По средам мы носим чёрное (СИ)

Ты, словно церковь в воскресенье, манишь, желаешь, чтобы в тебя вошли

Кирин сидела в своем любимом кресле напротив огромного резного зеркала. В отражении давно было не ее лицо, а дикая гримаса Нирик. Та тихо нашептывала сладкие слова о принятии безумной сущности, о прекрасном будущем и возможностях, которые это соединение может принести. Черные, расползающиеся по раме волосы выглядели словно тугие веревки, а темные глаза покрылись паутиной, перебивая зеленый цвет.

Димитрова не могла оторваться от собственного отражения. Оно манило, заставляло сердце биться чаще, что не удавалось ни одному мужчине… Хотя… Одному все же удалось.

— Убей его! Принеси в жертву! Тогда мы станем единым целым!

Нирик словно учуяла изменение в мыслях расслабленной самой себя же. Только вот та была настоящей, а не какой-то темной энергией, заключенной в гладкой серебристой поверхности. Так себя оценивала отделившаяся часть в голове Кирин. Она стала ее спутницей, давней подругой, самой сущностью.

Даже иногда думала и действовала самостоятельно, заполучая контроль над телом Димитровой. Как бы Нирик хотелось вырваться, вдохнуть свежий воздух, дать собственной силе разгуляться. Нужна жертва. Нужно принятие. Явное согласие. Лишь бы та, другая, окончательно выбрала сторону.

— Он на моей стороне. И я не трону его…

— Уверена? А если нет, то что? Убьешь пупсика? — Нирик больше всего на свете желала вырваться из плена. Стать одним целым с ведьмой по ту сторону зеркала.

— Хэльвард — мой Страж, я уверена. Не могу его убить.

— Не можешь?

— Не хочу! — Димитрова расплылась в улыбке. — Я не хочу его убивать. Ты ведь слышала Эриду, Темные становятся сильнее, когда обретают своего Стража. Когда соединяются с ним. Я его Выбрала, теперь Хэльвард должен Выбрать меня.

Отражение криво улыбнулось. Нирик совсем не понравилась идея о соединении с каким-то волшебником. Им не нужен третий. Им никто не нужен.

Димитрова продолжила разглядывать каждую черточку на искаженном лице. В руках горел и сиял хаос, расползаясь фиолетовым светом. Вот где будущее, и северянину придется принять его. Стать на ее сторону. Иначе никак.

— Не ревнуй, Нирик. Мы славно повеселились вместе, но теперь у меня свой путь, у тебя свой.

Она сощурилась и наклонила голову в бок. Провела длинным змеиным языком по гнилым зубам.

— Ты так в этом уверена, малышка. Аж тошно. Мы обе прекрасно понимаем, куда ты приползешь, когда твой пупсик предаст тебя.

Димитрова сжала зубы. Мерзкая, мерзкая дрянь! Как смела она такое говорить о Хэльварде. Тот всегда приходил, всегда прощал, всегда был рядом. Единственный, кому была позволена аппарация в Червен, кроме нее и Оуэна.

Даже думать об этом нет смысла. Он мой! Мой! А теперь перейдем к более приятным делам.

— Приведите сюда грязнокровку!

Голос разошелся по всем стенам, призывая своих приспешников. Девчонка уже точно пришла в себя, столько магии пришлось влить в ее ослабленное тело. Обряд требовал, чтобы жертва была не просто живой, но и здоровой. Хотя бы относительно. Она должна выдержать весь ад, что для нее заготовлен.

Кольцо дрожало и в любой момент могло развалиться, ведь ненаполненное фиолетовым свечением по самые края огранки оно было слишком уязвимо. И являлось уже частью вшитой в руку волшебной палочки. Точнее того, что от нее осталось.

Димитрова присмотрелась к старому поблекшему шраму. В голове пронеслись воспоминания, как отец разрезал плоть и пытался вживить древко для усиления магических способностей. Ни дуб, ни клен не прижились. Потом были береза, липа и орех. Наконец, отец понял, в чем загвоздка. И тогда в кровоточащую рану он проталкивал сердечную жилу дракона и оставшиеся щепки.

