ты голоден?

— Что?

— Я спрашиваю, ты голоден, Ал? Завтракать хочешь?

— Если только в вашей компании,— мальчик улыбнулся, представив, какую гримасу бы состроил брат, услышав его сейчас.

Элен насмешливо сощурила глаза:

— Ты действительно непрост, и, думаю, не зря твой брат приставил к тебе домашнего эльфа... Кстати, где он?

— Хм, думаю, он сейчас на тренировке, самое время. Он ведь ловец в клубе по квиддичу «Крылья Лондона»...

— Я спрашивала про твоего эльфа.

— Я понял,— обезоруживающе улыбнулся Альбус,— но про Джеймса рассказывать интереснее, чем про Дирка. Я отправил его искать мою палочку, пока я с вами беседую...

— И не боишься, что наши эльфы что-нибудь с ним сделают, увидев чужака?

— Думаю, они должны подружиться. Как мы с вами,— Альбус доел последнюю конфету и поднялся.

— Ты ничего не боишься, да?

— Ну, я же Поттер.

Красивые глаза Элен округлились:

— Вот это честь: в наш дом вломился младший Поттер. Или есть еще младше?— насмешливо спросила девушка, подходя к приоткрытой двери в гардероб.

— Нет пока,— улыбнулся опять Ал,— но папа говорит, что ему осталось недолго ходить в папах, скоро он обязательно станет дедушкой... Он сказал, что мечтает о черноволосом внуке и рыжеволосой внучке... Но Джеймс вот считает, что внучка у папы будет с серебряными волосами, как у...

— Стой!— Элен пересекла комнату и присела перед Альбусом, на лице ее был легкий испуг.

— Что такое? Вы считаете, что Джеймс прав?

— Почему твой брат так говорит? У кого-то в вашей семье есть... серебряные волосы?

— Ну, у Скорпиуса,— пожал плечами Альбус.— Правда, он не так уж и давно наша семья, об этом мало кто еще знает...

— Кто это «Скорпиус»?— Элен словно пыталась что-то вспомнить, так по-крайней мере показалось Альбусу. Он бы конечно мог прочесть ее мысли, но не стал: не очень-то вежливо после того, как ты вошел в дом без приглашения, еще и в голову влезть без разрешения.

— Он муж моей сестры. А до этого он был — ну, и остается — лучшим другом Джеймса. А еще, как говорит Лили, до этого он был презренным слизеринцем, гадким Малфоем и все такое...

— Скорпиус Малфой?

— Ну, да. А вы его знаете?

— Не уверена...— она поднялась, странно глядя на стену, словно пыталась там что-то увидеть.— Думаю, нет. Но я его видела... С твоим братом, наверное...

— Правда? Где?

— В кафе на Косой аллее. Ну, да, конечно, тот черноволосый парень был в куртке какой-то команды по квиддичу... И, кажется, был на тебя похож...

— Не на меня — на нашего папу, а еще раньше — на нашего дедушку, который умер, когда папе был всего годик...

— Ты можешь меня отвести к... Скорпиусу Малфою?

— Без проблем, но зачем вам?— Альбусу очень хотелось заглянуть в мысли Элен, но он пока сдерживался. Ему казалось, что она пытается что-то вспомнить, но у нее не получается. А еще она снова стала немного грустной.

— Я сама пока не знаю. Но я уверена, что это важно...

— Тогда давайте найдем мою палочку и пойдем: у меня еще много дел,— Ал не стал рассказывать о Берти, о ее маме, о похищении, которое еще стоит довести до сведения взрослых. Кстати, о похищении:— Кто еще, кроме вас, тут живет?

— Мой муж, он советник министра магии,— кинула через плечо Элен, заходя в гардеробную комнату.— Эль!

Эльфийка появилась почти сразу, запыхавшаяся, со сбившимся фартуком. Глаза ее странно вращались.

— Что такое?— девушка посмотрела на эльфийку, а Альбус кинулся поправлять одежду на Эль. Та с писком отскочила.— Эль, что-то случилось?

— Мы поймали чужого эльфа в доме, схватили, а он отбиваться. А потом еще новый эльф стал за него заступаться, вот мы их и скрутили... Еле-еле...

Альбс испуганно взглянул на Элен, а потом проговорил:

— Дирк!

С хлопком посреди комнаты появился странный комок из ног и рук, больших ушей и круглых глаз. Ал смог разглядеть Дирка, которому связали руки и ноги, заткнули рот, и при этом домовик был привязан каким-то странным образом к другому домовику, скрученному не менее надежно. Мальчик видел лишь длинный нос, что торчал из-за спины Дирка, и босые ноги, перебирающие в воздухе.

— Освободите их,— Альбус просяще посмотрел на Элен.— Ведь они ничего не сделали...

— Они побили Эрвуса,— пропищала Эль, с возмущением глядя на мальчика.— И разбили сервиз... И проникли в кабинет хозяина... Украли палочку...

— Какую палочку?— насторожилась Элен.— Где она?

Эль порылась в своем сбившемся на бок переднике и вытащила из кармана палочку, которую Альбус тут же узнал.

— Ну вот, я же говорил, что она тут,— мальчик протянул руку к Эль.— Это моя волшебная палочка.

— Она была в кабинете хозяина?— как-то неверяще спросила Элен то ли у Эль, то ли у двух все еще связанных, но сопротивляющихся эльфов.

— Да,— кивнула эльфийка, не отдавая палочку Альбусу.

— Отдай,— приказала Элен. Она была бледна и даже напугана.— Может, он ее нашел?

«Или же он ее у меня и забрал»,— подумал Альбус, но не стал этого говорить. Он подошел к комку из эльфов и принялся разматывать веревки.

— Да не крутитесь вы!— немного рассердился мальчик, потому что эльфы не давали ему развязать узлы, что навертели местные домовики.— И вообще — почему вы сами не разберетесь с этим? Вы же волшебники!

— Они не могут,— улыбнулась Элен, взмахивая своей палочкой, чтобы помочь Альбусу.— Чары схвативших их эльфов не дают им колдовать в этом доме...

Два эльфа выпрямились, Ал с волнением оглядел своего немного побитого домовика:

— Ты в своем репертуаре,— как-то совсем по-взрослому произнес мальчик, желая отругать Дирка.— Все время с кем-то дерешься...

— Но, мастер Ал, я нашел...

— Знаю, ты нашел мою палочку. Молодец,— похвалил домовика Альбус. Он не мог быть суровым со своим домашним другом.— Но все-таки ты...

— Мастер Ал!

Альбус даже подпрыгнул и только тогда взглянул на домовика, что был связан вместе с Дирком: он не мог не узнать первого увиденного им в жизни домового эльфа

Эльфа Малфоев!

— Донг, что ты тут делаешь?!

— Ты знаешь этого эльфа?— Элен шагнула вперед, глядя, как пламенно обнял Донга Альбус.

— Ну конечно!— улыбнулся Ал, не выпуская из рук Донга.— Это эльф Скорпиуса и моей сестры, он всегда дает мне конфеты, когда я бываю у них в гостях...

— Эльф Малфоя?— Элен уже выглядела совсем испуганной.— Но...

— Да, откуда ты тут взялся, Донг?— Альбус посмотрел на эльфа Скорпиуса, но тот лишь сделал большие глаза и замотал головой.— Что с тобой?

— Ему запрещено разговаривать с кем-либо, кроме хозяина,— ссобщила Эль, с неприязнью глядя на двух других эльфов.

— Но ведь...— Альбус хотел сказать, что хозяин Донга — это Скорпиус, но тут Элен взяла его за плечо.

— Идем, Альбус, нужно найти Скорпиуса Малфоя. Я ничего не понимаю...— она выглядела растерянной. Она повернулась к Донгу:— Ты можешь подчиняться мне?

Тот кивнул, с надеждой глядя на Альбуса.

— Но не разговаривать,— назидательно напомнила Эль, уперев ручки в бока.— И тебе запрещено покидать дом...

Уши Донга сникли, но тут же воспряли, когда Элен снова заговорила:

— Ты будешь сопровождать меня на Косую аллею.

— Элен, вы ведь...?

— Альбус, поспешим,— девушка взяла из гардероба мантию, а потом повернулась к Эль, что сердито провожала их взглядом:— Я ушла на учебу, а потом за покупками. Ни о чем не рассказывай хозяину...

Эльфийуа чуть недовольно кивнула, словно няня, потакающая шаловливому ребенку. Альбус помахал Эль рукой, а потом повернулся к двум другим эльфам:

— Домой, ребята, а то ведь скоро время обеда.

Джеймс Поттер.

Сколько прошло времени с тех пор, как они пропали? Больше суток. Так много. Но так мало. Столько уже случилось за это время...

Он сидел в кресле своей гостиной и молчал, потому что сил уже не было.

Зачем нужны фотографии? Нет вопроса — кому, потому что Джеймсу это и так было ясно.

Наверное, нужно встать, найти Малфоя, потом пойти в Министерство, как и договаривались...

Или же схватить эту чертову метлу и посмотреть, что будет...

Если это быстрая смерть — то он бы сейчас от этого не отказался...

Но кто тогда отомстит этому чудовищу?

Малфой, кто же еще?! Если переживет эту изматывающую их игру...

Хотя — пусть пьет это странное зелье, которое подействовало на друга, как Маховик Времени: Джеймсу казалось, что зелье вернуло их в то время, когда они с Малфоем еще не были друзьями...

А если метла — это портал? Возможно, она перенесет его туда, где держат девушек?

Джеймс поднялся и направился к метле, которую он обожал. Неужели теперь она может принести ему вред?

— И не думай,— крепкие пальцы буквально впились в его локоть. Он поднял глаза на Теодика — целитель качал головой.— Не делай глупостей.

Можно было просто вырваться. Можно было заорать. Можно было вытащить палочку — какое Манчилли имеет право его останавливать?! Ведь его жена, его ребенок, его сестра...

Он сник и механически отправился обратно к своему креслу. Наверное, это все зелье, что он выпил, даже не спросив Тео, что это было...

Какая-то апатия, и он не мог от нее избавиться. Он понимал, что слишком устал, но так ничего еще и не сделал. Ни на шаг не приблизился к ним...

Встать. Пойти к Малфою. Пойти в Министерство. Делать хоть что-нибудь...

И эта чертова метла, которая будто предавала его.

И фотографии... Зачем?!

Мерлин, только бы с ними ничего не случилось!

За что? За что в их прошлом они расплачиваются...?

Конечно, это Малфой, но Джеймс давно не отделял себя от друга. Его ошибки всегда были их общими ошибками.

Ведь он почти никогда не останавливал Скорпиуса. Он знал все, но принимал это, как должное.

Когда это случилось? Когда рука Малфоя сотворила им сегодняшнего врага?

Когда они прошли мимо этого...?!

Можно мелочно винить Скорпиуса, но даже сейчас Джеймс понимал: это их общая беда, общая ошибка.

Джеймс закрыл руками пылающее лицо, оперся локтями о колени. Он судорожно вспоминал все то, что было в их прошлом.

Люди. Поступки. Шутки.

Сколько же их было!

За какой момент в их шальной юности расплачиваются сейчас их жены? И разве могли они тогда знать, что за секунды смеха и развлечений, сарказма или злой насмешки они расплатятся сполна — часами страданий, страха, неизвестности.

Часами пылающего в груди льда страха.

Он сжигал Джеймса изнутри, он холодил кровь, он заставлял сердце то бешено колотиться, то замирать на миг.

Что они сделали за эти вековые сутки?

Они были у Забини. Они были на квартире Скорпиуса и Лили... Уничтоженной вместе с домовиком. Они были в Министерстве. Они были у МакЛаген-Грегори.

Теперь Паркинсон. Министерство. И длинный список тех, кого Малфой задел хоть взглядом.

Очень длинный список.

Кого мог вспомнить Джеймс?

Конечно, Присцилла Забини. И братья Забини. Но это уже было.

Грегори. Но неспособен он. Да и не похоже, что это он.

