По ту сторону

ГЛАВА 34

Женька, напарившись в бане, лежал под березой. Прямо над ним, большая редкость для этих мест, звенел одинокий комар. Но так хорошо и спокойно дышалось, что лень было от него отмахиваться.

День выдался теплый, так что кроме чистой холщовой рубахи и таких же штанов на нем ничего не было; босые ноги Женька, блаженствуя, задрал на высокую корягу. Рядом Димка, такой же ленивый, но с неизменным автоматом у ног, курил местный самосад. Между ними стоял котелок с недоеденной кашей.

— Ну, и что ты скажешь, командир?

Женька, почесав подбородок, посмотрел в сторону Димки, для чего ему пришлось повернуть набок голову и наполовину приоткрыть один глаз. Димка, так и не дождавшись ответной реплики, продолжил:

— Может, нам и не след никуда идти? Останемся здесь, у озера. Место такое, что лучше не найти. Ведь постреляют всех у этой клятой гильбростанции.

Женька, потянувшись, сорвал былинку и принялся задумчиво ее грызть. Димка глубоко затянулся, выпустил неровное кольцо дыма и заговорил снова:

— Короедам теперь не до нас, да и не знают они этого района. Берлин, по слухам, свою территорию тоже не расширяет, а наоборот, все время пятится. Экологическая катастрофа. Они в тайгу, в эти светящиеся дебри еще триста лет не полезут, если вообще когда-нибудь сунутся. Это как в нашем мире тундра — далеко и никому не нужно, пока нефть не найдут. А оазис здесь стойкий — не просто чистое пятно, горы защищают. И родники. Вода фильтруется. Так мало того, она еще и подогревается. Здесь, ежели до самого ключа добраться, и отопление сделать можно, и воду горячую. Местные говорят, тут купаются всю зиму, и я им верю. Рыба, кедр, лишайники эти целебные, муравьи говорящие, зайцев полный лес. Вокруг сплошная дрянь, а здесь, как в линзе, самое лучшее собралось. Угорь, вон, с того света выкарабкался. Местные нам рады, девчонки у них симпатичные, нормальный народ, даже церковь хотят построить. Не затянет здесь ничего тайга, не дадут они. Здесь поселок надо ставить да жить. Детей рожать, что там еще? Школу можно будет сделать. А? Женька? Ведь постреляют нас к чертовой матери, не дойдем мы никуда. — Димка увлекся разговором и сел, облокотившись о ствол дерева. — Какие у нас козыри? Внезапность? Внезапно напасть на дивизию? Внезапно взять ее в плен? Или уродец твой, Мирра? Много от него той ночью толку было? Чем он нам вообще помог, тащим его всю дорогу. Что пользы знать, что думает человек, который в тебя целится, если он все равно выстрелит? Сканнер хренов, с бабушкой справиться не смог. Идем толпой, как цыгане, только слонов не хватает. Нас первый же патруль заметит и крутолетами расстреляет, и на этом твой героический поход закончится. Да что ты молчишь, князь Улыба Андреевич? Уж скажи, что я дурак, или еще что. — Димка яростно растер о ствол давно погасшую самокрутку. — Изреки чего-нибудь о чувстве долга. О судьбе нашего мира можешь рассказать. Что надо предупредить, и все такое.

Женька, потянувшись, лениво перевернулся. Затем полностью открыл один глаз. Судя по всему, это был максимум внимания, на который он был сейчас способен.

— Ты хочешь остаться?

Димка возмущенно хмыкнул. По этому хмыку можно было понять, что именно к этому Демьян и вел.

— Самогонка здесь есть, махорка тоже. Грибочки. Девочки. Все нормально.

— Все это и в дороге есть. В меру. И Машка вроде рядом.

— Машка не только у меня рядом. Она у всех рядом. И никому не отказывает.

— Ну, у них так принято. — Женька поскреб чисто выбритый кадык. — Ты, лично ты. Действительно хочешь остаться?

— А тебе что, здесь не нравится?

— Очень нравится. Натуральное курортное место, здесь санаторий можно ставить. Вода, лес, зверушки, пашня — все есть. Ну и что? Ты когда-нибудь пробовал годик прожить в санатории?

