Плюшевый: глава

Глава 5 Ученики — селу

— Новый режим тренировок, — сказал я. — Теперь мы будем отрабатывать не только приемы, но и самообеспечение бойцов! Вы знаете девиз нашей Школы — все, что можешь сделать сам, делай сам! Теперь мы возьмем в свои руки обеспечение продовольствием.

Выстроившиеся по группам ученики, начиная с пятого ранга (моя собственная группа выглядела самой мелкой и слабой на фоне более старших ребят) глядели на меня… ну только что без явного скепсиса в глазах. Еще бы, их учили, что с начальством не спорят: дисциплина в Школе Дуба — едва ли не первое, что вколачивают адепту.

Утреннее солнце припекало все сильнее.

— Мастер Фиен, — продолжил я, — считал, что объяснять вам ничего не надо. Что надо просто приказать — и вы сделаете. Что мой отец приказал бы — и вы бы сделали. Но я не мой отец.

Непроницаемые лица. Не понимают, к чему я веду.

— Орис Коннах был великим человеком, прекрасным наставником и умер как Великий мастер. Я же всего лишь третий ранг, мне еще даже одиннадцати нет. Да еще по всей Школе ходят слухи, что мне дает советы плюшевый мишка. Многие из вас гадают, что за фигню я готов приказать, даже если никак это не покажете. Но вы еще увидите — я фигни не приказываю.

Кажется, по многим лицам скользнуло удивление: я съехал с высокого штиля, но сделал это намеренно.

— Так вот, — продолжил я. — Гибель отца ослабила Школу. Нам надо стать сильнее. Для этого нужно больше людей. Больше людей — больше продовольствия. Откуда его взять? Вырастить! Как? Можно увеличить налоги на крестьян. Но тогда крестьяне будут умирать с голода и побегут в города. Результат? Меньше крестьян и продуктов в следующем году. Можно наказать крестьян. Но слабые и больные люди все равно будут хуже работать. Мой отец всегда говорил: всякий труд достоин воина, если он ведет к победе! Наша победа — сильная Школа. Поэтому сейчас мы с вами будем строить башни для полива наших полей, чтобы осенью снять больший урожай. Задания я раздам. Те, кто сделают все быстрее и надежнее других, так, чтобы ваша конструкция от толчка не развалилась, тем будет премия — вино и сладости! И лишний выходной.

О, вот теперь лица действительно поменялись. Дело даже не в том, что детишки: на взрослых бы тоже подействовало. Даже суровые бойцы спецназа любят вкусненькое… особенно после тяжелой работы.

Между прочим, премирование мне почти ничего не будет стоить: сахар Рейкис по моему заданию недавно конфисковал «незаконно» закупленный кухней, а алкоголь еще остался от турнира.

…На самом деле логистику этого предприятия организовать оказалось не так-то просто. Уж какой бы я ни был гуманитарий, но чертеж примитивного веревочного лифта, который поднимает воду из реки в бак на вершине небольшой вышки, изобразить могу. Из бака вода по наклонному желобу попадает прямо к полям, увлажняя почву. Необходимость этого на большинстве наших земель я заметил еще в прошлом году, во время моей так внезапно оборвавшейся инспекционной поездки. Сам факт, что я спокойно дрался на поле ятерии, и у меня ноги не скользили и не проваливались в рыхлую землю, означает, что почва гораздо суше оптимума. Если я правильно помню. Увы, сельское хозяйство — не самая сильная моя сторона, но кое-чего понахватался. У тех же друзей, которые лошадей разводили. Надеюсь, что и сейчас разводят.

Самое же строительство этих башенок и колес должно послужить дополнительной тренировкой вместо довольно бесполезной «трудовой повинности» внутри самой Школы. То есть не то чтобы совсем уж бесполезной: старшие ученики выполняли мелкий ремонт, строительство и даже расчистку особо запущенных уголков. Но все равно их труд в качестве лесозаготовительных и строительных бригад должен оказаться в разы полезнее.