Лиана, но и ее они уже видели. Вместе с Грегори. Они нашли друг друга. В другое время можно было бы поиронизировать по этому поводу.

Паркинсон. К нему отправился Грегори.

Марк Флинт. А тут что? Да все, что угодно. Они семь лет в одной спальне жили. Но уж слишком тихим он был, незаметным...

Эйвери. Но ведь они друг друга использовали с взаимного согласия.

Эмили Дьюлис. За Фрица, за равнодушие и насмешку. За игру по-слизерински. Но ведь и это давно было. Тут же — Парма Паркинсон.

Кто еще?

Луиза. Что с ней? Где она? Помнит ли еще Скорпиуса, который так долго играл с ней?

Элизабет Грей. У нее есть основание мстить не только Скорпиусу, но и Джеймсу. Но ведь тот поцелуй и так был отомщен...

Линда. Он не помнил ее фамилии. Ну да, она еще в школе хотела отомстить, но не успела. Но ждать столько лет...

Первая девушка Малфоя, Джеймс не знал ее имени, да и Скорпиус, судя по его скромным рассказам, тоже. Но тут-то за что мстить?

Ли... Лизетта, француженка, с которой Малфой был на Рождественском балу...

Мальчишка-первокурсник, которому Малфой нарисовал Темную Метку. Глупость, конечно... Как же его звали? А, Маркус...

Кто мог знать о том, что, убив Донга, можно причинить Скорпиусу боль?

Кто мог уничтожить его квартиру? Уничтожить все, что у того было...

— Фотографии,— прошептал Джеймс, выпрямляясь. Сидевший напротив него дядя Рон, которому Тео в этот момент тоже давал какое-то зелье, с жалостью посмотрел на него.

— Ты не уверен, что они пропали?— спросил Теодик, поворачиваясь к Джеймсу.

— Они пропали здесь. Они уничтожены в квартире Малфоя. Остались... только в доме родителей...— Джеймс поднялся, тут же сбросив сонливость.

Неужели он не ошибается?

И где Альбус?! Глупый мальчишка! Ну, почему Джеймс не нашел времени, чтобы объяснить брату, как глупо убегать из школы? Почему все время смеялся, рассказывая Алу о своих вылазках из Хогвартса?!

Почему он был таким беспечным дураком?!

Почему никогда не воспринимал Альбуса всерьез?

Где же ты, Ал?

— Мне нужно немного подышать свежим воздухом,— тихо проговорил дядя Рон, поднимаясь. Он был бледен, с темными кругами под глазами. Джеймс кивнул, и дядя похлопал его по плечу, проходя мимо.

Еще и дядя Рон тут. Откуда он появился? Почему?

Джеймс проводил Рона взглядом и зажмурился: рыжая шевелюра дяди напоминала о маме. Очень сильно напоминала о том времени. Когда все было по-другому, совсем по-другому.

Когда Гермиона и дядя Рон были вместе. Когда у папы была мама, и у него был совсем другой взгляд. И другая работа.

У них был другой дом.

Когда еще не было Ксении.

И Лили не любила Скорпиуса. Она его игнорировала. Она делала вид, что его не существует.

Дядя Рон пришел оттуда, из другой жизни, куда Джеймс не хотел бы возвращаться. Да, там была мама. Но все это прошло. Все пережито.

Зачем он вернулся?

— Ты уходишь?— Теодик невозмутимо смотрел на него, вытирая руки в полотенце.

— Фотографии Лили и Малфоя — они должны быть еще в доме родителей,— проговорил Джеймс.

— Они тебе сейчас нужны?

Поттер не знал, как объяснить этому человеку, чего он боится. Он и сам пока этого не понимал. Поэтому он просто кивнул и направился к камину.

Правда, войти в него он не успел, потому что лицом к лицу столкнулся с Розой. Та почему-то явно нервничала, поспешно оглядывая комнату. И через мгновение Джеймс понял, почему: вслед за кузиной в гостиную вышел его отец.

— Как ты?— Гарри тут же шагнул к Джеймсу и взял за плечи, вглядываясь в его лицо. Отец казался очень обеспокоенным. Он подал руку Теодику и снова повернулся к сыну.

— Откуда ты тут взялся?— младший Поттер оглянулся на Розу, которая вышла на улицу, тихо прикрыв за собой дверь.

— Я получил письмо из Хогвартса, что Альбус с подругой сбежал из школы,— Гарри пошуршал пергаментом, что держал в руке.— Двое других его друзей были пойманы и сознались, что Альбус направился искать целителя, чтобы помочь чьей-то маме... Профессор Фауст узнал, что Ал и его подруга через камин попали на Косую аллею, а оттуда взяли «Ночного рыцаря». Они вышли здесь, в вашем городке. Вот я и направился сразу к Розе — чтобы найти Альбуса и вернуть его в Хогвартс...

— Папа...

— Я уже все знаю, Роза мне рассказала,— Гарри был очень серьезен, и Джеймс знал, что отец сейчас сходит с ума от страха, как и они все. А может быть и больше, ведь пропали и Лили, и Альбус.— Садись и расскажи мне все, что вы знаете, где Малфой... Я сейчас же отправляюсь к Тубе — поднимать на ноги мракоборцев... Альбус, возможно...

Отец не успел договорить, потому что в гостиной раздался просто сверхъестественно громкий хлопок. Поттеры и Тео оглянулись и замерли, не в силах что-то сказать.

Посреди комнаты появилось немного странное, но однозначно приятное для присутствующих общество. В середине, взяв за рук двух эльфов, стоял, как всегда, довольный чем-то (не собой ли?) Альбус. В двух эльфах было легко узнать Дирка, эльфа Поттеров, и Донга, эльфа Малфоев, что заставило Джеймс открыть от испуга рот.

Домовые эльфы — родственники фениксов и для них восстать из пепла так же легко, как поймать оборотня за хвост и — мордой об землю? Или они тоже становятся призраками?

— Ну, по крайней мере, Альбуса мы нашли,— выдавил Джеймс, нарушая тишину. Потом он поднял глаза на четвертого члена этой странной компании пропавших-найденных и мертвых-выживших.

Так, это уже интересно, подумал он, узнавая золотоволосую девушку, которую всего сутки назад видел в кафе, когда она изучала Малфоя.

Отец бросился к Альбусу, заключил его в объятия и поднял на руки, внимательно изучая перепачканное чем-то (для разнообразия — не шоколадом) лицо.

— Ты в порядке? Где ты был?— спросил Гарри, а Джеймс не спускал взгляда с девушки.

Она улыбнулась ему и протянула руку:

— Меня зовут Элен. И я бы хотела поговорить со Скорпиусом Малфоем...— голос ее звучал с акцентом, и Джеймс почему-то был уверен, что с французским.

— Джеймс,— откликнулся он, а потом обернулся к Донгу.— Где тебя черти носили?!

Эльф молчал, переводя огромные глаза с Элен на Джеймса.

— Он не может говорить, ему запретили,— девушка положила руку на плечо домовика.

— Как? Кто?

— Мне нужно поговорить с вашим другом. И срочно.

Джеймс повернулся к отцу, который слушал сбивчивый рассказ Альбуса: Гарри с каждой минутой становился все более суровым и бледным.

— Я ничего уже не понимаю,— пробормотал Джеймс, глядя на Элен. Та хотела что-то сказать, но тут с дивана поднялся отец (он так и не выпустил из рук Ала) и холодно проговорил:

— Думаю, нам тоже стоит послушать то, что хочет сказать наша гостья. А главное: я бы хотел знать, как мой сын оказался в вашем доме? Как туда попал эльф Скорпиуса Малфоя? И главное: кто такой ваш муж и где он сейчас?

Джеймс вопросительно взглянул на отца, а потом резко обернулся, потому что с улицы вошли Роза и дядя Рон.

Ну правильно, вот только этого им сейчас и не хватало, подумал он, увидев, как краска сошла с лица отца.

Вечеринка в полном разгаре.

Роза Уизли.

С самого момента появления дяди Гарри ее терзали сомнения и тревоги. Она не знала, стоит ли бывшим друзьям встречаться, хочет ли отец этой встречи... Но времени на принятие решения почти не было, потому что дядя Гарри должен был узнать о том, что Лили и Ксения пропали... А еще Альбус...

В общем, Роза так и не придумала, как ей поступить, когда они с Гарри вступили в камин и вскоре оказались в одном доме с ее отцом. Кажется, Мерлин не особо торопился столкнуть дядю Гарри и отца, потому что последний, как шепнул ей Тео, перехватив испуганный взгляд Розы, вышел на улицу.

Она дала отцу право выбирать: хочет ли он сейчас же увидеть друга, с которым был близок столько лет. И отец вошел в дом, почти не раздумывая. «Ему нужна сейчас наша помощь»,— пробормотал Рон, чуть усмехнувшись. Роза не поняла, что отец имеет ввиду, но не стала его отговаривать, хотя сама уже начала склоняться к тому, чтобы дядя Гарри как можно позже узнал о присутствии здесь Рона. Девушка даже не знала, почему...

В доме оказалось больше присутствующих, чем ожидалось. Роза с удивлением воззрилась на домовиков, одного из которых должно было считать мертвым, потом с радостью заметила стоящего рядом с дядей Гари Альбуса и лишь тогда обратила взгляд на незнакомую ей девушку, на которую смотрели все присутсвующие здесь родственники.

Хотя сейчас дядя Гарри не мог отвести глаз от отца, и Роза понимала, что у него просто лекий шок: вряд ли он ожидал увидеть в гостиной Джеймса человека, который, казалось, навсегда ушел из их жизни.

— Сначала я хочу поговорить со Скорпиусом Малфоем,— поизнесла незнакомка, видимо, продолжая уже начатый раньше разговор. Она с вызовом вздернула подбородок.

— Кажется, вы не совсем понимаете,— Гарри Поттер сложил на груди руки, с усилием отводя взгляд от Рона.— Мои дочь и невестка пропали, моего сына пытался похитить какой-то человек. Он привел Альбуса к вашему дому, и — как странно — в вашем доме оказался домовой эльф Малфоев, пропавший из квартиры моего зятя. Так что если вы не соглашаетесь отвечать на мои вопросы, то я заставляю вас это сделать. Есть несколько вариантов: я сейчас отведу вас в Министерство, и мракоборцы получат разрешение дать вам Сыворотку Правды... Или же вот здесь, прямо сейчас, к вам применят легилименцию,— Гарри кивнул на Тео, и Роза увидела, что ее друг сделал шаг вперед,— и мы все узнаем силой. Или же вы сами все рассказываете...

Роза видела, как Тео медленно извлекает из кармана палочку. Мерлин, что здесь происходит и кто эта девушка с таким упрямым выражением лица?

Незнакомка расстегнула две пуговицы на мантии, казалось, что она размышляет, глядя в упор на Джеймса, что стоял рядом с ней. Роза оглянулась на Тео — тот не спускал взгляда с гостьи, и девушке даже показалось, что он пытается прочесть хоть что-то в золотоволосой голове.

Все произошло слишком быстро, чтобы кто-то успел среагировать. Хотя, кажется, дядя Гарри и Тео успели, но сделать что-то не смогли, потому что не ожидали, что вдруг Донг материализуется возле незнакомки, сожмет ее локоть и трансгрессирует. А девушка в последний момент успеет схватить за руку Джеймса.

Через мгновение все трое пропали с громким хлопком.

В стену ударилось заклинание, что все-таки выпустил дядя Гарри. На лице его была паника:

— Дирк, найди Джеймса! Быстро!

Роза была согласна с дядей: пока еще не было потеряно время, эльф сможет найти кузена. Неужели только что перед их глазами был похищен Джеймс? Да быть того не может...

-Кто она? Как она здесь появилась?— Роза обернулась к Гарри, но тот присел перед Альбусом и заглянул в его глаза.

— Ал, ты должен нас отвести в этот дом. Ты должен направлять нашу трансгрессию...

— Я не могу.

