Поцелуй горца

Глава 7

Горячая молния, подумала Гвен. Его прикосновение электризует. Притяжение потрескивало между ними, и она знала, что он тоже это чувствует, потому что он отстранился и странно посмотрел на нее. Затем, легко подтолкнув большим пальцем, он раздвинул ее губы, и провел своими твердыми губами взад и вперед по ее, создавая легкое и непреодолимое трение.

Да, – подумала она:– В этом-то я и нуждалась. Я чувствую… Ооох..! Он наклонил ее голову под совершенным углом, так же как Ланселот наклонил голову Гвенивер во время их единственного поцелуя в фильме - Первый рыцарь , и он накрыл ее рот своим. Гвен задрожала, когда его язык погрузился между ее губами, горячий, нежный и примитивный мужчина.

Получи, Мириам.

Испытывая головокружение от стремительно нахлынувшего желания, ее голова мягко стукнувшись уперлась в дверь. Она скользнула руками по слегка играющим мускулам его рук, по его плечам, потом крепко сомкнула руки за его шеей. Она не поехала в Шотландию, не провалилась в дыру, и не встречала сумасшедшего, а умерла и попала на небеса и он – ее награда за то, что так много лет она выносила своих родителей. Он положил руки на ее талию, затем двинулся выше, а тем временем поцелуй становился глубже, задерживаясь на каждом изгибе. Когда он грубо сжал ладонями ее грудь, ее бедра отлажено раскрылись подавшись вперед, так что она задумалась, почему она просто не наклеила плакат поперек них, гласящий: Сожми – будет секс. Она изогнула спину, потирая затвердевшими сосками о его мозолистые руки. Носок, в использовании которого она обвинила Драстена, был самым твердым носком, который она когда-либо чувствовала, и в опасной близости от того, что бы оказаться прямо между ее бедер.

И она хотела этого, ей богу.

Она хотела почувствовать его, нежного и горячего, в себе, голого, что бы ничего не ничто не разделяло их.

Большими палицами он провел по соскам, когда его язык скользнул глубже, бархатистый и голодный, так глубоко, что он мягко добился тихого мяуканья, прозвучавшего из ее горла. Слегка развернувшись, он сместил свой член в впадину между ее бедер и двигал с тем же самым безжалостным, настойчивым ритмом, с каким он двигал языком в ее рту. Когда он снял ее рубашку и прижал ее к себе, она счастливо выгнулась, обхватывая ногам его талию, и отчаянно целуя его.

Она изогнулась дугой, пытаясь стать ближе насколько это было возможно, с такой раздражающей, ограничивающей одеждой между ними. Она запустила пальцы в его шелковистые волосы, она кормила грудью его, все отчаяние нуждаясь в нем. Драстен издал, своего рода, смешок удовлетворенного мужчины, звучащий из глубины его горла, зажал ее голову между своими руками, и поцеловал ее так грубо, словно он впитывал в себя ее дыхание. Его язык скользил в рот, ушел, и возвратился. Она чувствовала, что ее кожа слегка колебалась с кинетической энергией, где он прикасался к ней, она поглощала ее и становясь все горячей внутри. Этот мужчина знал ее естественный частоту и заставлял ее резонировать, чтобы усилить кульминацию. И если бы дорогой хрусталь, вибрировал непрерывно в своей естественной частоте, то разбился бы вдребезги, и Гвен парила недалеко от подобного взрыва.

– Могу я подобрать для вас другой размер или стиль?– щебетала Мириам за дверью раздевалки, вселяя единственное доброжелательное чувство, которое Гвен будет когда-либо испытывать к ней, за то, что спасла ее прежде, чем она отдала свою девственность сумасшедшему на полу примерочной. Дверью, которая заканчивалась в футе от пола.

Драстена застонал, затем углубил поцелуй.

Как стыдно! – к Гвен возвратилась часть здравомыслия:– Мужчина целует меня, и я просто прыгаю прямо на нем, словно он – популярнейший аттракцион в Диснейленде. Я сошла с ума? Она вонзила ногти в его плечи и укусила за язык.

-Яу. Не думаю, что это необходимо,– прошептал он, страсть, сверкала в его глазах, вместе с раздражением, что кто-то смел прервать их. Ясно было, что он не тот человек, которому нравилось прекращать то, что он начал. Он выглядел опасно возбужденным.

-Мадам?– Мириам сказала зажатым тоном.

