Племена Гора

Глава 3. Я НЕ УЧАСТВУЮ В СОБЫТИЯХ ВО ДВОРИКЕ. СЕРЕБРЯНЫЙ ТАРСК ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Боевой кайил поднялся на задние ноги и пошел в атаку. Когти его, однако, были зачехлены. Другой зверь поднял фонтан пыли и песка, закинул грациозную голову на длинной шее и ткнулся стянутой кожаными ремнями клыкастой пастью во всадника, едва успевшего прикрыться маленьким щитом. Всадник тут же полоснул меня изогнутым лезвием в кожаных ножнах, а я парировал удар своим оружием, тоже в легких и красивых тренировочных ножнах.

Визжа от возбуждения, кайилы приседали и бросались друг на друга с быстротой и проворством котов. В последний момент я отвернул своего зверя с линии атаки, и собиравшийся нанести мне сокрушительный удар всадник потерял равновесие. Я тут же полоснул его по шее зачехленным клинком.

Он проскакал мимо, развернулся и поднял своего кайила на дыбы.

Я приготовился к очередной атаке.

Мы тренировались уже десять дней по десять гориан-ских анов ежедневно. Из последних сорока схваток восемь закончились вничью, в тридцати двух мне присудили победу, девятнадцать из них, по мнению судей, завершились смертельным ударом.

Мой противник стянул с лица на горло марлевую повязку от пыли и сбросил бурнус. Хариф считался первым клинком Тора

— Принесите соль, — потребовал он у судьи

Судья махнул мальчишке, который тут же притащил маленькое блюдце с солью. Воин спрыгнул с седла и пешком приблизился ко мне.

Я оставался верхом.

— Сними намордник со зверя, — сказал он и жестом приказал мальчишке заняться когтями кайила. Тот осторожно стянул кожаные чехлы с острых, как кинжалы, когтей. Зверь нервно топтался в песке.

Я сбросил тренировочные ножны и провел лезвием по стягивающим пасть зверя ремням. Кожа мгновенно лопнула. Брошенный на ятаган шелковый платок разваливается на две части. Кайил запрокинул голову и оскал клыкастую пасть.

Я поднял ятаган. Сталь ослепительно сверкнула на солнце, я снова вложил его в ножны и спрыгнул на землю. Мальчишка принял поводья.

Я повернулся к воину.

— Живи спокойно, — проворчал он.

— Постараюсь, — ответил я.

— Большему я тебя научить не могу. Я промолчал.

— Пусть между нами будет соль, — сказал он.

— Пусть между нами будет соль.

Он насыпал щепотку соли на правое запястье и взглянул на меня узкими глазами.

— Хочется верить, что ты надо мной не смеялся.

— Нет.

— В твоей руке сталь живет, как птица.

Судья согласно кивнул. Глаза мальчишки сияли.

— Ничего подобного мне видеть не приходилось. Кто ты?

Я насыпал соли на правое запястье.

— Я человек, который делит с тобой соль.

— Этого достаточно.

Я прикоснулся языком к пропитанной потом горстке соли на его руке, а он лизнул мою соль.

— Мы с тобой разделили соль, — сказал он.

Затем он вложил в мою руку круглый золотой тарн Ара, которым я заплатил за учебу.

— Это твое, — сказал я.

— Как у тебя получается? — спросил он.

— Не знаю.

Он улыбнулся:

— Мы с тобой разделили соль.

Из шатра Фарука из Касры я отправился в свою лачугу в Торе. Он покупал кайилов для каравана на оазис Девяти Колодцев и разбил лагерь вблизи от города. Оазис принадлежал Сулейману, начальнику тысячи копий. Сулейману из рода аретаев.

По моей просьбе Фарук согласился судить учебный бой с ятаганами, который всегда устраивают в конце обучения.

Просьба не сильно его обременила, поскольку он все равно пропадал в районе южных ворот, осматривая кайилов.

Да и судить было нетрудно, ибо спорных ситуаций не возникало. Спор возник только один раз. Хариф настаивал, чтобы победу присудили мне. Я не соглашался, поскольку не дотянулся ятаганом до его тела. Судья расценил ситуацию предельно корректно. Финальная атака представляла широкий рубящий удар снизу вверх в лицо. Я придержал лезвие, не дотянувшись до Харифа на один торн. Кожаные ножны рассекли бы ему кожу, а я не хотел причинять противнику вреда. Без ножен такой прием слизывает человеку половину черепа.

— Будь сегодня гостем моих шатров, — сказал судья Фарук из Касры.