Откуда взялась лесозаготовка? Неужели я решил строить из сырого леса?

Нет, в поместье работал свой плотник, и у него был довольно большой запас древесины для коннаховских нужд — и вся эта древесина теперь должна была уйти на мой проект. Ну или почти вся. Новый лес-кругляк крестьяне будут подвозить в счет налогов в течение всего лета, но неспешно, и особо этот процесс не проконтролируешь и не ускоришь. А его ведь еще надо ободрать и распилить на доски. Поэтому, проконсультировавшись с Фиеном, Рейкисом и старшим лесником — был у нас еще и такой человек, оказывается! — две группы по пять учеников я отправил валить выделенные деревья и таскать их в поместье. Благодаря воздействию внутренней силы делали это ребята играючи.

Вообще внутренняя энергия и бойцовская выносливость отлично транслировались в проведение работ мирной направленности. Я заметил это еще тогда, когда с Фейтлом убирал навоз. Сложности неизбежно возникают в связи с тем, что нагрузка все же подается с другой интенсивностью и задействует непривычные мышцы в непривычных сочетаниях, поэтому поначалу ученики все равно будут уставать сильнее, чем на тренировках, — но и сделать успеют больше, чем обычные люди.

А что касается усталости, то это компенсируют немного сниженная интенсивность тренировок и увеличенные порции.

Насчет интенсивности тренировок у нас тоже возник легкий спор с Фиеном, но я продавил его авторитетом Боней и еще кое-какими наблюдениями.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что старая Цапля советовала: чем больше мышц равномерно тренируются, тем лучше компенсируется влияние внутренней энергии на организм? Помнишь еще, как выглядел мастер Олер, как выглядит глава Кузнечиков? Да и сама Боней. Они все — гармонично развитые, без избытка мышечной массы как у тебя или у отца. И все умудрились каким-то образом задержаться на высшем ранге без того, чтобы перейти в Великого мастера! Так что… серьезно, я думаю, снижение интенсивности тренировок на пару месяцев с заменой на прокачку общей выносливости в перспективе пойдет нашим бойцам только на пользу.

— Возможно… — пробормотал Фиен. — Возможно. Мне нужно обдумать это.

Тут я понял, что до сих пор не задал моему теперь уже основному учителю один очень важный вопрос.

— Кстати говоря, мастер Фиен! — я перешел на другой модус обращения, «ученик к мастеру», а не «глава к доверенному лицу». — Я ведь никогда не спрашивал у вас. Вы кажетесь таким же мощным и сильным, как отец, а внутренней энергии у вас меньше… Вы что-то специально делаете для этого? Мне показалось, Великий мастер Олер на это намекнул, когда был у нас.

Фиен горьковато улыбнулся.

— Не то чтобы. Я действительно менее способный, чем Орис или Элис. Орису многое удавалось с первого раза, Элису — с пятого, мне — с десятого. Удивительно, что из нас троих только я… — он не договорил. — Что касается мышечной массы, то это не моя заслуга. В моей семье просто все были очень мощные — и отец, и дед, если я правильно интерпретирую мои детские воспоминания. Тяжелые, широкая кость, многие умудрялись набрать лишний вес — впрочем, моя семья, хоть и простые крестьяне, все же была довольно зажиточной. По крайней мере, на моей памяти мы не голодали… — он хмуро покачал головой. — Я всегда был тяжелее Ориса, хотя выгляжу примерно таким же.