Гвен была так подавлена, чтобы понять, что она издавала мягкие задыхающиеся звуки. Она глубоко вдохнула, вынудила себя снять свои ноги, и соскользнуть с него. Его руки напряглись на ее бедрах, пока она снова не пригрозила ногтями его плечам. Неохотно, он опустил ее на пол, потом снова пробовал быстро поцеловать.

– Прекрати,– неистово прошептала она.

После того как, издала еще один дрожащий вздох она обратилась к Мириам: – Да. Гм. Одежда, нормальная. Как о … мм, паре тех цвета хаки. Модель со свободной посадкой тридцать второго, подождите минутку,– она покачала своей головой, пробуя оценить штаны. Чтобы одеть его мускулистые бедра, они должны быть свободными на его талии.

-Принесите тридцать четвертый, тридцать шестой, и тридцать восьмой в талии,– исправилась она.

-И пояс.

Она закрыла свои глаза и сделала несколько вдохов по глубже. Ее сердце гремело о грудь, как таран о стену.

-Мадам?– Мириам ворковала настолько сладко, что только женщина услышала бы злобу.

-Да?

-Я понимаю, что американцы – … другие …, и возможно Ваши ноги больше не на полу, потому что вы залезли на стул, что бы восхититься современными видеокамерами, которые мы недавно установили, но в магазине есть дети, и в Шотландии мы воспринимаем их воспитание серьезно. Эти раздевалки не для людей разного пола.

Лицо Гвен пылало.

-Отстань от меня, ты – чурбан,– прошипела она, толкая его в грудь. Он окинул ее взглядом, который обещал, что они продолжат, когда их оставят в покое – и скоро – перед уходом из раздевалки.

-Как ты желаешь. Жена,– мурлыкал он, затем открыла дверь с пышным и изысканным поклоном. Гвен покраснела. Она так надеялась, что он не услышал ее перепалку с Мириам. Она вышла, и проклятая Мириам стояла там, смотря мимо нее на Драстена МакКельтара, одетого в узкие и расстегнутые джинсы и без рубашки.

-О, мой Бог,– Мириам, облизнула свои губы:– Я сейчас принесу те штаны цвета хаки.

Но Мириам не сдвинулась ни на дюйм, и Гвен захотелось ударить ее. Еще лучше, вдавить ее глазные яблоки в голову.

-Вы собирались принести штаны,– натянуто напомнила Гвен.

-О, да,– сказала Мириам, нервно:– Если цвета хаки не вместят … э-э, подойдут … возможно, он мог бы примерить штаны для бега. Они весьма … просторные.

Она вспыхнула бриллиантовой улыбкой обращенной к Драстену, ее пристальный взгляд стремительно пронесся от только прикрытой выпуклости в его паху к его руке без кольца.

-Отлично. Принесите и их.

Гвен впилась взглядом в Драстена, затем потянула и наглухо захлопнув дверь. Она прислонилась к ней и вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

-Я хочу красные штаны, девушка,– Драстен стучал по двери.

-Не хочешь,– раздраженно сказала она.

-И красную рубашку.

Конечно, нет, подумала она. Его темные волосы и темная кожа выглядели бы невероятно контрастирующими с таким ярким цветом. Возможно, черный придаст ему обыденный вид. Она всегда могла деяться. Когда, спустя несколько секунд и неразборчивых проклятий, она услышала, что его джинсы упали на пол, она представила его нагим и задумалась, а что если за прошлые двадцать четыре часа, кто-то, подсунул ей афродизиак.

-Найдите мужчину, с которым вы захотите разговаривать в предрассветные часы, мужчину, с которым вы сможете спорить, когда необходимо, и мужчину, который заставит вас шипеть, когда прикасается к вас,– сказала Беатрис. Хорошо, шипение было, и они, конечно, могли спорить …

Она покачала головой, отказываясь развивать мысль, что сумасшедший мог быть ее потенциальным милым другом.

У него мог бы быть пунктик о ногах? Вещи действительно росли большими, если не были стеснены? Это, конечно, не было похоже на носок. Больше походила на теннисные мячи на полке позади кассового аппарата. Она мельком взглянула на свою грудь. Ей следует прекратить носить лифчик и начать носить более аккуратные трусики?

Как теперь она посмотрит на него?

*****

Штаны для бега были терпимы, решил Драстен, надев их. Синие штаны были нежным пыточной машиной и задушили бы семя мужчины. Возможно, в ее время, мужчины, были сформированы по-другому. На улице он не видел ни одной выпуклости там, возможно, у них всех в штанах была крошечная морковка. Возможно, в этом столетии сотни неудовлетворенных женщин. Хотя в данный момент, ему было необыкновенно интересно удовлетворение только одной женщины, и он начал зацикливаться на ней.

