Нити судьбы. По ту сторону барьера 3

Глава 13

Утром следующего дня Чонсок и Тэруми пришли в комнату Фенриса, чтобы вместе с ним и Лайей отправиться на завтрак в столовую.

– У меня сейчас такое же чувство, какое было, когда мы шли на первый совместный завтрак с изимцами, – признался Чонсок. Впрочем, его внешний вид говорил даже красноречивее слов. Одежды больше не были вычурными, а носили практичный характер.

Лайя тоже сегодня отказалась от платья в пользу удобного костюма с брюками. Пояс украшала перевязь с черными кинжалами. На Тэруми было привычное скромное облачение черного цвета.

Фенрис обвел друзей глазами и не сдержал смешка.

– Мои родители более дальновидны в отличие от людей, – прокомментировал он.

– Ой, угрюмый, ты здесь и дня не пробыл, а нахватался высокомерных замашек остальных эльфов. Более дальновидные, чем люди… – перековеркала его Тэруми. – Предусмотрительность не помешает. Кроме того, если тебя это утешит, крупногабаритное оружие мы с собой не берем.

Фенрис снова усмехнулся и отправился на выход.

– Упырь с нами не пойдет? – с удивлением спросила Тэруми, когда в комнату Дария они не постучали.

– Торнику подадут завтрак в комнату, – ответил Фенрис.

– Ишь ты! – возмутилась Тэруми. – Не думала, что скажу это, но наличие ещё одного бойца, даже такого, было бы кстати.

– Всё будет хорошо, – успокоил её Фенрис.

Его путь до столовой накладывался на тот, что он проделывал каждый день в своем детстве. Когда двери перед ним открылись, он был уверен, что сейчас увидит улыбающееся лицо матери и теплый взгляд отца, а ещё лучезарную улыбку тети, такой, какой она была до встречи с человеком, до войны…

Реальность наградила его висящим в воздухе напряжением. Гнев Анкалумэ и Аркуэна при виде сына, идущего рядом с людьми, можно было, наверное, потрогать, настолько осязаемым был. Зато Исалиэль, приветствуя, поднялась и широко улыбнулась. Глаза загорелись ещё ярче, а щеки тронул румянец.

– Доброе утро, брат, – почти пропела она. – Чонсок Лим. – Воин ещё удостоился взмахом её длинных ресниц и восхищенным выдохом. После приличия требовали поприветствовать остальных. Исалиэль улыбнулась и девушкам. – Лайя, Тэруми…

Тэруми открыто, иронично усмехнулась, отвечать не собиралась. Чонсок и Лайя кивнули. Фенрис отодвинул стул для жены, подождал, пока сядет, и только потом сел рядом. Тэруми не стала дожидаться соблюдения этикета и плюхнулась возле него по другую сторону. Чонсок занял место рядом. Эльфы сидели с противоположной стороны.

И хоть стороны, собравшиеся здесь, явно портили друг другу аппетит, к трапезе приступили. Лишь Исалиэль не могла должным образом справиться со своими чувствами и часто бросала на воина восхищенные взгляды, тем самым повышая градус ненависти у Аркуэна и Анкалумэ. А когда юная эльфийка завела светскую, ни к чему не обязывающую беседу, то обращалась чаще к Чонсоку. После очередного взгляда в сторону своего мужчины и заданного вопроса, Тэруми медовым голосом сказала:

– Амэнэ. – Он вздрогнул, опасаясь того, что может таиться за такой интонацией, и повернулся. Тэруми мило улыбнулась ему и продолжила: – У тебя вот здесь что-то… – Она ласково коснулась уголка его губ и стала легонечко тереть, словно он испачкался, а потом подалась ближе и поцеловала его в то место, которое только что терла. Отстранилась не сразу, а задержала губы на несколько секунд. – Вот теперь порядок, – бархатными переливами заиграл её голос, а улыбка сделалась совершенно очаровательной.

Воцарившаяся тишина стала давить, казалось, потолок стал резко ниже. Прерывистое дыхание Исалиэль звучало колоколом. Тэруми, не сводя глаз со слегка опешившего Чонсока, опустила руку на его ногу и скользнула к внутренней поверхности бедра, а потом пальцы на секунды сжались и тут же по-хозяйски похлопали.