— Ал, твой брат... Лили...— голос Гарри на мгновения сорвался, но он нашел в себе силы продолжить, крепко сжимая плечи младшего сына:— Мы должны попасть в дом Элен.

— Но я не могу, папа,— искренне проговорил Альбус, касаясь морщинки на лице отца.— Я ведь не знаю, где это. В первый раз туда трансгрессировал тот странный человек, а потом — Дирк. Мы можем подождать Дирка, и он нас туда отведет...

Дядя Гарри явно разрывался между желанием позвать эльфа и все же дать ему время найти Джеймса.

— Мы можем пойти в Министерство,— тихо заметил Рон, и Роза чуть улыбнулась отцу.

— Но мы только потеряем время!— Гарри остановил тяжелый взгляд на друге. Кажется, они оба сейчас были слишком заняты мыслями о том, как спасти детей, чтобы обращать внимание на то, что не виделись четыре года и расстались при тяжелых обстоятельствах.

— Твой эльф ищет сейчас Джеймса. Что ты можешь сделать еще?— отец пожал плечами, словно давая дяде Гарри время подумать.— Альбус не может трансгрессировать к дому этой... девушки. Значит, самое разумное: идти к мракоборцам и ждать твоего эльфа с новостями.

— Я...

Роза видела, что в Гарри Поттере снова просыпается человек, который всегда и все стремится делать сам, который готов лететь куда-то, не обдумав, лишь бы спасти своих близких.

Но ведь еще неизвестно, что с Джеймсом? Может, эта Элен действительно просто хочет поговорить с Малфоем? Маловероятно, но так хочется верить хоть иногда в лучшее...

— Идем,— Рон подошел к Гарри, и Роза еле сдержала улыбку: кажется, отец в кое-то веки знает, что он делает.

Дядя Гарри кивнул и обернулся к Розе:

— Если Дирк вернется... или... хоть какие-то новости...

— Я сразу тебе сообщу,— кивнула девушка, а потом, покосившись на отца, который уже отошел к Тео и о чем-то (а скорее всего, о ком-то, разговаривал), добавила приглушенно:— Где мама?

Дядя тоже бросил взгляд в сторону Рона:

— У нее сегодня началась конференция, она еще ничего не знает. Я оставил ей записку, что поехал отлавливать Альбуса...

— Нужно ей сообщить...

Дядя Гарри смотрел в упор на Розу, и она внутренне молилась, чтобы он не заставлял ее делать этот выбор.

Она не хотела решать этот вопрос! Хватит с нее этих решений!

— Напиши ей, что Альбус нашелся и что я задержусь здесь на пару дней...

— Она бы хотела знать...

— О чем?— зеленые глаза чуть сузились.— Если мы напишем ей о похищениях, она непременно приедет...

— Я не об этом...

Тяжелый взгляд Гарри был почти невыносим, но Роза не отвела своего.

— Я не могу решать этого. И ты — тоже...

— Не нужно ей говорить.

Роза и Гарри вздрогнули, потому что не слышали, как подошел Рон. По его лицу было видно, что он либо слышал, либо догадывается, о чем они говорят.

— Папа...— Роза коснулась руки отца, но тот лишь покачал головой.

— Я вас прошу: не нужно ей ничего знать... Идем, Гарри.

Дядя кивнул, бросил грустный взгляд на чуть обескураженную Розу, и двое мужчин по очереди исчезли в камине.

— Ну почему?!

Тео подошел к ней, и Роза попыталась скрыть от него разочарование в глазах. Но разве от него спрячешь?

— Позволь им самим решать свои судьбы,— шепотом произнес он, поглаживая ее по плечу.— Я знаю, ты не любишь созерцать. Но мы вмешаемся — будет только хуже. Пусть все идет своим чередом.

— С каких это пор ты стал придерживаться позиции «идем по течению»?

— Твоя мать спокойна. Ты это знаешь. Она перестала мучиться. Прошлое осталось в прошлом,— жестоко напомнил ей Тео.

— Но она моя мать! А он мой отец!

— А в нашем доме его больная женщина,— ответил на ее вскрик Тео, как всегда, спокойно и невозмутимо, словно возвращал ее из секундного, придуманного ею, мира, где ее родители снова вместе.— Они сами разберутся.

— Но ведь она ничего не узнает, если я ей не скажу,— тихо проговорила Роза.— Это подло...

Он усмехнулся уголком губ, обнимая за плечи:

— Высшая справедливость — умение прощать, помнишь?

— И?

— Прости родителей.

— За что?— насупилась Роза, не собираясь признаваться даже себе в том, что Тео в чем-то прав.

— Прости и позволь им жить так, как они решили. Ты это однажды приняла. Пусть не поняла. И, как видно, не смирилась до конца. Теперь прости. Прости теперь, когда твой отец рядом с тобой.

Роз промолчала, пряча взгляд. Теодик отстранился и шагнул к камину:

— Нужно осмотреть Сару. А ты бы могла пока заняться Берти.

— Хорошо,— кивнула девушка.— Но сначала я напишу маме...

Тео поднял вопросительно бровь.

— Я сделаю так, как просил отец.

Роза тяжело вздохнула: ей опять пришлось делать этот чертов выбор!

Она уже собиралась уйти вслед за Тео, когда в дом трансгрессировал Дирк. Он был один, но в руке держал пергамент.

— От мастера Джеймса хозяину Гарри,— пропищал эльф, подбегая к Розе.

— Я могу...?— она потянулась за свитком.

— Да, мастер Джеймс сказал отдать любому из вас.

Роза торопливо открыла свиток и пробежала его глазами. Потом вернула свиток эльфу. На сердце стало чуть-чуть легче.

«Со мной все хорошо. Мы идем искать Малфоя, чтобы Элен с ним поговорила. Потерпите немного. Встретимся в моей гостиной сегодня вечером. Джеймс».

— Дядя Гарри в Министерстве, отдай ему письмо. Наверное, он захочет проверить его на подлинность и все такое... Ты можешь... отвести меня к Джеймсу?

— Он запретил, да и они постоянно перемещаются в поисках мастера Скорпиуса. Я могу идти?

— Да, поспеши,— кивнула Роза, представляя, как волнуется дядя Гарри.

Что ж, раз ей больше ничего не остается, она пойдет к себе домой и напишет маме... Напишет, что у них все хорошо и что дядя Гарри скоро к ней присоединится.

Девушка чувствовала себя некомфортно, потому что скрывала от матери происходящее сейчас тут. Но если ей рассказать о Лили, то она точно тут же все бросит и приедет. Но тогда Роза не сможет выполнить желания отца...

Простить их? Нужно, но можно ли...? Разумом она давно все поняла и приняла... Она была уверена, что смирилась с тем, как они живут. Но, увидев снова отца... Тео прав, как всегда.

И за что прощать?

Как же иногда хочется быть маленькой и наивной девочкой... давно ее не посещало подобное желание...

Может быть, вот за это желание их простить?

Но разве они виноваты?

А кто виноват?

А есть ли вообще виноватые?

А важно ли искать их?

Может, стоит просто обратиться к себе?

От вопросов начала болеть голова, и Роза тяжело вздохнула, подходя к камину.

Вот бы мама сейчас была рядом...

Поединок.

Прости меня за то, что я любила,

Прости за кровь, что на моих руках.

Да, я убийца, я людей губила...

Но этот день встречаю я в слезах...

Она знала: он придет. Ждала ли она его? Нет, она давно его уже не ждала. Ждала ли когда-нибудь? Да, когда-то... Но не ее удел — ждать.

Она не мерила комнату шагами, в нетерпении не глядела на часы. Она не заламывала руки, не нервничала, не подбирала слова для будущего разговора.

Она думала лишь о том, чтобы эта из последняя встреча быстрее закончилась. Потому что он больше никогда не придет, а она больше никогда его не позовет.

Она остановилась возле зеркала, в которое раньше так любила глядеться. Что она видела? Все то же лицо с холодными глазами. Почти такими же, как у него.

Бледные, но выразительные. Холодные, но полные презрения к окружающему.

На ее лице больше ничего не осталось, хотя все говорили ей, что она все так же красива.

Красота... Зачем она ей, эта красота? Ведь и в этой безупречой красоте, что даровал ей ненавистный Мерлин, был лишь холод. Как насмешка над всем, что ее окружало...

Отец не раз утверждал, что ей следовало родиться мужчиной. Смешной он типчик, ее отец... Да, с сыновьями ему не повезло, но она никогда не позволяла ему сложить на нее все, что он хотел возложить на плечи сына-наследника. Сам сотворил, пусть сам и разбирается с ними.

Даже сейчас она не могла найти в себе сил и посмотреть на свою семью сквозь пелену из розового дыма. Вообще, розовый цвет — это не для нее, она ненавидела все это.

Это для тех, кто верит в принцев, белых коней и любовь без границ и проблем. Она никогда не верила в принцев, не хотела встретить своего, потому что твердо была уверена, что на третий день их совместного общения кто-то из них повесится: либо она — от скуки и неприязни к белому коню, которого нужно будет кормить и чистить, либо он — от ее яда и ее холодности...

Она не способна любить. Не способна любить так, как этот убогий розовый мир. Все это не для нее, она это поняла еще в детстве, когда плюнула в лицо мальчишке, что посмел коснуться ее руки.

Убогий розовый мир... Что там, в нем, хорошего? Прогулки под луной? Это пошло. Цветы к ногам? Мертвые цветы, уже убитые. Как это розово: подарить девушке букет трупов... Серенады? Она ненавидела кошек и одну даже однажды бросила в пруд, когда та уж слишком сильно выла под дверями кухни. Признания в любви? Глупые, пустые слова, потому что то, что произнесено, уже мертво.

И это любовь? Глупо и пусто, как в желудке голодного дракона. И она никогда об этом не мечтала. Страсть — вот что стоило всего. Она не розовая, она красная. Мраморно-красная... И страсть — это любовь ее мира, это любовь ее души. Когда мир как вспышка, когда чувства как огонь, который разгорается, тухнет, опять разгорается... Когда это борьба, когда это боль, когда это споры, суженные глаза, ярость — а потом вспышка... Вспышка страсти — богини любви...

Этого не было в ее жизни, потому что она всегда была вынуждена жить в этом убогом розовом мире. Цветы, стихи, признания — она проходила мимо, даже не удостоив взглядом. Наверное, поэтому ее за глаза звали «мраморной куклой»...

Ей нет двадцати двух, но за ее плечами — лишь убогий розовый мир и разочарование. И кровь — та кровь, что она пыталась обратить в страсть. Она никогда не раскаивалась ни в чем, потому что все делала так, как считала нужным. Каждый свой шаг она делала обдуманно и взвешенно. Она никогда не ошибалась, разве что это были ошибки других. Например, ее братьев-неудачников...

Она отвела взгляд от зеркала и посмотрела на свои ладони, на которых уже не заживали следы от ногтей. На этих руках была кровь, но это вызывало лишь холодную улыбку. Что такого ужасного она сделала? Ужасного в розовом мире, где есть только глупые розовые чувства... В ее мире — мире живом, мире страсти — все казалось приемлемым...

Сколько она себя помнила, она сражалась — за этот мир, за каждого человека, кто был не таким, как все остальные... За холод, за ярость, за настоящее, живое... Она сражалась за страсть жить, и никакая кровь на ее руках никогда не изменит этого ее желания. Она сражалась за себя и за других, их было мало... И всех поглотил убогий мир, который она презирала. Но она не могла с этим смириться, по крайней мере, с тем, что он тоже принял розовый мир.

Он был единственным из тех, кого она знала, кто тоже любил страсть, только у него это была ледяная страсть. Холод, лед, презрение... Он был ее отражением, пока его не забрали в розовый мир.

Почему? Почему он поддался?

На этот вопрос она никогда не получала ответа. Да и не спрашивала. Он не был слаб, чтобы слепо следовать за кем-то, он не был марионеткой, он был слишком силен и слишком самодостаточен, чтобы не нуждаться в розовых людях.