Звук скрипящих петель вырвал Кирин из старых воспоминаний. Блейк толкал вперед грязнокровку, которая еле передвигала ногами. Ее глаза закатывались, а руки безвольно свисали по бокам. Нирик первая обернулась посмотреть на истощенное тело. Серая кожа, потускневшие волосы, под ногтями запеклась кровь.

Димитрова не могла сдержать улыбки. Быстрый взгляд в зеркало. Нирик жадно прижималась к холодному стеклу, а в безумных глазах плескалось нетерпение. Как удачно сложились все обстоятельства. Грейнджер была грязнокровкой, а значит, выдуманная легенда для Оуэна работала как часы. Малфой, как и предполагалось, таскал склянки словно по расписанию и помог раскрыть идиотские сейфы умнейшей ведьмы.

А та… Во имя магии, та умудрилась впитать столько хаоса, сколько ни один артефакт не мог создать. Все идеально. Просто идеально. Еще один шаг и победа окажется прямо в руках.

— Как невыносимо приятно смотреть на тебя, милочка. И чувствовать запах разложения, гнили и смерти. Я уже вижу, как она протягивает костлявые руки за твоей пропащей душонкой. Хотела взглянуть на великую Героиню войны в последний раз.

— Я не смогу убить тебя. Но он сможет, — еле слышно прошептала Гермиона, облизывая сухие губы.

— Кто? Твой мальчик с обложки? — Кирин встала с кресла и подошла вплотную. — Боюсь, у него сейчас другие дела. Да и… Разве ты не ощущаешь сковывающий холод? Не видишь за окном плотный туман? Кольцо темной души призывает дементоров. Искренне надеюсь, что они смогут полакомиться последним из рода Малфой.

— Он придет за мной, — Грейнджер тяжело дышала. — Мы связаны. И тебе должно быть известно, что именно это значит.

Димитрова презрительно отвернулась. Если Малфой стал Стражем для грязнокровки… Нет. Нет! Страж может быть только у Кирин. Только она может обладать бесценным даром. В зеркале Нирик зашипела и начала скрести ногтями стекло, а ее глаза налились кровью.

Расскажи ей. Скажи, скажи, скажи, скажи! Пусть знает, что мы сделали! Пусть задохнется от страданий!

— А тебе известно, чем именно занимается Малфой?

Гермиона не ответила, а лишь улыбнулась одним уголком губ. Так, как это делал Драко.

— Разумеется, нет. Ты ведь сладко спала, когда я проткнула Джейн насквозь своими лонгрингами.

— Ты лжешь, — выпалила Грейнджер. — Ты лжешь…

— Зачем мне это, милочка? Я убила Джейн Блэкли. И ты не смогла ее спасти…

Она дернулась вперед, чтобы напасть на Кирин, но Блейк крепко держал вырывающуюся Гермиону. Чтобы выбить из нее признание. Заставить ее умолять о прощении за такую наглую ложь. Джейни не могла… Блейз бы спас. Не позволил бы случиться самому страшному.

В дверях показался Оуэн, который выглядел чуть лучше Грейнджер. Магия уничтожала, вытягивала всю сущность. От сильного и красивого мужчины не осталось и следа, лишь зеленые глаза отличали его от призрака.

— О, мой дорогой брат, ты как раз вовремя. Посмотри, чего мы достигли. Один маленький рывок и победа будет у нас в руках. За свою преданность ты получишь все, о чем мечтал.

— Какой ценой? — хрипло проговорил Димитров, даже не взглянув на Гермиону, которая медленно поворачивала голову в его сторону.

— Разве это имеет значение?

— Даже моя жизнь не имеет для тебя значения, что говорить о других волшебниках, — он прожигал дыру в лице собственной сестры.

Кирин сжала зубы и выпрямилась. Чертов отец. Проклял ее, и теперь приходилось возиться с братом, словно с младенцем.

— Выведите грязнокровку во двор для совершения обряда. Всем вон! — она махнула рукой, и двери с грохотом отворились.