– Еда здесь изумительная, правда? – спросила она у него.

Чонсок медленно кивнул. Охватившее его оцепенение стало постепенно спадать, сменяясь восхищением и любовью. Карие глаза воина потемнели, выдавая сдерживаемое желание схватить её и унести отсюда. Он впитывал каждой оголенной эмоцией её открытое «Он мой» и сходил с ума от вспыхнувшего возбуждения.

– Амэнэ… – на сей раз Тэруми это выдохнула, тая от его взгляда.

Столовый прибор, который Исалиэль держала, с громким стуком приземлился на холодный мрамор пола. Забывая про этикет, эльфийка сама поспешила наклониться и поднять упавшее.

– Простите, – пролепетала она, опять выпрямляясь. Поднимать взор или что-то говорить больше не могла.

Все снова вернулись к трапезе, точнее, делать вид, что их это интересует. Лайя смотрела на расстроенную эльфийку и перекошенные от злости лица родителей Фенриса и расстраивалась. Это же семья Фенриса…

Лайя протянула руку за спиной мужа и ущипнула сестру. Та посыл поняла и чуть наклонилась, выглянула из-за Фенриса и озорно подмигнула. Лайя состроила ей злую гримасу – Тэруми показала язык. Фенрис развел руки по сторонам, молча приказывая разойтись сестрам. Лайя возмущённо фыркнула, а Тэруми скривилась и перековеркала его каменное выражение лица. Фенрис вдруг громко и счастливо рассмеялся. Лайя, Тэруми и Чонсок тепло заулыбались при виде этого, а сидящие напротив эльфы мысленно отправили своего Магистра туда же, откуда его недавно достали: под землю.

Зато к четверым вернулся аппетит, и завтрак был с воодушевлением поглощён, а вот трое эльфов правящей семьи и вовсе отодвинули от себя тарелки.

– Сын, – сказала Анкалумэ, когда с едой было покончено, – я хотела бы после трапезы обсудить предстоящую церемонию.

– Можем обсудить сейчас, – спокойно ответил Фенрис.

– Здесь присутствуют люди! Мы не станем обсуждать это при них! – категорично высказалась Верховная жрица, ещё не отошедшая от потрясения за завтраком.

– Эти люди будут со мной всегда, так что вам придется привыкнуть.

– Они не останутся в нашем городе! – воскликнула Анкалумэ, окончательно теряя самообладание. – Я разрешаю остаться им до церемонии, если тебе этого так хочется, но потом они должны будут покинуть город!

Все в страхе замерли, ожидая ответного хода, и он непременно последовал.

– Верховной жрице нужно уметь лучше справляться со своими эмоциями, – холодно заметил Фенрис.

– Мальчишка! – взорвался на сей раз Аркуэн и стукнул кулаком по столу. Сила удара впечатляла: посуда дружно подпрыгнула. – Как ты смеешь так разговаривать с матерью?!

Фенрис перевел на него взгляд, откладывая в сторону столовый прибор, который держал в руке. Лайя видела, что за внешним спокойствием мужа внутри стоит снежная вьюга. Сила мага заполнила собой пространство, волнами исходя от него. Хотелось убежать и спрятаться.

– Я не сказал ничего оскорбительного, – ровным тоном ответил Фенрис. – Вполне резонное замечание.

– Мы жили так веками! – гневно сказал Аркуэн, подскакивая на ноги. – И не собираемся менять свои традиции по прихоти мальчишки, выросшего среди людей, которому волей судьбы досталась мудрость предков!

Фенрис побледнел, от этого его магические узоры стали ещё сильнее выделяться на руке.

– Ты прав, – его голос был холоднее любого самого холодного льда, – не стоит ничего менять. Столько лет не было Магистра, поэтому ничего страшного не случится, если подождете следующего. Я покину город вместе со своими людьми.

– Ты никуда не пойдешь! – повысил голос Аркуэн. – Иначе мы выйдем из стен этого города и сделаем то, что надо было сделать уже давно! Сотрем с лица земли Изиму и жалкие остатки людей, которые там засели! Хочешь мира с людьми? Тогда тебе придется вспомнить, кто ты есть!