Сначала она думала, что в нем что-то сломали, что-то разбили, но после, глядя на него, она поняла, что наоборот — что-то склеили, что не должно было быть склеенным. И тогда она попыталась ломать — ломать обратно, чтобы вернуть его в мир страсти, в живой мир. Но чем больше она боролась за него, тем сильнее он уходил в убогий, чуждый им ранее мир.

И она не в силах была его вернуть, потому что в нем на смену страсти пришла розовая, глупая, ненастоящая любовь, в которую они раньше не верили...

Она опустила свои руки и отошла от зеркала. Все прошлое, потому что в будущем, в ее будущем, уже ничего не будет. Даже страсти, которую она так стремилась познать... Она уже не сможет сломать его...

Никто не сможет.

Хотя кто-то пытается, и она была ему благодарна за эту попытку, благодарна этому неизвестному глупцу. Благодарна, но она знала, что глупец потерпит неудачу, потому что он уже не был в розовом мире — розовый, убогий мир был в нем. И даже если отнять у него все, что связывает его с этим миром, он не вернется...

А если не поэтому — не для возвращения его в живой мир страсти — все это происходит, то зачем? Других причин она не принимала, потому что это было уже подло, эта была мертвая подлость мертвого мира, и участвовать в этом она не собиралась.

Сова, что отнесла письмо, вернулась, и Присцилла тут же направила палочку на птицу — и убила, ни на минуту не задумавшись. Она ненавидела сов — зримое напоминание о том, что у нее нет будущего. Убила, уничтожила огнем, оставив лишь горстку пепла, которую быстро смахнула в мусорную корзинку.

Нет будущего ни в мире страсти, ни в мире любви, потому что она совершила всего одну ошибку — и винить уже некого. Да она никого и не винила. Она никогда не сожалела ни о чем, что делала.

Хотя нет, об одном она сожалела. Но это не был поступок, это была часть ее жизни. Она сожалела о ненависти, что стала частью страсти. Страсти, что жила в ней все эти годы. У этой страсти были ледяные глаза и презрительная усмешка, эта страсть когда-то была красной, но с годами ушла в розовый мир.

Она сожелела о том, что ее страсть стала розовой — как и тот, кто был этой страстью. За это — за розовость — она и ненавидела его. Ненавидела, как любила.

Дверь в комнату отворилась, и вошел брат. Он был напуган, и она даже была этому рада. Она сейчас собиралась спасать его шкурку, она собиралась в последний раз коснуться красно-розового.

Коснуться, помочь и попрощаться.

Он вошел вслед за братом — все тот же взгляд, только губы сжаты.

— Оставь нас,— приказала она Фрицу, глядя прямо в холодные глаза, в которых отражался мрамор ее красоты.

— Но, Прис...

— Оставь,— почти прошипела девушка. Она была готова уже кинуть в лицо брату слова о том, что из-за него, и только из-за него, ей сейчас придется снова сражаться, хотя у нее уже не было ни сил, ни желания. Но она сдержалась.— Сейчас же.

— Хорошо, я буду в гостиной... Вместе с МакЛаген...

— Нет, иди в свою комнату, пока я тебя не позову.

Брат кивнул и вышел.

Итак, Малфой, ты нашел кого-то, кто согласился тебе помогать — помогать спасать твой глупый розовый смр. И, как бы не было это противно, я тебе сейчас тоже в этом помогу. Но только потому, что сражаться уже бесполезно, у меня нет времени, а у того, кто все это затеял, просто не хватит сил. А если не ради этого, то тогда это подлость даже в мире страсти... Подлость — это не борьба...

— Что ты хотела мне сказать?— его голос вызывает холодок по спине. Но это привычно. Так было всегда. Это по-настоящему.

— Сначала дай мне слово, что ты не тронешь никого из моей семьи.

— Забини, у меня нет времени играть в твои игры,— на скулах — желваки, потому что он действительно на пределе.— Говори, или я ухожу... А лучше — я опять заставлю твоего брата говорить...

— Дай слово, что не тронешь никого из моей семьи. Тогда я тебе помогу,— твердо повторила она, не отводя взгляда. Внутри было блаженно холодно, словно в жару ей на лицо положили ледяное полотенце.

— Присцилла...

— Я знаю кое-что важное...— она видела, как рука, в которой он сжимал палочку, дрогнула.— Но так ты ничего не узнаешь, поверь мне. Ты только потеряешь время, которого у тебя и так немного.

— У тебя есть мое слово,— сверкнув глазами, произнес Малфой,— только в том случае, если никто из твоей семьи не причастен к похищению...

— Ты дал слово,— потвторила Присцилла.— Ты не тронешь Фрица, потому что он был лишь орудием...

— Что?!— он сделал два шага к ней и обдал холодной яростью.— Вы...?!

— Успокойся,— Присцилла не отшатнулась. Она достала палочку и взмахнула ею, пока Скорпиус ее не остановил. Дверь, что вела в потайной ход, отворилась.— Фините.

Она сняла заклинание с Ксении Верди, которую заперла там до прихода Малфоя. Целительница тут же появилась в комнате, щурясь от света.

— Ксени...

Он выдохнул так, будто спазмы сжимали его горло, шагнул к кузине и быстро оглядел, словно проверяя, цела ли она, все ли в порядке.

И потом он резко повернулся, направляя свою палочку на Присциллу:

— Где Лили?! Говори, или...

— Стой, Скорпиус,— на помощь подоспела Ксения. Она мягко взяла его за руку и отвела палочку в сторону.— Они не знают.

Он не верил: и Присцилла понимала, почему. Она давала ему право сомневаться.

— Говори,— он обернулся к кузине, но Присцилла знала, что Малфой следит за каждым ее движением. Но девушка не двигалась — все то время, что Ксения рассказывала: о портале на Косой аллее, о странных подвалах-пещерах, о дьявольских силках и свете на потолке, о домовых эльфах, о Донге, о Фрице, о своем похитителе со склеенным по частям лицом. И о Лили.

О Лили Поттер — этом символе убогого розового мира.

Малфой словно окаменел, он, казалось, даже не дышал.

— Позови своего брата.— наконец, заговорил Скорпиус, когда Ксения закончила свой рассказ и опустилась в кресло. Целительница явно устала не меньше Малфоя, под глазами которого залегли круги.

— Нет. Он ничем не может тебе помочь,— Присцилла глубоко дышала, со страстью, которой он никогда не замечал в ее глазах, глядя на Малфоя.— Он не может трансгрессировать в этом место, потому что делал это с помощью домового эльфа. Он видел твоего врага лишь один раз — в то же время, что и Ксения. И ты дал слово...

— Я хочу лишь поговорить с ним,— горькая усмешка пробежала по лицу Малфоя.— Твой брат только на роль пешки и годится, а на мелочь мне сейчас отвлекаться некогда...

— Нет,— все так же твердо ответила Присцилла и даже усмехнулась, глядя на палочку Малфоя.— Подумай несколько раз прежде, чем пускать ее в ход, потому что пара часов разбирательств в Министестве тебе явно сейчас не к чему... А разбирательства будут непременно, потому что в этом доме запрещено творить подобную магию...

Рука Ксении Верди снова легла на запястье Малфоя.

— Я связала себя ментальной нитью с Лили...

Скорпиус устало прикрыл глаза.

— Как она?

— Спала, когда я в последний раз считывала ее сознание... Скорпиус, давай найдем Джеймса...

Малфой кивнул, а потом снова посмотрел на Присциллу:

— Я не прощаюсь.

— Не возвращайся,— ответила она ему.— Нам больше нечего сказать друг другу, и тебе больше нечего делать в этом доме. Прощай, Малфой.

Он промолчал, пристально глядя в ее глаза. Слишком пристально, слишком долго.

И она впервые отвела взгляд. Впервые она спряталась от его холодных глаз, в которых никогда не будет страсти.

Страсти для нее.

— Я тебе помогу,— он уже был рядом с кузиной, поддерживая ее.

Присцилла не двинулась с места, пока гости не покинули ее комнату.

Он не обещал вернуться, но его холодные глаза упрямо твердили, что это была не последняя их встреча. Когда он найдет время на «пешки», он придет. Только будет уже поздно...

Присцилла отвернулась от закрывшейся двери и разбила палочкой зеркало: чтобы не видеть, как по мраморному лицу потекла одинокая, непокорная, слеза.

Лили Поттер.

Сесть, успокоиться и подумать.

Разве не этому ее много раз учил Скорпиус? Ничего не решать сгоряча, думать, искать доказательства. И она села, закрыв глаза, хотя в голове еще отдавался легкий шорох, с которым стена-дверь закрылась за спешно уходящим метоморфомагом.

Вот, первое: он сам рассказал, что он метоморфомаг. Что он принял внешность этого Маркуса Деверо. Так почему он не мог принять внешность еще кого-то?

Например, Грега Грегори...

Лили сжала кулачки, пытаясь до мгновения восстановить этот момент: когда неизвестное ей лицо вдруг словно вылиняло, и она узнала его... Она узнала Грега, мальчика, что учился на Слизерине на год старше ее.

Она ему нравилась, это факт. И с Малфоем они были соперниками, совсем недолго. Но история в Хогсмиде, когда оборотни использовали Грега, чтобы добраться до нее, до Лили, поставила большой крест на истории, которая бы могла превратиться в историю любви.

Итак, это Грег Грегори? Вот какую задачу предстояло решить Лили, потому что временами она чувствовала чужое прикосновение к своим мыслям.

С Ксенией все хорошо, конечно, она, наверное, тоже не на свободе, но она пыталась связаться с Лили, она считывала ее сознание. И имеет ли Лили право уверенно рассказать — показать — целительнице только что узнанное лицо?

Четыре года с Малфоем явно не прошли даром... Лили сомневалась все больше и больше, что лицо Грега Грегори было настоящим лицом Маркуса Деверо.

Слишком быстро он ушел, словно... словно ему было тяжело быть вот таким. И Лили успела заметить капельку пота, что появилась на лбу метоморфомага. И дрогнувшую на миг руку. Он прилагал усилия? Но почему, если он и есть Грег?

Да и история этого человека явно не походила на историю Грега. Лили помнила, как встретила на Косой аллее одну из знакомых по Хогвартсу, и та рассказала ей, что приглашена на свадьбу Грегори. Лили была уверена, что это было в конце июня, в июле. Совсем недавно...

Но зачем? Зачем этот человек использовал Грега? Если бы она поверила, если бы она теперь считала, что именно Грегори ее похитил и мстит Скорпиусу...? Что бы это изменило? Ведь он не знает о ментальной нити между ней и Ксенией, не знает, что она может сообщить кому-то другому имя похитителя... Зачем тогда он показал ей это лицо?

Отомстить. Не только Малфою, но и Грегори. За что? Получается, этот человек знал хорошо обоих.

Слизеринец? Или кто-то из аристократических кругов? Или и то, и другое?

Лили поднялась и начала ходить по комнате. Это ей напоминало уроки Малфоя, когда он давал ей какую-то задачу, и она должна была, логически размышляя, найти ответ. Ей почти никогда этого не удавалось, но Скорпиус всегда ее хвалил.

Но каким образом даже это может причинить вред Грегу? Думай, Лили, думай.

Ей казалось, что если она найдет ответ на этот вопрос, то поймет, что же дальше, что же ее ждет.

Но ведь не может же он ее выпустить! Если он рассчитывает, что она кому-то расскажет о Грегори, значит, у нее будет такая возможность. Пусть небольшая, но будет...

Или же этому человеку просто важно, чтобы она, Лили, думала, что во всем виноват Грег. Чтобы она его возненавидела, испугалась. Почему? Ведь опять же — Грегори об этом не узнает...

Но, может быть, этому человеку достаточно того, что он об этом знает? Знает, что кто-то разуверился в чести и добропорядочности Грега? Такая мелкая пакость... Вроде как мимоходом получить и это удовольствие....

Но зачем тогда он рассказал свою историю? Потому что не боится, что ее узнает кто-то другой?

Столько вопросов, а ответов нет.

