Плюшевый: глава

Глава 12 Насильник и предатель

Лето 12 года правления Энгеларта Седьмого, 10 549 г. от Сотворения мира

Что там я зимой думал — мол, до чего же хорошо окунуться в знакомый упорядоченный ритм Школы, чередовать тренировки с другими задачами, правильно питаться и спать по часам? Ха. К лету от всего этого осталось одно воспоминание. То есть время тренировок я старался сколько возможно соблюдать, но ел откровенно на бегу, а о сне и говорить не приходилось — шесть-семь часов в день считалось удачей. И то я буквально выкраивал это время, напоминая себе, что тело детское, и что нельзя его угробить: потом еще наплачусь. Это у себя дома я в особо заполошные периоды спал урывками по часу-два в течение суток — с Лисом так нельзя. Тут мои хрони лечить некому.

Надо было, конечно, подготовить себе замов, и я изо всех сил старался так и сделать — нагружал Фейтла, Эвина и Герта всем, что можно было без ущерба им перепоручить. Но таких дел набиралось немного: все равно большую часть проектов приходилось контролировать самостоятельно. Например, запуск станков. Шейфов мастер порекомендовал мне этого парня не просто так: у него давно были идеи, как можно сделать шестеренчатую передачу для того, чтобы вращать валы с постоянной скоростью — ну, раз уж для мельничных жерновов сила воды уже используется. Однако у молодого человека не хватало смелости и, как ни странно, понимания, что в итоге я хочу получить. А я хотел получить не просто тонкую проволоку, но проволоку разного диаметра, в том числе пруты, и не только из меди — из стали тоже. Что гораздо труднее: материал и более твердый, и более хрупкий.

Если дать Шейфу полную волю, он бы неспешно соорудил бы один станок по выделки тонкой проволоки, и на этом остановился бы. Я же заставил его собирать сразу несколько машин, экспериментируя с толщиной готовых изделий, с материалами и даже способами подключения передачи с водяного колеса. Зачем? Потому что я, конечно, не инженер, но я работал с инженерами и кое-что о них знаю. Чтобы в итоге вышло нормально, нужно сначала всегда пробовать разные варианты, потом дорабатывать и снова пробовать — в идеале пока продукт не будет соответствовать ТЗ, но чаще получается, пока не кончатся деньги на НИОКР.

И в итоге у нас все получилось! В смысле, станки пришлось немало доводить до ума: то одна часть выйдет из строя, то другая. Но Шейф умудрился со всем справиться: парень, несмотря на некоторую робость, оказался въедливым и дотошным. Когда мы получили первый погонный метр медной проволоки — а случилось это где-то в начале июня — я даже не обрадовался. В смысле, я тщательно обозрел качество готового изделия, убедился, что оно действительно подходит для трансформатора… и вместо того, чтобы облегченно выдохнуть, сказал:

— А теперь давай увеличивать мощность, чтобы тянуть стальную проволоку.

— Вы же обещали не делать кольчуги! — удивился Шейф.

— Я обещал не делать кольчуги, но я не обещал не продавать проволоку, например, городской страже, — усмехнулся я. — А еще мы с тобой начнем делать из проволоки гвозди.

Шейф так и застыл, видно было, как в его голове, образно говоря, вращаются шестеренки.

— Нарезать стальную проволоку на равные куски, расклепать шляпку, пока проволока теплая, а конец и так будет острым, если тянуть по горячему… — пробормотал он. — Вы это имеете в виду, мастер Коннах?

— Я не мастер, — покачал я головой. — Даже не подмастерье, так, второй ранг.

— Извините, привычка, — повинился Шейф. — Вы же, считайте, глава моей мастерской… Ну… давайте я попробую что-нибудь придумать. Но это еще дольше придется отлаживать!

— Ничего, — сказал я. — Зато когда отладим — возьмем рынок штурмом! А пока подумаем над производством простейших эллиптических рессор.