Чонсок подскочил, сжимая кулаки, яростно смотря на Аркуэна. Тот смело встретил его взгляд, отвечая ненавистью и решимостью. Фенрис медленно поднялся со стула и успокаивающе положил руку на плечо друга, а потом посмотрел на отца.

– Прежде чем начинать войну, убедись, что у тебя получится её выиграть, – заметил Фенрис.

– Ты мне угрожаешь?! – Аркуэн сузил свои глаза и посмотрел на сына.

– Пока только предупреждаю.

– Папа! Фенрис! – испуганно воскликнула Исалиэль. – Перестаньте, прошу! Всегда можно прийти к соглашению! – Она перевела на Фенриса умоляющий взгляд. – Брат, прошу, мы обязательно выслушаем твои пожелания, но и ты должен пойти на уступки. Родители правы, мы не можем идти на поводу своих желаний! Великие силы выбрали тебя Магистром, и ты должен ценить оказанную тебе честь и нести её с достоинством. Давайте обсудим всё позже, в спокойной обстановке. Нам всем есть, о чем подумать.

Исалиэль поднялась и в отчаянии посмотрела на родителей. Те вышли из столовой вслед за дочерью. Чонсок опустился на стул, а Фенрис так и остался стоять, задумчиво смотря перед собой.

– Фенрис, – с теплотой в голосе позвала его Лайя и коснулась руки. Он не заметил. Её сердце сжималось от жалости к нему. Его боль она чувствовала, словно та была материальной.

– Сегодня никаких прогулок и выходов в город, – наконец сказал Фенрис. – Возвращайтесь в комнаты и предупредите Торника, чтобы никуда не уходил. А лучше побудьте какое-то время вместе.

– Ты думаешь, они могут что-то предпринять? – спросила Тэруми.

– Просто меры предосторожности, – ответил Фенрис, – пока не уладится это недоразумение.

– А ты? – с беспокойством спросила Лайя.

– Найду Верховную жрицу и Аркуэна, – сказал эльф.

– Что будешь делать? – спросил Чон.

– Договариваться, – грустно усмехнулся Фенрис. – Новый виток войны ни к чему.

Лайя подошла и прижалась к нему, стараясь передать ему свою любовь. Он обнял в ответ, целуя её макушку.

– Всё будет хорошо, – уверенно сказал он.

Фенрис провел взглядом своих родных и вышел, направился к саду Верховной жрицы. Своё приглашение к разговору он передал мысленно. Нужное заклинание без труда отыскалось в кладовой его знаний, полученной вместе с титулом. Кажется, пришла пора правильно разыграть выпавшую ему карту.

***

Исалиэль шла настолько быстро, насколько это позволяли приличия. Она приветственно кивала тем, кто склонял голову при виде неё, одаривала улыбкой, если тепло улыбались ей… Но в голове в панике металось лишь одно слово: «Прочь». Она никогда не видела, чтобы мать так гневалась, и уж точно никогда не видела, чтобы отец был… таким… свирепым. Это пугало. До дрожи. До желания заплакать. Она хотела вернуть всё как было: покой и размеренность, уют и счастье обыденности, – и вместе с тем понимала, что так, как прежде, уже не будет. И не только из-за Магистра. Она сама уже не станет прежней, не после того, что пережила, к чему прикоснулась.

Эмоции… Она за всю свою жизнь столько не испытывала, сколько довелось испытать со времени его появления. Его, мужчины, который был обещан ей Великими силами. Все годы она хранила его образ у себя в душе, нежно и трепетно любила. И не было других мужчин в её жизни. Только он. Ухаживания, первый поцелуй, первый танец, первые прогулки под луной – всё хранила для него.

Она знала, что та странная девушка, больше похожая на молодого мужчину, – его невеста, но не переставала надеяться. Ведь она, Исалиэль… для него. Никто не может противиться судьбе. Да и разве можно сравнить её и ту, другую? Исалиэль красива, она знала, так почему его взор всё время замирает на другой?