Я не стал спрашивать, может ли сейчас Фиен повидать свою семью и, например, как-то помочь им. От Фейтла я уже знал, что тут действовал негласный запрет сословного лифта: «родительской» семье не возбранялось, например, помочь деньгами, можно было взять на воспитание или удачно пристроить своих юных племянников или иных младших родичей. Однако публичные контакты не приветствовались, как и попытка повысить статус семьи в целом. Грубо говоря, если бы семья Фиена сейчас пережила серьезное несчастье (пожар, наводнение, тяжелая болезнь и смерть нескольких членов), согласно местной морали он мог вообще им не помогать — а мог, например, купить дом и выдать ссуду или денежный подарок. Но при этом сам не должен был приезжать к ним в гости и, к примеру, привозить своих детей повидать бабушку с дедушкой: зашквар! А уж о том, чтобы, например, выкупить родителей из податного сословия и помочь им начать свой бизнес, и вовсе речи быть не могло. Не то чтобы это запрещалось, люди просто не мыслили такими категориями. Плюс это обошлось бы уж очень дорого, обычному воину заработать столько денег непросто.

Хотя уверен, что подобные случаи встречались — это же человеческая природа. Просто те же Коннахи не особенно отслеживали судьбы учеников, которые «выпускались» из Школы по достижению первого ранга и уходили на вольные хлеба. И уж тем более не следили за их родней.

С другой стороны, Коннахи никогда не запрещали контакты учеников с семьей во время отпусков, если кто имел возможность сходить или съездить в родную деревню. Кроме того, родня любого ученика имела право прийти в поместье и «ударить челом», чтобы узнать, жива ли их кровиночка — а также попросить помощи, если они испытывали лишения. Правда, крестьяне правом этим пользовались достаточно редко: попасть в поместье еще надо суметь. Кроме того, если Тильда сочла бы просьбу крестьян о помощи необоснованной, она могла, наоборот, и наказать или оштрафовать.

Короче, это я все к тому, что личные дела Фиена с родительской семьей — это действительно его личные дела, мне абсолютно неуместно было этим интересоваться. Ни в качестве его ученика, ни в качестве главы Школы.

Оросительные сооружения были готовы буквально за пару дней. Все получилось бы даже быстрее, но я действительно не хотел полностью отвлекать старшие группы от тренировок, да и с непривычки мы во многом напортачили, пришлось переделывать.

Дальше пошла другая история: прокладывать желоба и рыть оросительные траншеи. Тут работа была более тонкая: важно было не потоптать много много злаков, а да и каналы должны были проходить по определенной схеме — в которой, кстати, я был совершенно не уверен, потому что староста нашей ближайшей деревни категорически помогать отказался. В смысле, не поверил он в эту историю: мол, предки сроду не поливали, почему мы должны? Типичная история для крестьянского образа мыслей, отвергающего любые перемены. Я не стал заставлять и ограничился только барщинным полем.

Эти работы заняли у нас почти две недели — ближайшее к поместью барщинное поле отличалось солидными размерами. И все же к середине июня воду пустить удалось. Очень удачно, потому что лето выдалось жарким и сухим.

Теперь у старших учеников пошла новая разнарядка: поднимать воду из реки и заливать ее в бочки, чтобы обеспечивать полив. Я не ожидал результата сразу, однако на удивление поле стало выглядеть иначе после первых же нескольких поливов: куда более сочные и здоровые злаки контрастировали с поникшими крестьянскими.

Я выдохнул: признаться, не был уверен, что получится, просто изображал уверенность. Даже Фиена покинул скепсис:

— Ты как знал, — пробормотал он. — На это лето у нас нет большого найма. Мы обсуждали рейд по землям на дальней границе Уорина, в предгорьях, чтобы проредить разбойников — в этот раз вроде настоящих разбойников. Раз уж они с Флитлином замирились. Однако Кузнечики и Тростники перехватили у нас этот заказ. Так что дополнительные деньги от продажи зерна придутся очень кстати.

— Ожидаемо, — заметил я. — Орис всегда сам водил эти отряды, у наших соседей не было случая убедиться, что тот же Фидер — тоже неплохой командир… Да и у самого Фидера не было возможности набраться реального опыта.

Фиен поглядел на меня с интересом.

— То есть ты действительно предвидел?