— Чего? — не понял парень.

— Таких специальных приспособлений, которые позволяют сделать езду более мягкой, — просветил я. — Я заметил, что самые дорогие кареты в городе подвешены на ремнях — но это дорого и опасно. Можно сделать проще. Сейчас набросаю тебе чертежик…

Вот за что я должен был благодарить мое гуманитарное образование и хорошую память! Если бы не сотни часов, просиженные в библиотеках над старинными документами, когда в процессе поиска нужных тебе сведений волей-неволей натыкаешься на всякое постороннее (иногда просто чтобы отвлечься, потому что мозг уже просто перегорает), хрен бы я вспомнил, как выглядели рессоры из толстой проволоки. А ведь это едва ли не самое простое, что можно сообразить из люксовых, а значит, более дорогих, товаров на базе нашей материальной базы! Вторым после гвоздей на ум приходят пружины, но их не так-то просто скручивать.

С рессорами, конечно, тоже понадобятся эксперименты — но их провести проще. А еще, если все получится, я наконец-то перестану отбивать задницу в наших возках! Честное слово, даже на лошади ехать приятнее.

Мой проект по внедрению базовой медицины на село шел своим чередом. Изначально Сорафия прислала своих девочек всего на год, так что этим летом в старых селах она девушек поменяла. Что касается новых, где только-только были построены дома под лечебницы, то там ученицы Цапель только приступили к работе.

И все было хорошо, пока из деревни Пай-Прет — той самой, где мы в прошлом году устроили засаду на Воронов — пришли тревожные новости.

Точнее, пришли не новости. Пришла сама юная Цапля-лекарка, точнее, прискакала на одолженной у старосты лошади. И с апломбом заявила:

— Двое селян попытались меня изнасиловать. Я их прикончила. Прошу господина Коннаха примерно наказать всю деревню.

Только этого не хватало!

Пришлось брать учеников сопровождения, ехать вместе с девушкой в деревню и разбираться.

А случай выдался сложный. Мне с самого начала показалось странным, что жители этой довольно небогатой деревеньки, которые в прошлом году наблюдали последствия нашей стычки с Воронами, так обнаглеют, что рискнут напасть на лекарку. А тут еще выяснилось, что парни, грозившие юной Цапле насилием, и сами были очень юны, едва ли не моложе ее — одному пятнадцать, другому вообще четырнадцать! Однако нельзя сказать, что в этом возрасте парни не могут представлять угрозу, — еще не ожененные стоялые жеребцы. Я прекрасно помнил по инциденту два года назад, до какой жестокости могут опуститься подученные кем-то малограмотные и озлобленные селяне. Быть может, рассуждал я, девушка залечила до смерти кого-то из их родни?

Родня ни в чем не сознавалась, только падала ниц и молила о снисхождении.

К счастью, счастливые звезды надоумили меня захватить в эту экспедицию с собой Уорина Плессена в качестве моего слуги. На самом деле такая роль была для него уже как бы понижением, поскольку он исполнял обязанности младшего повара в поместье, но мой «верный раб» отказываться не стал — наоборот обрадовался возможности сменить обстановку. Парню к этому времени исполнилось уже лет семнадцать или восемнадцать, совсем взрослый по местным меркам. Он даже отпустил небольшую бороденку. Как господский слуга, одет он был лучше местных, но держался по-простому — опять же, опыт в сборе сплетен сказывался.

Короче говоря, Уорину удалось выяснить подробности дела.