Натерреры послушно поклонились и попятились назад. Блейк грубо схватил Гермиону за руку и потащил из комнаты прочь. Никто не смел перечить хозяйке. Никто. Сковывающий страх вытеснил былое уважение и признание.

Теперь все боялись ее больше всего на свете. Ведь если обидеть повелительницу хаоса, то смерть стала бы наградой, избавлением от пыток, которые охотно и с удовольствием устраивала Димитрова. Круциатус казался легкой забавой по сравнению с ее фантазией и сноровкой.

— Оуэн… Чем ты недоволен, птенчик?

— Тем, что происходит со мной. С тобой. С нами. Посмотри, во что мы превращаемся…

— Как только я обрету полную власть над хаосом, то разрублю нашу связь. Ты больше не будешь чувствовать той боли, что испытываешь сейчас.

Кирин на мгновение успокоилась. Брат всего лишь устал от побочных эффектов, но это поправимо. Он все еще верен ей.

— Разве месть стоит таких жертв? Столько чистокровных волшебников…

— О чем ты говоришь?

Она скривилась. Нахмурилась. Сжала кулаки, раздирая острыми когтями нежную кожу. По ее ладоням потекла кровь. Так же как и по его. Капала на грязный и пыльный пол, разбавляя мрачный рисунок яркими красками.

— Расскажи мне, что произошло в ту самую ночь.

— Я столько раз рассказывала, неужели у тебя настолько короткая память, что ты…

— Почему же тогда я чувствую, что ты лжешь мне?! — Оуэн почти кричал и угрожающе двигался в ее сторону.

Его глаза горели от гнева и обиды. Он ведь так ей доверял. Совершил столько гадких вещей ради нее. Ради семьи.

— Не смей повышать на меня голос! — Димитрова сделала выброс вперед, и ее брат отлетел на несколько метров, снеся спиной мебель.

Кости раздрабливала тягучая и воющая боль. Жгла нервы хуже оголенного провода. Каждый вздох давался с трудом. Оуэн поднялся, придерживаясь за опрокинутый стул.

Его сестра стойко терпела, не подавая вида. Будто ничего не произошло. Лишь презрительный взгляд, полный высокомерия и отвращения.

— Кирин, послушай… У нас еще есть шанс на счастливую жизнь. Мы можем сбежать. Уехать далеко на Восток. Или на Север. Помнишь, ты когда-то хотела стать зельеваром, когда нам было лет по шесть? Ты соревновалась со старшими учениками и легко их побеждала. Даже Хэльварду не удалось обыграть тебя в соревнованиях. А помнишь, как ты создала первое свое заклинание? У меня до сих пор хранится твой блокнот с записями новых зелий и ритуалов…

Димитрова улыбнулась, предаваясь мимолетным воспоминаниям. Ей казалось, что такого прошлого не существовало. Что всегда были лишь приказы отца, жесткие тренировки в саду, ужасные эксперименты в подземельях. Сколько раз ей приходилось прижимать мокрую от экстракта бадьяна тряпку к лицу? Сколько раз хрустели ее кости от очередного вживления обломков палочки? Сколько раз самые темные руны выедали кожу напрочь, оставляя ужасные шрамы?

— Мы могли бы создать настоящую семью. Вы могли бы с Хэльвардом пожениться, завести детей. Представляешь, какая прекрасная девочка у вас бы родилась? С голубыми глазами и с черными волосами. Или мальчик, похожий на тебя. У них была бы самая лучшая мама на свете…

— Я… Я не знаю…

Нет, милая, не слушай его. Он лишь хочет забрать твою власть. Посмотри, какая мощь принадлежит одной лишь тебе. Ты станешь самой могущественной ведьмой всех времен.

