Планета шестизарядного пистолета

9

Чем ближе подходил Зак к пивной «Последний шанс», тем отчетливее начинал осознавать, какое отвращение испытывал каждый раз, когда ему приходилось приближаться к этому месту. У него начинало урчать в животе, и он признавал, что здесь существует и правит над всеми безмолвная пьяная правда.

Из помещения раздавались грубые ругательства. Неожиданно послышался звон разбитого стекла, который сопровождался грохотом и топотом. На крыльце, наполовину скрытая из-за привязанных роботов-лошадей, стояла Белл Новак, наблюдавшая за приближением Зака. Вдруг она закричала вульгарным голосом: «Черт бы тебя побрал, Фритци, это уже второе зеркало за неделю!»

Непристойный голос ответил: «Ну-ка иди сюда, Белл, и повтори это. Я сдеру с тебя трусы и потащу наверх, а потом…»

– Я – леди, ты что забыл об этом, вонючий шалопай!

Зак подождал в тени, охваченный благоговением и отвращением одновременно. Конечно, Белл умела постоять за себя, когда это было нужно. При ее профессии, которую она приобрела, как только стала взрослой девушкой (потому что хорошенькой девушке практически нечем больше заниматься в Шейне), необходимо было либо научиться стрелять, драться, смеяться и защищать себя всеми возможными средствами, либо ожидать, пока тебя изнасилуют, изобьют, оскорбят, унизят или же сделают все это одновременно. Но несмотря на это, Зак кипятился, когда Белл по необходимости вела себя грубо, чтобы отвадить бандитов.

Какое-то мгновение она стояла боком к нему, так что ему был виден ее дерзкий профиль. Свет, падавший на нее из пивной, освещал низкий вырез ее дешевого платья, украшенного блестками. Выделялась ее полная грудь. Белл была невысокого роста, несколько приземиста, крепкого телосложения. Но при этом у нее было приятное и ласковое личико, черты которого трудно было различить при слабом освещении. Ее карие глаза и светлые волосы искрились. По позе с зажатыми кулаками на боках можно было определить, что она в ярости.

Изнутри раздалась еще большая какофония. Затем снова захохотали. Белл пронзительно закричала: «Ты слышишь, что я говорю? Ты воняешь, воняешь, воняешь!»

– Ох, сейчас подойду и поцелую эту телку, – закричал Фритци Бонн в ответ. – Разберусь с этим барменом и тотчас выйду и размозжу это венерическое личико, не так ли, парни?

Раздались возгласы одобрения, ругательства, звуки разламывающейся мебели. У Зака похолодели ладони.

– Мы еще не напились. Мы не позволим закрыть это заведение. – Бармен! – послышался изнутри лукавый женский голос. – Мы все свободные души, а ты один из тех, кого наши революционные праотцы сделали опасным. Один из тех, кто мешает свободе личности других. Ты дрянь… – Сопровождаемая хохотом и аплодисментами девушка что-то швырнула, – теоретик, паршивый социальный мыслитель… – Одобрение переросло в гром оваций. – Тупица! Если ты закроешь эту чертову пивную, я раздавлю твои яйца!

Помимо рева веселья и ликования, раздавались подбадривающие возгласы. «Ты молодец, Келемити!»

– Ей все известно об этих «умниках» и об их теоретиках.

– Ура, Келемити, она умеет читать!

При этом последний кричавший, отвратительный молодой хулиган с безобразным ртом и змеиными глазами, еле выполз из пивной, отвязал лошадь и поставил ее на колени у крыльца. Белл отскочила назад, чтобы не быть растоптанной. На мгновение Заку показалось, что он узнал Хенси. Но когда наездник опустил голову, чтобы не удариться о дверь пивной, фонарь осветил яркий шрам на его щеке. Только по этому шраму Зак мог отличать близнецов.

Фритци Бонн ворвался в «Шанс» и начал стрелять из револьвера. Он вдребезги разнес несколько ламп.

Зак поспешно направился к Белл, вдыхая сиреневые духи, которые она обычно употребляла в большом количестве. Это приятно возбуждало его. Но сегодня он не отреагировал на них. Он был охвачен презрением и гневом.