Память отравила душу воспоминанием… Как горел от желания его взгляд, когда он смотрел на другую, как часто стала вздыматься грудь, волнуясь… Они были у всех на виду, но словно одни во всем мире…

Исалиэль на мгновение зажмурилась, прогоняя слезы, а потом не сдержалась и бросилась бежать. Душу разрывало от несправедливости и сумасшедшей ревности. И сейчас, словно в насмешку, ей по пути попадались влюбленные, которые шутили, гуляли, держались за руки, целовались… А ведь таких в их городе всегда очень много… Просто она не придавала им значения, знала, скоро и в её жизни так будет. И пока все жили, она ждала… Того, кто с такой любовью и страстью смотрит на другую.

Она опомнилась на берегу и стала озираться, пытаясь понять, куда прибежала. Взор устремился в сторону дворца. Балкон брата отличался от всех, не перепутать. Почему из всех возможных мест, ноги принесли её сюда? Взгляд замер на окнах рядом с комнатой брата. Потому что там жил Чонсок Лим. С другой.

Силы оставили её. Слезы полились из глаз. Она опустилась на песок, закрыла лицо руками и горько заплакала, ненавидя свой дар, который показал будущее и уничтожил её настоящее.

***

Дарий сидел в стороне от всех и наблюдал за Лайей, беспокойно меряющей пространство ногами. Хотелось подойти и обнять, успокоить. Ненавистная ему азурианка, в который раз одернула её, уговаривая, что с Эарендилом всё будет в порядке, что он со всем справится. Имя этого эльфа, как и состояние, в которое из-за него впала Лайя, вызывали у Дария внутри пожар. Почему эльф привел её сюда, если не может обеспечить ей безопасность? Если ей приходится вот так переживать?

– Лайя, – не выдержал он, – я могу чем-нибудь помочь?

– Да. Сгинуть, – незамедлительно ответила за неё азурианка.

Лайя укорила её взглядом, а потом посмотрела на него.

– Спасибо, Дарий, – ответила она со слабой улыбкой, – ничего серьезного не случилось, это я просто… последние недели выдались не очень, вот я и накручиваю себя… Не обращайте внимания.

Всё-таки осознав, что она при свидетелях, Лайя стала контролировать себя и села на кровать. Дарию стало больно. Он чужой для неё. И его вопрос, чтобы поддержать её, сделал только хуже: она заперла свои страхи внутри и не давала им вырваться. В эту минуту он действительно захотел сгинуть. Хотя бы с её глаз. Он вышел на балкон и закрыл за собой дверь.

– Вот бы он и правда вниз сбросился, – донесся задорный голос азурианки.

– Тэ! Что ты такое говоришь?! – возмутилась Лайя.

– Держи!

Дарий обернулся посмотреть. Азурианка протянула расческу. Лайя послушно её приняла и уселась рядом, принялась перебирать волосы сестры, по лицу ведьмы стало медленно расползаться спокойствие. Имперец придвинул кресло ближе к ним, уютно устроился и начал читать какую-то только что найденную книгу. Это было так… по-семейному. И осознание того, что при всем желании, при всей любви, ему, Дарию, никогда не стать частью жизни Лайи, накрыло его, вызывая жгучую обиду на чужие промыслы.

Он отошел к перилам и уставился на океан. Один из порывов ветра донес чей-то плач. Дарий подался вперед, присматриваясь. На песке сидела черноволосая девушка в светлом, воздушном платье и плакала, прижав ноги к груди. Дарию стало неуютно, словно он подсмотрел за чьей-то жизнью. Столько одиночества было в положении тела этой эльфийки…

Он отвернулся, догадавшись, что это та самая, сестра Эарендила, а в голове роились вопросы. О чем могла плакать столь красивая девушка? Любимая лошадка умерла? Не тот кусочек тортика подали? Бросить-то её точно никто не мог. Таких, как она, не бросают. Таких ещё попробуй заполучи… Хотя сам Дарий на откровенно богатеньких никогда не засматривался, неважно насколько они красивы. Во-первых, он всё равно ничего не может предложить, а быть мальчиком на содержании – такое себе удовольствие. А во-вторых, проблемные они… ну-у-у-у… так рассказывали те, кто пробовал встречаться с аристократками.

Видеть происходящее в комнате было невыносимо, поэтому Дарий снова повернулся к плачущей эльфийке. Лучше подсматривать за чужим горем, чем сгорать в своем собственном.