Шипение Нирик отвлекало. Она блокировала те самые светлые мечты, которые пытался высвободить Оуэн. Даже изменила патронус, и красивая белка превратилась в ужасного коршуна. Только, чтобы помочь…

Нирик появилась в ту самую ночь, когда отец пришел в подземелье в последний раз. Когда сказал, что из Кирин никогда не получится достойного темного мага. Что она может быть полезной только в одном. Произвести на свет настоящего волшебника. Хотел ее изнасиловать…

Кроме Нирик никого рядом не было! Никого! Собственный брат прятался в шкафу и держался за голову. Хотя должен был защищать! Должен был сражаться.

— Кирин Димитрова, я предупреждал тебя, что если ты перейдешь черту, то ответишь за свои действия, — голос аппарировавшего Хэльварда вывел ее из воспоминаний. — Ты тащишь за собой бесконечный кровавый след, но всему есть предел. Как ты посмела убить одну из ведьм Северного рода?

— Не сейчас, — попытался остановить его Оуэн, но безуспешно.

Она взглянула на свое отражение, которое лишь коварно улыбалось. Вот он, шанс доказать Нирик, что та ошибалась. Что теперь у нее есть Страж. Ее судьба. Ее Истинный.

— Я лишь следую своей судьбе, не кипятись, дорогой.

— Клан вынес тебе смертный приговор. Только анти-аппарационные чары сдерживают толпу волшебников за стенами Червена. Как только стена падет, ты умрешь. Джейн Блэкли принадлежала нам. Ее мать, Хельга…

— Позорно сбежала, предав свой народ и семью, — выпалила Кирин, приближаясь к разгневанному мужчине. — И ее потомство никак не связано с тобой, Хэльвард.

— Это не тебе решать. Я закрывал глаза на все твои преступления, но ты зашла слишком далеко. Против нас. Против меня. Хельга была моей тетей, ты знала, что Джейн…

— Тогда почему ты не вмешался? Почему не остановил меня? А? Да потому что предатели рода не могут получить помощь от своей семьи. То, что ты следил за ней последние пять лет не делает вас родственниками, — Димитрова подошла слишком близко.

Кирин чувствовала манящий мужской аромат. Чувствовала, что Эрида вела ее к нему всю жизнь. Что это ее Страж, а она — его Темная. Им суждено быть вместе. Нирик зачарованно наблюдала.

— Девчонка сама выбрала свой путь. Ты ведь знаешь, что я не посмела бы причинить ей вред, но обстоятельства…

— Моя мать боялась, что меня ждет Отречение, если я вмешаюсь. Она напоила меня туманным зельем. Когда я очнулся, было слишком поздно, — Хэльвард отвернулся в сторону, словно пытался сбросить душащее чувство вины. — Ты перешла черту давным-давно, но…

— Посмотри, ради чего я это сделала. Взгляни, теперь на моей руке кольцо Темной души, я подчиняю самое опасное колдовство, которое веками считалось утерянным. Мне будут повиноваться все волшебники от мала до велика, стоит только щелкнуть пальцами. Червен окружают дементоры, готовые исполнить любой мой приказ. А ты… Ты связан со мной.

Хэльвард взглянул в некогда любимые зеленые глаза. Чувства помешали ему разглядеть, во что превращается возлюбленная. Кем становится. И что из нее сделала черная магия. Больше не было той смеющейся Кирин, чьи волосы разлетались на ветру, чей красивый голос пел самые веселые песни, чья улыбка сводила его с ума. Она потеряна. Навсегда.

— О чем ты говоришь?

— Разве ты не любишь меня? Всем своим сердцем? Не ощущаешь, как тебя все время тянет ко мне? Ты рожден для того, чтобы править вместе со мной. Я предлагаю тебе все, что только существует, разделить пополам.

— А если я откажусь? — Хэльвард сжал посох, на который будто бы просто опирался.

Димитрова отпрянула. Взгляд непроизвольно переметнулся на зеркало, где криво усмехалась Нирик. Ее волосы так сильно опутали раму, что казалось, еще немного и старое дерево вот-вот треснет.

Я же говорила. Он предаст тебя, как и другие. Но я останусь рядом навечно. Зачем нам этот щенок? Убей. Убей его!