Мальчишка, который принес соль и снял чехлы с когтей моего кайила, был его сыном. Он стоял рядом, глаза ребенка сияли. Звали его Ахмед. Именно он несколько месяцев назад погнался за кайилом и натолкнулся на камень, на котором было начертано: «Страшись башни из стали».

— Для меня огромная честь отужинать вместе с вами, — ответил я.

В эту ночь, после того как мы покончили с едой и одетая славянка в браслетах, рабыня Фарука, вымыла наши правые руки в веминиевой воде, которую принесла в маленьком пузатом медном кувшине, я вытащил из складок одежды маленький плоский закрытый горианский хронометр. Глаза мальчишки едва не вылезли из орбит. Я протянул ему вещииу.

Ахмед открыл крышку и уставился на бегущие по кругу крошечные стрелки. Горианский день состоит из двадцати часов, или анов. Горианские хронометры отличаются от земных часовых механизмов тем, что стрелки у них движутся в противоположную сторону. В этом смысле время здесь идет назад. Это был великолепно сработанный и очень точный хронометр. У него имелась даже раскачивающаяся стрелка для измерения крошечных инов. Мальчик с трудом оторвал глаза от волшебного прибора и взглянул на меня.

— Это тебе, — сказал я. — Подарок. Мальчик покорно протянул хронометр отцу. Фарук, купец из Клеры, улыбнулся.

Тогда мальчик с хронометром в руках обошел сидящих вокруг костра людей. Возле каждого он останавливался и протягивал драгоценный подарок. Все поочередно осматривали вещь и возвращали ее Ахмеду. Наконец мальчик вернулся, сел рядом со мной и посмотрел на отца.

— Ты будешь узнавать время, — сказал Фарук из Касры, — по скорости кайила, по кругу и палке, а еще по солнцу. Но эту вещь ты можешь сохранить как подарок.

— Спасибо тебе, отец! — восторженно воскликнул мальчик. — Спасибо тебе! И вам спасибо! — обратился он к сидящим вокруг костра.

Все разулыбались.

— И тебе спасибо, воин, — повернулся ко мне мальчик.

— Пустяки, — ответил я.

Фарук из Касры посмотрел на меня.

— Мне это очень приятно, — сказал он и поинтересо-вался:Скажи, Хаким из Тора, как ты зарабатываешь на жизнь? Могу ли я как-нибудь тебе помочь?

Мальчик видел камень с надписью по дороге в оазис Девяти Колодцев.

— Я скромный купец, — отвечал я. — У меня есть несколько камней, которые я бы хотел продать в оазисе Девяти Колодцев, чтобы купить финиковых кирпичей и продать их в Торе.

— Видя, как ты рубишься, я бы никогда не подумал, что ты купец, — улыбнулся Фарук из Касры.

Я улыбнулся в ответ.

— Я собираюсь в скором времени отправиться в оазис Девяти Колодцев, — сказал Фарук из Касры. — Для меня будет большой честью, если ты и твой кайил присоединитесь к моему каравану.

— Буду безмерно рад, — сказал я.

— Я уже купил кайилов, — сказал Фарук из Касры.

— Когда ты выезжаешь?

— На рассвете.

— Мне надо забрать девушку из пеналов Тора. Я догоню тебя в пути.

— Ты так хорошо знаешь пустыню?

— Нет.

— Ахмед будет ждать тебя у южных ворот.

— Я очень это ценю.

Из шатров Фарука из Касры я возвращался в свою лачугу в Торе, расположенную на улице гуртовщиков и погонщиков.

Дела, как мне казалось, продвигались неплохо. По дороге я посмотрю на камень, обнаруженный несколько месяцев назад Ахмедом, сыном Фарука. Оттуда и начнется мой поиск. Определившись по месту, я продолжу путь в оазис Девяти Колодцев, пополню запасы воды, найму проводника, вернусь к камню и двину на восток, в сторону Тахари. Я надеялся, что кочевники и аборигены выведут меня на загадочную стальную башню. Я почти не сомневался, что она действительно существует. Вряд ли она явилась плодом воображения человека, который успел начертать на скале предупреждение и умер. Стальные башни ни разу не упоминались в миражах или бредовых галлюцинациях сошедших с ума в пустыне. Как правило, во всех видениях так или иначе присутствует вода. Более того, у потерявших рассудок людей не остается времени на начертание предостережений. Какая-то сила вела этого человека через пустыню, он хотел рассказать что-то важное. Скорее всего, это был разбойник. Тем не менее не ясно, почему он путешествовал по пустыне пешком. Умирая, он шел в сторону цивилизации, чтобы успеть предупредить о стальной башне. Я не сомневался, что башня существует. С другой стороны, у меня почти не было шансов разыскать ее в бескрайней пустыне. Надо обязательно найти кого-нибудь, кто видел или хотя бы слышал о башне. Конечно, если она находится в стране дюн, далеко от караванных путей и оазисов, маловероятно, чтобы кто-нибудь на нее натолкнулся. Хотя один человек ее точно видел. Тот, чье сожженное солнцем, почерневшее тело нашли возле камня с предупреждением.