— А дело мутное, господин Коннах, — вздохнул он, докладывая мне вечером в доме старосты. — Эти парнишки… Девчонка вылечила мать одного из них, она несколько лет кашляла, а потом перестала. Ну, парень пошел сватать целительницу. Она, конечно, отказала — еще и на смех его подняла, и оплеуху дала при всех. Мол, как ты смеешь. Он обиделся. Они с матерью пришлые, из свободных землепашцев, с вами на отдельном контракте, и земля у них в отдельной аренде, а не из общего деревенского надела, и платят они аккуратно, без долгов. Жили, правда, не особенно кучеряво, с тех пор как отец семейства умер, потому что до сих пор мальчишка был один работник, а у него еще кроме матери сестренка младшая… В общем, по понятиям убитого, он девчонке из города почти что ровня, особенно если она не из какой-то богатой семьи, а просто ученица четвертого ранга. А она его так при всех оскорбила!

— И что, он взял друга и решил ночью попробовать ее изнасиловать? — с сомнением проговорил я. — Они совсем идиоты, не знают, на что способна ученица ее уровня?

— Да вот матери парней клянутся-божатся, что они бы ни за что и никогда… Вроде, наоборот, уговорить хотели, подарок дорогой припасли… — Уорин вздохнул. — А может, и идиоты были. Они знают, на что ученики и ученицы из Школы Дуба способны, но эта-то девчонка вон какая мелкая и тощая! Ее, например, госпожа Рида Он из вашей группы на одну руку положит и другой прихлопнет, хоть и младше на несколько лет!

Что да то да, Рида неплохо вытянулась за зиму, почти сравнявшись ростом с Гертом, и обещала превратиться не только в фигуристую, но и очень статную девушку. Я теперь смотрел на нее снизу вверх… и иногда с усмешкой думал, что еще через пару лет это будет ну очень выигрышный ракурс!

Короче, не все так просто было с этим изнасилованием. А оскорбленная девушка из Цапель требовала, чтобы я чуть ли не сжег Пай-Прет!

Особенно ее бесило, что она несколько месяцев возилась с хронической астмой матери того юноши, перебрала немало средств, вылечила в конце-концов женщину — а ее сын вон как ей отплатил.

Кончилось тем, что я пригласил в дом старосты мать несостоявшегося насильника, бывшую пациентку, и саму юную Цаплю. Велел женщине встать на колени, девушке дал в руку хлыст.

— Двадцать ударов. Давай своей рукой.

Тут, надо сказать, я превышал свои полномочия. Не тем, что наказывал свободную селянку, а не мою податную — раз живет на моих землях, значит, подчиняется моему суду. А в том, что постороннюю ученицу заставлял выполнять функции палача: она ведь у меня на другом контракте. Однако до девушки эта тонкость не дошла.

Женщина выглядела откровенно жалко: осунувшаяся, изможденная, с морщинистым, намного старше своих лет, лицом, которое ничего не выражало. Она молча стояла на коленях и смотрела в пол.

Девица Цапля кусала губы, бледнела, потом бросила хлыст на пол и выбежала вон.

Я же оштрафовал деревню на стоимость найма девушки, а саму ее отправил Сорафии обратно с сопроводительным письмом, описывающим этот случай. Боней ответила мне в том смысле, что разберется, а в Пай-Прет прислала новую ученицу, постарше и более уравновешенную.

(Кстати говоря, в том же письме старая Цапля упомянула, что императорский цензор искал с ней встречи и очень осторожно расспрашивал о ее сотрудничестве со Школой Дуба — в исключительно вежливой форме, но все-таки. И советовала быть осторожнее.)

…Как ни странно, этот случай сильно изменился в народной молве: месяцы спустя до меня дошли истории, что якобы девица созналась, что парень вовсе не пытался ее снасильничать, а просто звал замуж, но она, дескать, оскорбилась его крестьянским происхождением, а теперь жалеет. И я будто бы после этого велел матери парня высечь уже девушку (да-да!), и та высекла, а потом ученицу с позором отправили домой в Тверн.

У кого-то из рассказчиков, путешествующих между соседними деревнями, явно вкус к мелодраме! А мне, блин, после этого пришлось работать над восстановлением репутации целительниц из Школы Цапель — благо, все равно по-прежнему каждый раз, когда я приезжал в какую-нибудь деревню по делам, приходилось читать там проповеди.

