Подпольный Алхимик 2

Глава 23

Я медленно убрал руку с ножом от шеи Нильсон.

— Ты готова помочь мне убить собственного отца — я не ослышался? — спросил у графини, пристально глядя в ее глаза.

— Не ослышался. А ты думал, я намерена простить ему предательство? — огрызнулась она. — Я никогда не предавала отца — никогда. Я могла ослушаться его, сделать по-своему, но всегда, абсолютно всегда была ему верна. Я согласилась выйти замуж за этого дурака Близзарда по велению отца, стать подстилкой этого придурка, а затем прикончить его, рискуя, пусть и несильно, собственной свободой — и все это по повелению моего драгоценного папочки! А он отплатил мне тем, что бросил в твои лапы! Нет, я не забуду этого — никогда! — Взгляд Каи горел неподдельной — я в этом ни секунды не сомневался — ненавистью. — Ты знаешь, что я делала ради него? О, дорогой Аксель, ты даже вообразить не можешь, как я ублажала эго своего родителя! Я трахалась по его приказу с теми, от кого ему что-то было нужно, я издевалась над собственной матерью, чтобы получить одобрение главы нашего милого семейства. Если говорить метафорами — мой член был всегда больше, чем у моего самовлюбленного братца, который только и знал, что хвастаться своими воображаемыми способностями! Но отец все равно всегда выбирал его! Кто любимый ребенок в семье? Конечно, Кеннет! Кто гордость отца? Разумеется, милый Кенни! Кто будущее рода Нильсонов! Само собой, это незаменимый и неподражаемый Кеннет! — Графиня шумно выдохнула и опустилась на диван. Руки ее до сих пор подрагивали, но теперь, полагаю, от избытка чувств к своей семье, а не от страха.

— Но вдруг твой отец не примет тебя? Поверит ли он в то, что я тебя отпустил? Поверит ли в то, что ты до сих пор на его стороне?

— Во-первых, ты меня не отпустишь — я «сбегу». Во-вторых, гордыня моего отца столь сильно раздута, что вряд ли он допустит вариант, будто кто-то из родни может его предать. Его, такого великого и внушающего страх.

— Я очень надеюсь, что ты не ошибаешься.

Я попросил Веронику заварить нам кофе.

Через десять минут мы с Нильсон сидели друг напротив друга, пили кофе, как старые добрые знакомые, и приступили к обсуждению того, как убить ее отца.

— Прежде чем воевать с ним, мне необходимо найти и освободить Эйву, чтобы он не успел причинить ей вред, — сказал я. — Ты в курсе, где твой отец прячет ее?

— Без понятия, — помотала головой Кая. — К сожалению, он делится со мной своими планами лишь тогда, когда ему требуется моя помощь в их исполнении. Но… — Она замолчала в раздумье.

— Что? — нетерпеливо поторопил я ее.

— Кажется, я знаю человека, который поможет нам. Точнее, может это сделать — если хватит воли решиться.

— И кто же это?

— Моя мать.

— Как она поможет нам?

— Она знает, где твоя графиня. Ты ведь знаешь, что отец хочет отнять вашего ребенка?

Я кивнул.

— Так вот, он решил представить его, как собственного. И показал матери Эйву. Как бы это объяснить… чтобы она начала подготавливаться к роли женщины, которая через сколько-то там месяцев родит, понимаешь? Папа намерен спрятать мою мать рядом с Эйвой, когда у нее, якобы беременной, должен стать виден живот. Отец будет говорить всем, что у мамы в силу возраста осложнения, поэтому она безвылазно лежит в клинике. А когда Эйва родит… Ну, ты понимаешь.

Я сжал кулаки от ярости.

— Так, твоя мать знает, где Эйва. Но с чего бы ей идти против мужа? Ты же сказала, что она до смерти боится его.

— В том-то и дело. Но еще больше — я в этом убеждена — она ненавидит его. За то, что он с ней сотворил, за то, что он почти сломал ее, подмял под себя. Но все-таки не до конца. — Кая нагнулась ко мне. — Аксель, я знаю, что моя мать жаждет вырваться из ловушки отца. Я знаю это! И, как бы она ни боялась, думаю, она рискнет, чтобы вернуть утраченную когда-то свободу.

— Я очень надеюсь, что тебе удастся убедить ее, — произнес я. — Допустим, получится. Дальше что? Как она выведет Эйву из заточения? Сколько человек охраняет мою жену?