— Это было ожидаемо, — пожал я плечами. — Кстати, насчет продажи. Я полностью «за», хотя часть все равно уйдет на расширение Школы. Однако продавать перекупщикам из города, как было принято до сих пор — не выход. Я расспрашивал госпожу Боней о ценах на рынке. Здесь эти барыги предлагают цены когда на четверть, а когда и вдвое дешевле!

— Мы не можем торговать на рынке в Тверне, — возразил Фиен.

— Почему? Честь Школы?

— Да нет, какая разница, торговать здесь или там? Просто для торговли в пределах городских стен и трех миль за их пределами нужно иметь статус городской Школы или Гильдии, — пояснил мой учитель. — Или же купить патент на торговлю. Мы с Тильдой приценивались еще лет пять назад, и решили, что оно того не стоит. С тех пор ни цены, ни правила не поменялись.

— Но у нас есть Цапли, — усмехнулся я. — Которые вполне себе городская Школа. Насколько я понял, сами они ничем не торгуют, но такое право у них имеется. Думаю, за небольшой процент или за фиксированную сумму они согласятся оформить для нас документы.

— Ты ведешь себя так, как будто в самом деле договорился с мастером Боней о браке, — заметил Фиен, — и они уже у тебя в кармане.

— Будет надо — договорюсь, — пообещал я. — Но даже без брачного союза она хороший партнер и понимает свою выгоду. Ты же видел письмо. Будут нам лекари к концу лета.

Да, Сорафия Боней действительно прислала к нам курьеров — троих своих учеников-парней с письмом. В нем сообщалось о том, что она готова прислать к нам двенадцать своих учеников-лекарей в рангах от пятого до третьего (в основном, девушек) и прилагала списки учеников-парней, с возрастами и рангами, спрашивая, сколько мы готовы принять, на какой срок, за какую плату и чему готовы их учить.

Я решил, что лучше всего съездить в город и обсудить это с ней лично, и заодно узнать о ценах на рынке. Очень хотел бы сделать это сам, но для предметного разговора тут требовался именно Фиен, а я не я. При этом мне не хотелось уезжать с ним из Школы вдвоем, оставляя Тильду одну на хозяйстве — ее душевное состояние после родов все еще не внушало мне полной уверенности. Так что, увы, еще раз полюбоваться на рыженькую Ясу и получить удовольствие от беседы с Сорафией Боней не выйдет: Фиену придется ехать без меня. А он, бедняга, даже счастья своего не оценит: Яса и другие девочки-Цапли его интересуют только постольку поскольку (у Айны внешность не хуже, и, судя по интенсивности деторождения, с интимной жизнью у Ренов проблем нет). Боней же вызывала у Фиена опаску.

В общем, мы решили, что Фиен отправится сам, взяв с собой Гарта, чтобы он входил в курс дела. На рекрут молодняка в этом году поедет Фидер — как боевик, он вполне способен оценить подходящие качества детишек. А я… что ж, я останусь в Школе и буду усиленно тренироваться: моя задача-минимум — поднять ранг до второго к следующей весне. Я хотел попробовать к осени, но быстро понял, что не смогу, особенно без интенсивных тренировок Ориса: ступенька между вторым и первым рангом была гораздо круче, чем между четвертым и третьим. Есть все-таки пределы у скорости прокачки. Да и Фиен с Оном хором отсоветовали мне торопиться: мол, если чрезмерно ускорюсь, рискую «сбить» рисунок каналов.

Тем более, на осень у меня была намечена операция «Ощипанный ворон». А на зиму — другая операция, более сложная, и тоже связанная с возможностями, которые открывал Тверн. И мне нужно было, чтобы к зиме Цапли, во-первых, вовсю почувствовали выгоду от сотрудничества с нами, во-вторых, чтобы Боней достаточно доверяла мне как контрагенту.