***

Фенрис сидел на краю фонтана и медленно водил пальцами по воде, наблюдая за расходящимися кругами. Размышлял…

Мать и отец не заставили его долго ждать.

– Никто не смеет заходить без разрешения в сад Верховной жрицы! – воскликнула Анкалумэ. – И тем более назначать здесь встречи!

– Даже Магистр? – спросил Фенрис, не сдержав сарказма. Взгляд стал насмешливым.

– Даже Магистр, – твердо сказала она.

Ответ Фенриса позабавил. Сковавшая до этого тревога за результат переговоров и возможные последствия оставила его.

– Прошу меня извинить, – миролюбиво ответил Фенрис, жестом приглашая присесть на скамью, словно он был здесь хозяином, а не наоборот.

Жрица не заметила иронии и величественно села. Аркуэн зашел за её спину и смотрел на сына, ожидая начала разговора.

– Хотел извиниться за утренний инцидент, – снова заговорил Фенрис, выдерживая паузу. – Возможно, в моих словах вы увидели для себя оскорбительный подтекст, но я сказал ровно то, что сказал. Никаких тайных или явных намерений оскорбить у меня не было.

Анкалумэ мысленно оценила извинение сына. Вроде извинился, а вроде и нет. Легкая ухмылка одобрения тронула её губы.

– Возвращаясь к спорному моменту, – Фенрис посмотрел уже на отца, – война невыгодна обеим сторонам. К тому же не вижу причин для ненависти.

– После всего, что они сделали, люди заслуживают смерти! – яростно проговорил Аркуэн.

– А что они сделали? – Фенрис старательно сдерживал рвущийся триумф.

– Своей глупостью они уничтожили гармонию, заперли нас на этой стороне! – совершенно искренне возмутилась Анкалумэ.

– Хочу напомнить, – прохладным тоном сказал Фенрис, – что Маримэль, твоя сестра, помогала им устанавливать завесу. Так что вина эльфов в происходящем тоже есть.

– Не говори мне о ней! Проклятая предательница! Любовь к человеку сделала её слабой и затмила рассудок! – взбесилась Анкалумэ.

– Не вижу предательства с её стороны, – продолжил подводить их к нужной черте Фенрис. Сожалений не было. Сейчас это не его родители. Это эльфы, с которыми ему предстояло сыграть партию и победить. Он продолжил: – Её поступки можно понять. Она просто хотела справедливости и свободы для любимого человека. Разве это плохо?

– Что ты несешь?! – не сдержался Аркуэн. – Она и её, так называемый любимый человек, уничтожили всех магов!

Взгляд невольно устремился к Анкалумэ. Та невозмутимо сидела, продолжая пребывать в праведном гневе. Фенрис сдержал улыбку. Эмоции Верховной жрицы… Так даже лучше. Так проще будет застать её врасплох. Она не успеет справиться с собой.

– Разве силы человеческого мага и обычной эльфийки, пусть даже ведьмы, хватит, чтобы сотворить столь мощную магию, способную унести жизнь всех магов на этой земле? – спросил Фенрис ни к кому конкретно не обращаясь.

– Конечно! – воскликнула Анкалумэ. – Они были истинной парой!

– Точно, – медленно проговорил Фенрис, – я и забыл.

Он подошел ближе, останавливаясь перед ней и наклоняясь, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Вот только я был здесь в тот самый день, мама. Когда ты и Муилькорх читали заклинание. Могу повторить его, освежить в твоей памяти, если вдруг забыла. Я не только лично видел цену твоей ошибки, но и всё, что было до этого заклинания.

Фенрис наслаждался её испугом и смятением. Все её страхи читались в глазах.

– О чем он говорит, Анкалумэ? – в голосе Аркуэна звучало недоумение. Он видел, как сошла краска с лица его жены, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

– Скажешь ему? Или мне надо самому объяснить? С самого начала? – Фенрис отстранился. В глазах играла ирония и предложение, которое Верховная жрица должна была принять.

– Это была я, – тихо сказала Анкалумэ, не поднимая взора от своих сцепленных в замок рук, лежащих на коленях.

– Что? – не понял Аркуэн, обходя жену и опускаясь возле неё на корточки.