Лили снова села, уставившись на стену. Нужно как-то передать все это Ксении — в следующий раз, когда она коснется сознания Лили. Нужно, чтобы она смогла прочесть историю этого странного человека, который живет чужой жизнью и рушит чужие жизни.

Маркус Деверо.

Кто эта девушка, которой играл Малфой? Лили не очень много знала о прошлом Скорпиуса — до того, как он стал частью ее настоящего. Она никогда не расспрашивала ни брата, ни мужа (мужа...) о том, что они творили в школе. Она и так знал многое и не желала знать больше, тем более о девушках Скорпиуса.

С кем он встречался? С кем ходил на балы? Она не помнила этого...

Она знает историю похитителя... Зачем?

Ответ был один, но Лили боялась о нем думать. Возможно, этот человек устал и хочет, чтобы его нашли? Чтобы его остановили? Чтобы Малфой его нашел и посмотрел в его глаза?

Но ведь это будет верная смерть, похититель не может этого не понимать, если он настолько хорошо знает Малфоя.

Мерлин, я ничего не понимаю, так все сложно! Я не могу понять мотивов и поступков этого человека!

Ксения, где ты? Что с тобой? Сможет ли тебе помочь все то, что я тебе расскажу? И мне — помочь? Если не будет уже слишком поздно.

Рассказывать ли о Греге, или спрятать это имя, это лицо глубоко внутри себя? Малфой бы что сделал?

Он бы потребовал все, что она знает. Каждую мелочь.

Но тогда, если он узнает, он убьет Грега.

Зато у него, возможно, появится шанс найти ее.

Найти ее прежде, чем этот человека убьет ее.

Лили испугалась этой мысли: впервые она осмелилась подумать об этом. Иначе зачем бы ему рассказывать о себе так много?

Может, он солгал? Нет, это не было похоже на ложь, слишком сложно для лжи...

Голова раскалывалась, она чувствовала себя очень уставшей...

Сон пришел незаметно, будто накрыл волной — дурманящей, холодной, нежеланной, но необходимой.

Во сне тоже не было желанного покоя. Она брела в пустой, совершенно пустой серой комнате, никак не находя ее конца. Внутри было неприятно морозно. И так же пусто. Серые, безликие стены.

Она шла, потому что сзади ее подстерегал уже мрак. Она не знала, почему, но она его боялась, этого мрака, прижимая к груди холодные руки. Так было теплее, потому то внутри нее еще сохранялась частичка чего-то теплого. Даже горячего. Но это было такое крошечное тепло, что тьма грозила поглотить его, растоптать, стереть, уничтожить. И девушка вся сжималась, еще крепче прижимая к себе руки, не желая отдавать тьме эту частичку. И она шла, с надеждой глядя вперед, но там был лишь серый мрак... Позади — темнота.

И лишь внутри еще что-то светилось и давало надежду.

— Мама,— почему-то шептали губы, призывая на помощь родного человека. Почему-то казалось, что вот тут, в этом сумраке, только мама и сможет помочь — как в детстве, когда она отгораживала Лили от детских кошмаров.— Мама...

И она откликнулась, может, потому что Лили очень сильно хотела ее услышать. Пусть не увидеть — хотя бы услышать. И в рыжей вспышке волос она узнала ее, маму, так давно потерянную, но навсегда сохраненную внутри — там, где еще сохранялось тепло.

Рыжее тепло. Серебряное тепло. Зеленое.

— Мама...

Она не могла разобрать слов, но была рада их слышать. Она бросилась вперед, натыкаясь на серые стены. Она искала — но не знала, что.

— Главное внутри.

Она поняла это, она услышала маму.

— Но что там, внутри, мама?

— То, что ты ищешь. Ответы.

— Но...

— Главное — внутри, это вечно,— повторил голос, и Лили поверила: все будет хорошо, огонь внутри выстоит и выведет ее отсюда.

Ведь ей пообещала мама.

Она проснулась резко, внезапно, словно чего-то испугавшись. Села и тут же увидела поднос на столике у кровати.

Да, она была голодна.

Девушка подошла к подносу и взяла яблоко, надкусывая его. Из головы не шел этот странный сон. Да и все было странно, все.

Если ее кормят, значит, не хотят убивать. Хотя... Может, отравить?

Лили даже фыркнула от этой мысли — как это глупо-драматично прозвучало даже в ее голове. Скорпиус бы хохотал пару часов. Только он так умел хохотать...

Лили покачнулась и опустилась на кровать. Глупо? Сейчас она уже так не думала, потому что дурнота накатывала резко и безостановочно...

Не было боли, не было крови — только облако, что медленно накрывало ее, заставляя откидываться на подушки.

— Не бойся, я тебя не отравил...

Она попыталась повернуть голову в сторону говорившего, но не смогла. Она хотела закрыть глаза. Но не могла.

Ее будто парализовало.

Но он сам склонился над ней, над ее широко раскрытыми в ужасе глазами. Его дыхание коснулось ее щеки и обожгло.

— Я не знаю, больно ли это... Наверное, больно, но зато я избавлю тебя от этой опухоли... Я избавлю тебя от этого червя, что грызет тебя изнутри.

Лили еле дышала, страх требовал зажмуриться, оттолкнуть, сделать хоть что-нибудь, но она не могла. Она даже дышала с трудом.

— Не бойся: я умею это делать почти совершенно. У меня был замечательный учитель — мой названный папочка. Всего несколько минут, и ты избавишься от жизни, где тобою управляет Малфой... Ты будешь свободна... Наверное, это будет жизнь с чистого листа?

С серого, почему-то прорвалась мысль в заполненное паникой сознание Лили. Она видела, как похититель — с тем самым лицом, с которым он впервые появился перед ней, что наталкивало на мысль, что игра с Грегом Грегори ему не удалась особо — достает волшебную палочку.

И она вдруг поняла: поняла все. Поняла, почему он так много ей рассказал, почему держал ее здесь. Она поняла, зачем он похитил ее.

Чтобы причинить Скорпиусу самую страшную боль...

Ксения, чувствуешь ли ты мой ужас?

Он поднял палочку, улыбаясь. На его лице было почти благоговение, словно он действительно собирался спасти ее сейчас от чего-то ужасного.

— Прощайте, миссис Скорпиус Малфой.

Она не смогла закрыть глаза, но потеряла сознание — от боли, что разорвалась внутри, в затылке, а потом хлынула в лоб.

Наверное, так наступает смерть...

Ксения Верди.

Она давно научилась слушать и понимать тишину, она знала тысячи ее оттенков, но вот такую тишину — после бури этих суток — она еще никогда не испытывала. Мгновения — но они задели девушку, словно несмелая рука — струны гитары.

Они трансгрессировали сразу к дому Лианы, подруги Скорпиуса. Эти двое быстро решили, что именно оттуда стоит начать поиски Джеймса. Да и Малфой все время поглядывал на нее, будто боясь, что она исчезнет, растворится. Или упадет от бессилия, к чему она, на самом деле, была близка.

Ксения была благодарна кузену за то, что он трансгрессировал за нее, крепко держа под локоть, и за то, что не стал ее пытать, расспрашивать — у нее сейчас почти не было сил говорить и двигаться. Нервное напряжение медленно спадало, она начинала понимать, что все — для нее — осталось позади...

И вот оно, — мгновение тишины — наставшее сразу, как они вошли в дом. Сразу за хлопком трансгрессии, что возвестил о прибытии еще одной группы прямо в гостиную теплого дома, где сидел лишь один человек — Грег Грегори.

Это было то самое мгновение, когда Джеймс, еще не отпустивший руки эльфа-домовика, увидел ее, только что шагнувшую к креслу возле огня. Миг тишины, наполненной неверием, надеждой, взрывом счастья, которое никак не передать ни словом, ни жестом. И миг отчаяния, потому что она была одна, потому что она не смогла спасти Лили. Потому что Лили все еще была в руках неведомого врага...

Он упал перед ней на колени, целуя холодные руки, боясь отвести глаза от ее грустного, но в то же время счастливого лица. Он обжигал ее ладони дыханием, прижимался к ее коленям... и молчал, потому что ничего не мог сказать.

Позади негромко переговаривались Лиана и Грег, словно стараясь продлить эту тишину, этот миг, где у них снова было немного счастья, что, казалось, осталось за спиной.

Ксения слабо улыбнулась мужу, не в силах двинуться, и перевела взгляд на Скорпиуса, мгновение тишины которого продолжалось. Он застыл у дверей и, казалось, даже не дышал, глядя в одну точку. Нет, не на незнакомую девушку, что появилась вместе с Джеймсом и сейчас не сводила цепкого, необыкновенно выразительного взгляда с Малфоя. Скорпиус смотрел на эльфа, что привел сюда этих двоих.

Это был Донг, которого они с Лили уже не чаяли увидеть, о котором боялись говорить, потому что могли предположить самое худшее. А он был жив и, кажется, здоров: Донг сделал два несмелых шага по направлению к Малфою и замер, сложив на груди маленькие руки. Огромные его глаза наполнились слезами и восторгом, но эльф, казалось, не осмеливался приблизиться к хозяину.

— Где. Ты. Был?— голос Малфоя разбил это странное мгновение, словно разбудил всех, кто был в гостиной. Донг молчал, уши его прижались к голове, и от этого домовик выглядел еще более несчастным, чем мгновение назад.— Где тебя носило?— Скорпиус сделал шаг вперед, угрожающе нависая над Донгом. Тот лишь поднимал голову, чтобы смотреть в лицо Малфоя.— Где ты был, когда мой дом превращали в горстку пепла? Где тебя носило, когда ты должен был защищать его, как себя? Где ты был, когда туда подкинули чей-то труп? Отвечай!

Джеймс, казалось, разрывался на части: он хотел остаться подле нее, держа ее за руки, но при этом подойти к другу, которого, несмотря на всю хладнокровность, явно била дрожь. Почему?

— Отвечай!— прорычал Скорпиус, склоняясь к Донгу, глаза которого заполнили половину лица.

— Я...— домовик буквально выдавил это слово.— Мисс Лили...— и через мгновение эльф бросился на пол и стал биться о него головой, отчего Ксения тут же дернулась из кресла. Но мягкие руки Джеймса усадили ее обратно. Да и Малфой уже среагировал — он схватил домовика за тунику, в которую тот был одет, и поднял в воздух, встряхивая.

— Или ты говоришь, или я тебя...!— рука Скорпиуса дрожала. Ксения не понимала, что происходит, но чувствовала, что с Малфоем что-то не так, что он что-то сильно переживает. Мгновенно переживает, вот сейчас...

— Он не может говорить.

Ксения вспомнила о незнакомке, что до сих пор стояла без движения посреди гостиной. Скорпиус перевел на нее тяжелый — ледяной — взгляд и медленно опустил на пол Донга. Тот поднялся на ноги и тут же прижался к коленям Скорпиуса, словно ища у него защиты. И Малфой не оттолкнул, не отошел сам — он положил ладонь на макушку домовика, отчего огромные глаза Донга снова наполнились слезами.

— Он не может говорить, потому что ему запретили.

— И кто же запретил моему эльфу говорить?— четко и медленно спросил Скорпиус.

Ксения откинулась в кресле, внезапно почувствовав дурноту. Нет, это была не ее дурнота — чужая.

Лили...

Она не знала, стоит ли говорить что-то сейчас — она чувствовала, что эта девушка здесь не просто так, что она должна что-то рассказать.

— Ты в порядке?— Джеймс склонился над ней, и она кивнула, словно давая ему разрешение сейчас заняться тем, что он должен делать.

Ведь это он привел незнакомку в этот дом.

— Малфой,— Джеймс сделал всего полшага от кресла и остановился. Ксения знала — он боится снова оставить ее одну, словно она могла исчезнуть.— Ты...

— Что мой эльф делает с вами и кто запретил ему говорить?— Скорпиус не сводил взгляда с девушки.— Кто вы?