Собственно, раздумывая о том, как мне обеспечить возвращение домой, я в итоге свел все многообразие вариантов к двум основным. В первом я принципиально могу вернуться, реализовав в «железе» известные мне физические принципы. Во втором меня закинуло реально в другую вселенную, откуда никак не выбраться без использования квантовых эффектов. В которых я, увы, ни в зуб ногой.

К сожалению, в пользу второго варианта ощутимо оттягивала чашу весов внутренняя энергия. Ничего подобного у меня дома не было, иначе её бы давно открыли. Но вдруг дело в особенностях генетического кода местных людей? Ведь у здешних животных и в помине нет ничего подобного, более того, большая часть флоры и фауны очень похожи на флору и фауну моей Родины! И это соображение ложилось на чашу весов первой версии. Но для окончательного вердикта нужен был эксперимент. И я, вот удивительно, даже знал, как его провести.

Наша трехмерная реальность, где планеты в составе звездных систем разделяют световые годы, — не единственная. Согласно современным представлениям, гравитация, словно шпажка в канапе, скрепляет разные трехмерные слои самого Пространства в этакий бутерброд. В большинство слоев нашим ученым до сих пор непонятно, как проникнуть, но в один из них люди все-таки нашли вход. Не очень понятно, сколько веков назад это произошло: легенды о магах и магии уходят корнями в глубокую древность. Тот слой Пространства, который я имею в виду, связан с этими легендами тем, что именно он полон энергии, малую толику которой можно подчинить своей воле и использовать для изменения физической вселенной «силой мысли».

Не исключено, что прошли тысячелетия, пока из шаманов и заклинателей, действующих на одной интуиции, появились первые настоящие маги. Зато очень хорошо известно, как и куда они пропали: передрались между собой, и никакое колдовство не помогло. Но осталось наследие, и в какой-то момент научно-технический прогресс позволил потомкам наложить на него руки. Так уж получилось, что я принял в этом процессе деятельное участие, поскольку среди прочих немногих смог разбудить в себе латентные способности.

Это потом, декомпилировав с помощью инициированных одаренных так называемую магию, ученые смогли открыть нетехнические спецвозможности — если не для всех, то для многих. А часть и вовсе воплотить в технических устройствах. Что вызвало небывалый скачок прогресса. Мы даже добрались до некоторых миров с пригодной биосферой — как раз-таки через тот слой Пространства… Чтобы обнаружить, что стали далеко не первой волной исследователей и колонизаторов! Хотя сейчас этот вопрос не вполне относится к делу.

В теле Лиса я не чувствовал ни капли… ладно, пусть будет «магии» — для краткости. В конце-концов, прежде я пользовался этим словом немало лет, пока не влип в высокую политику с головой и ногами. Зато мое тело теперь наполняла внутренняя энергия, работающая совсем на других принципах. Но это не означало, что доступ к измерению с магией закрыт! Нужно лишь собрать генератор прокола — по сути, электромагнитный индуктор с нужными параметрами катушки. И запитать его от достаточно мощного источника электрического тока.

Когда-то я входил в инициативную группу по разработке и внедрению этих устройств: магов тогда было наперечет, и на образование или его отсутствие вообще не смотрели. В основном я выступал в качестве разумного подопытного кролика — в перерывах между пополнением личного кладбища, что уж скрывать. Но все это не смогло мне помешать затвердить схему и принципы работы устройства накрепко. И, вполне возможно, я сумею его повторить. В нем нет ни одной детали, которую нельзя заменить более кустарным вариантом… если найду здесь подходящие материалы и, главное, источник энергии.

По косвенным данным у меня есть ощущение, что некоторые так называемые «производственные» Школы в Тверне либо уже открыли работу электричества, либо вплотную к ней подошли. Если они согласятся поделиться со мною своими наработками, треть дела уже сделана. Если нет, придется заняться ловлей молний.

Еще одна треть дела — подходящие материалы (например, однородная медная проволока). Тут может быть сложнее. Возможно, придется организовывать собственную мастерскую и оплачивать изыскания и опытные образцы. Все это деньги, деньги и еще раз деньги… и влияние, чтобы эту мастерскую не восприняли как конкурентов и не прикрыли силовыми методами.