– Это была я! – уже громче сказала Анкалумэ и, взяв себя в руки, взглянула на мужа. – Я и Муилькорх прочитали заклинание, не Маримэль.

Аркуэн коснулся её плеч, чуть сжимая, и помотал головой.

– Но… ты же сказала всем… сказала мне…

– Я вас оставлю, – сказал Фенрис. – Обсудим церемонию посвящения завтра с утра, за завтраком.

Он повернулся и вышел. Дорога до своей комнаты была долгой. Ему нужно было время обдумать и взвесить степень риска. Скорее всего, Аркуэн не захочет открывать правду эльфам, это подорвет авторитет Верховной жрицы. В таком случае есть весьма действенный рычаг давления. С другой стороны, оставить всё как есть сейчас, значит, оставить угрозу устранения. Он, Фенрис, опасный свидетель. И в силе материнских чувств после стольких лет разлуки он не был уверен. Особенно теперь, когда действительно, можно дождаться другого Магистра, маги-то больше не гибнут. Хотя верить в то, что отец может навредить ему, не хотелось.

Фенрис вдруг вспомнил, что есть те, кто ждет его и волнуется. Стало чуть легче на душе. Вера в семью и любовь укрепила в нем решимость бороться.

При виде него азуры и Лайя подскочили.

– Как прошло? – спросила Тэруми.

– Ожидаемо, – уклончиво ответил он, а потом улыбнулся. – Можно расслабиться. Убивать нас не будут. По крайней мере, пока. Думаю, в ближайшие дни достигнем соглашения.

Все облегченно выдохнули, Тэруми снова плюхнулась на кровать.

– Разберемся, ожидаемо, – проворчала Тэруми и скосила на него взгляд. – Угрюмый, давай-ка поразнообразнее. Тебе столько лет, а слов в обиходе мало…

Фенрис не стал отвечать, тем более что Лайя прильнула к нему и переплела их пальцы, запуская свою магию к нему, даря силу.

В комнату вернулся Дарий, взгляд на секунды замер на их руках, а потом устремился на эльфа, ожидая пояснения.

– Пределы дворца по-прежнему стараться не покидать, – сообщил Фенрис. – Мы задержимся здесь до моей церемонии посвящения, а потом отправимся в Изиму.

Дарий кивнул и поспешил уйти. Лайя проводила его расстроенным взглядом. Чувство вины снова проклюнулось сквозь здравый смысл. Когда маг огня ушел, Чонсок тихо спросил:

– Чем пришлось пожертвовать?

Фенрис посмотрел на данхне. Да, тот понимал, что победителей в переговорах не бывает. Всегда нужно чем-то жертвовать.

– Правдой, – спокойно сказал он. – Эльфы думают, что заклинание, погубившее магов, пришло со стороны людей. Так всё и останется. – Они были в замешательстве, хотели пояснений, но Фенрис слишком устал для разговоров, морально устал. – Может, погуляем? Я покажу вам места, которые любил раньше.

– Ты же сказал, что покидать дворец нельзя, – напомнила ему Тэруми.

– Со мной можно, – без тени сомнений сказал Фенрис.

– Не слишком ли высокопарно, о великий и могучий Магистр? – поддела его она.

– Для танэри ты такая шумная, – утомленно выдохнул он.

– А ты слишком занудливый. Хотя в твои годы…

Лайя толкнула её, как обычно вступаясь за мужа, Тэруми задорно захохотала…

***

В комнату они вернулись ближе к вечеру. Фенрис спросил:

– Что заказать на ужин?

Тэруми принялась перечислять, пальцы на руке закончились.

– Обжора, – коротко прокомментировала Лайя, с теплом на неё смотря.

– А остальным? – спросил Фенрис.

– Того, что Тэ перечислила, хватит, – ответил Чонсок.

– Я распорядился, скоро принесут, – спустя паузу сообщил Фенрис, устраиваясь уютнее на диване.

Они уставились на него, не понимая. Маг выдохнул и объяснил:

– Мысленно, я теперь так умею.

– Ого! – воскликнула Тэруми. – А скажи мне что-нибудь!

– Это работает только с эльфами.

– А Верховная жрица с Лайей говорила. Лайя – человек.

– Ну так на то она и Верховная жрица.