– Белл…

– Зак, сладкий! Я так рада видеть тебя!

– Давай поскорей уйдем отсюда. Ты слышала, что выкрикивали эти дураки там, в пивной?

– Ты разыгрываешь меня? Слышу ли я их крики? Они требуют, чтобы пивную не закрывали, – она произнесла это так простодушно, что он не смог сдержать улыбку.

Размахивая руками, он воскликнул: «Это кучка невежд. Они говорят о мыслителях и революции на Миссури, но никто из этих безмозглых не знает ничего об этом! Совершенно ничего! Они просто ухватились за какие-то глупые лозунги, которые все повторяют уже многие годы и используют их для собственного успокоения…»

Казалось, что Белл слишком откровенно прижимается своей грудью к груди Зака. Может быть, она просто приветствует его возвращение со свойственной ей теплотой? Он не успел подумать об этом, а она уже гладила его подбородок своими пальчиками, улыбалась. Он продолжал говорить еще какое-то время, не замечая теней, которые двигались у двери пивной, не обращая внимания на то, что из-за тусклого освещения еще больше усилились выкрики, хохот и топот внутри пивной. Белл продолжала смеяться, прижимаясь к его груди.

– Хорошо, Зак, сладкий мой, давай прогуляемся. Туда, куда ты хотел. Здесь ужасно шумно. Я целый день на ногах. – Она потянула его за собой. Свет фонаря, который упал на ее щеки, осветил несколько капелек пота, выступивших из-под пудры.

Зак раздраженно отстранил ее и вернулся на прежнее место.

– Пытаешься закрыть мне рот! От подобного обращения меня тошнит. – Он фыркнул, когда произносил звук «т», а потом в ярости взмахнул рукой, как бы обвиняя этим жестом всех демонов, которые находились внутри пивной. В темноте сверкнула спичка, осветившая лицо, в котором было что-то сатанинское. Человек, которому принадлежало это лицо, лениво и небрежно стоял у стены пивной. Он поднес спичку к концу своей длинной сигары, а затем отшвырнул ее. Спичка отлетела и попала в щеку Зака.

«О господи», – подумал Зак. Он узнал человека, вышедшего из пивной, собрал все свое мужество и повернулся к нему лицом.

– Добрый вечер, Кид.

– Добрый вечер, Зак, – ответил Арривидерчи Кид по прозвищу Малыш.

Кид был высоким, имел нездоровый вид, вощил свои усы и носил серебряные шпоры, которые позвякивали при ходьбе. Его кобура с револьверами была очень старой, видавшей виды. Глаза Кида заблестели, когда он затянулся сигарой. Изо рта у него капало что-то липкое, напоминавшее соус для спагетти.

– Итак, за нашими спинами ты делаешь свое черное дело, Зак? Ты не считаешь нас свободными людьми Миссури. Извини меня, – промолвил Кид с издевкой, – если, конечно, ты не будешь больше клеветать на нас, свободных, демократически настроенных горожан.

Предусмотрительность помогла Заку сдержаться и ничего не ответить. Белл снова потянула его за рукав. Он отстранил ее и в ярости покачал головой, больше злясь на себя, чем на Кида. Спор с этим мерзавцем ни к чему не приведет, кроме, как к драке. Но, переведя дух, он выпалил:

– Во всем этом много гадкого, Кид. Вы даже не понимаете сути этой революции.

– Значит, я тоже тупица? Да? Ты действительно хочешь иметь неприятности от джентльменов города, мистер Рендольф? Но мы простим тебя, потому что ты сам тупица. Ты не понимаешь, что мне совершенно безразлично, что я не умею читать. Я прекрасно знаю, какая произошла трагедия, несмотря на то, что не могу прочитать обо всей этой исторической чепухе.

Он с наслаждением затянулся. Глаза его были веселыми, в них отражались огоньки горящей сигары.

«Я прекрасно знаю, что революция дала возможность человеку делать все, что он пожелает и никто не имеет права трогать его. Парни в те далекие времена были уверены в том, что это лишь эксперимент, но эти мыслители просто не были приспособлены к жизни. – Кид наклонился, улыбаясь и трогая ружье. – Еще один вид самцов. Он наводит тоску от одного только слова „танцуй“.