На улицах Тора было темно. Местами дорога круто ' забирала вверх, иногда улицы начинали немыслимо петлять, в некоторых местах я едва мог протиснуться между стенами. Временами мне приходилось продвигаться на ощупь. Кое-где у ворот тускло горели светильники.

Мне показалось, что сзади раздались шаги. Я откинул бурнус, вытащил из ножен ятаган и замер.

Ни звука.

Я продолжил свой путь. Ничего не было слышно.

Я оглянулся, но меня обступала лишь непроглядная тьма.

По моим оценкам до дома оставалось не более половины пасанга. Впереди виднелись тускло освещенные факелами открытые ворота. Я остановился.

Мой путь пролегал через небольшой дворик. У ворот мелькнула неясная тень.

Одновременно сзади раздались шаги и движение людей. Их было пятеро. Я резко обернулся и зарубил первых двух, прежде чем они успели сообразить, что происходит. Трое оставшихся попытались взять меня в кольцо. Я отступал в низкой стойке. Надо было любой ценой выманить вперед наступающего по центру. Тогда я смог бы атаковать любого из крайних, не опасаясь, что придется иметь дело с тремя клинками. Но центральный не высовывался, наоборот, выдвигались люди с флангов, что делало мое положение весьма опасным. Атаковать я не мог, ибо тут же попал под удары нескольких ятаганов. Эти парни не были простыми уличными грабителями.

Неожиданно трое замерли, один из них швырнул ятаган на землю, после чего все развернулись и побежали.

Я услышал, как позади меня захлопнулись ворота и со стуком задвинулся засов.

Обернувшись, я не увидел ничего, кроме запертых ворот. Воткнутые в стены факелы едва освещали желтую штукатурку рядом с собой.

С другой стороны ворот раздался душераздирающий крик.

Тогда я еще не знал, сколько человек ждало меня во дворе.

Опустив ятаган, я остановился за закрытыми воротами дворика.

Справа вверху отворилось узкое окошко, и чей-то голос спросил:

— Что здесь происходит?

Зажегся свет и в других окнах. Люди выглядывали наружу. Какая-то женщина, приподняв паранджу, вглядывалась во тьму. Спустя два-три ина на улицу вышли мужчины с факелами и фонарями. С другой стороны ворот доносились голоса и шум. Завизжала женщина. Между створками блеснула полоска света.

— Открывайте! — барабанил по ним человек с моей стороны. Было слышно, как подняли тяжелый засов, затем заскрипели створки на четырехдюймовой втулке. Четверо человек с нашей стороны помогали отворить ворота. Во дворе полукругом стояла толпа. Поднимая факелы, люди смотрели на каменный пол дворика. Я отметил высоту стен и прилегающих крыш и лишь после этого посмотрел туда, куда все.

На камнях лежали одиннадцать растерзанных трупов и части человеческих тел.

— Кто это мог сделать? — прошептал чей-то голос.

Вряд ли хоть одному удалось уйти, подумал я.

Четыре головы были напрочь оторваны; у двоих они держались на каких-то лохмотьях; горло одного человека выглядело так, словно по нему дважды ударили параллельными клинками; расположение ран было мне знакомо. Двое потеряли руки, один человек ногу, у одного из безруких выпотрошили внутренности. Я разглядел на его плече отпечаток челюстей. Мне уже приходилось видеть подобное в Торвальдсленде. У человека без ноги была откушена часть спины, так что сзади виднелось содержимое желудка. Один из безруких тоже был наполовину сжеван, из грудной клетки торчали ребра, не хватало сердца и левого легкого. Одиннадцатого умертвили более или менее аккуратно. На шее виднелось синюшное круговое пятно, как от веревки, а горло было прокушено.

Я снова посмотрел на стены и крыши окружающих дворик домов.

— Кто мог это сделать? — повторил свой вопрос мужчина.

Я вышел со двора. Возле зарубленных мною людей уже собралась толпа.

Я посмотрел на мертвых и спросил:

— Кто-нибудь их знает?

— Да, — отозвался мужчина. — Это Тек и Сауд, люди Зева Махмуда.

— Больше не будут убивать, — бросил кто-то.

— Где я могу поговорить с благородным Зевом Махмудом? — спросил я.