— Меня зовут Элен,— гостья вздернула упрямый подбородок. Взгляд ее глаз был таким же холодным, как и стоящего напротив нее мужчины.— Но мне кажется, что вы это и так знаете...

— С чего бы это?

Ксения прикрыла глаза, потому что страх — заполняюший все внутри страх — прорвался откуда-то издалека, но он был таким сильным, словно это был ее страх.

Лили, что с тобой? Ведь я даже не могу тебе помочь... Ксения тяжело дышала, сжимая кулаки. Она слышала то, что происходило в этой гостиной, но при этом она позволила себе окунуться в этот страх, прочесть сознание Лили.

— Вы меня не узнаете?

Он меня убьет, вот сейчас он меня убьет...

— Может, перестанем играть в вопросы, и вы, наконец, мне скажете...?

Мне совсем не больно... Скор, все будет хорошо, ты переживешь это...

— Донг нашелся в ее доме, там же был и Альбус. Его пытались похитить. Отец считает, что это сделал ее муж...

— Твой отец?!

— Он ушел в Министерство...

Мне нет без него жизни, ты лжешь! Я не могу тебе ответить, но как же ты ошибаешься! Он это все для меня...

— Так кто же он, ваш муж?

Ксения вскрикнула, потому что сильнейшая боль наполнила ее — наверное, так же, как сейчас где-то она наполнила Лили.

— Ксени! Ксени!— Джеймс тряс ее за плечи, голос его дрожал. Но она не могла открыть глаз и с трудом удерживала сознание — свое, потому что Лили она больше не ощущала.— Манчилли, нам нужен Тео, срочно!!!

— Ты меня слышишь, Ксения?— это был Скорпиус, его голос, вновь ставший живым. Не мертвым голосом вопросов.

— Малфой, Тео!!!

Она попыталась хоть что-то сказать, успокоить эту панику, сковавшую Джеймса, но она даже не могла открыть глаз, потому что боль Лили стала ее болью, ужас Лили стал ее ужасом.

Она не чувствовала. Она потеряла не только сознание Лили. Она перестала ощущать ту слабую нить души, что рождалась в ней все эти дни.

Он исчез.

— Я к Розе,— это был голос Лианы МакЛаген.— Как я могу туда попасть?

Ксения была словно на волнах, и ей не хотелось, чтобы качка останавливалась, потому что тогда придется думать о том, откуда этот ужас, откуда этот страх. Она не хотела возвращаться сейчас в реальность... Возвращаться в эту пустоту...

— Не двигайтесь с места!

Ксения знала, что это Малфой сказал Элен, этой странной девушке, от которой, как поняла Ксения, исходит волнение, и смущение, и страх, и нервозность. Она что-то знает? Но разве уже не поздно?

— Ксени, ты меня слышишь?— это руки Джеймса, это его голос.— Где ты ее нашел? Что с ней? Как...?

Она не в силах была пошевелить губами, лишь понимала, что муж сейчас будет пытать Скорпиуса, а Ксения так хотела сама ему все рассказать — чтобы Малфой мог заниматься поисками Лили.

— Неважно,— Скорпиус тоже был рядом.— Донг, сюда, быстро! Черт, ты совсем сдурел???

— Он не может, Малфой,— тихий, но сильно взволнованный голос Джеймса.

— Где ты его нашел?

— Сейчас неважно! Ксени... Ответь мне... Где их носит?!

Она дышала и слышала. Но не думала и старалась не чувствовать, потому что тогда чужой страх снова станет ее. И не страх — ужас. Впервые в жизни она испытывала ужас...

Наверное, она потеряла все-таки сознание, потому что в наступившей тишине вдруг вздрогнула, отчетливо услышав вскрик Джеймса:

— Она беременна!

— Ксения...— это был голос Тео, хорошо знакомый, спокойный, обнадеживающий.— Ты связала себя Ментальной нитью? Если да, то постарайся кивнуть...

Она постаралась, но не была уверена, что у нее получилось. Но все-таки расслышала тихий вздох Тео.

— Это плохо? Что с ней?

— Поттер...

— Что с ней?!

— Джеймс, отойди, твою...!!!

— Это моя жена!

— Петрификус Тоталус... Прости, Поттер... Ты можешь что-то сделать?

Ксения слышала этот холодный голос Малфоя, она понимала все, что происходит вокруг, потому что не хотела слушать себя внутри. Не хотела услышать пустоту...

— Я попытаюсь снять Нить, потом все остальное... Да, это обязательно!

— Это единственная связь с Лили...

— Хорошо. Ксения, ты меня слышишь. Сейчас я погружу тебя в Сонный покой, ты знаешь, что это. Тебе просто нужны силы. Да расколдуй ты его!

Судя по всему, Малфой снял заклятие с Джеймса, потому что теплые руки мужа сомкнулись на ее ладонях:

— Ксени, все будет хорошо, я здесь...

Сонный покой... Она не будет думать, будет просто слышать и отдыхать. И она не сможет говорить, значит, это отодвигает от нее тот момент, когда ей придется посмотреть в глаза Скорпиуса... Когда ей придется посмотреть в глаза Джеймса... и заглянуть внутрь себя...

Тео был рядом, и она чувствовала, как тепло и расслабленность окутывают ее уставшее тело. Она чувствовала, она даже не спала и не думала — мысли и слова текли будто сквозь нее; и страх, и боль отступали.

— А теперь мы с вами поговорим, Элен. Начните с вашего мужа.

— Сначала скажите, знакомо ли вам мое лицо...

— Вы не в том положении, чтобы торговаться!

— Знакомо ли вам мое лицо?

— Где ваш муж? И как мой эльф оказался у вас?

— Вы меня когда-нибудь раньше встречали?

— Или отвечайте, или...

— Малфой, гиппогриф тебя!!! Да скажи ты ей это и все! Чем быстрее мы получим ответы на наши вопросы, тем быстрее найдем Лили!

Тишина... Она окутывала, она качала, словно на мягких облаках. Недолгая, но такая нужная тишина...

— Да... Я помню ваши глаза.

— Где и когда?

— Черт...

— Где и когда?

— Пять лет назад, на Балу Масок в доме Деверо.

— Этого не может быть.

— Почему же?

— Потому что я не была там.

— Вы в этом уверены?

Ксения узнала голос Тео — он был совсем рядом, наверное, она бы могла его коснуться, если бы протянула руку. Но двигаться не было ни желания, ни сил.

— Что вы хотите этим сказать? И почему вы на меня так смотрите? Что...?

— В ваше сознание кто-то вмешивался. Ваша память была изменена.

Тишина — вот такую тишину она знала. Тишина, наполненная испугом и неверием.

— Но кто...?

— Может, теперь вы нам скажете, кто ваш муж и где мы можем его найти? Думаю, нам есть, о чем поговорить с ним...

Тепло окутывало ее, и холод Малфоя проходил мимо, не задерживаясь.

— Обещайте, что дадите мне с ним сначала поговорить... Может, это ошибка...

— Ничего не буду обещать.

— Тогда я вам ничего не скажу.

— И не надо.

Это был новый голос, еще не звучавший здесь в этот вечер. Кто-то ведь был еще в гостиной, но кто, Ксения не стала вспоминать.

— Грегори, ты о чем?

— О том, что я, кажется, знаю, кто ее муж...

Он знает, Ксения была рада этому. Кажется, все скоро закончится... Она попыталась улыбнуться и, наконец, провалилась в дрему. В тишину, оттенки которой до сих пор открывались ей.

Рон Уизли.

Сердце стучало так, словно оно впервые за много лет вдруг почувствовало себя живым. Живым, нужным. Его...

Четыре года он жил вполне спокойной — устоявшейся за годы — жизнью. Дом. Горы, снег, гостиница, тихие вечера, когда Берти играла на пианино, а они пили чай у камина... И одно и то же потрясение каждый месяц — полнолуние. Потрясение, которое быстро стало привычным...

И вот он вернулся. Странное это слово — вернулся. Но да, вернулся — в этот сумасшедший, неспокойный мир своего прошлого. Он все еще жив, он все еще существует, этот мир, из которого так давно он вырвался, оставляя за собой незажившие раны, открытые переломы...

Но он опять здесь, здесь, где так полно, так трудно живется каждый миг, где всегда — как по лезвию ножа, где врагов больше, чем друзей, где безопасность — лишь миф. Почему здесь так? Все легко — там, где есть сильные, неординарные личности, всегда есть те, кто им завидует, кто их презирает, кто стремится стать такими же, как они... Вот вам и процент друзей-врагов... А личностей в этом кругу всегда было немало, а теперь — и того больше... Наверное, это написано на роду Поттеров — притягивать к себе все неординарное, сильное, высокое...

Рон стоял в коридоре Министерства, которое когда-то положило начало конца — и нового начала. Конечно, он уже давно не интересует здесь никого, подобных ему здесь когда-то было мало. Как писала Роза, в Отделе Тайн. Да и министерская верхушка давно сменилась... Как давно? Именно тогда, когда он сам был вырван из этого мира неординарных личностей.

Он сам вырвал себя, чтобы уйти от тени, что всю жизнь бросали на него его друзья, его родные. Мечтал ли он об этом? Нет, никогда. Но жизнь заставила его воспользоваться шансом и построить себя самого. Уйти от этого мира силы, где всегда будет вот так: кто-то всегда будет пытаться либо разрушить, либо войти в этот мир.

Мир неординарности, который, кажется, как водоворот, собирался вокруг одной точки — вот этого черноволосого мужчины, что собирался сейчас войти в Штаб Мракоборцев, где его имя — как знамя, что несут с собой эти люди.

Гарри Поттер.

Он оглянулсян на Рона, и тот кивнул, стараясь показать, что последует за ним, куда угодно. Как когда-то раньше... Казалось, ничего не изменилось, но это была лишь иллюзия, хотя бы потому, что, если Гарри Поттер так и остался собой, то Рон знал, что сам изменился. Его уже не трогает тень этого сильного человека. который когда-то был его лучшим другом. Она его не трогала, не задевала, может, потому что перестала быть частью его сегодняшней жизни. Или же потому, что сам он, Рональд Уизли, стал неординарным человеком. И даже не совсем человеком...

Рон шел за Гарри и Альбусом между множества столов и кабинок, мимо множества лиц. Внутри было неспокойно, как перед большой бурей. Или же после нее...

Ну конечно, он ведь впервые попробовал, что значит быть волком и человеком одновременно. Нет, не так, как при аконитовом зелье, когда у тебя тело волка, а разум человека. С заклинаниями Теодика Манчилли все было совсем не так. Словно два разума — волчий и человеческий — поместились вместе, в один момент, и действовали сообща. Сила и разум, способности зверя и аналитический ум человека — это было... удивительно. Если бы его просили описать свое состояние, он бы не смог... Если бы попросили повторить, он бы не колебался... Потому что в тот момент он чувствовал себя самой неординарной личностью из всех существующих. Он чувствовал себя личностью...

Наверное, подобное должно случаться, если ты вновь попадаешь в этот мир — мир Гарри Поттера. Ведь это же просто замкнутое общество талантливых, необычных людей... Династия Поттеров, которой было бы по силам взять в руки весь магический мир.

Рон усмехнулся своим мыслям, молча следуя за Гарри — нервничавшим, переживающим, взволнованным. И это его крест — крест Гарри. Он всегда будет переживать за свою семью, за своих близких, потому что жизнь многое ему дала. Многое он заслужил сам, но все это он должен защищать и хранить. Но сейчас ему явно легче, чем много лет назад, когда он только начинал создавать этот круг, это общество непростых магов.

Тогда он был один. Нет, с ним было Золотое трио, само по себе явление неординарное. Золотое трио, по которому Рон иногда тосковал. Редко, но тосковал.

А теперь? Гермиона (Рон быстро закрыл глаза, отметая этот образ — не время и не место), Роза и ее друг Тео, Тедди Люпин, Альбус (с его внутренним общением с мертвыми волшебниками), Ксения (Роза очень подробно писала о том, что же такое целитель душ), Джеймс (хоть один ловец из Поттеров подался в большой спорт) и, конечно, Скорпиус Малфой...