Кирин замотала головой. Невозможно. Эрида сказала, что у каждого Темного должен быть Страж, иначе хаос может поглотить всю магическую сущность. Равновесие. Законы должны соблюдаться даже там, где им нет места.

— Если ты не со мной, то против меня. Значит, тебя ждет смерть.

— Нет, остановись! — Димитров рванулся вперед, закрывая собой Хэльварда. — Пожалуйста, давай уйдем… Хватит крови! Хватит убийств! Ты не сможешь вернуть…

— Не вмешивайся!

Она должна была заплакать. Слезы от предательства душили, но глаза оставались сухими. Ей не нужен Страж. Ей не нужен брат. Эрида ошиблась. Кирин пройдет весь свой путь в одиночестве. Хаос — это ее прошлое, будущее и настоящее.

— Ты в прошлый раз сказал мне, что следующую нашу встречу кто-то из нас двоих не переживет. Даю тебе последний шанс. Будь со мной или умри.

Хэльвард не двигался. Смотрел на Димитрову, не моргая. В голове пролетали картинки давно минувших дней. Красная мантия, подчеркивающая зелень ее бездонных глаз. Их первая встреча возле лодочной станции. Огромная ледовая фигура, возле которой они впервые поцеловались. Букет незабудок, так тяжело добытый в горах, врученный ей на праздник весны. Сейчас он смотрел на нее в последний раз.

— Я любил тебя. Даже когда ты начала собирать армию и искать артефакты. Даже когда ты пыталась обмануть меня и поила своего брата оборотным, чтобы я думал, что ты в Болгарии. Даже когда ты истязала других людей. Я был слеп.

— Нет, нет, это совсем не так… Ты делал то, что подсказывало тебе сердце.

— Я должен был убить тебя намного раньше, — холодно проговорил Хэльвард. — Все смерти от твоей руки теперь на моей совести. Прощай, Кирин.

Димитрова поджала губы и снова посмотрела в зеркало. Нирик победно смеялась во весь голос. Безобразным каркающим смехом.

Я же говорила, моя дорогая, что он предаст тебя. Такой же, как и твой отец. Проклятый эгоист. Будь со мной. Станем единым целым. Навечно.

— Прощай, Хэльвард, — Димитрова выпустила поток фиолетовой магии, которая мгновенно начала его убивать.

Он схватился одной рукой за горло и начал кашлять. Димитрова отбросила брата, чтобы тот не лез и не мешал правосудию.

— За стеной Червена не менее четырех сотен дементоров. Голодных. Твоя семья умрет вместе с тобой!

По красивому мужскому лицу пошли отвратительные трещины и морщины. Жизненная сила покидала каждый сантиметр бледной кожи, устремляясь в кольцо. Посох упал с громким треском на пол.

— Сестра, остановись! Прошу не делай этого! — Оуэн попытался встать, но магия крепко его держала.

— С тобой я позже разберусь!

Светлые глаза наполнились кровью. Хэльвард упал на колени, держась за шею. Димитрова лишь усилила вихрь.

— Я отдала приказ. Мои дементоры уже начали убивать твоих родственников.

Хэльвард в последний раз взглянул в ее горящие глаза. Лик смерти. Лик страданий. Несколько секунд, и мертвое тело повалилось к ногам Димитровой.

Нирик, ты единственная, кто был со мной все это время. Кто никогда не предавал и всегда поддерживал. Прости, что думала иначе.

Жертва ради могущества. Смерть за предательство. Нирик торжествующе протягивала руки, желая выйти из зеркала. Пути назад уже нет. Хаос дрожал в воздухе, заполняя каждый уголок комнаты.

Кирин презрительно подвинула ногой тело Хэльварда, даже не посмотрев на него. Мерзкий подонок. Так просто отказался от нее, словно она ему предлагала не весь мир, а поцеловаться с жабой. Власть, к которой Димитрова шла годами, останется лишь в ее руках. Никакой жалости, никакого сострадания, никаких чувств.

Могущество — вот что главное. Она будет повелевать всеми, станет новой Темной, к которой на коленях приползет каждый волшебник. Ей откроются такие секреты черного колдовства, что самые сильные маги вздрогнут от страха.