Ну и последняя треть: чтобы память не подвела, чтобы удалось собрать и все бы получилось. Потому что тут вступает в дело вторая гипотеза: а что если я всё же оказался не на другой планете, а в другой вселенной, с несколько иными физическими законами?

Однако в этом случае я вообще ничего не смогу сделать. Генератор прокола, даже если я его соберу, окажется бесполезен. Тогда остается только долгий путь: менять местное общество и пытаться вывести государство на путь прогресса — чтобы когда-нибудь потом, через несколько сотен лет, если повезет, здесь дошли бы до изучения квантовых эффектов и смогли повторить тот прибор, который меня сюда закинул.

Но в этом случае я, скорее всего, не доживу. Если не придумаю какой-нибудь радикальный метод использования той же внутренней энергии вопреки ее природе — для отката, а не для ускорения энтропийных процессов в организме. Ведь с помощью магии это оказалось возможным. Все, что я знаю о логике развития человеческой науки, говорит мне, что сходного результата можно достичь и иным путем. Мне просто не хватает знаний и воображения.

(Ох как мне бы пригодилась Алёна с ее медицинским образованием!)

Впрочем, в этом случае будет стоять очень жирный вопрос: а для чего мне вообще возвращаться? Едва ли через триста-четыреста лет меня дома кто-то будет ждать. Разве что отец, если не забудет вовремя омолаживаться и не сложит голову в какой-нибудь авантюре. Он меня вечно ругает за неосторожность, хотя сам тот еще кадр.

В любом случае, каково бы ни было реальное положение дел, сперва необходимо предпринять подготовительные шаги. Главный из которых — укрепить мою базу. То есть Школу Дуба и всех, от кого она зависит.

Утреннее солнце проникало сквозь крону огромного дуба, бросая яркие пятна света и тени на мраморные алтари, установленные среди корней. Молодая женщина, неподвижно сидящая на молитвенном коврике перед центральным алтарем, почти терялась в тени. Но иногда ветер покачивал ветви, свет скользил по ней, выхватывая то опущенный профиль, то сложенные на коленях руки, то рыжие, уже начавшие выцветать до русого волосы, уложенные в сложную прическу.

— Доброе утро, мамочка, — сказал я.

Тильда вздрогнула.

— Лис! Я не слышала, как ты подошел. Ты меня напугал.

— Решил сходить, помолиться до тренировки. Слуги говорят, ты сюда каждый день ходишь.

Я постелил на землю собственный коврик, который нес под мышкой, и опустился на колени рядом.

Тильда чуть улыбнулась. Она сильно похудела во время беременности и еще не вернула прежний вес, а потому выглядела одновременно моложе и старше себя прежней.

— Наябедничала на меня, да? Я хорошо себя чувствую, Лис. Ты же видишь. Я занимаюсь делами. И с Ульном тоже все хорошо. Он здоров и много кушает. Сейчас спит.

— Мам, ты что, думаешь, что я тебя ругаю? — удивился я. — Ты скучаешь по отцу. Приходишь сюда по утрам. Это хорошо.

— Хорошо? — чуть удивилась Тильда. — Герна волнуется…

Герна волновалась не поэтому. Герна волновалась, потому что Тильда приходила сюда еще затемно и сидела по два-три часа. А может, сидела бы и дольше, если бы не требовалось возвращаться покормить Ульна. Вопреки традициям древних аристократок моего собственного мира, Тильда выкармливала ребенка сама, молока у нее хватало. Хотя на всякий случай Герна нашла еще и здоровую кормилицу в деревне.

— Все, что помогает тебе, это хорошо, — сказал я. — Все, что делает хуже — плохо. Если ты чувствуешь себя здесь ближе к папе, сиди, сколько хочешь. Если нет, то давай лучше сделаем его алтарь у тебя в комнате. Герна будет меньше волноваться.