Револьвер повис в воздухе, зажатый в его руке.

Взрыв смеха Кида раздался одновременно с выстрелом. Белл пронзительно вскрикнула. Зак высоко подпрыгнул, чтобы пуля не угодила в него. Потом он выпрямился, словно чурбан, увидел, как губы Кида раскрылись, чтобы выпустить дым, и он проговорил сквозь зубы: «Танцуй, пижон, ну давай».

Зак скорчился. Он сжал кулаки. Белл встала между ними, в ее карих глазах был страх:

– Оставь его в покое, Кид. Тебе ведь известно, что он живет не так, как все остальные.

– Конечно же. Он считает всех нас безмозглыми тупицами. Не так ли, мистер Закки Рендольф?

Белл засмеялась слишком натянуто: «Парни, это всего лишь шутка».

– В его словах не было и намека на шутку, – настаивал Кид. – Это было оскорбление.

– Парни, – в отчаянии воскликнула Белл, – мы можем уладить все прямо сейчас.

– Согласен, – промолвил Кид, потянувшись за блестящим пистолетом. – Если только Закки громко скажет, что он безмозглый тупица.

В это время грохот в пивной несколько поутих. Посетителей привлекли события, которые разворачивались на крыльце, и выстрелы из револьвера. Неприятный на вид парень высунул голову, похожую на котелок, и поднял брови. От него исходил отвратительный запах гнили. Он был кривоног, но выглядел щеголем. Концы его фрака были укорочены, чтобы не мешать ему свободно играть парой револьверов, опущенных вниз, но направленных вперед.

– Я ничего подобного не скажу, – фыркнул Зак. – Я даже не хочу удостаивать тебя ответом, ты, кровожадное животное. Ты убил сына вдовы Ид.

Арривидерчи Кид вздрогнул. «Этого тошнотворного мальчишку? Он был такой наглый и дерзкий».

– Наглый? – Зак не в силах был продолжать. Он дрожал от гнева и страха одновременно, потому что все шло из рук вон плохо. Кроме мерзавца с головой, похожей на котелок, остальные посетители тоже вывалили толпой из помещения. Из всех выделялся Фритци Бонн, сидевший верхом на коне. Это было столь невероятным! Это не могло происходить на самом деле!

Но все это происходило.

Вооруженные до зубов дикари и ведьмы образовали полукруг, чтобы сражаться с ним. Человек в котелке взялся за оружие, взвел курок и заметил: – Это ты, Рендольф? Ты всегда изображаешь из себя непонятно кого. Повернись ко мне, Рендольф, и я пощекочу тебе нервишки за то, что ты вывел из себя моего друга Кида. Жаль, что ему не удалось всадить в тебя пулю. Ты либо нервный, либо слабоумный.

– Он сумасшедший, но не опасный, Дикий Билл, – ответил Кид. – Он просто тупица. Я собираюсь заставить его признаться в этом, как только вы, все мои друзья, приготовитесь к представлению.

Дикому Биллу Корзибски понравилась эта мысль. Он начал приглашать вновь прибывших принять участие в спектакле. Крыльцо гудело от голосов. Белл встала на цыпочки и прошептала Заку на ухо:

– Я пыталась освободить тебя, глупый болван. Больше я ничем не могу помочь, иначе потеряю работу.

Он повернулся к ней, уже готовый крикнуть, что не желает, чтобы она что-нибудь делала для него. Но промолчал. В ее карих глазах горели гневные огоньки. Она произнесла: «А теперь тебе остается либо попросить прощения, либо драться».

В это просто невозможно поверить! Это лишено здравого смысла! То, что на любой другой планете расценили бы, как обыкновенный интеллектуальный разговор, здесь превратили в страшное безобразие.

Тени гудели и сгущались на крыльце пивной. Ночной воздух наполнился запахом искусственного пота, который исходил от лошади Фритци Бонна. Зак прошипел Белл: «Я отказываюсь и от того, и от другого».

– Ты чертов глупец! – воскликнула Белл, чуть не плача. Зак еще не знал, что ему делать.