Не зря здесь так гулко бьется сердце... Это просто магнетизм, это атмосфера мира, где никогда нет абсолютного покоя, как там, в горах, у камина, где были лишь они, музыка и темное безлунное небо.

Сара. Ты поправишься, и мы уедем обратно, мы вернемся туда, где было так спокойно, где сердце дремало, не принося боли и беспокойства... Потому что сейчас оно разбужено, оно бьется в груди, пробуждая все то, что так долго хотелось забыть...

— Туба...

Рон вздрогнул, когда Гарри заговорил, едва открыв дверь в кабинет — когда-то в этом кабинете сидел Кингсли. Из-за стола поднялся знакомый Рону волшебник: он подал руку Гарри, а потом — с легким удивлением — и Рону.

Ну да, неожиданное мое появление, бывает...

— Что...?— мракоборец явно испытывал легкое изумление от встречи.— Ты же уехал...

— Здравствуйте, мистер Туба!— Альбус радостно кинулся к мужчине и потряс его руку. Рон усмехнулся: эта маленькая неординарная личность явно игнорировала всякую субординацию.

— Моя дочь и невестка похищены, мой старший сын, судя по всему, тоже,— Гарри тяжело прикрыл глаза, и Рон даже готов был кинуться его утешать. Но ведь Гарри Поттеру не нужны утешения. Столько из уже было в его жизни. Ему просто нужна помощь...

— Садитесь, рассказывайте,— Туба обошел стол, выглянул в коридор и кого-то позвал. Вошли трое мракоборцев — мужчина и две женщины.— Рассказывайте все, что знаете.

Гарри не стал садиться — прислонился к стене, сложив на груди руки.

— Я есть хочу...

Рон вздрогнул от этого тихого голоса возле него. Альбус стоял подле. Его зеленые глаза из-за стекол странно-знакомых очков (Мерлин, ты издеваешься?) смотрели с просьбой.

— Я давно не ел, а папа...— мальчик кивнул на отца, который старался изложить все то, что уже знал о похищении девушек и Джеймса. Хотя Рон и не говрил этого, но он почему-то был уверен, что эта странная Элен вовсе не похищала Джеймса. Наверное, это было следствием звериного чутья, что после превращений было еще сильно.

Мракоборцы иногда задавали какие-то вопросы Гарри, который показался вдруг старым и усталым. Наверное, это просто свет так упал на его лицо...

— Идем,— кинвул Рон, понимая, что не стоит уводить мальчика от отца, но просящий взгляд Альбуса не оставлял его в покое.— Мы в кафе,— шепнул он, когда поймал на себе взгляд Гарри. Вот как — даже в такой ситуации он следит за Альбусом. Правильно: слишком часто его дети куда-то пропадают...

Гарри на миг задумался, а потом кивнул, снова возвращаясь к своему рассказу.

— Я тебя помню,— Альбус шел по коридору, прекрасно зная, где тут находится кафе.— Все тебя помнят.

Рон кивнул — а что он мог ответить?

— И маму тоже.

Он вздрогнул и почти остановился, потому что слова мальчика заставляли сердце замирать, а потом снова пускаться вскачь.

Джинни... Вот твой сын, твоя плоть, в одиннадцать лет личность такая яркая, какой не был его отец в эти годы. Он станет великим волшебником, этот Альбус... Ты должна гордиться им. Как Сара гордится Берти...

— Берти никогда не говорила о тебе...

Рон вздрогнул в очередной раз и остановился, глядя прямо в яркие зеленые глаза.

— Прекращай,— пробормотал Рон, отводя взгляд и открывая дверь в министерскую столовую.

— Прости, я не специально...— пожал худыми плечами Альбус, устравиаясь на высоком стуле и улыбаясь официантке, словно старой знакомой.— У меня это иногда непроизвольно получается... Дедушка Альбус говорит, что мне еще нужно научиться все это контролировать...

Рон криво усмехнулся, рассматривая меню. Он тоже был голоден — как всегда после превращений.

— Как там поживают дедушка Альбус и Снейп?

— Дядя Северус?— улыбнулся Ал. Официантка приняла их заказ, где преобладали мясо и сладости.— Он сказал, память — это как головоломка, как картинка с паззлами...

— Это к чему?

— Не знаю, просто я запомнил. И дедушка Альбус тоже был с этим согласен... Что из картинки можно вынуть несколько кусочков и оставить пустоты. Или же поменять картинки местами... Или заменить правильную картинку на неправильную... Это, наверное, ужасно интересно... Как в легилименции, только легилимент ничего не меняет и не вынимает: он притягивает, словно рассматривает кусочек памяти под лупой, а потом отпускает, и берет другой кусочек...

Рон молчал, потому что ему было сложно говорить с этим мальчиком — почти полной копией своего отца. Копией того детства, которое так давно прошло...

— Если хочешь что-то спросить, спроси,— Ал откусил почти половину от своего яблочного пирожка.

— С чего ты взял, что я что-то хочу спросить?— Рон почувствовал легкое раздражение, но сдержал его.

Мальчик пожал плечами, а потом улыбнулся, глядя куда-то за плечо Рона:

— Дирк! И папа!

Рон обернулся и сразу понял, что что-то опять случилось. Даже не поесть спокойно...

— Что с Джеймсом?

Гарри мотнул головой, словно старался отдышаться и что-то понять. Вдруг слабая тень улыбки мелькнула на его лице:

— Ее нашли... Лили нашлась.

— Где?— Рон вскочил, не веря в то, что все скоро закончится. Раз Дирк здесь, раз Гарри может улыбнуться, значит, все хорошо?

— Она в больнице Святого Мунго,— улыбка погасла на лице Гарри Поттера, и Рон только тут заметил, как подрагивают его руки.— Она жива,— он погладил по голове взволнованного Альбуса.— Больше пока ничего не знаю. Дирк принес письмо от Джеймса. Думаю, с ним тоже все хорошо, но это письмо сейчас проверяют мракоборцы.

— А Ксения?— робко спросил Альбус, с надеждой глядя на отца.

— Она тоже найдется,— Гарри попытался снова улыбнуться.— Я в больницу. Рон...— казалось, Гарри забыл, как произносится это имя, но Рон его вполне понимал.

— Я пойду искать Малфоя и остальных... Я все им скажу,— Рон потрепал Гарри по плечу — словно не было четырех лет отчуждения. Как оказывается все просто, если твое сердце бешено колотится, если вокруг — неизвестность и тревога... Даже тот миллион вопросов, что они так и не задали друг другу, сейчас отошел на второй план.

— Встретимся в больнице. Идем, Ал...

Рон проводил Поттеров взглядом, завернул в салфетку остатки своего обеда, кинул на стол монеты и направился в Атриум.

Сара, прости. Я скоро тебя навещу... Я скоро снова стану спокойным, мое сердце снова будет тихим, медленным. Твоим.

16.11.2009

Часть пятая. Глава 1. Джеймс Поттер.

Он как-то рассеянно обвел глазами гостиную — эту сцену какого-то странного спектакля, который все сильнее становился похожим на трагедию. С жертвоприношением.

Ксения, казалось, спала, но это был какой-то бессознательный сон, пугающий. Все, что с ней происходило с тех пор, как он ее здесь увидел, было пугающим. Откуда? Как? Что с ней?

Где Лили?!

Рядом стоял Тео — эта тень невозмутимости и спокойствия, часть которого, пусть малая, но передавалась Джеймсу, хотя ему казалось, что время остановилось и кровь застыла в жилах. От ужаса.

Лиана. Она была между Грегори и Малфоем, чуть растерянная, чуть напуганная. Она пришла вместе с Ксенией и Скорпиусом. Где они нашли его жену? У Паркинсона, куда должна была отправиться МакЛаген? Или не она? У Джеймса уже все смешалось в голове: время, год, действия…

Малфой. Он был пугающе бледен, бледнее обычного, с еще более пугающими тенями под ледяными глазами. Он словно весь замерз — и не мог смотреть на Ксению. Кулаки его то сжимались, то разжимались. И впервые за все время, что Джеймс его знал, Малфой казался бессильным — именно вот из-за этих его кулаков.

Донг все еще прижимался к коленям Скорпиуса. Кажется, он нашел на брюках хозяина пятно, потому что всеми силами пытался его оттереть. Глупый эльф! Воскресший из пепла, как феникс. Значит, не все еще так плохо... Ксения тоже здесь…

Где же ты, Лили?

Элен. Поттер мимолетно остановил на ней взгляд. Ловко она сбежала из-под палочки отца, да еще и его самого, Джеймса, прихватила. Неглупая и напуганная. Так вот кто стал первой девушкой Малфоя, о которой он так мало рассказывал. Вот он — ключ ко всему, и она заговорит, потому что они ее заставят. Хотя, кажется, она и сама тоже жертва — иначе что с ее памятью, где не было больше Малфоя? Его стерли.

Что-то пугающее мелькнуло в сознании Джеймса, но что, он понять не сумел. Есть сейчас кое-что поважнее, чем стертый из воспоминаний Элен Скорпиус...

Поттер перевел взгляд на Грегори. Все присутствующие (кроме спящей Ксении и занятого брюками Донга) сейчас глядели на него.

— Не двигайся! — резко предупредил Малфой Элен, направляя на нее палочку. — Чего молчишь, Грегори? Что ты узнал? И какого гиппогрифа ждал все это время???

Джеймс никогда еще не слышал, чтобы Скорпиус так повышал голос. Разве что однажды, когда он внес бесчувственную, истекающую кровью Лили в столовую Малфой-Мэнора, где обедали его родители.

Ксения вздрогнула во сне, и Джеймс — одновременно с Тео — склонился к ней.

— Все хорошо, ты дома, — проговорил Поттер, сжимая руку жены. Она не просыпалась, но Теодик явно не паниковал, значит, так и должно быть. Тогда Джеймс повернулся к Грегу: — Если что знаешь, то говори!

— Я знаю эту девушку, — спокойно ответил Грегори, кивая на застывшую под палочкой Малфоя Элен. — Она жена Маркуса Деверо, нового советника министра по развитию магического транспорта. Я их видел на приеме у ее свекра, графа Деверо.

— Графа? — Лиана чуть осуждающе взглянула на Элен. Та хранила молчание и старалась оставаться невозмутимой.

Малфой, кажется, что-то пытался вспомнить.

— Тот бал, где мы…познакомились, был в доме Деверо, — проговорил Скорпиус, глядя на Элен. — Тебе тогда было семнадцать.

Элен молчала.

— Отведи нас в ваш дом, немедленно, — взгляд Малфоя был словно ледяная вспышка, но Элен ответила ему таким же взглядом. — Если нет, то я тебя заставлю.

— Скорпиус, подожди, — рука Лианы легла на его предплечье. Джеймс был готов одернуть МакЛаген — нет у них времени ждать! Он чувствовал, что если Малфой не заставит эту Деверо говорить, то он сам это сделает. Он был близок к этому... Как никогда.

Джеймс Поттер хотел причинить боль, потому что она терзала его изнутри. Ему нужно было ее излить. И если бы ему сейчас на глаза попался этот Маркус Деверо, то Джеймс бы оказался не менее жестоким, чем Малфой.

За Ксению. За Лили. За Скорпиуса. За себя самого.

— Она сама всего лишь жертва, — тихо проговорила Лиана, держа руку Малфоя. — Неужели ты не видишь?

— Мне плевать, — сквозь зубы ответил Скорпиус. На скулах его заходили такие странные для него желваки — словно он боролся... сам с собой. Мерлин, рука Малфоя дрожала... Казалось, что еще момент — и говорить уже ничего не придется, потому что он сделает то, что просит его темная душа. Он заставит Элен говорить, любыми способами. А способы Скорпиуса всем присутствующим прекрасно известны.— У него моя жена, у меня — его…

— Малфой, не время играть в игры! — рассердилась Лиана. — Не время становиться тем же, что этот Маркус Деверо…

— Это не он!