— Я вообще в санаториях не жил.

— Я тоже. Но представить могу. Тебя ж тоска загрызет, Демьян. И совесть замучает. Пить начнешь по-настоящему, здесь есть из чего бражку гнать. И всю жизнь над нами будет висеть эта попытка, которую мы могли сделать и не сделали. Могли спасти Россию. Наверное, даже не только Россию. Всех спасти.

— С чего ты вообще взял, что нашему миру что-то угрожает?

— Это не я взял, это первым ты взял. И правильно ты все тогда разложил, все так и есть, что-то готовится. Что-то очень подлое, близкое, уже вот-вот… Уже началось, может быть. Ты ведь тоже это чувствуешь. И вообще, о чем мы говорим? Я точно пойду, Юлька со мной пойдет, Гера, Зойка. А остальные — пусть каждый сам решает. И потом, это ведь и не геройство, Дима. Это единственная дорога домой.

— То есть ты уже все решил.

— Я за себя все решил. Хотя тоже, между прочим, думал. — Женька выплюнул былинку и сел. — Поживем здесь еще несколько дней, пока Игорь окрепнет, поменяем трактора на лошадей, и дальше. Двигаться будем тихо. Весь балласт из местных здесь останется. Но не попробовать грех. И не полощи мне зря мозги. Тем более, я уверен, ты ведь дальше пойдешь.

Дима снова хмыкнул, но на этот раз с другой интонацией.

Больше они не сказали ни слова. Женька снова откинулся на спину, собирая всем телом тепло предзакатного солнца. Жар, что пропитал его в баньке, уже улетучился, и он постепенно приходил в норму. Димка, тщательно свернув новую самокрутку, курил, глядя на закат.

Табака-самосада здесь было вдоволь.

Таежный оазис, укрытый горами от северных и восточных ветров, аккуратные деревянные домики — всего несколько семей, мирные, доброжелательные люди.

Практически не тронутый химией лес, лишь кое-где встречались высохшие ветки, горячие ключи на дне озера, и несколько чистейших родников на склоне горы. Почва, особенно у воды, была изумительной, и плодородной земли хватало всем.

На ручье, впадавшем в озеро, стояла небольшая мельница; рядом пекли вкуснейший хлеб. Здесь мог разместиться крупный поселок.

Чуть дальше, где естественная зона озера заканчивалась и начиналась речная пойма, тайга была такой же больной, как и везде. Еще дальше, в нескольких километрах за водоразделом, лежало «грязное» пятно с неровными краями, обходя которое, скалолазы и набрели на этот оазис.

Земля Санникова.

Хурма тут, правда, не росла, но редиски и мутированного табаку было вдоволь. Игорь, метавшийся в бреду, переломил горячку именно здесь — благодаря то ли богатырскому здоровью, то ли рецептам местной знахарки Лукерьи, некоторые из которых казались ребятам мистическими. Тем не менее Игорь явно пошел на поправку, и скалолазы собирались в путь, не опасаясь, что его растрясет в дороге.

Осталась вся семья погибшей старостихи, возглавляемая теперь Карпом. Гришка и Маша, привязавшиеся к скалолазам за время пути, решили идти дальше, не особенно интересуясь целью самого похода. Просто решили идти, и все. Мирра и Зойка тоже не высказали желания остаться, зато всерьез заколебался Вовка, которому глянулась одна из местных девчонок. Впрочем его колебания были недолгими; через несколько дней отряд, в котором насчитывалось уже пятнадцать человек, покинул гостеприимный оазис.

Неприметный человек с тусклыми глазами шел вдоль берега реки. Бурая листва под его ногами еле слышно чавкала, вспоминая прошедший дождь. Длинный черный плащ отливал каким-то из оттенков хаки, и что-то неуловимое, военное и одновременно вкрадчивое было во всей его точной, правильной походке.