Мои сельскохозяйственные предприятия продвигались неплохо. Мы продолжали строить оросительные сооружения — увы, вскоре стало ясно, что я отхватил слишком большой кус, и до конца этого сельскохозяйственного сезона обеспечить поливом даже все барщинные поля не получится.

Зато что нам действительно удалось сделать, так это еще больше расширить скотный двор и птичник. Школа Речного Песка, попробовав раз, охотно закупала у нас мясо, плюс мы договорились еще с тремя городскими Школами — не на такие большие объемы, но кое-какие деньги в родовую казну поступали.

Это было очень хорошо, потому что мы массово платили крестьянам жалованье за работу в наших специальных «лагерях» по сжиганию древесного угля. Мне пришлось изрядно напрячь Шейфа, но за зиму удалось подготовить всю инфраструктуру, и все лето все свободные крестьяне, включая женщин, трудились на этой подработке — довольно вредной и опасной, но что делать! Угля требовалось много, а как складывать печи, более безопасные, чем костры, я понятия не имел. Шейф тоже не знал, хотя слышал, что в одном из соседних городов, Вадире, вроде бы кто-то что-то такое делал. Я решил съездить туда, как только хоть немного освобожу время, попробую найти человека, знающего, как поставить такие угольные печи — потому что стопроцентно их надо строить на месте, а не везти готовыми!

Кроме того, удалось продать неплохие партии проволоки — но не в Тверн, а купцам, которые ездили с караванами. Тут пригодились связи юной супруги Шейфа: несмотря на молодость, у девушки оказалась неплохая деловая хватка, я даже стал подумывать, не нанять ли ее отдельно в помощницы. Таким образом банкротами мы не стали — и хорошо, потому что к осени несколько учеников второго ранга планировали получить первый ранг и жениться. А это означало, что им нужно будет делать подарки «на выпуск». Плюс пришлось выдать замуж двух учениц, четвертого и третьего ранга соответственно, то есть готовить им приданое и оплачивать само торжество — а местные свадьбы влетали в копеечку! Это ведь нужно устраивать пир горой на всю Школу.

Что же касается моих собственных рангов и прокачки, то тут все шло более-менее равномерно. Я как-то не отследил этот момент, но, качаясь, внезапно оказался на одном уровне с теми же Лансом и Диром — а последний был тренером моей группы с тех самых пор, как я попал сюда! И даже обвинение в предательстве не помешали: я логично счел, что если парень работает на совесть, то какая разница? Все уроки у меня на виду, тайком обрабатывать никого из моих он не может… Да и наш предатель явно человек умный и умеющий маскироваться, таким идиотизмом, как плохое исполнение своих обязанностей или вражеская пропаганда, себя не выдаст.

Впрочем, поскольку и мой «личный десяток» (на самом деле одиннадцать человек, не считая меня) уже сами все достигли четвертого, а пара особо продвинутых, вроде Герта и Джиля, даже третьего ранга, нам полагалось учиться у мастера — и этим мастером стал не Фиен, который был безбожно занят, еще сильнее, чем я, а мастер Фидер, наш лучший боевик.

Суровый, жесткий человек, он большее значение возлагал на четкое выполнение приемов, чем на высокий уровень внутренней энергии — и я от него очень многое почерпнул.

— Очень многие гибнут от атак недоучек вроде Воронов, — объяснял он, — когда те блокируют ток внутренней энергии в теле человека. Но умели бы хорошо драться и без него, знали бы сами, куда ловчее и жестче ударить — могли бы и выжить, выиграть время, сбежать, наконец… Так, чего такие глаза делаешь, юный Коннах⁈ — это было не ко мне, а к Герту. — Ты что же, думаешь, боец не должен бежать? Должен! Еще как! В некоторых драках это твой долг! Точно так же, как долг учеников младших рангов прикрыть отступление подмастерий и мастеров, чтобы сберечь сердце Школы…

— Простите, мастер Фидер, — неожиданно возразил мой двоюродный брат. — Но Плюшевый мишка… Я имею в виду, святой предок через Лиса учит совсем не тому!