Гвен Кейсиди сделала с ним что-то неестественное. Она заставила чувствовать себя слабовольными и сильными в то же самое время. Заставила чувствовать возбуждение и энергию в крови Друида, стучащей в его венах. Когда он коснулся ее, все в мире обрело законченный смысл, как будто построенный из изящных математических уравнений. Ему следует бояться ее, потому что, когда он обнимал ее, он забыл все, о чем должен был волноваться.

Друиды утверждали, что, чем больший объект, тем больше воздействия он имел на место, в котором существовал, и большее напряжение, которое оно оказывает на другие объекты. Драстен всегда считал себя, доказательством этого, но Гвен, крошечная Гвен, имела очень маленькую массу, и все же монументально воздействовала на его мир. Она бросила вызов законам природы.

Вздыхая, он отогнал мысли подальше от ее налитого небольшого тела и изучил себя в зеркале. Черные штаны (названные Adidas) , с замечательным, эластичным материалом в талии и лодыжках подошли, но все-таки сидели мешковато. Они были, несомненно, самым подходящим выбором. Драстен восхищался плотно сотканной черной тканью, он подозревал, что они могли бы отталкивать воду. Пурпурные были бы лучше, но черные тоже подходили. Не королевские – пока, но и не цвета крестьян.

Синий штаны жали, и ужасно выкрашенные в придачу, как будто цвет определить было нельзя. Никакой ткач в его клане честно не признался бы в таком ужасном творении. И те мягкие штаны "хаки", хотя пригодные, были бы заклеймены даже его арендатором, который не был Кельтаром. Его собственный плед королевского пурпурного и черного, сотканный из дорогостоящих серебряных нитей, он аккуратно скрутил тремя из его кожаных лент и взял в руки. Ясно, что ее люди не придерживались законов. Пурпурные одеяния были доступны всем, любой простомй человек мог купить их, они весели по всему магазину. Кельтар, в минувшие века и с большим количеством великолепия и церемонии, был одарен возможностью использовать все семь цветов короля Гаэла. Лорды МакКельтара имели право носить пурпурный, пока существовал клан Кельтаров.

И, ей Богу, он – живой. Возможно, возможно ни один из его клана не был жив, но он был, и как только он доберется до своих камней, он узнает, что пошло не так. Он опасался ее мира, ее фургона, но чтобы добраться до Замка Кельтар сегодня, он бы поехал на огнедышащем драконе.

Он молился, что бы Сильван каким-то чудом был жив и зачал детей даже в его преклонном возрасте, но это было невозможно – так же как и то, что он найдет потомков живыми и здоровыми. Он молился, что бы в противном случае он по нашел свой замок, по крайней мере, невредимым, тогда он был бы надежно защищен дощечками, и завтра к полуночи благополучно стоял бы снова в собственном веке. Никаких абразивных шумов, никаких ужасных ароматов, никакого неестественного ритма Геи .

Пиная в сторону твердые белые ботинки со шнурками, которые она подсунула под дверь несколько секунд назад, он надел назад свои сапоги. Драстен скомкал в кулак футболку, не имея абсолютно никакой понятия, почему это назвали футболкой в противоположность рубашке, и потянул ткань, так, чтоб она так не стесняла его шею и грудь.

Открывая дверь, он остановился на мгновение, чтоб рассмотреть ее миниатюрное, красивое тело. Они бы хорошо подошли друг к другу, хотя он подозревал, что она не поверит в это, пока он не продемонстрирует, и Драстена надеялся демонстрировать ей это много раз.

Ему понравилась Гвен Кейсиди, колючая, упрямая, немного властная и любящая командовать – увеличивая желание сорвать ее одежду и толкнуть ее на спину в сладком вереске. Раздвинуть ее ноги и поддразнивать, пока она не попросит о нем. Спрятать свое лицо между ее грудью и ощутить вкус ее кожу. Их поцелуй только увеличили его аппетит, и он простонал, вспоминая, как трудно было снять те синие штаны вниз по его налившемуся члену.

Он стоял в дверном проеме, обвязав свою сумку вокруг бедер, закрепил одну из его кожаных ремней, и запустил свой меч через него. Он тихо двинулся позади нее и положил свои руки на тонкий промежуток ее талии. Усмехаясь, он опустил руки ниже. У нее была сочная, изумительная попка, мягкая, женственная и по форме напоминающая пухлое перевернутое сердце, и он использует в своих интересах каждую возможность коснуться его. Он собирался нажать пальцем глубоко между ее ягодицами, когда она напрягалась и освободилась из его рук.