Когда человек понял, что никто за ним не наблюдает и случайных прохожих вокруг нет, он достал из-за пазухи небольшую бутылочку. Бутылочка была такая же неприметная, как и сам человек, темная, матового стекла и без наклеек. Аккуратным, неторопливым движением человек отвинтил пробку. Пробка отливала желтизной, как листья под ногами. Он смял в пальцах мягкую жесть и щелчком забросил пробку в воду; она сразу же, без всплеска, утонула. Все содержимое бутылочки черный человек вылил в реку рядом с водозаборником, чуть выше него по течению. Постоял, стряхивая с горлышка последние капли, и улыбнулся. Это движение не являлось характерным для мускулатуры его лица; так могла бы улыбнуться змея или ящерица. Глаза оставались мертвыми, изогнулись только губы, обнажая мелкие, острые, крысиные клыки. Затем улыбка закончилась и верхняя губа вернулась на свое место. Он обернулся в сторону города. Небрежно разжав пальцы, человек уронил бутылку в воду, и та поплыла вниз по течению, покачиваясь и постепенно заполняясь водой. Вскоре ее прибило волной к грязной траве и запутало в щепках, промокшей бумаге и кусках пенопласта. Вокруг мягко скользили водомерки.

Человек еще раз осмотрелся, наглухо застегнул черный плащ и ушел.

Юлька прижалась к Женьке так, чтобы быть как можно ближе, но чтобы можно было расплетать и заплетать ему волосы. В последние вечера это стало ее любимым развлечением — отросшие, густые, тщательно расчесанные Женькины волосы сортировались на мелкие косички или укладывались в прическу, которая затем разглядывалась со всех сторон и уничтожалась. Женька при этом обыкновенно дремал, слушая, как хлопочут у него в голове тонкие ласковые пальцы. Вот и сегодня, зябко поежившись, он расправил и подоткнул сбившееся в ногах одеяло так, чтобы перекрыть малейшие щели холоду. Ноги его были тесно переплетены с Юлькиными — обычная, сберегающая тепло поза на привале перед сном, одно на двоих большое одеяло и один, накрытый «наволочкой» рюкзак под головой.

— Женя, давай с тобой меняться.

— Чего?

— Волосами давай меняться.

— Давай, — не раздумывая, согласился Женька. Юля вздохнула. Ее жидкие волосы с посеченными концами и первыми нитями седины абсолютно никуда не годились. Да еще и грязные. Все время грязь. Хорошо хоть Женька внимания не обращает, делает вид, что ему все равно. Или ему действительно все равно? Господи, о какой ерунде она тревожится. О волосах.

О седых волосах. Снявши голову, по волосам не плачут…

— Женя… Женечка…

— Чего?

— Чего, чего. Ничего. Только и знаешь, чего да угу.

— Угу, — миролюбиво согласился Женька. Он дремал.

— Что мы дальше делать-то будем? Когда до Москвы дойдем?

— Сплюнь.

— Тьфу на тебя. Если до Москвы дойдем, что дальше будем делать?

— Угу… Ну, там посмотрим. По у-ау… — он вежливо отвернулся и широко зевнул, — обстановке. — Дальше Женька промычал что-то невнятное.

— Вот и расскажи мне эту обстановку. Тихонечко. А то иду за тобой, как слепой котенок.

— Юля, да ведь это просто. Совсем просто.

— Тем более расскажи.

— По обстановке — это значит по ситуации. Это много вариантов действий. Это сложно рассказывать.

— Ты только что говорил — просто.

— Ну… — Женька опять зевнул. — Я и говорю. Просто — это для тебя слишком сложно.

— Ах так?! — Юлька дернула его за волосы. — Говори. А то я сейчас начну тебя целовать, и тебе не до этого будет!

— Ладно. Начинай.

— Нет. Ты говори. А то не начну. Буду, наоборот, кусаться.

— Ладно. Кусайся.

Юлька игриво провела языком по мочке Женькиного уха и вдруг с силой цапнула его зубами.

— У-ау!!!

Димка, спавший метрах в пятнадцати, вскочил на ноги, будто подброшенный невидимой пружиной. Черный зрачок автомата обшаривал окрестности. Гера, сидевший на корявом пеньке «на посту», посмотрел в их сторону, постучал по голове согнутым пальцем и деликатно отвернулся.

— Все нормально, Дима. Спи. Это меня причесывают.