— Нирик, я принимаю тебя. Мы — одно целое. Отныне и навек.

Оуэн смотрел, как его сестра разговаривает со своим отражением. Бесповоротное безумие. Страшное. Как прижимается к холодной поверхности зеркала, словно пытаясь обнять. Кирин окончательно сошла с ума. Она больше себе не принадлежала, разве есть хотя бы крохотный шанс спасти ее?

— Кир, я здесь…

Никакой реакции. Даже не шелохнулась. Стояла словно статуя, сделанная из дорогого и безмолвного мрамора. Холодная и потерянная. Боль сковала внутренности, вымещая остатки всего хорошего. Димитров оказался на краю пропасти. Еще шаг и конец.

— Кир…

— Хватит так меня называть! — она обернулась и отвратительно засмеялась. — Мне уже порядком осточертела твоя слабохарактерность!

— О чем ты говоришь? Мы ведь…

— О чем ты говоришь? — Кирин передразнила брата. — Что мне делать? Куда мне идти? Меня никто не любит!

Ее театральное представление сопровождалось все тем же каркающим смехом. Лонгрингом она разрезала свой язык, и кровь хлынула в рот. Безумные поступки. Полное сумасшествие. Оуэн скривился от металлического привкуса. Больше нет никакой Кирин. Только хаос.

— Сколько можно страдать и скулить? Я уже устала постоянно подтирать тебе сопли!

— Я не твой натеррер, — жестко ответил Димитров, сплевывая кровь.

— Докажи это. Твои руки целы только потому, что мои разбиты. Твои ноги ходят, потому что мои ломали сотни раз. Твоя душа на месте, потому что мою разорвали на миллион кусков.

— Ты уже отомстила. Остановись.

— О какой мести ты говоришь, глупец? Все еще не понял? — Кирин прижала руку к лицу, будто ей надоел пустой разговор.

Оуэн вздохнул. Перед тем, как все это закончится, он должен узнать правду. Обязан. Столько лет жить во лжи, и вот сейчас придет момент, который перевернет все.

— Говори. Немедленно.

— А то что? Убьешь меня? Ха-ха-ха, — она протянула руку к собственной шее и положила руку брата на свой локоть.

Одно движение, и они оба умрут. Острые когти разорвут сонную артерию, прекратив противостояние. Оуэн не двигался. Не мог. Не мог этого сделать. И не потому что ему была дорога его жизнь. Совсем нет. Ему все еще была дорога ее жизнь.

— Так я и думала.

Кирин отвернулась и направилась к окну, посмотреть, как проходят приготовления к обряду. Хэльвард, Оуэн, отец… Все предали ее. Чертовы подонки. Безмозглые идиоты, посмевшие пойти против нее.

— Ты хотела отомстить грязнокровкам, и…

— Не было никакого нападения, кретин! — Димитрова разбила стекла одним точным ударом. — Не было, пойми ты уже наконец! Это я убила нашего отца! И подожгла поместье! В ту самую ночь! Он хотел изнасиловать меня, а я насадила его голову на забор Червена!

Оуэн отшатнулся. Внутри растекалась черная жижа разочарования и боли. Изменённые воспоминания развалились под натиском жесткой правды. Он вспомнил. Вспомнил все. Как Кирин кричала, как мучила отца Круциатусом, как угрожала матери…

— Почему ты не сказала правду? — шок завладел сознанием.

— Потому что ты рыдал. Ха-ха-ха! Как младенец! Просил остановить этот кошмар, и я остановила! Я хорошая сестра! — Димитрова выводила руками странные фигуры. Выражение ее лица менялось каждые несколько секунд. — Когда я попаду в ад, то плюну ему в лицо! Папаша все время ныл, прямо как ты. Что из старшенькой не выйдет достойного темного мага. И посмотри на меня! Я стану Отмеченной самой Эридой! Даже Волан-де-Морту такого не снилось!

— Ты все вокруг уничтожаешь ради могущества, которое сожжет твою душу.