Он выгнул бровь, обращаясь к продавщице: – Моя жена все еще привыкает ко мне. Мы не долго женаты,– хм, мне весьма понравилось, как прозвучало "жена", думал он, следя за Гвен.

-Хороший меч, – мурлыкала продавщица, смотря левее от меча.

Гвен повернулась на пятке.

-Подвинься,– сказала она Драстену:– Муж.

Он послал ей взгляд, кипящий от страсти, и она задумалась, как долго она сможет держать его под контролем. Если, для начала, он действительно когда-либо был под контролем.

-Я хотела бы привыкнуть к тебе,– бормотала Мириам, наблюдая, как великолепный человек вел свою жену к двери с прижатой ладонью к ее маленькой спине.

Он бросил ей игривую усмешку через плечо.

* * * * *

Настроение Гвен подняло несколько стаканов кафе, и поддерживалось дразнящим ароматом кофейных бобов, доносимым легким ветерком. В течение нескольких секунд она заказала бы кофе со взбитыми сливками и шоколадный кекс, булочки с клюквой и апельсином. Гвен выпустила сердечный вздох удовольствия, поскольку они вошли в кафе.

-Девушка, здесь очень много людей,– тревожно сказал Драстен: – Все люди этой деревни принадлежат одному лорду?

Гвен поглядела на него и решила, что она должна была купить ему белую футболку, потому что Драстен МакКельтар, одетый с головы до ног в черное, был, как сказала бы ее подруга Бет, просто секс-магнитом. Она все еще испытывала дрожь от их поцелуя, которая никогда не остановиться, пока она не прекратит смотреть на него, поэтому она торопливо осмотрела магазин. Семьи с детьми, старики, и молодые пары, главным образом, были туристами усевшимися за множеством маленьких столиков.

-Нет, они – вероятно, все из различных семей.

-И они миролюбивы? Все эти различные кланы едят вместе и счастливы?– воскликнул он, достаточно громко, чтобы несколько человек повернулись посмотреть на них.

-Ш-ш-ш … Ты привлекаешь к нам внимание.

-Я всегда привлекаю внимание. Даже больше в этом веке. Крошечных маленьких людей, вроде тебя.

Она впилась взглядом в него.

-Только тихо себя веди (игра слов: behave– вести себя, be have – быть) , и позволь мне сделать заказ.

-Я – есть,– пробормотал он, отойдя посмотреть на блестящие, серебряные машины перемалывают, кипятят и парят.

Я– есть? Его командный стиль речи сбивал ее с толку. Но затем она подумала немного: будь хорошим – быть хорошим, будь тихим – быть тихим, поведение – есть . В это чуввствовалась тревожная последовательность к его безумию. Как это сказал Ньютон? Я могу вычислить движение небесных тел, но не безумия людей.

В то время как Гвен заказывала, Драстена изучал интерьер буфета, ничего не пропуская. Он казался очарованным всем, поднимая крышки из нержавеющей стали, переворачивая их вверх тормашками, вдыхая запах пакетиков кофе, тыкая в соломку и салфетки. Затем он нашел специи. Она догнала его у прилавка с приправами так, как он засовывал небольшие бутылочки корицы и шоколада в карманы его штанов.

-Что ты делаешь?– прошептала она, снимая крышки из их кофе. Она повернула свою спину, таким образом чтоб хозяева кафе не смогли увидеть, что он нарушал закон.

-Вынь это из своего кармана!

Он поднял ее на смех: –Это – ценные специи.

Ты украдешь их?

-Нет, я не вор. Но это – корица и какао. Это не столь легко добыть, у нас их почти нет, а Сильван любит.

-Но это не твое,– сказала она, пытаясь быть терпеливой.

-Я – МакКельтар,– сказал он, нежно пытаясь быть терпеливым:– Это все мое.

-Верни их.

Его усмешка была чистым мужским вызовом:– Ты вернешь их.

-Я не буду рыться в твоих карманах.

-Тогда они остаются, где они есть.

-Ты настолько упрям.

-Я – упрямая? Я? Женщина, которая настаивает, что все должно быть по ее меркам?

Он положил руки на талию и поднял свой голос на октаву выше, подражая ей: – Ты должен носить жесткие белые ботинки. Ты должен снять свое оружие. Ты должен ехать на повозке. Ты не должен поцеловать меня даже при том, что я охватываю тебя ногами, когда ты это делаешь. Раздраженно пожав плечами, он вернулся к своему глубокому ирландскому акценту: – Должен, должен, должен. Я устал от этого слова.