Димка оглядывался, слепо водил вокруг ошалевшими со сна глазами. Всклокоченные, грязные волосы на его голове стояли дыбом.

— Тебе, вон, тоже надо бы причесаться. Спи, Дима. Спи.

Димка чертыхнулся и лег. Юлька тихо рычала в Женькино ухо, пытаясь отгрызть прикрывающие его пальцы.

— Все, все, хватит. Разбудишь всех, а-у… Ну, хватит, все. Завтра тебе мяса кусок выдам, только не ешь меня сейчас. В смысле, не доедай.

Юлька тщательно жевала Женькин мизинец и урчала, как кошка над блюдом рыбы.

— Все. Все. Я все понял, все расскажу. Все, что знаю. Все пароли, явки, шифры. Продам за марки радистку Кэт.

Мелкие кусучие зубки перестали его грызть и задумались.

— Уже начинаю рассказывать. Только ухо очень болит. Очень, очень болит ухо.

Юлька обнюхала его ухо и задумчиво лизнула следы собственных зубов. Затем, жалея бедного, поцеловала, пришепетывая что-то сочувственное, успокаивающее. Поцеловала еще несколько раз и легла на плечо, приготовившись слушать.

— Значит, так. — Тут Женька обнаружил ее ухо у самых своих зубов и плотоядно оскалился, облизнувшись. Почувствовав заминку, Юлька подняла глаза и увидела нависающий хищный оскал. Это был Мститель. Она тут же прикрыла ухо ладошкой и доверительно сообщила:

— Я заору. Я так заору, что Дима сразу стрелять начнет.

Страшные огоньки в Женькиных глазах потухли.

— Ладно. Живи, коварная. И слушай. — Он еще раз с сожалением посмотрел на ее ухо и продолжал: — Тут что получается: внезапности, атаки как таковой, конечно, не будет. Охрана там наверняка мощная, и силой нам не прорваться. Тем более что после нашего побега охрану на таких объектах могли только усилить. Я бы на месте их командования обязательно усилил. Просто на всякий случай. Но это не важно. По любому, штурмовать их базу мы не собираемся. Это нам не по силам.

— Что же тогда? Мирра?

— А что Мирра? Мирра — это наш «сюрприз». Я и сам еще не знаю точно, чем он нам может помочь, но что не помешает, это точно. Но когда мы спускались с гор, мы на Мирру не рассчитывали. Нет, Юля, шансы есть и без него.

Юлька нашла в Женькиных волосах колючку и начала ее выковыривать.

— Проникнуть можно на любой объект, как бы он ни охранялся. Нужна только информация и большой запас времени. Это как побег из тюрьмы, только наоборот. Не спешить и не рисковать; готовить одну реальную попытку. Времени у нас достаточно. Идем мы скрытно. Информация, следовательно, будет. С Миррой ее тем более проще собирать. А дальше — по обстоятельствам, проникновение или захват. Самое сложное, если работать придется в те часы, когда вся их аппаратура готова к засылке очередного гильбронавта. Если, по аналогии, мало захватить «космодром» или пробраться на «стартовую площадку». Нужно, чтобы там был «космический корабль» и чтобы он был готов к полету. Чтобы все параметры — не вслепую, а заранее были выставлены, рассчитаны специалистами. Чтобы «курс» для нас проложили.

— Женя, это же невозможно. Перестреляют нас, как куропаток.

— Но другого пути нет. И знаешь, шанс-то вполне реальный. Все может быть и иначе. Проще. Намного проще. Вплоть до того, что там простой рубильник. Повернул — и все заработало. Вот только добраться до него…

Юля вздохнула, достала колючку и провела ею по заросшей щеке.

— Ты чего всякую дрянь в моих волосах таскаешь? Не буду с тобой меняться.

— Меняться? А, да…

— Интересно. — Юлька поцеловала след от колючки. — Вплоть до рубильника. Очень интересно. Еще что-нибудь про плоть.

— Так, я не понял. Ты про что?

— Я про рубильник. Или что-нибудь вроде этого. Вплоть. И заработало. Что-то там, говоришь, надо повернуть?

— Угу.

Юлька тяжело вздохнула.