Говорил он, хоть вроде бы и вежливо, но смотрел на Фидера упрямо. Я одновременно испытал и гордость за брата, и желание прикрыть лицо рукой. Нашел, когда выступать! И перед кем! Фидер — не только самый сильный после Ориса и Фиена боевик (а как командир-тактик он вроде бы даже получше), но и самый упрямый и упертый из наших мастеров. Настолько упертый, что даже не женился — жена, мол, будет отвлекать. Взял наложницу из служанок, а сына от нее скинул на воспитание в Школу чуть ли не в пять лет.

— Вот как? — хмыкнул мастер. — И что же говорит Плюшевый мишка? — он мазнул взглядом по мне, но ко мне не обратился.

— Плюшевый мишка говорит, что воин должен защищать тех, кто слабее, и заботиться о своих учениках, не посылать их вместо себя в самое пекло, — четко сказал Герт. — Что в этом и есть настоящая доблесть, и только так можно подготовить для себя полноценную смену!

Фидер фыркнул.

— Слышал я все это. Не верю, что святой предок говорит такое! Наивное блеянье юнца, который не знает, что такое закалка боем! Ну-ка… Двести отжиманий, прямо сейчас. За пререкание. И ты, и твой брат.

Мы с Гертом переглянулись и послушно упали в основную позицию для отжиманий. Двести штук в нашей нынешней физической форме — это так, легкий упрек. Фидер явно не собирался ни всерьез нас наказывать, ни всерьез спорить с моим авторитетом. Однако и менять свою позицию тоже показательно не желал.

— А остальные чего стоите? Чтобы не скучали, отработка Пятидесяти Ударов! — рявкнул Фидер, имея в виду один из основных тренировочных комплексов на старших рангах.

— Лис… ты же… бывал… в настоящем бою… — пробубнил Герт прямо во время отжиманий.

— Давай… не сейчас, — отозвался я.

Фидер, однако, услышал.

— Триста — обоим! — велел он.

Ну, ничего, иногда и такая механическая прокачка полезна.

В конце августа начали возвращаться отряды с летних наймов. Первым вернулся Кеверт, хотя, казалось бы, разбойников по горам можно ловить до посинения. Видимо, наш самый хладнокровный мастер тоже так подумал и решил не напрягаться. Тем не менее, по его словам, благодаря внутреннему зрению им удалось обнаружить замаскированное укрытие и выкосить банду из пятидесяти человек. Часть, конечно, разбежалась, но главарей они взяли.

— Среди них были люди из Воронов, — сказал мастер Кеверт. — Те, кто сбежали, когда мы их пощипали. Интересные вещи рассказывали. Якобы в Йермском руднике опять добывают серебро. Воронов будто бы нанимали для охраны.

— Он же вроде истощился? — припомнил я. — Вы как, проверили это?

— Заглянул, — кивнул Кеверт. — Там недалеко. Но пусто. Может быть, какая-то добыча и шла — я в этом ничего не понимаю.

— Графу Флитлину рассказали?

— Мой род служит Коннахам, а не Флитлинам, — усмехнулся тот. — Граф меня ни о чем не спрашивал.

— Спасибо, — кивнул я. — А этих беглых Воронов вы сюда не доставили?

— Много чести! В тех же горах своих тезок кормят.

— Жаль. Мне бы хотелось их расспросить получше…

— Поверьте, господин Коннах, уж я расспросил! — многозначительно произнес Кеверт.