Щеки пылали из-за насмешки о ее непослушных ногах

Гвен запихнула руку в его карман и сжала свои пальцы вокруг маленьких стеклянных бутылочек.

-Сильван будет очень расстроен,– сказал он, ступая ближе с волчьей улыбкой.

-Сильван умер пять столетий назад, по твоим словам.

В тот момент когда, она сказала эти слова, Гвен пожалела о них. Вспышка боли пересекла его лицо, и она, возможно, ударила бы себя за то, что была такой черствой. Если бы он был болен, то он мог искренне верить всему, что говорил ей, и если так, то смерть его "отца" – реальная или предполагаемая – заставляет его страдать.

-Я сожалею,– быстро сказала она. Гвен посыпала корицу на их пенистое капучино. Потом, чтобы искупить свои неуместные слова, она сунула бутылку назад в его карман, пытаясь проигнорировать двойственно тревожащие факты, что она оказывает пособничество и подстрекает преступника и что она была так близко к его "носку".

Сердито, он погрузил свою руку в карман, вытащил обе бутылки, и кинул их на небольшой прилавок. Без слов, он повернулся спиной к ней и вышел из двери.

Гвен поспешила за ним, и когда она проходила мимо стола, где безукоризненно выглядевший мужчина сидел со своей женой и сыном, она услышала, что мальчик сказал:– Вы можете поверить, что они собирались украсть корицу и шоколад? Они не выглядели бедными. Вы видели его меч? Ничего себе! Он лучше, чем у горцев!

Смущенная, Гвен подтянула пачку печений под ее рукой, пытаясь удержать обе чашки кофе, и боролась с дверью.

-Драстен, подожди. Драстен, мне жаль,– призывала она к его широкой, упрямой спине.

Он остановился на полушаге, и когда обернулся, улыбнулся. Это и была продолжительность его гнева? Она выровняла дыхание и тут же задержала его. Просто он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, и когда он улыбнулся …

-Я нравлюсь тебе.

-Нет,– лгала она:– Я не хотела делать тебе больно.

Он был смелым.

-Да, я тебе нравлюсь, девушка. Я могу это сказать. Ты назвала меня по имени, и ты хмуришься влажными глазами. Я прощаю тебе то, что ты была жестокая и беспечная.

Она торопливо изменила предмет разговора и обратилась кое к чему, что беспокоило ее, с тех пор как они покинули Баррет и задиристую Мириам.

-Драстен, что означает слово найаф?

Он выглядел пораженным, затем рассмеялся.

-Кто смел называть тебя крошечным найаф?

-Та противная женщина из Баррет. И она смеялась надо мной.

-Ох, девушка,– еще больше рассмеявшись.

-Ладно, что это означает?

-Ты хочешь всю суть, или простой односложный ответ? Не то чтобы, я могу думать об этом сейчас,– добавил он: – Это уникальное Шотландское слово.

-Всю его суть,– огрызнулась она.

Сверкая глазами, и вредно изогнув бровь, он сказал:– Как хочешь. Это означает человека, который выводит из себя, сильнее, чем мошкара, чья способность раздражать и внушать презрение превышает его крошечный размер, но не дерзость, которая сопровождает это.

К тому времени, когда он закончил, Гвен закипела. Она повернулась и зашагала назад в Баррет, чтобы сказать Мириам точно, что она думала о ней.

-Подожди, девушка,– сказал он, догоняя ее и накрывая ее руку своей: – Это видно как на ладони, что она просто ревновала к тебе,– сказал он ей успокаивающе:– от того, что ты имеешь прекрасного сильный мужчина, такой как я рядом с тобой, особенно после того, как она созерцала меня в тех синих штанах.

Гвен сжала свои кулаки на талии.

-О, ты можешь быть еще больше довольным собой?

-Ты не найаф, девушка,– сказал он, нежно пряча часть ее волос за ухом: – Она выглядела не менее завидующей, следя за моим лицом, когда я смотрел на тебя.

Хорошо. Ее паруса спущены. Гвен внезапно чувствовала себя более снисходительно к Мириам, и это, должно быть, отразилось на ее лице, потому что он самонадеянно улыбнулся.

-Теперь ты хочешь меня еще больше.

-Нет,– сказала она, чопорно вырывая свою руку из его власти: – Пойдем, получим тот автомобиль и уберемся отсюда.

Помилуй ее боже, она начила испытывать к нему больше чем просто - нравиться . Она чувствовала себя защищенной и желанной, чувствовала, что он – ее земля.