— Этого я не знаю, но предполагаю, что достаточно, чтобы предотвратить побег. Но, мой дорогой Аксель, вовсе не нужно убивать или вырубать охранников, когда их можно просто усыпить. Мама принесет им выпить. Уж отведать фирменного виски дома Нильсонов охрана не откажется, поверь мне.

— Как раз таки не факт, — возразил я. — Не думаю, что твой отец так глуп, чтобы нанять людей, которые способны напиться и уснуть на посту.

— О, ты в этом абсолютно прав. Но все же — мою мать все люди отца знают, как милейшую женщину, преданную спутницу и помощницу отца, не способную пойти против него. Мама скажет охране, что проследит за пленницей сама, и, пока она с ней, мужики могут немного расслабиться и отдохнуть. Совсем чуть-чуть, никто не будет их поить до свинского состояния. Им достаточно будет выпить порцию виски — недостаточно, чтобы опьянеть, что непозволительно на посту, но достаточно, чтобы заснуть от снотворного, которое я туда подмешаю.

Я взглянул на Каю с долей некоторого… уважения. Так, не нравится мне это. То, что она сейчас помогает мне, не отменяет того, что эта девица — чудовище.

— Хорошо. Думаешь, твоя мама справится?

— Она бесхребетная, безвольная трусиха, но вовсе не дура, Аксель, — усмехнулась Нильсон. — Дальше ей понадобится увезти Эйву подальше от места заключения.

— Куда-нибудь, где их буду ждать я, — добавил я.

— Да. А затем мы займемся моим отцом. — Кая Нильсон отпила кофе и очаровательно улыбнулась.

На следующий день Кая Нильсон «сбежала» из моего особняка.

Мог ли я верить этой змее, которая участвовала в уничтожении дорогих мне людей? Нет. Но варианта не верить у меня тоже не было. Если не решусь на что-то, точно потеряю Эйву и нашего ребенка. Так что если сделка с Каей Нильсон — моим заклятым врагом — единственное, что может мне помочь вернуть семью, я воспользуюсь этой помощью.

Каждый час моей жизни тянулся, как столетие. Я не находил себе места. Терзался и мучился мыслями, подозрениями, опасениями. Я не имел права что-то предпринимать, пока Эйва у врага, не имел права рисковать жизнью ее и ребенка. Поэтому ждал и сходил с ума во время этого ожидания.

Прежде чем мне позвонила Кая, прошло пять дней. На всякий случай, мы с ней условились сообщаться по новым телефонам и номерам, которые были куплены на чужие имена. Мало ли, вдруг Нильсон отслеживает действия дочери.

— Будь готов сегодня в 17 вечера явиться на условленное место, — сказала графиня и повесила трубку.

Я слегка подрагивающей рукой убрал телефон.

Значит, сегодня вечером я увижу свою жену. Лишь бы у старшей графини Нильсон все получилось, лишь бы не сорвалось…

Эллинор Нильсон сидела напротив мужа в его кабинете.

— Налей мне тоже, — попросила она его, наблюдая, как граф наливает себе виски. — Хочу расслабиться.

— Что же такого произошло, что ты так напряжена? — ухмыльнулся мужчина.

— Ты знаешь, что. Ведь это ты уготовил мне участь вновь стать матерью — чужого ребенка.

— Мы уже обсудили это. — Викар Нильсон досадливо поморщился.

— Я и не собиралась спорить, — поспешила заверить его супруга. — Напротив, раз уж у меня нет выбора, я хочу как можно лучше исполнить свою роль. Ведь ребенок ни в чем не виноват.

— У тебя немалый опыт, уверен, ты справишься с его воспитанием, — вновь ухмыльнулся граф.

— Я хочу навестить девчонку. Эйву.

— Это еще зачем?

— Она вынашивает моего будущего ребенка. — Графиня сделала упор на слово «моего». — Я желаю знать, как проходит беременность. Желаю видеть это своими глазами.

— Это ни к чему, — отмахнулся Нильсон. — Наш док позаботится о девчонке и ребенке.

— Ты не понимаешь, я хочу… — Эллинор запнулась, подбирая слова: — … мне важно самой видеть и хоть как-то участвовать, понимаешь? Чтобы подготовить себя. Чтобы мне потом легче было привязаться к малышу. Чужого ребенка любить очень тяжело.