Секундная тишина обездвижила всех в гостиной. Щеки Элен запылали, в ледяных глазах мелькнули слезы.

— Не он… Он не мог…

— Вот найдем его и узнаем, мог или нет, — тихо, сквозь зубы проговорил Малфой. От него чуть испуганно отделился Донг. Он взглянул на хозяина и поспешил в сторону кухни, явно, чтобы приготовить всем успокоительного чая. Это же Донг…

— Элен, — Лиана, проигнорировав уход эльфа, встала между Малфоем и Деверо. — Послушай, в это действительно тяжело поверить, но давай посмотрим на все спокойно…

— МакЛаген, оставь это! — рыкнул Скорпиус, но Лиана остановила его одним взглядом. Хоть кто-то еще был способен сдерживать Малфоя. У самого Джеймса не было на это сил... Да и желания...

И тут он понял, чего добивается Лиана: она пыталась найти в лице Элен Деверо союзника, переманить ее на их сторону. Так будет проще, так у них больше шансов спасти Лили, найти ее быстрее...

— Элен, в твоем доме нашли похищенного эльфа Малфоя, — заговорил Джеймс, кивнув Лиане. — Туда же привели похищенного Альбуса, ты помнишь?

— Ты должна помнить Малфоя, но кто-то стер его из твоей памяти, — мягко заметила Лиана. — Неужели ты не хочешь узнать правду, зачем он это сделал?

— Он этого не делал, потому что меня не было на том балу! Он не стирал мне память! Никто ее не трогал!

— Ошибаетесь, — голос Тео приковал к нему все взгляды. — В ваши воспоминания вмешивались один раз, причем очень искуссно.

— Вы просто хотите...

— Так, все, мне это надоело! — Малфой отбросил со своей руки ладонь Лианы. — Мы сейчас просто пойдем и все узнаем у этого Маркуса Деверо. Надеюсь, что у тебя есть траурная мантия, — зло усмехнулся Скорпиус. Поттер ждал взмаха палочки, ждал чего-то жестокого, но Малфой лишь стоял, словно статуя, боясь шевельнуться или сделать что-то лишнее. Лишнее для кого?— Думаю, советника Министра мы найдем в Министерстве. Если нет, то мракоборцы легко его найдут. Да и пара флакончиков Сыворотки Правды развяжут тебе язык...

Кажется, МакЛаген облегченно вздохнула. Она думала, что Малфой прямо сейчас, у них на глазах, будет мучить Элен Круцио. Да, Джеймс тоже этого ждал, но то, что этого не случилось, принесло ему скорее облегчение.

И Джеймс знал, почему. Он верил, что эти годы не прошли для друга зря. Малфой не может уже так легко кинуть Непростительное заклятие — по крайней мере, в невиновного человека. А Элен Деверо явно была виновна лишь в одном — что она жена этого Маркуса...

Поттер уже сам не понимал, что им делать — уподобиться этому маньяку, в чьих руках была Лили, или же попытаться действовать медленно, осторожно и без жертв...

Без жертв, за которые потом им опять будут мстить...

— За что твой муж может так ненавидить Малфоя? — вдруг спросил Джеймс, когда Скорпиус уже подталкивал Элен к камину. — За ту ночь, о которой ты теперь не помнишь?

— Ночь? — Элен посмотрела на Скорпиуса, и тот лишь неопределенно пожал плечами.

— Найдем его и все узнаем, — Малфой взглянул на спящую Ксению и кивнул Джеймсу: — Останься с ней.

Поттер мечтал пойти с другом, потому что это была и его война, но снова оставить жену, да еще в таком состоянии, он не мог.

— Ты нужен здесь, — словно поставил точку в разговоре Малфой.

— Сообщи, если что-то узнаешь, — попросил Джеймс. — Мы будем у Розы.

Скорпиус кивнул и подтолкнул Элен к камину. Она оглянулась на Джеймса, и в глазах ее мелькнул страх. Казалось, она хочет что-то сказать, но не решается.

— Надеюсь, теснота тебя не особо смущает, — саркастично заметил Малфой, входя в камин вслед за Элен. — Хочешь сказать прощальное слово?

— Мой муж — метаморфомаг, — проговорила Элен, глядя прямо в глаза Джеймсу. Она словно предостерегала его — на всякий случай.

Поттер кивнул — почти благодарно. Скорпиус и Элен изчезли в зеленом пламени.

— Нужно перенести Ксению в мой дом, — Тео посмотрел на Джеймса. — Я трангрессирую с ней.

— Я сам...

— Ты слишком слаб, — категорично заметил Теодик, беря спящую девушку на руки. — Тебе лучше попасть к нам через камин.

Поттер кивнул, сил спорить уже действительно не было. Лиана укрыла Ксению пледом и попрощалась, отправившись на кухню, чтобы проверить, чем занимается Донг.

Джеймс с крыльца дома проследил за тем, как Тео с Ксенией растворились в воздухе, а потом поспешно вернулся в дом, чтобы последовать за ними — через камин.

Но, едва войдя в гостиную, он замер — посреди комнаты, приставив к виску Лианы волшебную палочку, стоял незнакомый мужчина. Грег только что бросил к его ногам свое оружие.

— Разрешите представиться: тот самый Маркус Деверо. К вашим услугам.

Сердце сжалось от тоски.

16.11.2009

Часть пятая. Глава 2. Скорпиус Малфой.

Тебе не победить. Я сильнее.

Жаль, что слова редко превращаются в магическую формулу. Потому что сейчас хотелось заклясть самого себя этими двумя фразами: “Я сильнее. Это ты слаб, потому что взялся мстить через невинную девушку”.

И ты за это заплатишь. Ты уже за это платишь, а ведь это только начало.

Скорпиус стоял у камина Атриума и смотрел на Элен, что замерла рядом с ним. Она не была испугана — растеряна. Глаза — о, эти глаза, которые он не мог не узнать — смотрели на него с вызовом.

Она была готова ко всему: защищаться и защищать. Кого? Этого ублюдка, за чью жизнь теперь никто не даст и кната. И будь он хоть самим Министром, — хоть председателем Союза Гиппогрифов мира — никто его теперь не спасет.

Скорпиус усмехнулся: да, да, он не тронул Элен, но не всем так повезет...

Он направился к столу охранника, который некоторое время на них пристально глядел.

Почему он не тронул Элен? Почему не прибег к более легкому способу добычи информации? Более легкому и более быстрому?

Поттер, наверное, подумал, что Скорпиус исправился. Хорошо хоть от радости слюнями не подавился. Причем зря. Такие, как Малфой, не исправляются, это в крови.

Он опять взглянул на Элен, что покорно шла рядом с ним. Она бы могла сбежать, могла бы позвать на помощь — да есть миллион способов усложнить ситуацию. Но она не дура — это видно по ее поведению.

Что бы он сделал на ее месте? Во-первых, он бы там не оказался. Но... если допустить? Он бы поступил также: он бы всеми силами защищал того, кого любит. Но прежде он бы узнал, зачем все это...

— Ты знаешь, за что он мне мстит? — Скорпиус остановился на полпути к охраннику и взял Элен за локоть.

— Это не он, — твердо ответила девушка. — Он не мог.

— Ага, я когда-то думал, что ежи не летают, — саркастически заметил Малфой и снова потянул Элен за собой.

— Ежи?

— Расскажу, когда это все закончится, — фыркнул Скорпиус. Он специально заставлял себя вспоминать все это — глупые шутки и ситуации своего прошлого. Это давало силы — силы верить. Силы удержать себя в руках и не начать крушить все вокруг.

Их оставалось так мало, и каждый раз, как где-то внутри эхом отдавалось заветное имя, — “Лили”, как хрустальный бокал, по которому чем-то ударяли — силы были готовы закончиться. Тогда он замирал, сжимая кулаки, и ждал, когда желание причинить боль пройдет.

Если тебе больно, отомсти за эту боль. Все равно, как.

Скорпиус остановил тяжелый взгляд на Элен — она вздрогнула. Да, тебе бы надо бояться. Но всю свою боль он прибережет для этого Маркуса Деверо..

— Мы с визитом к мистеру Деверо, советнику Министра, — лаконично проговорил Малфой, не глядя на охранника. Он смотрел на Элен и удивлялся, что судьба их снова свела. Хотя какая судьба? Она-то тут при чем?! Это муженек Элен, чтоб его...

Нет, пусть он будет цел и невредим до того момента, как Скорпиус его найдет!

— Он отбыл полчаса назад, — волшебник с подозрением поглядывал на Элен, что молча смотрела себе под ноги.

И Малфой вдруг понял — она боится. Боится того, что старательно не замечала сейчас: ее муж — мерзавец и уже ходячий труп.

— Куда? — Скорпиуса это не особо-то и волновало, потому что сейчас он собирался идти к мракоборцам: уж они-то быстро разговорят Элен Деверо, когда узнают, что она, возможно, причастна к похищению дочери всеми любимого Гарри Поттера.

— Вроде домой, на обед. Вам назначено?

И тут Скорпиус увидел, как из лифта выходит один из мракоборцев, Малфой даже знал его в лицо — правда, имя после четырех лет позабылось.

— Мне нужно с вами поговорить, — Малфой буквально вырос на пути волшебника, потянув за собой Элен. Еще не хватало, чтобы она испарилась под шумок.

— Чем могу помочь..? — было ощущение, что мракоборец старается вспомнить, кто перед ним.

— Моя жена, Лили Малфой, дочь Гарри Поттера, похищена..

— Ее нашли, — с легким удивлением проговорил волшебник. — Мистер Поттер недавно уехал в Мунго, куда ее привезли...

Наверное, мракоборец говорил еще что-то, но Скорпиус не слышал. Он медленно прикрыл глаза и выдохнул. Потом оперся спиной о стену и сполз по ней, закрывая лицо руками.

— Вам плохо, мистер Малфой? — волшебник коснулся его плеча. — Может,...?

— Что с ней? — голос почти не слушался, ноги не держали. Он и не замечал, сколько времени был на пределе, сколько времени держался из последних сил.

— Простите?

— Почему она в больнице? — раздельно спросил Скорпиус, поднимаясь, но от стены не отходя.

Пятьдесят шесть часов. Они стоили ему многого, но теперь все закончилось — для нее.

Лили.

— Я не знаю, — пожал плечами мракоборец. — Вы...

— Идем, — Малфой отделился от стены и кивнул Элен.

Старые добрые времена: сначала убедиться, что с ней все хорошо, а потом — месть. Так, как он умел, как он привык.

— Курить, что ли, начать? — пробормотал он, направляясь к каминам. — Говорят, нервы успокаивает.

Элен лишь пожала плечами — в огромных глазах все еще был страх. И правильно.

— Черт! — он подпрыгнул, когда между ним и камином материализовался Донг — как обычно, с громким хлопком. — Ты-то откуда взялся?!

Эльф мучительно вылупил глаза и пытался, кажется, вытянуть свои уши до колен.

— Деверо? — сразу понял Скорпиус. Он вдруг мгновенно понял все — словно мысль о том, что Лили жива, что она с отцом, отдернула занавес чувств и выпустила на волю логику.

Деверо ушел домой. Он хватился Донга. Или Элен. Допросил эльфов. Или сразу же вызвал Донга. И заставил его все рассказать.

Скорпиус хлопнул себя по лбу — дурной жест Поттера — и тут же обернулся к Элен.

— Думаю, сейчас мы, наконец, познакомимся с твоим мужем. Вашу палочку, мадам Деверо, — холодно попросил Малфой, понимая, что вот теперь начинается открытая война.

— Донг... — испуганно проговорила Элен, глядя на эльфа.

— Прекрати, безмозглый! — Проворчал Скорпиус, хватая домовика за шкирку, чтобы помешать ему биться головой о каменный пол. — Я запрещаю тебе слушаться чьих-либо приказов, кроме моих, ты понял?

Сложно было поверить, но, кажется, это подействовало, потому что Донг перестал биться, глазищи его наполнились слезами, и он попытался обнять Малфоя.