Я не поверил и усомнился: едва ли у адепта Школы Дуба есть те же навыки допроса, что у вашего покорного. Однако вслух ничего не сказал. Во-первых, мне эти мои навыки не объяснить, во-вторых, признаваться, что в случае чего смогу вытащить из человека почти любые сведения при помощи всего лишь зубочистки и табуретки, не очень хотелось. Не самые приятные воспоминания.

Кстати, вместо зубочистки лучше взять маникюрные ножницы.

Гарт вернулся без всяких происшествий, конвоируя оговоренный груз металлических слитков. И очень хорошо, потому что к тому времени мне уже дважды пришлось мотаться в город за сырьем, и металл влетал в копеечку. А тут пошел в счет найма, да со скидкой.

А вот Ону неожиданно не повезло.

Во-первых, он явился на пару недель позже срока — обычное дело по местным меркам, где не существовало средств быстрой связи, а потому если ты не мог послать письмо, значит, твоим партнерам оставалось только верить и надеяться, что задержка вызвана какой-нибудь пустяковой причиной, вроде плохой погоды или сломанной оси у повозки.

В случае с Оном, увы, о пустяке речь не шла. Его отряд порядком поредел: он потерял троих человек убитыми и больше десятка ранеными — именно из-за этого он и задержался, давая возможность раненым прийти в себя.

— Огромная банда учеников-недоучек из разных школ, наемников и откровенных разбойников, — сердито и как будто даже слегка обиженно рассказывал наш самый финансово ориентированный мастер. — Больше сотни человек! И нас два десятка! Даже не знаю, кто мог их собрать — такое стоит немалых денег! Мы, конечно, отстояли обоз, но это было нелегко.

— Кто-то прицельно хотел отбить императорские налоги? — удивился Фиен. — Не побоялся гнева императорских Школ?

— Это же за пределами Карии было, если что, виноватыми выставили бы Флитлина и нас… Но дело удивительное! Обычно такие разбойники трусливы, не идут на организованные отряды Школ, грабят крестьян и небогатых торговцев. А тут! — он помотал головой. — Навел их кто-то, уж я не сомневаюсь. И хорошо навел. Еще и приплатил! Или чем-то запугал. Иначе не рискнули бы.

Ону не удалось взять ни одного языка и как следует его расспросить: нападавших было слишком много, приходилось бить наверняка. А несколько низовых бандитов, которые все же уцелели достаточно надолго, ничего не знали, кроме того, что им наврали с три короба: обещали, что охрана обоза — от «слабой городской Школы», а в самом обозе полным-полно золота и серебра (что было, мягко говоря, не так: золото для подарка императору вез с собой лично мастер Он, подвесив кошель на пояс под камзолом).

— Это атака либо на Флитлинов, либо на нас, — пробормотал я. — Понять бы, на кого и от кого.

— Что на Флитлинов, что на нас — все равно, — покачал головой Фиен. — Наша Школа слишком плотно связана с графом, и не только из-за госпожи Коннах. Мне больше интересно — откуда бандиты узнали, каким маршрутом Эймин поведет обоз? Там несколько дорог, а на них напали не то чтобы вблизи от Карии.

— Думаешь, это работа все того же предателя? — приподнял брови я. — Интересно. То есть он не только с Воронами стакнулся, но и активно ищет, кому бы еще нас предать?

— Или он с самого начала работал не на Воронов, — пробормотал Фиен. — А Вороны попали в это дело случайно.

— Может быть, — сказал я. — Но как-то это сложно. Мы же говорим, фактически, о ребенке из нашей Школы. С Воронами у него могла быть связь… ну не знаю, дружеского, родственного или даже романтического характера — кто знает! А тут кому и как он нас перепродал? У наших учеников не так уж много случаев встречаться с представителями других политических сил! Никого из группы Ланса и Дира, которых я подозреваю, я даже в город не брал.

— Ты брал самих Ланса и Дира на торги в Тверн, — напомнил Фиен.