И не возразить же. Все расселись в ожидании. Еду принесли достаточно быстро. Фенрис поблагодарил. Лайя хотела спросить про Дария, но побоялась. Фенрис понял её порыв и сказал:

– Ему тоже принесли.

Сытые и довольные, они перешли на большой пушистый ковер и смотрели на похрустывающий поленцами камин. Хоть нужды в тепле не было, эта прихоть пришлась по душе всем. Говорить о важном не хотелось, поэтому просто вспоминали забавные случаи из прошлого.

В дверь постучали. Это была Анкалумэ. В облике больше не было гнева или презрения. Она была ровно такой же, как и при их первой встрече: невозмутимой и величественной.

– Я хочу поговорить с тобой. – Она смотрела только на сына.

Фенрис знал, о чем будет разговор, но всё равно пошел следом за ней.

– Я и Муилькорх… – начала она, когда они уединились в ближайшей пустой комнате. – Это в прошлом. Не говори Аркуэну.

– Это твоя личная жизнь, – холодно отрезал Фенрис, не желая её слушать. – Меня это не касается.

Облегчение, какое появилось на лице матери, ударило его словно пощечиной.

– Спасибо, – сказала Анкалумэ и коснулась его руки.

– Придержи свою благодарность! Я делаю это не для тебя, – он все-таки не сдержался и повысил голос, а потом развернулся и ушел.

***

На дворе была глубокая ночь, но Фенрис и Чонсок корпели над бумагами, тщательно подбирая формулировки для предстоящего соглашения Изимы с Дэйлором. Лайя и Тэруми заснули на кровати, так и не дождавшись любимых.

– У меня есть просьба, – сказал вдруг Чонсок, при этом бросая взгляд в сторону кровати. – Только давай не здесь, а пойдем ко мне.

– Они спят, – тихо сказал Фенрис.

– С Тэруми никогда нельзя быть уверенным, – тихо заметил воин и кивнул в сторону выхода.

Неслышно закрылась дверь, скрывая мужчин. Тэруми сонно толкнула сестру.

– Ведьмочка, Чон куда-то с угрюмым пошли…

– М-м-м… – промычала Лайя, переворачиваясь на другой бок.

– Вставай, они там о чем-то секретничают, – бормотала Тэруми, не в силах подняться сама.

– Тэ, отстань… Какие у них там могут быть секреты? – сердито прошептала Лайя. – А свои хитроумные планы по захвату мира они потом выдадут.

– Думаешь?

– Конечно. А что ещё они могут обсуждать? Спи.

Лайя потянула за край покрывала и укрыла сестру, то же самое проделала и со своего края кровати, укрываясь сама.

– Ладно, ведьмочка… люблю тебя…

– Спи уже…

Фенрис был заинтригован, но молча ждал, пока Чонсок начнет говорить. Воин убедился, что никто не подслушивает, и повернулся к эльфу.

– Когда вернемся в Изиму, я хочу официально пожениться с Тэруми, – сказал Чон. – Ты же Магистр, сможешь провести церемонию и благословить нас.

Фенрис опешил, не зная, что сказать. Он не мог представить себя, благословляющим чей-либо союз. Да и Магистр он для эльфов, а для людей просто маг. И всё же Фенрис кивнул. Чонсок и не ждал ничего иного, поэтому перешел к сути разговора:

– Мне нужно кольцо для Тэруми в пару моему. – Он снял свой перстень с драконом, который подарила ему Тэруми, и протянул Фенрису. – Можешь попросить сделать такое же, только меньшего размера? Ну и изящнее, женское? – Фенрис забрал кольцо и сразу спрятал в недрах кармана. Чонсок вдруг вспомнил и добавил: – И оно не должно быть слишком выпирающим, чтобы в драке не мешало.

Когда понял, что сказал, сначала рассмеялся, а потом горько выдохнул. Бой – часть жизни его любимой, а так хотелось бы оградить от всего, чтобы всегда была в безопасности, рядом.

– Хорошо, – с улыбкой ответил Фенрис.

– Только Лайе не говори, ну мало ли…

– Понятно, – прервал эльф.

Чонсок радостно кивнул ему на дверь, приглашая продолжить начатое.