Тильда вдруг обмякла, сгорбилась и привалилась ко мне — я не предвидел, что она так поступит, и еле успел обхватить ее за плечи. Э, да она похудела сильнее, чем я думал! Ей надо бы набрать вес.

— Это был политический брак, — вдруг сказала она. — Мои родители… ты их видел. Они никогда меня не любили. Я младшая из трех дочерей. Меня, считай, продали Коннахам… за поддержку, за участие… там была большая и опасная битва, пять графов против пяти Школ за спорные Йермские рудники. Я была уверена, что возненавижу Ориса! А вместо этого почти сразу полюбила, — Тильда говорила без слез, обманчиво спокойным тоном. — Ко мне никогда, никто не был так добр. И твоя бабушка — просто золото, она сразу приняла меня в семью, стала мне куда больше матерью, чем графиня Флитлин. Каждый день по ней скучаю. Так что Орис… Я знала, что он может погибнуть в любой момент. Думала, что готова к этому. Все время выкраивала время, только чтобы побыть вместе. И этого все равно оказалось недостаточно! — теперь она говорила почти со злостью. — Почему⁈ Так глупо… И теперь — все! Мы никогда, никогда больше не увидимся! Он пирует под сенью Дуба за столом у бога, и уже забыл обо мне, а я…

Вот теперь она начала плакать.

У меня похолодело на сердце. Тильда имела в виду местные верования, согласно которым только бойцы попадали в местный божественный рай — и то не все, а только те, кто особо отличились: герои, совершившие подвиг, те, кто отдал жизнь за своего господина (вроде Элиса Коннаха) или Великие мастера, которые вознеслись. Орис входил в последнюю категорию. Остальные же люди попадали в Царство Теней между звезд, где кружились в хороводе духов над землею, постепенно растворяясь в звездном свете и утрачивая память, чтобы потом перевоплотиться заново. Причем не обязательно даже человеком.

В общем все равно, распад личности, перемешанный с реинкарнацией без надежды вернуть себе память прошлых жизней. Чем это отличается от атеизма с его полным уничтожением после прекращения работы мозга, мне понять сложно.

— Мам… а что если я скажу тебе, что мишка… в смысле, святой предок в облике мишки говорил мне другое? — осторожно спросил я.

Тильда чуть усмехнулась.

— Тебе правда снится этот мишка? Или ты просто так объяснял свои придумки для отца?

— Не совсем снится. И не совсем придумки, — я взвесил про себя, стоит ли говорить; вспомнил свою боль и страх за Ориса, ощущение полной безысходности, понимание, что уже поздно пускаться в высокопарные проповеди — и решился. — Мам… наш бог… наш настоящий бог, а не каким он предстает перед Школами… он не такой. Он не просто выталкивает ростки из земли по весне. Он способен сохранить душу в своих ладонях и пустить ее в вечность. Если душа готова. И тогда… если получится… если жить по его заветам… по крайней мере, искренне стараться, потому что заветы у него очень сложные! Так вот, тогда сохранить свою личность, спастись от растворения в звездном свете могут все. Не только бойцы. Мне кажется, он пытался это уже раньше сказать людям, но люди не поняли. Или кто-то исказил его слова. Кто-то, кому выгодно, чтобы люди сражались и сражались между собой на радость остальным богам, и губили себя. Но это не значит, что наш бог не старается спасти каждого из нас. И… может быть, вы с отцом увидитесь снова. Я не знаю. Но надежда есть. Он весь про надежду и про вечную жизнь, наш бог.

— Ты говоришь почти как Великий мастер Олер, — вздохнула Тильда. — Но это просто сказка.

— Если тебе станет от нее легче, верь в нее, пожалуйста, — попросил я. — Лично я верю.

Тильда горько усмехнулась.

— Не думаю, что в моем возрасте получится поверить в такое… но спасибо, сын. Спасибо.