— Да, точно, — припомнил я. — Ладно. Как бы то ни было, с этим надо что-то делать. Не знаю точно, в этой ли группе предатель, но они там все уже второранговые — нельзя ли отпустить их из Школы до достижения первого ранга? В порядке исключения?

Фиен задумался, потом покачал головой.

— Увы. Это будет нарушением наших обязательств по отношению к ним. Мы берем детей из семей, не спрашивая, иногда против воли родителей — но взамен обещаем сделать из них мощных бойцов, которых наймет самый взыскательный аристократ или богатый купец. Если выпустим их вторыми рангами вместо первых, тем самым распишемся в том, что не соблюдаем договоренность. Или это будет сигналом, что все эти ребята были замешаны в серьезном преступлении. В любом случае, серьезные наймы для них будут закрыты. Они не смогут стать ни телохранителями добропорядочных горожан, ни сотниками городской стражи, ни открыть собственное охранное агентство. Одна дорога — в дешевые наемники, вроде тех, что напали на Она!

— Ясно, — кивнул я. — Да, не хотелось бы из-за одного придурка губить жизнь шестерых хороших ребят. Тем более, я не уверен на сто процентов, что этот вредонос и правда из их группы. Но и ждать, пока предатель нанесет очередной удар, ничего не делая, как-то не хочется!

— Остается делать только то, что ты уже делаешь, — пожал плечами Фиен. — Не выпускать их из Школы, не поручать ничего серьезного… Да, возможно, еще ввести запрет на переписку, хотя как добиться его соблюдения, не очень понятно! Они ведь могут кого угодно попросить отправить письмо для них.

— Вот-вот, — кивнул я. — А если поговорить с ними откровенно? Сказать, что вот так и так, ищем предателя, ваша группа самая подозрительная еще с тех пор, как Вороны на меня напали в танцевальном зале. Поэтому будете сидеть в Школе безвылазно, просьба все письма отправлять через меня. Обидятся — ну и пусть обижаются…

— Наоборот, будут тебе благодарны, — хмуро улыбнулся Фиен. — Так-то ты мог их всех убить или отправить на самоубийственную миссию — был бы в своем праве.

М-да, все время забываю, в каком мире оказался. Хотя, казалось бы, уже два с лишним года тут!

— Значит, так и сделаем, — подвел я итог.

Для разговора я собрал всю группу в кабинете Ориса… то есть теперь уже в моем кабинете. Он разительно изменился с тех пор, как его занимал отец: я добавил больше шкафов с учетными книгами и даже умудрился втиснуть небольшой конференц-стол, чтобы не всякий посетитель садился на скамейку напротив моего большого стола — уж больно это напоминало визит детишек к директору.

Так что группа из семи второранговых учеников разместилась именно за этим конференц-столиком. Парни все высокие, плечистые: нам всем едва хватило места.

— Вы, наверное, гадаете, зачем я вас всех вместе вызвал, — сказал я. — А дело вот в чем…

И постарался пересказать им цепочку своих рассуждений как можно тактичнее. Первое нападение Воронов — на группу, которая занималась в новом танцевальном зале. Результат: убийство Кая. Вороны точно знали, что в этом зале будут младшие ученики, получили от кого-то весточку. А патрулировала территорию именно та группа, что сейчас передо мной.

(Уже на этом месте ребята сильно напряглись.)

Второе нападение: в деревне семь недорослей набросились на меня лично, единственный выживший, который знал, кто именно их подбил на этот дурацкий поступок, тоже убит — причем именно вы, ребята, сопровождали меня в той поездке…

Тут Ланс уже вскочил из-за стола, с шумом отодвинув тяжелый стул:

— Ты хочешь сказать, что мы тебя предали, Лис⁈

— Погоди, — Дир дернул его за рукав. — Ланс, дай Главе договорить.

Парень опомнился, склонил голову.

— Извините, Глава.