— Он и его люди целыми днями пропадают в кофейне «Шесть цепей».

— Спасибо тебе, горожанин.

Я вытер лезвие ятагана о бурнус одного из убитых и вложил его в ножны.

Подняв голову, я увидел, что в нашу сторону бежит с фонарем маленький водонос, которого я уже несколько раз встречал на улицах города.

— Вы видели? — Лицо его было белее мела, беднягу трясло. Я показал на убитых.

— Знаешь их?

Водонос вгляделся в лица.

— Нет, они не из Тора.

— Не поздно ли разносить воду?

— А я не разношу воду, господин.

— Как ты попал в этот район?

— Живу неподалеку, — ответил он и с поклоном удалился, прихватив свой фонарь.

Я обернулся к человеку, с которым говорил раньше.

— Он в самом деле живет рядом?

— Нет, — ответил тот, — он живет возле восточных ворот, возле загонов для верров.

— Знаешь его?

— В Торе все его знают. — Кто он?

— Водонос Абдул.

— Спасибо тебе, горожанин.

— Зев Махмуд? — спросил я.

Здоровенный детина с агалом, сидевший в кофейне, поначалу рассердился, потом побледнел. Острие ятагана уперлось в его горло.

— На улицу, — приказал я. Взглянув на двух его сотрапезников, сидевших за низким столиком, скрестив ноги, я добавил: — И вы тоже.

— Нас трое, — усмехнулся Зев Махмуд.

— Давай шевелись.

— Как хочешь. — Он улыбнулся.

Один из его спутников, пришедший без ятагана, одолжил его у посетителя кофейни.

— А я боялся, что останемся без гонорара, — засмеялся он. У входа в кофейню я прикончил всех троих. Я не хотел

оставлять их позади себя в Торе.

Домой, на улочку гуртовщиков и погонщиков, я вернулся опять поздно.

Увидев на ступеньках своего дома водоноса, я нисколько не удивился.

— Господин? — Да?

— Вы в Торе недавно и многого не знаете. Я мог бы вам помочь.

— Не понимаю, — сказал я.

— Скоро начнется война между каварами и аретаями. Караванные пути закроют. Будет очень трудно найти гуртовщиков или погонщиков, которые согласятся в такое время отправиться в пустыню.

— Как же, — поинтересовался я, — минует нас эта беда, если ты станешь мне помогать?

— Я подберу вам хороших, честных людей, смелых и бесстрашных, которые пойдут с вами куда угодно.

— Прекрасно, — сказал я.

— Правда, — несколько смущенно добавил он, — в смутные времена повышается и оплата.

— Естественно, — успокоил его я. Он облегченно улыбнулся:

— Куда вы направляетесь, господин?

— В Турию.

— Когда хотите выступать?

— Через десять дней, считая от завтрашнего.

— Отлично, — сказал он.

— Подбери мне людей, о которых ты говорил, — сказал я.

— Можете на меня положиться, хотя, поверьте, это непросто. — Он вытянул ладонь, и я положил на нее серебряный тарск. — Господин очень щедр.

— У меня маленький караван, — сказал я. — Несколько кайилов. Думаю, мне понадобится не больше трех человек.

— Как раз троих я и знаю, — улыбнулся он.

— Где же ты собираешься их найти?

— Думаю, в кофейне «Шесть цепей».

— Надеюсь, — произнес я, — ты не имеешь в виду благородного Зева Махмуда и его друзей?

Водонос вздрогнул.

— Слухи быстро разносятся по Тору, — сказал я. — Поговаривали, у входа в кофейню произошла драка.

Водонос смертельно побледнел:

— Значит, я найду других, господин.

— Постарайся, — ответил я.

Серебряный тарск выскользнул из его пальцев. Он попятился, споткнулся и наконец понесся со всех ног.

Я наклонился, поднял монету и бросил ее обратно в кошелек. Я устал. По крайней мере, в ближайшее время о водоносе я не услышу.

А теперь надо отдохнуть, поскольку на рассвете мы выступаем. Утром еще надо успеть кое-что сделать. Прежде всего забрать девушку из городских пеналов. У южных ворот меня будет ждать Ахмед, сын Фарука. До полудня мы с ним должны нагнать караван его отца.

Хоть бы не началась война между каварами и аретаями. Это сильно осложнит мою задачу.

В оазисе Девяти Колодцев я надеялся пополнить запасы и найти проводника. Это был оазис Сулеймана, начальника тысячи копий. Сулеймана из рода аретаев.

Я повернулся и медленно полез вверх по узкой деревянной лестнице, ведущей к моей комнатушке. По крайней мере, не увижу больше водоноса по имени Абдул.