— О да, уж кому, как не тебе, знать это.

От этих слов мужа графиня дернулась, словно от пощечины. Он годами терзал ее любовью к чужому ребенку, которого зачал от другой женщины, годами заставлял смотреть… и смеет издеваться над ней, говоря ей такие вещи.

— Ты ведь хочешь, чтобы я хорошо сыграла свою роль, дорогой? — женщина поднялась, с вызовом глядя на супруга.

Викар Нильсон не спеша сделал глоток, изучающе-пристально поглядел на жену и ответил:

— Что ж, съезди к девчонке. Я очень надеюсь, что ты сыграешь свою роль любящей матери не хуже, чем все эти годы играла роль любящей супруги.

Эллинор довез до места личный водитель ее графа-мужа.

— Эд, скажи, а как ты относишься к сладкому земляничному соку?

— Превосходно, госпожа, а почему вы спрашиваете? — удивился водитель, оглядываясь на графиню.

Это был здоровый лысый мужчина, густая борода которого с лихвой компенсировала отсутствие волос на голове. Водитель был до предела верен своему хозяину.

— Я попросила служанку сделать мне земляничный сок, а она, дура, сахар туда положила. Пятьсот раз говорила, что не употребляю сахар. Идиотка никак не запомнит. Уволить ее, что ли?

— А вы премии ее лишите, сразу память хорошая станет, графиня, — с ухмылкой посоветовал водитель.

— Может, ты и прав. Так что, будешь сок? Если нет, я вылью, не хочу эту сладкую гадость пить, фигуру портить.

— Да вы что, не надо выливать, госпожа. Я с удовольствием помогу вам. — Эд добродушно улыбнулся.

Эллинор с ответной дружелюбной улыбкой протянула ему бутылочку с соком и вышла из автомобиля. Они припарковались на окраине города — здесь стояли приличные, но скромные в сравнении с графским особняком дома. Эллинор направилась в один из них. Позвонила в дверь.

Открыли спустя пару минут. За порогом стояла высокая, фигуристая шатенка со смазливым лицом.

— Ты что, только встала? — спросила с иронией Эллинор, оглядывая тело девушки, облаченное в короткий пеньюар.

— Не дерзи мне, не то пожалуюсь Викару, — парировала шатенка, ничуть не смущаясь.

Эллинор вошла и закрыла дверь.

— Как она?

— Жива и ужасно раздражающе действует на меня своим присутствием в моем доме, — ответила девица, вытаскивая из холодильника упаковку йогурта.

— Бедняжка ты какая, вся жизнь состоит из сплошных трудностей, — фальшиво посочувствовала Эллинор любовнице мужа и направилась в подвал.

Графиня открыла дверь и увидела множество ступеней, ведущих вниз. Сойдя вниз, прошла по длинному коридору, в конце которого была металлическая дверь. Охраняли ее трое крепких мужчин.

— Госпожа Нильсон, здравствуйте, — поприветствовали они женщину.

— Добрый день, мальчики. Как вы тут? Пленница спокойно себя ведет?

— Да, она тиха, как мышь, госпожа. Видимо, понимает, что деваться ей некуда.

— Еще бы, с такой-то охраной. Я вам угощение принесла в знак благодарности за вашу хорошую службу.

Эллинор вытащила из сумочки бутылку лучшего виски, что нашлось в их доме.

— Да вы что, графиня, нам на работе пить нельзя, граф вышвырнет нас, если узнает, — испуганно отозвался один из мужчин.

— Да вы же совсем чуть-чуть, и я, кстати, никому не скажу, — улыбнулась женщина. — Поймите, эта девушка очень нужна моей семье. Она нужна мне. И я хочу, чтобы вы делали свою работу по высшему разряду. Но я прекрасно понимаю, что любая работа может встать поперек горла, если не разбавлять ее чем-то приятным хоть иногда.

— Ну, если вы не скажете графу… — начал второй охранник, но запнулся, получив тычок от своего более боязливого коллеги.

— Конечно, не скажу. — Графиня великодушно улыбнулась и откупорила бутылку. — Есть у вас куда налить?

— Конечно!

— Ну, держите. А я проведаю нашу пленницу.

Эллинор открыли открыли дверь и пропустили внутрь.

Подвальная комната в этом доме была благоустроена. Не то, чтобы в ней стало уютно, но жить можно. Каменный пол устлан толстым ковром, так что ногам не холодно. Стены отделаны, как в обычной жилой комнате. Простая, но добротная мебель.