— Ничего, — сказал я. — Ты возмущен, и я понимаю, почему. Но это еще не все…

Я рассказал о попытке перехвата меня и Цапель, когда мы ехали на помощь Орису — именно тогда погибли Преис и Пиль.

— М-мразь… — пробормотал Ланс, сжимая и разжимая кулаки.

— После этого с Воронами было покончено, и я думал, что предатель тоже на этом успокоится, — сказал я. — Мне не нравилось, что возможный изменник в наших рядах, но я думал — если Вороны его заставляли или шантажировали, то теперь он имеет возможность забыть о прошлом. Я заранее решил, что никто из вашей группы не останется в Школе подмастерьем…

На этом месте один из учеников засопел, кто-то еще охнул — я не стал заострять на этом внимание.

— … Также я не собирался поручать вам серьезных заданий. Но я думал, что, с высокой вероятностью, предатель теперь затаится. Однако кто-то сравнительно недавно выдал разбойникам, каким маршрутом поедет отряд нашей Школы. Значит, предатель все еще действует. Причем тут снова прослеживается очень простая цепочка: именно вы этой весной тренировались с личными учениками мастера Она, которых он взял с собой.

— С ними все тренировались! — тут же возразил кто-то.

— Не обязательно кто-то из нас, другой мог выдать! — поддержал его еще один ученик.

— Или бандиты могли получить намек от людей графа Флитлина! — добавил Дир.

— Очень может быть, — кивнул я. — Но я был бы дураком, если бы не подозревал худшего, — я обвел их взглядом. — А худшее для меня — это вина одного из вас, моих близких соратников. Ребята, я держу в голове, что вы можете быть и невиновны. Но слишком уж много совпадений. Не хочу никого допрашивать, пытать… Я пытался придумать способ, чтобы проверить, кто именно из вас предатель, но, учитывая, что этот человек очень хитер, а все ученики Дуба свободно общаются между собой, стопроцентно надежного способа так и не нашел. Выгонять я вас тоже не хочу: мастер-наставник Рен доходчиво объяснил мне, что это означает загубить ваше будущее. Поскольку шестеро могут быть ни в чем не виноваты, мне не хотелось бы это делать. Так что я прошу вас. Тех из вас, кто не предатель, — я внимательно обвел их взглядом. — Не пишите никому писем — или отправляйте их через мастера-наставника. Отныне вас не будут отпускать за пределы поместья, даже в деревню. На наймы тоже брать не будут. Кому не по нраву такая жизнь — он может покинуть Школу прямо сейчас, не дожидаясь получения первого ранга. Я обещаю такой же денежный подарок, что и при выпуске. Ну и отдельное слово предателю… — я сделал паузу, затем еще раз обвел их взглядом, но теперь уже мрачным и тяжелым. — Этот человек может прийти ко мне лично и объясниться. Обещаю сохранить ему жизнь. Больше ничего обещать не могу. Возможно, этот человек по каким-то неведомым мне причинам ненавидит Коннахов или Школу Дуба. Однако пусть по крайней мере пожалеет шестерых своих соратников, с которыми вместе учился много лет! И себя пожалеет. Ведь в конце концов я все равно его поймаю. И тогда уже пощады не дождется.

— Преиса он не пожалел… — пробормотал Дир в полной тишине.

— Ну, вдруг совесть проснется, — я еще раз обвел их взглядом. — Или нервы сдадут. Мне очень жаль, ребята. Но вот так.

Никто ничего не сказал.

Разумеется, предатель не явился ко мне облегчить душу — я и не ожидал. Семеро второранговых беспрекословно подчинились моим дисциплинарным мерам и, хотя мы с Фиеном всячески старались скрыть причины, слухи обежали Школу моментально — и все семеро оказались париями среди остальных учеников.

Что и требовалось.

Жестоко — но теперь шансы на том, что предателю удастся как-то связаться с внешним миром или иначе подгадить, резко снижались.