— Моя душа сгорела внизу! В этих проклятых темницах! Мне не нужна ни твоя жалость, ни твое сострадание. Только преданность! Я разве многого прошу? — Кирин выпустила несколько фиолетовых лучей и взорвала платяной шкаф.

— Ты должна двигаться дальше. Это путь в никуда.

— Ради всей темной магии, посмотри на пол. Я убила собственного Стража. И тебя не пощажу, если пойдешь против меня.

Она будто давала ему право выбора: остаться с ней в темноте или умереть. Такой же выбор стоял перед Хэльвардом. Только вот в Оуэне не было такой храбрости и отваги. Пойти против собственной сестры не позволяло само сердце, но разум… Разум кричал, что ее больше нет. Давно уже нет. Выцвела и истончилась.

— Я не могу… — тихо прошептал Димитров.

— Отец сделал все, чтобы защитить дорогого сыночка. В ту ночь он понял, что выкроил из меня самого кровожадного монстра и хотел избавиться. Я ведь не раздвинула перед ним ноги, а проткнула его ребра ножом для резки писем. Я такая фантазерка, не находишь? — Кирин будто не слышала его слов. — Он знал, что умрет. Ожидал подчинения, а встретил жесткое сопротивление. Отец все понял ха-ха-ха! Все понял! И какой наглец, вместо того, чтобы биться со мной как мужчина, лишь спрятался и провел обряд нерушимой связи. Идиот. Я потом полночи кромсала твою память, чтобы тебе казалось, что у нас всегда дребезжала эта чертова ниточка. Отвратительно. Протыкать горло отца тем самым ножом не было отвратительно. Было приятно.

Оуэн не моргал, наблюдая за очередным скачком настроения своей сестры. Сумасшествие. Как он раньше не заметил. Почему не вмешался? Почему не спас ее? Почему не остановил? Допустил такую же ошибку, что и Хэльвард. Видел в ней все ту же прелестную девушку, которая всегда была рядом. Совершала ошибки, ужасные поступки, но любила его. А он слепо верил каждому слову.

— Это стало моим проклятием, — продолжила Кирин. — Ты и твое слабоумие. Тебе хотелось лишь веселиться, прожигать свою жизнь. Пришлось вмешаться, и перекроить сознание заново. Желание отомстить — вот чем я заполнила дыры в пустой голове. И признаться, ты был полезен. Очень и очень долго. Но теперь… Когда кольцо наполнится хаосом, я разрублю эту нить. Я стану свободной. А тебе придется решить: хочешь быть мертвым или на моей стороне. Выбирай.

Димитрова подошла к своему брату и взглянула в такие же зеленые глаза, как у нее самой. А после закричала:

— Натерреры!

В комнате появился долговязый волшебник и склонился в знак приветствия и уважения. Кирин не помнила, как его зовут. Да и к чему это… Все они грязь под ее ногами.

— Увести братца в темницу! Запереть! Пусть подумает, у него впереди сложное решение…

Приспешник крайне удивился приказу, но виду не подал. Оспаривать не имело никакого смысла. Можно и головой поплатиться.

Он схватил Оуэна, который выдернул руку и самостоятельно пошел вперед. Не узник и не пленник. Будто бы это было его собственное решение.

Как только двери захлопнулись, Димитрова одним движением снесла прочь все рамы старых окон. Ледяной ветер обдувал кожу. Шаг. Еще один.

Медленно спустившись по воздуху, она посмотрела на тело грязнокровки, лежавшее на каменном столе. Хаос дребезжал в ладонях. Каждая косточка хотела завладеть им и забрать все до последней капли из Грейнджер. Та не заслуживала такой чистой магии. Как вообще мерзость вроде нее посмела приблизиться к древнейшему колдовству?

Димитрова опустилась на трон и взмыла вместе с ним вверх. Приспешники молча стали на колени и подняли руки, помогая своей хозяйке начать опасный обряд.

Первый удар. Первое прикосновение к магии. И прямо в ладони Кирин из Грейнджер хлынул поток хаоса.

Вместе с ним уходила и жизнь.