На широкой кровати сидела Эйва, обхватив колени руками. Увидев вошедшую Эллинор, она вскочила и вжалась в стену.

— Не бойся, я сегодня одна, — попыталась успокоить ее графиня Нильсон.

— Я не боюсь, но не желаю видеть вас, — с вызовом ответила девушка.

— Однако тебе придется потерпеть мое присутствие, — улыбнулась Эллинор и, приложив палец к губам, продолжила шепотом: — Я тебе кое-что покажу, а ты веди себя тихо и делай вид, что мы просто ведем будничную беседу, договорились?

Эйва с подозрением кивнула.

Эллинор вытащила из сумочки лист бумаги и дала прочитать Эйве план побега. Чем дальше по строкам продвигался взгляд графини Берг, тем шире раскрывались ее глаза от изумления.

— Ну что, милая, как ты тут? Не болит ничего? — спросила как ни в чем не бывало Эллинор.

— Все хорошо, кроме того, что я в плену, — ответила Эйва, не отрывая взгляда от листа бумаги.

— Мне очень жаль, дорогая, но так нужно. Ты сегодня ела? Ты должна хорошо питаться.

— Ела. Я хочу, чтобы мне дали возможность позвонить мужу.

— Боюсь, это невозможно, дорогая. Тебе остается только смириться с тем, что ты больше никогда не увидишься и не поговоришь с ним.

Эллинор еще около получаса поддерживала с Эйвой разговор, который не внушал охране никаких подозрений. А затем графиня поднялась и позвала Эйву с собой.

— Вы уверены, что они уже уснули? — спросила Эйва шепотом.

— Вне всякого сомнения.

Они подошли к двери, подождали с минуту, набираясь духу. Эйва отошла за дверь. Эллинор отворила ее и, выглянув наружу, с ужасом обнаружила одного из охранников бодрствующим. Два других мирно посапывали, прислонившись к стене. Между ними стояли стаканы и пустая бутылка из-под виски. Несколько секунд понадобилось госпоже Нильсон, чтобы заставить страх отступить в глубину сердца. Она вышла, прикрыла дверь и с улыбкой обратилась к мужчине:

— Что же это они, уснули, что ли?

Охранник — самый молодой и мускулистый из мужчин, с лицом простака — с мольбой взглянул на графиню.

— Умоляю, госпожа Нильсон, не говорите графу! Я уж уговаривал этих придурков остановиться, но они вылакали всю бутылку, дебилы! А мне теперь отдуваться за них! Госпожа, прошу, не выдавайте их, а то меня вместе с ними уволят!

— Ну что ты, что ты, я и не собиралась вас выдавать, я же сама угостила твоих друзей. И знаешь что, друг мой?

— Что? — с тревогой спросил мужчина, все так же с мольбой глядя на Эллинор.

— Лучше бы ты не был таким добросовестным работником и выпил вместе с товарищами, — с улыбкой произнесла графиня, а затем, наблюдая, как удивленно приподнимаются брови охранника, подошла к нему и, быстро вытащив из кармана маникюрные ножницы, воткнула ему в шею.

Охранник с хрипом стал сползать по стене на пол. Эллинор тихонько позвала Эйву, и они пошли по коридору. Поднявшись по ступеням, Нильсон приложила палец к губам и знаком напомнила, что Эйва должна подождать здесь.

Выйдя за дверь, Эллинор с улыбкой прошла на кухню. Нола — так звали любовницу ее мужа — сидела за столом, попивая кофе и листая журнал. Она так и не потрудилась сменить непристойный ночной наряд на что-то более подходящее для нынешнего времени суток.

— Надеюсь, ты пришла сказать, что уходишь, — не поднимая головы, сказала Нола.

— Да, ухожу. Пришла сказать тебе, что давно мечтала это сделать. — Графиня подошла к столу.

— Сделать что? — Шатенка непонимающе подняла взгляд.

Эллинор схватила кухонный нож и, не успела Нола ничего понять, вонзила в ее грудь.

— Вот это, — ответила Эллинор Нильсон. — Посмотрим, как ты в таком виде понравишься моему дорогому супругу. Ах, пеньюар испачкался, как жаль. Дорогая, наверное, вещь. Ведь мой муж других и не дарит.

Улыбка все это время не сходила с ее лица.